Бирмингемы (№5) - Ускользающее пламя

— Объяснитесь, сделайте милость! — рявкнул он, поднявшись на ступеньку, на которой стояла Серинис. — Неужели было так трудно дождаться меня и позволить проводить вас? Или вам так не терпится поскорее добиться развода, что вы не сочли нужным ждать меня?

Бо и сам не понимал, что с ним. Три месяца назад они решили, что их брак перестанет существовать сразу после прибытия в Чарлстон. По условиям этой сделки Серинис имела право поступать, как ей заблагорассудится. Так она и сделала, однако это больно ранило Бо, показалось ему предательством. Он испытывал те же чувства, какие может испытывать муж, уличивший жену в неверности. Бо понимал, что ведет себя неразумно, но ничего не мог с собой поделать. Он привык к мысли, что Серинис — его жена, и хотя их брак был видимостью, ему не хотелось отпускать ее.

— Вы всерьез вознамерились превратить меня в чудовище? Этого вы добивались?

Оторопев от гневной тирады Бо, Серинис выпалила первое, что пришло в голову:

— Я хотела только постучать в дверь.

Усмешка, промелькнувшая на лице Бо, свидетельствовала о том, что он всерьез сомневается в ее здравомыслии.

— Вы покинули корабль, никого не предупредив, — упрекнул он. — Ни с кем не попрощались, ни словом не намекнули, что хотите уйти, не дожидаясь меня.

— Вы были заняты, и мне не хотелось мешать вам, — пробормотала Серинис еле слышным, срывающимся голосом. — Мне казалось, я выбрала удобное время…

— Удобное?-Черта с два! Более неподходящего момента нельзя и представить. Мне пришлось все бросить и последовать за вами.

— Простите, если я рассердила вас, Бо. Мне казалось, мое исчезновение ничего не значит…

— Напротив, значит, и очень многое! Вы исчезли неожиданно, словно растаяли в воздухе. Я обыскал весь корабль, не в силах поверить, что вы ушли, никому не сказав ни слова, а затем один из матросов сообщил, что видел, как вы пробирались сквозь толпу. Мне пришлось поверить ему, ведь вы уже доказали свое умение мгновенно исчезать. В сущности, мадам, если бы я не был хорошо знаком с вами, то решил бы, что у вас сердце трусливого зайца.

Оскорбившись, Серинис надменно приподняла подбородок:

— Я не трусиха, сэр! Бо фыркнул:

— Верно, мадам. Я бы сказал, мое предположение не совсем соответствует истине. Вы спешите улизнуть при первой возможности, вызывая во мне такую ярость, что у меня возникает желание отшлепать вас по весьма соблазнительному мягкому месту.

Серинис отшатнулась, невольно прижав ладонь к животу.

— Вы не посмеете!

Бо изумился: Серинис восприняла его шутку всерьез!

— Вы и вправду поверили, будто я способен на это?.. Серинис неловко пожала плечами.

— Я впервые вижу вас таким разозленным.

— Тогда все ясно, — саркастически подытожил Бо. — Прежде вы не давали мне столь веского повода.

— Просто я не видела необходимости откладывать расставание, — объяснила она.

— Это очевидно, — резко отозвался Бо. Заявление Серинис лишь распалило его еще больше. — Ваше исчезновение выглядело оскорбительно для меня. С таким же успехом вы могли бы отвесить мне пощечину или плюнуть в лицо.

— Я не хотела оскорбить вас, Бо! — умоляюще прошептала Серинис. — Простите, так получилось…

Он не сумел устоять перед ее мольбой. Шагнув ближе, он пробормотал:

— Мне пришлось даже одолжить лошадь, чтобы догнать вас…

— Значит, вы знали, где меня искать, — заметила Серинис. Мышцы на лице Бо, под бронзовой кожей, перестали подергиваться, и это отчасти успокоило ее.

— Еще бы! Конечно, знал — именно поэтому я здесь.

Бо подошел еще ближе, заслоняя обзор своими широкими плечами. Серинис смотрела ему в лицо не отрываясь. Бо приближался медленно, настороженно, и она инстинктивно отпрянула, ударившись спиной о дверь. Она споткнулась, и рука Бо мгновенно обвилась вокруг ее талии, поддерживая ее и привлекая ближе. Серинис судорожно вздохнула, втягивая знакомый запах, который неизменно вызывал у нее волнение. Закружилась голова, ноги задрожали. Она подняла руку и наткнулась на твердую, надежную стену его груди, которую ей так нравилось ласкать.

Дрожа, Серинис подняла голову, встретилась взглядом с Бо и мгновенно поняла, что его гнев превратился в желание. Серинис изумилась: после всех ссор и оскорблений этот гордый, неукротимый мужчина по-прежнему страстно желал ее! Ей казалось, что он произносит вслух: «О разводе не может быть и речи». Он склонился к ее губам, и сердце Серинис отказалось повиноваться ей.

Поцелуй прервал грохот проезжающей мимо повозки, напоминая Серинис, что они стоят почти на улице, посреди Чарлстона. Каждый, кто не сочтет за труд заглянуть в калитку, может увидеть их. Тем не менее все ее существо переполнилось влечением, с покорным вздохом Серинис приоткрыла губы:

— Бо…

Но ее страстный шепот сменился изумленным возгласом: входная дверь внезапно открылась, и Серинис вырвалась из объятий Бо. Пошатнувшись, оба уставились на седовласого мужчину в очках с тонкой оправой.

— О, прошу прощения! — воскликнул он. — Мне показалось, я слышу голоса, и я вышел посмотреть… — Он осекся, и его лицо осветила робкая улыбка. — Серинис, неужели это ты? Не может быть! Ведь ты…

— Я! — поспешила заверить его Серинис. Встречу с дядей она представляла себе совсем иначе. Боже, как пылают ее щеки! — Я вернулась домой…

Внезапно Стерлинг озадаченно нахмурился:

— А как же миссис Уинтроп?

— Она скончалась три месяца назад.

— Какая жалость! — сокрушенно покачал головой дядя. — Она была прекрасной женщиной. — Вновь оглядев Серинис, он улыбнулся, на этот раз ласково. — Ты себе представить не можешь, как я рад видеть тебя. Я так соскучился, ведь кроме тебя, у меня больше нет родных.

Услышав эти простые сердечные слова, Серинис почувствовала, что стена, к которой она с опаской приближалась, вдруг рухнула. Дядя раскрыл объятия, и Серинис шагнула к нему. Он ласково обнял ее, смаргивая слезы.

— Девочка, я помнил о тебе каждую минуту, искренне радовался твоим письмам. Не могу высказать, как ты осчастливила меня своим приездом! Я уже опасался, что мы больше никогда не увидимся…

— Я вернулась, — пробормотала Серинис, не понимая, почему раньше считала дядю холодным и равнодушным человеком. Вероятно, она слишком плохо знала его. Она боялась лишь одного — что вскоре отношение дяди к ней резко изменится.

Бо отступил на почтительное расстояние, не желая мешать встрече родных, но спустя некоторое время Стерлинг Кендолл с улыбкой обратился к нему:

— Догадываюсь, за благополучное возвращение племянницы мне следует благодарить именно вас, капитан Бирмингем.

— Вам необходимо узнать еще кое о чем, — заметил Бо, изумив Серинис. — Думаю, нам предстоит долгий разговор.

Стерлинг с любопытством перевел взгляд с Бо на Серинис и, заметив внезапную тревогу на лице племянницы, понял, что дело не терпит отлагательств.

— Разумеется, капитан. Пройдемте в гостиную — мы выпьем чаю и поговорим.

Серинис и Бо проследовали за ним через холл, пропитанный запахом лимона, в комнату, откуда открывался вид на сад. Сейчас, среди зимы, он был почти голым, продолжали цвести лишь камелии. Но Серинис помнила, что летом клумбы и аккуратно подстриженные кусты сада представляют собой восхитительное зрелище. Ей нравилось гулять по посыпанным песком дорожкам, любуясь пестрыми цветами и очаровательной беседкой, белые решетчатые стены которой обвивали вьющиеся розы и плющ. Когда-то она мечтала запечатлеть эту картину на холсте.

— Располагайтесь поудобнее, а я пока разыщу экономку, — объявил дядя. — В последнее время Кора стала глуховата, да и со зрением у нее неважно, но она утверждает, что еще вполне способна работать и ни с кем не желает делить свои обязанности.

Серинис помнила Кору еще с детства и, по ее подсчетам, экономке сейчас должно было быть никак не меньше шестидесяти пяти лет. Судя по тому, какой порядок царил в доме, Кора, несмотря на преклонный возраст, по-прежнему убирала и готовила, как и последние тридцать лет.

Пройдя по комнате, Серинис устроилась на кушетке перед широкими окнами, выходящими в сад. Спустя мгновение Бо последовал ее примеру, пренебрегая гораздо более удобными креслами. Повсюду, куда ни обернись, были книги — теснились на полках, в шкафах, громоздились на столах. Бо взял одну из них и начал листать. В книге были помещены изображения древнегреческих и римских статуй, многие из которых щеголяли обилием анатомических подробностей. Быстро взглянув на Серинис и убедившись, что она заинтересовалась, Бо начал переворачивать страницы медленнее.

— Любопытные иллюстрации, — заметил он с усмешкой.

Серинис выпрямилась, отворачивая пылающее лицо. Она не умела лгать и не смогла бы отрицать, что глазела на рисунки, разинув рот.

— Пожалуй, да.

— Впрочем, им недостает правдоподобия оригинала.

— Положите книгу! — шепотом взмолилась Серинис. — Дядя идет.

— Значит, вот чем вы занимались в детстве, приходя в гости! — догадался Бо, откладывая книгу на стол.

— Что вы имеете в виду?

— Разглядывали изображения нагих мужчин и женщин, а услышав шаги взрослых, поспешно клали книгу на место, — со смешком объяснил Бо.

Серинис пожалела, что не может охладить щеки влажным полотенцем — впрочем, это вряд ли помогло бы.

— Этой книги я прежде здесь не видела. Вероятно, раньше дядя прятал ее, чтобы она не попалась на глаза посторонним.

— Ученый едва ли найдет в этой книге что-либо предосудительное, — возразил Бо. — Сомневаюсь, что профессор Стерлинг прятал ее.

— Но я вижу ее впервые! — жарко заспорила Серинис.

— Так и быть, верю! — Лукавая улыбка коснулась его губ. Радуясь возможности поддразнить Серинис, Бо придвинулся к ней и прошептал: — А вам когда-нибудь случалось рисовать обнаженных мужчин?

— Конечно, нет!

— И вы не знали, как они выглядят, пока не увидели меня?

— Тише! Вас услышит дядя… Бо пожал широкими плечами:

— Мне все равно.

— А мне — нет! — еле слышно запротестовала Серинис. — Вы забыли, что нам предстоит развод?

— Вы не даете мне забыть об этом.

Изумленная его ответом, Серинис вгляделась в его глаза, но не успела задать вопрос: дядя открыл дверь и придержал ее, пока Кора вкатывала в комнату чайный столик.

К чаю были поданы сдобные лепешки, и Серинис заставила себя попробовать одну. Она не знала, о чем Бо собирается поговорить с дядей, но чувствовала, что старик будет потрясен услышанным.

Закрыв за спиной экономки дверь, Стерлинг обернулся к Бо:

— Так о чем вы хотели поговорить со мной, капитан?

— Всего лишь о том, что мы с Серинис женаты… Серинис съежилась, ожидая грома и молний. Несомненно, дядя оскорбится, что его не известили о свадьбе.

Стерлинг в недоумении откинулся на спинку кресла:

— Как это случилось?

Спеша поскорее покончить с неприятным разговором, Серинис не дала Бо открыть рот:

— Все произошло внезапно, дядя, но спешка была необходима. Видите ли, племянник миссис Уинтроп после ее смерти попытался объявить себя моим законным опекуном, и когда он пригрозил, что помешает «Смельчаку» покинуть порт, Бо… то есть капитан Бирмингем, предложил брак как единственный способ благополучно покинуть Англию. Мы решили расторгнуть брак как можно скорее и сочли необходимым известить вас немедленно…

Фарфоровая чашечка стукнула о блюдце с такой силой, что Серинис испуганно оглянулась на мужа.

— Разве я сказала что-нибудь не так? — с тревогой спросила она.

— Ни в коей мере, мадам.

Стерлинг перевел взгляд с Серинис на Бо и задумался: лицо молодого капитана отражало что угодно, но не спокойствие. Старик попытался смягчить раздражение гостя:

— По-моему, вы нашли прекрасный выход из затруднительного положения.

— Похоже, — пробормотал Бо. — По крайней мере ваша племянница уверена в этом. — Неожиданно он поставил на стол свою чашку и блюдечко и поднялся. — Мне пора на корабль. Я препоручил дела мистеру Оуксу, но не дал ему точных распоряжений. Боюсь, сейчас он пребывает в растерянности.

— Тогда, разумеется, вам лучше вернуться, капитан. — Стерлинг тоже встал. — Я провожу вас.

Он вышел, а Бо на миг задержался и оглянулся на Серинис, которая растерянно пролепетала:

— Полагаю, вы пришлете мне на подпись бумаги о разводе…

Сухо улыбнувшись, он свел брови.

— Да, если вы настаиваете, мадам.

Круто повернувшись, он последовал за Стерлингом в коридор.

Серинис едва сдерживала рыдания. Она с отчаянием вслушивалась в удаляющиеся шаги мужа. У порога мужчины обменялись парой слов. Серинис сидела не шелохнувшись, пока дверь не закрылась с пугающе-громким звуком, словно отрезав ее от прошлого.

Глава 12

После возвращения Серинис на родину прошло больше месяца. Однажды она спустилась к завтраку позже обычного, одетая в рабочий халат, делая вид, что, кроме живописи, ее ничто не интересует. Дядя уже сидел в столовой, эркерами выходившей в сад. Он с воодушевлением поглощал завтрак, но, заметив племянницу, галантно поднялся.

— А я уже начал беспокоиться за тебя, дорогая, — весело поприветствовал он Серинис. — Прости, что не дождался тебя. Сегодня утром у меня назначена встреча, на которую нельзя опаздывать.

Серинис мельком взглянула на омлет, кукурузные лепешки, колбаски и яблочный соус и тяжело вздохнула. Экономка поставила перед ней тарелку, но Серинис отрицательно покачала головой:

— Спасибо, Кора, я, пожалуй, только выпью чаю. Пожилая женщина наполнила чашку и не упустила случая высказать свое мнение:

— Мисс Серинис, вы и так почти ничего не едите. Это не дело — клевать словно птичка.

Серинис поднесла чашку ко рту, и тут же ее желудок наполнился тошнотворной тяжестью, заставив вспомнить первые дни плавания на «Смельчаке». Она поспешно опустила чашку и отвернулась.

— Что случилось? — спросил дядя, заметив, что она зажмурилась и побледнела.

— Ничего. — Серинис, понурив голову, принялась наблюдать за колыханием янтарной жидкости в своей чашке. Странно, у нее вновь закружилась голова! Она спрятала дрожащие руки под стол и сжала их на коленях.

— Все-таки с тобой что-то происходит, — убежденно заявил Стерлинг, откладывая булочку. Отодвинув стул, он обошел вокруг стола и остановился рядом с племянницей. — Сегодня утром ты бледна как полотно, дорогая. Что мучает тебя? Тебе нездоровится? — Он приложил ладонь ко лбу Серинис.

— Нет, все в порядке, — пробормотала Серинис. Она и вправду чувствовала себя отлично… если бы не тошнота и не мучительная слабость, которая время от времени охватывала ее после первого приступа морской болезни на борту «Смельчака». — Просто я устала, вот и все.

— И неудивительно, — подхватил дядя, усаживаясь на свое место. — От такой жизни, какую ты ведешь, немудрено устать. Юной девушке положено навещать подруг, бывать на балах и так далее. Пожалуй, прогулка пойдет тебе на пользу. День выдался отличным, моя встреча займет не больше часа. Если хочешь, я постараюсь поскорее вернуться и составить тебе компанию.

— Как вам угодно, — вяло откликнулась Серинис, которую ничуть не прельщала мысль о прогулке. Ей удалось устроить себе мастерскую, но работа продвигалась медленно. Когда дядя предложил навестить старых друзей, Серинис вежливо отклонила приглашение, не желая никого видеть.

— Мы прогуляемся по Брод-стрит и заглянем в лавки, — продолжал соблазнять ее Стерлинг. Он знал, что женщинам нравится делать покупки, и был не прочь сопровождать племянницу. — Насколько мне известно, в городе есть отличные модистки.

Серинис не знала, плакать ей или смеяться. Не хватало еще, чтобы портнихи ощупывали ее, снимая мерки! Несомненно, этой пытки она не выдержит. Милый наивный ученый дядюшка твердо верил, будто новое платье поднимет ей настроение! Несмотря на полную неосведомленность в тонкостях моды, он был готов потратить деньги и время, сопровождая ее к портнихам, — и все для того, чтобы она повеселела!

Серинис Ласково улыбнулась ему:

— Я не прочь прогуляться, дядя, но давайте побываем не у модисток, а в книжных лавках. Сейчас я не расположена выбирать ткани и фасоны.

Облегчение на лице Стерлинга было таким красноречивым, что Серинис чуть не рассмеялась, понимая, каким самоотверженным поступком представлялось ему предложение посетить модисток. Вскоре дядя ушел, но прежде взял с Серинис обещание хоть немного перекусить. Едва она проглотила крохотный кусочек лепешки, как ее желудок взбунтовался. Она еле успела добежать до своей комнаты, а потом от слабости была вынуждена прилечь. Наконец тошнота утихла, и Серинис начала собираться на прогулку.

Час спустя, когда дядя вернулся домой, она уже ждала его у порога. Соответственно случаю она оделась в бледно-голубое шерстяное платье, отделанное коричневым бархатным шнуром, с широким воротником того же оттенка. Достаточно просторный наряд избавлял ее от необходимости затягиваться в корсет. Поскольку на улице было тепло, она не стала набрасывать поверх платья плащ и ограничилась большой кашемировой шалью с бледно-голубым и коричневым узором. Аккуратно уложив волосы, она прикрыла их голубой шляпкой, украшенной перьями фазана. Вопреки мрачному настроению, на ее лице играла беззаботная улыбка.

— Ты готова! — радостно воскликнул дядя Стерлинг, гордясь красотой племянницы. Он галантно протянул ей руку. — Так мы идем?

День и вправду выдался чудесным: на небе не было ни облачка, ощутимый аромат приближающейся весны будоражил чувства. Повсюду Серинис замечала изысканно одетых мужчин и женщин, входящих в лавки и выходящих из них. Среди нарядных пешеходов попадались владельцы окрестных плантаций и мельниц на реке Эшли, некоторые прибыли в город издалека. Время от времени в толпе людей с протяжным южным выговором слышался резкий северный акцент. На улицах нередко встречались европейцы. Пожив в громадном Лондоне, Серинис едва ли могла счесть Чарлстон крупным городом, однако он обладал своим неповторимым очарованием. В его жителях страсть к приключениям сочеталась с деловой жилкой и подлинно южным гостеприимством, поэтому посещение лавок здесь всегда считалось развлечением. Неожиданно для самой себя Серинис увлеклась легкими и непродолжительными беседами с приказчиками и владельцами лавок. Предметы бесед были самыми разнообразными: от замечаний по поводу отличной мартовской погоды до пространных рассуждений о достоинствах спектаклей городских театров. Поймав себя на том, что чья-то остроумная реплика заставила ее рассмеяться, Серинис поняла: прогулка помогла ей воспрянуть духом.

Так продолжалось, пока за ближайшим углом она не заметила элегантный экипаж, остановившийся перед заведением одной из самых известных модисток Чарлстона, мадам Феро. Высокий, широкоплечий мужчина вышел из экипажа и подал руку своей спутнице. Серинис в восхищении разглядывала хорошенькую юную леди, пока вдруг не узнала в ее спутнике собственного мужа!

Бо сверкнул белыми зубами, контрастирующими с загорелой кожей лица, запрокинул голову и рассмеялся какому-то замечанию своей обольстительной дамы. Он был изысканно одет и выглядел аристократом до мозга костей. И вправду, с ним вряд ли сумел бы потягаться самый утонченный лондонский денди. Темно-серый фрак отличного покроя идеально сочетался с серыми брюками в тонкую полоску и жилетом с шалевым воротником из шелка. Широкий шелковый жемчужно-серый галстук удачно дополнял элегантный наряд. Галстук был аккуратно повязан и заправлен под крахмальный воротник белой рубашки. Не приложила ли руку к этому миниатюрная подруга Бо? Темно-серый цилиндр сидел набекрень на смоляных волосах. Очевидно, Бо уже успел очаровать хрупкую брюнетку, ибо она льнула к нему, прижимаясь грудью к руке, зазывно улыбалась и слегка касалась пальчиками его широкой груди.

— Право, Бо, — щебетала она, — где же ваши манеры? Неужели я прошу невозможного… — Она вдруг осеклась, увидев, что кавалер перестал обращать на нее внимание. Она поискала взглядом то, что привлекло его, и ее глаза вмиг стали ледяными, а губы надменно сжались, пока она рассматривала в упор незнакомую светловолосую красавицу.

Бо решительно отстранился от брюнетки и приподнял цилиндр, приветствуя жену:

— Рад вновь видеть вас, Серинис!

Вряд ли когда-нибудь прежде ему случалось произносить эти слова так искренне. Он не виделся с Серинис с того дня, как покинул дом ее дяди, но это не означало, что он забыл о ней. В сущности, мысли о жене неотступно преследовали его. Во время разлуки воспоминания стали пыткой. Пока он помогал Стерлингу Кендоллу грузить в экипаж вещи Серинис, ему нестерпимо хотелось расспросить о ней, но самолюбие не позволило сделать это. Серинис так настойчиво добивалась развода, что Бо оставалось лишь игнорировать ее. То, что было задумано как заслуженное наказание для Серинис, обернулось для самого Бо нестерпимой мукой. Поэтому он не удивился, обнаружив, что сердечно рад встрече. Он буквально пожирал Серинис взглядом, и потому прошло не меньше минуты, прежде чем он вспомнил о ее спутнике:

— Профессор Кендолл, очень приятно видеть вас.

— Мне тоже, — ответил Стерлинг, не подозревая, какой вихрь эмоций охватил в эту минуту его племянницу и капитана.

Но спутница Бо, карманная Венера, отличалась проницательностью. Когда в ее присутствии мужчины обращали сияющий взгляд на других женщин, как сделал сейчас Бо Бирмингем, в душе она превращалась в разъяренную кошку. Она пользовалась успехом в обществе, имела целую свиту поклонников и не привыкла делиться мужским вниманием. То, что Бо Бирмингем относился к ней сдержанно и был, вероятно, самым богатым и красивым из городских женихов, только укрепило се решимость заманить Бо в сети брака. А светловолосая Афродита, с которой Бо не сводил глаз, была явной соперницей, и се следовало убрать с дороги тем или иным способом.

Брюнетка настойчиво подергала Бо за рукав, напоминая о себе, и он оглянулся с таким видом, словно понятия не имел, кто отвлекает его. Но затем, вспомнив о правилах приличия, он представил свою спутницу:

— Серинис, это мисс Жермен Холлингсворт. Жермен, я уверен, вы помните Серинис Кендолл по…

Жермен захлопала длинными ресницами, правдоподобно изображая смущение.

— Нет, Бо, боюсь, не помню. Бо не стал скрывать удивление:

— Прошу прощения. Мне казалось, вы знакомы… Его предположение было вполне объяснимым, если учесть, что Жермен была всего на пару лет старше его жены и действительно знала ее, хотя и не желала в этом признаваться. Серинис тоже отлично помнила, что избалованная мисс Холлингсворт училась в пансионе, в который все богатые горожане посылали дочерей, надеясь, что те приобретут познания и манеры настоящих леди. Жермен входила в число учениц, высмеивающих Серинис за то, что она решительно отказывалась верить, будто весь мир вращается вокруг нарядных шляпок и красавцев мужчин. Не раз в присутствии Жермен и ее подруг Серинис становилась мишенью для язвительных насмешек. Но как только поблизости появлялся привлекательный мужчина, юные леди меняли маски с быстротой хамелеона, а их язвительные реплики сменялись медоточивыми речами.

— Бо, дорогой, почему мы медлим? — жеманно протянула Жермен. — Вы же обещали…

— Проводить вас к мадам Феро. — Бо жестом указал на лавку модистки, находящуюся за их спиной. — Мы уже на месте.

— О, какая я глупая! — Жермен рассмеялась и встряхнула изысканно причесанной головкой. — Я и не заметила, что мы уже прибыли! — Взмахнув темными ресницами, она устремила на Бо умоляющий взгляд, который, по мнению Серинис, разжалобил бы и голодного волка. — Мне всегда так трудно выбрать фасон, подходящий для моей фигуры, а поскольку все восхищаются вашим безукоризненным вкусом, Бо, не могли бы вы помочь мне…

— Вряд ли, — ответил Бо, не глядя на Жермен. Он не сводил глаз с Серинис, которую невольно заворожили манеры Жермен.

Брюнетка обиженно надула губки, но не сдалась.

— Вы не можете, Борегар Бирмингем? Почему вы так невежливы со мной? Да, я слышала, что вы суровый морской волк, но вас называют и джентльменом, а джентльменам не пристало отказывать дамам…

— Это правда? — перебил Бо.

— Что? — раздраженно спросила Жермен.

— Меня и вправду считают джентльменом? — несмотря на то что вопрос Бо был адресован Жермен, он по-прежнему смотрел на жену. — Вы согласны с этим, Серинис?

Серинис мельком заметила, что дядя пристально наблюдает за ними. Очевидно, его насторожил румянец на ее щеках и невольная дрожь. Серинис отвечала мужу как можно сдержаннее и тактичнее, но ничуть не желала льстить ему в присутствии миниатюрной кокетки.

— Если бы вы не были джентльменом, вы вряд ли задали бы мне этот вопрос, — тихо обронила она. — А если вы ждали, что я воспою вам хвалу ради вашей спутницы, не знаю, к чему бы это привело.

«К постели?» — грустно добавила она про себя. Стерлинг прокашлялся:

— Долго ли вы намерены пробыть в Чарлстоне, капитан Бирмингем?

— Пожалуй, дольше, чем обычно, профессор Стерлинг. Неотложные дела требуют моего присутствия. — Он посмотрел на Серинис так, словно она была первым из этих неотложных дел. — Я пробуду в городе до середины лета, если не дольше.

На лице Стерлинга появилось озадаченное выражение.

— Неужели вам наскучила романтика дальних плаваний?

— Я бы не сказал, но в последнее время у меня появились и другие дела, и я предпочитаю уладить их тем или иным способом, прежде чем отправлюсь в новое плавание.

Серинис была уверена, что он намекает на предстоящий развод, но едва ли Бо мог винить ее в задержке. Вот уже целый месяц она ожидала бумаг и недавно заподозрила, что не получит их.

Услышав, что Бо вернулся домой надолго, Жермен возликовала:

— О, Бо, как чудесно! Наконец-то вы ради разнообразия решили пожить на суше. Наверняка вы с удовольствием побываете на весеннем балу, и поскольку я тоже буду там… ладно, об этом потом. Мне всегда казалось, что морские плавания — рискованное занятие. Каждый раз, провожая вас, я не знаю, вернетесь ли вы обратно. Теперь я смогу ненадолго отдохнуть от тревог.

— Если бы наши предки боялись опасностей, мы вряд ли очутились бы в этой стране, — рассеянно отозвался Бо, так и не взглянув на Жермен.

— Надеюсь, вам удастся уладить все дела, капитан, — пробормотала Серинис и, не удержавшись, напомнила ему о разводе: — Вероятно, в последнее время вы были так заняты, что забыли предупредить мистера Фаррадея…

— Мистера Фаррадея? — перебила Жермен, недоуменно нахмурив лоб. — Поверенного?

Ответа она не дождалась: окружающие окончательно перестали обращать на нее внимание. Стерлинг был слишком поглощен наблюдениями за племянницей и капитаном. Серинис беспомощно смотрела, как подергиваются мышцы на худых щеках Бо, а он взирал на нее так холодно, что будь он пиратом, она тут же бросилась бы наутек. Что же так разозлило его? Разве не он первым заговорил о разводе?

— Я позабочусь о том, чтобы мистер Фаррадей поспешил, мисс Кендолл. Всего вам хорошего. — Коротко кивнув, он взял приятно удивленную Жермен под руку и повел ее к лавке.

Стерлинг помедлил, прежде чем предложить Серинис руку. Заметив, что она продолжает смотреть невидящим взглядом вслед паре, скрывшейся за дверью, он взял ее под руку. Серинис шагала неуверенно, словно тряпичная кукла.

— Я давно хотел поговорить с тобой об этих бумагах, дорогая. Ты уверена, что хочешь развода?

Серинис не слышала ни слова. Она жестоко бранила себя за то, что не только отпугнула мужа, но и заставила его броситься в объятия Жермен Холлингсворт. Когда речь заходила о Бо, она теряла способность рассуждать. Глупо, методично уничтожив все шансы удержать его, о чем Серинис мечтала больше всего на свете, она окончательно убедилась, что сама стала причиной собственного горя и гибели.

К горлу вновь подступила тошнота. Серинис негромко ахнула и покачнулась, чуть не упав на колени. Стерлинг подхватил племянницу и с беспокойством вгляделся в се бледное, осунувшееся лицо. Решение он принял мгновенно: поднял руку, подзывая наемный экипаж, и помог Серинис сесть в него.

— Дорогая, если так будет продолжаться и дальше, — заговорил он, когда экипаж тронулся с места, — я буду вынужден пригласить врача.

Серинис покачала головой и отвернулась, чтобы скрыть слезы.

— Я здорова, честное слово. Наверное, слишком тепло оделась.

Дядя проворчал что-то о том, что до лета еще далеко, но не счел нужным продолжать разговор. У него давно возникли кое-какие подозрения, связанные с ролью капитана Бирмингема в судьбе его племянницы.

Добравшись до дома, Серинис извинилась и поднялась к себе в комнату. Она разделась, легла в постель и с трепетом положила обе ладони на живот, который в последнее время слегка округлился. Сколько времени прошло после единственной ночи любви? Месяца четыре? По крайней мере достаточно, чтобы шевеление ребенка стало ощутимым. Все старания держаться подальше от Бо оказались напрасными. Его семя упало в плодородную почву, и теперь Серинис носила в чреве его плоть, возможно, единственное, что удастся сохранить. Пройдет совсем немного времени, прежде чем горожане заметят ее неумолимо растущий живот и начнут отпускать ей вслед колкие замечания. И все-таки Серинис не могла попросить Бо расстаться со свободой ради ребенка. Он сам должен сделать выбор.

Она провела долгую бессонную ночь, размышляя о том, как быть дальше. Наконец решила, что удобнее всего будет перебраться в другой город, где ее никто не знает, и выдать себя за молодую вдову. Она и вправду забеременела в браке, и смерть этого союза оставила ее безутешной. Как только она освоится на новом месте, она вновь начнет рисовать. Если все пойдет хорошо, она сумеет заработать себе на жизнь и скопить немного денег до того, как в августе на свет появится ребенок.

На следующее утро она спустилась вниз позже обычного, накинув поверх платья рабочий халат. Поскольку дядя усердно писал книгу о древних греках, Серинис надеялась, что он у себя в кабинете. Дверь кабинета оказалась закрытой, и, облегченно вздохнув, Серинис направилась в небольшую гостиную рядом с кухней. В последние дни ее желудок не перестал бунтовать, но ради ребенка Серинис решила не пренебрегать едой. Положив себе немного омлета, она едва успела приступить к завтраку, как в гостиной появилась Кора.