Глава 4. Пропавший лизинг

Бык мчался через бурелом по лесным тропам. Подальше, подальше от этого негостеприимного места! Бык ушел элегантно, по-английски, не прощаясь, и этических претензий к нему быть не могло. Вот только шкура!.. Новая проблема. Да бык о ней знать не мог. Но, шедшие за ним по следу, знали, чего хотят.

Крыса неслась с ним вместе, осознав свою общность с этим черным проводником, так неожиданно расширившим ее представление о пространстве. Она же ему не мешала, наоборот, вселяла в него неясное ощущение того, что было всегда и будет вечно.

Ветви кустарника били быка по морде, но он не обращал на это внимания и придерживался в беге определенного направления. Все было в его жизни и все еще будет. Добрая мама, которая была его миром, была и у всех. В раннем детстве его разлучили с ней и стали готовить из него бойца. Но злость, столь необходимая в этом деле, к нему никак не приходила, и, хотя у него были исключительные физические данные, его убрали из бойцов. Бык оказался слишком добр, несмотря на характер. Он любил воробьев, которые прогуливались у него по спине. И даже вороны, хитрые пройдохи, знали, что он свой парень. В общем, жизнь была прекрасна! Так он думал до встречи с питбультерьером. Возможно, что подобное думал и тот.

Пролесок закончился, мелькнули сиреневые кусты, бык выскочил на дорогу — мощеное шоссе отозвалось звоном гранита. Навстречу ему, метрах в двухстах, неслась механическая нога человечества — старая полуторка, натужно колотя поршнями и плохо переваривая от возрастных технических проблем подаваемый внутрь продукт. В грузовике находились уже знакомые ему люди, поприветствовали его громкими воплями, и даже на таком расстоянии он почувствовал себя тем, кем он и был сейчас в первую очередь — целью.

Бык развернулся и побежал по шоссе в противоположную сторону. Что он мог понимать в стратегии и тактике охоты на братьев по жизни? Он был неплотояден, и эти вещи проходили для него как-то в стороне, параллельно. Но вот и быку пришлось осознавать, что параллелей в мире живых не существует. А существует последовательность битв, проистекающих одна из другой. Каковы были его шансы выжить в вышеописанной цепи последовательных событий? Почему любовь, направленная на него, так неожиданно и без видимой причины превратилась в столь яростную противоположность? Китайцы, говорят, знают. Бык, впрочем, тоже понимал, что любовь и ненависть — это сестры. Еще недавно это было ему совершенно параллельно. Но теперь с каждым мгновением становилось все последовательнее!

Машина помчалась за ним. Хлопнул выстрел, другой. Свинцовые турбины винчестера, как механические шершни, пропели песню смерти совсем рядом и с воем умчались вдаль. "Эх, гранату бы! — крикнул из кузова Чеченец. — Или «Муху»[9].

До быка было двести метров. Семимиллиметровая пукалка племянника пока не покрывала дистанцию, но он давно держал ее у плеча и глаз: прорезь прицела и несущийся вдали черный зверь уже составляли точнейшую, геометрически безупречную линию, которая нуждалась в единственной математической поправке — сокращении своей длины. Чеченец замер, как каменное изваяние. Все его охотничьи лохмотья, крашенные бинты, следы зеленки и йода на многочисленных укусах и правда делали его чем-то похожим на воина невидимого посторонним фронта. Фронта ведомой ему одному битвы, которая шла, возможно, не здесь, и не там, где в состоянии кто-либо вообразить, но это неважно: как неважно, где воюют, а важно — за что, и неважно, когда, а важно — зачем.

— Николай Николаевич, не стреляйте! — зло крикнул из кабины водитель директору бойни. — За полторы штуки прихлопнешь кого-нибудь — и сядешь!

Полуторка неслась вперед на пределе своих возможностей. Мимо пролетела хмурая ворона. Совсем рядом с машиной промчалась стая маленьких птичек — оранжевых зябликов.

Видно, крыса подсказала быку, что следует делать в этой ситуации. Тот вдруг резко развернулся и кинулся прямо на машину. Метровые пики его рогов были как раз на уровне радиатора. Водитель на автопилоте сбросил газ, принял влево, но, обалдев от невесть откуда взявшегося горбатого «Запорожца», с квадратными глазами рванул вправо — ударил по тормозам, вылетел на обочину и грохнулся своею многолетней конструкцией прямо на высокий, метра полтора, осиновый пень. Бригада летела еще семь метров и в разные стороны. Водителя спас от полета ремень безопасности. Старый отец-фронтовик еще закрепил тот ремешок. Помнил с войны, что раз в году все стреляет. Или летает.

Всех остальных спас песок обочины, поглотивший собой все, что в него упало. Никто не покалечился, кроме старушенции полуторки. Она же смертной грудой возлежала на песке, пробитая осиновым колом.

Встали, поорали, душу отвели. Выскочили на дорогу глянуть, что за «Запор». Но это оказался «Мерседес А-160 микро». Похож, возможно, на запорожца, но не горбатого, а того, что с чубом-оселедцем. А-160 мягко замедлил ход и опустил боковое стекло. Из кабины глядела Мерилин, стальными глазами изучая сквозь очки кучку пыльных придурков, так активно попавших в форс-мажор и оттого пребывавших в глубоком форс-миноре.

Директор подбежал к автомобилю, на ходу отряхивая брюки и поправляя галстук на плотной воротничковой зоне. Он делал одновременно хмурое, серьезное, озабоченное лицо, всем видом своим пытаясь совершить манипуляции с воображением того, чьи манипуляции в реальности могли сильно подействовать непосредственно на него. Мерилин окинула директора взглядом:

— Что-то вы тут все не в форме. Да, кстати, а куда это наш черный красавец так резво помчался? Ведь это был, если не ошибаюсь, он?

Мерилин поправила дымчатые очки, откинулась в кресле и щелкнула зажигалкой, пустив кольцо ароматного дыма.

— Цыпочка, ну что вы такой грустный? Наверное, потому, что женатый? — она понизила голос и тихо добавила:

— Никогда не делайте из жены только форму. Моногамии это противопоказано.

Пыльный директор молчал. Певец бронетанковых контрабасов многое повидал за свою карьеру чиновника и очень хорошо знал, как себя вести в невыигрышные моменты пространства и времени. И хотя нуворишей он не считал за людей, даже приближенно своих его кругу, тем не менее трезвость директорского ума позволяла землетрясение считать свершившимся фактом, а не мистической сходкой мертвецов. Только этому ощущению и доверял многоопытный боец психологических фронтов. Как только «А-160» мягко отъехал и за шесть секунд скрылся за поворотом, директор моментально изменился в лице и стал таким, каким и был внутри, — мокрым, красным, бледным и униженным. Он вспомнил про чай под луной. Тестостерона не было, был один адреналин, рвавший душу и тело на части.

— Твою мать!.. Ну, сука... — тихо под нос пробормотал он и, подняв голову, рявкнул во все горло:

— Где бык, мать вашу?! Где эта черная тварь?!

Чеченец задумчиво рассматривал чью-то нору под елью.

Директор выхватил из кармана сотовый телефон, как казак саблю, и, набрав номер, стал кричать в трубку.

Вдали, за поворотом лесной дороги, раздался протяжный, чистый звук такой басовой частоты, что, казалось, задрожали корни деревьев. Он был так низок и глубок, что на несколько мгновений все кругом стихло. Замолчали даже лягушки, разом прекратив любовные крики.

Резко взвизгнули тормоза. В оседающей пыли стоял вызванный джип. Черный, тонированный и во всем информированный. Водитель Василий опустил стекло и доложил директору о прибытии. Он безмятежно и меланхолично смотрел на всех честными глазами профессионала.

— Так, все сюда! Давай быстро, ребята! — командующий спецоперацией влез в автомобиль и пристально глянул на племянника:

— Разве я часто так говорю? В машину, стрелок, мать твою за ногу. Брось свою нору!

Все вскочили в джип. Водитель разбитой полуторки хотел было остаться, но подумал о доле за шкуру, вспомнил морщинистую (но любимую) жену, сына-недоросля. Куда его приткнуть? Кем будет? За какие деньги?.. Джип, глухо заурчав, побежал вперед, к светлому будущему, а, подойдя к повороту, рванул с места и понесся черным бэкфаером к цели, которая у такового всегда имеется. Директор бойни восседал рядом с водителем. Тракторист с перевязанной рукой, водитель полуторки и бешеный Чеченец, прижав к груди свою семимиллиметровку, сидели позади них. Джип мчался со скоростью макропроцессора, замедляя время.

Одинокая пара вил осталась лежать в лесном папоротнике, не вписавшись в парадигму обновленной реальности.

Директор бойни, как человек при офицерском звании, знавал настоящие причины и настоящие проблемы. Он давно заметил, что настоящие проблемы вырастают из бессмыслицы, а настоящие причины эту бессмыслицу рождают. И если пытаться вникнуть во все детали этого совокупительного процесса, то очень возможно, что эта попытка закончится полной бессмыслицей в голове и, следовательно, в делах. Нет, не этому его учила школа кабинетной жизни! Думать надо, но очень строгими порциями, подобно употреблению чудодейственного лекарства, имеющего в своей основе змеиный яд. И поэтому директор пользовался мыслеформами, имеющими достаточно большой объем залигованной информации[10] со статусом своего рода монады[11], структура которой не рассматривалась и даже вообще не воспринималась, ибо не могла восприниматься по определению.

Бык был редкой, дорогой породы. Это директор знал хорошо. Быка взяли в лизинг в Таиланде, и лизинг тоже был весьма серьезен. Какое-то отношение к этому имел Непал, вернее — группа торговых представительств, контролируемая буддийским монастырем. Негативное было отношение, потому что сделку по лизингу они всячески пытались сорвать и затянуть. Вначале — вполне легально, по-деловому, через переговоры о контракте, а затем, убедившись, что имеют дело с контрагентами, упертыми, как непальские ослы, разбавили свое реноме колоритом внеофициального воздействия. Но тут уж, неожиданно для себя, непальцы нарвались на специалистов такого уровня по части именно таких воздействий, что мгновенно вспомнили свои канонические истины и растворились неведомо куда. Ну, тайцы только вздохнули, избавившись от назойливых единоверцев, и всучили быка под бешенную комиссию, подписав все необходимые документы и санитарные листы сопровождения. Русских всегда считали дураками, ну, а в этом случае и сомнений не было.

Инерция мысли — аналог инерции цен. И наоборот. Зачем русским медведям таиландский буйвол? Да еще такой редкой породы? В лизинг. На время. Может быть, они что-то знают, чего не знаем мы? Но так размышлять могли только тертые дети царя Соломона. Превентивное обвинительное размышление чуждо последователям Гаутамы, а, видать, зря. И когда арендованное животное уже резвилось на побережье южных морей, неожиданно прошла любопытная информация о серьезной подготовке его... кражи. Готовиться украсть буйвола! Ну и ну! Но лизинг есть лизинг. Тем более посреднический. И оказался черный красавец в местах глухих на родине медведей. В местечке неведомом, невидимом и тщательно контролируемом. От греха подальше. В общем, нагородили с этим лизингом столько, что никто толком ничего не понимал. Но прибыль шла. А прибыль — это священно. Сразу же быка застраховали в Швейцарии. Застраховать-то застраховали, но при учете возможных рисков не учли дочку хозяина фермы. А надо было, зная характер. Хотя, с другой стороны, солому везде не постелишь. Плевать ей (дочке) хотелось на все страховки и прочие дела. Да и не знала она никаких подробностей об этой сделке, хотя, как выяснилось позже, могла и знать.

Решив отправить быка на бойню, Мерилин с присущим ей женским хитроумием разработала зловещий план по уничтожению дорогостоящего лизинга. Впрочем, план этот сам собою возник в ее голове, как тщательно отредактированный сценарий. У девушек это бывает.

Как-то утром после соответствующего моциона, ванной, массажа, контрастного душа, солярия и медитативной релаксации дочка позвонила папе по сотовому телефону, и, настроив свой психологический тонус на состояние, требуемое моментом, сообщила, что эта черная скотина достала ее вконец! Затем, как будто от глубокого душевного потрясения, Мерилин дала директору бойни срочное указание — от твоего, папа, имени! — об уничтожении объекта, что тот и обещал сделать методом высокочастотного электроразряда. Естественно, она умолчала, что временно заблокировала спутниковый телефонный коммутатор.

— В общем, бык мертв. Ты уж прости, папочка милый, но я тут без тебя ничего не соображаю. Это же не отдых на ферме, а каторга в колхозе: бык сам виноват, стал на меня кидаться, рогами бодать, а ведь добрый был! Ужас, ужас просто! Наш Лорд пытался меня защитить, а он его убил. Проколол рогами насмерть! Э-э-э! — она хрипло завыла, давя слезу.

Отец быстро проанализировал страховочные убытки и уставился в одну точку. Тяжело вздохнул, развернулся в кресле, вытащил таблетку — вертел, крутил ее в руке, налил воды, кинул туда транквилизатор, выпил и закурил сигарету. Волны успокоения неторопливо поплыли в сознании. Надо косить! Надо под что-то косить! Он пустил большое кольцо дыма и развернул кресло в рабочее положение. Лихорадка Эбола? Нет, не пойдет: вирус недосягаем. Сенной клещ? Не возьмет быка. И эти все справки о прививках зачем требовали, идиоты? Он даже от сглазу привит. В наших краях требуется всего одна, но очень важная прививка — от дурака. М-да! Отец задумчиво сбил пепел и снова затянулся. Инфаркт? А что, такое бывает... Инфаркт в момент осеменения? Убедительно, убедительно весьма... Инфаркт — в — момент...

Он постучал фарфоровой авторучкой по столу. Вот-вот, и мент подходящий есть.

Сделал набор на компьютере, вошел в сеть, ввел код. В женевском кабинете готического стиля на столе из мореного дуба зазвенел черный, с позолоченной отделкой, телефон: «Доброе утро, Евгений Петрович...»

Они говорили некоторое время, пока таймер отсчитывал возможность взлома линии. Потом шеф подразделения еще поговорил с друзьями. Время шло, проблема проворачивалась в опытных руках и, изловчившись, выпрыгивала из них, разом попадая в другие такие же, а то и круче, — и, не ожидая такого прессинга, теряя веру в себя и не веря этому, стала понемногу, а потом и побыстрее, решаться и принимать форму, придаваемую этими самыми руками не очень навязчиво, но безальтернативно. Вопрос инфаркта решился в одном месте, потом в другом. Электронные подписи пролетели туда-сюда по сети. Решился и вопрос с таиландской фирмой, поставившей лизинг с изъяном. И там были долгие разговоры на русском языке. Затем пришли к взаимному согласию со швейцарцами, страховавшими общие прибыли и убытки. И там тоже были очень долгие разговоры на русском языке. Наконец, отец несчастной дочурки, страдающей от любви к животным, дозвонился до директора бойни — коммуникационные линии ушли с зависания, ведь после полудня Мерилин включила коммутатор и связь восстановилась.

— Где Будда? Мясо ты продать еще не успел?

И завертелось. Пока бык гонял хвостом мух, а спутниковые телефоны молчали, комиссия (с участием представителей всех заинтересованных сторон) уже подписала акт о его врожденном сердечном изъяне, плавающих сердечных аномалиях и смерти в результате этих ранее не диагностируемых и в медицинские карты не включенных данных, а, следовательно, отменяющих результаты лизинговых и страховых договоренностей. Процесс загрузки имеет свои нюансы. В общем, свалили все на Таиланд, как прародителя производителя. Конец файла.

Ну, директор бойни такие приказы не обсуждает. Если на бумаге (сакральном носителе смысла) быка Будды уже нет в живых, значит, так оно и есть. Он не торопясь отдал распоряжение, быка погрузили, добавили для веса тройку коров (не гонять же из-за него одного дорогостоящее оборудование!), и полуторка тронулась в путь. Завтра прилетят представители, завизируют констатацию факта смерти — и улетят. А неторопливое местное время поползет дальше, минуя выходные, праздники, дни рождения, поминки и прочие отвлекающие маневры бытия.

Полторы тысячи долларов за шкуру быка обещала лично Мерилин. Ну, во-первых, для стимуляции процесса, а во-вторых... Она вполне серьезно решила сделать чучело. И даже предварительно переговорила с голландской фирмой «Бразерс Энималс», одной из ведущих в этом бизнесе, и получила по факсу прейскурант всех услуг и расценок. Цены впечатляли. Но не Мерилин. Она оформила предварительный заказ. Сублимативное происхождение такой идеи вряд ли ею осознавалось — но это животное с некоторых пор снилось ей в очень убедительном восприятии! А что еще манипулирует физическим телом женщины, как не ее восприятие, да и другого тела она не имеет.

Во всей этой суматохе и бегах с препятствиями никто не обращал внимания на трех серо-бурых коров, мохнатых пеструшек не первой молодости — сползли они на обочину из кузова, проломленного быком, и внимания к себе не привлекали. Стали мирно щипать траву вдоль дороги к бойне, но двигались все-таки в противоположном направлении. И тихим ходом, постепенно стали углубляться в заросли сирени — безо всякой задней мысли, а просто так. Неожиданно все трое замерли на месте и повернулись в одну сторону. Низкий баритон проплыл в вечернем воздухе, как привидение. Стайка ворон сорвалась с вершины и пустилась в свое броуновское движение. «Муууууууууууу...» — еще раз прозвучало в вечерней тишине. Возле бойни заверещали поджарые линялые собаки.

«Муууууууууууу...» — в третий раз, уже более далеко, печально подал голос бык. Солнце почти касалось деревьев, но было еще светло. Коровы потыкались, отбивая комаров хвостами, недолго потоптались на месте и неторопливо, годами приученные к терпению и порядку, след в след двинулись на зов черноокого красавца.

Глава 5. Смерть среди папоротников

«Бэкфаер», набрав за десять секунд скорость метеора, с неизменным углом наклона и на всех четырех выпрыгнул за поворот, где исчезли Будда и его корректировщица. Быка нигде не было видно. Лесная дорога шла двойной полосой, разделенная посередине лесопосадкой: невысокими, метра полтора, сосенками и елями, среди которых прыгали белки, семенили ежи, и много прочей лесной живности шуршало и обустраивалось на летний период короткого счастья в средней полосе климатической зоны Евразии. Дорога эта упиралась в скоростную магистраль. За автострадой была река, железнодорожный мост и уходящая вдаль линия Юго-Западной железной дороги.

— Вперед! — скомандовал директор бойни. Водитель Василий переключил передачу, и внедорожник помчался по правой стороне лесопосадки.

— Не гони, не гони! — директор вылез в люк, держа винчестер, и стал пристально оглядывать пространство между дорогами. Пару раз подпрыгнули тушканчики, махнув пушистыми хвостами. Новые зверушки, завелись тут недавно и непонятно как. Директор реагировал нервно: «Здесь он, здесь. Летать не умеет. И не тушканчик, в норку не спрячется. Пять минут гудел на весь район. Где он, где?!»