Воин арете (Воин - 2)

      Сейчас мы отправляемся в путь. Бадизоя хочет отыскать своих подруг, а Элата мечтает вновь найти Эгесистрата-прорицателя. Ио считает, что нам лучше всего пойти с ними, и я с ней согласен.
      Все спят, кроме этого мальчика из Суз. Для него священен всякий огонь; он то и дело молится костру, а потом ходит в темноте, словно не находя себе места. С ним явно что-то не так; я никогда прежде не сталкивался с бессонницей у детей такого возраста - да и у взрослых, если только они не были ранены в бою. По-моему, Полос знает, что с ним такое, но мне ни за что говорить не хочет. Мальчика зовут Артембар.
      Я только что прочитал в дневнике описание самодельных носилок для раненой Фаретры, которые укрепили между двумя лошадьми. Я не помню, как выглядела эта женщина, но стоит мне прочитать ее имя, и моей руки будто касается ее рука. По-моему, она была стройной, гибкой красавицей с пышными огненными кудрями. Я твердо знаю, что любил ее, хоть и позабыл теперь.
      В нашем мире правят боги, а вовсе не мы сами. Для богов мы всего лишь жалкие ничтожества, даже самые могущественные из наших царей кажутся им бедняками. Это боги позволяют нам возделывать поля, которые на самом деле принадлежат им; а потом отбирают у нас выращенный нами урожай. Мы встречаемся, расстаемся, любим, строим друг для друга гробницы, но разве все это имеет значение? Все равно кто-то другой с легкостью осквернит гробницу, ветры развеют прах, и все нас позабудут. Мне в общем-то все равно, но я прочел в своем дневнике, как Фаретра мне улыбалась. И пока будет цел этот папирус, она будет жить в нем, как и ее улыбка, тогда как даже маленькая Ио станет со временем лишь коричневатой пылью на ветру.
      Читая дневник, я понял, что должен записывать ради себя же самого то, что еще помню: как мы прибыли в следующую деревню, как отняли у ее жителей вино и поросенка и потом разбили лагерь подальше от них - крестьян было многовато, хоть мы и делали вид, что ни чуточки их не боимся. Я устал, замерз и, возможно, выпил больше чем нужно; ну а Элата была просто пьяна. Потом Бадизоя и Ио все боялись, что я изнасилую спящую Элату - что я и сделал бы непременно, если б не они; да и Полос глаз с меня не сводил. Ну и, естественно, я так на них разозлился, что готов был убить, но все же понимал, что, если бы я хоть пальцем тронул Ио, Бадизоя схватилась бы за меч; вот тогда я наверняка убил бы ее. Я лег, притворяясь, что сплю; однако вскоре сон действительно одолел меня.
      Когда я проснулся, Ио и Бадизоя крепко спали. Я попытался разбудить Элату горячими поцелуями и страстными ласками, но каждый раз, стоило ей шевельнуться во сне, кто-нибудь из наших "сторожей" просыпался. Я явственно слышал, как наши кони разговаривают друг с другом - точно люди. Может, я и потерял память, но не настолько, чтобы забыть, что лошади говорить не могут! Оставив Элату в покое, я принялся перечитывать свой дневник.
      Но до того я подбросил в почти потухший костер остатки топлива и, обнаружив поблизости сухое дерево, обрубил ему ветки своим мечом. Костер ярко вспыхнул, и пришлось отодвинуть крепко спавшую Элату подальше, чтобы она случайно не обожглась.
      Возможно, маленького жителя Суз привлекло именно яркое пламя костра. Он спросил, можно ли ему погреться, и я, видя, что он совсем один и совершенно не опасен, разрешил. Некоторое время он смотрел, как я читаю, а потом сказал:
      - Я знаю, вы здесь не поклоняетесь огню, как это делаем мы, - у вас богом огня является Гефест, который даже к числу ваших главных богов не относится. Но ведь вы, по-моему, не против, чтобы другие верили в своих богов?
      - Это смотря в каких, - сказал я. Мы оба старались говорить как можно тише, чтобы не разбудить спящих. - Ты ведь из парсов (*91), верно? Я знаю, что ваши люди молятся Ахура-Мазде и возжигают костры на вершинах холмов, и против этого у меня нет ни малейших возражений.
      Он улыбнулся; только теперь я заметил, какое печальное у него лицо. Потом он преклонил колена перед огнем, как делают все эти люди с Востока, и заговорил со своим богом на неведомом мне языке.
      К тому времени, как он закончил молиться, у меня от усталости щипало глаза, и я, отложив свиток, спросил, не заблудился ли он.
      - Да, - кивнул он. - Потому-то я и на корабль этот попал. Ты был там, когда на борт поднялся Эгесистрат, и мне показалось, что это судно может доставить меня в Сузы. Ты, должно быть, бывал в нашей стране. А в Сузах ты бывал?
      - Не помню, - сказал я. - Я слишком быстро все забываю.
      Он придвинулся ближе - по-моему, он боялся разбудить Ио, хотя та крепко спала.
      - Вот и я тоже, - вздохнул он. - Нет, вообще-то я многое помню, вот только иногда не могу вспомнить самое важное. А с тобой тоже так?
      - Нет, - сказал я. - Я иногда могу вспомнить очень мало и сущие пустяки - как, например, мы с Полосом и Ио загоняли свинью... Это вот, рядом с тобой, Ио, а дальше - Полос. Он из сосновых веток постель себе устроил. Но, как и ты, самого важного я не помню. Я как раз перечитывал свои записи, чтобы понять, как оказался здесь, и узнал, что мы ищем некоего мидийца Эобаза, но сейчас его с нами нет. Ты его знаешь?
      - Конечно! Ты уже однажды спрашивал меня об этом. Кроме того, ты и еще один варвар расспрашивали о нем моего отца - мы еще тогда в башне сидели. Ты что, забыл?
      - Забыл, - признался я.
      - Хотя ты в тот раз вопросов моему отцу не задавал. Их задавал другой варвар, такой низенький. Ты помнишь, как пытался освободить нас?
      Я сказал, что мне очень жаль и что, как я прочитал в дневнике, попытка эта оказалась неудачной.
      - Там, в башне, рядом с нами все время были стражники. Один услыхал какой-то шум и пошел выяснить, в чем дело, но не вернулся, и тогда второй пошел искать его. Вот тут как раз появился ты. Ты принес для нас плащи и шлемы и сказал, что как только мы выйдем за крепостную стену, то легко сможем спрятаться в городе и подождать, пока варвары не уплывут прочь. Но мой отец сказал, что тамошние жители... не помню, как назывался этот город...
      - Я тоже не помню, - сказал я. - Продолжай, пожалуйста.
      - Что они могут... что они побьют нас, если обнаружат. И он еще сказал, что Ксантипп будет всюду искать нас, потому что ему за нашу свободу обещан огромный выкуп. Отец считал, что Ксантипп возьмет эти деньги, а нас отпустит. Мой отец очень богат... - Мальчик постарался сказать это как можно скромнее. - Он тебя вознаградит, я уверен, если ты отвезешь меня к нему.
      - Так, значит, вы просто не захотели пойти со мной? И что же случилось потом?
      - Ничего. - Мальчик умолк, глядя в огонь. - Ты ушел, пришли еще несколько солдат, и мы легли спать. Ты проводишь меня на этот корабль?
      - На какой корабль? - спросил я.
      - На тот, где ты был прежде - вместе с девочкой и с той прекрасной пери.
      Я слова "пери" не знал, но он посмотрел на Элату, произнося его. И я сказал, что вряд ли смогу вернуться с ним на корабль, пока мы не найдем Эобаза.
      - Да он вон там, - сказал мальчик и показал пальцем.
      - А ты откуда знаешь? - спросил я.
      - Да я всегда знал, и когда ты меня об этом раньше спрашивал - тоже. Разве ты не помнишь? Я тебе еще сказал тогда, что он едет верхом на лошади, а руки у него связаны.
      При этих словах Полос проснулся и сел. Я извинился перед ним за то, что мы его разбудили, хоть и старались говорить тихо.
      - Вовсе вы меня не разбудили, - вежливо возразил он. - Мне просто пить захотелось.
      - А это... - начал я.
      - Артембар, сын Артаикта, - подсказал мне мальчик из Суз. Он постарше Полоса и, по крайней мере, на голову выше.
      - Артембар, - повторил я за ним.
      Полос на него даже не взглянул (хотя я видел, как он исподтишка на него посматривает).
      - Откуда он тут взялся? - спросил меня Полос. - Это ты его позвал?
      - Нет, не я. Просто он замерз, увидел костер и попросил разрешения погреться, вот я ему и разрешил.
      - Значит, он первым заговорил с тобой? (*42)
      - Естественно. А почему это тебя так волнует, Полос?
      И тут в разговор вступил Артембар:
      - Да, здесь, у твоего костра, я заговорил с тобой первым, но ты ведь уже разговаривал со мной раньше, у другого костра, когда спрашивал об Эобазе. Я обычно не заговариваю с теми, кто никогда еще ко мне не обращался. - Он поколебался и пояснил: - По-моему, так нельзя делать.
      - Пойду к ручью, очень пить хочется, - прервал его вдруг Полос, и я дал ему с собой немного вина - смешать с водой для предотвращения возможных болезней. Потом я спросил, не встречал ли он Артембара прежде. Он помотал головой и убежал.
      Попробую теперь снова уснуть.
      Я только что разговаривал с Эобазом, который говорит на языке эллинов лучше даже, чем Артембар. Он подошел ко мне, когда я точил Фалькату, попросив точило у одного из крестьян. Эобаз сказал, что знает, как отважно все мы бились, спасая его, но ему известно, что больше всех старался я, а потому он хотел бы меня отблагодарить.
      - Не в наших обычаях, - сказал он, - чересчур много говорить даже по столь серьезному поводу. Скажу лишь: пока я жив, тебе стоит лишь позвать меня, и я явлюсь.
      - Пусть сказал ты немного, - отвечал я, - но вряд ли кто-либо сумел бы выразить в нескольких словах больше.
      Он улыбнулся и протянул мне руку, которую я пожал. По-моему, мы оба чувствовали себя неловко. Усмехнувшись, он указал на мокрый брусок, которым я точил меч:
      - Видно, ты затупил клинок, срубая головы врагов?
      - Нет, - сказал я, - это я вчера ночью вздумал рубить мечом ветки для костра, хоть и подумал еще, что он, наверное, затупится. Однако он почти не пострадал - отличный клинок! - И тут я вспомнил, как ночью к костру моему подошел Артембар, и сказал: - Тут у нас есть мальчик из твоей страны, точнее, из Суз. Ты с ним никогда не встречался?
      Эобаз с озадаченным видом покачал головой.
      Ио, прислушивавшаяся к нашему разговору, сказала:
      - Мой хозяин все забывает. Ты говорил, что наш прорицатель рассказал тебе о нем, верно?
      - Да, мы с ним вчера имели весьма продолжительную беседу. Твой хозяин, возможно, и забудет меня, и я буду знать причину этого. Только я-то его никогда не забуду!
      - А он сказал тебе, что порой видит то, чего не видят другие? продолжала Ио. Эобаз кивнул. - Порой люди считают, что он выдумывает, но однажды и я видела то же, что и он. Все, по-моему, зависит от того, что считать выдумкой, а что - правдой.
      Эобаз улыбнулся, глядя на нее:
      - Хорошо сказано! Достойно эллинки! Я как-то слушал, как ваши мудрецы всю ночь обсуждали подобные проблемы, но так и не пришли к единому мнению. Для нас существует только истина или ложь. Мы не тревожим себя размышлениями о таких пустяках, как выдумка, фантазия.
      - Это хорошо. Едва мы проснулись, как мой господин сообщил, что нашел какого-то маленького перса, который знает, где ты находишься, и готов нас проводить туда. Бадизоя и я сперва хотели узнать, где это, но мой хозяин сказал, что уже ходил с ним, и указал на ближайший холм. Там, на вершине, виднелся молодой жеребец, гнедой масти и еще не совсем взрослый, а всадника на нем не было. Когда мы спросили об этом Элату, она только рассмеялась в ответ. Однако этот конь и привел нас прямо к тебе.
      Эобаз пригладил бороду - она у него черная и очень густая - и сказал:
      - Возможно, тебе следовало бы спросить Эгесистрата.
      - А я и спросила, - откликнулась Ио, - да только сразу позабыла его ответ.
      - Так нужно было снова спросить - у Семи Львов, например. Он говорит, что знает твоего хозяина даже лучше, чем ты.
      И тут в наш кружок ворвался чернокожий, указывая мне подбородком на что-то, яростно жестикулируя и очень быстро говоря что-то на своем языке. Эобаз, как оказалось, знал его язык и перевел:
      - Он говорит, что сюда мчится колесница, а за ней следуют остальные амазонки.
      Мы все побежали смотреть. Эгесистрат и прелестная Элата были уже там, а Бадизоя погнала своего коня навстречу царице амазонок. Колесницей правил какой-то фракиец, однако ехавший с ним рядом человек был скорее похож на спартанца - высокий воин в алом плаще. Когда они подъехали ближе, воин махнул рукой и крикнул:
      - Благородный Эгесистрат! Латро! Клянусь богами, до чего же я рад снова вас видеть!
      22. ВОЗЛЕ НАШЕЙ СТАРОЙ СТОЯНКИ
      - Спорим, если пойти и хорошенько поискать вокруг, можно легко найти наше старое кострище, - сказала Ио. - Смотри, вон наш алтарь - до сих пор стоит!
      Я согласился с нею: место казалось мне знакомым, хотя я, разумеется, не мог толком вспомнить, был ли я здесь.
      - Тогда с нами еще были амазонки, - с грустью заметила она.
      Они уехали после завтрака - шесть крепких, сильных женщин, две из которых были серьезно ранены, и забрали с собой всех белых коней. С ними отправился и тот фракиец, поклявшийся проводить их до брода через Гебр. Эгесистрат говорит, что река Гебр - это западная граница Апсинфии. Они должны передать знаки приветствия и уважения от трех здешних правителей их родственникам в Сикионе (*43). Кроме того, царица амазонок везет письмо, написанное моим стилем на полоске белой овечьей кожи стратегом из Спарты; в письме говорится, что его податели находятся под защитой царя Леотихида и регента Павсания.
      - Я буду по ним скучать, - сказала мне Ио. - Ты-то не будешь, а я буду. И я очень скучаю без Полоса, очень! Ты его еще помнишь? - Я только головой покачал. - Это просто мальчик, фракиец, наверное. Во всяком случае, он говорит, как они. Он чуть младше меня, но так приятно, когда рядом есть еще кто-то из детей.
      Я сказал ей, что, надеюсь, мы когда-нибудь будем жить в таком месте, где найдется много других детей и мудрая женщина, которая сможет научить ее всему необходимому.
      - А я и так уже многому научилась, наблюдая за амазонками! воскликнула Ио. - Царица Иппофода меня просто любила: а Иппостизия и Фаретра тоже старались обращаться со мной хорошо, потому что им нравился ты. Я-то Фаретру недолюбливала - у тебя всегда был такой глупый вид, когда ты на нее смотрел. А потом ее убили, и мне было ужасно ее жаль! Мне до сих пор ее жаль. Но ты-то наверняка ее уже не помнишь, да?
      - Немного помню, - сказал я; какая-то память сохранилась, видно, у меня в душе, хоть туман забвения и успел окутать меня. - А как она выглядела?
      - Она была ростом почти с тебя, и у нее были такие высокие скулы. - Ио натянула кожу на щеках, чтобы показать мне, какой скуластой была Фаретра. - Рыжеволосая, лицо все в веснушках, а ноги, если честно, не слишком прямые - наверное, потому что она все время верхом ездила.
      Я вздохнул - как и сейчас вздыхаю:
      - Похоже, она была очень хороша собой.
      - Ну, я вовсе не пыталась ее приукрасить...
      - Не пыталась, - подтвердил я, - но скрыть этого ты не сумела. - И я, нагнувшись из седла, поцеловал Ио в щеку.
      - Ну все равно. - Она отерла щеку. - Кстати, нам с тобой нужно поговорить наедине. О нем. - Она быстро указала мне на колесницу. - И об Эгесистрате тоже.
      - Хорошо, - кивнул я, решив сразу записать весь наш с нею разговор, что и сделал.
      Остановились мы в хорошем большом доме в Кобрисе. Он принадлежит одному из высокородных союзников Тамириса. В доме есть слуги, хотя вряд ли им можно доверять. Когда мы передали им своих лошадей и велели напоить их и отвести в конюшню, Асет отвел Эобаза и меня в сторонку и сказал, что на самом-то деле никакой он не стратег из Спарты, как думают фракийцы. Оказывается, все остальные давно его знают и только посмеялись бы, видя наше изумление. Ну и ладно.
      - А я все никак понять не мог, почему это Эгесистрат с тобой так сердечен? - сказал Эобаз. - Ведь спартанцев он ненавидит.
      - Я и сам-то их не больно люблю, - признался Асет, - хотя теперь понимаю их гораздо лучше. Быть настоящим спартанцем очень нелегко; это великая вещь.
      За ужином мы притворялись перед слугами, что Асет самый настоящий спартанец; но когда трапеза закончилась, он отослал слуг, и мы все вместе, собравшись у очага, пили неважное местное вино и грызли орехи.
      - Гиперид тоже здесь, - сказал Асет. - Его комната рядом с моей. А вам придется спать тут, однако, видимо, спать вам приходилось и в куда худших условиях.
      Все засмеялись и признали, что это так и есть.
      Тут Эобаз задал вопрос, который и у меня вертелся на языке:
      - А кто такой Гиперид?
      - Капитан нашего судна, - отвечал Асет. - Именно его Ксантипп просил разыскать тебя. А мы, все остальные, просто помогаем ему тем или иным способом.
      - Жаль, что его сейчас с нами нет, - сказала Ио. - Мне бы очень хотелось повидаться с ним! Да и не следовало бы ему бродить по городу так поздно.
      - Он заключает сделки по поводу поставок на корабль продовольственных запасов и вина, - пояснил Асет, - а заодно и немного кожами интересуется. Знаем мы Гиперида! А ты не беспокойся, девочка: уж он-то за себя постоять сумеет.
      - Так это он послал Эгесистрата, Элату и Семь Львов - ну, вашего чернокожего, - а также Латро и Ио? - спросил Эобаз.
      Асет и Эгесистрат закивали, а Эгесистрат пояснил еще:
      - Благодаря одной богине мы встретились с амазонками. Они ехали по поручению Бога войны, однако без них мы бы, конечно, не справились.
      Эобаз кивнул - видимо, в подтверждение собственных мыслей - и сказал:
      - Несколько лет назад я повстречался с одним племенем, которое считает Бога войны не кем иным, как Ахура-Маздой - Ахура-Мазда, так сказать, в ином обличье. Возможно, они и правы. А откуда вы знали, где меня искать?
      - Да это Эгесистрату удалось разнюхать твой след, - улыбнулся Асет. По крайней мере, Гиперид так считает. Но вот чего я понять не могу: что ты-то тут делал? Вряд ли ты держал путь в Мидию или Персию.
      Эобаз покачал головой:
      - Нет, я направлялся в Афины.
      - В Афины?!
      - Да. - Мидиец, казалось, заколебался, оглядывая наши лица. Эгесистрат, ты здесь единственный, кто меня хорошо знает. Расскажи всем присутствующим - и мне тоже, - что ты знаешь обо мне.
      - Ты храбрый воин, великолепный наездник и умелый инженер. Ты был советником Артаикта в искусстве фортификации и оборонной техники.
      - А более ничего не прибавишь? - с нажимом спросил Эобаз.
      Эгесистрат пригладил бороду.
      - Дай-ка подумать. Ты мидией; как-то ты говорил мне, что у тебя есть земли близ Экбатаны (*44), есть и жена, но нет наследника. Да, вот еще что: ты был практически единственным человеком в окружении Артаикта, кто никогда не просил меня предсказать судьбу.
      - Было у нас с женой три сына, - лицо Эобаза стало печальным. Прекрасные юноши! Они поступили на службу в армию Великого Царя - как вы понимаете, для высокородных граждан нашей страны это дело само собой разумеющееся. Любой, кто поступит иначе, сразу попадет под подозрение.
      - Это правда, - кивнул Эгесистрат.
      - Наш царь Ксеркс - Великий Царь, как вы его называете, - задумал поход против варваров севера. Вы все теперь знакомы с женщинами-воительницами из этих краев, так что можете представить себе, каковы тамошние жители дикие всадники, вечно следующие за своими стадами. От них вполне можно обороняться, однако нападать на них - все равно что идти в атаку на клубы дыма; они растворяются, едва успев вступить в бой, а потом, совершив круг, возвращаются, и нет у них ни городов, ни возделанных полей, которые им было бы жаль потерять. Этот поход превратился бы в настоящую пародию на военные действия, и все понимали это, кроме царя. Однако в Сузы свезли невероятное количество разного оружия и припасов, которые при необходимости следовало переправлять в действующую армию.
      Все молчали. Я огляделся, отыскивая взглядом того маленького парса. Он сидел рядом с Элатой довольно далеко от огня и, казалось, внимательно слушал, но я не смог разглядеть, какое у него при этом лицо.
      - Наступила весна, и армия расположилась лагерем у городской стены, продолжал мидиец. - Мои сыновья тоже были там, все они служили в кавалерии; был там и сам царь. Артаикт представил меня ему, всячески нахваливая как одного из лучших поставщиков провианта для царской армии. Царь был доволен; он улыбнулся и предложил щедро одарить меня за отличную службу. С замиранием сердца я попросил у него всего лишь малость: пусть одному из моих сыновей позволят остаться со мною.
      Эобаз умолк. Он молчал долго, пока молчание не прервала своим вопросом Ио:
      - Ну, и неужели же он этого не сделал?
      - Нет, он сделал это. Он улыбнулся и пообещал мне, что всех троих оставят в Сузах, когда армия выйдет в поход. На следующее утро, когда армия двинулась на север, мои сыновья действительно остались в Сузах - они лежали на обочине дороги с перерезанными глотками, и каждый воин, проходя мимо, мог видеть, что ждет того, кто... - Эобаз встал и, словно умываясь, провел ладонями по лицу. - Прошу прощения. Вы спрашивали, почему я пытался добраться до Афин, а я вместо того, чтобы сразу ответить на ваш вопрос, стал рассказывать всю эту не имеющую отношения к делу историю. Прошу меня простить - но, по-моему, в данный момент лишь прогулка верхом поможет мне успокоиться.
      Когда за ним закрылась дверь, Асет откашлялся и сплюнул в огонь.
      - Вообще-то одному ему лучше бы не ездить, - сказал он, - но можете считать меня дураком, если знаете, как сейчас увязаться за ним.
      Детский голосок из дальнего конца комнаты воскликнул:
      - Я поеду с ним, господин мой. Он меня и не заметит.
      Все обернулись. Но это оказался отнюдь не богато одетый персидский отрок (как я подумал сперва), а совсем еще маленький мальчик, одетый в рваную овечью шкуру.
      - Полос! - воскликнула радостно Ио, но он уже выскользнул за дверь. И через секунду мы услышали стук лошадиных копыт. Ио вскочила: - Господин мой...
      - Ни в коем случае! - Я схватил ее за руку и заставил снова сесть.
      - Я только хотела спросить его, где он был все это время, - пояснила Ио. - Я его со вчерашнего вечера не видела.
      - А разве он раньше был с нами?
      - Да, с тех пор, как мы побывали в священной пещере Матери богов, сказал Эгесистрат. - А сегодня утром ты говорил, что вы с ним долго беседовали у костра вчера ночью, а потом он пошел за водой, да так и не вернулся. Полагаю, он шел по нашему следу.
      Элата, которая, как мне кажется, редко говорит сразу с несколькими людьми, сказала вдруг:
      - Он старается по возможности быть полезным, да и душа у него счастливая - я рада, что он решил остаться с нами. Однако твой хозяин прав, Ио. Ночью улицы этого беспокойного города вовсе не место для юной девушки.
      Чернокожий тоже выразительно закивал, поддерживая Элату.
      Эгесистрат снова наполнил свою чашу и сказал:
      - По-моему, они скоро вернутся. Если одному из них и хочется с кем-то подраться, особой беды в этом я пока не чувствую. А нам, Ио, по-моему, сейчас лучше грызть орехи да рассказывать истории о призраках. О наших отсутствующих друзьях беспокоиться не стоит. Вот ты мне как-то рассказывала одну замечательную историю, еще на корабле - о том, как твой хозяин был свидетелем действий некроманта, заставившего встать из гроба мертвую женщину, помнишь? Сам он, разумеется, вспомнить эту историю не в состоянии. Вряд ли все остальные здесь ее слышали, так почему бы тебе снова не рассказать ее?
      - Ах это! - воскликнул Асет. - Клянусь Девственницей (*45), никогда в жизни мне не было так страшно! Ио там, между прочим, не было. Полагаю, что ей все это поэт рассказал - он тоже был родом из Фив. Ты-то, надеюсь, такими вещами не занимаешься, Эгесистрат?
      - Некромантией? - Прорицатель покачал головой. - Один или два раза я вызывал духов, одному даже задавал вопросы. - Он поболтал вино в чаше, любуясь бликами на его поверхности, потому что они гораздо больше могли сказать ему, чем, предположим, мне. Помолчав, он снова заговорил: - А ведь духи людей становятся все более злобными, вы заметили? Раньше чаще попадались всего лишь заблудшие души, которым удалось выбраться из Царства мертвых или же вообще не довелось побывать там; такие духи ничуть не хуже живых людей, а часто даже и лучше. Таковы были и те, о которых мне в юности рассказывали мои учителя. И те, с которыми мне довелось встретиться самому. Но теперь меж них затаилось зло. - Он снова помолчал. - Кто-нибудь из вас слышал историю капитана Убрия? Вы знаете о Белом острове?
      Асет покачал головой; чернокожий, Ио и я тоже.
      - Это было за два года до войны, так он мне говорил. Его корабль вышел из устья Истра (*46), окутанного густым туманом, когда впередсмотрящий крикнул с мачты, что слышит музыку и хлопанье множества крыльев. За разговором они, наверно, их не замечали, но тут прислушались и действительно услышали эти звуки, а вскоре поняли, что перед ними не густой туман, а остров с белыми утесами и полоской белого песка на берегу. Убрий рассказывал мне, что с детства плавал в этих водах и отлично знал, что там такого острова нет и быть не может. И все же он был там!
      - И что же он сделал? - спросила Ио.
      - Да в общем-то ничего. Но тут на песчаном берегу появился некий человек в латах. Он махал им рукой и громко просил прислать за ним шлюпку. Убрий решил, что этот человек хочет, чтобы его оттуда забрали, а поскольку ему было очень интересно узнать, что это за остров, то он велел четырем матросам спустить шлюпку и плыть к берегу. Вскоре стало ясно, что это воин, который, по словам Убрия, был необычайно, божественно хорош собой и силен как бык. Едва днище лодки коснулось дна, Убрий выпрыгнул из нее и приветствовал незнакомца, сказав, что он может располагать как им самим, так и его кораблем.
      "Я Ахиллес (*47), - сообщил ему призрак, - и я прошу тебя об одном одолжении". Ну и Убрий, естественно, сказал, что готов выполнить любое его желание. "Тогда ступай в храм Афины Илионской (*48), - сказал ему призрак. - Там ты найдешь рабыню по имени Криза. Выкупи ее у жрецов и доставь сюда".
      Убрий, конечно же, поклялся, что сделает это, снова прыгнул в лодку и поспешно отплыл от берега. Когда они разворачивались, призрак сказал: "Она последняя в роду Приама (*49) - обращайся с ней почтительно!"
      Они поплыли в Трою, и в течение всего плавания ветер был попутный, и Убрий разыскал ту девушку. Ей, по его словам, оказалось лет четырнадцать, и она была служанкой в доме одного из жрецов. Он заплатил за нее немалую цену и обеспечил ей на своем корабле всевозможные удобства и полную праздность. Он сказал ей, что она предназначается в дар некоему царю с острова в Понте Эвксинском, и она охотно обещала ему всегда хорошо о нем отзываться перед этим царем.
      - А что случилось потом? Остров-то он отыскал? - спросил Асет. Мне и самому интересно было узнать, сумел ли Убрий во второй раз отыскать этот остров.
      - Выйдя из устья Истра, они снова встретились с густым туманом. Прорицатель вздрогнул, осушил свою чашу до дна и выплеснул оставшиеся в ней капли вина в огонь. - Однако на этот раз дул попутный ветерок. Убрий рассказывал, что им пришлось снова и снова брать риф, уменьшая поверхность паруса, и все же они чуть не вылетели на берег, достигнув Белого острова. Призрак ждал их на белом песке, и рядом с ним стояла самая прекрасная женщина на свете. Со времени этих событий прошло уже более года, однако глаза Убрия каждый раз вспыхивали, когда он пытался описать мне эту красавицу. По его словам, было в ней нечто бесконечно влекущее, и в то же время это была в высшей степени достойная и скромная женщина. Любой мужчина на свете с радостью бросил бы к ее ногам свою жизнь.
      Так вот, Убрий разукрасил эту Кризу янтарными бусами и прочими побрякушками, ее посадили в лодку и поплыли к берегу. Когда она преклонила перед призраком и той женщиной колени - женщина-то, без сомненья, тоже была призраком, - те даже в ладоши от радости захлопали.
      "Друг мой, - сказал Убрию призрак-мужчина, - ты сослужил мне добрую службу. Ступай же с миром, и обещаю тебе, что без награды ты не останешься". Убрий говорил, что после этого он, похоже, ни разу не совершил ни малейшей ошибки или оплошности в искусстве навигации, да и торговые дела пошли у него на редкость хорошо. За все он получал сторицей. Если он плыл на юг, ветер менялся на северный; а когда ему пора было возвращаться, ветер тут же принимался дуть с юга. Он слыл в тех местах уже очень богатым человеком, когда я в последний раз говорил с ним. Он владел землями близ Коринфа и подумывал о том, чтобы прикупить еще участок.
      - Ну что ж, мне кажется, ему с призраком повезло, - сказала Ио. - Я бы тоже с таким встретиться не возражала.
      - Может, оно и неплохо, - пожал плечами Эгесистрат. - Но только вот еще что: когда Убрий отчалил от острова, то услыхал пронзительный крик и обернулся. Пред ним предстала страшная картина: призрак, держа Кризу за ногу и за руку, вскинул ее над головой, а красавица спокойно наблюдала за происходящим. И когда Криза снова закричала, призывая Убрия на помощь, призрак разорвал ее пополам.
      Я услышал, как в ужасе застонала Ио, а потом раздался смех Элаты.
      - Неужели все это было на самом деле? - спросил я у Эгесистрата. Неужели все это правда?
      - Ну, сам-то я не видел, - пожал он плечами. - Однако с Убрием я разговаривал лично и верю ему. Ни одному, даже самому лучшему актеру, не изобразить тех чувств, какие отразились у него на лице, когда он описывал мне ту прекрасную женщину или смерть юной рабыни. Он даже вспотел от ужаса под конец. А теперь, Асет, расскажи-ка нам о том, как была вызвана из могилы та мертвая женщина в Афинах. Неужели это было столь же страшно?
      Асет, расколов кулаком орех, лакомился ядром.
      - Куда хуже! - сказал он. - Мне довелось как-то видеть несчастного, которого заломал медведь. Вряд ли тот твой призрак сделал с девушкой что-то более страшное. Но история с некромантом куда ужасней. Мы тогда большой компанией отправились к одной гетере - Гиперид, кибернеты, тот поэт, еще парочка гостей и я. Латро тогда был рабом этой гетеры и очень нам пригодился, потому что после обильной трапезы мы еле на ногах стояли столько там было отличного вина и вкуснейших яств, да и девушки так на нас посматривали...