Иом вынула из рукава дорожного плаща надушенный платок и прижала к носу.
      - Что это такое? - спросил Габорн, глядя в ров. - Это у них рыбные садки, что ли?
      - Не думаю, - сказал Джеримас. - Серой пахнет. Ответила Аверан, что Габорна ничуть не удивило.
      - Это не садки. Это их питьевая вода.
      Габорн посмотрел на девочку, сидевшую в одном седле с Биннесманом, дабы убедиться, что она не шутит.
      - Опустошители разве пьют? - спросил Джеримас. - В народе издавна считается, что они в воде не нуждаются и, как мыши в пустыне, добывают необходимую жидкость из своей добычи.
      - Конечно, пьют, - Аверан сдвинула брови. - Горная колдунья перед смертью ужасно хотела пить. Посмотрите в воду. Видите вон те большие желтые камни? Опустошители принесли их с собой и бросили в воду, чтобы они растаяли. Там, откуда они пришли, вся вода вроде этой,
      Габорн ничего не знал о том, каковы условия обитания в Подземном Мире, на глубине жилищ опустошителей. Пускаться в столь опасное путешествие до него решались немногие. И сейчас, глядя на желтые камни во рву, он мысленно отметил: "Нужно будет запастись свежей водой".
      - Что еще ты нам можешь рассказать? - спросил Габорн. - Для чего, например, опустошителям эта башня?
      И показал на остатки изогнутой, словно рог нарвала, башни. Но Аверан покачала головой.
      - Думаю, это только часть постройки. Я же не все знаю.
      Тут к ним подъехал Джурим с каким-то незнакомцем, своим соотечественником, явно занимавшим высокое положение. Он был стар, и спина его была согнута, словно он привык постоянно низко кланяться своему господину. Лицо - обветренное и шершавое, как верблюжья шкура, под глазами - мешки. В черных волосах лишь кое-где виднелись серебряные ниточки. Прислушиваясь, старик обращал к собеседнику правое ухо.
      Он гордо восседал на сильной серой лошади. Поперек луки седла держал посох из сандалового дерева, вырезанный в виде кобры. И даже с расстояния в двадцать футов от каифбы крепко пахло чесноком и оливковым маслом.
      - Милорд, - приблизившись, сказал Джурим, - позвольте представить вам каифбу Фейкаалда, верховного советника Радж Ахтена, господина Индопала.
      - Весь к вашим услугам, - промолвил Фейкаалд. Говорил он почти без акцента. Редкозубый, с узловатыми пальцами и пристальным взглядом, он показался Габорну похожим на паука, самим воплощением зла. Зрачки его глаз были расширены, и Габорн учуял горький запах опиумного мака.
      - Почту за честь, - сказал Габорн. - С чем вы пришли ко мне?
      - Что? - Фейкаалд обратил к нему правое ухо. Габорн повторил вопрос.
      - Я пришел просить вашей помощи, - сказал Фейкаалд. И вручил Габорну позолоченную сумку с посланием. - Эту весть Радж Ахтен получил нынче ночью в горах. На рудники кровяного металла в Картише напали опустошители. К этому времени они уже закрепились там. И ведет их огромная опустошительница - сама Госпожа Подземного Мира.
      У Габорна сильнее забилось сердце. Возможно ли такое? Никто и никогда не видел легендарную Госпожу Подземного мира, и никто не мог сказать, как она выглядит. Неужто против Картиша выступила сама Хозяйка? Он сомневался в этом. Земля велела ему идти в Место Костей, да и Аверан подтвердила, что он найдет повелительницу опустошителей именно там.
      Габорн внимательно следил за жестами Фейкаалда. Тот говорил о своем деле чуть ли не небрежно, словно это были какие-то пустяки. И походил на купца, который вовлекает покупателя в невыгодную сделку. Габорн почуял неладное.
      - Я уже предупреждал об этом Радж Ахтена. Он не поверил. И надеется теперь, что я ему помогу?
      Губы Фейкаалда задрожали, словно он испугался, что Габорн сейчас разрушит его самые заветные надежды.
      - Он... не знает, что я поехал к вам. Положение очень тяжелое. Радж Ахтен скачет в Картиш, но, боюсь, прибудет туда слишком поздно. А еще я опасаюсь, что он не сможет выгнать врага.
      - Вы говорите о том, что вы думаете. А что думает Радж Ахтен?
      Фейкаалд опустил глаза.
      - Он думает... что солнце и луна светят для него одного. Думает, что люди - всего лишь пыль у него под ногами. И считает, что может сам победить опустошителей. Но я-то знаю, это не так. У него нет ваших сил.
      - Без согласия вашего господина, - сказал Габорн, - я не могу помочь вам.
      - Пожалуйста, - сказал Фейкаалд. - Я прошу не ради Радж Ахтена и не ради себя самого. Я прошу ради своего народа.
      Но Габорн не уступал:
      - Я не поведу свое войско в королевство, куда меня не приглашают, и не стану сражаться рядом с лордом, который не гарантирует мне мира. Радж Ахтен раз уже нарушил слово. И сделает это снова.
      - В Индопале тоже есть дети, о Великий, - сказал Фейкаалд, повысив голос. Он наклонил голову и умоляюще сложил руки перед лицом. - У них коричневая кожа, но в остальном это такие же дети, как ваши. Они так же смеются. И так же плачут. Точно так же голодают и истекают кровью. И, совсем как ваши дети, они мечтают, что в час величайшей нужды к ним явится Король Земли. Если вам не жаль наших взрослых мужчин и женщин, так пожалейте хотя наших детей.
      Габорн покачал головой. Он чувствовал, что Фейкаалд - враг, что бы тот ни говорил. Чувство Земли предупреждало об опасности. Но он помнил еще и то, что показали ему два дня назад Камни Видения Биннесмана. Орду опустошителей, спешившую в Картиш. Там будет еще страшнее, чем было в Каррисе.
      Только вот Фейкаалд пытается заманить его в Картиш по каким-то другим причинам. Вряд ли он догадывается, насколько горячо на самом деле Габорн желает помочь.
      Но Земля приказала ему искать Место Костей.
      - Я не могу послать свое войско, - сказал Габорн.
      Фейкаалд посмотрел на Джурима, словно в поисках поддержки. Затем умоляюще произнес салаам, "мир", и низко поклонился.
      Тем, что просил мира, он хотел сказать, что Габорн может счесть его дальнейшие слова оскорблением, и заранее призывал его сохранить спокойствие.
      - Мир, - ответил Габорн.
      - Выслушайте меня - я прошу об одной небольшой милости. Это не должно вас рассердить.
      - Что же это?
      - В вашем войске есть Неодолимые, воины из Индопала. Их осталось в живых три или четыре сотни. И я молю вас - если вы не посылаете своих солдат, пошлите хотя бы этих.
      Габорн прислушался к своим предчувствиям. И Земля предупредила его, что эти люди, если он отправит их в Индопал, погибнут. Но падут ли они в бою с опустошителями или от руки самого Радж Ахтена, Габорн не знал.
      - Нет, этого я не могу позволить.
      - Я прошу так немного, - настаивал Фейкаалд. - Эти люди имеют для вас мало ценности. У них есть дары - пока, но надолго ли? Четыреста Неодолимых в глазах Радж Ахтена - это сила. И чтобы они не стали сражаться против него, он прикажет убить их Посвященных. Умрут невинные Посвященные мужчины, женщины, дети. Умрут - и почему? Потому что вам хочется сохранить при себе нескольких Неодолимых, как военный трофей?
      Габорн смотрел на Фейкаалда со все возрастающей неприязнью.
      - Вы просите милости или вымогаете ее у меня?
      - Вымогаю? Никогда! - сказал Фейкаалд. - Я говорю не о том, что сделал бы я. Но намерения моего господина мне хорошо известны.
      Габорн и не сомневался, что Радж Ахтен поступит именно так, как говорит Фейкаалд.
      - Вы правы, - сказал он. - Индопал - их родина, и я разрешаю всем Неодолимым, которые хотят защищать свой народ, вернуться в Картиш.
      Джурим весь просиял, словно не ожидал такого подарка.
      - Благодарю вас, о Король всей Земли, - сказал с поклоном Фейкаалд.
      - Но, - добавил Габорн, - Силы Земли говорят мне, что Индопалу угрожает великая опасность, и никто из тех, кто отправится туда, не останется в живых. И я должен их об этом предупредить.
      Взгляд Фейкаалда сделался жестким. Он согласно кивнул, но лицо его при этом ничего не выразило.
      - Прошу вас о небольшой милости.
      - Еще об одной? - спросил Габорн.
      - Форсибли. Если вы уделите мне хотя бы несколько сотен, это может оказаться бесценной помощью. Сейчас он просил слишком многого.
      - Я вам ничего не должен. Фейкаалд вновь согласно кивнул.
      - Хорошо. В таком случае я попрошу вас еще об одном.
      Габорн почувствовал себя на рынке, торгующимся с соотечественником Фейкаалда. Каифба просил много, не давая ничего взамен. Габорн предупредил его:
      - Это будет последнее, ибо я устал от ваших просьб.
      - Мир. Я молю вас: поезжайте в Картиш сами. Если вы боитесь Радж Ахтена, вы можете избрать его войска и будете уверены, что они вас защитят.
      - Не могу.
      - Заклинаю вас всем, что для вас дорого, вашей родиной, вашей честью и добродетелью, - взмолился Фейкаалд. - Без Короля Земли наш народ - что сухая щепка в огне. Вы могли бы избрать нас всех, как избрали жителей Карриса.
      Габорн покачал головой. Никакими словами было не выразить, как хотелось ему исполнить эту последнюю просьбу, но сила избирать была у него отнята. И его ждала другая дорога.
      - Мне предстоит свое сражение, в другом месте. Ваш господин пусть справляется без меня.
      Фейкаалд опустил глаза. И тоже покачал головой.
      - Простите меня. Я пришел сюда, чтобы просить вас о помощи, без позволения. И не могу сейчас вернуться в Индопал. Радж Ахтен расценит мой поступок как предательство. Но пусть, пусть меня назовут предателем, если я смогу хоть чем-то помочь своей стране. Я отдаю себя на вашу милость и прошу убежища. Я буду служить вам, как Джурим. Служить верно, если только вы не попросите меня предать мой народ.
      Он казался искренним. Руки его дрожали, глаза молили о милосердии. Но Габорн не верил ему. И опасности для этого человека никакой не ощущал.
      - Возвращайтесь к Радж Ахтену, - сказал он. - Вам ничего не грозит с его стороны.
      - Умоляю вас, во имя Сил, во имя Земли! - заскулил Фейкаалд. Сжальтесь! Сжальтесь над стариком! Вы даже представить себе не можете, что он со мной сделает.
      Габорн задумался. Возможно, самому Фейкаалду угроза кажется вполне реальной. А возможно, что он, преследуя свои тайные цели, просто разыгрывает страх.
      Было что-то не то в этом человеке... какая-то тьма в сердцевине. В данный момент он не представлял для Габорна опасности. Не собирался бросаться на него с ножом. Но Габорн не сомневался, что при первом же удобном случае Фейкаалд может причинить большое зло.
      "А может, это говорит во мне мой собственный страх", - подумал он,
      В Доме Разумения, в Палате Обличий Габорна учили определять, когда человек лжет. Но насчет Фейкаалда он ничего не мог сказать. Тот, кто лжет, обычно отводит глаза или же усиленно моргает. У него могут сузиться зрачки. Но каифба Фейкаалд смотрел спокойно, не мигая. Размер зрачков его невозможно было определить из-за выкуренного им опиума.
      Лжец порой дрожит, но Фейкаалд не вздрогнул ни разу. Лжец частенько напрягает мускулы шеи и потому вскидывает голову, пытаясь выглядеть надменно.
      Ни одного из этих признаков в поведении Фейкаалда не было. Только язык тела говорил кое о чем. Старик слегка наклонялся вперед, возможно из-за сутулой спины. Габорн, однако, подозревал другое. Так наклоняется не лжец, но торговец, которому очень хочется заключить сделку.
      Фейкаалд пытался продать свой рассказ. Но Габорн не покупал.
      Что же двигало Фейкаалдом? Возможно, ему действительно нужна была помощь Габорна. Возможно также, что его больше устроила бы бездеятельность Габорна или разделение его сил.
      А еще возможно... это Радж Ахтен хотел, чтобы Фейкаалд находился при Габорне.
      И подумав так, он ощутил холодную уверенность. Конечно же, Фейкаалд был шпионом. Вот почему присутствие его было неприятно Габорну и внушало предчувствие отдаленной опасности.
      "Можно отослать его прочь", - подумал Габорн.
      Он посмотрел на своих советников, вспоминая, что Умы говорили ему минувшей ночью. "Перессорить врагов". Пожалуй, он сможет это сделать, если снабдит Фейкаалда ложными сведениями.
      Существовал и еще один довод в пользу того, чтобы оставить индопальца при себе. Тот долго и верно служил Радж Ахтену. И если Габорн задержит старика, тем самым он лишит Радж Ахтена ценного советника.
      Поступить так казалось вполне разумным. Отправить Фейкаалда куда-нибудь, где тот не сможет навредить, и присматривать за ним. В Морском Подворье нашлось бы для него подходящее местечко.
      Однако все эти планы вдруг перечеркнула другая мысль: "А вдруг я смогу на самом деле сделать его своим союзником?"
      - Благодарю, каифба Фейкаалд, - сказал Габорн. - После разговора с вами мне появилось о чем подумать.
      Подумаю я также и о том, чтобы взять вас на службу, когда буду свободен от дел. Вы поедете со мною сейчас? - Только скажите мне, и я все сделаю для вас, - ответил Фейкаалд и поклонился так низко, что Габорн испугался, как бы он не упал с лошади.
      ГЛАВА 19. БАРОН КИРКА
      За то, что пожалованы ему многие высокие права, барон в свою очередь обязан:
      1. Заботливо блюсти вверенные ему земли,
      2. Соблюдать королевский закон, исправно платить королю налог и содержать в порядке дороги и иные сооружения для общественной пользы.
      3. Во время войны предлагать королю свою жизнь, либо жизнь своего сына, либо пригодного к службе арендатора.
      Из Книги Общественного Закона
      - Слыхали, парни? Кирка теперь барон! - Скаллон рассмеялся. Этот здоровенный детина хлопнул Кирку по спине и сунул ему в руки еще одну кружку рома. Все собравшиеся в трактире улыбались Кирке и поздравляли его.
      Кирка помнил, как ехал на королевской лошади. Кирка помнил, что его посвятили в рыцари. Такое ни в каком сне не приснится.
      Он закрыл глаза и пообещал себе, что запомнит это. Но помнить было трудно. Он всегда все забывал. Прошлой ночью он тоже обещал себе, что запомнит, как убивал опустошителей, но воспоминания о бое уже тускнели.
      В памяти сохранились лишь три схватки. Что он убил девять чудовищ, он знал только потому, что ему об этом кто-то сказал.
      - Чего пялишься на нее - пей давай, - гаркнул Скаллон. - Коль собираешься жить по-баронски и ликеры распивать, так учись, как это делается!
      Все смеялись и хлопали его по спине. Нависали над ним, обжигали его своим дыханием, и Кирка торопливо сделал большой глоток. Ром обжег горло. Жжение Кирке не нравилось, но ему нравилось пить. Беда в том, что всякий раз, как он просыпался назавтра, оказывалось, что все его деньги исчезли.
      И единственным способом уберечь их было отдать на сохранение Скаллону. Тот как-то умел их припрятать.
      - Верите? - крикнул Скаллон собравшимся. - Кирка - барон! У него будет дом и земля и такие тяжелые мешки с деньгами, что даже он не сумеет их поднять.
      Лагби, приятель Кирки и Скаллона, работавший вместе с ними на рудниках Сильвердейла, сказал:
      - И ему, конечно, поможешь ты? Скаллон расхохотался. Здоровый, бородатый парень, он брызгал слюной на весь трактир, когда смеялся.
      - Кто же, как не его лучший друг? Ему понадобится управляющий. Кто ж лучше меня?
      - Да кто угодно, - выпалил Лагби.
      Скаллон уставился на Лагби, немолодого уже человека с больной от многих лет работы на руднике спиной. Такой ярости на лице Скаллона Кирка еще ни разу не видел.
      - Ты щас проглотишь свои слова, - злобно сказал Скаллон. - Проглотишь или подавишься ими.
      Он вытащил из-за пояса и сжал в мясистом кулаке нож. Лагби отшатнулся, и в светлых глазах его застыл страх.
      В зале стало тихо, народ отступил в стороны от них обоих. Кирка не понимал, что происходит. С чего это Скал-лон так взбесился, что готов убить? Его могучему приятелю не раз случалось драться, но убивать он еще никого не убивал.
      - Я... - сказал Лагби, быстро обведя глазами залу, - я не хотел тебя обидеть. Я только подумал, что коль ты собираешься стать его управляющим, тебе может понадобиться хороший повар.
      Все ждали в молчании, что ответит на это Скаллон.
      Тот громогласно рассмеялся.
      - Да, повар нам понадобится. Лагби облегченно улыбнулся.
      - А он умеет готовить? - спросил Кирка.
      - Умеет ли он готовить? - взревел Скаллон. - Ну да, он тебе сварит самую лучшую бобовую похлебку, какую ты только пробовал!
      Кирке этого было достаточно.
      Он улыбнулся и принялся за ром, и пил до тех пор, пока напиток не перестал обжигать горло и комната не завертелась перед глазами. Представление о времени Кирка утратил. Он смотрел на собаку, что бродила по кругу у очага, вращая вертел, на котором жарился поросенок. Ему хотелось приласкать песика, но он знал, что за это хозяин даст ему по рукам черпаком. Трактирщики на этот счет весьма суровы: не мешай собаке работать. Такова, в конце концов, жизнь, всегда и везде. Все работают.
      Так и Кирка дни напролет работал на рудниках. Работа давала деньги. Работа и бобы сделали его сильным что твой медведь.
      Кирка заревел по-медвежьи, все посмотрели на него и засмеялись. Тогда он заревел снова и встал, чтобы набрать в легкие побольше воздуха. Шутка выходила удачная.
      Скаллон в это время разговаривал с каким-то парнем в промасленном кожаном переднике. Но тут он ткнул Кирку локтем и сказал:
      - Ты слыхал? Король должен тебе за опустошителей форсибли. Девять штук. Ты прям богач.
      - Ох, он не... ничего не должен, - ответил Кирка, с трудом выговаривая слова. - Он мне... он дал мне покататься на своей лошади.
      - Должен, должен, ты это брось, - сказал Скаллон. - Закон есть такой. Этот закон очень давно написали, еще он не родился, еще мы все не родились, вот какой старый закон. Если кто-то убил опустошителя, он идет к королю и получает свой форсибль. И такой храбрец, как ты, хоть и безродный, запросто становится рыцарем.
      - А, - сказал Кирка. Комната кружилась вовсю, поэтому он сел и опустил голову на руки.
      - Слышь, форсибли-то надо взять, - Скаллон пригнулся к нему. Лицо его лоснилось от пота. В морщинки вокруг глаз въелась пыль рудников. - Слышь, продать их нужно. У тебя будет дом, земля, деньжат-то надо, чтоб дела пошли. Может, лошадь купить захочешь или там карету. А то, смотри, как станешь богатым, так и на Анделле жениться сможешь.
      И услышав эти последние слова, Кирка ни о чем больше думать уже не мог. Анделла подавала пиво в трактире Сильвердейла. Она была самой красивой женщиной на свете. Так о ней говорили все мужчины.
      - Думаешь, она за меня захочет пойти? - спросил Кирка.
      - Дружище, - сказал Скаллон, - вот уж в чем я уверен, так это в том, что шлюха и с боровом станет спать, коль у него заведутся денежки.
      Кирка улыбнулся, представив себе крепко спящую рядом со свиньей Анделлу. Но голова у него кружилась так, что он не мог двинуться с места.
      - Шевелись же, - поторопил Скаллон. - Пойдем-ка вместе да словим твою удачу.
      - Не могу идти, - сказал Кирка. - Я слишком пьян.
      - Это ничего, - ответил Скаллон. - Я тебе помогу.
      - Но... я боюсь чего-нибудь потерять,
      - Ничего и не потеряешь, - пообещал Скаллон. - Я спрячу твои форсибли вместе со всеми твоими деньгами.
      Кирка поднял на него мутный взор.
      - А ты... сам ты их не потеряешь? Ты раз потерял мои деньги!
      - Ох, когда это было, - сказал Скаллон. - Я же их потом нашел, забыл? И принес тебе, новенькие такие, блестящие. Ты еще купил на них эти башмаки.
      В том-то беда и заключалась. Кирка ничего не помнил. Не помнил, чтобы Скаллон находил его деньги. Не помнил и покупку новых башмаков. Он все забывал. Забыл даже свое настоящее имя. Его не всегда звали Киркой, по каково его имя на самом деле, он не помнил.
      - Ох, - сказал Кирка, когда Скаллон силой поднял его на ноги.
      Они вышли из трактира на солнечный свет, и всю дорогу Скаллон его понукал:
      - Идем, парень. Переставляй ноги.
      Один раз Кирка вынужден был остановиться, поскольку его стошнило, и дорога до герцогской башни показалась ему вечностью.
      Стражники у дверей его как будто узнали - они отсалютовали своими мечами.
      Кирка такого богатства в жизни не видел. И никогда не был в столь прекрасном доме. Все стены у герцога были покрыты резными панелями и дивными гобеленами. А в зале для аудиенций был такой огромный камин, какого он и представить не мог. И когда к ним подошел разодетый мужчина, Кирка уже не на шутку разволновался.
      - Герцог Палдан, - с благоговением выпалил он. Но маленький человечек с остроконечной бородкой посмотрел на него лукавыми глазами и сказал:
      - Нет, герцог умер. Я - его управляющий Галлентайн. Как я понимаю, вы пришли за форсиблями?
      - Э...да, ваша светлость! - сказал Скаллон. - Их-то ему и надо... они же его, по праву.
      Взгляд темных глаз управляющего Галлентайна утратил свою приятность.
      - Вы хотите прямо сейчас забрать дары? - спросил он.
      - Не, не дары, - сказал Скал лон. - Сейчас ему только форсибли.
      Галлентайн улыбнулся.
      - Это так?
      Скаллон подтолкнул Кирку в спину, и тот восторженно кивнул.
      - Я полагаю, ваш друг собирается их продать, чтобы купить вам пива? спросил управляющий. Кирка покачал головой.
      - Не, он их спрячет как следует, чтоб не украли. Он здорово умеет прятать.
      Скаллон снова толкнул его в спину, и Кирка понял это так, что должен сказать еще что-нибудь. Но что, он не знал.
      Галлентайн холодно улыбнулся.
      - Сэр, - сказал он Скаллону, - полагаю, вы найдете дверь сами? Или мне позвать стражников... проводить вас?
      Скаллон глухо зарычал.
      - Не надо мне стражников.
      Он еще раз злобно пихнул Кирку в спину и вышел из зала.
      Кирке сразу стало одиноко и страшно. Он знал, что Скаллон порой бывает не в себе, и здорово не в себе. Случалось, он даже бил Кирку, и бил сильно. Что, если теперь он стоит под дверью и ждет, когда Кирка выйдет, чтобы отколотить его? От этой мысли все остальное как-то улетучилось у него из головы.
      - Ну, - сказал Галлентайн, - что нам с тобой делать?
      Кирка покачал головой. Что-то было не так. Видно, он в чем-то провинился. Не нужны ему эти форсибли и дом, и земля. Но что же он такого натворил?
      Галлентайн обошел вокруг него, разглядывая Кирку, словно теленка на рынке.
      - Крупные кости. Это хорошо. И ты убил девять опустошителей. Значит, двигаешься быстро. Как же ты убивал этих чудовищ?
      - Да просто прыгал на них и бил в мягкое место! - сказал Кирка.
      - А кто показал тебе, где у них мягкое место? - спросил Галлентайн.
      К своему удивлению, Кирка вдруг вспомнил,
      - Лагби! Он нарисовал на земле картинку и много раз объяснил, где чего.
      - Я уверен, что когда появились опустошители, твой друг Лагби уступил тебе честь первого удара, - сказал Галлентайн.
      Этого Кирка не помнил. Но, кажется, отталкивать с дороги ему и впрямь никого не пришлось.
      - Скажи мне, Кирка, - сказал Галлентайн, - ты понимаешь, что такое смерть?
      - Это как... ну, как будто ляжешь спать и не проснешься.
      - Хорошо. А ты понимал, что опустошители могут тебя убить?
      Кирка промолчал. Галлентайн как будто сердился, и какой ответ покажется ему правильным, Кирка не знал. Поэтому только покачал головой в замешательстве.
      - Так, значит, твои друзья вытолкали тебя к опустошителям и даже не сказали, что тебя могут убить? Кирка такого не припоминал.
      - Позвольте мне спросить, барон Кирка, - как по-вашему, вы могли бы сделать это снова?
      - Убить опустошителя? А то!
      Галлентайн долго смотрел на него, потом кивнул. Молодец Кирка, правильно ответил!
      - Позвольте мне задать другой вопрос. Вы... мечтали когда-нибудь стать таким же, как все люди? Думали о том, на что это похоже - все помнить, знать все, что знают другие?
      Кирка кивнул.
      - Это было бы для вас дороже, чем золото? В этом Кирка уверен не был.
      - Скаллон сказал, надо забрать форсибли.
      - Если хотите форсибли, - сказал Галлентайн, - можете взять их. Но по закону вы должны использовать их только для службы королю. Другими словами, взяв форсибли, вы должны делать то, что скажет вам король.
      Кирка растерялся. И заметив это, Галлентайн добавил:
      - Он прикажет вам убивать опустошителей.
      - А, - сказал Кирка.
      - Король не оставил мне указаний, как с вами поступить. Но наградить вас он хотел и предоставил мне несколько форсиблей. Наши лорды редко жалуют форсибли дурачкам. А если я предложу вам следующее - сейчас я дам вам один форсибль, и вы возьмете один дар ума, чтобы у вас появились умственные способности нормального человека?
      А потом я дам вам коня, и вы поедете вслед за королем. Не спешите, подумайте. Если вы хотите стать рыцарем и служить нашему лорду, можете взять и больше даров.
      Кирка мало что понял из его предложения. Галлентайн употреблял слишком много непонятных слов, вроде "умственные способности".
      - Я буду все помнить?
      - Да, - сказал Галлентайн. - Вы сможете сами прятать свои деньги и находить их, когда пожелаете.
      - И я запомню... как ехал на коне с королем?
      - Вы еще помните это? Кирка закрыл глаза, представил.
      - Ага.
      - Тогда вы запомните это на всю жизнь, - пообещал управляющий.
      Кирка так взволновался, что не мог слова сказать. Он только кивнул, но столь решительно, что Галлентайн улыбнулся.
      - Очень хорошо, сэр, - сказал управляющий с искренним уважением.
      И повел его к Способствующему. Они поднялись на самый верх башни Посвященных, где пришлось ждать некоторое время, пока Способствующий приготовится. Смотреть отсюда, из бойницы для лучников, вниз было все равно что смотреть с горы. На востоке в свете утреннего солнца сверкало озеро Доннестгри.
      На волнах его качались тысячи судов - лодки с высокими носами, на которых перевозят товары, и плоты, связанные на скорую руку из бочек, накрытых сверху досками. Кирка помахал рукою, но никто ему не ответил.
      - Вот бы мне поплавать на лодке, - сказал Кирка.
      - Только не с этими бедолагами, - отвечал Галлентайн. - Все они больны. Король приказал вывезти их по реке в безопасное место. Здесь же вместо воздуха все еще заклятия горной колдуньи. И за ночь от них умерло очень много народу.
      Кирка пригляделся повнимательнее и увидел, что плоты и лодки и в самом деле нагружены ранеными, пострадавшими от опустошителей и во время землетрясения. Все перевязанные, укрытые одеялами. Среди них были и дети, и седые старики. Кирке стало их жаль. Но прокатиться на лодке все равно хотелось.
      Вскоре к ним вышли Способствующий с форсиблем и будущий Посвященный.
      Способствующий приставил форсибль, железную палочку с клеймом, к груди юноши, который согласился стать Посвященным Кирки.
      Потом он запел высоким птичьим голосом. Кирка даже заслушался, и отвлекли его только запах горящей плоти и страдальческий вскрик Посвященного.
      Способствующий помахал форсиблем. От дара ума исходила полоска света, повисавшая в воздухе, словно огненная змейка. Затем, продолжая распевать тонким голосом, Способствующий прижал форсибль к руке Кирки.
      Кирке сделалось вдруг так хорошо, как не было никогда в жизни. Форсибль обжег руку, в голове его что-то вспыхнуло, и вся она как будто наполнилась изнутри светом. В тот же самый момент он увидел, как потускнели глаза Посвященного. Юноша уставился на него с открытым ртом, похожим на дверь, распахнутую в пустую комнату.
      И все это Кирка действительно запомнил на всю жизнь.
      ГЛАВА 20. НЕВИДАННЫЕ ДРАГОЦЕННОСТИ
      Кости опустошителей стали излюбленным трофеем рофехаванских воинов еще во времена короля Харилла, и купцы прозвали их "опустошительским хрусталем". Лучшим украшением своею дома многие лорды считают прибитые над дверьми зубы, а то и целые черепа, а из обломков кости мастера выделывают кольца, браслеты и ожерелья.
      Свежие кости и зубы прозрачны, как кварц, обычно имеют голубоватый или аквамариновый оттенок. Порой примеси придают им молочный отлив, и кажется, будто внутри выписан образ дерева или какого-нибудь зверя. В отличие от кварца кость опустошителя приобретает через несколько десятилетий красновато-золотистый оттенок, а через двести-триста лет становится сочного красного цвета. Такие старые кости весьма ценятся в Индопале.
      Ремесленники работают с ними, но работа их стоит очень дорого, поскольку взять кость опустошителя может только алмазный резец.
      Мастер очага Торниш из Палаты Камней.
      Миррима настояла на том, чтобы Боринсон хорошенько поел перед выездом из Балингтона. Лихорадка у него прошла, рана заживала быстро, но, не имея больше даров, он нуждался в еде и отдыхе, как и любой обычный человек.
      Бальзам Биннесмана Миррима использовала не весь, и ей хватило еще раз натереть им плоть мужа, окунув руки в воду и начертив исцеляющие руны. Боринсон принимал ее помощь терпеливо.
      На коже его не осталось и шрама, но полного восстановления все же не произошло. В мошонке была лишь малая толика жидкости и никаких яичек.
      У хозяйки постоялого двора Миррима выпросила маленький горшочек и осторожно переложила в него остаток бальзама.
      Потом они сели за стол. Но спокойно поесть не удалось. Служанка не сводила с ее мужа глаз, в окна и в дверь то и дело кто-нибудь заглядывал. После отъезда короля весь постоялый двор пришел в движение. Хозяйка, кухарка, конюхи и прочие работники немедленно собрались и занялись обсуждением последних- событий.
      - Ну, видели нашу новую королеву? - сказала хозяйка. - Я и не знала, что у дочери Сильварресты такая темная кожа.
      - Тайфанская кровь, - сказал конюх.
      - Не знаю, не знаю, - отмахнулась хозяйка. - Но насчет его выбора будут много языками молоть. Она, конечно, похожа на индопалку, хотя, если вы меня спросите, от этого она выглядит экзотически.
      - Самое слово, - сказал конюх, - экзотическая - это она и есть. Эта Иом Сильварреста не уродина, нисколько.
      Хозяйка, у которой волосы были светлые, как солома, сказала:
      - Однако есть о чем задуматься. Не выйдет ли из моды белая кожа?
      Они обсуждали каждое слово, сказанное Иом и Габорном, и слышно их было так хорошо, словно комната хозяйки примыкала непосредственно к стене общей залы.