Дрожа от страха и холода, Беатриче снова забралась в постель, но ей было не до сна. Боязливо всматривалась она в очертания окружающих предметов: в темноте они выглядят странно и жутковато… В тени их легко спрячется кто угодно. Вслушиваясь в какие-то едва различимые звуки, опять вглядывалась в темноту: не шевельнется ли кто поблизости? Наконец веки отяжелели, начало клонить ко сну…
      Но каждый раз, как она засыпала, ей казалось – где-то рядом прячется гадкое чудовище. Все еще ощущала тот мерзкий, зловонный запах. Тогда Беатриче вскакивала, садилась в постели и ждала, когда пульс успокоится.
      По какой-то необъяснимой причине считала, что если заснет, – в сон ее, как в ворота, вломится страшилище. Становилось еще более жутко, и она отчаянно боролась со сном.
      Но ведь никаких чудовищ или вампиров в природе не существует! Все это выдумки, плод разыгравшейся фантазии, ничего больше. Но голос разума слаб и тих – в глубине души она верила, что мерзкие твари все-таки существуют.
      Нет, такие размышления ни к чему хорошему не приведут! Она решила ждать рассвета: наступит новый день, начнется привычная жизнь, и она забудет ночной кошмар, сможет наконец уснуть… А пока встала, умылась и оделась. Пододвинула стул к окну и, устроившись на нем, стала наблюдать за утренним небом.
      Солнце только что взошло, в его лучах светились купола и башни дворца. Вошла Минг с охапкой свежего белья. Каково же было ее удивление, когда она увидела Беатриче не в постели, а уже одетой и сидящей у окна.
      – Ты сегодня опаздываешь, я тебя заждалась! – объявила Беатриче, с любопытством ожидая ее реакции.
      Накануне ее до глубины души оскорбило то, как Минг обошлась с двумя ее служанками. Но к этой холодной, бессердечной старухе она не испытывала никакого сочувствия.
      – Ты ничего не знаешь, Минг?
      Та наморщила лоб.
      – О чем?
      – Хан со своей свитой через несколько дней планирует переезд в Тайту. Нам пора собираться в дорогу, упаковывать вещи. Непростительно, если из-за нас отъезд отложат.
      Конечно, это преувеличение, никто их не торопит. Но Беатриче не могла отказать себе в удовольствии отплатить старухе за ее высокомерие и упрямство.
      Морщинистые щеки старой китаянки покраснели, черные глаза зажглись ненавистью. Она сжала узкие губы и коротко поклонилась.
      – Мне никто ничего не говорил. – Укладывая белье на комод, она презрительно глядела на Беатриче. – Ты неправильно одета. Если торопишься – всегда зови меня.
      С чрезмерной строгостью она исправляла все ошибки, которые Беатриче допускала, одеваясь самостоятельно. Сейчас старуха так туго стянула ей завязки, что у нее потемнело в глазах. Но она улыбалась: вывести китаянку из равновесия – несравненное удовольствие.
      – Ну что ж, хорошо! – проговорила Минг со злорадной улыбкой. – Обещаю – завтра буду вовремя и помогу одеться.
      Беатриче оторопела – ах старая ведьма! Всегда за ней должно оставаться последнее слово. Но злилась и на себя: почему не промолчала? Ведь уже хорошо знает противную старуху.
      Теперь пеняй на себя, если та станет каждый день до рассвета вытаскивать ее из постели.
      В этот момент в дверь постучали.
      – Доброе утро, Беатриче! – поздоровался Маффео.
      Показалось ей или так на самом деле – Маффео выглядит сегодня особенно уставшим и постаревшим. Под глазами темные круги, щеки впали. Не заболел ли?
      – Хорошо, что ты уже одета. Хубилай как раз только что объявил всем, что переезд в Тайту намечен через три дня. – И тяжело вздохнул.
      Судя по всему, дело не только в переезде, его беспокоит что-то другое. Связано ли это с Марко?
      – Нам надо поторопиться. Три дня пролетят быстро, а вещей много: посуда, мебель, картины. Минг, не могла бы ты…
      Минг поклонилась:
      – Я велю принести ящики и одеяла. Господин может быть уверен – я обо всем позабочусь. – Она выпрямилась и семенящей походкой с высоко поднятой головой удалилась.
      Беатриче удивленно посмотрела ей вслед: кажется, предстоящий переезд для Минг большая радость. В глазах ее заметен какой-то особый блеск. Но, возможно, она ошиблась.
      Маффео снова вздохнул и тяжело опустился на кровать Беатриче.
      – Что с тобой? – спросила она, присаживаясь к нему. – Тебе плохо?
      – Нет-нет, все хорошо. Вот только… – Схватил ее руку, по-отечески погладил, как бы подготавливая к плохому известию. – Этот переезд преждевременный. Я надеялся, что он состоится хотя бы через десять дней. – Он потер глаза, словно провел бессонную ночь. – Джинким просил меня провести кое-какое расследование. Он предполагает, что один или даже несколько его чиновников высокого ранга обманывают Хубилая и опустошают казну. Я должен был проверить все бухгалтерские книги, найти улики, но… – И беспомощно пожал плечами. – Конечно, бумаги, как и все остальное, будут упаковывать здесь, в Шангду. Пока мы не переедем в Тайту и там не откроется новая библиотека, где станут храниться все документы, я не сумею продолжить свое расследование. А это может затянуться на месяцы.
      – И что с того? Просто сделаешь это позже. Если у тебя нет доступа к бумагам, его нет и у этих казнокрадов. Им тоже вряд ли удастся замести следы…
      – Может быть, ты и права. Но ты не понимаешь… – Маффео снова вздохнул и устало провел рукой по волосам. – Ты не все знаешь. Джинким назвал несколько имен, и среди них…
      Беатриче уже поняла, кого Маффео имеет в виду.
      – Марко… – продолжал он. – Не знаю, как мне быть. – Он покачал головой и сжал губы…
      Ей показалось, что он с трудом сдерживает слезы.
      – Я знаю своего племянника, его характер. И что он… Но все-таки это мой родственник. Поскорее бы покончить с этим делом. Надеюсь, это всего лишь подозрение и нет оснований… Хочу это сделать даже ради Никколо, своего брата. Он пока ничего не знает. Боюсь, не перенесет такого удара.
      Бедный Маффео – тяжелое бремя свалилось на его плечи.
      – Если бы я чем-нибудь могла тебе помочь…
      – Спасибо, Беатриче. – Он пожал ей руку, пытаясь улыбнуться. – Не хочу обременять тебя нашими семейными проблемами. Знаешь что, давай я покажу тебе Тайту. Это отвлечет нас обоих.
      – Тайту? Но как…
      – У Хубилая в «картонной комнате» стоит макет города. Наверняка он не будет возражать, если мы посмотрим на него.
      Беатриче в сопровождении Маффео вошла туда, где помещался макет города. Картина нового города, представшая перед ней, оказалась такой величественной, что буквально потрясла ее.
      То, что Маффео коротко назвал «картонной комнатой», оказалось огромным круглым залом с куполом, который ни в чем не уступал флорентийским соборам: ни красотой, ни размерами. С высокой площадки, протянувшейся вдоль всего зала, они смотрели вниз на открывающуюся панораму.
      – Знаешь, это похоже на… – Беатриче смолкла. Ей пришло в голову сравнение с фантастическим фильмом, но Маффео не понял бы, что она имеет в виду, и она не стала продолжать.
      – Ты хочешь сказать – на чудо? Так оно и есть, но не все здесь того же мнения. Некоторые считают, что Тайту лучше было бы вообще не строить.
      – Но почему?
      – Не знаю. Наверное, из суеверия.
      Беатриче еще раз посмотрела на город в миниатюре: все детали выполнены с поразительной точностью. Маленькие домики и храмы покрашены разными красками, а цветная черепица на крышах сияет, как драгоценные камни.
      Из всего ансамбля особо выделяется императорский дворец – величественное здание, выше всех остальных построек, с блестящими голубыми крышами. Когда она представила себе, что ей тоже предстоит жить в этом городе, стало почему-то не по себе – возникло какое-то предчувствие неладного…
      – А что это за суеверие? – Она поежилась, как от озноба.
      – Люди считают, что в Тайту бродят злые духи, – произнес кто-то за спиной.
      Беатриче и Маффео обернулись: перед ними стоял Марко.
      – Говорят, это духи китайских строителей, чьей кровью пропитаны все фундаменты в городе. Многие думают, и прежде всего Джинким, наследник престола, что они не благоволят монголам и наведут на них порчу. – И он улыбнулся.
      Она почувствовала, что одно его присутствие заставляет ее краснеть.
      Он взял ее за руку – нежно и легко. Его прикосновение электризовало…
      «Помни о сне, помни предостережение Саддина!» – повторяла она себе, пытаясь отнять руку. Случайно ли Марко оказался в «картонной комнате» или знал, что встретит ее здесь?
      – Приветствую тебя, дорогой дядюшка! – радостно воскликнул Марко. – Рад видеть вас. Но еще большая радость для меня видеть здесь вас, Беатриче! Вы как юная весна – день ото дня становитесь все прекраснее! – Улыбаясь, он склонился перед ней и поцеловал ей руку. – Что привело вас вдвоем сюда, в «картонную комнату»?
      Маффео откашлялся.
      – Я хотел показать Беатриче макет Тайту.
      – Да, это истинный шедевр! – Марко смотрел вниз, на миниатюрный город, и не выпускал руки Беатриче. – Пятьдесят рабочих корпели целый год, чтобы из маленьких, специально обожженных кирпичиков, из мелких кусочков мрамора и дерева в строгом соответствии с архитектурными чертежами создать этот макет. Они очень старались. И все-таки ему далеко до оригинала.
      – Вы уже бывали в Тайту?
      – Да, и неоднократно, – равнодушно, словно речь шла о чем-то обыденном, произнес Марко. – Хубилай уже вывез из «старого города» некоторые правительственные службы. А я как член императорской гвардии должен быть всегда при нем, где бы он ни находился – в пустыне или в Тайту.
      Беатриче испытующе посмотрела на него: в его голосе прозвучали нотки иронии, словно он слегка потешался над ханом и его придворным этикетом.
      – Идем, Беатриче! – Маффео нахмурился и потер лоб, словно от внезапной головной боли. – Скоро обед, нам надо…
      – Дорогой дядюшка, не позволите ли мне сегодня ненадолго похитить вашу гостью? – спросил Марко. – Не окажете ли вы мне честь, Беатриче, разделить со мной трапезу? У моего дяди много дел в связи с предстоящим отъездом, и он просто не в состоянии уделить вам даже малую толику того внимания, которого вы заслуживаете.
      Она снова покраснела, злясь на себя. Этот парень потерял всякий стыд – что он себе воображает? Но, без сомнения, он красив – шарм, прекрасные манеры. К тому же его зовут Марко Поло. Не каждый день выпадает случай посидеть за столом с такой знаменитой исторической личностью.
      – А разве вы не заняты, как все? – сделала она слабую, не слишком искреннюю попытку оказать сопротивление.
      Марко засмеялся – приятный у него смех, проникает в душу, начисто вытесняя из сознания предостережения Саддина.
      – Нет. Большая часть моего имущества уже два года как в Тайту. А жалкие остатки упакуют слуги и без моей помощи. Итак, вы доставите мне радость? Пожалуйста, Беатриче!
      Умоляюще, словно стоя на коленях, Марко смотрел на нее. И все ее сопротивление растаяло от этого взгляда.
      – С удовольствием, – ответила она, стараясь не замечать неодобрительный взгляд Маффео.
      – Хорошо, тогда идемте! – И Марко предложил ей руку. – Дорогой дядюшка, надеюсь, вы извините нас?
      Беатриче взяла Марко под руку и степенно зашагала рядом с ним.
 
      Некоторое время спустя она сидела напротив Марко на низком табурете, опустив руки в миску с водой. Потом, чувствуя себя сытой и довольной, осторожно приложила ко рту белую салфетку, которую протянула ей служанка. Повар Маффео каждый день готовил ей вкусные блюда, но давно она не ела с таким аппетитом.
      Марко устроил настоящее пиршество. Прозрачный мясной бульон с грибами и тончайшей лапшой, жареная утка с разными овощами под кисло-сладким соусом, жареные куриные крылышки, рыбные клецки на пару, речные раки в остром соусе и жареные макароны, приправленные умопомрачительными специями. Ко всему этому подавались, разумеется, рис и вкусный зеленый чай с ароматом жасмина.
      Наверное, обед ей так понравился потому, что прошел в приятном обществе. Слуга принес блюдо со свежими сливами, персиками и другими фруктами.
      До этого она всегда обедала в одиночестве. Маффео постоянно занят, единственная «собеседница» – Минг, которая прислуживала ей во время завтрака, обеда и ужина.
      Старуха китаянка – неподходящий партнер для застольных бесед.
      Марко – совсем другое дело: он оказался необычно живым рассказчиком.
      Ему нет и тридцати, но он многое повидал в жизни. Рассказал ей историю своего появления при дворе хана; о Тайту, о характере Хубилая и других членов императорской семьи; о чудесах, с которыми столкнулся во время своих продолжительных путешествий по огромной стране.
      Беатриче жадно ловила каждое его слово, впитывая как губка увлекательнейшие рассказы. Неудивительно, что даже столетия спустя описания его путешествий покорили весь мир. В лице Марко человечество потеряло великого писателя.
      – Маффео рассказывал мне, Марко, что многие в Шангду без радости воспринимают переселение в Тайту. – Слуга уже убрал со стола прекрасную посуду, расписанную цветами и драконами. – Что вы думаете об этом?
      – Я считаю это решение Хубилая очень мудрым. – Марко, задумавшись, держал в руках пиалу с чаем. – Тайту находится в сердце империи. Оттуда за короткое время легко попасть в самые удаленные части страны. Это имеет большое символическое значение. Тайту много значит для китайцев. В их глазах Хубилай не только монгольский хан, но и сын неба, повелитель народов, в том числе и китайцев. – Он помолчал, что-то обдумывая и улыбаясь. – Кроме того, торговые пути, связывающие Тайту с другими городами, намного благоприятнее. Посмотрите на эти свежие сливы и персики, которыми мы только что лакомились. Здесь, в Шангду, они редкий деликатес, на вес золота. А в Тайту каждый день приходят караваны из южных провинций, навьюченные фруктами и овощами.
      – Если рассуждать так, каждый должен быть благодарен хану за переезд в Тайту, и все-таки многие недовольны.
      Марко пожал плечами.
      – Везде есть глупцы, закоснелые, упрямые. – Он смахнул с колена зернышко риса. – Люди боятся перемен. Все новое категорически отвергается. Они забывают, что пятьдесят тысяч рабочих двадцать лет гнули спину, чтобы построить этот город, а сотням он стоил жизни. И вместо того чтобы радоваться, они выдумывают всякие мрачные пророчества.
      – Мрачные пророчества?
      – Да, есть тут такие старцы, шаманы и ясновидцы, которые якобы видели дурное предзнаменование. Утверждают, что этим переселением Хубилай прерывает связь с предками, обрекая себя и весь монгольский народ на гибель. Говорят, что правление Хубилая в Тайту не продлится и десяти лет, а потом его свергнут сами китайцы. – Марко снова пожал плечами. – Но все это бред выживших из ума стариков. Его нельзя принимать всерьез. Если бы и мы тогда послушались карканья одной старой ведьмы – по сей день сидели бы в своей лавке, рядом с площадью Святого Марка, и продавали украшения венецианским знатным дамам.
      – Да, вы наверняка правы. Но вам не кажется, что надо считаться с традициями, а особенно с верованиями людей? – спросила Беатриче.
      – Возможно. Но разве одна вера чем-то лучше другой? Если вера монголов больше не соответствует новой жизни, надо менять ее. – Марко улыбнулся. – Хан так и поступает. Не лучше ли и остальным монголам последовать примеру своего вождя, и тогда не будет никаких проблем?
      Беатриче не знала, что и ответить. Конечно, ей глубоко претили фанатизм и нетерпимость, но так легко обращаться с религией, как, очевидно, это свойственно Марко, она тоже не могла. Менять вероисповедание в зависимости от складывающихся жизненных обстоятельств в корне неправильно. Ведь такие люди способны, не задумываясь, войти в сговор и с дьяволом.
      – Уже поздно. – Она поймала себя на том, что смотрит на руку, где обычно носила часы. – Мне пора.
      – Но почему?! – воскликнул Марко. – Мне так хочется, чтобы вы остались! Маффео справится и один, а кроме того, у него сноровистая служанка.
      – Все это так, – она смущенно улыбалась, – но мне бы не хотелось взваливать на него всю работу. Возможно, я буду нужна. А если нет, меня по крайней мере не замучат угрызения совести.
      – Ну хорошо, не стану вас принуждать. – Марко помог ей встать и хлопнул в ладоши. – Один из моих слуг проводит вас к себе.
      – Благодарю за прекрасный обед.
      Марко с улыбкой поклонился и взял ее руку.
      – Это я должен благодарить вас – ваше присутствие придало особый блеск сегодняшнему дню. – Он поклонился и поцеловал ей руку. – Хочу лишь пожелать, чтобы наша встреча повторилась – в любое угодное вам время. Я в вашем распоряжении.
      Возвращаясь назад, Беатриче злилась на себя за то, что нарушила данное прошлой ночью слово: ей следовало быть более осторожной с Марко. Не прошло и пяти минут после того, как увидела его, – и все благие помыслы разлетелись в прах.
      «Какая же ты глупая курица! – ругала она себя. – Посмотри в свой паспорт – ведь тебе уже за тридцать! А ведешь себя так, будто тебе шестнадцать!»
      Возвратившись в свои апартаменты, Беатриче крайне изумилась тому, как далеко продвинулись слуги со сборами в дорогу. Повсюду стояли набитые соломой и опилками ящики, стены голые, оба стула и низкие столики исчезли. Один из слуг опустошал последние выдвижные ящички комода. В центре событий – Минг, раздающая команды направо и налево. Даже пострадавшая в пожаре девушка с плотно перевязанными ногами ковыляла по комнате, укладывая белье в дорожный сундук.
      Маффео сидел на постели и следил за всем происходящим. У него был слегка потерянный вид, словно он не понимал, как здесь оказался и что вообще происходит. Очнулся, только когда Беатриче обратилась к нему.
      – Все в порядке? – спросил он.
      Она не поняла, что он имеет в виду, но на всякий случай кивнула.
      – Кстати, я так сыта, что, наверное, откажусь от ужина. – И присела к нему.
      – А вообще? – Маффео бросил на нее взгляд отца, озабоченного тем, не потеряла ли только что девственность его единственная дочь.
      – Больше ничего, – раздраженно ответила она.
      Как ни трогательна его забота о ее здоровье, какое ему дело до нее? Она не его дочь. Кроме того, она достаточно взрослый человек, чтобы самой решать, что ей делать и с кем быть.
      – Прости меня. – Маффео дотронулся до нее. – Просто я волновался – тебя долго не было.
      Беатриче решила оставить все как есть – зачем портить ссорой такой приятный день.
      – Я могу быть чем-нибудь полезна?
      Маффео покачал головой.
      – Нет. Как видишь, Минг прекрасно справляется и без нас.
      Он вздохнул и снова молча уставился в пол. Беатриче мучилась – почему не задержалась подольше у Марко. Такой приятный собеседник и красивый мужчина, с ним так интересно – время пролетело незаметно. А здесь ей остается только сидеть на кровати и умирать от скуки. Ну что ж, и это надо пережить. В конце концов это не первая ее неудача.

      Через два дня все вещи были собраны и упакованы. Драгоценные сундуки и шкафы, статуи и мелкие фигурки, стоявшие здесь раньше, завернули в одеяла и погрузили на повозки. Остались только голые стены. Каждая картина свернута в рулон, вставлена в бамбуковую трубку-футляр и упакована в ящик. Исчезли даже железные жаровни. Все помещения дворца опустели. Лишь изредка попадались слуги, волочившие по коридорам последний багаж – сундуки и корзины, набитые посудой, бельем, одеждой и всякими мелочами, которыми пользовались до последних дней.
      Беатриче вместе с Маффео медленно брела к воротам, укутанная в теплую, подбитую лисьим мехом зимнюю доху. Со своим большим животом она выглядела в ней как бесформенная, неуклюжая снежная баба.
      – Как странно, – обратилась она к Маффео, – я здесь не так давно и большую часть времени провела в четырех стенах, почти совсем не знаю города, а уезжать тяжело.
      Маффео положил ей руку на плечо, как бы утешая:
      – Не грусти, не отягощай прошлым свое сердце. На смену старому всегда приходит новое, зима сменяется весной. Шангду – прекрасный город, но и Тайту не хуже. В конце концов там тоже жизнь, как и здесь. Мы так же будем есть-пить, спать, спорить и снова мириться. И там начнутся свои интриги, борьба за власть. В сущности, ничего не изменится, только внешняя оболочка. Подобно змее, сбрасывающей старую кожу, Хубилай обновляет свою империю. Она становится больше и, дай бог, могущественнее. Но змея все та же.
      Беатриче задумалась. Маффео прав: в сущности, мало что меняется, и все же…
      – Мне кажется, я никогда больше не увижу Шангду, – тихо проговорила она.
      Посерьезневший Маффео кивнул:
      – Скорее всего, да. Но всегда помни, зачем ты здесь. Камень Фатимы привел тебя сюда. Он же возвратит тебя домой.
      – Только когда?
      Беатриче сама не понимала, хочет возвращаться или боится. Бывали дни, когда она очень тосковала по дому, друзьям и коллегам, по работе. Не хватало цивилизации: радио, телевидения, музыки, любимых рок-исполнителей – «Дорс», Бон Джови, картофеля-фри и колы, популярных журналов. Но, положа руку на сердце, она боялась возвращения к прежней жизни. Вернется в один прекрасный день в Гамбург, и вскоре ей предстоит стать матерью. Это так кардинально изменит ее жизнь, как не может изменить ее даже путешествие во времени. Думая об этом, она испытывала страх и сомнения – выдержит ли такую ответственность.
      – Когда – точно никто не знает, – ответил ей Маффео. – Все зависит от того, когда ты выполнишь свое задание. Обычно это происходит через год или немного раньше.
      – Откуда тебе известно? – спросила Беатриче. – А сколько раз уже тебя камень…
      – Не много. До сих пор у меня было два путешествия, но таких дальних, как твое, не было. Мой учитель, лама Фасга, многому научил меня. Это было около семи лет назад. Совершая путь к Хубилаю, мы незадолго до зимних холодов оказались в горах. Лама Фасга пригласил нас переждать зиму, укрывшись в его монастыре. И в это время он передал мне камень Фатимы. – Маффео улыбнулся. – Его самого камень много раз переносил в разные путешествия, как и прежних своих хранителей.
      – Прежних… хранителей? – переспросила Беатриче. – Кого ты имеешь в виду?
      – Предшественников Фасги. Более шести столетий камень передается от одного хранителя к другому, от одного ламы к следующему – всегда ламе. Во все века камень хранился в монастырях, скрытых в горах от посторонних глаз, от разных авантюристов, мерзавцев и воров, гонимых алчностью. Всегда они пытались завладеть камнем.
      – Пожалуйста, извини меня, что я так настойчиво расспрашиваю тебя, но почему именно тебе лама передал этот камень? Ведь ты не лама и даже не буддист. Ты европейский человек, случайно оказался в тех местах.
      – Поверь, я сам неоднократно, неделями, годами, задавал себе этот вопрос: почему мне? Почему именно я должен нести эту ношу? – Он замолчал ненадолго, потом продолжал: – Фасга дал мне камень, чтобы я передал его Хубилаю. Хан был когда-то учеником Фасги. Лама, как говорят, владел секретом, как создать большое государство, в котором царил бы мир и все народы жили бы одной семьей. Так вот… А Хубилай с незапамятных времен увлекался поисками религиозных и магических реликвий из различных уголков мира. Прибыв сюда, мы привезли, к примеру, масло от гроба Господня. – Опять умолк, стал думать, видимо, вспоминая. – Сначала я считал, что камень пополнит сокровищницу Хубилая. Но вот мы оказались в Шангду, и мне приснился сон. Кто-то сказал мне там, во сне, что я должен хранить камень в надежном месте, скрытом от глаз посторонних. И я поверил сну. – Он улыбнулся своим мыслям. – Но иногда мне казалось, что, быть может, и Фасге привиделся похожий сон: кто-то сообщил ему, что он должен передать камень мне. Пришла даже в голову мысль: уж не сам ли камень выбирает себе хранителя?
      Между тем они добрались до городских ворот. Огромная площадь была заполнена повозками, запряженными быками и лошадьми. Повсюду суетились и шумели люди, разъезжали всадники, проверяя, все ли готово, чтобы тронуться в путь. Беатриче плотнее запахнулась в доху, не зная, чего больше бояться – ледяной стужи, которая пронизывала ее до костей, или другого… Чудодейственная сила сосредоточена в этом осколке камня величиной с грецкий орех. Она держала его в кожаном мешочке, висевшем у нее на шее.
      Неужели правдива легенда, что существует множество осколков глаза Фатимы и когда-нибудь в далеком будущем удастся снова собрать их воедино? И что тогда? Какой невероятной силой должен обладать этот сложенный воедино глаз! Кто будет владеть камнем и как станет использоваться его магическая сила?
      Мечта о мире между мусульманами и представителями других вероисповеданий, живущими на Востоке, оказалась несбыточной. Нет, камень Фатимы не в силах что-либо изменить на этой земле!
      – Вон там наши лошади, – оторвал ее Маффео от этих мыслей. – Как ты хочешь ехать – верхом или в повозке вместе с Минг либо с другими женщинами? Или предпочитаешь паланкин?
      Сидеть в тесной повозке, набитой незнакомыми людьми, а возможно, и рядом с Минг – безрадостная перспектива. Побыть бы наедине со своими мыслями – ей есть о чем подумать. В паланкине она окажется одна, но при мысли о бесконечной тряске ее уже начало мутить.
      – Пожалуй, верхом. А если устану, всегда могу пересесть в повозку.
      Маффео кивнул и, подведя Беатриче к приземистой норовистой, шустрой рыжей кобыле, помог ей сесть в седло. Седло имело на удивление высокую заднюю луку и производило впечатление не только необычного, но и неудобного сиденья.