Я помню детство: мы тогда специально приберегали на дрова спиленные старые лозы из виноградника. Помню, как пела мать, присев на корточки перед очагом и помешивая что-то в небольшом черном горшке, как ласково она поглядывала на меня, словно желая узнать, нравится ли мне ее пение. Если отец был дома, то вырезал из тростника дудочку, и его дудочка начинала петь вместе с матерью. А бог наш - я только сейчас вспомнил о нем назывался Лар (*155). Отец говорил, что Лар любит слушать пение моей матери. Помнится, я считал, что знаю о Ларе больше отца, и очень этим гордился (как это часто бывает с маленькими мальчиками). Я, например, знал, что Лар - это, собственно, и есть песня, что он существует как бы вместе с нею. Еще я помню, как лежал, укрывшись теплой волчьей шкурой, и смотрел, как Лар молнией летает от стены к стене, что-то напевая и поддразнивая меня. Я все пытался поймать его - и тут же просыпался и слышал пение матери у огня.
      39. БОЕВЫЕ МАШИНЫ
      Повсюду на внешнем склоне холма торчат наблюдательные вышки и стенобитные орудия; возле каждого - по нескольку сотен человек на случай неожиданных вылазок врага. Ксантипп, афинский стратег, объяснил мне, что варварам в Сесте нипочем не догадаться, когда именно начнется штурм города. Пасикрат, разумеется, попытался выяснить более точное время, однако Ксантипп только головой качал с умным видом да приговаривал, что у него "про запас" есть несколько вариантов и он решает, какой из них предпочесть. Мне показалось, что он еще и сам не решил, где именно начать штурм, потому что пока не обнаружил в крепости ни одного слабого места.
      Впрочем, я запрягаю телегу впереди лошади. Сперва мне следовало бы рассказать, как мы утром с Пасикратом и Дракайной впервые пришли к этому Ксантиппу. Он оказался примерно моего роста, уже с сединой на висках, приветливый, но сдержанный на слова, что, по словам Дракайны, вообще свойственно представителям старинной афинской аристократии.
      Ксантипп, впрочем, сердечно приветствовал нас и тут же пригласил в свою палатку, лишенную каких-либо признаков роскоши; пол был застелен старой парусиной, на которой стояли простые табуретки, видимо, сделанные здесь же, на месте.
      - Мы очень рады, - сказал стратег, - что спартанцы решили присоединиться к нам. Меня поистине вдохновляет возобновление нашей старинной дружбы перед лицом общего врага! По всей видимости, остальные ваши корабли просто сбились с курса из-за вчерашней бури? Будем надеяться, что они благополучно прибудут сюда уже к завтрашнему дню.
      - С какой это стати? - довольно грубо спросил Пасикрат. - Вам что, воинов не хватает?
      - Отнюдь нет! Но вот чего мне действительно не хватает, так это дыры в крепостной стене. - Ксантипп хмыкнул и глянул на нас своими проницательными серыми глазами, словно приглашая посмеяться над этой шуткой с ним вместе. - Говорят, у них там всего каких-то пять сотен варваров! Ну и еще несколько тысяч эллинов, разумеется, да только я полагаю, что эти-то живо переметнутся на нашу сторону в случае удачного штурма.
      Пасикрат согласно кивнул:
      - Да уж, мы, эллины, такие. Не могу, правда, сказать этого о гражданах моего родного города. Значит, штурм начнется?..
      - Как только пробьют стену. Я полагаю, где-нибудь через месяц. Могу ли я узнать, кто командует вашим войском: царь Леотихид или принц Павсаний?
      - Ни тот, ни другой, - ответил Пасикрат. - И кораблей больше никаких не будет. Был послан только один - на котором мы и приплыли.
      Невозможно было сказать, действительно ли Ксантипп был изумлен этим известием или просто искусно притворялся. По-моему, он настолько привык держать в узде собственные эмоции, что и сам порой не в силах разобраться, что именно чувствует - ярость или страстную любовь, - ибо ни одно чувство не может взять верх над ним.
      - Я верный слуга регента, - Пасикрат, сняв с пальца кольцо с печаткой, подал его Ксантиппу, - и прибыл сюда от его имени.
      - В таком случае позволь мне поздравить регента и всех вас с великой победой. С огромным удовольствием когда-нибудь поздравлю его лично. Ты, без сомнения, тоже сражался в первых рядах, а вот я, увы, был в это время в море с нашим флотом! С твоей стороны было бы чрезвычайно любезно отклониться на минутку от основной темы нашего разговора и описать мне хотя бы очень кратко, ведь вы, спартанцы, славитесь своей лаконичностью, порою, на мой взгляд, довольно неуклюжей, - как именно происходило это сражение? Мне это интересно прежде всего как стратегу.
      - С удовольствием, но позже, - сказал Пасикрат и снова принялся расспрашивать Ксантиппа, каковы успехи осаждавших, однако узнал крайне мало.
      - Видишь ли, успехи невелики, - Ксантипп развел руками, - однако для нас самое главное - сохранить маневренность, которая позволит уловить наиболее благоприятный для штурма момент.
      - И все же ты ожидаешь этого не ранее, чем через месяц?
      - Или даже позднее. Но, разумеется, до начала зимы. Хотя все предзимье, возможно, мы проведем у стен Сеста. В городе осталось мало продовольствия, а жители его - далеко не спартанцы и не привыкли довольствоваться коркой хлеба и горстью оливок.
      - Но твоим воинам сейчас уже пора было бы вернуться домой и сеять озимые.
      - Все они в основном горожане, - улыбнулся Ксантипп. - К тому же, как вы, спартанцы, любите повторять, воинов у нас нет - есть лишь сапожники, каменщики, кузнецы и так далее. Что ж, видимо, и в этом есть свои преимущества.
      - А вы, - не уступал Пасикрат, - утверждаете, что спартанцы совсем не владеют искусством осады! - Он взял себя в руки. - Извини, я ведь прибыл, чтобы передать тебе привет и слова уважения от регента...
      - Считай, что уже сделал это.
      - Хорошо. Только я должен сообщить, что у нас с собой запас провизии всего на несколько дней, и тебе придется взять моих воинов на довольствие. Ведь вряд ли Афинам захочется испытывать на прочность дружбу со Спартой? Итак, за корку хлеба и горсть оливок мы, спартанцы, поведем ваши войска на штурм Сеста. Вам нужно будет лишь последовать за нами.
      Ксантипп все еще улыбался.
      - Я с должным почтением принимаю твое героическое предложение.
      - Ты увидишь, с каким воодушевлением твои воины последуют за моими гоплитами! - Пасикрат даже вскочил от возбуждения; тут же поднялись и мы с Дракайной. - Что же касается осады, то мы значительно лучше знакомы с этим искусством, чем ты полагаешь. - Он вытянул руку с растопыренными пальцами. - Сосчитай их, Ксантипп. Уверяю тебя. Сест падет раньше, чем ты закончишь счет!
      Ксантипп ответствовал по-прежнему спокойно:
      - В таком случае, ты принес вдвойне приятные известия. Значит, мы получили от Спарты не только подкрепление, но и обещание взять город в течение пяти дней? Ты ведь не пять месяцев имел в виду, я надеюсь? Однако, прежде чем проститься с тобой на время, я бы хотел спросить: зачем ты привел с собой этих мужчину и женщину, явившись ко мне для конфиденциальной беседы? - И, не ожидая ответа Пасикрата, он обратился к Дракайне: - Ты ведь из Вавилона, моя дорогая? Чудесный город! И славится своими красавицами. Еще до этой проклятой войны я не раз с удовольствием гостил там. И надеюсь туда вернуться, особенно если мои сограждане снова подвергнут меня остракизму, что, как мне кажется, вполне возможно.
      - Спросить ты можешь, разумеется, обо всем, - процедил сквозь зубы Пасикрат. - Вот только ответа на этот вопрос не получишь.
      Когда мы вышли из палатки, Дракайна сказала ему:
      - Не стоило нам ходить с тобой вместе! Теперь за нами будут следить.
      Пасикрат только фыркнул в ответ:
      - Неужели ты, владея искусством магии, не можешь уйти из-под надзора каких-то торговцев? Кстати, как ты собираешься проникнуть в город?
      - Да уж, во всяком случае, не превратившись в летучую мышь, как это представляешь себе ты! И вообще, без крайней нужды я в Сест идти не намерена. У меня пока что даже возможности не было оценить ситуацию.
      - У меня тоже, - кивнул Пасикрат. - Ты права. Давай сперва обойдем город и осмотрим стены.
      Дождь уже прекратился, но серые, тяжелые тучи висели, казалось, прямо над Сестом; пробираться приходилось по колено в грязи. Я заметил, что многие афинские воины уже надели зимнюю обувь, а мы по-прежнему были в сандалиях. На склонах дальних холмов виднелись печальные руины домов, некогда стоявших за пределами городской стены. Провалы, служившие подвалами и кладовыми, были заполнены черной водой, битый кирпич и обломки дерева усыпали все вокруг даже там, где афиняне проложили новые тропы и дороги.
      Мы не прошли и двух стадий, когда нас бегом догнала Ио, шлепавшая по грязи босыми ножонками.
      - Ну как Ксантипп? - спросила она.
      Я сказал ей, что, прояви он хотя половину своей хитрости и изворотливости в отношении варваров, Сест пал бы в течение каких-нибудь пяти дней, как и пообещал Пасикрат.
      - Он, верно, пообещал, что это произойдет благодаря спартанцам? Я права, Пасикрат?
      Спартанец притворился, что не слышит ее, и продолжал идти впереди нас.
      - Мы должны непременно проникнуть в город, - сказала Дракайна, обращаясь к Ио. - Ты умная девочка, так что держи ушки на макушке.
      - Я и так держу, - шепнула Ио, - и могу провести вас в город, когда захотите, только бы слежки не было.
      Дракайна изумленно уставилась на нее:
      - Но как же?.. Впрочем, не обращай на меня внимания. Расскажешь потом, когда мы будем одни. Нет, вы когда-нибудь видели такие стены? Да, действительно Сест крепко запер все побережье на замок после того, как Великий царь перестроил его!
      - Значит, мы принесли ключик от этого замка! - заявила Ио. Разумеется, если сон регента - правда. Пасикрат ведь собирается дня через два идти на штурм - так говорили спартанцы, когда вы ушли.
      - Но если ключик лежит в ларце, - спросил я, - то кто отопрет этот ларец? Я пойду в город вместе с Дракайной.
      - Но, господин мой, Дева послала тебя сюда, хотя ты этого и не помнишь, а я помню отлично, и сказала, что здесь ты найдешь своих друзей. Если ты пойдешь в город без меня, это может и не сработать. Я должна пойти с тобой вместе - ведь я принадлежу тебе и должна все запоминать для тебя.
      - Ну вот еще! - прошипела Дракайна.
      - Дракайна права, - сказал я. - Я не хочу просто так рисковать твоей жизнью, Ио. А потом я постараюсь перетащить тебя к себе.
      Ио показала куда-то пальцем - явно чтобы отвлечь мое внимание:
      - Вон река!
      - Нет, - сказала Дракайна, - это пролив.
      Через несколько минут мы уже были на его берегу. Как верно подметила Ио, пролив не превосходил размерами неширокую реку - мы видели, как работают на верфях у противоположного берега люди. И хотя на северо-востоке море казалось безбрежным, юго-западный вход в пролив все же просматривался. Вскоре у противоположного берега показалась трирема, точно рожденная этими скалами и летевшая по волнам на всех парусах, как на шести белоснежных крыльях, к тем военным кораблям, что осаждали Сест.
      - Если там море, - удивилась Ио, - то почему же они не выгрузили припасы здесь? Здесь ведь гораздо безопаснее.
      - Напротив, куда опасней, - возразил я. - Ведь на восточном побережье земли Великого царя.
      Пасикрат молча наблюдал за триремой, потом промолвил:
      - Именно здесь, малышка, храбрый Леандр переплывал пролив, чтобы повидаться со своей возлюбленной Геро... Но, я вижу, ты эту историю знаешь?
      Ио кивнула и закончила:
      - Только однажды ночью он утонул, и Геро бросилась с башни и разбилась. Но я не знала, что это именно здесь!
      Пасикрат снисходительно улыбнулся:
      - Уверен, что в городе тебе показали бы и башню, и даже, видимо, пятна крови на мостовой.
      - По-моему, до того берега совсем близко. Спорим, я тоже смогу переплыть этот пролив?
      - Даже не думай об этом, - предостерег я ее. - Разве ты не заметила, как быстро плывет это судно? Там, должно быть, очень сильное течение.
      - Мне, в общем-то, все равно, - сказала Дракайна, - можешь пробовать, если хочешь, да только хозяин твой прав, Ио. К тому же здесь часто случаются сильные штормы. Пасикрат, ты ведь тоже думал о том, что там, где проплыл один, смогут проплыть и другие, верно?
      Спартанец кивнул.
      - Но пловцы смогут иметь при себе лишь кинжалы. Хватит и дюжины гоплитов, чтобы легко справиться с целой сотней таких пловцов.
      - Я думал совсем не о том, чтобы штурмовать Сест силами практически безоружных пловцов, - возразил Пасикрат. - Мне хотелось понять, откуда Ксантипп черпает свои сведения о положении в городе. - Он резко повернулся и пошел назад тем же путем, каким мы пришли сюда.
      - В этом же проливе утонула и прелестная Гелла (*156), - как ни в чем не бывало продолжала рассказывать Дракайна, обращаясь к Ио. - Ее именем его и назвали, когда она упала со спины златорунного овна в эти опасные воды. - Она улыбнулась девочке, точно горностай скворцу, хотя я чувствовал, что она очень старается казаться доброй.
      - А этой истории я не знаю, - сказала Ио. - Пожалуйста, расскажи мне об этом златорунном овне.
      - С удовольствием. Он принадлежит Воину и живет на небесах - между созвездиями Тельца и Рыб. Напомни мне как-нибудь в ясную ночь - я его тебе покажу. Однажды, давным-давно, овен спустился на землю, чтобы помочь двум малышам, Фриксу и Гелле, которых терпеть не могла их мачеха Ино. Арес, без сомнения, давно собирался сделать из маленького Фрикса героя. Ну а Ино теперь, между прочим, называется Белой богиней и представляет собой одну из ипостасей Тривии. Но тогда был послан овен, чтобы сорвать ее планы. Став златорунным, он подобрался к ребятишкам, игравшим на лужку, и пообещал, что покатает их на спине. Они уселись на него верхом, овен высоко подпрыгнул и полетел по воздуху, однако, перепрыгивая через пролив, он прыгнул особенно высоко, и Гелла, не удержавшись, упала у него со спины и утонула. Именно здесь, как я тебе уже говорила.
      - А что случилось с ее братцем? - спросила Ио.
      - Овен отвез его в страну Эа (*157), что на самом востоке Эвксинского моря, полагая, что там он будет в безопасности. Поручив воспитание мальчика тамошнему царю, он снял свою золотую шкуру, повесил ее на дерево и вернулся на небеса. Я, принцесса этой страны...
      - Погоди минутку! Ведь все это случилось давным-давно!
      - Мы проживаем не одну, а много различных жизней, - ответила Дракайна, - причем в разных обличьях. По крайней мере, некоторые из нас. Я была в стране Эа царской дочерью и жрицей богини Энодии. Ею я являюсь и в настоящее время. А тогда я не раз со страхом предупреждала своего отца, что он падет от руки чужестранца. И оказалась права. А поскольку Фрикс был там единственным чужестранцем, то это как бы _полагалось_ сделать именно ему. Это я велела своему ручному питону сторожить золотое руно, а затем...
      Тут мы догнали Пасикрата, который остановился и внимательно рассматривал одну из афинских боевых башен. Башня была глинобитной, укрепленной положенными крест-накрест бревнами.
      - Детские игрушки, - заявил в итоге Пасикрат.
      Я осмелился заметить, однако, что конструкция выглядит вполне прочной.
      - Да? А как закончить ее строительство, когда вершина ее будет на уровне стены, откуда тебя станут осыпать градом камней и дротиков и поливать горячей смолой?
      - Я бы, например, приставил к каждому строителю воина с большим щитом, - сказал я. - Гоплон достаточно велик, чтобы защитить двух человек от камней и копий, брошенных со стены. С той же целью можно использовать также повозку с особым образом укрепленной крышей, которая будет подтаскивать бревна. Да и большую часть всех работ можно было бы осуществлять с помощью такой повозки, если вынуть доски пола. А еще я бы поставил примерно на середине расстояния от башни до стены большое количество лучников и пращников, чтобы враги дважды подумали, прежде чем показываться на стене и метать в нас камни и копья. Прячась за парапетом, они могли бы стоять лишь в один ряд, зато наши лучники и пращники могли бы образовать четыре или даже пять рядов и на каждый пущенный со стены снаряд или дротик отвечать четырьмя или пятью залпами.
      Пасикрат задумчиво погладил подбородок и промолчал.
      Вскоре мы обнаружили как раз такую крытую повозку, о какой я только что говорил. К ней был прикреплен уже поврежденный таран; видимо, я заметил ее, когда мы шли к проливу, но даже не осознал этого, однако именно эти неосознанные воспоминания и заставили меня говорить с Пасикратом так уверенно. Я остановился и спросил людей, которые ремонтировали таран, каким образом он был сломан, и один из них показал мне на узкие ворота у основания стены.
      - Мы пытались выбить их, - сказал он, - однако они сделаны из бревен, которые раза в три толще, чем наш таран, и поднимаются с помощью толстенной цепи. Так что, когда мы пустили таран в дело, они хлопнули воротами и сломали ему бронзовый наконечник - сам небось видишь.
      Пасикрат действительно был еще очень молод, но до сих пор он ни разу не вел себя как мальчишка, однако здесь он забыл о своей суровости.
      - Скажи им, скажи, Латро, как следует действовать! Я уверен, ты это знаешь! - вырвалось у него.
      - Видимо, - сказал я, - они должны исхитриться и в следующий раз как-то поймать либо бревенчатые ворота, когда ими попытаются так же "хлопнуть", либо цепь, за которую их поднимают и опускают, и удержать их с помощью противовеса, который люди в крепости вместе с воротами поднять не смогут. Вот, например, боевая повозка кажется мне вполне пригодной для этой цели; крыша у нее тоже из довольно толстых бревен, да и колеса из сплошного дуба и шириной с обе мои ляжки. К тому же они уже начали укреплять сам таран более прочным деревом. Если бы командовал ими я, то еще и к бокам тарана приделал металлические зубцы, как и к стенам повозки. Дерево сразу наденется на такой зубец, как только таран пробьет ворота.
      Один из тех воинов, что укрепляли таран новым крепким брусом, оторвался от работы, подошел к нам и сказал:
      - Меня зовут Иалт. Я здесь главный и весьма благодарен тебе за полезный совет; мы им непременно воспользуемся. Я верно слышал, этот спартанец называл тебя Латро?
      Я кивнул:
      - Да, так меня зовут. Во всяком случае, ваши люди.
      - Наш лохаг сейчас вон где!.. - Иалт показал пальцем на боевую башню. Видишь, ее укрепляют спереди и с боков кожей, чтобы мокрая кожа потом смогла выдержать любой огонь, а он как раз руководит этой работой. Он, правда, способен заговорить человека до полусмерти, но в кожах разбирается отлично и знает, где их раздобыть.
      - Гиперид! - крикнула Ио.
      - Да, Гиперид... Да вы, я вижу, уже знакомы с ним. Он действительно рассказывал о каком-то рабе, которого звали Латро. Вроде бы он был порядочным простофилей, но нашему Гипериду явно нравился. Лохаг продал его одной гетере за несколько обедов - главным образом, по-моему, для того, чтобы та не пускала его больше на войну.
      - Я бы в жизни не назвала Латро простофилей, хотя памяти у него хватает не больше чем на одни сутки, - возразила Дракайна и насмешливо глянула на спартанца. - Это весьма необычный человек - особенно в некоторых случаях, верно я говорю, Пасикрат?
      - Все, даже самые немногословные из женщин, всегда говорят слишком много. - Пасикрат схватил Дракайну за руку и потащил прочь от Иалта.
      Ио, которая все это время рассматривала башню на колесах, вдруг дернула меня за плащ:
      - Посмотри-ка туда, господин мой! Вон, на лестнице! Это же наш чернокожий!
      40. СРЕДИ ЗАБЫТЫХ ДРУЗЕЙ
      Сердце помнит, даже если в памяти не осталось ни следа от лица человека или его голоса. Чернокожий примчался к нам, что-то радостно крича и размахивая руками, и, хоть я и не помню, где мы встречались и почему я люблю его (впрочем, это явно где-то записано в моем дневнике), я до сих пор улыбаюсь, вспоминая об этой встрече. Ни секунды не задумываясь о том, как мне следует вести себя с ним, я обнял его, словно родного брата.
      Мы долго орали что-то восторженное, лупили друг друга по спине и сжимали в объятьях, точно два борца. Потом наконец Пасикрат попытался задать чернокожему несколько вопросов, однако тот лишь улыбался да качал головой.
      - Он все понимает... по крайней мере, большую часть, но говорить не может или не хочет, - пояснила Ио.
      И тут Дракайна быстро сказала что-то на странном, гортанном наречии, похожем скорее на скрип и грохот мельничного жернова, а не на человеческую речь, и, к нашему с Ио огромному удивлению, чернокожий ответил ей.
      - Твой друг говорит на арамейском языке (*158), - сказала мне Дракайна. - Правда, не так хорошо, как персы, но почти как и я сама.
      - А ты спроси, где он его выучил, - велел ей Пасикрат.
      Она снова заговорила с чернокожим и, получив от него ответ на все свои вопросы, сказала:
      - Он говорит: "Три года я служил в армии. Мы шли пешим маршем из Нисы в Египет, из Египта через пустыню в Пурпуровую Страну, затем еще через многие страны. Однако царь моей страны не является подданным Ксеркса. Просто Великий царь подарил ему золото, много разных красивых вещей и поклялся, что между нашими странами будет вечный мир, если наш повелитель пошлет в персидское войско тысячу своих воинов. Я оказался в первом отряде, состоявшем из ста двадцати юношей, все мы были родом из одной местности, и как раз в это время я научился арамейскому языку, желая понимать персидских военачальников". Я немножко сократила его рассказ, прибавила Дракайна.
      - Теперь спроси, как они встретились с Латро? - потребовала Ио.
      - Он говорит: "Я видел, как его коснулся бог. Такие люди священны; кто-то непременно должен о них заботиться", - перевела Дракайна.
      Ио начала было расспрашивать, где в это время был Гиперид, но Пасикрат велел ей помолчать.
      - Он хочет вернуться на родину? - спросил он Дракайну.
      Та не успела и рта раскрыть, как чернокожий кивнул и заговорил. Она перевела:
      - Да, очень хочет. Он говорит: "Там мои отец с матерью, обе мои жены и мой маленький сынишка".
      Пасикрат кивнул:
      - Спроси, есть ли в этом городе его соотечественники?
      - Он говорит, что точно не знает, но, видимо, нет. Он полагает, что если и были, то ушли на юг вместе с основной армией. Он говорит, что в ином случае они бы непременно хоть раз показались на стене, и он бы узнал их. Я думаю, он прав: его ведь прекрасно видно с крепостной стены, когда он работает возле боевой башни; должно быть, многие жители Сеста его заметили.
      - Скажи, что я очень прошу его отнести в город одно мое послание.
      - Но он принадлежит Гипериду! - запротестовала Ио. По-моему, она просто боялась вновь потерять чернокожего из виду, ведь мы только что нашли его.
      - Гиперид, разумеется, отпустит его во имя благополучного исхода нашего общего дела. В крайнем случае твой Гиперид конечно же получит за этого раба компенсацию от Афин.
      - Он говорит, что в таком случае Латро и девочка тоже должны пойти с ним, - сказала Дракайна.
      Я улыбнулся, а Ио хихикнула и исподлобья глянула на Пасикрата.
      Но тот не обратил на нее внимания и спросил:
      - Это еще зачем?
      Чернокожий отвечал очень долго, то прижимая руки к груди, то показывая подбородком на Ио, на меня и на Сест, а один раз даже изобразил, как натягивает лук.
      - Он говорит, - перевела Дракайна, - что не станет исполнять твое поручение, ибо он не твой раб, да и вообще - раб остается рабом лишь до тех пор, пока находится при своем хозяине. Если же он вернется к персам, то снова станет свободным воином и уж в этом качестве ни за что не будет повиноваться тебе, пока ты не освободишь Латро и Ио. Он говорит, что ты, конечно, можешь силой заставить его пойти в Сест, однако, оказавшись там, он все равно не станет передавать твое послание, а сейчас просто солжет.
      Даже Пасикрат улыбнулся в ответ на подобное заявление.
      - Хотелось бы также напомнить тебе, - продолжала Дракайна, - что это меня ваш регент послал к варварам в Сест, а вовсе не какого-то чернокожего. И даже не тебя.
      - И все-таки еще один помощник может оказаться нам очень полезен, тем более говорящий на их языке. Он, правда, слишком многого требует, но, надеюсь, цену можно и сбавить.
      Я заметил, что с удовольствием отправлюсь в Сест, если чернокожий так на этом настаивает.
      - А если я навсегда потеряю тебя, - покачал головой Пасикрат, - то что скажу нашему регенту? Нет уж, оставайся при мне, пока мы не возьмем город и не вернемся домой.
      Заметив, что я рассматриваю боевую башню, чернокожий махнул рукой в ее сторону и что-то сказал Дракайне.
      - Он хочет показать тебе ее, - перевела Дракайна.
      - Что ж, с удовольствием посмотрю, - ответил я. - Пойдем, Ио. - Вслух я этого говорить не стал, однако мне показалось, что чернокожий намерен просить защиты у этого Гиперида. Я его совершенно не помню, но Ио, кажется, относится к нему очень хорошо, так что, возможно, чернокожий прав и нам лучше иметь дело с Гиперидом, чем со спартанцами.
      - Ты, похоже, многое знаешь об искусстве осады, - сказал Пасикрат, когда мы подошли к башне. - Объясни, как пользоваться этой штукой.
      Объяснять практически было нечего - и так было видно, что эта башня на колесах и сделана из дерева. Задняя стенка отсутствовала, чтобы уменьшить вес башни, а передняя и обе боковые были обшиты досками, чтобы отскакивали стрелы, и сверху еще и кожами, которые предохраняли доски от расщепления. Прежде чем придвинуть такую башню к стене, кожи обильно смачивают водой с помощью тряпок, привязанных к длинным шестам. Кроме того, в самой башне к стенам подвешивают кожаные ведра с водой, чтобы находящиеся внутри люди могли вылить их на себя в случае пожара.
      - Но ведь против такой башни враг выставит лучших своих воинов, сказал Пасикрат.
      - Да, разумеется, - согласился я, - однако и в башню обычно неумелых не сажают.
      Чернокожий уже успел куда-то сходить и вскоре появился снова, ведя за собой лысого человека в кожаной кирасе. Лысый, похоже, был просто потрясен, увидев нас. Он широко улыбнулся и воскликнул:
      - Да, никак, это Латро и маленькая Ио! Клянусь Стоящим богом! [Гермесом] Вот уж не думал, что когда-нибудь доведется снова вас увидеть! Почему же вы покинули Афины и как попали сюда? А тот поэт, Пиндар, тоже с вами?
      Он погладил Ио по головке, и девочка нежно обняла его. Оба были настолько растроганы, что даже говорить не могли.
      - Вряд ли ты помнишь Пиндара, Латро, - сказал наконец Гиперид. - Верно? Наверно, и эту его девицу Гилаейру тоже не помнишь?
      Тут вперед вышел наш спартанец.
      - Я Пасикрат, сын Полидекта, являюсь здесь представителем принца Павсания, сына Клеомброта. Мой повелитель, регент Спарты, одержал славную победу в битве при Платеях.
      - А я Гиперид, сын Иона, - представился Гиперид. Ио пояснила мне на ухо, что это значит: Гиперид из ионийцев и очень этим гордится, а Пасикрат из дорийцев. - Я командую кораблями "Европа", "Эйидия" и "Клития". Только сейчас корабли мои на берегу, - он мотнул головой куда-то на запад, - а большая часть команды со мною вместе строит эти боевые башни.
      - Я слышал, - сказал Пасикрат, - что ты продал раба Латро одной афинской гетере?
      - Это правда, я его продал Каллеос. - Гиперид помолчал, поглядывая на Пасикрата и Дракайну и словно решая, не причинят ли эти двое ему каких-либо неприятностей. - Незаконно, конечно, ведь женщинам в Афинах иметь собственность запрещено. Все ее имущество якобы принадлежит человеку, которого Каллеос называет своим племянником и каждый год платит ему безумные деньги только за право называть его так.
      - У нас в Спарте более разумные правила - мы вранья не любим. Учти, теперь Латро и девочка принадлежат нашему регенту; твоя знакомая сама передала их ему.
      - Ну так пусть сперва заплатит! - задохнулась от негодования Ио.
      - Заплатит, можешь быть уверена. И запомни: у нас в Спарте детей, которые без разрешения встревают в разговор, секут кнутом. - Пасикрат даже не взглянул на Ио. Он не сводил глаз с Гиперида. - Выполняя здесь функции стратега спартанцев, я весьма заинтересовался твоей боевой башней. Неужели ты надеешься сделать ее такой же высокой, как крепостная стена? Ведь ты не можешь даже измерить высоту этой стены?
      Гиперид прочистил горло и начал:
      - При всем моем уважении к тебе, стратег, ни одно из твоих утверждений не верно. Во-первых, нужно, чтобы вершина башни была выше стены и наши лучники могли стрелять оттуда в противника на стене. Во-вторых, высоту крепостной стены измерить не так уж трудно. Мы ее уже определили. Иди-ка сюда, к передней стенке. - И Гиперид сам прошел туда, показывая нам пример. - Видишь эту дверцу? Когда ее опускают, она должна прийтись вровень с зубцами крепостной стены. Сзади есть лесенка, которую ты, возможно, заметил, и нашим людям стоит лишь взбежать по этой лесенке и спрыгнуть на стену.
      - И все-таки, должно быть, нашелся такой смельчак, который сбегал с мерной рейкой к стене города, - не сдавался Пасикрат. - Впрочем, может быть, глубокой ночью...
      - Нет, зачем же! - усмехнулся Гиперид. - Я сам измерил высоту стены, причем средь бела дня. Сперва я попросил одного лучника... вот, кстати, и он. Подойди-ка сюда, Оиор.
      Огромный бородатый мужчина в широких штанах подошел к нам, шаркая ногами. В руке он держал молот; ни за спиной, ни на поясе у него не было и намека на колчан со стрелами. И все же я знал, что лысый Гиперид не ошибся: у бородача был зоркий взгляд лучника.
      - Мы привязали к стреле тонкую бечеву, - продолжал Гиперид, - Оиор выстрелил, и стрела вонзилась в землю у самого основания стены. Мы отрезали веревку, и, подтащив стрелу к себе, измерили длину бечевы. Так мы узнали расстояние от того места, где стоял Оиор, до крепостной стены.
      - Но это еще не высота стены, - возразил Пасикрат. - Разве что вам очень повезло, и вы...
      - Нет, дело тут, конечно, не в везении. Мы воткнули в землю меч, чтобы высота его была ровно локоть, и, когда тень от стены достигла того места, откуда тогда стрелял Оиор, мы измерили длину отбрасываемой мечом тени и разделили длину бечевы на длину этой тени. В итоге и получилась искомая высота стены: сорок семь локтей.
      Лучник Оиор улыбнулся мне и коснулся лба в приветственном жесте.
      Когда мы вернулись в палатку, Пасикрат отослал Дракайну и Ио, а мне сказал, протягивая руку: