Однако ей почудилось, что он просто хочет утешить. Так часто делают врачи, уговаривая безнадежного больного: «Выше голову, дружок, все обойдется».
      В эту ночь Беатриче совсем не спала, думая о смысле загадочных знаков на листке. Выходит, старуха напророчила ей скорую насильственную смерть… Нет, умирать совсем не хочется!
      Вот уже десять дней, как продолжается их путешествие. Когда же завершится эта бесконечная дорога… По ее подсчетам, пошла сорок первая неделя беременности. Чем дальше удалялись они от Тайту, тем страшнее становилось: неужели придется рожать прямо здесь, в степи…
      Странно вообще, что схватки до сих пор не начались. Остается уповать на Бога в надежде, что ребенок при таких нагрузках примет нужное положение – тогда роды пройдут без осложнений. А вдруг ее малыш пойдет не головкой, а наоборот?
      В листке сказано что-то о насилии, о неизвестности… Может быть, подразумевается кесарево сечение без наркоза, в антисанитарных условиях, к тому же проводимое неопытным акушером?..
      – Вот и добрались! – объявил Толуй, указывая на холм, высившийся метрах в пятистах. – Вон там могила моего прадеда, родоначальника нашей семьи, великого вождя Чингисхана.
      Беатриче прищурилась, всматриваясь вдаль. Спускались сумерки, легкая снежная пелена застилала горизонт. Очень странно: там, куда указывал Толуй, не было ничего похожего на гробницу – лишь невысокий, поросший травой холм, такой же, как все, что попадались им на пути. Но, может быть, гробница за холмом?
      – Быстрее, Беатриче! – Толуй пришпорил лошадь. – Мне так не терпится увидеть могилу предка!
      Лошадь Беатриче тоже понеслась вскачь. Наконец-то они почти у цели! Совсем скоро камень Фатимы окажется у нее в руках. Вернутся в Тайту, найдут убийцу Джин-кима и освободят Маффео. Все встанет на свои места… Она родит, Ли Мубай с акушеркой – если таковая найдется при дворе – помогут принять роды, и тогда…
      «Джи» и «джи джи»… что же это такое?.. Насильственная смерть – вот о чем надо думать. Не зарекаться – и, может быть, повезет…
      Поглощенная мрачными предчувствиями, она чуть не проскочила мимо Толуя, который остановился у подножия холма, среди обломков скал.
      – Это здесь! – объявил он торжественно, словно поймал жар-птицу.
      – Здесь? – переспросила она, озадаченная.
      Это и есть могила Чингисхана? Ни памятника, ни величественной гробницы, ни саркофага – ничего, лишь груды разбросанных камней… Беатриче иначе представляла место захоронения великого покорителя народов. Разочарование ее не осталось незамеченным – она это поняла. Конечно, для Толуя здесь святыня, пусть это и просто груда камней.
      – Прекрасно… – Пришлось ей несколько сфальшивить. – Где сегодня разобьем палатку?
      – Сегодня нам не нужна палатка – ночуем под защитой гробницы.
      Ах вот как?! Вот уж о чем она не думала. Это что, монгольский обычай – оказывать почтение покойному вождю таким образом? Если так, нужно смириться. Но ночевать под открытым небом в такую пургу… У нее заныло под ложечкой – не так уж не права, как видно, старая гадалка, напророчившая незнакомке насильственную смерть. Значит, ей суждено замерзнуть на морозе?..
      – Ты считаешь, нам не нужна палатка? Мы что же, ночуем среди камней?
      Втайне она надеялась, что Толуй все-таки поставит палатку, хотя бы ради нее.
      – Сегодня холодно… Боюсь, ночью наметет много снега.
      Толуй взглянул на нее как-то странно – вроде как на сумасшедшую или как если бы она вдруг заговорила по-древнеегипетски.
      – Не понимаю, что ты… – начал он и тут же умолк.
      В глазах сверкнула улыбка, и он расхохотался – буквально корчился от смеха.
      – Прости меня, Беатриче… – проговорил он, справившись с собой и утирая слезы.
      – Конечно, откуда тебе знать… Ты приняла эту груду камней за гробницу моего прадеда? Нет-нет, она только маскирует вход в усыпальницу. И снова засмеялся. – Пожалуйста, не сердись на меня! Мне бы надо было рассказать все заранее, но так хотелось сделать сюрприз… – И протянул ей руку. – Бери под уздцы лошадь – пойдем внутрь!
      Да, основательно она опростоволосилась… Толуй поднял потайной рычаг, и несколько крупных каменных глыб отвалились в сторону. Под ними начинался широкий пологий спуск – здесь пройдут даже лошади.
      Спуск вел к скрытой под землей гробнице. По обеим сторонам его к стенам крепились железными кольцами факелы. Взяв один, Толуй зажег его и двинулся вперед. Все ниже спускались они под землю, пока не дошли до высокого зала с двенадцатью опорными колоннами. У каждой колонны – устрашающего вида каменный страж: облачен в воинские доспехи, держит в каменных руках меч и лук, на поясе кривая сабля. Эти фигуры подобны стражникам, которых она видела в покоях Ху-билая.
      – Это зал Стражей. – Толуй выпустил из рук поводья лошади. – Он служит ночлегом для паломников-монголов, которые приходят сюда поклониться могиле великого Чингисхана. Здесь есть жаровни и дрова. В подземном источнике – свежая вода. В сундуках у стен – шкуры и одеяла. Но, говорят старики, горе тому, кто приблизится к могиле с оружием. Тогда каменные стражи оживают, чтобы на месте покарать злодея.
      Толуй разжег огонь и достал запасы съестного. Перекусили все теми же жесткими сушеными фруктами, но благодаря свежей прохладной воде скудная еда показалась вполне сносной.
      – Так где же усыпальница великого Чингисхана? – робко осведомилась Беатриче.
      – Видишь те двери? – Толуй указал на другой конец зала. – Это и есть вход в гробницу. Завтра, когда отдохнем и выспимся, спустимся в усыпальницу и будем искать камень. Маффео сказал, куда его спрятал?
      – Нет. Только сказал, что камень спрятан в могиле.
      – Тогда вся надежда на богов! – Толуй вздохнул. – Будем искать, пока не найдем.
      Он поднялся и вытащил из сундуков одеяла, подстилки и звериные шкуры.
      После нескольких дней, проведенных на жестком полу палатки, образовавшееся ложе показалось ей удобнее собственной постели в Гамбурге. Едва опустилась на него и натянула на себя одеяло, как веки мгновенно отяжелели, и она погрузилась в глубокий сон. В ту ночь ей ничего не снилось.
 
      Когда Беатриче проснулась, сразу увидела Толуя – спускается сверху.
      – Доброе утро! – с улыбкой приветствовала она его.
      Впервые за много дней выспалась и почувствовала себя отдохнувшей.
      – Уже полдень! – отвечал Толуй.
      Она так и подскочила – и тут же ощутила тянущие боли в спине.
      – Ты мог бы разбудить меня, Толуй…
      Он отмахнулся:
      – Зачем? Тебе надо было отдохнуть – ты так устала после длинной дороги.
      Только сейчас Беатриче заметила – он чем-то встревожен.
      – Что случилось, Толуй? – Сердце ее забилось учащенно.
      – Не знаю, Беатриче… Только что был наверху… так вот… видел следы среди камней. Свежие следы от лошадиных подков. Возможно, это наши – со вчерашнего вечера снега не намело. Но…
      – Но что?
      Он взглянул на нее осторожно.
      – Все-таки будет лучше, если мы поскорее закончим поиски и вернемся домой.
      Все ясно…
      Она кивнула и торопливо проглотила несколько сушеных фруктов. Наполняя водой пустые фляги и раскладывая одеяла, подстилки и шкуры по сундукам, Беатриче терялась в догадках: чьи же все-таки это следы?.. Неужели кто-то преследовал их от самого Тайту? Если да, то кто?..
      У нее вдруг пересохло в горле – ответ напрашивается сам собой: это может быть только убийца Джинкима.
      Вскоре они оказались у массивной деревянной двери, ее украшал таинственный золотой знак. Беатриче с интересом разглядывала его, а Толуй, отстегнув все свое оружие – кривую саблю, меч, кинжал, лук и колчан со стрелами, – сложил его на каменной скамье слева от входа в усыпальницу.
      Беатриче пришла в ужас.
      – Зачем ты это делаешь, Толуй?!
      – Я ведь уже говорил тебе – к могиле моего прадеда нельзя приближаться с оружием. Таково священное правило.
      – Да, конечно, Толуй. Но в данном случае это опасно. – В голосе ее слышалась тревога. – Ты сам сказал, что за нами кто-то следит. Вряд ли он соблюдает это правило.
      – Может быть, и так, – Толуй сверкнул зелеными глазами. – Но я, несмотря ни на что, его не нарушу – не потревожу покой могилы. Кто посмеет прийти сюда со злым умыслом – горько пожалеет о том. Стражи его покарают. А я не навлеку на нас гнева и проклятия моего предка.
      Беатриче взглянула на него – и ничего не возразила. Боже мой, оружие нельзя оставлять! Каменные статуи оживают только в литературе – не в жизни… Ничем они им не помогут. А враг вооружен и коварен. У них отнимут камень, а их самих убьют – вот что их ждет. Но против традиций и суеверий восставать бессмысленно. Что ж, можно считать – они уже в могиле. По крайней мере их останки не придется искать в бескрайней степи… Машинально потерла спину: поясница все еще ноет… Наверное, подстилка была слишком мягкой.
      Массируя поясницу, она наблюдала, как Толуй, кряхтя и охая, отодвигает, отпирает сложный засов. Наконец он приоткрыл тяжелую дверь и они протиснулись в образовавшуюся щель.
      Оставив лошадей в зале для стражей, они допустили еще одну ошибку: лучшее доказательство их присутствия трудно представить. Но спорить с Толуем бесполезно.
      Юноша зажег второй факел – свет его вспыхнул, отражаясь в тысяче зеркал. Открылась такая картина, что Беатриче забыла обо всем на свете…
      Огромный зал – вернее, необъятное пространство – представлял собой систему пещер и углублений, заполнявших изнутри весь холм и прилегающую к нему территорию. Террасы, созданные самой природой; рукотворные творения из камня и мрамора; высокие площадки и изящные мосты; опорные пилястры, в течение тысячелетий отшлифованные подземной рекой, которая, по-видимому, питает источник, откуда они черпали воду.
      На всех террасах и площадках – трофеи, привезенные великим правителем монголов из многочисленных военных походов: сундуки; золотые статуи; драгоценная мебель; конные статуи в натуральную величину; ковры и кувшины, в которых хранились напитки и еда.
      Вчера она и не подозревала, что скрывается за этой грудой камней. А здесь таятся несметные сокровища!..
      «Запомни это место! – мелькнуло в голове. – По возвращении домой можешь снарядить экспедицию и провести здесь раскопки. Ты станешь сказочно богатой, и больше не придется дежурить по ночам и работать сверхурочно».
      Словно во сне, она брела вслед за Толуем, все ниже спускаясь по ступеням под зорким оком каменных стражей.
      – Бог мой! – наконец вымолвила Беатриче, постепенно приходя в себя.
      Она дотронулась рукой до сундука с причудливой резьбой, выполненной в пасторальном стиле средневековой Европы. Возможно, этот сундук и правда привезен из Венгрии или Польши.
      – Невероятно! Откуда эти ценности?
      – Мой прадед покорил полмира. Его владения простирались до стран заходящего солнца. И отовсюду он привозил несметные богатства.
      Ну конечно, это все трофеи, захваченные в военных походах…
      – Ты прав, Толуй. Если не найдем камень сразу – здесь можно искать годами и ничего не найти.
      – А как он выглядит, этот камень?
      – Это сапфир, величиной с грецкий орех, с несколькими сколами по краям. Вообще-то его нетрудно найти – он так прекрасен… Но здесь… – С выражением безнадежности посмотрела на него. – Это все равно, что искать иголку в стоге сена. Ума не приложу, где он может быть… Надо признать, лучшего места не придумаешь. Но Маффео не дал даже намека, где именно спрятан камень.
      Толуй почесал в затылке и оглянулся по сторонам.
      – Начнем прямо с саркофага! – предложил он. – Там, в дальнем конце гробницы. Если не найдем – будем прочесывать все шаг за шагом.
      – Хорошо, Толуй.
      Ох, какая жуткая боль в пояснице… отдает в живот и пах… Только бы не случилось выпадения межпозвоночного диска – тогда обратная дорога превратится в пытку.
      Карабкаясь то вниз, то вверх по ступеням, переходя мостики и пробираясь узкими проходами между сундуками, резными драгоценными стульями, зеркалами, изумительными шкафами, она спрашивала себя: неужели гробницу ни разу не вскрывали и не грабили в последующие столетия? Наверняка молва о спрятанных в степи сокровищах распространилась далеко по свету. Как же ей обойти историков, археологов и «черных копателей»?
      Или могила Чингисхана, подобно городу Шангду, – всего лишь миф, легенда, выдуманная монголами? Ведь они вознесли своего правителя на Олимп…
      Может, имеет смысл проконсультироваться – в другой, конечно, жизни – с археологами?..
      С другой стороны, какая была бы трагедия, если бы могилу Чингисхана разграбили! Стоит только предположить, что археологи уже ее нашли, – и что же?.. Каждый шкаф или сундук, статуя – в витринах, с бирками и инвентарными номерами… Останки великого полководца подвергнуты эксгумации, проведен спектральный анализ и прочие тесты…
      Значит, археологи здесь не побывали… Нет, пусть лучше все останется как есть! Очень не хочется, чтобы эту усыпальницу постигла участь гробниц фараонов, инков и майя. Пускай сокровища Чингисхана останутся при нем, а останки его покоятся нетронутыми вдали от любопытных глаз последующих поколений.
      Наконец они добрались до саркофага. Простой, выбитый из мраморной глыбы ящик, с такой же мраморной крышкой. Никаких надписей, украшений, изображений – ничто не указывает: вот место последнего успокоения великого Чингисхана… Но именно эта простота и безыскусственность придают гробнице величие и благородство.
      Толуй преклонил колени, прижался лбом к холодной стенке саркофага, словно совершая молитву. Когда он поднялся, в глазах его блестели слезы….
      – Долго я ждал момента, когда вновь окажусь у могилы великого вождя монголов, – тихо проговорил он. – Был совсем маленьким, когда отец впервые взял меня с собой и привел к могиле. Тогда я не понимал, какая магическая сила исходит от саркофага. Но… но я испытал благоговение… такое, что десять дней не мог прийти в себя. А сейчас, когда великого вождя монголов давно уже нет на свете, я чувствую: здесь бьется сердце моего народа.
      Беатриче ничего не отвечала. Толуй говорил ее устами. Но в отличие от него она слышала еще что-то – какой-то голос, словно магнит, притягивал ее к себе, требуя, призывая…
      – Что ж, давай искать камень! – Толуй смахнул слезы. – С чего начнем?
      – С саркофага, – не задумываясь, произнесла Беатриче.
      Толуй побледнел.
      – Негоже осквернять прах моего предка. Я не допущу этого.
      – Мы не оскверним его праха, нет! – успокоила она его, делая глубокий вдох.
      Что это с ней?! Сильная боль пронзила все тело. Спазм или колика?.. Тошнит… она скрючилась, ухватившись за саркофаг. Что с ней сегодня происходит?!
      – Что с тобой, Беатриче? Тебе плохо? – спросил Толуй с искренней тревогой в голосе.
      – Не знаю… пока… нет, не знаю…
      И вдруг ее отпустило, все прошло. Она встала, улыбнулась.
      – Ничего, Толуй… небольшая колика. Наверное, что-то с желудком из-за непривычной пищи. Ничего страшного.
      – Ты уверена?
      – Да-да. Обещаю тебе, Толуй: мы не причиним твоему прадеду ничего дурного. Просто приоткроем крышку саркофага и посмотрим – нет ли там камня. А потом снова закроем.
      Толуй набрал воздух в легкие.
      – Хорошо, пусть так. Только позволь, я сделаю все сам. Ни один чужестранец не должен видеть великого Чингисхана.
      – О, конечно, Толуй.
      Она присела на мраморную плиту. Хорошо бы сейчас немного отдохнуть… снова подступает боль… Может быть, это не колика, а какая-нибудь инфекция?..
      Беатриче сидела и молча смотрела: Толуй изо всех сил старается отодвинуть крышку саркофага… О, вот наконец она поддалась! Образовалась щель – в нее можно заглянуть. По выражению лица Толуя ясно: камень там. Лицо юноши словно сияет – на нем голубоватый отблеск волшебного камня…
      – Ты оказалась права…
      Очень осторожно, словно нехотя, он просунул руку в саркофаг… Оберегает сон предка… Вынул руку: между большим и указательным пальцами зажат камень! В мерцающем свете факела он сверкает голубыми искрами…
      – Это он, Беатриче?
      Она кивнула, будто оцепенев.
      – Маффео не солгал, – тихо-тихо, ровным голосом вымолвил Толуй. – Оберегать такой камень – не святотатство, а большая честь.
      С трудом он оторвал взгляд от камня, посмотрел на Беатриче:
      – Расскажи мне о камне то, что знаешь. В чем его сила?
      – Во власти! – прогремел сзади незнакомый жуткий голос. – Но только в руках правоверного!
      О боже!.. Застыв на миг, они оглянулись: на площадке стоит человек, одетый во все черное… Как он там очутился?! Ведь они не слышали ничьих шагов…
      – Неверным этот камень принесет смерть и разрушение!
      Легко, как кошка, незнакомец вспрыгнул на ступеньку и, широко расставив ноги, встал прямо перед ними.
      – Ахмад! – воскликнул Толуй.
      – Совершенно верно, мой юный друг. Я – Ахмад!
      Араб сдернул с лица повязку и протянул руку. Беатриче поразили черные тонкие перчатки у него на руках… Они совершенно не годятся для степного холода, но без них не обходится ни один преступник. Ахмад напоминает сейчас ниндзя из скверного комикса.
      – А теперь давай сюда камень! Давай по доброй воле, а не то Аллах покарает тебя и твоих близких.
      Толуй отпрыгнул на два шага, крепко сжимая камень в кулаке.
      – Ни за что на свете! – крикнул он, сверкая глазами. – Это камень Маффео, и я верну его только ему.
      Ахмад с сочувствием и сожалением покачал головой.
      – Подумай хорошенько, Толуй! Ты еще так молод… почти ребенок. У тебя все впереди. Неужели из-за камня ты готов расстаться с жизнью?! Ты все равно не сможешь удержать его у себя – ни один монгол не завладеет им!
      – Ты не посмеешь здесь, у могилы моего прадеда…
      – Чего это я не посмею?! Убить тебя и эту шлюху?! А кто мне помешает?! Не ты ли?
      Толуй тяжело дышал, по лицу его было видно, с каким трудом он сдерживает гнев. Еще немного – и он набросится на Ахмада.
      – Если ты и впрямь поднимешь руку на меня или на Беатриче – тебя тут же, на месте, разорвет на куски стража.
      Ахмад откинул голову назад и расхохотался.
      – Думаешь запугать меня своими сказками? Единственное, чего я боюсь, – это прогневить всемогущего Аллаха. И ты бойся его! Он жестоко карает каждого, кто посмеет нарушить его волю. – Сложив два пальца, он поманил Толуя. – Даю тебе последний шанс. Будь умным мальчиком и передай камень его законному владельцу.
      – Нет! Нет, никогда…
      – Так я заставлю тебя это сделать.
      Быстрым движением – никто от него такого не ожидал – араб схватил Беатриче за плечи, силой опустил на колени и приставил ей к горлу кинжал.
      – Ах ты мерзавец! – вне себя от бешенства Толуй кинулся на араба. – Я тебе…
      – Еще один шаг – и судьба этой шлюхи решена! – Ахмад сильнее надавил на клинок, и он больно впился Беатриче в горло. – А теперь не глупи и отдай мне камень! Иначе я убью ее твоим же кинжалом! Ты этого хочешь?!
      – Нет, Толуй! Не отдавай камень! – вырвалось у Беатриче.
      Клинок царапает шею… но она должна удержать Толуя, чтобы он не выпустил камень из рук! Араб все равно убьет их обоих…
      – Если камень попадет в руки этому мерзавцу, он…
      – Молчи! – Ахмад закрыл ей рот рукой. – В последний раз требую, Толуй: отдай мне камень или эта тварь сдохнет у тебя на глазах.
      Толуй боролся с собой.
      – Эй ты, грязный пес, сын поганой суки! – скрежеща зубами, крикнул он и раскрыл ладонь. – Бери свой камень!
      – Нет уж! Не принимай меня за дурака! – злобно фыркнул Ахмад. – Положи камень на пол и подтолкни ногой ко мне.
      Толуй так и сделал. Беатриче пыталась помешать ему – изо всех сил вырывалась из рук араба, даже впилась зубами в его ладонь… Этот негодяй не должен завладеть камнем!.. Почему – она не знает, просто чувствует и этому надо помешать! Во что бы то ни стало не допустить!..
      Но ее попытки высвободиться оказались тщетными. Смертельной хваткой Ахмад все сильнее сжимал ей горло, она уже задыхалась… И тут ее снова пронзила судорожная боль… Беатриче поняла, что с ней происходит, – начались схватки…
      Неужели действительно схватки? Более неподходящего момента для рождения ребенка не представить! В глазах потемнело…
      Ахмад нагнулся и медленно, очень осторожно поднял с пола камень. Сапфир сверкнул у него на ладони – и вдруг Беатриче показалось, что камень утратил былой блеск, огонь и теплоту… В руке этого злодея он померк, погас! Более того, от камня сейчас исходит угроза…
      – Ты получил что хотел! – вскричал Толуй. – А теперь отпусти ее!
      – Ну нет, дружочек! – Ахмад ликовал. – Придется взять ее с собой – хотя бы ненадолго. Я должен быть уверен: ты сдержишь уговор, не выкинешь какого-нибудь номера, чтобы отнять у меня камень!
      – Ах ты, мерзкая свинья! – закричал Толуй. – Ты не посмеешь! Она ждет ребенка!.. Сейчас же отпусти ее, или я…
      – Что ты можешь со мной сделать – ну?! Плюнешь в лицо?! Укусишь, оцарапаешь?! – Ахмад расхохотался. – Не забудь, где ты, а где твое оружие! – Он торжествовал. – У вас, монголов, дурацкие обычаи! Надо же додуматься – бросить все оружие! Эта баба права – не надо его оставлять.
      От бессилия Толуй скрежетал зубами, сжимая кулаки.
      – Я ухожу и забираю ее с собой! А что делать с тобой? – И задумался, наморщив лоб. – А ты… остаешься здесь! Так уж и быть, дарую тебе милость отправиться на тот свет вместе с твоим прадедом, не отходя от его могилы… Да, отличная идея! Мой друг Зенге будет в восторге!
      – Подлец!..
      – Подлец? – Ахмад насмешливо повел бровью. – До тебя такой чести не удостаивался ни один монгол – лежать в одной могиле с великим Чингисханом! Ты должен благодарить меня за это!
      – Негодяй! Да будь ты проклят! – Толуя трясло, но не от страха, а от бешенства. – Ты можешь убить меня и Беатриче… Но тебя ждет кара – жестокая кара! Твое имя навеки будет стерто из памяти людей. А мой отец тебя уничтожит!
      Ахмад хохотал.
      – Да как же он сумеет меня уничтожить?! Он никогда ничего не узнает! – И поволок Беатриче за собой. – Прощай, Толуй. Через пару дней ты ослабеешь и тебе будет наплевать на все – на себя тоже!
      Ахмад выволок Беатриче из усыпальницы и грубо швырнул на пол в зале стражников. Она стонала от боли и бешенства и молилась.
      – Пусть сказка станет явью! Боже, сотвори чудо! Пусть статуи оживут!..
      Но статуи не ожили. Араб закрыл тяжелую дверь, ведущую в гробницу, на засов и подпер ее каменной скамьей. Толуй заперт – наглухо и навсегда…
      Ахмад приблизился к Беатриче.
      – Что ты собираешься сделать со мной? – выговорила она. – Меня ты тоже оставишь умирать в этой могиле?
      Ахмад покачал головой.
      – Нет… хотя идея неплоха. Сначала я передам тебя Зенге.
      Сердце у нее бешено забилось. Она видела Зенге лишь раз, когда подслушала его разговор с Ахмадом. Но и одного раза достаточно… не зря его прозвали чудовищем.
      – Зенге? – Она из всех сил старалась не выдать своего ужаса. – Зачем? Что ему от меня надо?
      Ахмад пожал плечами.
      – Этого я не знаю. Он хочет тебя видеть. Больше ничего не сказал.
      – А ты?! – На смену страху пришла злость. – Сколько тебе заплатили за убийство Джинкима, и сколько еще получишь за мою голову и Толуя?
      Ахмад торжествовал – издевательски демонстрировал перед ней камень Фатимы.
      – Вот моя награда! Долго я ждал этого часа! Годы ожиданий кончились, поиски увенчались успехом! Довольно мне прозябать в позорной роли торгаша, общаться с неверными! Теперь все позади… Наконец-то я исполню волю Аллаха и отомщу монголам! Всем – одному за другим! Камня на камне не останется от всех монгольских городов!
      – Ты сумасшедший! – воскликнула Беатриче. – Ты что же, веришь, что и впрямь исполняешь волю Аллаха? Аллах даровал людям жизнь! Кто ты такой, чтобы отнимать ее?! Разве ты можешь вернуть им эту жизнь?! Ты…
      – Молчи! – заорал Ахмад и ударил ее по лицу. – Молчи, неверная! Поганая тварь! Что ты знаешь об Аллахе?!
      Беатриче задела его за живое – и сама почувствовала это. Араб уже не так самоуверен…
      – Пора возвращаться!
      Схватил ее за плечо и рывком поднял.
      – Тебе придется идти без меня… – Она прикусила губу – начались новые схватки, сильнее, чем прежде. – Я… я сейчас… рожу.
      – Ка-ак?! – закричал он как громом пораженный. – Ты лжешь!
      – К сожалению моему… нет!
      Беатриче застонала, стараясь ровно дышать. Никогда она не посещала подготовительных курсов для будущих матерей, всегда посмеивалась над посиделками беременных… Основы знаний по этому вопросу черпала из рассказов беременных подруг, коллег, незнакомых женщин в автобусе или метро. Но сейчас эти знания ей пригодились. Во-первых… нельзя громко кричать… особенно в присутствии этого негодяя… Но что делать с адскими болями?!
      Ахмад в нервном бессилии и злобе расхаживал по залу, видно, не знает, что делать. Наконец он достал камень.
      – Вот! Во власти этого камня уличить тебя во лжи! – И положил камень ей на живот. – Волшебный камень Фатимы заставит тебя говорить правду – или у тебя отсохнет язык.
      Беатриче вскрикнула – боль стала невыносимой… Внутри нее что-то лопнуло, из ее тела забил фонтан, хлынувший потоком…
      Почему так много жидкости? Она прижала камень к животу. Из нее вылилось не меньше десяти литров…
      Смутно, словно ей кто-то набил в уши ваты, услышала торопливые тяжелые шаги… грохот сапог по каменному полу… приглушенные крики… Где-то вдалеке… о да, да, – это голос Хубилая… он называет имя Ахмада… Бряцание оружия…
      Вокруг нее все засверкало, заискрилось, будто здесь, в гробнице Чингисхана, разразилась буря с громом и молнией…
      Беатриче пыталась задержать взгляд на каменном истукане, но ей не удавалось: все статуи пришли в движение…
      Так они и вправду ожили?! Да, это и говорил Толуй… Так они и вправду мстят за осквернение могилы их повелителя?! Фигуры обступили ее, закружились – все быстрее, быстрее…
      «Вот оно!» – мелькнуло в голове. До нее дошел в этот миг смысл предсказания. «Джи» и «джи-джи» – насилие и прыжок через большую реку времени…
      Снова схватка… На этот раз Беатриче не выдержала боли и потеряла сознание…

XX