Необходимо было детально знать возможности вверенного оружия и сил и умело распоряжаться огневыми мощностями. Георгий Константинович не уставал повторять, что в современном бою нельзя непосредственно командовать соединением и тем более объединением. Ими можно только управлять в опережающем динамику боя темпе, без сдерживания и замедления. Это - одна из областей военного искусства, в которой с ним редко кто мог сравниться.
      В одной из бесед я спросил его: "Товарищ Маршал Советского Союза, как удавалось Вам определять безошибочно потребность войск, техники, вооружения не только при подготовке операции, но и в ходе ее. Из вашей книги "Воспоминания и размышления" читатель увидел, что вы практически с ходу ответили Сталину на вопрос "Вы уверены, что мы удержим Москву?"... "Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков".
      Маршал ответил мне так: "Вопрос не простой, но в основном кратко могу сказать. Известно, что тактика определяется оружием и зависит от него. Оружие - это та сила в руках командующего, с помощью которой добиваются победы. В практике командования на всех уровнях всегда обращал серьезное внимание на изучение вооружений, особенно новых видов и систем, всегда знал возможности всех видов оружия, частей и соединений всех родов войск.
      Знание своих возможностей доступно каждому командиру или командующему. Это их прямая обязанность. А чтобы быть уверенным, чего и сколько надо применить для выполнения той или иной задачи, надо знать противника, его силы и средства, характер действий, способность к сопротивлению и т. д. Принятие правильного решения - только полдела. Надо уметь провести его в жизнь. Но это уже область военного искусства и мы с вами так слишком далеко можем зайти".
      ...Халхингольские события позади. Мы вернулись к мирной жизни. В Улан-Баторе командующему 1-й армейской группой предоставили небольшой особняк на главной улице, недалеко от штаба армии. В этом же дворе, в другом доме в два этажа, жили член Военного Совета бригадный комиссар М. С. Никишев, начальник штаба комбриг А. И. Гастилович (позднее доктор военных наук, профессор, генерал-полковник в отставке) и заместитель командующего комбриг М. И. Потапов.
      Я имел отдельную комнату, примыкающую к гаражу, теплую, светлую, с телефоном и холодной водой. Командующий сам позаботился о моем жилье. Требования ко мне, как к адъютанту, не изменились. Как и в боевой обстановке, товарищеское внимание сочеталось со строгостью и четкостью в подходе к исполнению мной обязанностей. В нерабочее же время я запросто заходил к нему, старался, чем мог, облегчить его быт: Георгий Константинович не совсем был здоров - болели поясница и спина - следствие большого напряжения военных лет, ранений, контузии.
      А отдыха не предвиделось. Обстановка требовала усиления руководства войсками. Надлежало и дальше совершенствовать боевую готовность войск, крепить интернациональные традиции дружественных армий, держать постоянную связь с монгольским правительством и ЦК МНРП. Постоянное напряжение отрицательно отражалось на его здоровье. Правда, советами медиков он не пренебрегал. Остальное возмещалось его волей и выдержкой, так что на службе никто не замечал его недомоганий.
      После процедур, вечерами Георгий Константинович подолгу засиживался за работой, которой у него всегда было через край. Я, как мог, разгружал его от бытовых неудобств. Потом, когда приехала его семья, стало полегче.
      Как и каждый нормальный человек, Г. К. Жуков нуждался в друзьях и товарищах, в близких ему людях, в теплоте и заботе. С приездом семьи в Улан-Батор у него прибавилось всяких житейских хлопот. На мой взгляд, он был этим доволен. Жена его, Александра Диевна, была доброй, скромной - в одежде и в манерах - ласковой матерью, на редкость заботливой хозяйкой и супругой. Она больше всего испытывала на себе трудности походной жизни и отрицательное влияние на семейную атмосферу частых командировок и многосуточных военных учений. Мать ощущала, что детям недоставало постоянного отцовского внимания. Однако Александра Диевна терпеливо мирилась со своей судьбой. Она понимала великую ответственность мужа перед партией и государством и стремилась быть ему максимально полезной. Своей простотой, гостеприимством, вниманием к окружающим она вызывала всеобщие симпатии. Не удивительно, что у нас с ней очень скоро установились теплые взаимоотношения.
      Мне нередко приходилось посещать дом Жуковых. Навсегда запомнились обеды и ужины, на которые меня приглашали по разным обстоятельствам и принимали как своего. У них всегда было просто, безыскусно, по-домашнему тепло и уютно.
      Дочки Эра и Элла обычно с нетерпением поджидали своего папу на обед или после рабочего дня, радостно встречали его на пороге. За столом любили сидеть у него на коленях, обнимали, наперебой расчесывали ему редкие мягкие волосы, гладили уши, нос и глаза. Перебивая друг друга, доверчиво делились впечатлениями и новостями.
      Георгий Константинович от души радовался этому, играл с дочурками в разные детские игры, нередко сам укладывал их спать. Бывало, он, чего греха таить, потакал отдельным капризам. Однако, при необходимости, был строг и требователен и не позволял никаких излишеств.
      Таким он оставался всю свою жизнь. Уже в преклонном возрасте он убеждал младшенькую - от второго брака - Машеньку в том, что надо лучше знать жизнь, то, чем живут люди, как они преодолевают трудности, служат своему делу.
      Постоянно поглощенный службой, Г. К. Жуков в личных потребностях был скромен и неприхотлив. В 1939 году в Монголии через систему военторга можно было купить все необходимое для себя и для семьи. Однако он почти не пользовался этой возможностью.
      В работе был точен. Свое слово всегда держал. Установленный распорядок дня как командующий выполнял безукоризненно. По его личному примеру работал и весь штаб армейской группы. Ясно, что это накладывало отпечаток строгого порядка и исполнительности на действия войск.
      Спустя 40 лет, в августе 1979 года, я вновь побывал в бывшем кабинете командующего. Теперь его занимал Министр обороны МНР. Кстати, он очень доброжелательно принял меня, и беседовали мы с ним довольно-таки продолжительно.
      Конечно, сейчас в памятном халхингольским ветеранам помещении многое, а может быть, и все - не так. ?Но обстановка того времени помнится мне четко. При входе в кабинет сразу же бросался в глаза в глубине широкий стол, покрытый зеленым сукном, за ним сидел Г. К. Жуков - в пенсне, с аккуратно причесанной головой, в аккуратном, подогнанном по фигуре мундире. По фотографиям всем известно, что лицо его было тяжеловатым. Давящий, проницательный взгляд голубых глаз, квадратный подбородок с небольшой ямочкой, словом, весь облик его говорил о непоколебимых решимости и воле, а еще - о властности характера.
      Немудрено, что его побаивались. Этого чувства не могли скрыть, прибыв на доклад, старшие начальники - и не только командиры соединений, отдельных частей, но и командующие родами войск, начальники отделов армейского аппарата. Многие теряли покой, получив известие о том, что Георгий Константинович собирается в расположение их войск. И это - при всем при том, что Г. К. Жуков не повышал голоса, не выходил из себя при разговоре с подчиненными.
      Порой казалось, что его требовательность действительно была чрезмерно резкой, педантичной и неотступной. Мимо его не проходила ни одна деталь, характеризующая ту или иную неточность, недобросовестность в исполнении служебного долга или неопытность подчиненного. Схватывая суть событий, он не терпел, когда окружающие тянули с разрешением стоявших перед ними проблем.
      Сроки исполнения, которые он намечал при постановке задач, в основном были реальные, даже если в интересах общего дела возникала необходимость жертв или риска.
      Г. К. Жуков не знал иных временных ориентиров, кроме тех, которые им были определены, имел уверенность в том, что все, на чем он настаивал, будет исполнено точно и в срок.
      Со стороны мне хорошо было видно, что высокая требовательность командующего была непринужденной и естественной как основная составная часть его крутого характера. Постоянное изучение опыта войсковой и армейской жизни, систематическое обогащение своих знаний поднимали его до уровня крупного деятеля государственного масштаба. Это чувствовали не только те, кто находился рядом с ним постоянно, но и другие, соприкасавшиеся по тем или иным обстоятельствам эпизодически.
      Полководец, испытавший возможности тысяч людей в бою, руководивший многочисленными и технически оснащенными вооруженными силами, разбившими армию одной из сильнейших и агрессивных стран капиталистического мира, он и сознавал, и как говорится, нутром чувствовал закономерности боевых действий, предпосылки победы. Именно этим определялся его стиль управления войсками. Чем больше пота прольется в полевой выучке войск, тем надежнее поведут они себя в сражениях на фронте.
      После переезда в Улан-Батор обстановка по-прежнему требовала, чтобы все звенья армейского организма работали с большой отдачей сил. Управление войсками было организовано до предела четко. Начальник штаба комбриг А. И. Гастилович, педантичный по складу характера человек, полностью разделял взгляды командующего, и это облегчало решение общих задач.
      Георгий Константинович не любил засиживаться в штабе. Может быть, поэтому и в приемной подолгу людей не держал, он знал настоящую цену как своего, так и чужого времени. Это было известно всем, и каждый старался, чтобы встреча с командующим прошла по-деловому. Надлежало хорошо и в полном объеме знать положение дел своей части, иметь собственные убеждения, обоснованные предложения, решения и просьбы. Ему по нраву была самостоятельность подчиненных в решении любых назревших проблем.
      Меня всегда поражали энергия и настойчивость, с которой Г. К. Жуков приступил к выполнению обязанностей командующего армейской группой в мирных условиях. Появились новые заботы об устройстве войск, пришедших с Халхин-Гола на совершенно голое место, о подготовке к надвигающейся зиме, о повышении боевой готовности частей и соединений, о настойчивом внедрении полученного боевого опыта в практику обучения войск. В течение короткого времени командующий облетел на своем самолете все далеко размещенные друг от друга гарнизоны войск, дислоцировавшихся в МНР.
      Во второй половине октября он побывал в г. Баян-Тумэн (ныне Чойбалсан). На одной из окраин его размещалась 82-я стрелковая дивизия, позже прославившаяся на полях Великой Отечественной войны. Наш самолет приземлился на полевом аэродроме, находившемся в стороне от размещения частей.
      На открытой ровной возвышенности ветер обжигал нас, словно напоминая, что вот-вот наступит зима. Воздух был сухим, пыльным, жестким. Мы спускались к центру города, а слева неширокой извилистой лентой поблескивала река Керулен. Когда-то она была полноводной и могучей, а теперь изобиловала бродами и небольшими островками, местами поросшими камышом и кустарником. По весне, как только зазеленеет трава, в долину Керулена сгоняются тучные стада крупного рогатого скота, лошадей и отары овец. Однако монгольские скотоводы, умудренные вековым опытом, с приближением холодов меняли пастбища.
      - Значит, зима скоро, если опустело вокруг, - заметил Георгий Константинович как бы про себя.
      - Да, товарищ командующий. Здесь она примерно такая же, как и в Забайкалье, - подхватил командир дивизии. - Мы торопимся, принимаем все меры по подготовке к зиме, но не успеваем. Котлованы под землянки и казармы отрываем вручную. Грунт тяжелый. Инженерной техники нет.
      - Ну, это не помеха, - - отрезал Жуков. - Должны все успеть, чтобы не только перезимовать, но и нормально заниматься боевой подготовкой. Используйте саперные подразделения, проведите занятия с личным составом по взрывным работам, короче, все что можно, используйте.
      Каждый по-своему, но все части и соединения жили напряженной жизнью. Не видели покоя и штабы. Совершенствовалась система управления. Проводились оперативные поездки высшего командного состава, командно-штабные игры, учения с войсками, на которые часто приглашались монгольские товарищи. Всесторонняя учеба охватывала все звенья армейского организма. Борьба за высокие показатели в боевой и политической подготовке получила небывалый размах.
      Мне казалось порой, что мой командующий продолжал воевать - только не на поле боя, а на полигонах, стрельбищах, танкодромах и на степных просторах братской Монголии. Основной упор был направлен на тактическую подготовку войск. Этому уделялось главное внимание со стороны всех командиров и штабов. Последнее учение в Ундур-Ханском гарнизоне он провел в апреле 1940 года, незадолго до своего нового назначения.
      Учение было командно-штабным, с обозначенным "противником" и "нашими" войсками, в состав которых включались 6-я и 11-я танковые бригады и другие части, гарнизона. "Нашим" пришлось тогда быть и мне, поскольку по моей просьбе в январе 1940 года, я был назначен командиром танковой роты родной 11-й бригады.
      На учении отрабатывалось применение танковых войск в наступательной операции с целью ввода их в прорыв для развития успеха. Последнее в то время было модной темой, и ему обучались все категории офицеров и войска в целом. А вот организованным способам и тактике отхода и выхода из-под ударов превосходящих сил противника никто не учил: установка свыше нацеливала на единственное условие - бить врага на его территории. Как показала Великая Отечественная война, здесь была допущена большая ошибка.
      После учения я был приглашен в гостиницу, где размещались Г. К. Жуков и М. И. Потапов. Мы пили чай. Командующий интересовался моей службой, шутил и внимательно следил за тем, чтобы я был сыт и доволен. В конце беседы он приказал командиру бригады А. И. Алексеенко и начальнику политотдела полковому комиссару С. С. Зацаринскому осенью направить меня в академию на учебу. К сожалению, время распорядилось иначе.
      В основе личной подготовки Георгия Константиновича, помимо других форм и способов самообразования, лежали разбор и осмысливание различных боевых операций, осуществленных преимущественно в недалеком прошлом. Скрупулезно анализировал он ход событий первой империалистической и гражданской войн, марш-походов гитлеровской армии по странам Европы.
      Кроме того, в его отменной памяти отложились характерные черты наступательных и оборонительных операций различных эпох, в том числе и оригинальные решения различных полководцев в критических ситуациях.
      Гигантский труд при выдающихся природных качествах позволили ему стать обладателем фундаментальных познаний, трансформировать их для потребностей нового времени, выработать творческий подход к их практическому применению.
      Помнится, я даже недоумевал: почему Жуков, находясь в Монголии, вне пределов нашей Родины все чаще в мыслях обращался к Белоруссии? Ответа я не находил. А он часто рассказывал о своей службе, о маневрах в районе Смоленска, Минска, Молодечно, Бобруйска и Бреста. Говоря о них, он обязательно подчеркивал их огромное оперативное и стратегическое значение. По его специальному заданию была подготовлена карта 1:500000 - от западных границ до линии Калинин-Брянск, с которой он постоянно работал. Поначалу я связывал это с воспоминаниями о его долгой военной службе в БВО и лишь позже по достоинству оценил его прозорливость, политическое чутье, логику мышления.
      Далеко идущие выводы о последствиях столкновения Красной Армии и гитлеровских полчищ он стал делать давно. Мне припоминается 17 сентября 1939 года. Командный пункт на горе Хамар-Даба. Вторые сутки относительно мирной жизни. Солдаты в окопах вдоль восстановленной границы.
      Вскоре командующий собрал всех своих заместителей, ответственных офицеров штаба, начальника политотдела и информировал их о переговорах с японским командованием. Потом завел речь о наступлении наших войск с целью освобождения Западной Украины и Западной Белоруссии. Уже тогда сложность международной обстановки привлекала его внимание.
      1 сентября 1939 года фашистская Германия напала на Польшу, положив начало Второй мировой войне. 3 сентября правительства Англии и Франции объявили войну Германии. 30 ноября Финляндия открыла боевые действия против Советского Союза. В апреле 1940 года гитлеровцы оккупировали Данию и Норвегию. 10 мая Германия вторглась в Нидерланды, Бельгию, Люксембург, чьи армии вскоре капитулировали. 5 мая 1940 года Германия возобновила наступление на Францию. 14 июня без боя был занят Париж. 22 июня Франция подписала позорные условия капитуляции.
      Георгий Константинович пристально следил за развитием гитлеровской агрессии. В штабе армейской группы, начиная с сентября 1939 года, велась карта боевых действий в Европе.
      Я уже упоминал об определенности его характера и неизменности натуры. Он стремился быть самим собой независимо от стечения каких-либо обстоятельств, полностью отдавая себя и работе, и досугу. При деловых встречах с кем бы то ни было он держался официально, строго и педантично. В кругу друзей, знакомых, на отдыхе, при встрече с земляками он был другим. Любил угостить человека и показать широту русской натуры. Простота поведения, открытая улыбка подкупали собеседника, как бы обнаруживая мягкость его характера, доброту и любовь к людям. Действительно, всего у него было в избытке. При общении с ним пропадало чувство его недоступности, возникало глубокое уважение. И те, кто хотя бы раз сопутствовал ему на охоте или на рыбалке, не могли не проникнуться его страстностью. Он с упоением наслаждался природой, словно хотел компенсировать нехватку радости, отнятой проклятой войной.
      В такие минуты трудно было поверить, что за предельной простотой и самозабвением кроются крутой характер и огромная внутренняя сила. Независимость в поведении и делах выдавали несгибаемую волю и решительность. Способность говорить просто, ясно и определенно о самом сложном покоряли каждого, кто с ним соприкасался. На службе Г. К. Жуков как бы преображался и становился мощным генератором своей воли, способной в короткий срок дисциплинировать подчиненные армии и учреждения. В тяжелой обстановке, когда требовались особые организованность и стойкость войск, вплоть до самопожертвования, он был весьма резок и груб по отношению к тем, кто проявлял нерешительность и нерасторопность, не взирая на ранги. Это испытали на себе некоторые командиры 82-й стрелковой дивизии при неустойчивой обороне плацдарма на правом берегу реки Халхин-Гол. Складывалось впечатление, что при создавшихся обстоятельствах иное реагирование могло бы и не поправить положение дел в нужный срок. Полагаю, что Г. К. Жуков в каждом конкретном случае чувствовал меру повелевания и соответственно утверждал себя.
      Мне кажется уместным привести его отзыв на мою рукопись главы "Мой командующий". Вот, что он мне написал:
      "Уважаемый Михаил Федорович!
      Вчера получил от Вас главу "Мой командующий". Глава написана интересно. Уж очень Вы хвалите своего командующего. Не лучше ли сократить хвалебную часть, чтобы Вас правильно поняли читатели.
      В Вашу рукопись внес некоторые поправки и в срочном порядке высылаю Вам весь материал.
      Передайте всей Вашей семье самые добрые пожелания от меня, Галины Александровны, Клавдии Евгеньевны и Маши.
      16 июня 1973 г."
      Г. Жуков.
      На Халхин-Голе он тесно общался с войсками. В беседах с командирами, бойцами оттачивал формулы своих решений. Прежде всего он заботился об обеспечении высокого политико-морального состояния частей, держа его под постоянным контролем.
      Есть фотография "Комкор Г. К. Жуков среди солдат". На ней запечатлен момент одной из многих бесед с подчиненными. Это было перед генеральным наступлением. Бойцы наши еще не знали о том, что полным ходом готовится окончательный удар по противнику, Они не знали, что командующего тревожит мысль: а вдруг японские войска перейдут в наступление не 24 августа, как об этом говорили достоверные данные, а раньше? Готовы ли мы сорвать или отразить удары врага. Поэтому Г. К. Жуков торопился с подготовкой войск, принимая решительные меры к осуществлению намеченных планов.
      Последние слова командующего, произнесенные им тогда, запомнились мне дословно.
      - Ничего нет на свете дороже, как служить своей Родине, своему народу, - говорил он. - Долг воина помнить об этом. Плохо, очень плохо делают те, которые покидают свою Родину или фальшивят перед нею. Такие обречены на вечное страдание и всеобщее презрение народа. В итоге, и враги таких не щадят, выжимают из них все соки, калечат души, делают предательство более омерзительным и непоправимым.
      За время службы и дружеских отношений с ним в последнее десятилетие его жизни я никогда не слышал, чтобы в оценке своей деятельности, будь то на Халхин-Голе, в годы Великой Отечественной войны или в послевоенный период, он выдвигал бы или подчеркивал свое личное "я".
      В этой связи хотелось бы предложить читателю лишь небольшую часть из набросков подготавливаемой им рукописи мемуаров: "Войну мы не сумели бы выиграть и судьба нашей Родины могла бы сложиться иначе, если бы не было у нас цементирующей силы - партии. Все самое трудное, самое ответственное в войне в первую очередь ложилось на плечи коммунистов. А работа в тылу, организация промышленности! Я не могу без восхищения говорить об этой грандиозной работе, проделанной в самые трудные дни. За короткое время - с июля по ноябрь 1941 года - более полутора тысяч предприятий с территории, которой угрожала оккупация, были передвинуты на восток и вновь возвращены к жизни.
      Нынешнее поколение знает, что такое стройка и большие заводы. Так вот представьте, что авиационный завод в какие-нибудь месяц-два перевозился и начинал давать продукцию на новом месте. День и ночь шли эшелоны с оборудованием на восток. День и ночь с востока страны шли эшелоны с оружием и войсками. Весь этот гигантский кругооборот совершался с величайшим напряжением сил, массой неурядиц, неразберихи и столкновений, но безостановочно, все нарастая, подчиняясь руководящей и организующей силе.
      И это только одно звено в ряде бесчисленных военных забот, которые Партия взяла на свои плечи. Я горжусь, что вырос в этой партии...
      ...Дни моих самых больших радостей совпадали с радостями Отечества. Тревога Родины, ее потери и огорчения всегда волновали меня больше, чем личные, - написал он в заключение второго издания своего труда. - Я прожил жизнь с сознанием, что приношу пользу народу, а это главное для любой жизни..."{83}.
      Эти простые, идущие от души слова Г. К. Жукова нашли ясное отражение и в предисловии "От издательства" ко второму изданию его мемуаров: "...Жизненный путь Георгия Константиновича - от деревенского мальчика, отданного в обучение к скорняку, до Маршала Советского Союза, выдающегося советского полководца, - можно смело отнести к числу незаурядных. Но примечательно, что подобный жизненный путь характерен для миллионов деревенских и городских мальчиков, пробужденных к жизни Великим Октябрем. Советская власть, Коммунистическая партия вывели их на широкую жизненную дорогу, помогли раскрыться их талантам, а в годину тяжелых испытаний доверили им руководство войсками, вооруженной борьбой. И это поколение с честью вышло из всех испытаний. Коммунист более чем с полувековым стажем, Г. К. Жуков принадлежал к той плеяде воспитанных партией выдающихся советских полководцев, которые обеспечили победу Красной Армии в годы гражданской войны, военный разгром гитлеровской Германии и милитаристской Японии, внесли выдающийся вклад в развитие военной науки"{84}.
      В одном из первых писем в мой адрес после войны он упрекал меня за то, что я не дал знать о себе раньше. Я помню его слова почти наизусть, ценю их искренность и чистоту вложенных в них чувств. Они всегда очень трогают мою душу.
      "Здравствуйте, Михаил Федорович!
      Ваше письмо я получил. Очень рад, что, наконец-то, Вы объявили себя живым и здоровым.
      Где Вы пропадали до сих пор? Почему не дали никакого сигнала своему бывшему командующему? Это, конечно, не похвально для Вас, которого я всегда считал хорошим адъютантом.
      Теперь, когда установили контакт, - пишите, я буду очень рад.
      Г. К. Жуков.
      18 февраля 1967 года".
      В первой нашей беседе на загородной даче в том же году мы вспоминали время нашей совместной службы, говорили о том, что происходило тогда в Монголии, он познакомил меня с содержанием главы "Необъявленная война на Халхин-Голе", а потом расспрашивал о том, как мне служилось.
      Я сказал ему, что его перемещения на должности командующего Одесским, потом Уральским Военными округами вскоре после Великой Отечественной войны и снятие с должности Министра обороны в 1957 году эхом отозвалось в армейской среде. Подавляющая часть офицеров недоумевала, сожалела, но твердо верила в заслуги выдающегося полководца перед Родиной. "Партия растит и поправляет так, значит, и надо" - говорили иные.
      Лишь некоторые, некогда либо "обиженные" им, либо не разделявшие его взглядов на порядки в армии, разоблачали его "ошибки". Кое-кто использовал этот случай для того, чтобы выдвинуться...
      Жуков... Жизненный путь его описан в той или иной мере во многих изданиях и многими авторами. Однако я считаю необходимым кратко напомнить читателю здесь основные вехи этого пути.
      Четырежды Герой Советского Союза, Герой Монгольской Народной Республики, Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков родился 19 ноября (по старому стилю) 1896 года в деревне Стрелковка Угодско-Заводского района Калужской губернии в семье крестьянина-бедняка. После окончания трехлетней церковно-приходской школы двенадцатилетним мальчиком он был отвезен в Москву и отдан в учение в скорняжную мастерскую.
      В 1915 году призван в армию, зачислен в драгунский Новгородский полк и вскоре попал на фронт. За храбрость и отличие в боевых делах Г. К. Жуков был награжден двумя Георгиевскими крестами. В февральскую революцию 1917 года Георгий Константинович был избран делегатом полкового Совета и председателем эскадронного комитета.
      В 1918 году Г. К. Жуков вступил в Первую Московскую кавалерийскую дивизию Красной Армии. В составе ее участвовал в боях на Восточном фронте, под Царицыном, где был ранен. По выздоровлении поступил на командные кавалерийские курсы, однако обстановка на фронте не позволила продолжать начатую учебу. Из сотен тверских, рязанских, московских слушателей была сформирована курсантская бригада и отправлена на врангельский фронт.
      1 марта 1919 года Г. К. Жуков вступил в члены ВКП(б). После ликвидации Врангеля участвовал в разгроме банд Фостикова, Колесникова, Антонова, Зверева и других. С весны 1923-го по 1929 год включительно Г. К. Жуков командовал 39-м кавалерийским полком 7-й Самарской кавалерийской дивизии имени Английского пролетариата. 39-й кавполк Выделялся как образцовый. В эти годы Георгий Константинович окончил кавалерийские курсы усовершенствования командного состава и высшие курсы по подготовке высшего командного состава. С 1930-го по 1931 год Г. К. Жуков командовал кавалерийской бригадой, а с 1931 года был помощником инспектора кавалерии Красной Армии. С 1932-го по 1937 год командовал 4-й казачьей дивизией. За отличную боевую подготовку личного состава дивизии был награжден орденом Ленина. С 1937-го по 1938 год он - командир 3-го кавалерийского, а затем 6-го казачьего корпуса. В 1939 году - заместитель командующего войсками Белорусского военного округа по кавалерии.
      Затем, командуя войсками Первой армейской группы в Монголии, Георгий Константинович подготовил и блестяще провел операцию по разгрому и уничтожению 6-й японской армии, о чем подробно рассказывалось выше. За успешно проведенную операцию на Халхин-Голе он удостоен звания Героя Советского Союза.
      В 1940 году Георгий Константинович одним из первых получил звание генерала армии и был назначен командующим войсками Киевского Особого военного округа, а с 1 февраля 1941 года стал заместителем Народного комиссара обороны и начальником Генерального штаба РККА.
      23 июня 1941 года, на второй день Великой Отечественной войны, по заданию Ставки ВГК Георгий Константинович вылетает на Украину с задачей помочь командованию Юго-Западного фронта ликвидировать прорыв фашистских войск под Бродами. Проведенный командованием фронта при его участии контрудар наших танковых корпусов на значительное время задержал группу армий "Юг".
      Тяжелое положение сложилось на Западном фронте. Вражеские войска, захватив Смоленск и Рославль, клином врезались в район Ельни для последующего удара на Вязьму и Москву. И. В. Сталин приказал Г. К. Жукову ликвидировать этот опасный плацдарм и разбить ельнинскую группировку противника. В результате операции, проведенной Г. К. Жуковым, значительная группировка противника была разгромлена и отброшена.
      В сентябре 1941 года создалась тяжелая обстановка на Украине и Ленинградском фронте. Верховный Главнокомандующий вызвал Г. К. Жукова, объяснил обстановку на фронтах и предложил ему поехать на Украину или на Ленинградский фронт.
      - Куда бы вы поехали? - спросил он.
      - А где более тяжелая обстановка?
      - Под Ленинградом.
      - Тогда в Ленинград, - ответил Г. К. Жуков.
      И на другой день вылетел в осажденный немецко-фашистскими войсками Ленинград.
      Вместе с А. А. Ждановым и другими членами Военного Совета фронта Георгий Константинович разработал ряд мероприятий по укреплению обороны города. Для борьбы против немецкой пехоты и танков им была использована вся морская и зенитная артиллерия. День и ночь кипела работа по организации стрелковых дивизий и бригад, формируемых из военных школ, академий и военных моряков, наводились должная дисциплина и порядок в войсках.
      В ожесточенных сражениях враг был остановлен перед грозной и непреступной крепостью, какой до конца остался город Ленина.
      Гитлеровские полчища рвались к Москве. Над столицей нашей Родины нависла смертельная опасность. Государственный Комитет Обороны вызвал Г. К. Жукова в Москву и назначил командующим Западным фронтом, поручив ему оборону Москвы.
      Опираясь на Военные Советы армий и фронта, на партийную организацию Москвы, которую тогда возглавлял А. С. Щербаков, в этой смертельной опасности, нависшей над нашей столицей, он с честью справился с возложенной на него задачей. Войска под его командованием не только остановили гитлеровцев под Москвой, но и нанесли им крупнейшее поражение, а затем перешли в первое большое контрнаступление, в результате которого вражеские полчища были отброшены от нашей столицы на 120-400 километров.