IV

Первым из членов этой небольшой группы от изумления оправился Псмит, последним — высокородный Фредди. Злополучный юноша, подняв голову, встретил удивленный взгляд Евы, окаменел и продолжал стоять с открытым ртом, пока она не скрылась из вида, что произошло через несколько секунд, так как Псмит поспешил ее увести, предварительно одарив своего юного друга взглядом, в котором удивление, страдание и упрек мешались в столь равных долях, что трудно было отдать пальму первенства чему-либо одному. Посторонний зритель мог бы сказать только, что лучшие чувства Псмита получили тяжкий удар.

— Прискорбная сцена, — сказал он Еве, увлекая ее в сторону замка. — Но быть милосердными — наш долг. Может быть, он извлекал мошку из ее глаза или обучал ее джиу-джитсу. — Он посмотрел на нее вопросительно. — Вы словно бы менее возмущены, чем можно было ожидать. Это свидетельствует о добром, а вернее, ангельском характере и подтверждает мое и без того высокое мнение о вас.

— Благодарю.

— Не за что. Нo заметьте, — продолжал Псмит, — я отнюдь не думаю, что таковы обычные развлечения товарища Трипвуда. Несомненно, у него есть десятки других способов скрашивать свой досуг. Вспомните об этом, прежде чем вынести ему приговор. Ну, и к тому же — младая кровь и все такое прочее.

— У меня нет ни малейшего намерения выносить ему приговоры. Меня совершенно не интересует, чем мистер Трипвуд заполняет свой досуг и все остальное время.

— Зато вы чрезвычайно его интересуете. Я запамятовал сообщить вам, что он вас любит. Он просил, чтобы я упомянул об этом, если наш разговор пример такой оборот.

— Да, любит, я знаю, — сказала Ева скорбно.

— И это обстоятельство не будит в вас отклика?

— Он донельзя надоедлив.

— Вот это, — душевно произнес Псмит, — правильный взгляд на вещи. Он меня радует. Отлично, мы оставим тему Фредди, и я постараюсь найти другие, которые могут заинтересовать вас, возвысить духовно или развлечь. Мы теперь приближаемся к центральному зданию. Я не знаток архитектуры и поэтому не способен поделиться с вами всеми сведениями о фасаде, как мне хотелось бы, но, как видите, фасад имеется, и по моему мнению — чего бы оно ни стоило, — очень даже милый фасад. Мы приближаемся к нему по ухоженной песчаной дорожке.

— Я намерена сейчас же найти мистера Бакстера, — сказала Ева решительным тоном. — Ну, что это такое! Не могу же я бездельничать, прогуливаясь по парку! Мне необходимо немедленно увидеть мистера Бакстера.

Псмит учтиво наклонил голову.

— Нет ничего проще. За этим большим открытым окном находится библиотека. Без сомнения, товарищ Бакстер пребывает там внутри, трудясь в архивах.

— Да, но не могу же я окликать его отсюда, чтобы ему представиться!

— О, разумеется, — согласился Псмит. — И в этом нет никакой нужды. Положитесь на меня. — Он нагнулся, взял большой цветочный горшок, стоявший под балюстрадой террасы и, прежде чем Ева успела его остановить, небрежным движением швырнул горшок в открытое окно. Глухой удар, за которым последовал пронзительный возглас, вызвал на его губах легкую довольную улыбку, на миг озарившую его невозмутимо серьезное лицо. — Да, он действительно там. Я так и полагал. А, Бакстер! — произнес он любезно, когда в окне внезапно появилась верхняя половина мужского торса, увенчанного очкастым лицом. — Прелестный солнечный день. Ну, как дела?

Компетентный Бакстер беззвучно давился словами.

— Вы походите на Блаженную Деву, которая взирала вниз со златой стены Небес и была воспета Данте Габриелем Россети, — ласково пояснил Псмит. — Бакстер, я хочу познакомить вас с мисс Халлидей. Она благополучно прибыла после довольно утомительного путешествия. Мисс Халлидей вам понравится. Будь у меня библиотека, я не мог бы пожелать для нее более обходительной, трудолюбивой и умелой составительницы каталогов.

Эта поразительная и непрошеная рекомендация не произвела на Компетентного Бакстера никакого впечатления. Его мысли, казалось, были заняты чем-то другим.

— Вы бросили этот цветочный горшок? — осведомился он холодно.

— Вам, разумеется, — продолжал Псмит, — несколько позже надо будет побеседовать с мисс Халлидей по душам, чтобы очертить круг ее обязанностей. Я показывал ей сады, а сейчас провожаю ее к озеру, чтобы покатать на лодке. После чего — я знаю, что в данном случае могу смело говорить от имени мисс Халлидей, — она будет в полном вашем распоряжении.

— Вы бросили этот цветочный горшок?

— Я твердо предвкушаю приятнейший рабочий альянс между вами и мисс Халлидей. Вы найдете в ней, — сказал Псмит с горячностью, — безотказную помощницу, усердную труженицу.

— Вы бро…

— Но теперь, — сказал Псмит, — я вынужден вас покинуть. Для того чтобы произвести на мисс Халлидей благоприятное впечатление, я, отправляясь встречать ее, надел свой лучший костюм. Однако для лодочной прогулки рекомендуется что-нибудь более простое и светлое спортивного покроя. Мне потребуется лишь несколько минут, — повернулся он к Еве. — Не встретите ли вы меня у лодочного сарая?

— Я не собираюсь кататься с вами по озеру.

— Итак, у лодочного сарая через… да, через шесть с четвертью минут, — сказал Псмит с мягкой улыбкой и ускакал в дом, как резвый мустанг.

Ева осталась стоять, где стояла: смущение в ней боролось со смехом. Компетентный Бакстер все еще гневно высовывался из окна библиотеки, и было как-то трудно начать с ним нормальный разговор. Но от необходимости все-таки найти какой-нибудь приемлемый зачин ее избавило появление лорда Эмсуорта, который вышебаршился из кустов, сжимая в руке грабли. Он было уставился на Еву, но на этот раз память его не подвела — возможно, наружность Евы запоминалась легче, чем многое и многое из того, что граф имел привычку забывать. И он направился к ней, сияя улыбкой:

— А, вот и вы, мисс… Боже мой, боюсь я запамятовал вашу фамилию. Вообще, у меня превосходная память, но на фамилии… Мисс Халлидей! Ну, конечно же, конечно. Бак-стер, дорогой мой, — продолжал он, обнаружив дозорного в окне, — это мисс Халлидей.

— Мистер Мактодд, — кисло сказал Компетентный, — уже познакомил меня с мисс Халлидей.

— О? Дьявольски любезно с его стороны, дьявольски любезно. Но где же он? — осведомился граф, рассеянно озирая окружающий пейзаж.

— Он вошел в дом. После того как, — произнес Бакстер холодным тоном, — бросил в меня цветочный горшок.

— Что? Что?

— Он бросил в меня цветочный горшок, — повторил Бакстер и угрюмо скрылся из вида.

Лорд Эмсуорт уставился на открытое окно, а затем обратился к Еве за объяснением.

— Но почему Бакстер бросил в мистера Мактодда цветочный горшок? — спросил он. — И откуда, — продолжал он, переходя к еще более темной загадке, — и откуда он взял цветочный горшок? В библиотеке нет цветочных горшков.

Ева со своей стороны тоже нуждалась в информации.

— Вы сказали, что его фамилия Мактодд, лорд Эмсуорт?

— Нет-нет, Бакстер. Это был Бакстер, мой секретарь.

— Я спрашиваю про того, кто встретил меня на станции.

— Бакстер вас на станции не встречал. На станции вас встретил, — продолжал лорд Эмсуорт, говоря медленно и раздельно, потому что женщины так легко все путают, — Мактодд. Он гостит здесь. Его пригласила Констанция, и, признаюсь, когда я об этом услышал, то не слишком обрадовался. Как правило, я поэтов не люблю. Но этот совершенно не похож на остальных мне знакомых поэтов. Ни в чем не похож. И, — произнес лорд Эмсуорт с жаром, — я решительно против того, чтобы Бакстер швырял цветочные горшки в моих гостей!

Это лорд Эмсуорт сказал категорическим тоном: хотя он порой бывал несколько рассеянным, но всегда свято чтил фамильные традиции гостеприимства.

— А мистер Мактодд поэт? — спросила Ева, чье сердце убыстрило свои биения.

— А? Да, да. Тут как будто нет сомнений. Канадский поэт. Видимо, у них там есть и поэты. Но, — спросил его сиятельство, человек на редкость беспристрастный, — почему бы и нет? Поразительно быстро растущая страна. Я побывал там в девяносто восьмом году. Или, — добавил он, задумчиво проводя выпачканной ладонью по подбородку и оставляя на нем зеленые разводы, — в девяносто девятом? Забыл. У меня очень скверная память на даты… Вы извините, мисс… да, конечно, мисс Халлидей! Вы извините, если я вас покину. Мне необходимо поговорить с Макаллистером, моим старшим садовником. Упрямый человек. Шотландец. Если вы пройдете в дом, моя сестра Констанция напоит вас чаем. Не знаю, который сейчас час, но, по-моему, чай скоро подадут. Сам я его не пью.

— Мистер Мактодд пригласил меня покататься с ним в лодке по озеру.

— По озеру, э? По озеру? — сказал граф так, словно это было последнее место, где, по его мнению, люди могли кататься на лодках. Но он тут же просветлел. — Ну, разумеется, по озеру. Я думаю, озеро вам понравится. Я каждое утро окунаюсь перед завтраком. Я нахожу, что это полезно и для здоровья и для аппетита. Ныряю, проплываю ярдов пятьдесят и возвращаюсь. — Лорд Эмсуорт прервал свой спортивный монолог и взглянул на часы. — Боже мой, — сказал он, — я должен идти. Макаллистер ждет уже целых десять минут. До свидания, мисс… э… до свидания.

И лорд Эмсуорт побрел прочь, а его лицо приняло то сосредоточенное выражение, которое всегда появлялось на нем, когда графа ожидала беседа с Ангусом Макаллистером, — выражение, которое появляется на лице сурового воина перед встречей с достойным противником.

V

Ева медленно направилась к лодочному сараю, и глаза у нее были ледяные. Только что полученные сведения ее ошеломили, и она пыталась разобраться в них. Когда мисс Кларксон поведала ей о злополучном конце семейной жизни ее школьной подруги с Рол стоном Мактоддом, она тут же, не зная никаких фактов, встала на сторону Синтии и без колебаний возложила всю вину на неведомого ей Мактодда. Синтию она не видела много лет, и дружба их, можно сказать, почти ушла в прошлое, но любовь Евы, раз уж она ее дарила, была чувством прочным и способным выдержать долгую разлуку. В школе она Синтию любила, и тот, кто обошелся с Синтией скверно, не мог не вызвать у нее неприязни. Она смотрела на сверкающие воды озера из-под насупленных бровей, готовясь встретить злодея этого романа с холодной враждебностью. И только когда она услышала за спиной шаги и, обернувшись, увидела Псмита в светлом спортивном костюме, радостно к ней поспешающего, ей в первый раз пришло в голову, что вина ведь может быть обоюдной. Правда, Псмита она знала не очень давно, но его личность уже произвела на нее довольно глубокое впечатление, и ей не хотелось верить, что он и есть бессердечный негодяй, нарисованный ее воображением. А потому она решила отложить вынесение приговора, пока они не окажутся посреди озера, где можно будет обсудить вопрос без помех.

— Я чуть-чуть опоздал, — сказал Псмит, подходя к ней. — Меня задержал наш юный друг Фредди. Он вошел в мою комнату и начал исповедоваться в ту самую минуту, когда я завязывал галстук и сосредоточился на этой сложнейшей операции. Недавний щекотливый эпизод, видимо, несколько его тяготит. — Он помог Еве спуститься в лодку и взял весна. — Я утешил его, как мог, указав, что это, вероятно, лишь сделало ваше высокое мнение о нем еще выше. Я рискнул намекнуть, что девушки лелеют идеал сильного, закаленного, победительного мужчины. И, постаравшись внушить ему, что он — сильный, закаленный, не ведающий поражений мужчина, я удалился. Однако не исключено, что у него начался рецидив черного отчаяния, а потому, если вы увидите качающийся на волнах труп, он, вероятнее всего, будет принадлежать Фредди.

— Ну, довольно о Фредди.

— Конечно, довольно, если вам довольно, — согласился Псмит. — Превосходно. Если мы увидим труп, то оставим его без внимания. — Он сделал несколько гребков и, опустив весла, наклонился к ней. — Извините, если я ошибаюсь, но вас, кажется, что-то гнетет. Если вы намекнете, что именно, и сочту за честь оказать вам помощь в разрешении любой проблемы, которая вас тревожит. Так в чем же дело?

Этот прямой вопрос вызвал у Евы некоторое замешательство. Она не нашлась что сказать и опустила руку за борт.

— Я только сейчас узнала, что ваша фамилия — Мактодд, — сказала она наконец.

Псмит кивнул.

— Вечно так, — сказал он. — Шагая по сей юдоли, мы встречаем собрата-смертного, болтаем с ним о том о сем и расстаемся. Причем даже не думаем прямо и мужественно спросить, какой ярлык он носит. В нашем отношении к чужим фамилиям есть что-то непонятно уклончивое и стеснительное. Словно мы чураемся возможности приобщиться к жуткой тайне. Мы говорим себе: «Этот милый незнакомец может оказаться Снуксом или даже Баггинсом. Лучше не спрашивать». Но в моем случае…

— Для меня это было большим ударом.

— Вот тут, — сказал Псмит, — я вас не понимаю. Как фамилия «Мактодд», по-моему, звучит не так уж плохо. Вам не кажется, что в ней есть что-то от романтики горной Шотландии? Что-то от «Девы озера» или «Песни последнего менестреля»? «Испив воды, олень зевнул, но тут же дружески кивнул, увидев, что с ним рядом пьет цвет гор шотландских лэрд Мактодд». Вам не кажется, что в ней звучит романтическая доблесть?

— Мне следует сказать вам, мистер Мактодд, что я училась с Синтией в одном классе.

Псмит не принадлежал к молодым людям, часто теряющимся в разговоре, но эта фраза вызвала в нем то недоумение, которое мы порой испытываем во сне. Ему было ясно, что эта пленительная девушка думает, будто сказала нечто серьезное, даже сокрушающее, только вот что? Он постарался выиграть время.

— Неужели? С Синтией? Что может быть лучше!

Эта безобидная реплика, казалось, подействовала на его собеседницу самым неожиданным образом. Ее брови снова сошлись на переносице.

— Ах, оставьте этот небрежный насмешливый тон! Он так дешев!

Псмит, которому нечего было ответить, промолчал. Лодка слегка покачивалась. Лицо Евы порозовело — она испытывала невероятное смущение. Что-то в исполненном серьезности взгляде сидящего напротив человека мешало ей продолжать. Но со свойственным ей упорством она не отступила от взятой на себя задачи.

— Ведь как бы вы ни относились к ней теперь, — сказала она, — прежде Синтия была вам дорога, иначе я не понимаю, зачем вы на ней женились.

Псмит за неимением лучшего начал было грести. При этих поразительных словах он так вздрогнул, что черпнул левым веслом и плеснул на колени Еве добрую пинту озерной воды. Он рассыпался в извинениях.

— Ничего! — сказала Ева нетерпеливо. — Это не важно… Мистер Мактодд, — произнесла она мягко, — не могли бы вы объяснить мне причину…

Псмит молча созерцал дно лодки, подавляя оскорбленное чувство. Правда, во время их недолгой беседы в «Старейших консерваторах» он не удосужился узнать у мистера Мактодда, холост он или нет. Без сомнения, тому следовало бы упомянуть о своем семейном положении. Опять-таки Мактодд не просил, чтобы он заменил его в замке Бландингс. И все же Псмит чувствовал, что с ним обошлись мерзко. Он обладал упорядоченным умом и намеревался поддерживать завязавшиеся между ним и Евой теплые отношения, каждый день со своей стороны делая их все теплее и теплее, пока они в надлежащий срок не достигнут той точки, когда можно будет положить к ее ногам свои сердце и руку. Ибо он твердо знал, что в мире, перенасыщенном девушками, Ева Халлидей остается единственной и несравненной. И вот теперь эта Синтия, будь она неладна, вылезла неведомо откуда и встала между ними. Ведь сколь бы ни была сильна его спокойная уверенность в себе, но и ему было не просто продолжать свое ухаживание с таким балластом, как жена где-то на заднем плане.

Ева неверно истолковала его молчание.

— Полагаю, вы считаете, что меня это не касается? Псмит, вздрогнув, очнулся от своих размышлений.

— Нет, нет! Что вы!

— Видите ли, я нежно люблю Синтию, а вы мне симпатичны.

Она в первый раз улыбнулась. Ее смущение рассеивалось.

— В том-то и дело, — продолжала она. — Вы мне симпатичны, а я совершенно уверена, что, будь вы действительно таким, каким я вас представила, когда услышала о случившемся, понравиться мне вы никак не могли бы. Добрая знакомая, от которой я узнала про вас с Синтией, изложила все так, словно вина целиком лежит на вас. У меня сложилось впечатление, что вы вели себя с Синтией бессердечно. Я решила, что вы грубый зверь. И когда лорд Эмсуорт назвал ваше имя, я чуть было вас не возненавидела. Если бы вы вернулись тогда, я, наверное, встретила бы вас в штыки. Но вы задержались, и у меня было время подумать. Тут я вспомнила, как милы вы были со мной, и почувствовала, что… Ну, что вы правда симпатичный, и мне пришло в голову — должно же быть какое-то объяснение. И я подумала, быть может… если вы позволите, чтобы я вмешалась в вашу личную жизнь… и если все еще поправимо… то я могла бы как-то помочь… Попробовать помирить вас.

Она умолкла, вновь смутившись: теперь, когда все было сказано, ею вновь овладела недавняя неловкость. Пусть она и старинная подруга Синтии, все-таки есть что-то невыносимо неделикатное в такой назойливости. А когда на лице ее собеседника отразилось страдание, она пожалела, что начала этот разговор. Конечно же он оскорблен.

Предположив, что Псмит оскорбился, она ошиблась. В нем с новой силой запылало восхищение чудесными душевными качествами, которые он различил в ней из окна курительной клуба «Трутней», хотя кроме окна их разделяла еще и улица. Страдание же на его лице объяснялось тем, что, получив достаточно времени, чтобы отыскать выход из тупика, он твердо решил разделаться с этой Синтией раз и навсегда. Он намеревался навеки изъять ее из своей жизни. Однако изъятие даже такой относительно малознакомой женщины требовало, по его мнению, страдальческого лица. И его лицо стало страдальческим.

— Боюсь, — сказал он сурово, — это невозможно. Так похоже на вас — принять во мне участие! Не могу выразить, сколь глубоко я ценю доброту, с какой вы приняли к сердцу мои горести. Но примирение невозможно. Мы с Синтией развелись.

У него было возникло искушение уморить назойливую бабу какой-нибудь неизлечимой болезнью, но он устоял, опасаясь дальнейших осложнений. Однако его решение не допускать между ними никакого примирения было твердо.

И тут же он встревожился, обнаружив, что Ева смотрит на него с явным изумлением.

— Развелись? Но как же так? Ведь только несколько дней назад вы приехали в Лондон вместе.

Псмит уже не удивлялся, что Мактодд не ужился с женой. Не женщина, а репей какой-то.

— Я употребил этот термин не в юридическом, но в духовном смысле, — объяснил он. — Действительно, судебного постановления о нашем разводе нет, но мы расстались без какой-либо надежды на воссоединение. — Он заметил, что Ева расстроилась и поспешно продолжал: — Есть вещи, на которые мужчина не может закрывать глаза, каких бы широких взглядов он ни придерживался. Любовь, мисс Халлидей, растение нежное. Ее необходимо хранить, оберегать, всячески лелеять, а не метать за завтраком жареную грудинку в голову мужа.

— Как! — пискнула Ева, совсем растерявшись.

— На сковородке, — добавил Псмит. Синие глаза Евы вылезли на лоб.

— Синтия… Синтия…

— И не раз. По утрам она бывала в ужасном настроении. Я видывал, как она одним пинком швыряла кошку через два кресла и одну кушетку. И только из-за того, что не подали грибов.

— Я… я не могу поверить…

— Поезжайте в Канаду, — предложил Псмит, — и я покажу вам кошку.

— Чтобы Синтия! Синтия… она же всегда была такой кроткой и доброй!

— В школе?

— Да.

— Так, наверное, — предположил Псмит, — она тогда еще не запила.

— Запила!

На душе у Псмита заметно повеселело. Правда, его было смутила мысль, что все это, пожалуй, чуточку нечестно по отношению к отсутствующей Синтии, но он сразу же подавил недостойную мужчины слабость. Во имя благого дела Синтия могла и пострадать! Он уже начинал различать в глазах Евы первые проблески ангельской жалости, а жалость всеми знатоками признается одной из наиболее важных эмоций, которые может пробудить ухаживающий.

— Запила… — повторила Ева, вздрогнув.

— Мы жили в одной из провинций Канады, где запрещены спиртные напитки, и, как часто случается, с этого все и началось. А когда она установила в доме собственный самогонный аппарат, ее падение пошло стремительно. Я видел, как под воздействием домашнего варева она проносилась по дому подобно губительному смерчу… Мне тяжко говорить это о вашей задушевной подруге, — произнес Псмит тихим вибрирующим голосом. — И никому, кроме вас, я этого не открыл бы. Свет, естественно, считает, что вся вина за наш рухнувший семейный очаг лежит на мне. Я постарался, чтобы было так. Мнение света меня мало трогает. Другое дело — вы. Я не хотел бы, мисс Халлидей, чтобы вы думали обо мне дурно. Я нелегко завожу друзей. Я одинок по натуре, но едва мы встретились, что-то шепнуло мне, что мы с вами могли бы стать друзьями.

Ева порывисто протянула ему руку:

— Ну, конечно же!

Псмит взял ее руку и держал гораздо дольше, чем было строго необходимо.

— Благодарю вас, — сказал он. — Благодарю вас! Он повернул лодку и стал медленно грести к берегу.

— Я страдал, — сказал Псмит, помогая Еве выбраться на твердую сушу. — Но если я найду в вас друга, мне кажется, я смогу забыть.

Они молча пошли вверх по извилистой дорожке к замку.

VI

Пять минут спустя к Псмиту, который сидел с сигаретой у себя в комнате и мечтательно взирал на дальнюю цепь холмов, явился высокородный Фредерик Трипвуд, который, тщательно закрыв за собой дверь, пошатываясь добрел до кровати и испустил протяжный дисгармоничный стон. Псмит, грубо разбуженный от приятных грез, обернулся и поглядел на удрученного молодого человека без всякой радости.

— В любое другое время, товарищ Трипвуд, — сказал он учтиво, но категорично, — прошу вас. Но не теперь. Я не в том настроении.

— А? — неопределенно отозвался высокородный Фредди.

— Я говорю, что в любое другое время с наслаждением послушаю имитацию голосов на скотном дворе в вашем исполнении, но не теперь. В данную минуту я погружен в собственные мысли и позволю себе сказать откровенно, что смотрю на вас сейчас, как на незваный прыщ. Я весь во власти чудных грез, и от вашего присутствия меня порядком коробит.

Высокородный Фредди безнадежно сгубил свой элегантный пробор, запустив в волосы все пять пальцев.

— Да помолчали бы вы! Никогда еще не встречал человека, который столько говорит! — Скособочив свою шевелюру влево, он не успокоился на этом и скособочил ее вправо. — Послушайте, знаете что? Вам надо смыться отсюда, и поскорее! — Вскочив с постели, он подошел к окну. Затем наклонился к Псмиту и прошептал ему на ухо: — Все открылось!

Псмит с некоторым высокомерием отодвинул ухо, однако взглянул на своего собеседника с более живым интересом. Когда Фредди вошел, пошатываясь от столь мелодраматичного отчаяния, и издал столь глухой стон, Псмит испугался, что тот намерен вернуться к уже исчерпанной теме своего разбитого сердца. Однако теперь выяснилось, что гнетет его что-то более существенное.

— Отказываюсь вас понимать, товарищ Трипвуд, — сказал он. — Когда я в последний раз имел честь беседовать с вами, вы сообщили мне, что Сьюзен, или как бишь ее там, едва вы одарили ее поцелуем, тотчас захихикала и спросила, чего это вы. Иными словами, она не сыщик в юбке. Так что же еще произошло с тех пор?

— Бакстер!

— И что же сделал Бакстер?

— Да ничего — только выложил мне все как есть! — Фредди лихорадочно вцепился в бицепс Псмита, вынудив этого денди слегка застонать и разгладить складочки, возникшие на его рукаве. — Слушайте! Я только что говорил с этой язвой. Проходил мимо библиотеки, а он выпрыгнул из двери и затащил меня внутрь. И черт возьми, он трех слов не сказал, как я понял, что он почти обо всем догадался чуть не с той минуты, когда вы сюда приехали. Хотя про меня как будто не знает, слава Богу.

— Как будто так, раз уж он выбрал вас в наперсники. Но, кстати, почему? Что вызвало у него желание избрать вас в поверенные своих тайн?

— А он, по-моему, хочет сколотить команду, понимаете? Он без конца распространялся, что мы с ним здесь единственные два сильные молодые человека и должны быть готовы скрутить вас, если вы что-нибудь затеете.

— Так-так. А теперь объясните, каким образом наш обаятельнейший друг заподозрил, что я не совсем то, чем кажусь? Я льстил себя мыслью, что мой маленький обман увенчался полным успехом.

— Ну, во-первых, черт возьми, проклятущий Мактодд — настоящий, понимаете? — прислал телеграмму, что не приедет. А потому Бакстер сразу что-то учуял, когда вы как с неба свалились.

— А-а! Ват, значит, почему все говорили, как они рады, что «все-таки» мне удалось приехать. Признаюсь, фраза эта тогда ввергла меня в некоторое недоумение.

— А потом вам понадобилось расписаться в альбоме этой Пиви.

— С какой же стороны такой шаг был неверным?

— Хуже ничего не придумаешь! — чуть не взвыл Фредди. — Бакстер, оказывается, подшивает все приходящие сюда письма, ну и мактоддовское подшил. То, в котором он написал, что принимает приглашение погостить здесь. И Бакстер сравнил его почерк с тем, что вы написали в альбоме. Ну, и конечно, сходства никакого. Вот так.

Псмит закурил еще сигарету и задумчиво затянулся. Он понял, что допустил тактический промах, недооценив антагонизм Компетентного.

— А у него есть какие-нибудь идеи, зачем я приехал в замок?

— Какие-нибудь? Да, черт возьми, он с того и начал, что вы, конечно, пробрались сюда увести колье тети Констанции.

— В таком случае чего же он ждет? Казалось бы, он уже давно должен был обличить меня в присутствии всех, кого ему удалось бы собрать. Чем же объясняется такая сдержанность милейшего старины Бакстера?

По лицу Фредди разлился багровый румянец рыцарственного негодования.

— Он мне и это сказал:

— Как кажется, у вас с товарищем Бакстером нет друг от друга секретов. И этот дух доверия прекрасен. Ну, так по какой причине он не швыряет свою бомбу?

— Говорит, что в одиночку вы, конечно, ничего предпринимать не будете. А дождетесь приезда сообщника. И, черт бы его взял, — воскликнул Фредди с жаром, — вы знаете, кого у него хватило нахальства записать вам в сообщники? Мисс Халлидей! Черт бы его побрал!

Псмит задумчиво затянулся.

— Ну, раз так, — сказал Фредди, — по-моему, это дело надо бросить. Вам бы лучше смотать удочки, а? На вашем месте я бы смылся сейчас же, а вещи попросил бы переслать по указанному адресу.

Псмит бросил сигарету в пепельницу и потянулся. Последнюю минуту мысль его напряженно работала.

— Товарищ Трипвуд, — сказал он укоризненно, — вы рекомендуете трусливый и слабоумный образ действий. Не спорю, будущее выглядело бы гораздо более розовым, если бы в замке никакого Бакстера не водилось, однако дело надо довести до конца. Во всяком случае, мы имеем одно преимущество перед нашим очкастым другом: нам известно, что он меня подозревает, а ему не известно, что нам это известно. Думаю, немного находчивости, немного изобретательности, и мы еще прорвемся к победе. — Он обернулся к окну и посмотрел наружу. — Жаль, — сказал он, — что эти идиллические окрестности омрачила туча зловещей опасности. Думаешь, будто по кустам сигает фавн, а при ближайшем рассмотрении он оказывается сыщиком с записной книжкой. Воображаешь, будто слышишь флейту Пана, а это трели полицейского свистка, призывающие подмогу. Тем не менее мы обязаны стойко переносить все вышеупомянутое. Это наш крест. Поведанное вами сделает меня только еще бдительнее, еще змееподобнее, если это возможно, но намерение мое непоколебимо. Крик оглашает стены замка: «Псмит не спустит флага!» А посему валите отсюда, товарищ Трипвуд, и успокойте свои дрожащие нервные узлы одной-двумя таблетками, меня же оставьте моим думам. Без сомнения, все будет прекрасно.

9. Псмит обзаводится камердинером