Хозяйка голубей сказала, что я никогда не забуду ее, хотя забываю все остальное. Она не ошиблась: когда я читал о ней, вся душа моя всколыхнулась от воспоминаний о ней. В любви ей безусловно нет равных! А может, она - это все женщины разом?
      Однако прерву пока воспоминания о ней: надо подумать, что я буду говорить там, в палатке, поскольку вот-вот оттуда выйдет Пасикрат и проведет нас к регенту.
      27. ПАВСАНИЙ
      Шатер регента был битком набит награбленным добром. Сам он восседал на подушках алого бархата, а вокруг лежали и висели ковры с вышитыми на них грифонами, черными быками, золотистыми львами и странно одетыми людьми с черными вьющимися бородами. В воздухе витал аромат душистого масла, горевшего в светильниках.
      - А это, царственный Павсаний, - провозгласил Пасикрат, - тот самый человек, которого привел лохаг Эвтакт. Я близко познакомился с ним и убежден: именно он являлся тебе во сне.
      Регент уставился на меня. Лицо его было чудовищно изуродовано шрамами, однако мне оно и без них показалось страшным - жестоким и жестким, точно отлитым из стали. Улыбка чуть тронула его губы, однако один из шрамов тянулся через всю щеку к углу рта, так что, возможно, улыбка мне лишь почудилась.
      - Тот был в венке из засохших цветов. Эй, парень! Был на тебе венок, когда тебя обнаружили мои воины?
      - Не помню, - сказал я. - Но, может быть, я записал это в дневнике. Можно мне посмотреть? - Я вытащил свой свиток.
      Губы регента раздвинулись, обнажив крупные и не слишком чистые зубы.
      - Хорошо. Очень хорошо. А где тот цветок?
      - Он был на месте, высокорожденный, когда я осматривал его книгу, сказал Пасикрат. - Возможно, конечно, его положил туда лохаг, однако вряд ли.
      - Разверни свиток, - приказал мне регент.
      Я выполнил его повеление, держа свиток так, чтобы он мог видеть написанное. Когда я разворачивал последний лист, засушенный цветок люпина выпал прямо ему на ладонь.
      Пасикрат откашлялся и сказал:
      - Мне, видимо, следует пояснить, высокорожденный: лохаг сказал, что вроде бы в том доме накануне была пирушка - там, где он этого человека нашел. Там конечно же были и цветы, и венки для гостей.
      Регент только отмахнулся.
      - Я вполне удовлетворен. Жаль, что Тизамена здесь нет, однако это явно тот самый человек - или нам вообще не суждено отыскать его. Да и выглядит он в точности как в моем сне. Шрама я, правда, тогда у него на лбу не разглядел, но его, наверное, скрывал венок.
      - Я тебе снился? - спросил я.
      Он кивнул и сказал:
      - Мне явилась сама Кора, улыбающаяся, украшенная цветами, и проговорила: "Тебе даровано многое, но я открою тебе одну тайну, ведомую лишь богам". Тут я увидел тебя... Как твое имя, кстати?
      - Латро, - сказал я.
      - Я увидел тебя сидящим на соломенном тюфяке. Была ночь, но рядом горел огонь, и его отблески играли на твоем лице. В руках ты держал эту книгу; потом ты развернул ее, вложил между страницами цветок и снова свернул. Посидел еще немного и принялся что-то писать. Богиня уже исчезла, но я все еще слышал ее голос; она говорила: "Он все забудет и ничего не будет знать ни о своем прошлом, ни о будущем. Посмотри, кто с ним рядом!" И я увидел: у тебя за спиной в тени стояла Нике (*130).
      - То есть я должен принести тебе победу?
      Улыбнувшись, точнее, оскалившись, как хищный зверь, регент откинулся на подушки.
      - Немногим боги даруют свое покровительство. Всего лишь нескольким героям - Персею, Тесею да моему предку Гераклу - да и они судьбой обречены были... А впрочем - все же их ждало величие! - Он обернулся к своему гонцу. - Где он получил этот шрам, Пасикрат?
      - Не знаю, господин мой. Лохаг привел с ним вместе еще двоих девочку-рабыню, которая все запоминает и потом рассказывает ему, и колдуна, о котором я тебе уже рассказывал. Они тоже здесь, под охраной лохага.
      - Зови их всех сюда.
      Первым вошел Эвтакт, последним - Басий. По-моему, все они были немного напуганы.
      Увидев Ио, регент снова улыбнулся:
      - Значит, это ты все знаешь о своем хозяине, девочка? Так мне сказал Пасикрат.
      Ио застенчиво кивнула.
      - Откуда у него этот шрам?
      - Меня тогда с ним не было, господин мой.
      - Но ты же знаешь - так скажи! И не обращай внимания на мое лицо. Лица тех, кого я беру в плен, выглядят куда страшнее.
      - Это произошло во время какого-то большого сражения, господин мой. Наше войско воевало на стороне Великого царя, но он потерпел поражение. Мой хозяин тоже участвовал в этом сражении - так мне кажется.
      - И мне тоже. А теперь поясни, почему тебе кажется именно так.
      - Потому что, когда армия Великого царя отступала, его принесли в наш храм. Вот тогда я впервые и увидела его.
      - И у него уже был на лбу этот шрам?
      Ио покачала головой:
      - Нет, голова у него была перевязана, и бинты в крови.
      - Но если он сражался на стороне варваров, господин мой... - начал было Пасикрат.
      - Ты красивый мальчик, Пасикрат, - прервал его регент, - однако научись сперва думать, если хочешь остаться у меня на службе. Во-первых, кому во сне являлась великая Дева? А во-вторых, кому она даровала свою милость?
      - О, я понял!
      - Надеюсь. Лохаг, мне нравятся люди, способные во что бы то ни стало выполнить порученное задание и не ищут себе оправданий - им они не нужны. Я не забуду твоей услуги.
      Эвтакт горделиво выпрямился:
      - Благодарю, о высокорожденный!
      - А этот твой воин что же, заботился о...
      - Латро, - подсказал я.
      - ...о Латро? Я правильно понял?
      - Да, господин мой.
      - И без сомнения, кое-что успел узнать о нем. Что ж, пусть немного задержится, а ты можешь возвращаться в лагерь.
      - Благодарю тебя, господин мой. - Эвтакт с высоко поднятой головой вышел из шатра, и больше я его не видел.
      - Дитя мое, знаешь ли ты, что наши полисы - мой и твой - уже более не враждуют?
      - Да, - кивнула Ио. - Пиндар мне сказал.
      - Он тоже житель Фив?
      Ио снова кивнула и прибавила:
      - А еще он говорил, что вы нас спасли.
      - И был глубоко прав. Фиванское войско действительно воевало против Спарты, и, должен сказать, воевало отлично - для чужеземцев, разумеется. Однако война закончена, значит, закончена и вражда между нами. Так, по крайней мере, должно быть. Афиняне хотели сжечь ваш город, но я бы никогда им этого не позволил. Теперь Фивы и Спарта - союзники.
      - Надеюсь, так будет всегда, господин мой, - вежливо сказала Ио.
      - Знаешь, когда у меня будет больше свободного времени, я с удовольствием побеседую с тобой. Если ты будешь со мной откровенна, я позабочусь о твоем будущем. У тебя всегда будет вкусная еда и новая одежда, и тебе будет с кем поиграть.
      - Благодарю тебя, господин мой, - промолвила Ио. - Только я принадлежу не тебе, а Латро.
      - Хорошо сказано. Однако вряд ли он станет возражать. А, Латро?
      Я молча покачал головой.
      - И пусть этот воин продолжает о вас заботиться. Обо всех троих. - Он посмотрел на Басия, вытянувшегося и замершего, как статуя. - Идиот, дитя и шпион - это ведь не слишком большая нагрузка для тебя? Как твое имя?
      - Басий, господин мой! Нет, господин мой!
      - Хорошо. Не думаю, чтобы первые двое причиняли тебе слишком много беспокойства, Басий. А вот шпион может. Если станет плохо вести себя или не будет слушаться твоих приказаний, убей его; мне он не нужен.
      Тот тип в пурпурном плаще (по-моему, это была все-таки женщина) воскликнул:
      - Я не шпион!
      - Разумеется, ты шпион. И если бы это было не так, ты не медлил бы, а сразу стал отрицать это. Ты из Милета, кажется? Так, по крайней мере, говорил мой гонец.
      - Да, и я...
      - Ты из эллинов. Как и все мы - впрочем, за исключением Латро. И очень многие эллины сражались на стороне Великого царя.
      - Я не имею ни малейшего отношения к сражениям!
      - Ну еще бы. Твой царь не так глуп - как, впрочем, и его министры. Стоит взглянуть на твое лицо, и любому здравомыслящему человеку становится ясно: от таких, как ты, куда больше проку в тылу врага, чем на передовой. Я знаю, что случилось с Милетом; Великий царь разрушил его стены и всех жителей превратил в козопасов. Интересно, как тебе удалось выбраться оттуда? Хотя ты, разумеется, соврешь, так что можешь не отвечать. У Басия, между прочим, меч всегда наготове - ну, не то чтобы он сразу ему понадобился...
      - Меня защищает закон...
      - Здесь не действуют никакие законы, кроме спартанских, а наш закон повелевает убить тебя на месте. Учти: если еще хоть раз побеспокоишь Басия или солжешь мне, он отсечет тебе башку.
      - Он был в лагере Великого царя, господин мой, - вставил Басий. - Я слышал, как он рассказывал об этом Латро.
      Регент замахнулся на шпиона и зашипел:
      - Ну так говори скорей или умрешь! Кому ты передавал сведения?
      Однако странная женщина уже успела взять себя в руки.
      - Поверь мне, о, высокорожденный...
      Точно собираясь метнуть копье, Басий быстро перехватил ее руку, которой она хотела было вцепиться ему в лицо. Удар по голове свалил ее на пол, и она откатилась к противоположной стене шатра.
      Басий выхватил меч.
      - Погоди, - велел ему регент и, обратившись ко мне, сказал: - Я видел, как ты хотел броситься на защиту своего дружка. А если бы здесь не было Басия? Если бы здесь были только мы с тобой да Пасикрат?
      - Если бы не часовые, - сказал я, - я бы непременно постарался убить вас всех!
      - Господин мой, не говори так! - с ужасом выдохнула Ио.
      Но регент развеял ее страхи:
      - Твой господин - храбрый человек, девочка. И это ему весьма пригодится, ибо жить он теперь будет среди нас.
      Шпион неуклюже поднялся на ноги. В глазах его стояли слезы, однако светилось в них и еще что-то странное.
      - Довольно, больше у меня времени нет, - сказал регент. - Можешь говорить - тогда останешься в живых; или же умрешь, если предпочтешь молчать. Выбирай.
      - Раз так, я лучше расскажу, - сказал шпион. - Да и кто на моем месте поступил бы иначе? - Он расправил свой плащ (совершенно по-женски, ибо женщины заботятся о своей внешности, даже если горит их родной город) и приготовился отвечать на вопросы.
      - Так уже лучше, - сказал Павсаний. - Вражеский шпион может стать весьма полезным. А стало быть, может не только остаться в живых, но и процветать в дальнейшем. Итак, кому ты передавал сведения?
      - Артабазу.
      - Прекрасно! И каковы были эти сведения?
      - Я сообщал ему о том, что несколько месяцев и несколько подарков могут сделать любое сражение ненужным.
      - И он тебе поверил?
      Странный то ли мужчина, то ли женщина покачал головой:
      - Поверил, но не смог убедить Мардония.
      Вдруг Басий выронил свой меч. Меч упал острием вниз, проткнул ковер у самых его ног и вонзился в земляной пол. Басий тут же поднял его и с изумлением уставился на свою руку - все пальцы на ней распухли, кожа стала светло-серой.
      - А ну-ка покажи, - приказал ему регент, однако Басий не подчинился. Подойди сюда! - прикрикнул на него Павсаний.
      Двигаясь, точно марионетка, Басий приблизился к регенту и протянул руку.
      - Так, ясно, у шпиона в волосах спрятана отравленная шпилька. - Регент перевел взгляд на странную женщину. - А ну говори, каково противоядие?
      - Нет у меня никакой отравленной шпильки, господин мой! - запричитала она. - Можете обыскать меня, если угодно.
      - Ты наверняка спрятал ее, когда упал. Что ж, и твое знание ядов, наверное, тоже может еще пригодиться. Как твое имя?
      - Эврикл, господин мой. Так меня раньше звали другие.
      Регент рассеянно покивал.
      - Басий, скажи часовым, чтоб тебя проводили к Кихезиппу, моему лекарю, - повелел он. - А вы все подойдите ближе и садитесь передо мной. Я устал задирать шею. Можете взять подушки, если хотите.
      Я принес подушку для женщины-шпиона и еще одну, длинную, для нас с Ио. Раскладывая на полу, я слышал, как Басий разговаривает с часовыми.
      - И ты тоже садись, Пасикрат, - сказал регент.
      Гонец уселся на подушку по его правую руку.
      - А теперь, Эврикл, расскажи, почему ты дал Артабазу такой совет.
      - Потому что ничего лучшего я посоветовать не мог, - ответил Эврикл. Он помолчал, точно собираясь с мыслями. - Война - последний довод в политике; и уж определенной победы в ней ни за кем быть не может - по крайней мере, я так считаю. Глуп тот царь, который продолжает войну, зная, что можно все уладить, немного подумав и немного заплатив.
      - Значит, ты считаешь, что твой Великий царь глуп? - улыбнулся регент.
      - Великого царя там уже не было. А Мардоний - хороший воин, однако весьма недалекий человек. Вот если бы командовал Артабаз...
      - И что тогда? Что было бы с эллинами? Ты ведь тоже эллин, как сам только что утверждал.
      - Вами бы и правили представители эллинов, как здесь и в Малой Азии, где есть наши города. Какая, в сущности, разница? И зачем умирать стольким людям?
      - А ты знаешь людей, которые думают так же? В Афинах, например?
      - Уверен, такие есть.
      - Ты осторожен. Впрочем, я тоже. - Регент взглянул на Ио и на меня. Позвольте мне объяснить вам - я имею в виду всех троих - то, на что вы, возможно, не обратили внимания. Правда, мне следовало бы сказать "позвольте _нам_ объяснить", ибо ранее я беседовал с Пасикратом, и он разделяет мое мнение.
      Шпион по-женски испуганно схватился руками за щеки:
      - Что же это, господин мой?
      - Нас здесь четверо мужчин, и наши интересы настолько близки, что их почти невозможно различить. Сперва я скажу лишь о Спарте и о Лаконии. Мы, спартанцы, самые лучшие воины в мире, и Великий царь теперь это знает. Однако те, кому довелось услыхать звон мечей, понимают, что война - это не игра; мудрый человек старается избежать ее, если может. Что же касается славы, то мой дядя Леонид наелся ею досыта у Фермопил, и нашему семейству славы хватит до скончания веков - я уж не говорю о том сражении, которое выиграл сам. Таким образом, честный мир - наше единственное желание.
      Женщина с мужским именем Эврикл едва заметно кивнула; ее немигающий взгляд был направлен на регента, точно она хотела заворожить его, как змея птичку.
      - Наша страна разделена на такое множество воюющих полисов, - продолжал Павсаний, - что их буквально не счесть. Любая горная деревушка уже имеет собственные законы, чеканит собственные деньги и вооружает собственную армию, намереваясь, видимо, сокрушить такого же крошечного соседа. Ясно, что эллинам совершенно необходим прочный союз под руководством благороднейшего из полисов, а именно - моего родного города, который оказался таковым по счастливому стечению обстоятельств.
      - По еще более счастливому стечению обстоятельств, - сказала женщина-шпион, - передо мной сидит сейчас представитель старейшего царского рода этого полиса, который, помимо того, является самым знаменитым и увенчанным славой из ныне живущих правителей.
      - Благодарю тебя. - Регент с должным изяществом поклонился. - К сожалению, Спарта недостаточно сильна, чтобы объединить все остальные полисы. Более того, она еще и недостаточно богата. Я часто думаю: если бы нам, а не этим афинянам, так повезло и мы нашли бы в своей земле серебро или завладели бы сокровищницей Креза... (*131) - Павсаний пожал плечами и умолк. Потом заговорил снова: - Однако предположим: нам окажут помощь или мы хотя бы пригрозим этим - и мы получим дополнительное войско. Кавалерию, например, ибо наша слишком мала. Имея такую поддержку, а также некоторое количество золотых монет, чтобы одаривать ими кое-кого из дальновидных людей, можно многое сделать.
      Женщина по имени Эврикл кивнула:
      - О да, тогда многое было бы возможно!
      - Господин мой, - шепнул Павсанию Пасикрат, - ты полагаешь, что можно говорить такое в присутствии этой девочки?
      - Какое "такое"? Я мечтаю о заключении благородного мирного договора с Великим царем! Я мечтаю о величии Спарты, ибо она его заслужила, принеся стольких своих граждан в жертву! Что в этом плохого? Пусть девочка повторит мои слова любому!
      - Ничего я повторять никому не буду, - сказала Ио. - Я вообще никогда ничего никому не пересказываю, разве что Латро, который сам ничего не помнит. Однако ты верно сказал, господин мой: интересы наших полисов совпадают!
      - Повезло же твоему хозяину, девочка! Ну и рабыня у него! Умница! Я, собственно, давно это понял. Что же касается общих интересов, то сперва разберемся с этим Эвриклом, а потом уже вернемся к Фивам. Эврикл служит Великому царю, как он сам только что признался. Если точнее, он служит Артабазу. Он, естественно, мечтает получить вознаграждение за свою работу, как и любой другой человек. Великий царь хочет восстановить здесь былой престиж да еще и приумножить собственную славу. Так что мир и союзничество государств, возглавляемых благодарным ему правителем...
      - Это именно то, о чем он мечтает, господин мой, - подсказал Эврикл. Я знаю это совершенно точно. Хотя, естественно, следовало бы посоветоваться с кем-то из приближенных царя...
      - Естественно. Ну а теперь о тебе, девочка. Твой город уже однажды заключил союз с Великим царем и, как справедливо говорил тебе твой друг Пиндар, был бы непременно разрушен Афинами, если бы не Спарта и не мои личные запреты. Разве тебе непонятно: все, что хорошо для твоих сильных союзников, хорошо и для тебя?
      Ио покачала головой:
      - Если честно, мне все равно, что будет с Фивами. Мне важна лишь судьба Латро.
      - Который является воином Великого царя, - вставил я. - Ты считаешь меня идиотом, принц Павсаний, потому что я все забываю? Возможно, ты и прав, но я всегда помнил о том, чей я воин, даже когда собственного имени вспомнить не мог.
      28. МИКАЛЕ (*132)
      Название этого места, о котором, по-моему, никто раньше и не слыхал, теперь у всех на устах. Там объединенный флот Афин и Спарты одержал над варварами очередную сокрушительную победу. Кое-кто утверждает, что это произошло в тот же день, что и битва при Саламине, во время которой я был ранен; другие полагают, что та битва состоялась значительно раньше, ибо вряд ли известиям о столь великой победе потребовался бы целый год, чтобы достигнуть самых отдаленных уголков Эллады. На это первые, правда, отвечают, что корабль из-за штормов мог задержаться в море сколь угодно долго, а кроме того, все сведения сначала достигают Афин, а уж потом только становятся всеобщим достоянием.
      - Надеюсь, наш чернокожий в добром здравии, - вздохнула Ио. - Я знаю, ты его не помнишь, Латро, но он был твоим другом еще до того, как появились мы с Пиндаром. И когда тебя привели в храм, он тоже был с тобой.
      - Как по-твоему, - спросил я, - он тоже участвовал в сражении при Микале?
      - Надеюсь, что нет, но вполне возможно. Когда Гиперид продал тебя Каллеос, чернокожего он оставил себе и вновь собирался присоединиться к военному флоту.
      - Что ж, тогда и я буду надеяться, что мой чернокожий друг цел и невредим, а этот Гиперид мертв.
      - Не нужно так говорить, господин мой! Гиперид совсем не плох! Ведь это он вытащил нас из тюрьмы в Коринфе, причем исключительно благодаря собственному красноречию, и сразу же отпустил Пиндара и Гилаейру, как и следовало по закону.
      Однако, прежде чем рассказывать дальше, попробую вспомнить более ранние события, которые скоро укроет от меня непроницаемый туман забвения. Итак, регент передал нас на попечение гонца, который отправил за нашими пожитками своих рабов и приказал им заодно перенести поближе палатку Басия. Он показал, где стоит его собственная палатка - рядом с шатром регента, - и велел нам ставить свою рядом. Не думаю, чтобы я сумел рассказать, как нужно ставить палатку, однако, как только ее разложили передо мной на земле, я сразу вспомнил, как это делается. Ио ползала под промасленным полотном и держала шесты; ей так это нравилось, что я провозился с палаткой в три раза дольше, чем следовало.
      Меч, который, по утверждению Ио, принадлежит мне, лежал среди вещей Басия вместе с ножнами и поясом. Я опоясался мечом и сразу почувствовал себя уверенней, ибо мужчина без оружия - просто раб. Хотя Ио говорит, что Каллеос разрешала мне носить меч, когда я был ее рабом; возможно, именно поэтому у меня нет к этой Каллеос никакой неприязни, да и сама Ио клянется, что я всегда относился к Каллеос хорошо.
      Тут наконец явились рабы Басия; они очень трусили, боялись, что их побьют. Оказывается, они собирали топливо для костра, когда рабы Пасикрата унесли палатку Басия вместе с вещами, и, вернувшись, лишь с большим трудом выяснили, куда делось имущество их хозяина. Я объяснил им, что Басий внезапно заболел, и велел приготовить для него такую пищу, какую дают больным.
      Это было разумно, ибо вскоре Басия принесли на носилках, а следом пришел какой-то старик, который назвался Кихезиппом из Мессении (*133), однако же говор у него был такой же, как у спартанцев и их рабов. Все плечо у Басия распухло и почернело; по-моему, он был в забытьи. Иногда, правда, он понимал, что мы ему говорили, а иногда оставался глух и вроде бы видел то, чего мы увидеть не могли. Возможно, и я кажусь таким же другим людям; не знаю.
      - Ваш хозяин был укушен гадюкой, - сказал Кихезипп рабам Басия, - и весьма крупной, если судить по расстоянию между клыками и силе яда; я такой никогда прежде не видел. Я сделал надрез и выдавил яд, насколько это было возможно. Не вздумайте делать надрезы сами - теперь это совершенно бесполезно. Пусть отдохнет, а вы позаботьтесь, чтобы ему было тепло, да покормите, если захочет. Давать ему можно все - любую еду и питье. Если богиня будет к нему милостива, он, возможно, еще поправится. Хотя вполне может и умереть.
      Ио спросила, не можем ли и мы что-нибудь сделать.
      - Насколько я понимаю, - спросил Кихезипп, - ту гадюку так и не убили?
      - Но мы ни одной даже не видели, господин! - ответила Ио. - Просто Басий немножко толкнул одного человека, а потом сказали, что у того человека в волосах была отравленная шпилька.
      Кихезипп покачал головой:
      - Сомневаюсь. Шпилька не могла бы так глубоко проткнуть кожу, от нее в лучшем случае осталась бы царапина. Я сейчас не стану снимать повязку, чтобы показать вам укусы, но их там два (я только подивился хитроумию Ио: ведь если бы она сказала, что слова насчет шпильки принадлежат Павсанию, этот Кихезипп никогда бы не стал противоречить своему хозяину). - Если бы гадюку удалось убить, - продолжал между тем лекарь, - больному сразу стало бы лучше, ибо, пока гадюка жива, она дает силу излитому ею яду подобно тому, как город дает силу посланному им войску. К тому же к ранке можно было бы приложить мясо убитой змеи - иногда это помогает. А больше, пожалуй, тут ничего не поделаешь.
      - В таком случае, - спросила Ио, - не мог бы ты осмотреть моего хозяина? Возможно, ты уже слышал о нем от регента - ведь он сегодня столько времени беседовал с Латро! После ранения он ничего не может запомнить.
      - Я уже обратил внимание на его шрам. Подойди сюда, юноша, я тебя осмотрю. Не опустишься ли ты на колени? В этом ведь нет ничего унизительного. И скажи, если будет больно.
      Я встал на колени, чувствуя, как его ловкие пальцы скользят по виску, ощупывая шрам.
      - А ты случайно не жрец Асклепия? - спросила у лекаря Ио. - Латро провел ночь у его алтаря, однако Асклепий сказал, что не может помочь ему.
      - Боюсь, что и я тоже не могу, - ответил Кихезипп. - Следовало бы вскрыть рану, однако это может убить его. Можешь встать, юноша. А вещи ты не роняешь? Сам не падаешь? Головокружениями не страдаешь?
      Я покачал головой.
      - Тебе повезло - всего этого следовало ожидать при таком ранении. Может быть, на тебе был шлем?
      Я сказал, что не помню.
      - Ах да, верно, ты же все забываешь! Так ты жалуешься только на память?
      - Да.
      - Ему еще являются боги, - подсказала Ио. - Иногда.
      Кихезипп вздохнул.
      - Видимо, это галлюцинации. Молодой человек, я полагаю, что некий предмет вонзился в твой череп, задев мозг. Осколок камня скорее всего судя по форме раны. Мне известен случай, когда похожее расстройство памяти вызвал крошечный наконечник стрелы. Если можешь, утешайся тем, что хуже тебе скорее всего не будет. Иногда задевший мозг предмет может даже рассосаться, особенно если это осколок кости. В таком случае - хотя это лишь одна из возможностей - память твоя восстановится полностью или, по крайней мере, частично. И все же не теряй надежды. Подобный процесс порой занимает годы - а ведь возможно, этого и не случится никогда. Что же касается лечения... - Он пожал плечами. - Молитвы богам никогда не бывают напрасны. Даже если они не исцелят тебя, все равно, возможно, будут к тебе более милостивы. Есть, например, добрый бог Асклепий, к которому, по словам этой девочки, ты уже обращался. Да и по всей стране разбросаны святилища тех богов и героев, которые наделены даром целительства, хотя сами главным образом занимались тем, что убивали. Вдруг да кто-то из них поможет тебе. А ведь существуют еще и великие боги - если только тебе удастся привлечь их внимание. Пока же учись жить и с таким недугом. Помнишь ли ты мое имя?
      - Кихезипп.
      - Утром, господин мой, он еще помнит события вчерашнего вечера, однако к полудню начинает их забывать, - пояснила Ио. - Он все записывает.
      - Вот это очень хорошо!
      - И все же, - сказал я, - перечитывая написанное, я порой удивляюсь, правда ли все это.
      - Ясно, - как бы сам себе кивнул Кихезипп. - А сегодня ты уже что-нибудь записывал?
      - Да, пока мы ждали аудиенции у регента.
      - А не было ли у тебя искушения написать ложь? Я спрашиваю, не лгал ли ты, а всего лишь - не испытывал ли ты подобного искушения?
      Я покачал головой.
      - В таком случае вряд ли ты когда-либо лгал, делая записи в книге. Ложь - это, знаешь ли, дурная привычка вроде пьянства. Ты писал правду - такую, конечно, какой представлял ее себе, но ведь у каждого, так или иначе, своя правда, верно?
      - Видимо, ты прав.
      - Ты должен помнить: у каждого человека в жизни случается порой нечто столь необычное, что это способны скрыть лишь самые талантливые и изобретательные лжецы. Вот, например, великое сражение при Микале... ты уже слышал о нем? - Мы с Ио сказали, что нет. - Регент лишь сегодня получил известие о нашей победе, и благородный Пасикрат, узнав об этом от моего хозяина, сразу же зашел ко мне. - Старик помолчал, собираясь с мыслями. - Микале - местечко на азиатском побережье. Царь Леотихид обнаружил, что варвары сушат там свои суда. Ситуация складывалась благоприятная, и Леотихид приказал немедленно атаковать. Команды судов были усилены воинами из Суз (*134). Бой был жаркий, однако построившиеся цепью варвары так и не смогли противостоять нашим дисциплинированным и хорошо обученным фалангам, и их цепь была прорвана. Естественно, наши окружили противника, однако варварам и кое-кому из наших бывших союзников удалось добраться до городской стены и закрыть ворота. Впрочем, это означало их конец. Мы сожгли больше трех сотен персидских кораблей! - Он с удовлетворением потер руки. - Представляете? Команда всего ста небольших судов умудрилась сжечь три сотни кораблей, уничтожить целую армию! Кто этому поверит лет через сто? Великий царь, конечно, построит еще корабли и соберет новые армии, но уже не в этом году. И даже не в следующем.
      - А пока у него каждый воин будет на счету, - сказал я.
      - Вот-вот, - кивнул Кихезипп.
      Когда старый врач ушел, уже почти стемнело. Я велел рабам приготовить ужин, и за трапезой к нам присоединилась та странная женщина в пурпурном плаще.
      - Ты не возражаешь, если я тоже с вами поем? Невозможно удержаться, чувствуя такие запахи! Мы ведь теперь соседи - ты знаешь?
      - Нет, - сказал я. - Понятия не имею.
      - Я сейчас живу в одной палатке с красавчиком Пасикратом. Только он куда-то ушел, а мне его рабы подчиняться не желают.
      Еды было маловато даже для нас с Ио и Басием, так что я сходил к палатке Пасикрата, где его рабы готовили себе ужин, и сумел отловить двоих (один, правда, удрал), которым велел сперва накормить нас, а уж потом заботиться о себе, да пообещал, что в следующий раз суну их мордой в костер, если они не будут слушаться женщины, которая живет в одной палатке с их хозяином.
      Когда я вернулся, женщина в пурпурном плаще сказала:
      - Ну вот, все вышло по-моему - каша из ячменя да бобы! После такой еды и бычья кровь покажется вкусной. Впрочем, нет лучше пищи для мертвых, чем бобы!
      Я спросил, не собирается ли она умирать.
      - Нет пока, однако все мы движемся в этом направлении. Разве ты не слышал, что сперва мы идем в Спарту, чтобы высокорожденный Павсаний смог наконец разделить ложе со своей женой, а потом отправимся на берега Ахерона (*135), где он хочет посоветоваться с духами мертвых. Интересный поход, ничего не скажешь.
      - Так мы идем в гости к мертвым? - спросила Ио.
      Странная женщина кивнула, и я подумал вдруг, что ведь еще совсем недавно считал ее совершенно непривлекательной, однако теперь, в свете костра, лицо ее казалось мне просто прелестным.
      - По крайней мере, мы с регентом хотели бы заглянуть к ним. Вы бы видели, как он обрадовался, когда ему сообщили обо мне! И сразу послал за мной. По-моему, он вполне мог попросить меня прямо здесь вызвать из Царства мертвых кое-кого из духов.
      - А до этого Ахерона далеко? - снова спросила Ио.
      - Разумеется, нет. Всего лишь по ту сторону могилы.
      Я сказал ей, чтобы она не шутила так с девочкой.
      - Ах так, - поправилась она, - вы имеете в виду длинную дорогу? Впрочем, и она не очень длинна. Два-три дня пути до Спарты, и немногим дольше - оттуда до Ахерона, особенно если в заливе нам удастся сесть на корабль. Между прочим, нет ли у тебя расчески?
      Весьма неохотно Ио протянула ей маленький костяной гребень. Женщина стала расчесывать свои черные спутанные волосы, которые, казалось, никогда в жизни не знали расчески.
      - Я их отращиваю, - сообщила она. - Все спартанцы носят длинные волосы, вы заметили? И непременно причесывают их перед битвой. Да, кстати, видели? Никаких отравленных шпилек!