Полный порядок, Дживз !

Вудхауз Пэлем Грэнвил
Полный порядок, Дживз !

      Пелем Гренвилл Вудхауз
      Полный порядок, Дживз!
      ГЛАВА 1
      - Дживз, - сказал я, - могу я поговорить с тобой откровенно?
      - Безусловно, сэр.
      - То, что я скажу, может тебя обидеть.
      - Никогда, сэр.
      - Ну, в таком случае:
      Нет, подождите. Потерпите минутку. Опять меня занесло.
      * * *
      Не знаю, приходилось ли вам испытывать это ощущение, но лично я словно лбом упираюсь в каменную стену каждый раз, когда хочу рассказать какую-нибудь историю. С чего начать - для меня проблема, хуже не придумаешь. И, главное, тут нельзя дать промашку: один неверный шаг, и можно запросто остаться с носом. Я имею в виду, если вы будете ходить вокруг да около, рассуждать о том, о сём, и прочее, и прочее, создавая, как говорят, нужную атмосферу, вашим клиентам станет так скучно, что вы потеряете их в два счёта.
      Существует и другая опасность: с первых строк ошарашить читателя тем, что близко и понятно вам одному; в этом случае, как нетрудно догадаться, читатель просто не поймёт, о чём вы толкуете, и, недоумённо пожав плечами, отложит книгу в сторону.
      Весьма запутанную историю Гусика Финк-Ноттля, Медлин Бассет, моей кузины Анжелы, моей тёти Делии, моего дяди Тома, Тяпы Глоссопа и повара Анатоля я начал с диалога, который вы прочли выше, и тем самым, мне кажется, допустил вторую из двух промашек.
      Ничего не попишешь, видно, придётся мне вернуться немного назад. Так вот, если тщательно во всём разобраться, одним словом, прикинуть, что к чему, можно сказать, что истоки, - вроде бы слово <истоки> тут подходит, - этой истории находятся в Каннах. Если бы я не поехал в Канны, мне не пришлось бы познакомиться с Бассет, и я не купил бы белый клубный пиджак, и Анжела не повстречалась бы с акулой, и тётя Делия не уселась бы играть в баккара.
      Да, вне всяких сомнений, Канны были point d`appui.
      Ну вот, теперь я во всем разобрался. Полный порядок. Сейчас попробую изложить факты по порядку.
      Итак, я умотал в Канны (позволив Дживзу остаться в Лондоне, так как он дал мне понять, что не хочет пропустить скачки в Аскоте) где-то в первых числах июня. Вместе со мной отправились отдыхать моя тётя Делия и её дочь Анжела. Тяпа Глоссоп, жених Анжелы, должен был к нам присоединиться, но в последнюю минуту какие-то неотложные дела помешали ему покинуть Лондон. Дядя Том, муж тёти Делии, заявил, что юг Франции для него - хуже каторги и что его туда не заманишь ни за какие деньги.
      Будем считать, расклад вам понятен: тётя Делия, моя кузина Анжела и я сам - Канны, начало июня.
      Доступно я объяснил, что?
      В Каннах мы отдыхали около двух месяцев, и, если не считать, что тётю Делию раздели до нитки в баккара, а Анжелу во время катания на водных лыжах чуть не проглотила акула, мы очень приятно провели время.
      Двадцать пятого июля, бронзовый от загара и полный сил, я распрощался с курортом и в сопровождении тёти Делии и её единственного отпрыска отбыл обратно в Лондон. Двадцать шестого июля, в семь часов вечера, мы вышли из поезда на вокзале <Виктория>. А в семь двадцать, или около того, мы распрощались, наговорив друг другу кучу любезностей. Мои, так сказать, дорогие и близкие отправились в Бринкли-корт, поместье тёти Делии в Вустершире, куда через день-другой должен был прибыть Тяпа, а я отправился домой, чтобы принять ванну, попарить, так сказать, косточки, а затем пойти в <Трутень> и пообедать.
      Всласть наплескавшись в ванне, я вытирал свой торс полотенцем, болтая с Дживзом о том, о сём (мало ли что могло случиться за время моего отсутствия), когда он неожиданно упомянул в разговоре имя Огастеса (Гасси или попросту Гусика) Финк-Ноттля.
      Насколько я помню, у нас состоялся следующий диалог.
      Я: Ну, Дживз, вот я и дома, что?
      Дживз: Да, сэр.
      Я: Я имею в виду, я вернулся.
      Дживз: Совершенно верно, сэр.
      Я: Такое ощущение, что тыщу лет не был в Лондоне.
      Дживз: Да, сэр.
      Я: Скачки в Аскоте тебя не разочаровали?
      Дживз: Никак нет, сэр.
      Я: Что-нибудь выиграл?
      Дживз: Весьма удовлетворительную сумму, сэр. Благодарю вас за внимание.
      Я: Поздравляю. Ну, Дживз, что новенького? Выкладывай. Кто-нибудь заходил за время моего отсутствия?
      Дживз: Мистер Финк-Ноттль заходил чуть ли не каждый день, сэр.
      Я вздрогнул. По правде говоря, я не совру, если скажу, что у меня отвалилась нижняя челюсть.
      - Мистер Финк-Ноттль?
      - Да, сэр.
      - Ты имеешь в виду мистера Финк-Ноттля?
      - Да, сэр.
      - Но разве мистер Финк-Ноттль в Лондоне?
      - Да, сэр.
      - Разрази меня гром!
      Сейчас объясню, почему я удивился, дальше некуда. Честно признаться, я просто не поверил собственным ушам. Понимаете, путешествуя по жизни, изредка встречаешь таких чудаков, как Финк-Ноттль, которые терпеть не могут Лондона. Он жил, постепенно обрастая мхом, в своём поместье где-то в Линкольншире, не появляясь даже на ежегодных соревнованиях между Итоном и Хэрроу. А когда я однажды спросил его, не хандрит ли он время от времени в своей глуши, он ответил, что нет, так как у него в саду есть пруд и он изучает повадки тритонов.
      Я никак не мог взять в толк, с чего это вдруг Гусика принесло в Лондон. Я мог бы поспорить с кем угодно, что пока все тритоны не передохнут, ничто не заставит бедолагу уехать из его захолустья.
      - Ты уверен?
      - Да, сэр.
      - Ты ничего не напутал? Речь идёт о мистере Финк-Ноттле?
      - Да, сэр,
      - Поразительно! Если мне не изменяет память, последний раз он был в Лондоне пять лет назад. Гусик даже не скрывает, что от города его мутит. До сих пор он безвылазно жил в своей деревне, предпочитая общество тритонов любому другому.
      - Сэр?
      - Тритонов, Дживз. У мистера Финк-Ноттля тритономания. Ты знаешь, кто такие тритоны? Такие маленькие зверюшки, похожие на ящериц, которые шмыгают взад-вперёд и живут в прудах.
      - О, конечно, сэр. Водные представители семейства саламандр, род Molge.
      - Вот-вот. Гусик, можно сказать, всегда был их рабом. Он не расставался с ними даже в школе.
      - Насколько мне известно, сэр, многие молодые джентльмены увлекаются тритонами.
      - Они стояли у него на столе в стеклянной посудине, похожей на аквариум, и, насколько я помню, он проводил с ними всё свободное время. Уже тогда было ясно, что добром это не кончится, но ты ведь знаешь мальчишек. У нас хватало своих дел, и на придурь Гусика никто не обращал особого внимания. Возможно, мы изредка подшучивали над ним, но не более того. Сам понимаешь, чем это закончилось. Болезнь прогрессировала.
      - Вот как, сэр?
      - Можешь не сомневаться, Дживз, Его страсть разгоралась день ото дня, и в конце концов тритоны полностью его полонили. Он удалился в захолустье и всю свою жизнь посвятил этим безмозглым тварям. Должно быть, он говорил себе, что ему ничего не стоит бросить тритонов в любую секунду, а потом понял - слишком поздно, - что этот номер у него не пройдёт.
      - Так часто бывает, сэр.
      - К несчастью, ты прав, Дживз. По крайней мере в течение последних пяти лет он жил в своём имении в Линкольншире как самый настоящий отшельник, не желал никого видеть и через день менял воду в своих аквариумах. Именно поэтому я был поражён, когда ты неожиданно сообщил мне, что Гусик объявился в Лондоне. Я скорее склонен думать, что произошла ошибка и ко мне заходил какой-нибудь другой Финк-Ноттль. Парень, с которым я учился в школе, носит очки в роговой оправе, а лицо у него рыбье. Совпадает?
      - Джентльмен, о котором идёт речь, сэр, носит очки в роговой оправе.
      - И он сильно смахивает на треску?
      - Возможно, в некотором роде вы правы, сэр.
      - В таком случае это Гусик, и никто другой. Но каким ветром его сюда занесло?
      - Если позволите, я могу ответить на ваш вопрос, сэр. Мистер Финк-Ноттль доверительно сообщил мне, что приехал в Метрополию из-за молодой леди.
      - Молодой леди?
      - Да, сэр.
      - Ты хочешь сказать, он влюблён?
      - Да, сэр.
      - Боже великий! Боже всемогущий! Боже милостивый!
      Я не верил собственным ушам. Шутки шутками, знаете ли, но всему есть предел.
      Затем мои мысли перекинулись на другой, так сказать, аспект этого чудного дела. Даже если Гусик вопреки всем законам природы влюбился, за каким ладаном я ему понадобился? Несомненно, когда мужчина влюбляется, ему нужно с кем-нибудь поделиться, но я никак не мог взять в толк, почему для этой цели он выбрал именно меня.
      По правде говоря, мы никогда не были закадычными друзьями. Само собой, одно время нам приходилось встречаться чуть ли не каждый день, но за последние два года он даже не прислал мне ни одной открытки.
      Я объяснил всё это Дживзу.
      - Странно, что он решил посвятить меня в свои дела. Впрочем, всякое бывает. Должно быть, бедолага ужасно огорчился, узнав, что я в отлучке.
      - Нет, сэр, мистер Финк-Ноттль не выразил сожаления по поводу вашего отсутствия.
      - Опомнись, Дживз. Ты только что сказал, что он заходил ко мне чуть ли не каждый день.
      - Мистер Финк-Ноттль заходил для того, чтобы побеседовать со мной, сэр.
      - С тобой? Я не знал, что вы знакомы.
      - Я не имел чести знать мистера Финк-Ноттля до тех пор, пока он не пришёл сюда, сэр. Как выяснилось, мистер Сипперли, с которым мистер Финк-Ноттль учился в Университете, порекомендовал ему обратиться ко мне за советом.
      Тайное стало явным. Наконец-то я разобрался, что к чему. Осмелюсь думать, вам известно, что среди cognoscenti репутация Дживза, как советчика, считалась безупречной, и, если один из моих друзей попадал в переделку, он тут же посвящал Дживза во все свои неприятности, доверяя ему целиком и полностью. А когда Дживз выручал А из беды, А тут же посылал к нему Б. И стоило Дживзу помочь Б, тот мгновенно рекомендовал его В. И так далее, если вы меня понимаете, и тому подобное.
      Должно быть, все известные ныне консультанты начинали так же, как Дживз. Старина Сиппи, насколько я знал, всё ещё восхищался находчивостью Дживза, который помог ему обручиться с мисс Мун, поэтому было неудивительно, что он посоветовал Гусику обратиться к толковому малому за помощью. В порядке вещей, можно сказать.
      - Значит, ты взялся за это дело, что?
      - Да, сэр.
      - Ну вот, теперь мне всё ясно. Теперь я разобрался, что к чему. А в чём проблема, Дживз?
      - Как ни странно, сэр, с мистером Финк-Ноттлем происходит то же самое, что происходило с мистером Сипперли до того, как мне посчастливилось оказать ему помощь. Вы, несомненно, помните, сэр, в каком затруднительном положении находился мистер Сипперли. Будучи глубоко привязан к мисс Мун, он страдал от неуверенности в себе и поэтому никак не мог с ней объясниться.
      Я кивнул.
      - Конечно, помню. Ещё бы мне не помнить дело Сипперли. У бедолаги язык не поворачивался признаться девушке в своей любви. Слова из себя не мог выдавить. Ты тогда вроде бы сказал, что он чего-то себе позволил: или не позволил? Там ещё говорилось о котах, если мне не изменяет память.
      - Позволил он <сейчас решусь я> прислуживать <не смею я>.
      - Вот-вот. А как насчёт котов?
      - Вокруг и около бродил, как бедный кот из древней поговорки.
      - Блеск. Как тебе удаётся так складно придумывать, ума не приложу. Значит, дело Гусика дрянь, что?
      - Да, сэр. Встречаясь со своей избранницей, он каждый раз намеревается сделать ей предложение, но никак не может на это отважиться.
      - А если он хочет, чтобы она стала его законной женой, ему следует хотя бы вскользь упомянуть об этом в разговоре. Так это или нет, Дживз?
      - Совершенно справедливо, сэр.
      Я задумался.
      - По правде говоря, Дживз, произошло неизбежное. Никогда бы не подумал, что Гусик станет жертвой всепожирающей лю., но уж если так получилось, ничего удивительного, что он спасовал.
      - Да, сэр.
      - Один его образ жизни чего стоит.
      - Да, сэр.
      - Должно быть, он много лет вообще не видел девушек и просто разучился с ними разговаривать. Это урок всем нам, Дживз. Если мы будем торчать в своих поместьях, глазея на тритонов, нам никогда не стать настоящими мужчинами, способными подчинить себе слабый пол. В этой жизни приходится выбирать между девушками и тритонами. Либо те, либо другие. Заниматься ими одновременно невозможно.
      - Да, сэр.
      Я вновь задумался. Как я уже говорил, наши с Гусиком пути несколько разошлись, но тем не менее я от всей души сочувствовал бедолаге, как, впрочем, я сочувствую всем своим приятелям, которым судьба время от времени подкладывает свинью. А Гусик сейчас явно попал в переплёт.
      Я попытался вспомнить, когда мы с ним виделись в последний раз. По-моему, это было года два назад. Я путешествовал по Англии на своей машине и заглянул в его поместье, а он вконец испортил мне аппетит, явившись к столу с двумя маленькими зелёными тварями в руках. Он сюсюкал с ними, не умолкая, как молодая мать с первенцем, пока одна из них не удрала от него, зарывшись в салат.
      Эта картина, стоявшая сейчас перед моими глазами, лишний раз убедила меня в том, что придурок был не способен покорять и властвовать, в особенности, если ему попалась одна из современных строптивых девиц, - а это было наиболее вероятно, - которые обожают иронически кривить губы, измазанные губной помадой до мочек ушей.
      - Послушай, Дживз, - спросил я, заранее приготовившись к худшему, - а что представляет из себя эта девушка?
      - Я не знаком с молодой леди, сэр. Мистер Финк-Ноттль очень высоко оценивает её достоинства.
      - Он её боготворит, что?
      - Да, сэр.
      - Он, случайно, не называл её имени? Возможно, я её знаю.
      - Это мисс Бассет, сэр. Мисс Медлин Бассет.
      - Что?!
      - Да, сэр.
      Я был потрясён, дальше некуда.
      - Прах меня побери, Дживз! Подумать только! Как тесен наш мир!
      - Вы знакомы с молодой леди, сэр?
      - Прекрасно её знаю. По правде говоря, у меня полегчало на душе, Дживз. Теперь, можно сказать, дело Гусика в шляпе.
      - Вот как, сэр?
      - Вот именно, Дживз. Должен признаться, пока я не получил от тебя столь ценной информации, я сильно сомневался, что бедняга сможет убедить одну из особей женского пола пойти с ним под венец. Согласись, Гусика вряд ли можно назвать любимцем толпы.
      - В ваших словах скрыт глубокий смысл, сэр.
      - Клеопатре он не понравился бы.
      - Весьма вероятно, сэр.
      - Кинозвёзды не стали бы устилать его путь цветами.
      - Нет, сэр.
      - Но когда ты сообщил, что его кумир - Медлин Бассет, тёмную ночь прорезал луч надежды, Дживз. Такого парня, как Гусик, Медлин Бассет отхватит с руками и ногами.
      А теперь я должен объяснить вам, в чём тут дело. Вышеупомянутая мною Бассет отдыхала в Каннах одновременно с нами, а так как они с Анжелой подружились в мгновение ока (девушкам это - раз плюнуть), я виделся с ней достаточно часто. По правде говоря, когда у меня портилось настроение, мне даже казалось, что я шагу не могу ступить, чтобы не споткнуться об эту особу. Но мучительнее всего я переживал тот факт, что чем чаще мы встречались, тем меньше я понимал, о чём с ней разговаривать. Сами знаете, как это бывает с некоторыми девушками. В их компании чувствуешь, словно тебя выпотрошили. Я имею в виду, есть в них что-то такое, от чего голосовые связки отказываются повиноваться, а мозги превращаются в кисель. Именно в таком состоянии я и пребывал, общаясь с этой Бассет, и, хотите верьте, хотите нет, в её присутствии Бертрам Вустер теребил галстук, переминался с ноги на ногу и вообще вёл себя как самый настоящий осёл. Поэтому когда она умотала из Канн недели за две до нашего отъезда, - у Бертрама словно гора с плеч свалилась.
      И ещё учтите, что вовсе не её неописуемая красота лишала меня дара речи, хотя Медлин была вполне привлекательной томной блондинкой, созерцающей мир глазами-блюдцами с поволокой. А вот склад её ума, образ мыслей был таков, что в её присутствии я невольно превращался из светского льва в бессловесного идиота. Я ни о ком не хочу сказать ничего плохого, поэтому не стану обвинять девицу в том, что она писала стихи, хотя, судя по её разговорам, так оно и было. Посудите сами, что можно ответить, когда вас ни с того ни с сего спрашивают, не думаете ли вы, что звёзды - это гирлянда из маргариток, сотворённая Всевышним?
      Короче говоря, наши души явно не предназначались одна для другой, что же касается Гусика: Я имею в виду, меня всякие там охи да вздохи угнетают, хуже не придумаешь, а для него эта слащавая дребедень наверняка звучала как райская музыка; ведь Гусик всегда был слюнявым мечтателем (недаром он жил затворником и посвятил свою жизнь тритонам), и я не сомневался, что они с Бассет будут смотреться вместе ничуть не хуже, чем яичница с беконом.
      - Она просто создана для него, - сказал я.
      - Рад слышать это, сэр.
      - А он создан для неё. Их надо поженить во что бы то ни стало. Напрягись как никогда, Дживз.
      - Слушаюсь, сэр, - ответил старательный малый. - Я незамедлительно выполню ваше распоряжение.
      До сих пор - я думаю, тут вы не станете со мной спорить, - и нашем доме царили мир и согласие. Дружеский, так сказать, обмен мнениями господина со слугой и всё такое прочее. Но в эту минуту, как ни прискорбно, обстановка резко изменилась. Тучи сгустились над нашими головами, и я оглянуться не успел, как в накалившейся атмосфере прозвучали первые раскаты грома. В доме Вустеров такое уже бывало.
      Впервые я понял, что в воздухе запахло жареным, когда услышал мучительное, неодобрительное покашливание, прозвучавшее в районе ковра. Тут, должно быть, мне необходимо объяснить, что, пока мы непринуждённо болтали, я (приняв ванну и насухо вытерев торс) неторопливо облачался в носки, нижнее бельё, ботинки и дошёл до жилета и галстука, а Дживз в это время находился, образно говоря, на первом этаже, распаковывая мой чемодан с предметами первой необходимости.
      Сейчас он поднялся на ноги, держа в руках один из этих предметов ослепительно-белого цвета, и я тут же понял, что наступил очередной кризис, очередное столкновение двух сильных личностей, и что Бертраму, если он не хочет быть размазанным по стенке, как таракан, придётся вспомнить своих воинственных предков и отстоять свои права.
      Не знаю, были ли вы в Каннах тем летом. Если были, то наверняка помните, что любой нормальный парень, желавший стать душой общества, появлялся на кутежах в казино во фрачных брюках, к северу от которых красовался белый клубный пиджак с бронзовыми пуговицами. И с тех самых пор, как я сел на Голубой Экспресс в Каннах, я частенько задумывался над тем, как Дживз отнесётся к моему приобретению.
      Видите ли, дело в том, что Дживз - самый настоящий реакционер. Старомоден, дальше некуда. Совсем недавно, например, он мне все нервы измотал из-за шёлковых рубашек. И хотя клубные пиджаки были последним визгом моды - tout ce qu`il y a de chic - в Cote d`Azur, я ничуть не сомневался (даже в минуту покупки, которую я поторопился совершить в казино <Палм Бич>), что по возвращении в Англию меня ждут определённого рода неприятности.
      Я решил проявить твёрдость характера.
      - Да, Дживз? - спросил я.
      Тон мой был абсолютно спокоен, но если б кто наблюдал за мной со стороны, то наверняка заметил бы появившийся в моих глазах стальной блеск. Я больше чем кто бы то ни было ценю в Дживзе ум, но упрямый малый всё время норовит повелевать рукой, которая его кормит, и я считал, что этому пора положить конец. Шикарный клубный пиджак был дорог моему сердцу, и я намеревался сражаться за него, не жалея сил, как некогда сражался герцог де Вустер в битве при Агинкуре.
      - Да, Дживз? - спросил я. - Ты, кажется, хочешь что-то сказать?
      - Боюсь, сэр, вы по ошибке захватили в Каннах одежду, принадлежащую другому джентльмену.
      Я добавил в глаза стального блеску.
      - Нет, Дживз, - всё тем же спокойным тоном ответил я. - Пиджак, который ты держишь в руках, принадлежит мне. Я купил его в магазине при казино.
      - И вы его носили, сэр?
      - Каждый вечер.
      - Но ведь вы не собираетесь носить его в Англии, сэр?
      Я понял, что наступил решительный момент.
      - Да, Дживз.
      - Но, сэр:
      - Что такое, Дживз?
      - Это неподходящая для вас одежда, сэр.
      - Я с тобой в корне не согласен, Дживз. Уверен, пиджак будет иметь грандиозный успех. Я собираюсь поразить всех, надев его завтра на день рождения Гориллы Твистлтона. Можешь не сомневаться, ребята будут стонать и плакать от восторга. И хватит об этом, Дживз. Я не собираюсь с тобой спорить. Каких бы гадостей ты не навыдумывал про этот пиджак, я его надену, и точка.
      - Слушаюсь, сэр.
      Он вновь начал распаковывать чемодан. Я поменял тему разговора. Я одержал победу, а мы, Вустеры, никогда не бередим раны поверженных врагов. Завершив туалет, я весело распрощался с честным малым, а так как настроение у меня было прекрасное и мне хотелось одарить весь мир, я отпустил его (благо всё равно обедал в клубе) на весь вечер, предложив сходить в кино или ещё куда-нибудь. Короче, протянул ему оливковую ветвь, если вы меня понимаете.
      Он не обрадовался.
      - Благодарю вас, сэр, я останусь дома.
      Я посмотрел на него прищурившись.
      - Это ты мне назло, Дживз?
      - Что вы, сэр. К сожалению, я не могу никуда уйти. Мистер Финк-Ноттль известил меня, что непременно зайдёт сегодня вечером.
      - О, так ты ждёшь Гусика? Передай ему от меня привет.
      - Слушаюсь, сэр.
      - Подай ему виски с содовой, ну и всё прочее.
      - Слушаюсь, сэр.
      И я отправился в <Трутень>.
      В <Трутне> я первым делом наткнулся на Гориллу Твистлтона, и он взахлёб принялся рассказывать мне о грандиозной пирушке, которую собирался закатить на свой день рождения; и хотя я знал об этом событии от своих осведомителей (присылавших мне письма в Канны), мне пришлось выслушивать придурка в течение нескольких часов, так что домой я вернулся около одиннадцати.
      Не успел я открыть входную дверь, как услышал чьи-то голоса, а войдя в гостиную, увидел Дживза, беседующего с чёртом, который при ближайшем рассмотрении оказался Гусиком Финк-Ноттлем в костюме Мефистофеля.
      ГЛАВА 2
      - Привет, Гусик, - сказал я.
      Само собой, по моему внешнему виду никто ничего бы не заподозрил, но, можете мне поверить, я был слегка ошарашен. Такое зрелище кого угодно ошарашит, не сомневайтесь в этом ни на минуту. Я имею в виду, Гусик всегда, сколько я его помнил, был застенчивым до неприличия малым, который заикался, краснел и начинал трястись как осиновый лист, когда его приглашали на воскресный завтрак в дом священника. А сейчас, если, конечно, у меня не начались галлюцинации, он вырядился для бала-маскарада: испытание, которое многим мужественным мужчинам было бы не под силу.
      И ещё, заметьте, он не оделся Пьеро, как поступил бы любой добропорядочный англичанин, а нацепил костюм Мефистофеля, который, как всем известно, помимо всего прочего состоит из алых трико в обтяжку и омерзительной козлиной бороды.
      Согласитесь, зрелище не из самых приятных. Однако надо уметь скрывать свои чувства, поэтому я не высказал вульгарного удивления, а поприветствовал Гусика как ни в чём не бывало.
      Мох на его лице пришёл в движение, и он улыбнулся - довольно жалкой улыбкой, как мне показалось.
      - А, это ты, Берти. Привет.
      - Тыщу лет, тыщу зим. Пропустишь рюмочку?
      - Нет, спасибо, я спешу. Забежал на минутку узнать мнение Дживза о том, как я выгляжу. А ты что скажешь, Берти? Как я выгляжу?
      Ответить на этот вопрос можно было одним-единственным словом: мерзопакостно. Но мы, Вустеры, все без исключения славимся своим тактом и к тому же умеем играть роль гостеприимных хозяев. Мы не говорим старым друзьям, с которыми ели хлеб-соль, что на них тошно смотреть.
      - Я слышал, ты в Лондоне, - небрежно заметил я.
      - Да, конечно.
      - Впервые за много лет, что?
      - Да, конечно.
      - Собираешься приятно провести вечер?
      Его передёрнуло. По правде говоря, вид у него был измученный.
      - Приятно!
      - Разве тебе не хочется повеселиться?
      - Должно быть, там будет весело, - сказал он каким-то безжизненным голосом. - И вообще, мне пора. Начало в одиннадцать. Я велел кэбу подождать: Дживз, если тебе не трудно, сходи, проверь, ждёт меня кэб или нет?
      - Слушаюсь, сэр.
      Когда дверь за Дживзом закрылась, наступило молчание. Я бы даже сказал, напряжённое молчание. Я смешал себе коктейль, а Гусик мрачно уставился на своё изображение в зеркале, наверняка испытывая при этом душевные муки. Бедолага явно был не в своей тарелке, и я решил, что ему резко полегчает, если он сможет излить свою душу человеку многоопытному, который его подбодрит. За свою жизнь я не раз убеждался, что парням, одуревшим от любви, больше всего на свете хочется поплакаться в жилетку.
      - Ну, старина, выкладывай, - сказал я. - Только учти, я всё про тебя знаю.
      - А?
      - Я имею в виду, Дживз объяснил мне, что тебя беспокоит. Ерундовая проблема. Яйца выеденного не стоит.
      Он не бросился мне на грудь и не стал изливать свою душу. Трудно, конечно, судить о человеке, который зарыл свою физиономию в бороду Мефистофеля, но мне показалось, он слегка покраснел.
      - Я предпочёл бы, чтобы Дживз не болтал о моих делах направо и налево. Естественно, я полагал, что беседую с ним строго конфиденциально.
      Я не мог позволить ему разговаривать подобным тоном.
      - Выложить всё начистоту своему молодому господину не называется <болтать направо и налево>, - с упрёком сказал я. - И давай не будем об этом. Повторю ещё раз: я всё про тебя знаю. И позволь сообщить тебе (желая его подбодрить, я подавил в себе желание высказать личное мнение о девице, которая была банным листом, чумой и недоумком в одном лице), что Медлин Бассет - очаровательная девушка. Высший класс. Просто создана для тебя.
      - Но разве ты её знаешь?
      - Конечно, знаю. А вот как ты умудрился с ней познакомиться, ума не приложу. Где вы повстречались?
      - Две недели назад она гостила у каких-то своих знакомых в Линкольншире. Их поместье рядом с моим.
      - Всё равно непонятно. Мне казалось, ты не общаешься со своими соседями.
      - Естественно, нет. Мы встретились, когда она выгуливала своего пса. Пёс занозил лапу, а когда она попыталась вытащить занозу, он чуть было её не цапнул. Само собой, я пришёл ей на помощь.
      - Ты вытащил занозу?
      - Да.
      - И влюбился с первого взгляда?
      - Да.
      - Прах меня побери! Раз тебе так подфартило с псом, почему ты сразу не взял быка за рога и не объяснился?
      - У меня не хватило духу.
      - А что было потом?
      - Мы немного поболтали.
      - О чём?
      - Э-э-э, о птичках.
      - О птичках? Каких птичках?
      - Которые порхали вокруг и около. И о природе, ну и о всякой всячине. Потом она сказала, что скоро уезжает, но будет рада меня видеть, если я когда-нибудь появлюсь в Лондоне.
      - И даже после этого ты её не обнял или, на худой конец, не сжал страстно руку?
      - Конечно, нет.
      Сами понимаете, говорить больше было не о чем. Если парень дрейфит, когда дело его практически в шляпе, а судьба подносит ему шанс на блюдечке с голубой каёмочкой, помочь ему невозможно. Однако я напомнил себе, что с этим увальнем мы вместе учились в школе, а помогать старым школьным друзьям - святая обязанность.
      - Ничего страшного, - сказал я. - Пораскинем мозгами и обязательно что-нибудь придумаем. По крайней мере могу тебя утешить: я целиком и полностью к твоим услугам. Берти Вустер стоит за тебя горой, Гусик. Можешь на меня положиться.
      - Спасибо, старина. На тебя и, конечно, на Дживза, а это самое главное.
      Не стану от вас скрывать, я поморщился. Вряд ли он хотел меня подколоть, но должен признаться, его бестактность задела меня за живое. По правде говоря, меня подкалывают, кому не лень. Я имею в виду, дают понять, что Бертрам Вустер не бог весть кто, таракан какой-то, а Дживз - единственный и неповторимый.
      Такое отношение друзей и близких выбивает меня из колеи, дальше некуда, а сегодня я выбился из колеи как никогда, потому что был сыт Дживзом по горло. Из за клубного пиджака, как вы сами понимаете. Само собой, я прижал строптивого малого к ногтю, и он спасовал перед моей непоколебимой волей, но тем не менее меня до сих пор бесило, что у него хватило нахальства завести разговор на эту тему. Видно, пришла пора управлять Дживзом железной рукой.
      - И чем он тебе помог, позволь узнать? - сквозь стиснутые зубы спросил я.
      - Дживз обдумал всё до последней мелочи.
      - Вот как?
      - Это по его совету я иду на бал-маскарад.
      - Зачем?
      - Медлин тоже там будет. По правде говоря, это она прислала мне пригласительный билет. И Дживз решил:
      - Да, но почему ты не надел костюм Пьеро? - Между нами говоря, мысль эта не давала мне покоя с тех самых пор, как я увидел Гусика. - К чему нарушать старые, добрые английские традиции?
      - Видишь ли, Дживз решил, что я должен быть Мефистофелем.
      Честно признаюсь, глаза у меня полезли на лоб.
      - Дживз?! Ты хочешь сказать, он рекомендовал тебе именно этот костюм?
      - Да.
      - Ха!
      - Что?
      - Нет, ничего. Я сказал: <Ха!>
      И я объясню вам, почему я сказал: <Ха!> Посудите сами, только что Дживз мутил воду, грубо говоря, из кожи лез вон, пытаясь разлучить меня с самым обыкновенным белым клубным пиджаком, одеянием не только tout ce qu`il a de chic, но, безусловно, de riguer, и одновременно, не переводя дыхания, если так можно выразиться, предлагал Гусику замарать лондонский пейзаж алыми трико в обтяжку. Забавно, что? Двуличность, вот как это называется. Самая настоящая двуличность.
      - Чем ему не нравятся Пьеро? С чего вдруг он на них ополчился?
      - Дело не в том, что они ему не нравятся. Насколько я понял, Дживз ничего не имеет против Пьеро. Но в моём случае он пришёл к выводу, что костюм Пьеро не соответствует поставленной перед ним задаче.
      - В каком смысле?
      - Он сказал, что костюм Пьеро, хоть и радует глаз, лишен властности, присущей костюму Мефистофеля.