Глава 4. Ждать и догонять

Иссушенный араб с берегов Днепра, — резидент разведки под дипломатическим прикрытием, — читал очередное секретное донесение, пыхтя старинным кальяном, набитым первосортным гашишем, только что доставленным с диппочтой. Донесения, а вернее, — указания, были от непосредственного начальства, с Востока. Ему было предложено оказать содействие четырем коллегам из Германии, попавшим в неприятную ситуацию в Киеве. Официально немцы выполняли задание Интерпола. По документам были простыми туристами. Что усложняло их отношения с официальным Киевом. Арабы, шефы резидента, что-то имели со стороны ФРГ, иначе помощи немцы не могли ожидать. И пришло указание — содействовать и помогать. На востоке, правда, излюбленный шахматный ход — это ход конем, и поэтому совершенно буквально подобные приказы воспринимать не стоило — и вот резидент размышлял.

Резидент, естественно, был двойным агентом. Сложно предположить, что человек с востока на его месте не станет делиться информацией. Араб и делился, потому что был умный парень и понимал — жизнь вечна. А поэтому все когда-нибудь случится. Рано или поздно — это уже вопрос не к нему.

Кроме шифрограммы от его восточного командования, пришла еще одна из Парижа. Именно они, французы, были его настоящие друзья, и вовсе не Интерпол со своим компьютерным высокомерием, от которого только болела голова. И со своими попытками получить информацию на халяву. Говоря на местном сленге, а араб его досконально изучил. На халяву, — то есть даром, то есть — за твой счет. За счет своего эмирата, например. В Киеве подобные вопросы украинцы понимали достаточно объективно. С ними проблем не было.

Французы шифрованным текстом просили прояснить любопытный вопрос.

Араб медленно втянул благовонную смесь, подержал в легких и выдохнул.

Их интересовал византийский кинжал, редкий раритет работы 1132 года.

Коллеги есть коллеги. Вдвойне приятно за хорошие деньги оказать помощь друзьям, он лично знал отправителей шифрограммы из Парижа.

Прилагалось описание, размеры, оригинальные отметки на клинке и ножнах, трехмерная фотография, но не это заинтриговало пытливый арабский ум, пропитанный парами конопли — парами своей родины. Французы просили нейтрализовать немцев. Именно ту группу из четырех человек, которой ему было приказано оказывать всяческое содействие.

Резидент задумался, уставившись на узоры персидского ковра и рисуя в голове вероятный исход своего действия или бездействия. Нейтрализовать... Хм... Уточнений не было. Или отравить, или напоить? Ничего толком не ясно.

Немцы отыскали то, что пытались заполучить французы. Но вмешались украинцы. И византийский клинок вновь канул в киевской ночи, как крокодил, прыгнувший мутную реку. На этом этапе возникли проблемы. Весьма серьезные даже в физическом плане. Немцев избили. Забрали документы, деньги и личные вещи. Вслед за этим группу Интерпола захватило спецподразделение киевской милиции. В камере держали неделю, до выяснения личности. Посольство Германии никого из них за своих граждан в первые дни не признало, и хлебали спецоперативники из ФРГ украинскую тюремную баланду достаточно долго.

Да, жизнь, жизнь... Араб медленно втянул любимый дым. Не повезло парням. В такое место в час ночи пойдет только идиот из Гамбурга. Свои там находятся круглосуточно.

Завалили операцию, потеряли связного — так и пропал, даже дома не появился. А связной-то им, прусским баранам, все и устроил. Принес клинок, так нет, подавай им еще и Мерилин Монро! Араб слышал об этой спецагентке. Искать в районе Межигорской улицы в час ночи Мерилин Монро может только немец турецкого происхождения, нет — монгольского. Далеко... Далеко им до братьев-французов! Обратились бы сразу к нему, Ахмеду, специалисту с востока и по Востоку. Клинок-то византийский! Какого, этого самого, искать его в славянских дебрях переходного периода, не зная местной специфики, ментальности, расценок, наконец. Нашли? А чем закончилось? Запад. Больше сказать нечего.

Клинок 1132 года. Интересный год! В общем, немцы, конечно, поработали хорошо, хоть и напоролись на лажу. Но ничего, арабы тоже умеют работать! Выдоим из побитой спецгруппы все, что они знают и даже не помнят. Аллах поможет. Немцы, немцы... Да они и не немцы! Резидент вспомнил фотографии побитых агентов и усмехнулся. Скорее я — Чарли Чаплин. Он потянул дым из кальяна, пустил кольцо, потом еще шесть и продул сквозь них струйку дыма. 1132 год. Двенадцатый век. Тамплиеры. Крестовые походы. Любопытно, любопытно... Зачем им всем этот кинжал? Может быть он нужнее на Востоке? Будем искать. Андреевский спуск ничего не дает, это ясно, хотя агенту оттуда установку дадим. Район гостиницы «Барселона»? может быть. Но очень, очень вряд ли. В том парке волки бродят.

Ахмед разлегся на ковре и стал рассматривать узоры на потолочных обоях.

Кинжал надо взять у того, у кого его взял посредник немцев. Гениальная мысль! Он не сунется его продавать после такого шума и скандала. Ведь не дурак, наверное. Если сумел выхватить то, что лев уже глотать начал. Да. Ну, а если нет кинжала, то взять за горло хозяина по-восточному. Он сразу вспомнит, кому отдал. Правда, всему мешает маленькая деталь — нет его координат. Тупорылая германская бригада не уточнила такую мелочь, как адрес владельца раритетного клинка. Ладно, будем что-то думать...

Резидент встал и прошелся по комнате вдоль своего кабинета, ступая босыми ногами по мягкому ковру.

Все остальные дела придется немного отложить в сторону. Снайперы из Великобритании (думали, что приехали инкогнито. Ха!)... Какого, этого-самого? Хотя бред Бобергауза придется анализировать — технический алгоритм должен быть. Смысл текста похож на католическую молитву, прочтенную наоборот — из конца в начало, — это-то и подозрительно.

Сандрони со своими сербами пусть ждет ответа. Сербия от Японии далеко — время есть.

Текущую агентурную работу будет вести заместитель — в Киеве тайн нет.

Араб снова сел в любимую позу, втянул дым и уставился в окно, на набережную.

Но если все обстоит так, то надо вникать в проблемы и забыть про секретаршу Лесю, которая в ванной.

***

Тяжелый, черный лендровер подъехал к набережной Днепра и уткнулся носом в невидимый барьер, замерев на стоянке недалеко от речного вокзала. Открылась дверь и вышли четверо человек. Один черный, трое чуть посветлее.

— Дойчланд, дай гривну или евро, — подбежал шустрый бродяга, определив по номерам принадлежность машины. Все четверо повернули головы в его сторону и уставились напряженными взглядами, словно мальчишка предложил им купить героин.

— Евро или доллар, — неунывчиво клянчил паренек лет десяти. — Уан евро — уан доллар. Йес сэр? — Он показал большую тряпку и ведерко с водой.

— Ноу, — ответил негр, но вытащил монету в один евро и кинул пацану.

— Сенкью. Сенкью, сэр! — Паренек умчался дальше.

Четверка неторопливо пошла вдоль набережной и села за столик летнего кафе. У всех был мрачный и пожеванный вид. Негр был без переднего зуба и с распухшим носом. Двое других, — корейцы-китайцы, — с синяками под глазами. Четвертый, усатый, с пластырем на носу и весь изодранный, как будто насиловал кошку, — вдоль лица шли борозды царапины. Возможно, невеселость пытались компенсировать дорогими костюмами и галстуками долларов по пятьсот. Но камуфляж помогал мало. (не весьма)

— Аттар, — спросил ободранного негр, с трудом шевеля челюстями. — Почему они просто не сделали отбой операции? Какого рыжего пса я должен сидеть в этой недоразвитой деревне? Что я сейчас смогу сделать? Клизму бабушке поставить?

Турок поморщился.

— Мойша, успокойся. Клизму поставят без тебя всем нам. Мы провалили операцию. Ты знаешь цену этому.

— Кто провалил операцию? Я? Здесь нет никакой Монро! Или в Гамбурге завелись говорящие жирафы? И углядели ее со своих длинных шей?

Корейцы молчали, уставившись в линию горизонта. Плохо шевеля головой, усатый турок обернулся к беззубому негру.

— Что?

— Мой дед был негр — носил пальто.

Корейцы заказали у подошедшей официантки сок и стали пить его из трубочек.

— Твой дед был не прав. Прежде чем носить пальто, надо воспитать внуков или внука, который без этого вырастает в большого черного дурня и не слушает прямое начальство, что может ему выйти боком, хотя с него и так достаточно, за дедово пальто, — длинно, по-восточному, объявил мягкий намек на выговор турок.

Один из корейцев уже гладил по заду официантку. Она улыбалась.

— При чем здесь мой дед? Если бы здесь был мой дед, то я бы уже давно был в Гамбурге и пил пиво с колбасой... Глядя на Рейн.

— Идем-ка пройдемся, — предложил ободранный.

Негр встал, и они пошли вдоль набережной.

— Понимаешь, Мойша. Все заключалась не в Мерилин Монро, хотя она нам тоже нужна. Мойша, вся операция заключалась в том старом, ржавом ноже-кинжале, который мы не сумели вывезти из Украины. Из-за него, этого долбанного ножика, ты и не пьешь пиво в Гамбурге. И можешь теперь об этом сообщить своим вторым шефам в Тель-Авиве. Иерусалим вышлет спецгруппу для поддержки операции. Знаешь, снегурочка в пальто, из чего изготовлен этот византийский стилет? Из чистого, чистейшего...

— Палладиума? Да-а! Бешеные деньги.

— Баран ты еврейский. Из чистого метеоритного железа! Содержание Fe — 100%. Чуть, чуть поменьше, на сотые доли. Это ритуальный предмет, а здесь идут совсем другие расценки, чем на антиквариат. Поэтому главную цель операции я не раскрыл. Не я лично — указание из центра.

— Вот молодец! Если бы я знал... Эх, Гамбург, Гамбург... Да я бы этого ножа из рук не выпустил, а не пошел бы гулять по барам. Чурка ты восточная. Ума — ни на грамм. Зачем нам были нужны эти справки-декларации? Резали бы этим ножом колбасу, да угощали таможню — вот и все дела.

— Слушай, умник. Как лучше — это знаю я. Это раз. И, Мойша, мой милый, нежный друг, меньше болтай в присутствии Кимов! Они работают на Сеул, а скорее на Пхеньян и Пекин так же усердно, как и на Тель-Авив! Уловил? Постарайся уловить. Иначе я доломаю твои челюсти сейчас, здесь, на этом месте, хотя тебе, наверное, не верится?

Усатый остановился на набережной и стал напротив негра, сложив руки как в молитве.

— Аттар, — уже спокойно проговорил негр. — Не доставай меня моим именем. Я на евреев не работаю. И, заметь, про Стамбул ни слова не говорю.

— А ты скажи!

— Хороший теплый город. Где нету спецотрядов. Одни пьянки и русские бабы. Что еще? А, анаша! И дерьмовая, как яйца у сибирского кота.

— Слушай, мы так договоримся до проповеди безбрачия.

Оба вернулись к кафе и сели за столик. Усатый посмотрел на часы.

— Девять ноль ноль. Наверное, у арабов скользящий график на молитвы.

— Почти ноль две, — уточнил Мойша.

К кафе подъехал оранжевый двухместный «Кадиллак» последней модели, с откидным верхом и восьмилитровым двигателем.

— Ага, явились правоверные.

Из машины вышел небритый парень с платиновой цепью на шее и гигантским «Ролексом» на руке. Очки с черепаховой оправой за 2000$ скрывали глаза. Странно, вроде... славянин?

Водитель «Кадиллака» подошел к спецагентам, окинул их взглядом, посмотрел критически на лендровер, как на динозавра, но улыбнулся и сказал мягким голосом, обращаясь к официантке.

— Света, дорогая, почему клиенты сидят без обслуживания? Проконтролируй! — Он отошел от столика. — И готовься. Сегодня вечером будет Сан Саныч, пальнем салют и оттянемся вдоль Днепра. До Днепропетровска и обратно на подушке. Ха-ха-ха! Воздушной!

Он помахал рукой немецкой разведке и, покачивая брелком с мобильным телефоном, вернулся в «Кадиллак». Машина мягко взревела, как пещерный лев, и, рванув с места, за три секунды исчезла за поворотом в километре от кафе. Побитый спецотряд проводил взглядом директора заведения.

— Девять ноль четыре, — сказал негр и приложил руку, как козырек, вглядываясь в даль Набережно — Крещатской улицы.

В стороне, к стоянке подъехало такси. Древний, но надежный «Фольксваген». Развернулся и пополз прямо по брусчатке набережной в сторону кафе. Стал. Двери открылись и оттуда неторопливо вылез иссушенный араб. Немцы его проигнорировали, думая о своем. Араб подошел к парапету и стал смотреть на воду. Посмотрел на часы. Посмотрели на часы и агенты. Девять ноль шесть. Новый посетитель кафе сел за столик, заказал кофе и с любопытством уставился на разномастных подданных Германии. Принялся, не торопясь, пить ароматный напиток. Его должны были опознать в лицо. Но почему-то не узнавали!.. «Не удивительно, что эти парни попали в переплет», — подумал араб. Такая неустойчивая смесь социума группы обычно валит все дело на корню. Негр, кореец, китаец и турок. Мда... На рынке торговать — и то возникли бы проблемы. Это немцы? Что творится в Европе? Содом. Содом и Гоморра, не иначе. И все полукровки. Немцы! Не удивительно, что их отдубасили украинцы.

— Аттар, тихо сказал резидент, отхлебнув кофе. — Вы ждали, что я приеду на «Феррари»? — И дипломатично покачивая головой, улыбнулся турку лучезарной улыбкой, с какой на востоке режут жертвенного барана. Проговорил это на чистом баварском языке. Турок встал и подошел к столику араба. Поздоровался на английском. Присел рядом.

— Извините, господин Ахмед. Я вас не узнал не из-за отсутствия «Феррари», а из-за присутствия больших проблем. Еще раз прошу прощения. У всех нас нервы слегка расшатаны.

— Я вас понимаю, коллега. Теперь к делу. Вам сообщили. Что вы переходите косвенно в мое подчинение?

— Да.

Ахмед вытащил телефон и проговорил в трубку: «Салей барай ле кум симодо дья...» — Извините, — улыбнулся. — При посторонних не принято говорить на незнакомом языке, но мои другого не знают, кроме русско-украинского, но там не хватает слов — немного странно закончил резидент. Через одну минуту вдали показался черный автомобиль и к кафе подкатил «БМВ — 745». Араб встал. — Прошу... — указал Аттару на машину. — Нам надо немного побеседовать вдвоем. — За рулем сидела блондинка лет 25 — ти. Аттар неуверенно встал, глянув на своих коллег.

— Скажите им, пусть полюбуются Днепром, — сказал Ахмед. Это великая река! Редкий араб доплывет до ее середины и не станет кричать о помощи. Мы скоро вернемся.

Турок обратился с речью к своей группе:

— Мей ай спик ту мисте Ахмед. Уан момент, Мойша. Уд ю лайк кофи? — Махнул рукой и сел в «БМВ». Все трое немцев подозрительно глядели на отъезжающего шефа. Но остались сидеть и смотреть на реку.

Машина медленно двинулась по Набережно-Крещатской улице в сторону, противоположную речному вокзалу.

— Познакомьтесь, — сказал Ахмед. — Моя коллега Леся. А это Аттар, наш новый партнер из Германии.

Леся улыбнулась фарфоровой улыбкой и кивнула Аттару.

— Ду ю спик инглиш? — спросил турок, вспомнив про русско-украинский с его недостачей слов.

— О. спик, спик! Но если вам угодно, я могу говорить и на немецком.

— Мадам, лучше на английском.

— Как вам угодно, сэр.

— Леся, извини дорогая, но мы поговорим, — сказал араб и нажав кнопку. Поднял бронестекло между водителем и салоном автомобиля.

— Дайте ваши полномочия, — сказал резидент. Немец вытащил шифрованный документ и подал Ахмеду. Тот быстро пробежал глазами текст.

— Все понятно. Но я удивлен, что вас не отозвали!

— Перед нами извинились и сейчас возбуждено уголовное дело.

— Это не совсем умно.

— В центре, в самом центре, решили не допускать подобных эксцессов с гражданами Германии. Из-за этого и уголовное дело.