И даже дезинформация тоже имеет свои котировки, в зависимости от убедительности. Работа русской агентуры ой как специфична! Ой как специфична! Мне ли и тебе ли это рассказывать? Ты же все прекрасно знаешь, да подзабыл маленько, наверное. Вороны электрические! Надо хорошо проанализировать подобные донесения, даже при полнейшем твоем доверии к агентуре. Она сама не ведает, что сообщает. Лондон одно слово, и то коротенькое, выдавит, а девяносто девять оставит в уме — перепроверить. Ну, а у нас же все наоборот. Думают, что и правда — чем дальше в лес, тем больше дров.

— Ты прав, ты прав. В общем, мы выяснили, что толком ничего не выяснили. Это уже большой результат. Данные по российскому заводу будем уточнять. Лондонский источник должен расширить свою мысль. Компьютерные технологии включают в себя слишком много. Пусть конкретизирует, — согласился Феликс.

— Переведи этот источник на меня. Я думаю, у меня он даст более ясный текст.

— Хорошо, мы это решим. Но меня волнует один вопрос, всплывающий сейчас, в свете нового проекта Бизона. Я могу тебе напомнить контрактные условия существования нашего сообщества «Славянский Триумвират». Один из пунктов, подписанных много лет назад, гласит: если один из трех управляющих занимает на рынке личную позицию, троекратно превосходящую по прибыли весь триумвират, то статус корпорации, именуемой «Славянский Триумвират», аннулируется, и она переходит в синдикат под управлением этого управляющего. Управление всеми активами трансформированного предприятия осуществляется централизованно и единоначально. А именно — директором синдиката. Все это, конечно, маловероятно, точнее — даже невероятно. Но закреплено юридически. Точно, определенно, без малейшей возможности разночтения. Ну, как пунктик?

— Знаю, знаю я об этом параграфе. И понимаю, что ты имеешь в виду. А чем он может торговать на таком бешеном рынке? Определителями настроения у собак? Или мясорубками? Да неужто еще и компьютерными технологиями? И не просто торговать, а так, как никто не торгует уже давно. Пятьдесят миллионов акций. Хорошая цифра, но где найти столько дураков? Или ты встречал инвесторов-филантропов? — продолжал сомневаться разведчик.

— Не знаю. Я не знаю, на чем там можно подняться, кроме наркотиков, да и то уже не поднимешься. Его туда и не пустят, в конце концов. Но Бизон недаром выбросил кучу денег на эмиссию. Что-то удумал, верно? А ты можешь себе вообразить ситуацию, что он и правда нашел какую-то лазейку, и его акции прыгнут, как арабские скакуны, и помчатся в гору? А? Куда тогда поскачем мы? Акций на полмиллиарда долларов только в первом транше. А каков второй? Все же Бизон до идиота-дилетанта не дотягивает.

Феликс впился зубами в хрустальный фужер с шампанским и стал медленно делать глотки и думать, думать. Это иногда помогало. Пятьдесят миллионов акций номиналом десять долларов размещены на Нью-Йоркской фондовой бирже. Он включил компьютер в сотовом телефоне, нашел курс акций «Славянского Бизона». Покупок — продаж нет. Курс — десять долларов.

Шампанское медленно поступало в организм и пыталось расшевелить предвидение будущего. Ничего не прорисовывалось. Разве что Бизон держал какого-то кота в особом мешке. В простом — не утаишь.

Бизон с Музыкантом сидели в столовой и пили чай. Столики были заняты таксистами, госслужащими, курьерами, полубродягами и сонными полицейскими, сменившимися со службы. Были также молодые семейные пары. Время ужина, а готовить не надо — есть дешевая столовая. На каждом столе стоял автомат, из которого за монеты можно было извлечь многое. Стаканчик теплой водки — сакэ. Дымящийся горячий бутерброд или пиццу. Жареную рыбу. Чашку чая, кофе или бульона. Тарелку креветок. Кинул набор монет или сунул иеновую купюру, нажал нужную кнопку — и все. Не надо надрываться «Гарсон!!!». Необходимый продукт, не торопясь, выползет по ленте из глубины кухни, расположенной этажом ниже. Японское двухсотлетнее одиночество научило рационально мыслить. Эта рациональность вползла даже в такие сферы, где места ей определенно не могло быть. Нашлось! Нашлось место и там! Презервативы, поющие тоненькими голосами «Сегодня день для девочек, девочек, девочек...». Хорошо это или плохо? Буддизм, синтоизм ответа не дают. Прячутся за улыбку неясного происхождения. А смеяться-то по какому поводу? По поводу того, что какой-то озабоченный химик с другом электронщиком, желая заработать чужие деньги, советуют, как, что, где, когда и кому делать с женой (или не женой) в постели (да хотя бы и в поле)? И эти штуковины продаются в помещениях, где люди принимают пищу. Начало декаданса цивилизации, не меньше.

Но все равно приятно зайти, сесть за столик, задвинуть штору — и кидай в автомат монеты, пей, ешь, сколько хочешь, а кругом — никого. Как у себя дома. Лучше! Жены нет. Никого нет. Ты один — и мысли. Красота! Японцы соображают, как объединить духовное с материальным. Исключительно при помощи еды, принимаемой в одиночестве.

...Бизон внимательно осмотрел Музыканта. Оценил его серьгу с крошечным бриллиантиком и свежесть лица, не отягощенного тупыми буднями — ступенями, ведущими в ад. Негромко спросил, кинув монету в автомат, заказывающий пиццу:

— Как настроение, Коля? Ты, я вижу, здесь полный адепт. Кието-сан? Или что-то аналогичное?

— Настроение в порядке. Ник-Колай, вот так многим почему-то нравится. Что-то вроде Миклухо-Маклая.

Бизон улыбнулся:

— Ты знаешь, вот прошел бы мимо тебя вплотную на улице — и не узнал бы. Не узнал бы совершенно. Ты изменился. Имидж не при чем. Перемены идут медленно, но верно. Изнутри. Так же, как растут деревья. И результат так же необратим. Старая истина. В общем, Ник-Колай, ты вырос в представителя концерна «Славянский Бизон». Не совсем медленно, но верно.

— А что это такое?

— Это то, о чем мы с тобой еще долго будем говорить. Теперь к делу. Где все схемы и план?

— В ячейке хранения. Как и решили.

— Ты сделал все, как положено?

— Да, даже больше. Я сделал томограмму всего дома. Сквозное четырехмерное сканирование помещений. Я имею в виду также время прохода по всем маршрутам в доме. Персонал определен. Два человека. И, возможно, я теперь знаю об этом доме-дворце больше, чем строители и тот, кто там бывает. Но там никто не бывает! Очень редко выходят на рынок за продуктами. Правда, в последний день — вчера, — стало ясно, что кого-то ждут. Появилось движение. Все увидишь сам на видеоотчетах.

— Это радует. Да, тебе привет от Мерилин.

— Спасибо, спасибо. Как она?

— В порядке. Сейчас путешествует. Она любит экзотику.

— М-да! Кто ее не любит, экзотику. Когда все в порядке... — вздохнул Музыкант.

— Ну, порядок дело такое. Это идет от головы.

— Знаю, Коля, знаю, что ты хочешь сказать. Но у нас маленький выбор.

— Да, ты прав. Хорошо, хоть вообще какой-то есть. Я иногда сомневаюсь и в этом.

— И мне на эту тему в самолете лекцию уже прочитали.

— Ладно, я тебе тут подарок привез.

— Подарок?

— А что, мы же сколько лет знакомы? Вот-вот. Ты вроде бы, помню, грешил живописью. И у тебя очень неплохо получалось. Особенно космические сюжеты. Луна у тебя хорошо получалась. Чего это ты бросил?

— Выдохся. Устраивает?

— Вполне. А я тебе картину купил на исторической родине.

— Картину? Коля, ты шутишь. Жидкокристаллическую?

— Да нет, обыкновенную. В Киеве, в подземном переходе возле консерватории. Ты знаешь, не удивляйся. Но она, эта картина, меня чем-то взяла. Хоть я, ты сам знаешь, как эти вещи вижу. Никак я их не вижу. А эту — увидел. Глухонемой художник продал. И ты знаешь, уперся: такую цену заломил, что я вначале плюнул, а потом подумал, что настоящая самооценка стоит настоящей цены. Картина дома осталась, в сейфе. Таможня — сам знаешь, зачем тащить туда-сюда шедевр. Я тебе привез фотографию, — Бизон полез в карман и вытащил фото. — Держи. Любуйся.

Музыкант взял в руки отпечаток и стал смотреть. На картине был волк в форме полковника Советской Армии и своенравно глядел на него. Позади был пейзаж. Внизу подпись: Яша.

— Любопытная картинка. Спасибо, спасибо... Прямо с подтекстом каким-то. Собака в военном кителе. М-да-а!

Бизон взял из рук Музыканта фотографию и удивленно стал ее рассматривать.

— Ты знаешь, эти «кодаки» и «полароиды», по-моему, полную шару начали гнать. Да на картине такого нет! Тут что-то мутно снято, глаза плохо видно, и вообще... Ладно, выбрось. Поглядишь оригинал. Там изображен полковник, типа тебя, с характером. Только немного форма одежды нарушена. Китель не застегнут и под ним — свитер. Но взгляд, взгляд! — Бизон внимательно посмотрел на Музыканта. — Ты же знаешь, что я не куплю неинтересную вещь. Этот глухонемой и сам стоит того, чтобы с ним пообщаться. Чувствуется свой парень. Яша! Добрая душа. Но две тысячи содрал.

— Сколько?

— Две тысячи.

— Наших?

— Да нет, общих.

— С ума сойти. Спасибо, Коля, за подарок.

— Ладно, у нас есть немного времени. Проедемся до твоего отеля.

Они вышли, сели в автомобиль, тот плавно отъехал со стоянки и влился в горящую огнями автостраду. Немного помолчав, Музыкант сказал:

— Коля, я делал все в соответствии с твоими указаниями и не прокололся ни разу... — внимательно оглядел пышногрудую рекламу. — Кроме одного.

Бизон чуть не остановил машину:

— Что ты имеешь в виду? Быстро рассказывай!

— Это совершенно не касается моей миссии.

— Все, что ты здесь делаешь, включая утреннюю гимнастику и вечернюю молитву, касается твоей миссии.

— Да-да, ты прав, — и Музыкант рассказал историю про буддистку-стенографистку-снайпершу.

Бизон помолчал, обгоняя машины:

— И что было дальше?

— Мы ушли. Следов остаться не должно было. Может быть, ты скажешь, что надо было застрелить официанта, но мы этого не сделали. Кончились патроны. Но, я думаю, и при их наличии узкоглазого кончать не стоило бы. Это была бы уже не гипотетическая разборка, а чуть ли не ограбление кофейни. Здесь этого не любят. Когда стреляют в пианистов...

— Охотно верю историческим словам. А дальше?

— Гильзы от револьвера я выбросил далеко от кафе. А мадам буддийская ведунья тридцать второго калибра сидит у меня в номере и теперь она — Мария Анатуэтта Марсо. Новый французский паспорт. В миру же Бэтти Тейлор. Она наполовину русская. Ищет же ее банда буддийских монахов во главе с так называемым Сыном Будды, — это некий Сандрони, не японец, неместный, — откуда только черти приперли. Экземпляр многокровный и довольно редкий. На четверть цыган, на четверть японец, ну и еще там пара четвертей примешалась. Умный, хитрый и злопамятный. Ищут ее по всему Токио, и ищут с пристрастием. Все люди Сандрони в самом деле жаждут ее найти, ну, и разорвать на части, наверно. Не венок же на голову. Тут уж такое у них воспитание. Секта — группировка обширная. Полный контакт с якудзой — местной мафией. Население якудзу боится, а этих вроде бы уважают. За святость. И у них шанс вполне есть. Сумму премии они отвалят немалую. Сандрони придется показать размах. Иностранную убийцу священников будут искать семьями по вокзалам, кинотеатрам, барам, казино и туалетам. Каково? И это вполне реально! Кто же не любит деньги? Особенно в Японии. Да они за одну иену удавятся, лишь бы она им досталась! Теперь наша Бэтти суперстар намбе Ван...

— А где ты взял французский паспорт?

— Знакомый достал. Знакомый таксист. Сидел в России на зоне, язык выучил, ну, мы и подружились. Отличный парень. Правда, совсем одинокий. Катаяма-сан. Ты его увидишь, если захочешь. У него с французами, из посольства, тоже связи наладились. И тоже через русскую зону. Ты представляешь — скрытый центр подготовки знакомств в экстремальных ситуациях! Неиспользованный потенциал! Ты прогони, конечно, этого Катаяму по своим суперкартотекам, но я сразу тебе скажу: не мучай машины. Это чистый человек. Пообщаешься — поймешь.

Машина на большой скорости обошла мотоциклиста. Бизон усмехнулся:

— Коля, я тебя не узнаю. Передо мной другой человек. Ведь это ты, Коля?

— Я-я.

— И какая метаморфоза с тобой произошла? Ты же так не хотел ехать в эту командировку.

— Что тебе сказать... Привычки — цепи. А пилы — в чужих руках, к сожалению. Но ты запустил необратимый процесс. Сорвавшийся с цепи бешеный пес несется вдаль по дикой дороге, ни лева ни права не ведая, а лишь горизонта линию, а смысл-то и вовсе не в линии, а только в процессе бега.

— Это ты что, о себе так?

— Да и о тебе, наверное.

— Да, на тебя Япония влияет с каким-то уклоном.

— Ты прав, тут у всех свой уклон, иначе на таком маленьком пространстве не поместилось бы столько людей. И каждый клонит в свою сторону. Любопытная цивилизация. Я уверен, это результат двухсотлетнего железного занавеса. Был у них такой. Двести лет здорово цементируют. И учат прагматично думать. А идиллические церемонии — для дураков. Чтобы поумнели.

— Да-а, ты становишься специалистом, очень быстро...

— Просто учитель хороший — Катаяма. И его эликсир мудрости — священное японское пиво.

— Коля, да ты, оказывается, гений тактической психологии. Гений был в тебе скрыт в зародышевом состоянии, и я это чувствовал. Но вот он дождался соответствующих условий и не стал зря терять время. Я рад, что у тебя все удачно сложилось с планом. Но твоя форс-мажорная подруга может нам доставить много проблем. Ты это понимаешь вполне хорошо. Я, конечно, не могу предложить выкинуть ее на улицу, и пусть добирается домой, как сумеет...

— И что же ты тогда предлагаешь?

Бизон помолчал, следя за дорогой. Прикурил сигарету, включил вытяжку:

— Предлагаю вести себя осмотрительно. Много не есть, много не пить и максимально преобразиться в свою Марсо — это раз. Ну, и берем ее в свою группу — это два. Я прав?

— Шеф, ты всегда прав!

— В конце концов, специалист по санскриту, так хорошо владеющий револьвером, думаю, нам помехой не будет. Говоришь, шесть выстрелов из «Магнума» — ни одна пуля мимо и два трупа?

— Еще каких! У нее идеальные инстинкты.

— Да, ты тут поработал. Тебя можно на Марс высаживать. А, ты еще и куришь!

Они подъехали к отелю с муравьедами. Здание светилось цветными арочными окнами.

— Быстро забирай ее, я вас жду здесь.

Музыкант вышел, зажав в руке коробку с патронами для «Магнума». На всякий случай, все бывает. В номере взял у Бэтти револьвер, заполнил патронами и положил ей в сумочку:

— Собирай вещи, красавица. Мадемуазель Марсо будет спасена от злобных лап японских цирюльников.

— А кто это — цирюльники?

— Это те, кто отрезает головы надоевшим им красоткам.

— Ой! Я сейчас, быстро!

— Вот и я о том же.

Спускаясь по лестнице, Музыкант отметил выпученные глаза администратора. Марсо была неотразима.

Бизон сидел в своей машине, смотрел в окно и ждал вызова Феликса на компьютер. Генерал засекреченных финансовых потоков рассчитывал, что его планы верны, и потому Феликс предложит ему встречу в Токио. Множество фактов указывало именно на такой вариант. Если же тот предложит встречу в другом месте — валится вся операция. Бизон знал, что у Феликса в Токио есть недвижимость, принадлежащая ему и доставшаяся в наследство. Много лет назад здесь жил его родственник по линии матери. Эта информация считалась закрытой. На этом и основывался базис, на котором строились все последующие расчеты. Феликс довольно часто бывал в Токио. Здесь у него были личные финансовые интересы неясного происхождения и, предположительно потому, в Японии он чувствовал себя вполне уверенно. Более того — во времена его работы во внешней разведке он имел конкретное отношение к Токио и его району. Бизону это было доподлинно известно.

Дом был выстроен в русском стиле, с башенками по углам и слуховыми окнами. Дворец — называл его Музыкант. Именно этот дом он изучал и фотографировал все время, что находился в Японии. И даже однажды ранним туманным утром, когда управляющий и повариха уехали на рынок, сумел посетить его, усмирив бдительных псов одним очень эффективным средством, проверенным на бешеных быках: усыпил мохнатых, хоть и злобных, но любителей хорошо поесть и сладко поспать. Четыре пса размером с теленка лежали по периметру усадьбы и что-то ворчали, не открывая глаз, — наверное, вспоминали детство. Это было смело! Музыкант рискнул: обошел все здание, проверил все двери и записал на видеокамеру изображение во всех спектрах излучения. Больше тайн не было. Покидая здание и проходя по газону, наступил на хвост собаке, здоровому черному псу. Тот взвыл, повернулся на другой бок и, подвывая, продолжал спать. Музыкант имел дело с животными, но сердце все же заколотилось. Тихонько перелез через забор и растворился в тумане, закутавшись в кимоно.

Родственник Феликса много лет назад использовал здание для каких-то религиозных обрядов по системе известной в определенных кругах сударыни Блаватской. И держал в глубокой тайне его местоположение, считая теософию самой великой и поэтому засекреченной системой оккультных эзотерических знаний. Полурелигиозные познавательные встречи закончились странной смертью (или полусмертью — детали неясны) того родственника. После чего кружок любителей общения с духовным космосом распался и, так как все были русские, — растворился и исчез навсегда в бескрайних просторах российской пустынной пучины. А дом остался.

Феликс не афишировал своего иностранного наследия. Все следы, как смог, уничтожил и считал дом точкой отхода, берлогой, норой, блиндажом без адреса, известного в деловом мире. Исключая Бизона. Тот прознал о японском пристанище, но молчал. У всех свои интересы и, в конце концов, Бизону было все равно — есть или нет недвижимости у Феликса в Японии, а вот глядь — и пригодилось. В этом просторном строении с хитроумной архитектурой и нетрадиционными нововведениями Бизона можно было прикончить безо всяких проблем вместе с его охраной. Чего стоили только отодвигающиеся и переворачивающиеся полы, потолки в туалетных комнатах, опускающиеся до пола при блокировании дверей (любопытно, а причем здесь теософия?), камины, накапливающие в специальных емкостях угарный, очищенный от запахов газ, выпускаемый ими в помещение в определенное время, инфразвуковые генераторы, сводящие с ума и способные заставить человека умереть от страха, закрытые террариумы с голодными плюющимися кобрами, подающимися по трубопроводам в любую комнату в нужном количестве, и наконец, банкетный зал, где к каждому стулу вокруг круглого стола была подключена линия сверхвысокого напряжения, а пульт управления был прямо тут же, у места хозяина.

Веселенький домишко. Бизон, дочитывая отчет Музыканта, даже начал смеяться. Вот в такое гостеприимное место получил приглашение прилетевший в Токио гость. Не уничтожить его Феликс не может. Это было бы полной глупостью после истории в районе Явы. Бизон знал Феликса. Да и тот Бизона знал. Вот и сказочке начало. Но конца каждый из них желал только по своему сценарию. И считали, считали, считали... Да вот беда — все были далеко не идиоты. Понимали, что поведение человека и ситуацию прямого действия с ним на 100% просчитать невозможно. А если нет 100%, то это уже не операция военно-технического характера, а использование религиозной доктрины в военных целях. Ведь в удачное завершение планируемой разработки приходится верить. Но все в основном были неверующие.

Бизон знал о событиях, происходящих в данный момент в мире. Знал о них и Феликс. И совсем они его не радовали. Прорисовывался тупой цейтнот, не говоря о дальнейшей участи шахматной фигуры. Нет никакого желания находиться в таком положении — хоть это-то было для него достаточно ясно.

Бизон имел распечатки некоторых разговоров параллельного управления. Было понятно, что принято решение о его физической ликвидации. О чем же тогда они хотят с ним разговаривать? Наивный вопрос? Кто его знает... Впрочем, о чем бы они ни рассуждали, все это уже неинтересно. Разговор теней. Но проблему решать надо. А вот уровень экстремальности решения зависит только от них. Все-таки Бизон несколько другой человек, чтобы позволить придавить себя в туалете потолком. Маразм посттеософского движения.

Из подъезда вышли Музыкант и француженка Бэтти.

— Бонжур, мадам! — поздоровался Бизон. — «Бонжур», — ответила она.

Ник-Колай представил их друг другу.

— Рад вас видеть в таком прекрасном состоянии. Вы — шедевр.

— Спасибо. Но состояние не так уж прекрасно.

— Не переживайте, мадемуазель, не волнуйтесь. Мы вас в обиду единоверцам не дадим. Христиане, особенно православные, имеют опыт по этой части.

— Да какие они единоверцы! Это псы, цепные псы, а не люди. Животные. Извините, вам Коля, наверное, рассказывал эту нехорошую историю.

— Да, в основном.

— Разве могут такие люди иметь хоть малейшее отношение к буддизму? Нет, не могут. Это секта, прикрывающаяся святым именем Гаутамы и его каноническими текстами и традициями. Это религиозная пирамида! Вы знакомы с принципом пирамиды?

— Да, знаком. В финансовом плане.

— Здесь то же самое. Я имею в виду прибыль. Только формула минимизирована: адепт — секта — деньги. Рентабельность не снилась никому.

— Я вижу, вы знакомы с принципами перераспределения благ.

— Да, знакома вполне.

Бизон завел двигатель, и машина помчалась по вечернему Токио. Со всех сторон светили огни рекламы и везде женщины, женщины, женщины... На каждом щите. С тюбиком зубной пасты у рта. И улыбается. С электроутюгом у груди. И улыбается! А это что? А, и не заметил. На голом теле красавицы примостилась магнитная зубная щетка. Как раз между грудей. Ну, как тут не улыбаться! О! А это что? Так и не понял, проскочили. Но улыбка была!

Электронная империя с электронными деньгами, электронными газетами, электронными стимуляторами и электронными женщинами. Зря все-таки научились сбивать электроны с орбит. Материя может этого не простить. Мир, пронизанный дрожью. Виртуальность, искуснейшим образом вползающая в реальность, — и реальность, пытающаяся всеми силами стать виртуальностью. Грядущий апофеоз эфемерности! Синтоизм такое допускает. Двести лет одиночества. А если бы триста? Да, эти сослагательные воображения могут нарисовать картины и поэкзотичней женщины, закопанной по шею в песок и пьющей воду из сухого чайника. Кто не успел — тот опоздал. Так просто! На первый взгляд.

По дороге шли люди с работы. Уже не такие шустрые попрыгунчики, как утром. Нет, теперь они ползли, как осоловелые улитки, стайками. Заползала такая стайка, человек пять-семь, вроде нормальные, в заведение. А километров через пятнадцать, ну, точно такая же выползала, держась за стены. Может, и прав Эйнштейн? Время как-то связано с пространством?..

Охрана Бизона держалась далеко позади, метрах в двухстах. Такое было указание. В обоих автомобилях охраны рядом с водителем находился внушительный японец в темных очках и с непроницаемым лицом государственного служащего. На полицию это оказывало определенное влияние. Те думали, что это якудза, и только что платочками вслед не махали (но служба, служба не давала!).

Давил, давил Токио. Этот страшный конгломерат стабилизированного псевдососуществования, засыхающей сакурой и плетеными коврами маскирующийся для тех, кто верит, что они для чего-то еще необходимы. Вообще-то, на флаге этого специфического морского пирата с электронно-космической разведкой давно пора бы изобразить борца сумо, килограммов под пятьсот, с сотовым телефоном в одной руке и чистым листом контракта, еще не заполненного, в другой.

Истина бродит где-то там, если ее еще не прикончили электрошокером.

Х-файл 4

Авиалайнер «Дельта-12» мчался над Японским морем в сопровождении двух «Торнадо» и пары «Харриеров». Пилоты получили координаты точки Х, куда следовало прибыть. Сделав воздушный маневр, пятерка самолетов ушла круто вниз, выпав из-под контроля радаров, развернулась на 90 градусов и полетела на высоте ста метров над водой.

Впереди по курсу виднелся клочок суши размером в несколько квадратных миль. Расположенный западнее острова Садо, он представлял собой жерло вулкана, потухшего миллионы лет назад. Островок имел форму почти идеально круглого кольца с высотой краев около пятидесяти метров и внешним диаметром почти две мили. Такой себе естественный Колизей посреди океана. В центре горловины кратера блестело пресноводное озеро, на котором серой лентой вытянулись металлопластиковые понтоны взлетно-посадочной полосы. С западной стороны часть стены кратера отсутствовала: ее обрушили направленным взрывом, образовав проход шириной около сотни метров. Сюда и надлежало влететь пилотам-снайперам.

Сверху кратер был затянут крепкими нейлоновыми нитями и покрыт сверхлегкой и особопрочной защитной пленкой базальтового цвета; она не пропускала инфракрасные лучи, дающие информацию спутникам. Во время последней войны Японии с Америкой в Океании здесь находилась секретная база камикадзе, так и не раскрытая союзными войсками и затерявшаяся в суете послевоенных лет. Император Хирохито был лично осведомлен о ней, но более об островке никому известно так и не стало. Специальный отряд островной охраны по приказу императора сделал харакири, а все камикадзе взлетели в небо без права на посадку.

С недавних пор это место среди волн Японского моря обрело новых хозяев и новое, стратегическое, положение в мире. Остров был арендован Ватиканом и отныне являлся секретным центром, где встречались представители всех крупнейших мировых конфессий. Такие встречи ранее проводились довольно редко. Но теперь двух-, трех-, четырехсторонние переговоры шли тут почти постоянно, хотя весь религиозный мир планеты собирался на тайном острове лишь во второй раз. Первый такой собор имел место во время российско-советской империи в 1991 году.

Священный Равновесный Собор давал всем участникам единый статус и право голоса при голосовании. Впрочем, прибывшие на него лидеры официально не покидали каждый своей территории. Кто-то сказался больным. Кто-то уединился петь псалмы. За кого-то молился двойник. Высшие иерархи, как никто, знают силу информации, а также цену ее утечки. Поэтому никто из близких соратников не ведал, где находится, к примеру, католикос всех армян или тибетский далай-лама. Кристаллизация человеческой цивилизации просто-таки вменяла в обязанность появиться столь сверхмасштабному клубу пастырей.

Именно туда «Дельта-12» с Фазером и Верховным Магистром неслась на бреющем полете. Франсуа Хаммаршель сцепил зубы и вцепился в штурвал мертвой хваткой. Такого сюрприза первый пилот не ожидал. Он им что, форвард французской национальной сборной по футболу? Попасть самолетом с размахом крыльев двадцать пять метров в ворота размером 100 на 50 метров — и все это на скорости 150 миль в час?.. Да, он тренировал такие варианты посадки на остров, и неоднократно. Ясно теперь, зачем. Но реально лететь в эту каменную пасть?..

— Адриано, — проговорил Хаммаршель хриплым полушепотом. — Как баланс горизонта?

— Хэм, баланс идеальный. Можно включать автопосадку.

— Дай резинку...

— Сжевал. Больше нету. Осталась порнуха.

— Еще раз так пошутишь — будешь смотреть ее до скончания дней. В психушке.

— А почему в психушке?

— Посмотри, куда мы летим. Только псих может зайти на посадку в таких условиях.

«Дельта-12» шла на минимальной скорости, воя реверсом двигателей и выпустив закрылки. Самолеты сопровождения остались далеко позади. «Харриеры» вообще зависли над водой в миле от острова и выжидали. «Торнадо» находились ярдах в пятистах и двигались следом.

— Хаммаршель! — в динамике раздался тенор командира группы сопровождения. — Не тяни кота за хвост! Мы тут не на «вертушках», и «Торнадо» — не «Дельта». Сейчас под зад получишь, если не впрыгнешь на полосу. И отваливай сразу на рулежку: наши закрылки долго держать не будут. Вперед! Помни, с тобой Фазер!

— О, Господи, придурок нефранцузский, — пробормотал Хаммаршель и влетел своей «Дельтой» в каменные ворота. Самолет ударился о пластик взлетно-посадочной полосы, взвыли тормоза — и, выпустив тормозной парашют, авиалайнер прокатил метров триста, остановился и замигал всеми опознавательными сигналами. Потом медленно проехал вперед и свернул на рулевую дорожку. Через секунду под купол острова влетели «Торнадо», мчась друг за другом на расстоянии ста метров. Истребители чуть притормозили и лихо свернули на боковую рулежную, где осторожно ползла «Дельта». Глухо подвывая турбинами, медленные, как осы, за ними вслед влетели «Харриеры». Повисели в воздухе, подняв облако из водяной пыли, развернулись и мягко упали прямо на стоянку, миновав посадочную полосу. «Дельта» уползла в самый дальний уголок искусственного аэродрома и притаилась там. В конце аэродромной стоянки уже находилось около сорока самолетов различных модификаций. Все они были без опознавательных знаков, не считая бортовых номеров. Здесь же стояла вышка с антеннами приводной станции, радарами слежения и спутниковыми тарелками.

— Слава Всевышнему, приехали, — устало бросил швейцарский француз и выключил двигатели. — Теперь часа четыре будем валять дурака. Выходить из кабины нам запрещено.

Было видно, как подошел служащий в оранжевом комбинезоне и стал подсоединять шланг для дозаправки топливом.

— Интересно, сколько им здесь платят? — спросил Адриано, рассматривая оранжевую фигурку.

— Сколько бы не платили — все равно мало. В этой дыре нужно платить индульгенциями за будущие грехи.

Исходя из принципа ротации, на соборе председательствовал архиепископ Александрийский.

За громадным круглым столом восседало несколько десятков человек — представители религиозных конфессий со всей планеты.

На тайный собор Фазер прилетел инкогнито. Он был здесь в роли своего собственного начальника тайной канцелярии. Для этого и отпускал бороду. Махарашвили, — архиепископ, — формально являлся креатурой Фазера. Артур и Маргарита представляли церковь сайентологов апостола Хаббарда, передавшего им полномочия астральным импульсом. Так значилось в официальной заявке дианетиков.

— Братья! — хорошо прочувствованным тоном начал председательствующий. — Хочу от своего имени поздравить всех с благополучным прибытием на землю обетованную, стоящую среди волн мирских скорбей и алчности. Цель нашей экстренной встречи известна всем, и мне лишь остается объявить Священный Равновесный Собор открытым!