Глава XX

Эллен с удовольствием ощутила себя в центре всеобщего внимания. На нее устремились все глаза, и многие из них были вытаращены. В особенности глаза хозяина, они, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

— Да, — повторила Эллен в гораздо более четкой манере, чем невоспитанные Булстроуд-Трелони. — Я выложила для вас одежду на вечер и говорю себе: наверно, вы захотите опять надеть ту подвеску — и осмелилась открыть футляр, а подвески в нем нет. Ее украли.

Миссис Спотсворт заволновалась. Вещица, о которой шла речь, вообще-то была не особенно дорогой, рыночная цена ей, как объяснила миссис Спотсворт капитану Биггару, всего каких-нибудь тысяч десять, не больше, но — об этом она также говорила капитану Биггару — эта вещица была ей дорога как память. Мадам уже собралась было высказать все это вслух, но вмешался Билл.

— Что значит — украли? — возмутился он. — Вы, наверно, плохо искали.

— Нету ее, милорд, — возразила Эллен почтительно, но твердо.

— Вы могли ее обронить где-нибудь, миссис Спотсворт, — предположила Джил. — Замочек был не слабый?

— Ах да, действительно, — подтвердила миссис Спотсворт. — Замочек у нее был слабый. Но я точно помню, что вечером положила ее в футляр.

— Сейчас ее там нет, мадам, — повторила Эллен в который раз.

— Пойдемте все и поищем хорошенько, — предложила Моника.

— Пойти, конечно, можно, — сказала миссис Спотсворт. — Но боюсь… Я очень боюсь, что…

Она вышла вслед за Эллен. Моника, задержавшись на пороге, бросила разъяренный взгляд на мужа.

— Значит, Билл, — досадливо проговорила она, — продать дом не удастся. Если бы не этот болтун со своими остроумными замечаниями насчет воды и ведер, чек сейчас был бы уже у тебя в кармане. — И в сердцах удалилась.

Рори вопросительно посмотрел на Билла.

— Слушай, я, кажется, опять что-то сморозил?

Билл рассмеялся лающим смехом:

— Если ходить за тобой след в след в течение месяца, можно заморозить всю Африку.

— А насчет подвески? Может, я могу чем-нибудь помочь?

— Только тем, что не будешь больше вмешиваться.

— Давай я съезжу потихоньку на машине и привезу кого-нибудь из местной полиции.

— Сказано тебе: только не вмешивайся. — Билл взглянул на часы. -Через несколько минут начинается Дерби. Ступай в библиотеку и включи телевизор.

— Слушаюсь. Но если понадоблюсь, свистни мне.

Он скрылся за дверью библиотеки, а Билл разыскал глазами Дживса, скромно делавшего вид, будто его здесь нет. У Дживса, как у всех первоклассных слуг, был дар в минуты домашнего кризиса становиться как бы невидимым. Сейчас он стоял в дальнем конце гостиной и изображал из себя статую дворецкого.

— Дживс!

— Да, милорд? — откликнулся Дживс, оживая, словно Галатея мужского пола.

— Какие будут предложения?

— Полезных пока никаких, милорд. Но только что мне пришла в голову одна мысль, которая позволяет взглянуть на положение с более светлой стороны. Несколько ранее мы говорили о капитане Биггаре как о джентльмене, навеки исчезнувшем с нашего горизонта. Но может быть, в случае победы Баллимора капитан, оказавшись при изрядных деньгах, осуществит свой первоначальный план и возвратит подвеску, сделав вид, будто нашел ее где-нибудь в саду?

Билл прикусил губу:

— Вы думаете, это возможно?

— Это был бы разумный поступок, милорд. Подозрение, как я уже говорил, неизбежно падет на него, и, не возвратив драгоценность хозяйке, он попадет в малоприятное положение лица, разыскиваемого полицией, которого в любую минуту могут арестовать и привлечь к суду. Я убежден, что, если Баллимор придет первым, мы еще увидим капитана Биггара.

— Это только если он придет первым.

— Именно, милорд.

— Надо же, чтобы все будущее человека зависело от лошади.

— Таково положение вещей, милорд.

— Я сейчас начну молиться за победу Баллимора! — горячо воскликнула Джил.

— Да, пойди помолись, чтобы Баллимор бежал так резво, как никогда, -подхватил Билл. — Молись что есть мочи. Молись во всех углах. Молись…

Возвратились Моника и миссис Спотсворт.

— Да, — сказала Моника. — Подвески нет. Это точно. Я позвонила в полицию.

Билл пошатнулся:

— Что?

— Да. Розалинда не хотела, чтобы я звонила, но я настояла. Я сказала, что ты ни за что не допустишь, чтобы не было сделано все возможное для поимки вора.

— А ты… уверена, что подвеска украдена?

— Это единственное объяснение.

Миссис Спотсворт вздохнула:

— Ах, как обидно! Из-за меня такие неприятности.

— Вздор, Розалинда. Билл вовсе не против. Он хочет только одного: чтобы преступника изловили и засадили за решетку. Верно ведь, Билл?

— Еще бы! — отозвался Билл.

— И чтоб ему дали солидный, долгий срок. Будем надеяться.

— Не надо быть такими жестокими.

— Вы совершенно правы, — согласилась миссис Спотсворт. — Не месть, но правосудие.

— Одно, во всяком случае, ясно, — сказала Моника. — Это работа кого-то из своих.

Билл переступил с ноги на ногу:

— Ты так думаешь?

— Да. И я даже более или менее представляю себе, кто именно мог это сделать.

— Кто?

— Один человек, который сегодня с утра ужасно нервничал.

— Было такое?

— У которого чашка и блюдце дребезжали, как кастаньеты.

— Когда же это?

— За завтраком. Хотите, чтобы я назвала имя?

— Назови.

— Капитан Биггар!

Миссис Спотсворт встрепенулась:

— Что-о?

— Вы не приходили завтракать, Розалинда, иначе, я не сомневаюсь, вы бы тоже заметили. Он так нервничал, что видно было с закрытыми глазами.

— Ах, нет, нет! Капитан Биггар? В это я не могу поверить и не поверю. Если бы виноват был капитан Биггар, я бы потеряла веру в человека, а это удар пострашнее, чем потеря подвески.

— Подвеска пропала, и капитан Биггар пропал. Одно с другим сходится, вам не кажется? Ну да ладно, — сказала Моника, — мы скоро все узнаем.

— Почему ты в этом так уверена?

— Из-за футляра, естественно. Полицейские заберут его и исследуют отпечатки пальцев. Господи, что с тобой, Билл?

— Ничего, — ответил Билл, который подпрыгнул при этих словах на добрых восемнадцать дюймов, но не считал нужным объяснять, что за ужасная мысль посетила его, вдохновив на такое антраша. — Э-э, Дживс!

— Да, милорд?

— Леди Кармойл говорила о футляре для драгоценностей, имеющемся у миссис Спотсворт.

— Да, милорд?

— Леди Кармойл высказала интересное предположение, что подлый негодяй мог по забывчивости произвести кражу без перчаток, а в этом случае вся коробка будет покрыта отпечатками его пальцев. Удачно было бы, верно?

— Чрезвычайно удачно, милорд.

— То-то он теперь, наверно, проклинает себя за такую глупость.

— Да, милорд.

— И за то, что не сообразил обтереть коробочку.

— Да, милорд.

— Сходите, пожалуй, и принесите ее сюда, чтобы была наготове, когда прибудет полиция.

— Очень хорошо, милорд.

— Только держите аккуратно, за края, не повредите отпечатки.

— Буду очень осторожен, милорд, — пообещал Дживс и вышел, и почти одновременно с террасы через стеклянную дверь вошел полковник Уайверн.

В ту минуту, когда он входил, Джил, понимая, что в состоянии крайнего волнения мужчина особенно нуждается в женском участии, обвив руками шею Билла, нежно его поцеловала, при виде чего полковник в недоумении остановился как вкопанный. Положение осложнилось. В данных обстоятельствах непонятно, как навести разговор на тему о хлысте.

— Гхм-ха, — произнес он.

Моника с изумлением обернулась к нему.

— Вот это да! Какая быстрота! — восхитилась она. — Я позвонила всего пять минут назад.

— Как вы сказали?

— Вот и ты, папа, — проговорила Джил. — Мы как раз тебя ждем. Ты привез собак-ищеек и увеличительные стекла?

— Что ты такое говоришь, не понимаю?

Моника растерялась.

— Разве вы прибыли не по моему телефонному звонку, полковник?

— Все говорят про какой-то телефонный звонок. Какой такой телефонный звонок? Я пришел к лорду Рочестеру по личному делу. При чем тут телефонный звонок?

— У миссис Спотсворт украдена бриллиантовая подвеска, папа.

— Что-что?

— Позвольте вас познакомить, — спохватилась Моника. — Вот это миссис Спотсворт. Полковник Уайверн, Розалинда, наш начальник полиции.

— Очень приятно, — произнес полковник Уайверн с галантным поклоном и тут же вновь превратился в проницательного и беспощадного начальника полиции. — Так, значит, у вас украдена бриллиантовая подвеска? Нехорошо, ай-яй-яй, как нехорошо. — Он вытащил из кармана блокнот и карандаш. -Кем-то из домашних, насколько я понимаю?

— Да, мы тоже так думаем.

— В таком случае мне понадобится список всех находящихся в этом доме.

Вперед выступила Джил и протянула ему обе руки.

— Уайверн Джил, — объявила она. — Надевайте наручники, шеф. Я не окажу сопротивления.

— Не валяй дурака, — отмахнулся полковник Уайверн.

Что-то толкнулось в нижнюю филенку двери. Возможно, что нога. Билл распахнул дверь — на пороге стоял Дживс. Бережно, за уголки, он держал обернутый носовым платком футлярчик.

— Благодарю вас, милорд, — произнес он. И, подойдя к столику, аккуратно поставил на него свою ношу.

— Вот в этом футляре лежала подвеска, — пояснила миссис Спотсворт.

— Прекрасно, — кивнул полковник Уайверн и одобрительно взглянул на Дживса. — Рад, что вы так ответственно обходились с этим предметом, приятель.

— Ну, на Дживса-то можно положиться, — сказал Билл.

— А теперь, — распорядился полковник, — займемся присутствующими.

Он еще не договорил, когда распахнулась дверь библиотеки и оттуда выбежал Рори с выражением крайнего ужаса на лице.

Глава XXI

— Знаете, что случилось? — провозгласил Рори. — Беда!

— Еще одна? — простонала Моника, хватаясь за голову.

— Совершеннейшее, полнейшее несчастье. Забег уже начинается, а…

— Рори, у нас начальник полиции.

— …а телевизор отключился! Похоже, я сам виноват: хотел его получше настроить и, по-видимому, покрутил не ту штуковину.

— Рори, познакомься, это полковник Уайверн, начальник полиции.

— Как поживаете, начальник? Вы разбираетесь в телевидении?

Полковник гневно вытянулся:

— Отнюдь!

— Не сможете починить телевизор? Хотя все равно уже поздно. Забег кончится. Может быть, радио?

— Приемник в углу, сэр Родерик, — сообщил Дживс.

— О, слава Богу! — воскликнул Рори, со всех ног бросаясь в угол. -Дживс, идите сюда. Вы мне поможете.

— Кто этот джентльмен? — холодно осведомился полковник Уайверн.

— Какой ни есть, — извиняющимся тоном ответила Моника, — мой муж сэр Родерик Кармойл.

Со всей величавостью, какую позволял его маловнушительный рост, полковник Уайверн двинулся на Рори и обратился к тому со стороны седалища, единственной видимой части его организма, поскольку Рори стоял пригнувшись к радиоприемнику:

— Сэр Родерик, я провожу здесь расследование.

— Но вы ведь сделаете перерыв на время трансляции?

— Будучи при исполнении обязанностей, сэр Родерик, я не допускаю никаких вмешательств со стороны. Мне нужен список…

Его требование выполнил радиоприемник:

— …Тадж-Махал, Милый Вильям, Шиповник, Гарнитур, Мук Второй, Летун… Список впечатляющий, не правда ли? — внезапно раздалось по радио. — Вот идет Гордон Ричардс. Многие на ипподроме полагают, что сегодня для него будет счастливый день. Не вижу Бельведера… Да, вон он, поворачивает и шагом направляется к воротам… А ведь через мгновение уже должны дать старт… Жаль, но… Повернули назад еще двое. Один из них ведет себя довольно, я бы сказал, темпераментно. Похоже, это Глупый Саймон. Ах нет, это приезжий из Ирландии Баллимор.

Начальник полиции нахмурил брови:

— Право же, я настаиваю…

— Хорошо, хорошо, я сейчас приглушу, — отозвался Рори, протянул руку — и, как и следовало ожидать, звук прибавился.

— Они уже заняли позицию на старте, — заорало радио во всю глотку, точно разносчик на пляже, рекламирующий апельсины-корольки. — Все двадцать шесть участников… Старт! Они срываются с места… Баллимор остался у столба.

Джил пронзительно вскрикнула:

— Нет!

— Первым, — продолжало радио, теперь, послушное стараниям Рори, перейдя на еле слышный шепот и точно бормоча последнее слово на смертном одре, — идет Френч. — Тут голос приемника немного окреп. — Прямо за ним Мисс Тадж-Махал. Вижу Эскалатора. Хорошо идет Эскалатор. Вижу Милого Вильяма. Вон Мук Второй. Вижу… — на этом месте он снова обезголосел, и конец репортажа затерялся в каком-то мышином писке.

Начальник полиции облегченно вздохнул:

— Уфф! Наконец-то. Итак, лорд Рочестер, перечислите, какие слуги имеются в вашем доме.

Билл не ответил. Как заводной, он двинулся к радиоприемнику, словно притягиваемый невидимой силой.

— Например, кухарка, — сказала Моника.

— Вдова, сэр, — вставил Дживс. — Мэри Джейн Пиггот.

Рори обернулся:

— Пиггот? Кто сказал: Пиггот?

— Потом горничная, — продолжала перечислять Моника, поскольку Джил тоже, как в трансе, пошла вслед за Биллом к радиоприемнику. — Зовут Эллен. Как ее фамилия, Дживс?

— Френч, миледи. Эллен Талула Френч.

— Френч, — вдруг взвыло радио, снова обретя голос, — по-прежнему возглавляет забег, за ним Мук Второй, Эскалатор, Тадж-Махал…

— А садовник? — спросил начальник полиции.

— Да нет, не Садовник, а Шиповник, — поправил его Рори.

— …Милый Вильям, Гарнитур… Френч начинает отставать, а Мук Второй и Шиповник…

— Вот видите, — заметил Рори.

— …набирают ход.

— Мук — это мой, — произнесла Моника и тоже двинулась к приемнику.

— Похоже, что на этот раз Гордон Ричардс действительно станет наконец победителем Дерби. Они уже спускаются под гору и обходят Тоттенхем-Корнер, впереди Мук Второй, следом за ним Гордон. Осталось три с половиной круга…

— Да, сэр, — невозмутимо подтвердил Дживс, — садовник тоже есть, пожилой человек по имени Перси Веллбелавед.

Радио вдруг пришло в страшное волнение:

— Ах, ах! Какая-то лошадь идет на обгон по внешней дорожке. Набирает скорость, точно поезд-экспресс. Не разберу, кто это…

— В самом деле, как увлекательно, а? — проговорила миссис Спотсворт и тоже перешла к той группе, что столпилась у радиоприемника.

Возле начальника полиции остался один Дживс. Полковник старательно записывал в блокнот то, что слышал.

— Это Баллимор. Лошадь на внешней дорожке — Баллимор. Он настигает Мука. Послушайте, как зрители кричат: «Давай, давай, Гордон!»

«Мук, — написал полковник Уайверн, — Гордон…»

— Давай, давай, Гордон! — крикнула Моника.

Радио бормотало невразумительно:

— Это Баллимор… Нет, Мук… Нет, Баллимор… Нет, Мук… Нет…

— Остановитесь на чем-то одном, — посоветовал Рори.

Полковник Уайверн замер с блокнотом в руке. Потом вдруг весь с головы до ног содрогнулся, выпучил глаза — и, размахивая карандашом, ринулся через комнату к радиоприемнику, крича как безумный:

— Жми, Гордон! ДАВАЙ, ДАВАЙ, ГОРДОН!

— Нажимай, Баллимор, — степенно произнес верный Дживс.

А радио совсем махнуло рукой на джентльменскую сдержанность. Словно оно «нектаром вскормлено и пьяно райским млеком».

— Фотофиниш! — голосило оно. — Фотофиниш! Первый раз за всю историю Дерби! Фотофиниш! На третьем месте Эскалатор.

Начальник полиции опомнился и пристыженный отошел обратно к Дживсу.

— Как, вы сказали, зовут садовника? Кларенс Уилберфорс?

— Перси Веллбелавед, сэр.

— Странная фамилия.

— Шропширская, насколько я знаю, сэр.

— Да? Перси Веллбелавед. И этим реестр домашних служащих исчерпывается?

— Да, сэр. Не считая меня.

От приемника отошел Рори, отирая пот со лба.

— Уф! Эта Тадж-Махал меня основательно подвела, — с горечью констатировал он. — Почему, черт возьми, в скачках никогда не удается угадать победителя, а?

— А тебе не пришло в голову поставить на Мука? — спросила Моника.

— Что? Нет. С чего бы?

— Дай Бог тебе здоровья, Родерик Кармойл.

Полковник Уайверн уже снова обрел ответственный вид.

— Я бы хотел теперь, — заявил он официальным тоном, — осмотреть место преступления.

— Я отведу вас, — вызвалась миссис Спотсворт. — Вы пойдете с нами, Моника?

— Да-да, конечно, — сказала Моника. — А вы тут кто-нибудь послушайте радио, ладно? Интересно, что покажет фотофиниш.

— А вот эту вещь я отошлю в участок, — полковник Уайверн осторожно поднял за угол футлярчик, — и мы посмотрим, что покажет она.

Он вышел, сопровождаемый дамами, а Рори решил возвратиться в библиотеку.

— Посмотрим, вправду ли я сломал этот чертов телевизор, — рассудил он. — Я только покрутил на нем ту штуковину. — Он потянулся, зевнул. -Скучные вышли скачки. Даже если Мук Второй выиграет, моей старушке достанется всего каких-то десять фунтов.

Рори закрыл за собой дверь в библиотеку.

— Дживс, — проговорил Билл. — Мне необходимо выпить.

— Сейчас принесу, милорд.

— Нет, не надо приносить. Я зайду к вам в буфетную.

— И я тоже с тобой, — сказала Джил. — Но только надо сначала дождаться результатов. Будем надеяться, что у Баллимора хватило ума в последнее мгновение хотя бы высунуть язык.

— Вот оно! — оглянулся Билл.

Радиоприемник ожил.

— Показание фотофиниша будет стоить несколько сотен тысяч фунтов, -негромко, как после похмелья, сказал радиоприемник, словно устыдившись прежней несдержанности. — Номер победителя появится на табло с минуты на минуту. Да, вот он…

— Баллимор — чемпион! — пискнула Джил.

— Баллимор!! — заорал Билл. — Баллимор — чемпио-о-он!!

— Баллимор — чемпион, — сдержанно произнес Дживс.

— Победил Мук Второй, — сообщило радио. — Не повезло Баллимору. Он великолепно прошел дистанцию. Если бы не заминка на старте, он бы обошел всех легкой рысцой. Его поражение спасло букмекеров от разорения. За десять минут до старта на ирландскую лошадь была поставлена солидная сумма, очевидно, одна из тех стартовых ставок, которые…

Понуро, как кладут цветы на могилу старого друга, Билл протянул руку и выключил приемник.

— Пошли отсюда, — сказал он. — По крайней мере, пока еще есть шампанское.

Глава XXII

Миссис Спотсворт одна медленно спускалась по лестнице. Моника и полковник Уайверн еще не окончили осмотр места преступления, но они так бесцеремонно говорили при этом про капитана Биггара и откровенно клонили дело в такую сторону, что у нее возникло ощущение, будто в сердце ей вонзают дюжину ножей. Когда женщина любит всеми фибрами своей щедрой души, ей не очень-то приятно слышать, как предмет ее любви называют «краснорожим разбойником» (Моника) и «негодяем, который все равно от нас не уйдет, очень скоро его поймают и упрячут за решетку» (полковник Уайверн). Миссис Спотсворт решила посидеть на скамейке в саду и поразмышлять о том, как все могло бы быть чудесно…

Скамейка стояла в том месте, где сходились две замшелые тропинки, на самом берегу реки, которая, как известно, протекала в саду. Сзади и с боков скамейку ограждали кусты в цвету, прячущие ее от взоров, откуда бы к ней ни приближались, так что, лишь обогнув последний куст, миссис Спотсворт смогла увидеть, что ее скамейка занята. При виде же того, кто на ней сидит, она на мгновение остановилась и замерла. А затем с губ ее сорвался возглас, до такой степени похожий на крик самки зебу, призывающей самца, что капитану Биггару, погруженному в глубокое раздумье и рассеянно глядящему на улитку, показалось на минуту, будто он снова в Африке. Он вскочил, и долгое мгновение они стояли застыв и глядя друг на друга расширенными глазами, а различные пташки, а также пчелы, осы, комары и прочие насекомые, хлопочущие по соседству, продолжали преспокойно заниматься каждый своим делом, словно ничего особенного не происходит. В особенности спокойно вела себя улитка.

Но миссис Спотсворт ее бесстрастности не разделяла. Душа в ней всколыхнулась до самой глубины.

— Вы! — воскликнула миссис Спотсворт. — О, я знала, что вы придете. Они говорили, что нет, но я знала.

Капитан Биггар опустил голову. Он был раздавлен, уничтожен. Любой носорог, попадись капитан Биггар ему сейчас на глаза, наверняка ощутил бы прилив отваги и не дрогнув бросился бы на него, уверенный, что тут его ждет легкая победа.

— Я не смог, — тихо произнес капитан Биггар. — Я подумал о вас и о ребятах в клубе — и не смог.

— В клубе?

— В Англо-Малайском клубе, что в Куала-Лумпуре, где народ порядочный и честность разумеется сама собой. Да, я о них подумал. Подумал о Толстом Фробишере. Смогу ли я после этого смотреть ему в его единственный зрячий глаз? И еще я подумал: ведь вы мне доверились, потому что… потому что я англичанин. И я сказал самому себе: Катберт Биггарт, ты не только Англо-Малайский клуб, Фробишера с Субадаром, и Доктора, и Скиффи — ты подвел всю Британскую империю.

У миссис Спотсворт перехватило дыхание.

— Значит, это вы взяли?

Капитан вздернул подбородок и расправил плечи. Теперь, когда он выговорил эти мужественные слова, он снова стал почти совсем самим собой, так что теперь носорог, взглянув на него, сразу бы раздумал с ним связываться и вспомнил бы, что у него срочное свидание в другом месте.

— Я взял, но привез обратно, — ответил он твердым, звучным голосом. — Я думал позаимствовать эту вещь только на один день, в качестве залога. Но я не смог. Возможно, она принесла бы мне богатство, но я не смог.

Миссис Спотсворт склонила голову.

— Наденьте ее мне на шею, Катберт, — прошептала она.

Капитан Биггар в недоумении смотрел на ее затылок.

— Вы… не против? Вам не противно мое прикосновение?

— Наденьте ее мне на шею, — повторила миссис Спотсворт.

Капитан Биггар благоговейно надел подвеску ей на шею. После чего воцарилось молчание.

— Да, — повторил капитан Биггар спустя минуту или две, — я мог бы разбогатеть на этом, а хотите знать, зачем мне было нужно богатство? Я не такой человек, который ценит деньги, не думайте обо мне так плохо. Спросите любого на Востоке, и вам всякий скажет: «Дайте бване Биггару его охотничье ружье и бифштекс из антилопины после дня трудов праведных и предоставьте ему свободу дышать чистым Божьим воздухом и обращаться лицом навстречу солнцу Господню, а больше ему ничего не надо». Но у меня возникла острая необходимость обзавестись капиталом, чтобы я почувствовал себя вправе признаться в любви. Рози… Я слышал, что вас так называют, и тоже хочу так вас называть… Рози, я люблю вас. Я полюбил вас при первом же знакомстве в Кении, когда вы вышли из автомобиля, а я сказал: «Добро пожаловать, мемсагиб!» Все прошедшие годы я мечтал о вас, и вчера на этой самой скамейке я едва удержался, чтобы не излить вам душу. Но теперь это уже неважно. Теперь я не обязан хранить молчание, так как мы расстаемся навсегда. Скоро я уйду закату навстречу… один как перст.

Он смолк. Но тут заговорила миссис Спотсворт.

— Никакому закату навстречу вы не пойдете один как перст, — твердо возразила она. — Что за глупости! С чего это вы вздумали уходить один как перст навстречу каким-то закатам?

Капитан Биггар улыбнулся печальной полуулыбкой:

— Это не я вздумал уходить закату навстречу один как перст, милая леди. Таков кодекс. Кодекс гласит, что бедный мужчина не вправе просить руки богатой женщины, ибо, поступив так, он бы утратил самоуважение и уже не играл бы прямой клюшкой.

— В жизни не слышала подобной глупости. Кто, интересно, первый затеял всю эту ерунду?

Капитан Биггар чуть-чуть приосанился:

— Кто первый затеял, не знаю, но это закон, который управляет жизнью настоящих мужчин, как Скиффи, и Док, и Субадар, и Огастус Фробишер…