- Ох, убери его отсюда, Берти, и положи ему льда на голову, - сдалась тётя Делия и повернулась к Анатолю, взвалив на свои плечи непосильную ношу успокоить гения, который быстро бормотал себе под нос, явно сам себя в чём-то убеждая.
      Видимо, почувствовав, что в данной ситуации Бинго-бруклинский англо-американский язык недостаточно хорош, чтобы выразить обуревавшие его чувства, он перешёл на родной французский. Слова типа , , и слетали с его губ, как синицы с крыши. Жаль, я ничего не понял, потому что хоть я и подвизался во французском, отдыхая в Каннах, дальше Esker-vous-avez у меня дело не пошло, а если б я только знал, что значат эти шикарные слова, они могли бы здорово пригодиться мне в будущем.       Я помог Гусику спуститься по лестнице. Моё хладнокровие, которое даже не снилось тёте Делии, позволило мне сразу разобраться в тайных побуждениях, которые двигали Гусиком, загнав его на крышу. То, что тётя Делия приняла за каприз поднабравшегося придурка, было на самом деле страхом удиравшего со всех ног фавна.
      - За тобой гнался Тяпа? - сочувственно спросил я.
      Гусик затрясся с головы до ног.
      - Чуть было не схватил меня на верхней площадке лестницы. Я с трудом протиснулся в окошко на чердаке и пополз по карнизу.
      - Это охладило Тяпин пыл?
      - Да. Но потом я понял, что мне некуда деться. Крыша была покатой во всех направлениях, а обратно я вернуться не мог. Мне пришлось ползти по карнизу дальше, а затем я вдруг оказался на слуховом окне. Кем был тот тип?
      - Тот тип, как ты его называешь, - шеф-повар моей тёти Делии, Анатоль.
      - Француз?
      - От кончиков ногтей до корней волос.
      - Тогда понятно. Никак не мог взять в толк, чего я хочу. Все французы бараны. До них доходит, как до жирафов. Если человек видит, как человек торчит на крыше, должен же человек понять, что человека надо впустить. Так нет же, вылупился на меня и стоял столбом.
      - Махая десятком кулаков.
      - Вот именно. Одним словом, баран. Слава богу, всё обошлось.
      - Да обошлось: временно.
      - А?
      - Я подумал, Тяпа вряд ли угомонится. Наверняка рыщет по всему дому.
      Гусик подпрыгнул, как молодой козлик.
      - Что же мне делать?
      - Не трусь. Будь мужчиной. Иди к себе и забаррикадируй дверь.
      - А если он рыщет по моей комнате?
      - Переберись в другую.
      Но наши страхи оказались напрасными. О Тяпе не было ни слуху ни духу. Гусик юркнул в свою комнату, захлопнул за собой дверь, и я услышал, как ключ поворачивается в замочной скважине. Понимая, что в данный момент я больше ничем не могу помочь страдальцу, я решил вернуться в столовую и обдумать ситуацию за порцией фруктового салата. Но не успел я положить салат в тарелку, как в комнату вошла тётя Делия. Вид у неё был далеко не радостный.
      - Принеси мне чего-нибудь выпить, Берти, - сказала она, устало опускаясь в кресло.
      - Что именно?
      - Что угодно, только покрепче.
      Обратитесь к Берти Вустеру с подобной просьбой в любую минуту, и я гарантирую, вы не пожалеете. Сенбернары, спасавшие альпийских туристов, вряд ли действовали бы решительнее, чем я. В течение нескольких секунд было слышно лишь бульканье: тётя Делия утоляла жажду, увлажняя обезвоженные ткани своего организма.
      - Ты должна как следует отдохнуть, тётя Делия, - добродушно посоветовал я. - Здорово тебе досталось, что? Наверное, вся издёргалась, пока утешала старину Анатоля. - Я с наслаждением откусил кусок тоста с анчоусным паштетом. Надеюсь, всё уладилось в лучшем виде?
      Она посмотрела на меня долгим взглядом, по-моему, это так называется, и нахмурилась, словно что-то обдумывая.
      - Аттила, - в конце концов произнесла она. - Точно. Гунн Аттила.
      - А?
      - Я пыталась вспомнить, кого ты мне напоминаешь. Был один такой, повсюду сеявший разруху, превращавший цветущие сады в пустыни, крушивший домашние очаги, где до него жили тихо и мирно. Его звали Аттила. Просто удивительно, продолжала она, вновь осматривая меня с головы до ног. - На первый взгляд ты обычный безвредный идиот, возможно, невменяемый, но совсем не буйный. А на самом деле ты грозный бич, хуже чумы. Поверь мне, Берти, когда я начинаю о тебе думать, меня охватывают такие ужас и тоска, что хочется сунуть голову в петлю.
      Удивившись и, по правде говоря, немного обидевшись, я попытался ей ответить, но то, что я принял за анчоусный паштет, оказалось на поверку липкой замазкой, которая обволокла мне язык и забила рот лучше любого кляпа. Пока я пытался напрячь свои голосовые связки, тётя Делия вновь заговорила:
      - Ты хоть понимаешь, что натворил, прислав сюда этого Пенька-Бутылька? О том, что он напился до чёртиков и превратил церемонию вручения призов в двухсерийную кинокомедию, я не скажу худого слова, потому что, не стану скрывать, я давно не получала такого удовольствия. Но когда сразу после того, как я с великим трудом, проявив небывалое терпение, уговорила Анатоля остаться, твой Бутылёк начинает скалиться на него сквозь слуховые окна и выводит Анатоля из себя до такой степени, что тот слышать ничего не хочет и заявляет, что собирается покинуть мой дом завтра утром:
      Мне удалось справиться с паштетной замазкой, и я обрёл дар речи.
      - Что?!
      - Да, Анатоль покидает нас завтра, и теперь бедняга Том будет страдать несварением желудка до конца своих дней. И это ещё не всё. Я только что видела Анжелу, и она сообщила мне, что обручилась с этим Бутыльком.
      - Да, временно, - неохотно признался я.
      - Держи карман шире! Она во всеуслышанье объявила о помолвке и теперь рассуждает о предстоящей в октябре свадьбе с таким хладнокровием, что становится жутко. Хорошие новости, верно? Если б в эту самую секунду сюда зашёл пророк Иов и мы оба начали бы жаловаться на судьбу, мы проговорили бы до утра. Хотя, конечно, Иову до меня далеко.
      - У него были струпья.
      - Что с того?
      - Болезненная штука, насколько мне известно.
      - Глупости. Я согласна заполучить все струпья, какие есть в мире, лишь бы избавиться от своих забот. Ты что, не понимаешь, в каком положении я очутилась? От меня ушёл лучший повар Англии. Мой несчастный муж, скорее всего, умрёт от заворота кишок. А моя единственная дочь, чьё счастье для меня превыше всего, собирается выйти замуж за спившегося любителя тритонов. А ты мне говоришь о каких-то струпьях!
      Я решил исправить её небольшую ошибку.
      - Я не говорю о струпьях. Я лишь упомянул, они были у Иова. Вообще-то я согласен с тобой, тётя Делия. В настоящий момент нельзя сказать, что жизнь бьёт ключом. Но не принимай всё так близко к сердцу. Развеселись. Вустер найдёт выход из любого положения.
      - Ты имеешь в виду, что готов составить очередной план?
      - В любую минуту.
      Она обречённо вздохнула.
      - Так я и думала. Только этого мне не хватало. Лично я считаю, хуже не бывает, но ты, несомненно, в два счёта докажешь, что я ошибаюсь. Твой гений и твоя прозорливость тебе помогут. Вперёд, Берти. Да, вперёд. Мне уже на всё наплевать. Даже интересно, в какой из кругов ада тебе удастся всех нас отправить. Валяй, мой мальчик: Что это ты ешь?
      - Сам не знаю. Тост с какой-то замазкой. Похоже на клей с запахом говядины.
      - Давай, - безжизненным голосом произнесла тётя Делия.
      - Жуй осторожно, - посоветовал я. - Липнет к нёбу как чёрт-те что: В чём дело, Дживз?
      Малый материализовался на ковре. Как всегда, абсолютно бесшумно.
      - Записка, сэр.
      - Записка, Дживз?
      - Записка, сэр.
      - От кого, Дживз?
      - От мисс Бассет, сэр.
      - От кого, Дживз?
      - От мисс Бассет, сэр.
      - От мисс Бассет, Дживз?
      - От мисс Бассет, сэр.
      В эту минуту тётя Делия, прожевав кусок тоста с чем-бы-там-ни-было, отложила его в сторону и попросила нас, как мне показалось, несколько раздражённо, не разыгрывать перед ней водевиль, так как у неё своих забот хватает. Всегда готовый услужить, я кивком отпустил Дживза, и он, мелькнув перед моими глазами, растворился в воздухе. Потрясающе. Думаю, такое не каждому привидению под силу.
      - Интересно, - задумчиво произнёс я, - вертя конверт в руках, - о чём эта особа женского пола может мне писать?
      - Если интересно, обязательно прочти.
      - Здравая мысль, - согласился я и последовал её совету.
      - А если тебя заодно интересует, где меня можно будет найти, - продолжала тётя Делия, - я сейчас отправляюсь к себе в комнату, где займусь дыханием по системе йогов и постараюсь забыться.
      - Понял, - рассеянно сказал я, пробегая глазами стр.1 послания. Затем я посмотрел на обороте и, не удержавшись, издал такой вопль, что бедная тётя Делия шарахнулась в сторону, как необъезженный мустанг.
      - Не смей выть в моём доме! - воскликнула она, дрожа всем телом.
      - Да, но прах побери:
      - Какая же ты всё-таки чума, жалкий земляной червь. - Она вздохнула. - Я помню, много лет назад, когда ты лежал в колыбели, меня оставили за тобой присматривать, а ты чуть не проглотил пустышку и начал задыхаться. А я, дура старая, вьтащила пустышку и спасла тебе жизнь. Учти, мой юный друг, если ты опять проглотишь пустышку, а кроме меня рядом никого не будет, тебе крупно не повезёт.
      - Но, прах побери! - вскричал я. - Знаешь, что случилось? Медлин Бассет пишет, что собирается выйти за меня замуж!
      - Так тебе и надо, - ответила моя ближайшая и дражайшая и величественно удалилась из комнаты, как уж не-помню-кто из рассказа Эдгара Аллана По.
      ГЛАВА 21
      По правде говоря, я, должно быть, тоже выглядел как один из персонажей Эдгара Аллана По, а может, и хуже. Я получил удар ниже пояса, иначе не назовёшь. Если Бассет, убеждённая в том, что моё сердце валяется у её ног и только и ждёт, когда его подберут, надумала заняться мной всерьёз, я, как человек чести, просто не имел права послать девицу куда следует. Нет, я обязан был покориться судьбе, и никакое nolle prosequi мне помочь не могло. А все улики указывали, что тучи сгустились над моей головой и не собираются рассеиваться.
      И всё же, хотя я не собираюсь делать вид, что контролировал ситуацию так, как мне хотелось бы, я не отчаялся и не потерял надежду найти решение проблемы. Любой другой на моём месте давно сдался бы и выкинул бы на ринг полотенце, но в том-то всё и дело, что мы, Вустеры, не любые другие, и не сдаёмся никогда.
      Для начала я перечитал записку. Само собой, я не надеялся, что во втором чтении найду там что-то новое, но мне надо было успокоиться и здраво всё обдумать. Затем, чтобы помочь работе мысли, я съел ещё одну порцию фруктового салата и закусил куском пирога. Но, не стану скрывать, мои мозги начали шевелиться только после того, как я принялся за сыр.
      На вопрос: <Ну, Бертрам, теперь ты знаешь, как выкрутиться?>, я теперь мог однозначно ответить: <Конечно, знаю. Двух мнений быть не может>.
      Мне кажется, нет нужды объяснять, что самое главное, попав в безвыходное положение, не терять голову, а хладнокровно и решительно выявить суть дела. Стоит только выявить суть, и можно считать, дело в шляпе.
      В данном конкретном случае суть, бесспорно, была в Бассет. Зто она устроила всю свистопляску, дав Гусику от ворот поворот, и, естественно, первым делом надо было заставить её пересмотреть свои взгляды и забрать Гусика обратно. Тогда Анжела, образно говоря, снова оказалась бы в обращении, Тяпа утихомирился бы, а следовательно, рано или поздно всё устроилось бы в лучшем виде.
      Я решил, что как только доем сыр, отправлюсь на поиски Бассет и попробую уговорить её одуматься, пустив в ход всё своё красноречие.
      И в эту самую минуту она вошла в столовую. Собственно, я должен был предвидеть, что никуда она не денется. Я имею в виду, как бы ни болели разбитые сердца, стоит им пронюхать, что стол накрыт, они обязательно за ним появятся.
      Она шла по комнате, буквально пожирая глазами лососину под майонезом, и, несомненно, через секунду зарылась бы в неё по уши, если б я, под влиянием нахлынувших на меня чувств, не выронил бы фужер с бодрящей жидкостью, с помощью которой намеревался восстановить свои силы. Звук разбившегося вдребезги фужера заставил девицу вздрогнуть и обернуться, и на какое-то мгновение она смутилась. На её щеках появился лёгкий румянец, а глаза-блюда сместились со своих орбит.
      - Ох! - выдохнула она.
      Я не раз убеждался, что в подобных ситуациях от неловкости легче всего избавиться, если незамедлительно что-то сделать. Займите свои руки, и считайте, битва наполовину выиграна. Я схватил пустую тарелку и кинулся вперёд.
      - Положить вам немного лососины?
      - Благодарю вас.
      - Чуть-чуть салата?
      - Если вас не затруднит.
      - А что будем пить? Какую отраву предпочитаете?
      - Если можно, капельку апельсинового сока.
      В горле у неё булькнуло. Нет, я не имею в виду, она булькнула апельсиновым соком, я ещё не успел её обслужить, но эти два слова, видимо, навеяли на неё определённые воспоминания. Должно быть, она испытала те же чувства, что какой-нибудь потомок итальянского настройщика роялей, который неожиданно услышал о спагетти. Щеки у неё раскраснелись ещё сильнее, глаза затуманились, и я понял, что теперь уже не имеет смысла продолжать разговор на нейтральные темы о лососине под майонезом или салате.
      Наверное, она тоже это поняла, потому что, когда я решил перейти к делу и для начала сказал: <Э-э-э>, она тоже сказала: <Э-э-э>, и наши два <Э-э-э> как бы столкнулись в воздухе и нерешительно между нами зависли.
      - Извините.
      - Прошу прощенья.
      - Вы говорили:
      - Вы говорили:
      - Нет, прошу вас, продолжайте.
      - Ох, ну ладно.
      Я поправил узел галстука - в обществе особ женского пола я всегда так поступаю, - откашлялся, и очертя голову ринулся в атаку.
      - Ссылаясь на ваше предложение от сего числа:
      Она опять покраснела и неловко ткнула в салат вилкой.
      - Вы получили мою записку?
      - Да, получил. Ваша записка у меня.
      - Я попросила Дживза, чтобы он вам её передал.
      - Да, Дживз мне её передал. Я её получил от Дживза.
      Мы опять замолчали. Совершенно очевидно, она увиливала от разговора, не желая начинать первой, а следовательно, хотя мне жутко этого не хотелось, надо было брать бразды правления в свои руки. Я имею в виду, если бы никто из нас не начал первым, нам пришлось бы поедать лососину под майонезом и сыр, не произнося ни слова, а когда женщина с мужчиной остаются наедине, ничего глупее они придумать не могут.
      - Да, я получил вашу записку.
      - Я рада, что вы её получили.
      - Да, я её получил. Только что прочёл самым внимательным образом. И по правде говоря, очень хотел вас спросить при первой же встрече, как вы на это смотрите, что?
      - Как я на это смотрю?
      - Да, именно это я и хотел спросить. Как вы на это смотрите?
      - Но ведь я ясно обо всём написала.
      - О, конечно. Яснее ясного. Ясно на все сто. Замечательно написали. Но: я имею в виду: э-э-э, я хочу сказать, глубоко тронутый оказанной мне честью, ну и так далее: но: прах побери!
      Она аккуратно отправила в рот последний кусочек лососины и поставила тарелку на стол.
      - Ещё немного салата?
      - Нет, спасибо.
      - Может, пирога?
      - Нет, спасибо.
      - Хотите тост с замазкой? Очень вкусный.
      - Нет, спасибо.
      Она взяла сырную палочку. Я краешком глаза увидел варёное яйцо, которое до сих пор почему-то не попалось в поле моего зрения. Затем я сказал: <Я имею в виду:>, а она одновременно со мной произнесла: <Мне кажется, я понимаю:>, и обе фразы снова столкнулись в воздухе и зависли самым неподобающим образом.
      - Прошу прощенья.
      - Ради бога, извините.
      - Продолжайте.
      - Нет, вы продолжайте.
      И я вежливо помахал варёным яйцом, показывая, что уступаю ей место. Девице ничего не оставалось, как снова заговорить:
      - Мне кажется, я понимаю, что вы хотели сказать. Вы удивлены.
      - Да.
      - Вы думаете о:
      - Вот именно.
      - :мистере Финк-Ноттле.
      - Только о нём и думаю.
      - Вам трудно объяснить мой поступок.
      - Да.
      - Понимаю.
      - А я нет.
      - Но это так просто.
      Она взяла ещё одну сырную палочку. Совершенно очевидно, сырные палочки пришлись ей по вкусу.
      - Нет, правда просто. Я хочу сделать вас счастливым.
      - Очень благородно с вашей стороны. Нет слов.
      - Я хочу посвятить всю свою жизнь тому, чтобы сделать вас счастливым.
      - Вы настоящий друг.
      - Это самое малое, что я могу для вас сделать. Но: Можно мне быть с вами откровенной, Берти?
      - Разумеется. О чём речь?
      - Тогда я должна кое в чём вам признаться. Вы мне очень нравитесь. Я выйду за вас замуж. Я приложу все силы, чтобы стать вам хорошей женой. Но я никогда не воспылаю к вам такой же жгучей страстью, какую я подарила Огастесу.
      - Представляете, именно об этом я хотел с вами переговорить. Это надо же! Почему бы вам не выкинуть из головы всякие глупости и не избавиться от меня как можно скорее? Ну зачем я вам понадобился? Я имею в виду, раз вы так любите старину Гусика:
      - Я его больше не люблю.
      - Да ну, бросьте.
      - Нет. После того, что произошло между нами, моя любовь умерла. На чистом прекрасном цветке появилось уродливое чёрное пятно, и я никогда больше не смогу испытывать к мистеру Финк-Ноттлю прежние чувства.
      Само собой, я понял, о чём она думала. Гусик наконец-то вручил ей своё сердце, и она вцепилась в него как клещ, а потом неожиданно узнала, что с начала и до конца их разговора он был в стельку пьян. Должно быть, она получила шок на всю оставшуюся жизнь. Я думаю, ни одна девушка не придёт в восторг, узнав, что парень не может сделать ей предложения, пока не упьётся до полубессознательного состояния. У особ женского пола, как известно, существует девичья гордость, честь, ну и всё такое прочее.
      Тем не менее я не пошёл на попятную.
      - А вы хорошо подумали? - спросил я. - Вдруг вы несправедливы к несчастному страдальцу? Согласен, улики неопровержимы, Гусик вёл себя несколько странно, но, может, он просто перегрелся на солнце? Не надо сразу предполагать худшее. Сами понимаете, кто угодно может перегреться на солнце. Надеюсь, вы заметили, что день сегодня был жаркий?
      Девица посмотрела на меня, и я увидел, что она опять взялась за старое: блюдца увеличились до размера тарелок и наполнились слезами.
      - Как это похоже на вас, Берти. О, как я вас уважаю.
      - Ради бога, не надо.
      - Да. Бесконечно уважаю. У вас большая, добрая душа.
      - Ничего подобного.
      - Да. Большая и добрая. Вы напоминаете мне Сирано.
      - Кого?
      - Сирано де Бержерака.
      - Типа с длинным носом?
      - Да.
      Не стану врать, что я обрадовался. Сделав вид, что вытираю лицо, я осторожно пощупал свой нос. Возможно, он отличался размерами от классического, но рядом с хоботом Сирано даже близко не лежал. Девица нагло лгала. Помнится, я подумал, что если её вовремя не остановить, она докатится до того, что начнёт сравнивать меня с Пиноккио.
      - Он любил её больше жизни, но молил полюбить другого.
      - Ах да, помню.
      - Вот за это вы мне и нравитесь, Берти. Это так великодушно с вашей стороны: Великодушно и благородно. Но всё напрасно. Любовь загублена безвозвратно. Я никогда не смогу забыть Огастеса, но моя любовь к нему мертва. Я буду вашей.
      Как вы понимаете, я человек вежливый.
      - Большое спасибо, - сказал я.
      Наш диалог закончился сам собой. Я молча жевал яйцо, а она, тоже молча, хрустела сырной палочкой. Положение было затруднительным, потому что, насколько я понял, мы оба не знали, о чём говорить дальше.
      К счастью, прежде чем это положение переросло из затруднительного в стеснительное, в столовую вошла Анжела, и обстановка сразу разрядилась. Бассет объявила о нашей помолвке, а Анжела поцеловала Бассет и сказала, она надеется, мы будем очень, очень счастливы, а Бассет поцеловала Анжелу и сказала, она надеется, Анжела будет очень, очень счастлива с Гусиком, а Анжела ответила, что она в этом не сомневается, потому что Гусик просто чудо, и Бассет опять её поцеловала, а Анжела поцеловала Бассет, после чего я не выдержал и потихоньку ретировался.
      Как вы понимаете, мне хотелось смыться не только потому, что я терпеть не могу, когда девицы распускают слюни и начинают тискать одна другую. Я просто должен был уединиться, чтобы тщательно всё обдумать, так как, честно признаться, никогда ещё Бертраму не приходилось так туго.
      Казалось, это был конец. Даже когда несколько лет назад я по великому несчастью обручился с устрашающей кузиной Тяпы, Гонорией, у меня не возникало такого ощущения, будто я захлёбываюсь и тону, а помочь мне никто не может.
      Я вышел в сад и закурил сигарету, не почувствовав её вкуса. Испытывая адские душевные муки, я пошёл по тропинке, не соображая, куда иду. Я словно впал в транс, с ужасом представляя свою дальнейшую жизнь, если Бассет будет всё время торчать у меня перед глазами, и одновременно стараясь гнать эти жуткие мысли прочь. Я до такой степени углубился в себя, что не заметил, как налетел на Дживза, которого я сперва принял за дерево.
      - Прошу прощенья, сэр, - сказал он. - Мне следовало отойти в сторону.
      Я промолчал и уставился на него во все глаза. По правде говоря, вид Дживза натолкнул меня на одну мысль.
      <Вот стоит Дживз, - подумал я. - Мне казалось, он окончательно потерял свою форму и больше ни на что не способен. Но вдруг я ошибся? А что, если пустить его по следу? Вдруг он найдёт выход, которого я в упор не вижу, и вызволит меня из беды? Вдруг ему удастся всё уладить?>
      Не стану вас обманывать, я пришёл к выводу, что Дживз на такое вполне способен.
      В конце концов, голова у него как выпирала, так и продолжала выпирать сзади. Ничего не изменилось. В его глазах по-прежнему светился недюжинный ум.
      Учтите, после того, как мы разошлись во мнениях по поводу моего клубного пиджака с бронзовыми пуговицами, я не собирался сдавать свои позиции. Естественно, я хотел лишь проконсультироваться с Дживзом, не более. Но, вспоминая его былые триумфы (дело Сипперли, эпизод с моей тётей Агатой и псом Макинтошем и блестяще проведённую операцию с дядей Джорджем и племянницей буфетчицы), я чувствовал, что просто обязан дать Дживзу шанс реа: реаби: реабилитироваться и прийти на помощь своему молодому господину в трудный для него час.
      Впрочем, прежде чем обратиться к нему за советом, я должен был внести ясность в один вопрос. Да, в данном вопросе полная ясность была необходима.
      - Дживз, - сказал я, - мне надо с тобой поговорить.
      - Сэр?
      - Я немного запутался, Дживз.
      - Мне очень жаль, сэр. Могу ли я чем-нибудь вам помочь?
      - Возможно, Дживз, возможно. Если, конечно, ты не потерял свою форму. Скажи мне честно, Дживз, в настоящий момент у тебя мозги не набекрень? Я имею в виду, с работой мысли затруднений не испытываешь?
      - Нет, сэр.
      - А рыбой продолжаешь питаться?
      - Да, сэр.
      - Ну, тогда ладно. Но прежде всего давай внесём ясность в один вопрос. В прошлом, когда ты помогал мне лично или одному из моих друзей выпутаться из какой-нибудь передряги, ты пользовался моей благодарностью для достижения корыстных целей. К примеру, заставил меня отказаться от лиловых носков. А также брюк для гольфа и старых добрых итонских штрипок. Улучив момент, ты с дьявольской хитростью подкрадывался, когда я, сам не свой от облегчения, терял бдительность, и заставлял меня избавиться от многих шикарных предметов моего туалета. Так вот, если тебе сейчас удастся удачно провернуть дело, ты не должен произнести ни одного худого слова про мой белый клубный пиджак с бронзовыми пуговицами.
      - Слушаюсь, сэр.
      - Значит, когда всё закончится, ты не попросишь меня выбросить мой пиджак на помойку?
      - Конечно, нет, сэр.
      - Ну, если ты согласен на мои условия, тогда слушай. Дживз, я помолвлен.
      - Надеюсь, вы будете счастливы, сэр.
      - Не говори глупостей, Дживз. Я помолвлен с Медлин Бассет.
      - Вот как, сэр? Я не знал:
      - Я тоже не знал. Меня как громом поразило. Однако факт остаётся фактом. Она уведомила меня о нашей помолвке в той самой записке, которую ты мне передал.
      - Странно, сэр.
      - Что тут странного?
      - Странно, сэр, что записка содержала сведения, о которых вы мне сообщили. Когда мисс Бассет вручила мне конверт, настроение у неё было далеко не радостное.
      - Оно и сейчас далеко не радостное. Неужели ты думаешь, она всерьёз хочет выйти за меня замуж? Ха и ещё раз ха, Дживз. Разве ты не понимаешь, что это один из тех самых дурацких жестов, от которых в Бринкли-корте скоро дышать будет нечем? Пропади все жесты пропадом, если хочешь знать моё мнение.
      - Да, сэр.
      - Ну, что мне делать?
      - Вы считаете, сэр, мисс Бассет, несмотря ни на что, продолжает испытывать нежные чувства к мистеру Финк-Ноттлю?
      - Спит и видит, как бы выскочить за него замуж.
      - В таком случае, сэр, первым делом необходимо вновь свести мисс Бассет с мистером Финк-Ноттлем.
      - Да, но как? Вот видишь, Дживз. Ты стоишь и шевелишь пальцами. Ты в недоумении.
      - Нет, сэр. Я шевелил пальцами, чтобы помочь, как вы ранее заметили, работе мысли.
      - Тогда шевели ими, сколько влезет.
      - В этом нет нужды, сэр.
      - Как? Неужели ты что-то придумал?
      - Да, сэр.
      - Я потрясён, Дживз. Давай, выкладывай.
      - Мой план, сэр, не изменился. Однажды я уже представил его на ваше рассмотрение.
      - Когда это ты представил мне свой план?
      - Если вас не затруднит, сэр, вспомните тот вечер, когда мы прибыли в Бринкли-корт. Вы были так добры, сэр, что поинтересовались, нет ли у меня программы действий, которая помогла бы уладить недоразумение между мисс Анжелой и мистером Глоссопом, и я осмелился предложить:
      - Великий боже! Ты предложил ударить в пожарный колокол!
      - Совершенно верно, сэр.
      - И ты до сих пор не передумал?
      - Нет, сэр.
      Сами можете судить, в каком жутком душевном состоянии я находился, если вместо того, чтобы послать Дживза куда подальше и высказать о его дурацком плане что полагается, я глубоко задумался, пытаясь найти ложку мёда в бочке дёгтя, если вы меня понимаете.
      Хочу вам напомнить, когда Дживз впервые изложил мне свою программу действий, где надо было трезвонить в пожарный колокол, я накинулся на бедного малого и отчитал его по первое число. К тому же я пришёл к заключению, что Дживз совсем опустился и окончательно впал в детство. Но сейчас мне начало казаться, что в его плане что-то есть. По правде говоря, я дошёл до того, что готов был на любую глупость, лишь бы как-то выкрутиться из создавшегося положения.
      - Ну, хорошо, объясни мне всё с самого начала, - задумчиво сказал я. Возможно, я был к тебе несправедлив и не уловил каких-то тонкостей.
      - Вы критиковали мой план за сложность и вычурность, сэр, но на самом деле он довольно прост. Я предвижу, сэр, что обитатели дома, услышав пожарный колокол, вообразят, что пламя бушует со страшной силой и медлить нельзя ни минуты.
      Я кивнул. Мне нетрудно было следить за ходом его мысли.
      - Да, тут ты прав.
      - В результате, сэр, мистер Глоссоп бросится спасать мисс Анжелу, а мистер Финк-Ноттль поспешит на помощь мисс Бассет.
      - Это психология, Дживз?
      - Да, сэр. Возможно, вы помните аксиому, которую покойный сэр Конан-Дойл вложил в уста своего вымышленного сыщика, Шерлока Холмса: во время пожара инстинкт заставляет человека спасать то, что дороже всего его сердцу.
      - Тогда ты рискуешь, что Тяпа первым делом бросится спасать пирог с говядиной и почками. Не торопись, Дживз, подумай хорошенько. Ты уверен, что всё получится?
      - Отношения между двумя молодыми парами, сэр, после столь бурных переживаний вряд ли смогут не наладиться.
      - Да, не спорю. Но, разрази меня гром, если мы начнём бить в пожарный колокол посреди ночи, разве мы не напугаем прислугу до полусмерти? Одна из горничных, по-моему, её зовут Джейн, закатывает истерики по любому пустяковому поводу, например, когда её внезапно хватают сзади за талию.
      - Она нервная девушка, сэр, я давно обратил на неё внимание. Но если мы не будем медлить, нам удастся избежать неприятностей, о которых вы упомянули. Прислуга, за исключением месье Анатоля, сегодня ночью будет на танцах в Кингхэм-Мэнор.
      - Ах да, конечно. Теперь ты видишь, Дживз, до чего меня довели. Скоро забуду своё собственное имя. Ну, ладно, давай повторим всё сначала. Колокол звучит. Бенц! Гусик мчится к Бассет, хватает её под мышку: Постой. С какой стати он будет её хватать? Почему бы ему просто не выбежать на улицу?
      - Вы не учитываете действие внезапного сигнала тревоги на женский темперамент, сэр.
      - Гм-мм.
      - Мисс Бассет, с моей точки зрения, девушка импульсивная, сэр, первым делом попытается выпрыгнуть из окна.
      - Только этого не хватало. Вряд ли тётя Делия придёт в восторг, увидев на лужайке puree из Медлин Бассет. В твоем плане есть один изъян, Дживз. Если привести его в исполнение, по всему саду будут валяться изуродованные трупы.
      - Нет, сэр. Осмелюсь вам напомнить, что страх мистера Траверса перед грабителями заставил его закрыть все окна прочными железными решетками.
      - Ах да, конечно. Сегодня я явно не в форме. - Я задумался. - Ну, допустим. Дай бог, чтобы ты оказался прав. Но всё равно меня не покидает ощущение, что чего-то ты не учёл. К великому моему сожалению, я не вижу другого выхода и поэтому готов привести твой план в исполнение. Как думаешь, в котором часу начнём?
      - Не ранее полуночи, сэр.
      - Значит, после двенадцати.
      - Да, сэр.
      - Решено. Ровно в двенадцать тридцать я засучу рукава и возьмусь за дело. Будь готов, Дживз.