Биллу Ростеру в девять часов вечера все того же беспокойного дня такая точка зрения показалась бы совсем неубедительной. Меньше всего его прельщал мирный мужской разговор с капитаном Биггаром. Он стоял и придерживал дверь, пропуская переходящих в гостиную миссис Спотсворт, Монику и Джил, а душу ему томило горькое чувство утраты и неведение того, что его ждет впереди. Примерно такие же кошки скребли бы на сердце у осажденного дикарями гарнизона, если бы прибывший на подмогу полк морской пехоты Соединенных Штатов вдруг сделал поворот кругом и замаршировал прочь.

А ведь до сих пор все шло так хорошо. Даже сам Билл, хоть и терзаемый муками совести, не находил в застольной беседе капитана Биггара ничего такого, к чему можно было бы придраться. На протяжении всего обеда, начиная с супа и кончая сардинками на поджаренных хлебцах, Белый Охотник придерживался только таких нейтральных тем, как знакомые вожди каннибалов и меры, которые следует принять, когда тебя обступили охотники за головами, вооруженные трубками с отравленными зарядами. Рассказал две довольно длинные и крайне скучные истории про каких-то своих приятелей Толстого Фробишера и Субадара. И сообщил Джил — на всякий случай, мало ли что — рецепт отличной мази от укусов аллигатора. Об обманщиках букмекерах, гонке преследования по открытой местности и регистрационных номерах автомобилей речь вообще не заходила.

Но теперь, когда дамы удалились и двое крепких мужчин — или трое, если считать Рори Кармойла, — остались с глазу на глаз, кто скажет, сколько еще может продлиться это благополучное положение дел? Хотя бы Рори не ляпнул сразу что-нибудь такое… что, мол, не интересуется ли капитан Биггар скачками?

— Капитан, вы не интересуетесь скачками? — произнес Рори, едва закрылась дверь.

С губ капитана Биггара сорвался стон, похожий на предсмертный хрип зебры. Билл, подскочивший на шесть дюймов вверх, угадал в нем глухой, безрадостный смех. У него и самого мелькнула было мысль разразиться чем-нибудь в таком же роде.

— Скачками? — еле выговорил капитан Биггар. — Интересуюсь ли я скачками? Ну, перемелите меня в мясорубке и заправьте луком!

Эту просьбу Билл, если бы мог, исполнил бы с радостью. Воспользовавшись таким кулинарным рецептом, он сразу разрешил бы все проблемы. Жаль, что ни одному вождю каннибалов, с которыми водился его гость, это не пришло в голову.

— Вечером состоится специальный банкет по случаю завтрашних скачек, -сказал Рори. — Я скоро вас оставлю и пойду смотреть телетрансляцию. Телевизор в библиотеке. Будут выступать все главные владельцы лошадей, обсуждать, у кого какие шансы. Разумеется, на самом-то деле никто из них ничего не знает. А днем сегодня были Дубки, вы случайно не присутствовали?

Капитан Биггар вздулся, как те удивительные рыбы на Флориде, которые раздуваются, если их пощекочешь.

— Присутствовал ли я на Дубках? Чанг сварк! Да, сэр, я там был. И если когда-нибудь человеку…

— Довольно живописная природа там, в Саутмолтоншире, вы не находите, капитан? — поспешил заметить Билл. — Ласкает взор, как говорится. В соседней с нами деревне, Лоуэр-Снодсбери, вы, наверно, обратили внимание, когда проезжали мимо…

— …если когда-нибудь человеку пережимали горло рукавом, черт побери, — продолжал свою тему капитан Биггар, который успел так раскраснеться, что, окажись сейчас случайно в столовой бык-другой, не обобраться бы беды, — то это мне сегодня в Эпсоме. Я прошел через горнило, как Седрах, Мисах и Навуходоносор или как там его… Мне всю душу завязали узлом и пропустили через отжим.

Рори сочувственно поцокал:

— Не везло?

— Сейчас я вам все расскажу.

— …там сохранилась прекрасная норманнская церковь, — гнул свою линию Билл, обмирая, но не сдаваясь, — которую очень…

— Начну с того, что, вернувшись на старую родину, я сошелся с очень знающими ребятами, которые разбираются в лошадях так, что дай Боже, отличают, как говорится, где у лошади начало, а где конец, и они дали мне несколько дельных подсказок. И вот сегодня…

— …которую очень высоко ценят специалисты по норманнским церквам, -не замолкал Билл. — Сам я плохо в них разбираюсь, но слышал, что там в притворе…

Капитан Биггар снова взорвался:

— О притворстве мне лучше не говорите! Йоги тулсирам джагинат! С первейшим из притворщиков я познакомился сегодня в Эпсоме, вздуйся он весь пузырями! Притворялся честным букмекером, а сам… Да, так я говорил, эти мои ребята время от времени подкидывали мне надежную информацию и сегодня посоветовали двойной: в скачке в два тридцать Люси Глиттерс и в Дубках Мамашу Уистлера.

— Поразительно, что Мамаша Уистлера пришла победительницей, — вставил Рори. — У нас в «Харридже» было общее мнение, что у нее ни малейших шансов.

— И что же? Люси Глиттерс пришла при ста к шести, а Мамаша Уистлера, как вы, наверно, слышали, — при тридцати трех к одному.

Рори был потрясен.

— То есть ваша двойная выиграла?

— Да, сэр.

— При таких ставках?

— При таких ставках.

— А сколько вы поставили?

— Пятерку на Люси Глиттерс и весь выигрыш на Мамашу Уистлера.

Рори вытаращил глаза:

— Бог ты мой! Ты слышишь, Билл? Вы выиграли приличный куш.

— Три тысячи фунтов.

— Ну, я вам скажу!.. Слыхали, Дживс?

Дживс внес в столовую кофе. У него был все тот же неизменно торжественный вид. Дживс, как и Билл, находил присутствие капитана Биггара невыносимым, но, в отличие от Билла, который весь дергался и суетился, Дживс сохранял сходство с хорошо воспитанной статуей.

— Сэр?

— Капитан Биггар выиграл в Дубках три тысячи фунтов.

— В самом деле, сэр? Результат, о котором приходится только мечтать.

— Да, — мрачно произнес капитан. — Я выиграл три тысячи фунтов, а букмекер с ними удрал.

Рори удивленно вздернул брови:

— Не может быть!

— Уверяю вас.

— Улизнул в лучах луны?

— Именно.

Рори был потрясен.

— Никогда не слышал такого безобразия! А вы слышали что-нибудь подобное, Дживс? Дальше уж некуда. Верно, Билл?

Билл как бы очнулся:

— Извини, Рори, я задумался о другом. Так что ты говорил?

— Бедняга Биггар отхватил сегодня в Дубках жирный дубль, а букмекер, свинья, взял и удрал, не выплатив ему трех тысяч фунтов.

Билл, естественно, пришел в ужас. Какой порядочный человек не придет в ужас, услышав такое?

— Боже милосердный! — воскликнул он. — Капитан, как это могло случиться? Букмекер убежал, вы сказали?

— Рванул с места, как заяц, и я за ним.

— Не удивительно, что вы расстроены. Такие злодеи не должны оставаться на свободе. Кровь стынет в жилах, когда подумаешь о таком… таком… как такого человека назвал бы Шекспир, Дживс?

— Подлый, низкий, отъявленный негодяй, милорд…

— Вот-вот. Шекспир это здорово выражает.

— …сукин сын, безмозглый таракан, лопоухий холоп, ничтожество, разбойник, поедатель падали, грязный, жалкий, обутый в грубые онучи…

— Ладно, ладно, Дживс, хватит. Можно составить себе представление. -Билл заметно разволновался. — Не уходите, Дживс. Разворошите получше огонь в камине.

— Сейчас июнь месяц, милорд.

— Да, да, верно. Я совсем голову потерял, услышав такое. Вы не присядете, капитан? Ах да, вы сидите. Тогда сигары, Дживс. Сигару для капитана Биггара.

Капитан поднял ладонь:

— Спасибо, не надо. Я не курю, когда преследую крупную дичь.

— Крупную дичь? А, ну да, понимаю. Этого букмекера. Вы — Белый Охотник и охотитесь на белых букмекеров, ха-ха! Неплохо сказано, а, Рори?

— Отлично сказано, старина. Я умираю от смеха. А теперь позвольте мне пойти вниз. Я хочу посмотреть по телевидению банкет по случаю Дерби.

— Прекрасная мысль, — обрадовался Билл. — Давайте все пойдем смотреть банкет по случаю Дерби. Идемте, капитан.

Но капитан Биггар не двинулся с места. Он остался сидеть, где сидел, только сделался еще краснее прежнего.

— Может быть, позже, — произнес он кратко. — А сейчас я хотел бы переговорить с вами, лорд Рочестер.

— Конечно-конечно-конечно-конечно, — отозвался Билл не слишком жизнерадостно. — Останьтесь, Дживс. Тут уйма всяких дел. Почистите вон пепельницу. Дайте сигару капитану Биггару.

— Джентльмен уже отказался от сигары, когда вы ему предлагали, милорд.

— Ах да, да… Верно-верно-верно, — сказал Билл и сам закурил сигару, держа огонек в руке, вибрирующей, как камертон. — Так расскажите нам еще про этого вашего жулика букмекера, капитан.

Капитан Биггар немного помолчал, нахмурившись. А потом вынырнул из пучины безмолвия со словами, что от всей души надеется когда-нибудь увидеть, какого цвета внутренности у этого негодяя.

— Если бы только я встретил подлеца в Куала-Лумпуре! — произнес он.

— В Куала-Лумпуре?

Дживс, как всегда, пришел Биллу на помощь:

— Город на побережье Малаккского пролива, милорд, в составе британской колонии Восточная Индия, куда входят Малакка, Пенанг и провинция Уэлсли, получившая статус отдельного владения в 1853 году и переданная под управление генерал-губернатора Индии. В 1887 году к этой колонии были присоединены Кокосовые, или Килинговы, острова, а в 1889-м — остров Рождества. Условия жизни в тех местах очень проницательно описал мистер Сомерсет Моэм.

— Ну конечно, я теперь припоминаю. Там, говорят, кого только не встретишь, всякой твари по паре.

В этом капитан Биггар оказался с ним согласен.

— Да, есть там всякая тварь, — подтвердил он. — Но мы умеем с нею обращаться. Знаете, что бывает в Куала-Лумпуре с теми, кто проиграл, а не платит, лорд Рочестер?

— Н-нет, мне кажется, я об этом ничего не слышал. Не уходите, Дживс. Вон еще одна пепельница, вы пропустили. Так что же бывает в Куала-Лумпуре с теми, кто проиграл, а не платит?

— Мы предоставляем несчастному три дня на то, чтобы вернуть долг. А потом приходим к нему и даем ему револьвер.

— Добрый поступок. Караете его щедростью… То есть вы хотите сказать — заряженный револьвер?

— Заряженный всеми шестью патронами. Мы взглядываем негодяю в глаза и уходим, оставив револьвер на столе. Ничего не говоря. Он без слов понимает.

Билл проглотил комок в горле. Разговор такого рода был выше его сил.

— И он, значит, должен… Вам не кажется, что это… немного слишком?

Глаза капитана Биггара были холодны и тверды, как крутое яйцо.

— Этого требует кодекс чести, сэр. Честь! Это великое слово для тех, кто живет на окраинах Империи. Там слишком легко потерять форму. Вино, женщины и неоплаченные игорные долги — вот ступени, которые ведут вниз, -провозгласил он. — Вино, женщины и неоплаченные долги, — повторил он, изображая ладонью ступень за ступенью.

— Долги — ниже всего, а? Вы слыхали, Дживс?

— Да, милорд.

— Довольно интересно.

— Да, милорд.

— Расширяет кругозор, я бы сказал.

— Да, милорд.

— Век живи, век учись.

— Совершенно верно, милорд.

Капитан Биггар взял с блюда большой бразильский орех и расколол его зубами.

— Мы, несущие бремя белых, обязаны показывать пример. Нельзя допускать, чтобы даяки переплюнули нас в соблюдении кодекса чести.

— А они что, пытаются?

— Даяку, не уплатившему долга, отрубают голову.

— Другие даяки?

— Да, сэр. Другие даяки.

— Ну и ну!

— И голову затем отдают первому кредитору.

Билл изумился. Возможно, что и Дживс тоже изумился, но лицо его не приспособлено было к выражению подобных эмоций. Те, кто знал его близко, якобы наблюдали своими глазами, как в минуту глубокого потрясения один уголок рта у него слегка вздрагивал; но в обычной жизни черты его лица сохраняли каменную невозмутимость, подобную невозмутимости деревянного индейца на вывеске табачной лавки.

— Господи Боже мой! — проговорил Билл. — У нас тут такие порядки не применимы. Если бы стали считаться, кто первый кредитор, представляете, какая свара бы поднялась! Правда, Дживс?

— Несомненно, милорд. Как в детской считалке: мясник или булочник, кузнец или дворник…

— Да еще знакомые, у которых этот даяк гостил весь уик-энд, а утром в понедельник улизнул, совсем забыв про субботнюю партию в бридж.

— Даяк, если только он остался бы после этого жив, научился бы впредь соразмерять свои ставки со своими финансовыми возможностями, милорд.

— Верно, Дживс. Конечно, он научился бы не зарываться.

— Вот именно, милорд. Он бы трижды подумал, прежде чем оставить компаньона без законного выигрыша.

Капитан Биггар разгрыз еще один орех. В установившейся тишине это прозвучало как выстрел, одним махом убивающий шестерых.

— А теперь, — произнес он, — с вашего позволения, лорд Рочестер, я хотел бы бросить эту пустую болтовню и перейти к делу. — Он замолчал на мгновение, приводя в порядок свои разбежавшиеся мысли. — Насчет этого жулика букмекера.

Билл захлопал глазами:

— Ах да, насчет букмекера. Я понимаю, о чем вы.

— На данный момент он, к сожалению, скрылся. Но у меня хватило смекалки запомнить номер его машины.

— Вот как? Действительно, вы очень правильно поступили, верно, Дживс?

— Весьма, милорд.

— А потом справиться в полиции. И знаете, что мне там сказали? Что этот автомобильный номер, лорд Рочестер, — ваш.

Билл удивился:

— Мой?!

— Ваш.

— Но как это может быть?!

— Вот тут-то и есть загадка, которую надо разрешить. Этот Честный Паркинс, как он себя называет, по-видимому, позаимствовал ваш автомобиль… с вашего согласия или без такового.

— Быть того не может!

— Совершенно немыслимо, милорд.

— Благодарю вас, Дживс. Разумеется, совершенно немыслимо. Откуда мне знать какого-то Честного Паркинса?

— Так вы его не знаете?

— Первый раз о нем слышу! В глаза его никогда не видел. Как он выглядит?

— Высокий… примерно вашего роста… с рыжими усами и с черной нашлепкой на левом глазу.

— Нет, черт возьми, быть не может… То есть я хочу сказать, я вас понял. Черная нашлепка на левом глазу и рыжие усы на верхней губе. Я сначала подумал…

— И еще клетчатый пиджак и галстук с голубыми подковами по малиновому полю.

— Боже милосердный! Какой-то человек совершенно не нашего круга. Не правда ли, Дживс?

— Да, милорд, не soigne. [Тщательно одетый (фр.)]

Но тут, явно потеряв терпение, капитан Биггар призвал собравшихся к порядку.

— К чертям все это! — произнес он довольно резко. — Не о свинье речь. Я говорю о мошеннике букмекере, который сегодня ездил на вашем автомобиле.

Билл покачал головой:

— Мой дорогой охотник за пумами и прочей живностью, вы утверждаете, что говорите о букмекерах, но в действительности вы говорите сами не знаете о чем. Здорово я это обернул, а, Дживс?

— Да, милорд. Смачно сказано.

— Разумеется, на самом деле наш друг Биггар запомнил не тот номер.

— Да, милорд.

Лицо капитана Биггара из малинового стало бордовым. Была задета его гордость.

— По-вашему, я не смог запомнить номер машины, за которой гнался от самого Эпсома до Саутмолтоншира? В машине, имеющей ваш номер, сегодня ехал упомянутый Честный Паркинс с помощником, и я спрашиваю вас: это вы одолжили ему автомобиль?

— Но, мой дорогой, добрый друг, подумайте сами, мог ли я одолжить свой автомобиль человеку в клетчатом пиджаке и при малиновом галстуке, не говоря уж о черной нашлепке на глазу и рыжих усах? Это же совершенно не… как это говорится, Дживс?

— Невообразимо, милорд. — Дживс вежливо кашлянул. — Может быть, у джентльмена со зрением не все в порядке?

Капитан Биггар грозно напыжился:

— Это у меня со зрением не все в порядке? У меня?! Да вы знаете ли, с кем разговариваете? Я — бвана Биггар!

— Сожалею, сэр, но этого имени я никогда не слышал. Я полагаю, что вы допустили вполне простительную ошибку, неверно разобрав номер на едущей впереди машине.

Перед тем как ответить, капитан Биггар вынужден был сглотнуть разок-другой, чтобы взять себя в руки. Кроме того, он взял еще один орех.

— Послушайте, — произнес он почти мягко. — Вы, должно быть, тут не в курсе. Вам не рассказывали, кто да что. Я — Биггар, Белый Охотник, самый знаменитый Белый Охотник на всю Африку и Индонезию. Я могу преспокойно стоять на пути несущегося во весь опор носорога… А почему? Потому что зрение у меня такое, что я знаю, понимаете — знаю, что успею всадить ему пулю в единственную уязвимую точку, не пробежит он и шестидесяти шагов. Вот какое у меня зрение.

Лицо Дживса осталось каменным.

— Боюсь, что я не могу изменить позиции, на которой стою, сэр. Допускаю, что вы натренировали зрение для случаев, подобных только что вами описанному, но, как ни плохо я информирован касательно крупной фауны Востока, я все же сомневаюсь, чтобы носорогов снабжали регистрационным номером.

Биллу показалось, что сейчас самое время пролить масло на бушующие волны и подкинуть слова утешения.

— А что до вашего злосчастного букмекера, капитан, мне кажется, я могу зажечь для вас луч надежды. Я допускаю, что он действительно сбежал от вас с быстротой нетопыря, вырвавшегося из преисподней, но полагаю, когда от ромашек побелеют луга, он возвратит вам долг. У меня впечатление, что он вернет все, дайте только срок.

— Он у меня получит срок, — грозно сказал капитан. — И я позабочусь, чтобы подлиннее. А после того как он вернет долг обществу, я займусь им лично. Тысяча сожалений, что мы не на Востоке. На Востоке такие вещи понимают. Если знают, что вы человек правильный, а тот, другой, неправ… что ж, тогда лишних вопросов не задают.

Билл слушал, широко раскрыв глаза, как трепетная серна.

— Ка… каких вопросов?

— Избавиться, и из головы долой — так в общем и целом там мыслят. Чем меньше на свете таких гадов, тем лучше для англосаксонского престижа.

— М-да, пожалуй, можно и так на это взглянуть.

— Не стану от вас скрывать, на моем дробовике есть две-три зарубки, обозначающие не буйволов и не львов… и не антилоп… и не носорогов.

— Да? А кого же?

— Да этих, что удирают быстрее всех. Уродов в пестрой шкуре.

— Да, да, я знаю. Это гепарды, такие как бы леопарды, бегают со скоростью скаковой лошади.

Дживсу пришлось вмешаться с поправкой:

— Даже несколько быстрее, милорд. Полмили за сорок пять секунд.

— Вот это да! Вот это резвость! Вот это скакуны!

— Да, милорд.

Капитан Биггар раздраженно фыркнул:

— Я говорил о пестроклетчатых неплательщиках, а не о пятнистых гепардах. Хотя случалось и тех пару-тройку подстрелить.

— Случалось?

— Бывало.

— Понятно, — сглотнув, произнес Билл. — Их тоже.

Дживс кашлянул:

— Могу ли я высказать предположение, милорд?

— Конечно, Дживс. Высказывайте несколько.

— Мне сейчас только пришло в голову, милорд, что тот мошенник на скачках, к которому капитан Биггар питает вполне заслуженную вражду, мог подменить номер на своем автомобиле поддельным…

— Точно, Дживс! Вы попали в яблочко!

— …и по редкому совпадению как раз намалевал на щитке номер машины вашего сиятельства.

— Конечно! И сразу все стало ясно. Удивительно, как нам это раньше в голову не пришло? Теперь все объясняется. Вы согласны, капитан?

Капитан Биггар сидел и молчал. Судя по сведенным бровям, он обдумывал новый оборот дела.

— Но это же очевидно! — ликовал Билл. — Дживс, ваш выпирающий сзади мозг, подпитываемый рыбной диетой, разрешил загадку, которая, если бы не вы, осталась бы в истории нераскрытой тайной, о каких пишут в книгах. Будь у меня на голове шляпа, я бы сейчас ее снял перед вами.

— Я счастлив, что заслужил одобрение, милорд.

— Вы всегда заслуживаете одобрение, Дживс, неизменно. За это вас все так уважают.

Капитан Биггар кивнул:

— Д-да, пожалуй что, это возможно. Другого объяснения просто нет.

— Слава Богу, что все наконец разъяснилось, — повеселел Билл. — Еще портвейну, капитан?

— Нет, благодарю.

— Тогда, может быть, присоединимся к дамам? А то они, наверно, недоумевают: что такое у нас тут приключилось? И говорят себе: «А он все не идет!» — как эта самая… как ее, Дживс?

— Как бедная Марианна, милорд:

— Ну, настолько уж убиваться из-за нашего отсутствия они вряд ли станут. Но все-таки, я думаю, пора… Идемте, капитан?

— Я хотел бы сначала позвонить по телефону.

— Позвонить можно из гостиной.

— Это личный разговор.

— Уговорили. Дживс, отведите капитана Биггара в вашу буфетную и посадите к аппарату.

— Очень хорошо, милорд.

Оставшись в одиночестве, Билл задержался на несколько мгновений, раздираемый противоречивыми желаниями: и поскорее очутиться в дамском обществе, и опрокинуть еще стакан портвейна за здравие Честного Паркинса, благополучно обогнувшего опасный угол.

Единственное, что омрачало его довольство, была мысль о Джил. Билл был не вполне уверен, в каких отношениях он сейчас с путеводной звездой своей жизни. За ужином миссис Спотсворт, сидевшая от него по правую руку, своим панибратством превзошла его самые мрачные опасения. И кажется, в глазах Джил блеснул тот холодный, задумчивый огонек, который влюбленному меньше всего хочется видеть в глазах суженой.

По счастью, в процессе ужина панибратство миссис Спотсворт постепенно сошло на нет, поскольку разговорился капитан Биггар. Миссис Спотсворт перестала поминать веселые каннские денечки, а вместо этого с упоением внимала рассказам Белого Охотника:

К его речам она, не дыша, склонила слух, полностью исключив из застольной беседы каннские мотивы, так что, возможно, еще не все так плохо.

Меж тем в столовую вернулся Дживс, и Билл принялся вновь возносить ему хвалы за выигранное сражение.

— Замечательная мысль вас осенила, Дживс. Просто спасительная.

— Благодарю вас, милорд.

— Она разрешила все трудности. Успокоила его подозрения, так ведь?

— Можно предполагать, что так, милорд.

— А знаете, Дживс, даже в наши неспокойные послевоенные времена, при том, что, куда ни посмотришь, повсюду выделывает кульбиты социальная революция и цивилизация, так сказать, угодила в плавильный котел, все же неплохо, когда твое имя значится в книге пэров, да еще крупными буквами.

— Бесспорно, милорд. Это придает джентльмену некий статус.

— Вот именно. В обществе, не требуя доказательств, тебя считают порядочным человеком. Возьмите, например, графа. Он живет себе поживает, люди говорят: «Он граф» — и довольствуются этим. И никому даже в голову не приходит, что, может быть, в свободную минуту он лепит на глаз черную нашлепку, наклеивает усы и в клетчатом пиджаке и при галстуке с подковами кричит из дощатой будки: «Один к шести на всех, кроме одной!»

— Совершенно справедливо, милорд.

— И это хорошо.

— Весьма, милорд.

— Могу вам признаться, что на протяжении сегодняшнего дня были минуты, когда мне казалось, что ничего не остается, как сказать себе: «Что ж поделаешь!» — и поднять лапки кверху. Но сейчас еще немного, и я запою как херувимы и серафимы. Ведь эти, которые поют, они херувимы и серафимы?

— Да, милорд. Главным образом осанну.

— Я словно заново родился. Неприятное ощущение, будто проглотил пинту бабочек, которое у меня возникло, когда под барабанную дробь в языках пламени выскочил из подполья этот чертов Белый Охотник, теперь совершенно прошло.

— Рад это слышать, милорд.

— Я знал, что вас это обрадует, Дживс. Само собой. Сочувствие и Понимание — ваши средние имена. Ну а теперь, — сказал Билл, -присоединимся к обществу дам и избавим их от мук ожидания.