В кабинете председателя колхоза было жарко. Вентилятор гудел на столе, слегка подпрыгивая и как бы намереваясь взлететь, но прохлады от него не было никакой. Валерий сидел в углу, возле выцветшего переходящего знамени, приставленного к стене, и сонно моргал, глядя на Андрея Ивановича. По привычке, привитой чтением детективов, Валерий мысленно называл его майором, хотя Андрей Иванович был в штатском.
      Ну вот, думал Валерий, целую неделю разбирались, экспертов понавезли целый взвод, а теперь - "не наша компетенция". Пусть наука разбирается. А что наука? Ну, произвели антропометрическое обследование Ура (насколько он разрешил), уточнили, что никаких отличий от homo sapiens у него не имеется. Расовые признаки выражены неясно, язык не похож ни на один из ныне существующих, поведение - странная смесь дикарского любопытства, непритворного незнания многих обиходных предметов и понятий и умения управлять техникой небывалого вида и качества.
      Правда, запись насчет небывалой техники была сделана только со слов Валерия, потому что летающую лодку обследовать не удалось. Лодка исчезла в тот самый вечер, когда в колхоз по вызову Валерия приехал Андрей Иванович со своими людьми. У родника - там, где приземлилась лодка, - ее не оказалось. Поиски продолжались несколько дней, пограничники прочесали всю прилегающую местность. Исчезновение лодки было тем более удивительно, что Ур безотлучно находился в селении и, следовательно, никак не мог поднять ее в воздух. Нарисованные Валерием картинки с изображением лодки, то взлетающей, то проваливающейся под землю, Ур разглядывал молча и молча же отдавал. Не понимал, что ли? Валерий терялся в догадках. Может, там, в лодке, был еще кто-то затаившийся, который и улетел после ухода ее экипажа?
      "А была ли лодка?" - спросил один из экспертов, вызванных Андреем Ивановичем. Это был Пиреев, представитель высоких научных сфер, Валерий не раз видел его на всевозможных совещаниях. Спросил Пиреев мягко, без ехидства, но Валерий надулся. "Не обижайтесь, Горбачевский, - тихо продолжал Пиреев, отечески глядя на Валерия сквозь голубоватые выпуклые линзы очков, - не обижайтесь, мы вам верим, но видите ли, какая штука, не могла же лодка взлететь сама по себе. А молодежь нынче весьма склонна к фантазиям, в которые сама же и верит..."
      Пиреев взял слово сразу после Андрея Ивановича.
      - Очень приятно, Андрей Иванович, что вы доверяете нам, ученым, столь деликатное дело, - говорил он в своей мягкой, приветливой манере, чуть шепелявя. - Непознаваемых явлений, как известно, нет, и можно не сомневаться, что мы разгадаем загадку этого трио. Должен, однако, признаться, что космическая версия, предложенная нашим юным другом Горбачевским, повергает меня в сильнейшее смущение. Прошу понять правильно - я допускаю возможность инопланетного разума, поскольку на этот счет имеются положительные высказывания компетентных товарищей. Но эти трое, согласитесь, Андрей Иванович, никак не укладываются в наше представление о так называемых пришельцах. Когда я смотрю на этого... гм... Шама, я просто не могу поверить, что он имеет какое-либо отношение к космическому перелету, к иной цивилизации. Передо мной типичный землянин. Я бы сказал прирожденный скотовод. Непонятный язык, на котором он говорит, не есть доказательство принадлежности к внеземной форме разума...
      - Максим Исидорович, - перебил его Андрей Иванович, - Горбачевский, насколько я понял, и не говорит о Шаме ничего подобного. Верно, Горбачевский?
      - Да. - Валерий прокашлялся. - Не говорю. Ур, по-моему, инопланетник, он высадился на своей лодке с космического корабля, который остался на орбите или, может, улетел дальше. А пожилых он прихватил где-то на Земле. Где-нибудь в Азии, скажем. Мало ли на планете плохо изученных племен? Вон я на днях читал, что на Филиппинах обнаружили племя, живущее в каменном веке, они ходят голые и...
      - Нагота, дорогой мой, - это не показательно, - улыбнулся Пиреев. Шам и его почтенная супруга обмотаны одеждой, а ваш Ур ходит полуголый, тем не менее вы же сами относите пожилых к малоразвитому племени, а этого... гм... Ура - к внеземной цивилизации. Но не в этом дело. Сомнения мои распространяются и на Ура. Трудно предположить, чтобы где-то за тридевять парсеков существовала форма разумной жизни, в точности похожая на нашу. Ур - земной человек. Кроме того, не стоит скидывать со счетов то, что он очень похож на Шама. И они, это же видно, относятся к Уру как к сыну. Разве не так?
      - Похоже, что так, - сказал Валерий. - А может, и нет. В общем, я ведь не утверждаю, а предполагаю...
      - Конечно, будь у нас в руках таинственная лодка, о которой вы нам поведали, тогда мы смогли бы добавить к предположениям нечто более весомое. К сожалению, лодки нет, и где она, неизвестно. Кстати: чудеса в управлении этим аппаратом, о которых вы нам рассказывали, не столь уж сильно поражают воображение. На нынешнем уровне науки и техники такой аппарат может быть создан уже сейчас и заброшен с экспериментальной или иной целью. Несомненно, он управляется дистанционно. Вы не согласны?
      - Н-не знаю, - пробормотал Валерий. - Я не в курсе последних новинок...
      - Конечно, вы и не можете быть в курсе, это не входит в тематику вашего института.
      - Вы сказали - с экспериментальной или иной целью, - спросил Пиреева Андрей Иванович. - Как это понимать?
      - А это уже по вашей части, дорогой Андрей Иванович, - улыбнулся Пиреев. - Я хочу сказать: не поторопились ли вы вывести дело за сферу своей компетенции?
      Андрей Иванович наклонил лысую голову и пожевал губами, раздумывая. На лбу его собрались морщины. Вентилятор на столе гудел на отчаянно высокой ноте.
      Один из участников совещания, сухопарый седоватый человек с удивленно вздернутой правой бровью, сказал:
      - Я думаю, было бы правильнее не относить наших пришельцев непременно к какой-нибудь сфере, а понаблюдать за ними некоторое время. Хорошо бы - в естественных условиях.
      - Что значит - в естественных условиях? - спросил Пиреев.
      - Пусть живут, где им нравится...
      - И делают, что хотят, да? Ну, так же нельзя, дорогой Лев Семенович. Они подстерегут вас, к примеру, в вашем же подъезде и всадят вам в спину нож. Куда годится такая бесконтрольность?
      - Странная у вас манера шутить, Максим Исидорович. - Сухопарый человек нервно двинул рукой, опрокинув чернильницу на столе председателя. Хорошо, что чернильница была пуста. - Я не говорю о полной бесконтрольности. Ну, вот, скажем, Шаму, как мы видим, нравится здесь, в колхозе, он хорошо разбирается в животноводстве. Почему бы ему с женой не пожить здесь некоторое время? Его поведение было бы у всех на виду.
      - Допустим. А как быть с этим... гм... Уром?
      Лев Семенович пожал плечами и посмотрел на часы.
      - Ну, так, - сказал Андрей Иванович после долгого раздумья. - Вы тут, Максим Исидорович, серьезные доводы привели. Все же повторю: нет у нас оснований задерживать этих людей. А вы, пожалуйста, ими займитесь. Я с профессором Рыбаковым согласен, - кивнул он Льву Семеновичу, - понаблюдать надо. Шам, как я понимаю, никуда от овец не захочет уйти, вот и пусть поживет здесь. Пусть работает, как обыкновенный колхозник. Об этом можно будет договориться. Что касается Ура... - Он посмотрел на Валерия: - Вы как будто нашли с ним общий язык, Валерий Сергеевич. Вчера, я смотрел, вы шли с ним на пруд купаться, как два закадычных друга, любо-дорого.
      Валерий выжидательно смотрел на Андрея Ивановича, вытянув шею и часто моргая белесыми ресницами. К чему это клонит "майор"?
      - Так вот. Было бы неплохо, если б вы над ним еще малость пошефствовали. - У Андрея Ивановича возникло на лице добродушное выражение. - Может, он пожил бы у вас дома, а? В естественных условиях, как тут говорили.
      - Да что вы, Андрей Иванович, это никак невозможно! - вскинулся Валерий. - Я у тетки живу, как она на это посмотрит... Да и не хочется мне... Это ведь такая... - Он чуть было не сказал "обуза", но поправился: - Ответственность такая...
      - Ты его нашел, ты и шефствуй, - усмехнулся Андрей Иванович, перейдя вдруг на "ты". - Сам же утверждаешь, что он прилетел с Марса или откуда там еще. Вот и подтверди. Для науки выявишь важный факт, диссертацию напишешь, чего доброго.
      - У меня другая тема, - проворчал Валерий.
      - Скажешь тетке, что к тебе иностранный специалист прикреплен на некоторое время. Сколько у вас комнат? Две? Ну, разместитесь. Или категорически возражаешь?
      - Ладно, - не сразу ответил Валерий. - Попробовать можно... Только времени для "шефства" будет не очень-то. Я уйду на работу, а он один дома останется. Тетка тоже работает...
      - Это верно. Командировку бы надо тебе оформить. Максим Исидорович, нельзя ли дать указание в их институт, чтобы Горбачевского командировали, скажем, для выполнения спецзадания?
      - Отчего ж нельзя? Пришлите мне соответствующую бумагу, и я дам указание.
      - Вот и ладно. Пока на месяц, а там видно будет. Зарплату пусть переводят Горбачевскому на домашний адрес. Так? Теперь возьми-ка ручку, Валерий Сергеевич, и пиши. - Он протянул Валерию свой служебный блокнот, раскрытый на чистой странице. - Пиши: "Я, такой-то, должность, место работы"...
      Пока Валерий писал, заботясь о том, чтобы почерк отражал сильный, но открытый характер в соответствии с прочтенной недавно статьей в популярном журнале, Андрей Иванович достал из портфеля пачку денег.
      - Посчитай, - сказал он. - Пиши дальше: "Получил столько-то - сумму прописью - на специальные расходы". Подпиши. Значит, так: приодень их по-человечески, остальное - на содержание Ура. Документального отчета у тебя не потребую, но прошу зря не швыряться. Договорились? Вообще-то надо бы это по науке провести, да слишком у вас сложно с деньгами. Контакт, Валерий, будешь держать с профессором Рыбаковым, так? Спасибо, товарищи, за проделанную работу. Само собой, прошу эту историю не разглашать. Ни к чему нам сенсации...
      ...На животноводческой ферме, в старой глинобитной пристройке, отведенной Шаму с женой для временного жилья, Валерий застал одну только Каа. Она рубила ножом кусок жирной баранины на доске. Рядом были разложены свежие виноградные листья.
      Валерий спросил, где Ур. Из ответа Каа он понял, что Ур пошел за водой к колодцу. Про Шама Валерий не стал спрашивать: знал, что тот с утра уходит с отарой на пастбище.
      Снаружи донеслись голоса, девичий смех. Валерий выглянул и увидел Ура. Он разговаривал с председателевой дочкой, мешая русские и азербайджанские слова со своими, непонятными. "До чего быстро схватывает разговорную речь!" - подумал Валерий. Девушка, потупясь, теребила черную косу и время от времени прыскала. Ур вдруг обернулся, будто почувствовав, как взгляд Валерия уперся в его широкую загорелую спину.
      - Данет! - воскликнул он радостно. - Я идти. Привет!
      Председателева дочка упорхнула. Ур вошел в калитку, неся два ведра воды. Поставив ведра у двери, в тени тутового дерева, он тут же начал пить кружку за кружкой, пока мать не прикрикнула на него. Валерий принялся втолковывать ему, что здесь, в деревне, мало интересного, лучше переехать в город, где Ур мог бы пожить у него. Ур все понял быстро, даже не пришлось ничего рисовать в его записной книжке.
      - Город, - сказал он и погладил Валерия по плечу. - Ур идти город. Данет - хорошо!
      Труднее было добиться от Ура согласия сменить одежду на городскую: не везти же его в город в плавках с подтяжками. Все же он уговорил Ура и повел его вместе с Каа в сельмаг.
      Помещался сельмаг в приземистом каменном строении розового цвета. Серые и темно-синие пиджаки свешивались с потолка, а среди них ярким взрывом слепила глаза алая нижняя юбка из тончайшего орлона. Ниже громоздились на полках пирамиды консервных банок, коробки папирос "Казбек", скромные пачки кофейного напитка "Желудь", печенье, сахар, филе атлантической трески, пыльные бутылки вермута. Под развешенными по углам цветастыми головными платками стояли лопаты.
      Каа пришла в необычайное возбуждение. Она все трогала и щупала под неодобрительным взглядом продавца и что-то быстро говорила Уру, показывая на алую юбку. Валерий пытался переключить ее внимание на ситцевые платья, но Каа и слушать не хотела. Напрасно продавец и местные покупательницы, показывая жестами, объясняли, что юбка эта - товар ненужный, потому что надевать ее можно только под платье, так, чтобы никто не видел ее огненной красы, - Каа твердо стояла на своем. Она обрушилась на продавца с гневной речью и даже показала ему кукиш. Продавец вспылил и обругал Каа. Дело шло к рукопашной схватке. Валерий едва угомонил обоих. Для Каа ему пришлось купить эту импортную юбку, и только тогда она сразу успокоилась.
      Потом были куплены для Ура нейлоновая рубашка и синие джинсы, а также кеды 44-го размера, белые с синим. От носков Ур категорически отказался. Еще Валерий купил для Шама клетчатую рубаху и хлопчатобумажные брюки в полоску.
      Отъезду предшествовало прощальное чаепитие.
      Неподалеку от родника стояла огромная старая чинара, что называется, в три обхвата; в ее широкой тени, как под навесом, расположилась колхозная чайхана. Тут высился, сверкая начищенными пузатыми боками и попыхивая паром, трехведерный самовар. В просторном, как иная пещера, дупле чинары помещались посуда, запасы чая, сахара и древесного угля.
      Расселись на широком полосатом ковре, тут и там как бы всхолмленном от могучих корней чинары. Чайханщик, небритый толстяк, подпоясанный полотенцем, расставил на ковре синие стеклянные блюдца с мелко наколотым сахаром. Тем временем его доброхотный помощник, подросток в брюках клеш с поясом, украшенным самодельной латунной пряжкой в виде двух скрещенных револьверов - следствие зарубежных детективных фильмов, - колол головку сахара топориком на наковаленке, вделанной в середину большого деревянного блюда.
      Затем чайханщик, окинув посетителей опытным взглядом, приступил к раздаче чая. Тем, кто постарше, чай был подан в грушевидных стаканчиках "армуды", остальным - в тонких стаканах. Все пили, как принято здесь, вприкуску. Валерий наметился было бросить в свой стакан несколько кусков сахару, но тут же бдительный чайханщик вежливо, но твердо отобрал у него тонкий стакан и заменил его граненым.
      - Так-то, юноша, - засмеялся Пиреев, увидевший это. - Нельзя нарушать обычай. И правильный к тому же обычай: долго ли поломать тонкий стакан, если возить в нем ложечкой?
      - Поломать, - повторил Ур, сидевший рядом с Валерием.
      - Нет лучшей посуды для чая, чем "армуды", - продолжал Пиреев, любовно рассматривая на свет грушевидный стаканчик с крепко заваренным чаем. - Как гармонична его форма! Этот широкий раструб наверху - в нем быстрее охлаждаются верхние слои чая. Эта узкая талия отделяет зону интенсивного охлаждения от нижней, сферичной части, которая сохраняет тепло...
      - Ин-тен-сивный, - повторил Ур. - Что такое, Данет?
      - Термодинамическая сторона чаепития, - продолжал Пиреев, увлекшись идеей, - разве думали о ней создатели примитивного стакана, отвечающего лишь простейшей задаче отделения жидкости от окружающего воздуха? Иное дело - "армуды". Древние мудрецы Востока рассчитали его форму, чтобы обеспечить постоянство температуры. Вот такая штука, дорогой Горбачевский.
      Ур все дергал Валерия за рукав, и Валерию пришлось объяснять, что означает слово "интенсивный". Тут подъехали машины - черная "Волга" и "газик". Ур вскочил на ноги. Теперь, в джинсах и белой рубашке, в кедах, он выглядел как обыкновенный турист, путешествующий по профсоюзной путевке. Порывистый, любознательный турист с модной бородкой, только гитары нет. Пожалуй, лишь синие подтяжки с поперечиной на груди, просвечивавшие сквозь нейлон, придавали его облику необычность.
      Ур обошел "Волгу", прислушался к тихому урчанию мотора, потом поискал, как открывается капот, и откинул его. Увидев трясущийся на амортизаторах мотор, он почесал одну ногу другой - и вдруг быстренько скинул джинсы.
      - Эй, ты что делаешь? - Валерий поспешил к подопечному.
      Ур вытащил из карманчика плавок плоскую гибкую коробочку. Это было нечто вроде блокнота, только вместо бумаги - тончайшая непрозрачная пленка, легко перематывающаяся с ролика на ролик. Пишущим стержнем Ур уверенно нарисовал или, скорее, выжег схему четырехтактного двигателя, потом указал на "Волгу" и вопросительно взглянул на Валерия. Схема в точности соответствовала учебному плакату, который показывал Уру на "Севрюге" флегматичный моторист Ткачев.
      "Ну и память! - подумал Валерий. - Если только он не притворяется, что никогда раньше не видел обыкновенного мотора..."
      - Все правильно, - сказал он вслух. - Только не надо брюки снимать.
      И он объяснил Уру, что в джинсах есть карманы. Ур заулыбался, потом переложил из карманчиков своих странных плавок в карманы брюк всякую непонятную мелочь.
      Настал миг прощания. Шам, несколько утративший свой величественный вид в длинной рубахе навыпуск, простился с Уром сдержанно. Зато Каа повисла у Ура на шее и плакала в голос. Юбка, купленная давеча в сельмаге, распоротая и превращенная в платок, пламенела у нее на голове.
      С некоторой опаской Ур сел рядом с Валерием на заднее сиденье "Волги". Машины тронулись.
      Г л а в а  ч е т в е р т а я
      СПЕЦКОМАНДИРОВКА
      Позаботьтесь о немедленном переселении
      Хаузера. Бедняге необходим покой и хороший
      уход. Скоро вы обо мне услышите. Да хранит
      вас бог, господа!
      Я. В а с с е р м а н, Каспар Хаузер
      Был ранний вечер. Сквозь открытое окно в комнату вливался привычный шум густонаселенного двора - крикливый голос нижней соседки, галдеж мальчишек и звуки ударов по мячу, пестрое разноголосье телевизоров, транзисторов и магнитофонов.
      Ур высунулся в окно - посмотреть на футболистов. Горшки с алоэ мешали ему, он их поставил на пол. Смотрел, пока во дворе не возобновилась игра, потом отошел от окна. Он был в любимых плавках с подтяжками, босой. Его черные волосы были теперь подстрижены, белый обруч снят за ненадобностью.
      - Они очень любят дерутся, - сказал Ур.
      - Драться, - поправил Валерий, не поднимая головы. Он только что уселся в кресло под торшером и развернул газету.
      Ур опять прилип к карте мира, висевшей на стене. Он водил по ней пальцем и бормотал:
      - Мар-тиника... Барба-дос... Пернам-буко...
      - Ох ты! - Валерий вдруг подскочил в кресле. - Ур, посмотри-ка, что в "вечерке" написано!
      Ур взял газету, прочел медленно и монотонно:
      - "Снова "летающее блюдце". Вопросительный знак. Агентство Ассошиэйтед пресс передает из Монровии: на днях жители столицы Либерии наблюдали необычное зрелище. Над городом на большой высоте медленно пролетел предмет, имевший сигарообразную форму, напоминающую старинный дирижабль. Не было слышно звука двигателей. Ярко отблескивая в лучах заходящего солнца, неопознанный летающий объект бесшумно проплыл над городом и удалился в сторону океана. Ректор местного университета заявил корреспонденту агентства, что, по его мнению, наблюдалась редкая форма оптической иллюзии, связанная со свечением облаков. Репрессии в Сеуле. Здесь продолжаются аресты студентов..."
      - Стоп! - перебил его Валерий. - Это уже другое. Ну, что скажешь, приятель? Сигарообразная форма, бесшумное движение. Тебе это ни о чем не напоминает?
      Он в упор смотрел на Ура. Но лицо Ура, обрамленное черной бородкой, не отразило ни озабоченности, ни удивления.
      - Монровия, - сказал Ур, протянув Валерию газету. - Где есть такой город?
      - В Африке... Послушай, зачем ты притворяешься? Ведь это про твою лодку написано.
      - Каса-бланка, Тим-букту, - бормотал Ур, водя пальцем по Африканскому континенту. - Вот Монровия! - обрадовался он.
      - Ты слышал, что я тебе сказал?
      - Данет, я слышал, что ты сказал. Моя лодка. - Ур тщательно выговаривал слова.
      - Ну, дальше? Почему ты замолчал? И не чеши, пожалуйста, ногу ногой. Сколько раз я говорил: это неприлично.
      - Я не знаю, сколько раз. Я не считал.
      - Господи! - Валерий вздохнул.
      Вот уже неделя, как Ур жил у него, в старом двухэтажном доме на улице Тружеников Моря. Родителей Валерий потерял рано и жил у тетки, родной сестры матери. Тетя Соня работала зубным врачом в поликлинике. Много лет назад она осталась одна после неудачного брака и всю силу привязанности обратила на племянника. Валерий рос непутевым парнем, недоучился, бросил школу, пропадал по вечерам на бесконечных танцульках. От него частенько пахло вином, и он дерзил тетке, когда та принималась его упрекать, и она горько плакала. Просто счастье, что в институте НИИТранснефть, куда Валерий устроился на работу лаборантом, попались толковые молодые инженеры, которые взялись за парня, приохотили его к морскому спорту и вообще, как рассказывала тетя Соня сослуживцам, "повлияли на мальчика благотворно". Беспокойства хватало и теперь, когда Валерий уходил в море на яхте. Лет десять назад тетя Соня чуть с ума не сошла от тревоги: яхта попала в шторм и разбилась о камни, и больше двух недель Валерий прожил с товарищами на каком-то пустынном островке, потом пустился в опасное плавание на самодельном плоту. В общем, что говорить! Чудом мальчик уцелел, только чудом. С той поры его будто подменили: пошел учиться, окончил вечернюю школу, окончил вечернее отделение института - и вот стал младшим научным сотрудником в Институте физики моря, все пошло хорошо, настали для тети Сони спокойные дни. Впрочем, не такой у нее был характер, чтобы жить спокойно. Теперь волновало ее, что "мальчик никак не женится", а ведь уже ему двадцать семь...
      Теперь вот иностранца привел в дом - тоже и от этого было у тети Сони неспокойно на сердце.
      Ура Валерий представил ей как иностранного специалиста-практиканта, чудака и оригинала, не пожелавшего жить в гостинице. И верно, чудаковатый он был: дома ходил в плавках и босиком, воды пил безобразно много, да и имя его как-то не внушало тете Соне доверия.
      - По-моему, у Барсуковых была собака по имени Ур, - громким шепотом сказала она Валерию, когда тот привел гостя.
      - Урс у них был, а не Ур.
      - Это все равно, - убежденно заявила она. - А какую еду ест твой оригинал?
      - Шут его знает. Да ты не выкладывайся, теть Сонь, - сказал Валерий. - Что ему дашь, то и сожрет.
      - Ну и выражения у тебя, Валечка! Ведь все-таки он иностранец.
      Уже на третий день эмпирическим путем тетя Соня установила, что от компота, жареной картошки и помидоров Ур никогда не отказывается. Вообще иностранец был покладистый и приветливый. Он и соседям приглянулся, особенно с той минуты, когда Барсуковым привезли холодильник и Ляля Барсукова, убедившись в нежелании шофера участвовать в выгрузке, призывала на помощь мужчин. Ур как раз торчал - под присмотром Валерия - во дворе. Он подошел к грузовику, взвалил холодильник на спину и отнес в барсуковскую квартиру. Вот силища!
      Но никто не знал, каким тяжким грузом легла на плечи Валерия тайна странного гостя. Обучение языку шло хорошо и быстро, Ур схватывал все на лету. С детским любопытством Ур изучал географическую карту, перелистывал книги в книжном шкафу. Терзал Валерия беспрерывными вопросами.
      Хуже было на улице. Тут с Ура ни на секунду нельзя было спускать глаз. Он подолгу разглядывал встречных женщин и улыбался им во весь рот. Он брал с прилавков уличных киосков понравившиеся предметы - яблоки, конфеты, пестрые пачки сигарет, тюбики с зубной пастой. Смысл денежного обращения был ему явно недоступен. Быстрее всего Ур научился выбирать из медных монет нужные для автоматов с газированной водой. Ни одного автомата он не пропускал. Мороженое тоже ел охотно.
      Валерий все время был начеку, наставляя и предостерегая своего подопечного. Но однажды, только он отвернулся, чтобы расплатиться за банку венгерского "лечо", взятую Уром с прилавка ларька, как услышал громкие крики. Невысокий парень с ниткой черных усиков наскакивал на Ура и махал руками, задевая его по носу. Оказалось, что Ур дергал за ручку запертую дверцу стоявшего у тротуара автомобиля, пытаясь проникнуть внутрь, и тут как раз вышел из магазина владелец машины. С большим трудом удалось Валерию унять расходившегося владельца.
      Трудно, трудно приходилось Валерию. Он испытывал сильнейшее искушение позвонить по номеру, данному Андреем Ивановичем, и заявить, что больше не может, пусть кто-нибудь другой займется пришельцем. Но в то же время ему любопытно было докопаться до разгадки тайны, окружавшей Ура.
      ...- Значит, ты не отрицаешь, что это твоя лодка проплыла над Монровией? - сказал он, пристально глядя на Ура.
      - Моя лодка, - спокойно подтвердил тот, продолжая исследовать карту. - Где город Сеул?
      - Ур, мне важно знать: кто-нибудь есть в лодке?
      - В лодке есть никто.
      - Значит, ты сам управляешь ею, да? Но каким образом?
      Ур промолчал. То ли не понял вопроса, то ли не пожелал отвечать. Вот так всегда - ускользал от ответа на вопросы, тревожившие Валерия более всего.
      А может, не он управляет лодкой, а кто-то еще? Может, высадился на планете не он один, а целая орава пришельцев - в разных местах? Откуда он, черт дери, прилетел? И с какой целью? А если он не пришелец, то кто же?
      Ур, морщась от табачного дыма, подошел к раскрытому окну. Уставился не то на полную луну, не то на красно-синий световой призыв над недалеким универмагом: "Покупайте пылесосы!" Валерий ткнул сигарету в пепельницу и поднялся.
      - Ур, не выходи, пожалуйста, во двор. Я скоро приду.
      Телефон был в прихожей, за дверью комнаты, но Валерию не хотелось, чтобы Ур слышал разговор. Сбежав по скрипучей деревянной лестнице, он быстро прошел по двору, залитому светом из раскрытых окон и дверей первого этажа.
      На миг Валерий поднял голову и увидел в окне своей комнаты неподвижный силуэт Ура. "Господи, - подумал он, - пришелец стоит как ни в чем не бывало у окна моей комнаты, и никто, никто не подозревает об этом чуде!" Все остается совершенно обыденным. Привычно мерцают за раскрытыми дверями экраны телевизоров, вот забили гол, и вопль восторга, одновременно исторгнутый из груди всех детей и всех мужчин, шквалом проносится по двору. В квартире Барсуковых гремит музыка, - фармацевт-пенсионер Фарбер сидит в застекленной галерее второго этажа, уткнувшись в толстенную книгу. Обычный вечер в обыкновенном старом дворе, устоявшийся быт, спокойная отрешенность от дневных забот - и этот силуэт в окне! А ведь крикни он, Валерий, что у него в комнате пришелец из неведомого мира, его бы просто подняли на смех...
      Будка телефона-автомата была рядом с рыбным магазином. Валерий набрал номер и сразу услышал голос Андрея Ивановича.
      - Вы читали сегодня "вечерку"?
      - А что такое?
      Валерий, торопясь и глотая окончания слов, рассказал о сигарообразном аппарате, пролетевшем над Монровией, и о своем предположении. Андрей Иванович выслушал, а потом сказал:
      - Насколько я знаю, за этим кораблем или как там по-научному - НЛО, установлено слежение. Как ведет себя парень?
      - Осваивается. Язык уже изучил неплохо, географией увлекается. Хочу заняться с ним математикой, физикой...
      - О себе по-прежнему ничего не рассказывает? Н-да... Орешек... Ладно, Валерий, что еще у тебя?
      - Андрей Иванович, если бы лодку эту поймать... ну, посадить ее как-то... очень много удалось бы узнать, понимаете?
      - Над этим вопросом думают. И не только думают, но и пробуют. Лодочка очень не простая, орбита непостоянная... Ну, в общем, наука разберется, что к чему... Все у тебя? Мне звони только в особых случаях, консультируйся с Рыбаковым. Будь здоров.
      Проходя двором, Валерий снова поднял голову и снова увидел в своем окне неподвижный силуэт на фоне карты мира, висевшей на стене. Он вошел в прихожую. Тетя Соня высунулась их кухни, поманила его пальцем, громко зашептала:
      - Ой, что это с ним делается, Валечка? Я зашла сейчас в вашу комнату, а он стоит у окна, бормочет, на вопрос не ответил... Боюсь, вылезет сейчас из окна, вскарабкается на крышу, они ведь знаешь какие, лунатики...
      Валерий распахнул дверь.
      Напряженно выпрямившись и запрокинув голову, Ур стоял у окна, спиной к двери. Лица его Валерий не видел, но почему-то и не хотелось ему сейчас увидеть лицо Ура...
      Ур внезапно отвернулся от окна. Он весь обмяк, тяжело дышал, в полуприкрытых глазах было странное выражение оцепенелости, опустошенности. Сделав два-три неверных шага, Ур нащупал край дивана и сел, обхватив голову руками.
      - Тебе что, плохо? - подскочил к нему Валерий. - Ур, ты слышишь?
      Но Ур не ответил, как обычно: "Данет, я слышу". Корчась от боли, он сполз с дивана на коврик. Растерянный Валерий метнулся было на кухню принести воды, но тетя Соня опередила его. Она уже успела отсчитать двадцать пять капель Зеленина - капель, которые предпочитала всем лекарствам, - и велела Уру выпить. Было похоже, что Ур не слышал ее призывов, но вдруг, как бы прозрев, он увидел перед собой стакан, схватил его и с жадностью выпил. В следующий миг на его лице отразилось отвращение. Он обвел взглядом комнату, посмотрел на тетю Соню, на бледного Валерия и сказал:
      - Плохая вода.
      - Сейчас притащу хорошую!
      Ур долго пил холодную воду, пока не опорожнил весь сифон с газировкой. Дыхание его стало свободным, глаза прояснились. Отставив последний стакан, он погладил Валерия по плечу и слабо улыбнулся. Так улыбается провинившийся малыш старшему брату, желая избежать наказания.
      Валерий, следуя современной моде, не любил выражать свои эмоции. Он подавил внезапное желание погладить Ура по плечу. Он только сказал:
      - Ничего, ничего, брат. Все будет в порядке...
      ...Фармацевт Фарбер, ныне пенсионер, в молодые годы был аккуратным подписчиком журналов "Нива" и "Вокруг света". Давным-давно все эти журналы с приложениями, накопившиеся за много лет, были по требованию Фарберовой жены изгнаны из квартиры и свалены на чердаке. Состарился сам Фарбер, умерла его жена, обветшали позабытые журналы. Многие из них были пущены соседями на хозяйственные нужды в годы войны, когда было трудно с бумагой.
      Но что-то все же уцелело, и Валерий, будучи подростком, открыл этот клад. Сколько волшебных часов провел он на чердаке, среди рухляди и мокрого белья! Трудолюбиво собрал он, страничка за страничкой, выпуски Жюля Верна - тут были романы, не переиздававшиеся многие десятки лет: "Маяк на краю света", "Золотой вулкан", "Братья Кип", "Два года каникул". Тут были "Эрик Светлоокий" Хаггарда, и "Затерянные в океане" Жаколио, и научно-фантастические книжки Александра Богданова, Виктора Гончарова, Зуева-Ордынца.