Прошло множество веков, как Человек эмигрировал на иные планеты других солнечных систем дальнего Космоса.
      А вокруг Солнца остались кружить лишь практически опустевшие миры. Только на Венере сохранялось организованное общество, перенявшее черты старой Империи. Накопленное к тому времени человечеством Знание было на три четверти утеряно. И ярко выраженное недоверие властей к ученым усиливало эту отчетливо выявившуюся тенденцию к вырождению. В сущности, довольствовались тем, что использовали некоторые унаследованные от былого научно-технические достижения, которые боязливая теократия сочла безвредными.
      Что же касается Земли... Ее официально провозгласили проклятой планетой. Запретили любые формы общения с ней. Впрочем, господство на Земле постоянного и унылого дождливого климата было обстоятельством, достаточным, чтобы отвадить от неё чрезмерно любопытных. Единственно, кто отваживался появляться там, - это контрабандисты, не ведавшие ни стыда, ни совести. Умело обходя рогатки космической полиции, бандиты ухитрились наладить торговлю антиквариатом, спрос на который у ряда извращенцев был чрезвычайно велик.
      На Венере к науке относились терпимо. Консистория, возглавлявшаяся Его Высокой Осторожностью, взяла на себя обязанность удерживать её в безопасных рамках. Точно так же в далеком прошлом некоторые африканские племена мирились с проживанием среди них кузнецов, столь необходимых для экономики деревенского типа, но их, тем не менее, продолжали упорно подозревать в поддержании зловредной торговли с духами огня. Но о подобном прецеденте большинство венериан ничего не ведало, как вообще о всей земной протоистории.
      Как бы то ни было, но по отношению к ученым они проявляли точно такого же рода рефлексы. И если даже отдельным исследователям удавалось достигать высокого общественного положения и считаться вполне уважаемыми гражданами, - обыватели все равно продолжали видеть в них лиц, жонглирующих опасными штучками.
      К счастью, священнослужители были неизменно на посту.

* * *

      Так, например, Жоакиму Мэтру-биологу, ежемесячно наносил визиты Священник-Инспектор.

* * *

      Жоаким заканчивал диктовать на фиксофон ежемесячный доклад о своей научной деятельности. Звякнул входной колокольчик. Ученый, нажав на кнопку, бегло взглянул на экран. То был Священник-Инспектор.
      Оторвавшись от работы, Жоаким вышел в коридор, чтобы лично впустить посетителя. Разумеется, он мог бы сделать это, не сходя со своего места при помощи специальных механизмов. С обычными визитерами он так и поступал. Но по отношению к Его Бдительности это было бы некорректно. Такого ранга лицам полагалось открывать дверь самому.
      Инспектор, войдя в дом, подал знак пальцем, вымолвив:
      - Можете поднять чело, Мэтр-био.
      Жоаким, прервав ритуал выражения глубокого почтения к гостю, поспешил осведомиться:
      - Как себя чувствуете, Ваша Бдительность?
      Странное все же было это зрелище: убеленный сединами пожилой ученый рассыпается в любезностях перед молодым человеком. Но тот носил на плече сутаж, особый священнический знак, обязывающий обычных смертных выказывать к его обладателю уважение.
      - Благодарю вас, все отлично, - ответствовал инспектор. - Вы не возражаете, если мы сразу же перейдем в ваш рабочий кабинет?
      Жоаким пошел впереди, показывая дорогу и каясь на ходу:
      - Я как раз кончал свой доклад, мне не хватило каких-нибудь пары минут, Ваша Бдительность.
      Он посторонился перед дверью помещения, пропуская вперед инспектора.
      - Соблаговолите пока присесть. Я быстро управлюсь.
      Гость снисходительно кивнул подбородком, и уютно устроился в кресле. Жоаким, извинительно улыбаясь, включил фиксофон. Тот повторил последнюю продиктованную ученым фразу:
      "... Успешное завершение этих классических опытов доказывает, что последние два года мы, в сущности, копаемся в различных вариантах одной и той же темы..."
      Жоаким продолжил отчет:
      - Представляется неоспоримым, что те же самые законы применимы и к высшим позвоночным животным. И непонятно, почему тогда Человек являлся бы исключением из этого правила. Не заходя в своих выводах столь далеко, мы все же осмеливаемся надеяться, что Консистория выскажется в пользу более смелых экспериментов: может быть, на птицах.
      Замолчав, он переключил фиксофон на перемотку проволоки со сделанной на ней записью. Аппарат мелодично звякнул. Жоаким шумно выдохнул:
      - Вот и всё.
      Инспектор сидел, насупив брови. Биолог выжидал, когда тот соизволит открыть рот.
      - Далеко, однако, вы заходите, - наконец обронил инспектор.
      - Не понял, Ваша Бдительность.
      - Я говорю, заносит вас. Вы тут упоминаете Человека. Боюсь, что это на грани допустимого.
      Жоаким принялся отчаянно жестикулировать.
      - Да оградит меня Высшее Существо от дурных намерений, Ваша Бдительность. Это не более чем слова, выражающие научную гипотезу. Я знаю, что кощунственно касаться вопросов эмбриологии Человека. Преисполняюсь ужаса лишь при одной мысли о... но от слова до дела ведь так далеко, верно?
      - Конечно, конечно. Но сия фраза явно неудачна, и она окажет на Консисторию весьма неблагоприятное впечатление. А посему, не уверен, позволят ли вам продолжить опыты на пернатых.
      Жоаким протянул руку, указывая на фиксофон.
      - Ни соизволите ли выслушать мой отчет с самого начала?
      - Нет, нет. Просто отдайте мне запись - и все. Она будет прослушана в нужном месте и в нужный момент. А сейчас лучше по-быстрому резюмируйте для меня итоги вашей научной деятельности за истекший месяц.
      Ученый, нажав кнопку на панели аппарата, извлек кассету и вручил её своему посетителю. Тот сунул её в портфель и скрестил пальцы в позе выжидания.
      Жоаким откашлялся.
      - Хм... значит, так! Мне удалось инициировать в колбе зарождение нормального экземпляра земноводного из яйца, сначала вылущенного, а затем вновь обретшего ядро обыкновенной клетки, взятой у живой взрослой особи. Ее донором при этом выступал самый обычный эпителий.
      - Иными словами, переводя с языка научной тарабарщины, вы изъяли ядро из нормального яйца и заменили его ядром произвольной клетки, взятой у другой особи. Яйцо после этого развивалось нормально, произведя в конечном счете на свет жабу...
      - Лягушку!
      - Пусть ее... то есть появилась обыкновенная лягушка и...?
      - И она была близнецом донора нового ядра.
      Не говоря больше ни слова, Священник-Инспектор вытащил из портфеля досье. Он углубился в него на какое-то время, казалось, чего-то выискивая. Жоаким забеспокоился.
      "И чего он сейчас там ещё откопает? - удрученно подумал ученый. - Ах! До чего же жаль, что теперь приходится иметь дело не с прежним священником".
      С тем, что был до этого юнца? Да, то был престарелый, уже с полгода как умерший, добродушный инспектор. Его заменил вот этот совсем ещё молодой представитель Консистории. Пожилой, помнится, всегда старался как-то сгладить острые углы, стремился как можно меньше придираться, инструктировал по-человечески. А новичок, наоборот, показал себя субъектом несговорчивым, хотя и не злым. Просто он проявлял усердие, что обычно свойственно людям, только ещё начинающим делать карьеру.
      - Ага, вот оно! - торжествующе ткнул визитер пальцем в одну из страниц дела.
      У Жоакима захолонуло на сердце.
      - Вот тут, - продолжал инспектор. - Я зачту выдержку, связанную с вашим предыдущим отчетом: "... Разрешено продолжать генетические опыты на рыбах".
      - И что же, Ваша Бдительность?
      - На РЫБАХ, и точка, Мэтр-био. А вы столь беспардонно толкуете мне тут о лягушках. Вы превысили ваши права.
      "Все верно, - раздраженно подумал Жоаким. - Я ведь тогда едва скользнул взглядом по последней странице. Прежний инспектор всего бы лишь рассмеялся в этой ситуации и добавил бы на полях слово "и на земноводных". А этот раздувает целую историю из-за какой-то несчастной лягушки!"
      - Но ведь она тоже обитает в водной среде, - рискнул он.
      - Не надо, Мэтр-био, не надо! Бобры тоже считаются водными животными. Но я даже не смею дерзнуть представить себе, как бы прореагировала Консистория, узнав, что вы без официального на то разрешения принялись бы их разделывать. Так что даже в том виде, в каком сейчас предстает ваше дело, оно, по моему разумению, выглядит достаточно неважно.
      - Я страшно огорчен, Ваша Бдительность. Ведь я всего-навсего старый и рассеянный человек. Как вы считаете, какие могут быть последствия...?
      - Не сомневаюсь, что поступит распоряжение уничтожить все связанные с опытом колбы в присутствии специально назначенных в этих целях свидетелей. Осмеливаюсь высказать надежду, что Его Высокая Осторожность... (оба при этом благоговейно склонили головы) ... не выразит свое неодобрение в более жесткой форме, - заключил свою филиппику инспектор. - А теперь помолимся. Как мне представляется, для вас в этом есть необходимость.
      В смиренном поклоне они вознесли надлежащую молитву:
      "О ВЫСШЕЕ СУЩЕСТВО, ОБЕРЕГИ ТЕХ, КТО ДОЛЖЕН ОКУНАТЬ СВОЮ ДЛЯНЬ В НАУКУ, ОГРАДИ ИХ ТЕМИ РАМКАМИ, ЧТО УСТАНОВЛЕНЫ ЕГО ВЫСОКОЙ ОСТОРОЖНОСТЬЮ И ПРЕДОСТЕРЕГИ ИХ ОТ ЧРЕЗМЕРНО ЛЮБОЗНАЙСТВА И ОПАСНЫХ ИСКУШЕНИЙ".
      Жоаким распрямился, но вовремя заметил, что Священник-Инспектор, все ещё не разгибаясь, продолжал оставаться в духовной отрешенности. Тогда и он тотчас же принял прежнюю позу, искоса подглядывая за своим надзирателем и выжидая момент, когда тот соизволит положить конец священнодействию.
      Наконец-то инспектор, похоже, вышел из состояния медитации. Он протянул ученому руку.
      - Дайте мне ключ от вашей лаборатории, - потребовал он.
      - Я... О, ну разумеется же, Ваша Бдительность!
      Подобное проявление суровости превзошло все его самые мрачные предположения. Он, однако, безропотно повиновался. Инспектор, подойдя к двери лаборатории, запер её, положив ключ себе в портфель. При этом он покровительственно усмехнулся:
      - Будем надеяться, что Совет вскоре возвратит вам его, - промолвил он, удаляясь. - Не грешите больше, Мэтр-био.
      После прощальной церемонии Жоаким так и остался стоять на пороге дома, пристально вглядываясь в закрывшуюся за визитером дверь. В его глазах блестели слезы бессильного гнева.
      Очнувшись наконец, он рухнул в кресло, обхватив голову руками.
      - Наука, - громко произнес он, - Наука - не столь уж и непотребное явление. Без неё Венера так бы навечно и осталась необитаемой планетой. Когда-то именно ученые отрегулировали на ней климат.
      Даже находясь в крайне разъяренном состоянии, он чувствовал дискомфорт, полагая, что богохульствует в эту минуту; но внутренний голос настырно нашептывал ему:
      "Без Науки и её сподвижников Земля была бы до сих пор заселена, и Человеку незачем было бы куда-то эмигрировать".
      На Венере было не принято не извиняться при упоминании проклятой планеты. Само её название считалось неприличным словом. Но у Жоакима вдруг возник чисто ребяческий порыв к протесту. И он изо всех сил выкрикнул:
      - Да здравствует Земля! Да здравствует Наука!
      Спохватившись, он с беспокойством подбежал к окну, чтобы убедиться, что никто не слышал его. Раздавшийся звонок у входа буквально подкосил его. Кровь мигом отхлынула от лица. Опасаясь, не возвратился ли Священник-Инспектор, он быстро обежал комнату взглядом - не забыл ли тот портфель... нет!
      Кого же тогда занесло к нему?
      Он прошептал в испуге:
      - О смилуйся, Высшее Существо, прости меня грешного!
      И пошел открывать.

      На пороге стоял расплывшийся в улыбке мужчина.
      - Я попал к Мэтру-био Жоакиму, правильно? Могу ли я перекинуться с вами парой словечек?
      "Наверняка ведь слышал, - мелькнуло в голове ученого. - Увы, сомневаться в этом не приходится".
      Но вслух он произнес:
      - Все верно. Входите, гражданин, входите же.
      Проведя посетителя в кабинет, он предложил ему присесть. Визитер продолжал сохранять на устах загадочную усмешку. У Жоакима было достаточно времени подумать, что он, видно, зря разбивается в лепешку перед, судя по виду, самым заурядным коммивояжером. Но он все ещё никак не мог оправиться от страха, что его застали в момент откровенного святотатства.
      А человек уже и впрямь, подмигнув, пошловато бросил:
      - Да здравствуют Земля и Наука, Мэтр-био! Так что я прямехонько угодил к ученому, лишенному, думается мне, вульгарных предрассудков.
      Жоаким почувствовал, как у него из-под ног уходит почва. Пошатнувшись, он был вынужден опереться на спинку стула. Взгляд у него затуманился.
      - Ну да ладно, ладно! - прозвучал беспощадный голос. - Не стоит меня бояться. У меня слабость к безбожникам... Так, значит, да здравствует Земля? Надо же, старый проказник!
      - Извольте убираться отсюда! - пролепетал Жоаким.
      - Это с какой же стати? - ничуть не смущаясь, удивился незнакомец. Уж не для того ли, чтобы догнать только что вышедшего от вас инспектора? Убежден, что у него сильно развито чувство юмора, - по лицу видно. Он животик надорвет от смеха, пронюхав о вашем недавнем восклицании.
      Жоаким все же сумел взять себя в руки. Гордость придала ему достоинства.
      - Так чего же вы тут засиживаетесь? Бегите скорей! - сказал, будто выплюнул, он. - Я ведь ученый, приносивший клятву, и было бы забавно посмотреть, кому из нас - вам или мне - поверит инспектор. Вам все это просто приснилось, друг мой!
      Человек какое-то время помолчал, отнюдь не расставаясь со своей дьявольской ухмылкой. Однако затем по достоинству оценил сделанный ученым ход:
      - Отлично сыграно. Как видно, не вся ещё прыть покинула сие тело-развалюху! И все же признайтесь, что не горите желанием вновь свидеться сегодня с инспектором? Не исключено, что он и взаправду поверит вам на слово, но все равно где-то в глубине души у него останется пусть небольшое, но весьма для вас неприятное подозрение. И в Консистории в вашем досье появится махонькая такая, но ох как опасная для вас рапортичка. А что после этого за вами начнут присматривать - это уж как пить дать.
      Но он вдруг сделал жест, как бы отмахиваясь от своих столь неприятных слов, и добавил:
      - То была всего лишь шутка, Мэтр-био. У меня нет ни малейшего намерения поступать таким образом. Меня интересует только одно - продать вам свой товар.
      И он похлопал по своему оттопыренному карману.
      - Угадайте-ка, что там припасено для вас?
      Жоаким недоуменно пожал плечами.
      - Мне абсолютно наплевать на это, гражданин хороший! И перестаньте напускать на себя загадочный вид. Доставайте, что там у вас, - зубная щетка-"пылеулавливатель" или же самонагревалка какая-нибудь, а может, ваш... уж и не знаю, что. Назовите цену и проваливайте ко всем космическим чертям.
      - Здорово сказано, ничего не попишешь, Мэтр-био. Но я не какой-то там замухрышка-коммивояжер. И не сбываю всякую всячину для дома.
      Вынув из кармана некий квадратный предмет, он небрежно бросил его на письменный стол. Судя по виду, тот был далеко не первой свежести. Ученый брезгливо дотронулся до него пальцем, но потом, наклонившись поближе, чтобы рассмотреть, так и замер, как если бы его мгновенно загипнотизировали.
      - Но... но ведь это же книга...
      - Причем земная, - уточнил посетитель. - На тему о гистологии органов.
      Жоаким отдернул руку, словно обжегшись. Человек, однако, поднял книгу со стола, открыл наугад и громко зачитал:
      "В промежутках между семяпроводящими каналами встречаются обширные эпителиформные клетки, насыщенные вкраплениями. Их ядро выражено отчетливо с крупным ядрышком, и в их цитоплазму входят кристаллоиды и несколько липоидных капелек..."
      - Понятное дело, написанное здесь - для меня абсолютно пустой звук. Но для вас, полагаю, звучит как божественная музыка. Посмотрим, что там пишут далее.
      Перевернув несколько страниц, он продекламировал:
      "Надпочечник - это эндокринная железа многоцелевого назначения. Он играет антитоксическую роль, фиксируя или уничтожая вызывающий тетанус яд, образующийся в результате мышечного сокращения".
      Глаза Жоакима засверкали, как у одержимого. А посетитель, как ни в чем не бывало, продолжал:
      "Изучение белой субстанции проводится различными способами: методом Гольжи, путем рассечения скальпелем, выжиданием времени развития. Ибо волокна различных пучков не покрываются миелином одновременно у эмбриона и..."
      И тут Жоаким поступил, как избалованный ребенок. Он вырвал книгу из рук гостя с хриплым возгласом:
      - А ну, отдайте мне это... Сколько?
      - Весьма дорого, Мэтр-био, цена, прямо скажем, кусается.
      - Неважно! - Голос Жоакима звенел, он судорожно прижимал книгу к груди. - Сколько вы хотите за нее?
      - Сто тысяч валоров, наличными.
      - У меня нет сейчас при себе подобной суммы.
      Незнакомец потянулся за фолиантом.
      - К завтрашнему дню... - начал он...
      - Нет, подождите! - выдохнул Жоаким, отступая на шаг и не расставаясь с сокровищем.
      Он порылся в сейфе и достал оттуда бриллиантовое колье, протянув его торговцу.
      Последний тут же извлек карманную лупу и камешек за камешком тщательно рассмотрел драгоценность. Затем, подбросив её на руке, произнес:
      - Заметано, но это всего лишь половина запрошенной цены.
      - Минуточку, - засуетился биолог. Его глаза пылали.
      Он отлучился на некоторое время, вернувшись со связкой банкнот.
      - Посчитайте, - предложил он.
      Человек, не преминув сделать это, жестом выразил свое удовлетворение, и деньги отправились вслед за колье в его карман. Он встал.
      - Иметь с вами дело - истинное удовольствие, Мэтр-био.
      Но Жоаким уже чуть ли не теснил его в коридор.
      - Я ещё загляну как-нибудь, - пообещал визитер.
      - Нет, нет, прощайте! - на одном дыхании вырвалось у ученого.
      - До свидания, Мэтр-био.
      Жоаким, захлопнув дверь, запер её на два оборота. Книгу он по-прежнему бережно прижимал к себе. Проверив, хорошо ли закрыты окна, ученый задернул на них шторы.
      Приняв эти меры предосторожности, он удобно развалился в кресле, с упоением погрузившись в чтение. Страсть к знаниям слишком глубоко захватила его, чтобы вспоминать в эти чудные мгновения о том, что ещё накануне он отнесся бы с презрением к покупателям товаров с Земли.
      Раньше ему никогда и в голову не приходило, что эта нечестивая контрабанда оттуда касалась и чего-то иного, кроме запрещенных напитков, лицензированных предметов искусства или же законсервированных наркотиков.
      Сейчас он позабыл обо всех своих неприятностях с инспектором, как и о грядущих молниях со стороны Консистории. Он грешил сознательно, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести.
      Эта книга не так уж существенно просветила его собственно по гистологии, а точнее говоря, в отношении достижений в этой отрасли знаний. Она скорее открыла ему новые горизонты в том, что касалось применявшихся прежде методов научных исследований. В этом смысле он почерпнул из неё совершенно бесценные для себя сведения.
      Он читал допоздна, так и заснув, уткнувшись головой в раскрытые страницы, совершенно опьянев, как от полученных знаний, так и от понимания глубины совершенного им святотатства.

      Как и предполагал инспектор, Консистория строго наказала Жоакима за его деятельность. Ему на шесть месяцев запретили появляться в лаборатории и обязали ученого каждое утро проводить в Храме, очищаясь молитвой.
      Но он воспринял эти нападки с полнейшим равнодушием. Внешне он являл собой пример послушания, но все его мысли были целиком заняты упоительными ночными бдениями с окаянной книгой в руках.
      Вскоре он выучил её наизусть. И когда его вновь посетил контрабандист, он оказался не в силах дать ему от ворот поворот и устоять перед искушением приобрести новые древние издания по своей специальности.
      Понемногу он свыкся с визитами этого бандита, который ловко подбросил ему успокоительную для совести идею, что постулаты Религии были сформулированы для простого люда, а не для ученых мужей. Он также утверждал, что и сами священнослужители прибегали к его услугам и что он ничуть не удивился бы, если бы и молодой инспектор клюнул на его приманку и возжелал вкусить запретный плод.
      - Дорогой Мэтр-био, - заливался он соловьем, - вы на удивление наивный человек. Ведь в библиотеках Консистории содержится столько книг с Земли, сколько вы никогда и не прочтете.
      При всем, теперь уже для него совершенно ясном своем грехопадении, Жоаким был шокирован этим заявлением торговца.
      - Да как же такое возможно?
      - Его Высокая Осторожность в свое полное удовольствие предается чтению фолиантов, наподобие вот этого, - подзадорил его торговец, хлопая рукой по последнему доставленному им тому под заголовком: "Искусственное охлаждение организма новорожденного".
      И он коварно добавил:
      - Единственная разница между вами и Его Высокой Осторожностью состоит в том, что Он делает это, нисколько не поступаясь своим кошельком ради удовлетворения своей страсти, столь дорого обходящейся вам. Давайте немного порассуждаем и представим на мгновение, что вас кто-то выдал...
      Жоаким даже отпрянул при этих словах и с тревогой бросил взгляд на окно.
      - В этом случае ваши книги будут конфискованы и...
      - Сожжены.
      - А вот и нет. Их попросту упрячут в библиотеки Консистории.
      Подобного рода разговоры понемногу подтачивали устоявшиеся взгляды Мэтра-био. И к концу жизни, отличавшейся до сих пор безупречностью в соблюдении принятых в его обществе норм, он обрел свободомыслие.

* * *

      Однажды торгаш, как показалось ученому, заявился в непривычно взвинченном состоянии. На сей раз его неизменная улыбочка выглядела явно вымученной. Жоаким не стал скрывать от него своего впечатления и спросил, в чем дело.
      - А в том, - признался человек, - что моя организация возложила на меня трудную миссию.
      - Ваша организация?
      - Ну, конечно же, Мэтр-био; не думаете же вы, что я работаю в одиночку. Контрабанда - штука серьезная, требующая капиталов, людей, материальной базы и... структуры. Я в этой организации всего лишь винтик, не более. Короче говоря, мне надо уговорить вас вылететь на Землю.
      - Это что, шутка?
      - В вашем распоряжении в этом случае окажется несметное количество книг, лаборатория, о которой вы не помышляли в самых смелых своих мечтах. К тому же, вы обретете право вести любой дерзости научные изыскания. И никаких тебе инспекторов, ни Консистории, чтобы мешать расцвету ваших гениальных способностей.
      Жоаким считал себя большим извращенцем, но между этим пороком и преступным безумием лежит непроходимая пропасть, как полагал он. От слов спекулянта у него по спине вдруг забегали мурашки.
      - И думать об этом не смейте! - распетушился он.
      - Еще раз взвесьте: у вас появится множество книг, за которые не надо будет выкладывать ни единого валора. Это же уникальнейший шанс в вашей жизни, не стоит его упускать.
      - Нет, никак невозможно, - пролепетал Жоаким, дрожа, как осенний лист. - И я не желаю вас больше видеть. Сейчас стало ясно, что вы завлекли меня на губительную наклонную плоскость, по которой я неотвратимо качусь вниз. Ваше предложение просто чудовищно.
      - А действительно ли в вас говорит в эти минуты ваше глубинное "Я", Мэтр-био? Мне вы представлялись личностью, свободной от всего этого официального суеверия! Вспомните, как часто мы с вами подсмеивались над ним. Или вы убоялись священнослужителей? О! Тогда успокойтесь: эта сторона вопроса тщательно нами продумана.
      - Нет! - тряся головой, выдавил из себя Жоаким. - Я, признаться, и в самом деле опасаюсь священников - тут вы правы. Но ещё больший ужас внушаете вы мне сами. Вы же сущий дьявол во плоти.
      "Комбинатор" прыснул со смеху.
      - Так вы, оказывается, все же застряли на прежних позициях? Невероятно! Я-то видел в вас человека пусть наивного, но уж во всяком случае, умного.
      Престарелый ученый бросил преисполненный страха взгляд на своего мучителя. Он вновь увидел его таким, каким тот предстал перед ним в свой первый приход - сардоническим, вызывающим душевное смятение. Раздражение и пренебрежение выделялись сатанинскими гранями на его бледном от долгого пребывания на борту космолета лице. То был неоспоримый приспешник властителей Ада, демон, отверженная Высшим Существом личность. Ему ни за что не следовало бы привечать этого типа у себя. А теперь над ним нависла неминуемая и грозная кара Высшего Существа. И начало всему положило его богохульство. Стоило ему тогда громко воскликнуть: "Да здравствует Земля!", как дьявол тут же затрезвонил у его двери.
      Ученый все же пришел в себя. И уже бросал в свой адрес упреки в том, что позволил разыграться глупому мальчишескому воображению. Он пожал плечами.
      - Послушайте, - начал он. - Вы ошибаетесь на мой счет. Лучше попытайтесь правильно меня понять. Я не верю в Религию Осторожности, это все так. Но мое детство и вообще вся жизнь целиком были пропитаны обычаями и табу, продолжающими и до сего момента играть роль тормозной системы. Мой рассудок взывает ко мне, настойчиво убеждая, что вы правы, но при этом моя бренная плоть бунтует при одной только мысли о подобном путешествии. И она одерживает верх. Я слишком стар. Поищите кого-нибудь другого и не возвращайтесь более в этот дом. Я не выдам вас. Впрочем, не смогу этого и сделать, не навлекая одновременно осуждения и на свою голову.
      Силуэт посетителя отчетливо выделялся на фоне окна в угасающих лучах закатного солнца. Контрабандист стоял, гордо выпрямившись и скрестив руки на груди. Он смотрелся как статуя, преисполненная.
      Чужак заговорил. Вопреки ожиданиям, его тон был примирительным, правда, слегка оттененным иронией и фамильярностью:
      - Ну как тут не понять, мой бедный старый Жоаким. В сущности, я заранее знал, что вы прореагируете именно таким образом. К несчастью, мне нельзя вернуться с пустыми руками. Земле нужен биолог.
      - Но ведь... Земля необитаема! - заикнулся было хозяин дома.
      - Да, Земля пустынна. Но не полностью. Такого рода специалист нужен нашему шефу.
      - Для каких целей?
      - Ради дочери.
      - Дочери? У него, что и... никак в толк не возьму.
      Жоакима все более охватывало недоверие. За свою долгую карьеру биолога ему не раз приходилось сталкиваться с самыми различными и невероятными просьбами. То старые девы вдруг вознамеривались обзавестись ребенком, не прибегая к помощи отца, то светские дамы преисполнялись желанием перепоручить заботы материнства лабораторной колбе, то какие-то нелепые сумасброды яростно добивались изменения их пола, то полоумные типы требовали провести над ними противоестественные операции... И сейчас он опасался услышать нечто подобное и от этого торгаша.
      - Речь идет о спасении умирающей девочки, - уточнил тот.
      - Сколько ей лет?
      - О тринадцатилетнем ребенке.
      - От какой болезни она погибает?
      - Ее укусило ядовитое животное.
      - Послушайте! - взорвался Жоаким. - Но я же не медик.
      - Хотят биолога. Медик вроде бы бессилен в этой ситуации. При этом требуется не просто ученый такой специальности, а конкретно вы! Шеф знаком с вашими работами.
      - Я отказываюсь. Последний раз предупреждаю: оставьте меня в покое.
      Торговец выглянул наружу. Он молчал. Казалось, чего-то выжидал. Наступала ночь.
      Напуганный таким поведение посетителя, ученый открыл шкаф, порылся в куче всевозможных досье и выудил оттуда злосчастные книги, так дорого обошедшиеся ему. Он бросил их на стол вместе с последним томиком, который так и не успел прочитать.
      - Забирайте всё! - драматично возвестил он. - Не желаю больше иметь с ними дело.
      Но его гость по-прежнему помалкивал. Жоаким добавил:
      - Деньги можете оставить себе.
      Визитер наконец очнулся и заговорил мягким тоном:
      - У меня приказ: доставить вас, если понадобится, силой, старина Жоаким.
      Шагнув к нему, он вытащил из кармана странного вида оружие типа пистолета, но с сильно заостренным стволом. Жоаким невольно отпрянул.
      - Не надо бояться, - процедил контрабандист, делая ещё пару шагов в направлении ученого. - Сон-иголки не убивают. Просто парализуют.
      - Нет! - возопил Жоаким.
      Послышался легкий свистящий звук. Человек выстрелил в упор. Жоаким сполз по стенке на пол: маленькая, начиненная наркотиком и леденившая кожу иголка впилась в него, сковав мускулы. Он оставался в полном сознании, но выглядел трупом с широко открытыми глазами. Ученый прекрасно видел, как покусившийся на него агрессор вложил обратно в карман оружие, а затем наклонился над его распростертым телом.
      Торговец поднял неподвижного Мэтра-био на руки и кое-как пристроил его в кресло. После чего вышел в коридор и открыл входную дверь. Он тихонько свистнул в сгустившуюся ночь.
      Вскоре перед домом остановилась больших габаритов автомашина. Из неё вышли четверо. Контрабандист ввел их в дом, показав на инертного ученого. Они, не произнося ни звука, взвалили его на плечи и вынесли наружу.
      По пути агрессор с сердечным видом потрепал пожилого ученого по плечу.
      - Простите, но мне придется вторгнуться в ваш быт, Мэтр-био. Надо собрать чемоданы.
      Он подобрал разбросанные треклятые книги, протянув их своим сообщникам.
      - Кстати, захватите и их тоже. Они являются частью жизненного уюта, так, как его понимает Жоаким.

      Жоаким, лежа на сиденье машины, ясно чувствовал, что та катит по неизвестным ему дорогам.
      Время от времени по его лицу скользили блики света - отражение огней населенных пунктов, которые они проезжали. Потом авто бесконечно мчалось по прямому, как стрела, шоссе. То наверняка была трансвенерианская, отличавшаяся интенсивным движением, магистраль. Он незаметно для себя забылся сном, охваченный смутным ощущением ужаса и нереальности всего происходящего с ним.
      Биолог очнулся от резких металлических звуков, поняв, что его несут на носилках два человека. Так они попали в гулкий коридор, наполненный шумом моторов и вибрирующей стукотней машин.