– Но должен же быть в этом какой-то смысл? Смерть людей, катастрофы, стихийные бедствия?

– Ты спрашиваешь о том, чего не можешь и не должен знать. У тебя есть власть над людьми, есть сила. И ты должен служить. Ты – избранный.

– Кому? – сотни раз задавал этот вопрос Ястребов учителю и никогда не получал на него внятного ответа.

– Ты не в силах отказаться. Так зачем тебе знать? – Жорж Алатур прищурился. – Ты же чувствуешь и без моих слов: он существует, он ведет тебя.

– Куда? Зачем?

Колдун покачал головой и отвернулся от Ястребова.

Илья знал, теперь можно ждать сколько угодно: мертвый учитель не отзовется.

Он открыл глаза, вернувшись к реальности.

Нереально зеленая трава, газон, аккуратно постриженные кусты, небольшой дом. На столе – газета с объявлениями.

«Сегодня», – подумал Ястребов и почувствовал, что это слово пришло к нему извне, будто кто-то шепнул его на ухо.

Он листал газету, просматривая столбцы объявлений о найме на работу. «Испаноязычный кабельный телеканал объявляет конкурс ведущих новостей. Требуются мужчины и женщины до тридцати лет с ярко выраженной латиноамериканской внешностью».

Ястребов сложил газету пополам и обвел объявление маркером. На его губах появилась хищная улыбка.

Студия испаноязычного телеканала располагалась на окраине Бостона в здании бывших гаражей. Старые, возведенные в начале века стены из темного облицовочного кирпича с вкраплениями зеленых майоликовых плит… Хозяева Оставили прежние огромные ворота для выезда автомобилей, врезав в них современные стеклянные двери. От них и растянулась длинная, метров на двести, очередь, состоящая из смуглых мужчин и женщин.

– Ни одной блондинки, – усмехнулся Ястребов.

Даже те, кто привык ходить с выбеленными волосами, покрасили их в черный цвет. Он прошелся вдоль очереди, заглядывая в лица. Что-то одинаковое светилось в глазах молодых мужчин и женщин, пришедших на пробу. Всем им хотелось стать знаменитыми, узнаваемыми, чтобы друзья и знакомые восклицали: «О, вчера я тебя видел по телевизору». Очередь двигалась медленно, запускали по трое. И стоило троим счастливцам исчезнуть за зеркальной дверью, как тут же остальные в очереди принимались обсуждать их шансы.

Ястребов в разговорах не участвовал. Ожидающие проб принимали его за служащего телеканала, присматривающегося к новичкам. Стоило Ястребову приблизиться к женщинам, они сразу широко улыбались, демонстрируя белоснежные зубы, а мужчины старательно делали вид, что не замечают его.

Дверь отворилась, и из нее вышли двое мужчин и молоденькая девушка, лет двадцати. Все грустные, с потухшими глазами. Даже не спрашивая, можно было понять, что пробу они не прошли. Им даже не оставили шанса, не попросили оставить координаты на всякий случай.

Коротко стриженный тридцатилетний мужчина, пахнувший одеколоном, грустно улыбался.

Сигарета дрожала в его пальцах, когда он прикуривал. Глаза его сияли добротой. Смотришь на такого человека, и хочется ему верить. Даже полицейские и служащие аэропорта теряют бдительность, встретившись взглядом с подобными типами.

"Наверняка закончил университет где-нибудь в Эквадоре, учил английский язык. Приехал в Штаты в надежде стать знаменитым.

А тут оказалось, что его английский никому не нужен, решил попробовать счастья на испаноязычном телеканале, и тут тоже облом".

Невысокая хрупкая девушка взяла парня под руку:

– Не повезло, – по-испански сказала она, – но в другой раз, может, повезет.

Ястребов дождался, пока парочка неудачников, желающих стать телезвездами, отойдет к старому потрепанному «Форду», и окликнул их:

– Извините, вы, кажется, проходили конкурс? – заговорил он по-испански без малейшего акцента.

Девушка оглянулась.

– Да, но нам не повезло.

Парень сжал ее ладонь.

– Вы работаете на телеканале?

– Почти. Но не на этом. Разрешите представиться: Жорж Алатур, – назвался именем своего покойного учителя Ястребов.

– Инесс и Хосе Гонсалесы, – сказала девушка. – Мы брат и сестра, – она настороженно посмотрела на Ястребова, не зная, как лучше с ним себя вести. То ли человек просто полюбопытствовал, то ли может предложить работу.

– Вы хотели стать ведущими, это понятно.

В вашем возрасте хочется стать знаменитыми.

– Не совсем так, – замялась Инесс, – мы просто хотели найти работу.

– Хорошую работу, – добавил Хосе. – Я работаю в пиццерии на кухне, а Инесс – официанткой в закусочной.

– Желание стать знаменитыми – это нормальное желание, – Ястребов скрестил руки на груди, – и я могу помочь вам реализовать вашу мечту. Вы же хотите появиться на экране, хотите, чтобы о вас знали все Соединенные Штаты?

– Это невозможно, – нервно засмеялась Инесс. – Сегодня я поняла, что никуда не гожусь, есть девушки куда красивее меня, куда обаятельнее. Конечно, я была сегодня не самой худшей, но я трезво смотрю на вещи, мне даже в первую десятку попасть невозможно.

– Возможно все, – убежденно произнес Ястребов, – главное понять, чего ты хочешь в этой жизни, а способ реализовать мечту найдется. Возможно, несколько другой, чем представлялось.

– Вы тратите на нас ваше время, – напомнил Хосе.

– Надеюсь, не зря. Пробы, в первую очередь пробы, – широко улыбнулся Ястребов. – Прежде чем показать вас своему продюсеру, я должен провести с вами пару занятий. Я знаю, что ему нужно. Продюсеры не просто смотрят кандидатов, еще до начала конкурса у них создается образ идеального ведущего. И если вы будете знать заранее, чего от вас ждут, шансы ваши сразу возрастают, – Ястребов сделал паузу. – Вы согласны?

Брат и сестра переглянулись. Предложение выглядело странным. В жизни редко случается, чтобы на улице подошел человек и предложил то, о чем ты давно мечтаешь.

– Вы сомневаетесь? Я могу обратиться к другим, – в тоне Ястребова не слышалось ни угроз, ни разочарования, а просто констатация факта.

– Когда можно начать? – вырвалось у Инесс, и она прикоснулась к иссиня-черным густым волосам, демонстрируя свою красивую руку.

– Прямо сейчас. Вы же готовились к пробам? Я поеду впереди, а вы следуйте за мной.

Не удивляйтесь, заниматься придется у меня дома, просто я не хочу показывать вас раньше времени на студии. Вы станете моим сюрпризом .продюсеру.

И, не дожидаясь, пока его спросят о чем-либо еще, Ястребов сел в свою машину. По дороге то и дело смотрел в зеркальце заднего вида. Потрепанный «Форд» следовал за ним, как приклеенный.

– Странный тип, – покусывая от волнения ноготь, произнесла Инесс. – Фамилия у него французская, а на француза не похож.

– Латиноамериканца он тоже мало напоминает, хотя и говорит без акцента. Я же говорил тебе, все у нас получится, – Хосе подмигнул сестре.

– Я боюсь, – честно призналась девушка.

– Чего?

– От него холодом каким-то веет.

– Это от волнения, у нас еще страх после проб не прошел. Ты, сестренка, у меня самая лучшая, самая красивая.

– Они так не думают, они этого не заметили, – вспомнила о неудачных пробах на телеканале Инесс.

Ястребов притормозил, свернул во двор, подъехал к самым воротам гаража, чтобы освободить место для автомобиля Хосе.

– Странно у вас здесь, сеньор Алатур, – осмотрелась Инесс.

Она на цыпочках пробралась по песку к черепу быка и прикоснулась кончиком пальца к отполированным блестящим рогам.

– Не обращайте внимания, это дизайнер придумал. Должно же мне что-то напоминать о моей родине. Я вырос на Гаити. Проходите в дом.

Ястребов осмотрелся. Соседей во дворе не было. В доме брат с сестрой почувствовали себя скованно. Жилище их благодетеля выглядело стильно и роскошно. Широкий кожаный диван, стеклянный журнальный столик, на нем стаканы литого стекла и ни одной книги.

– Присаживайтесь, – предложил хозяин.

– У меня все хорошо получается, – щебетала Инесс, – и произношение поставлено, и в кадре смотрюсь чудесно. Когда свою кассету показывала, они были в восторге, а села перед чужой камерой, и меня тут же сковало. У Хосе та же проблема.

– Вы не умеете абстрагироваться, – Ястребов устроился напротив гостей. – Вы не умеете расслабляться. Когда садишься напротив камеры, нужно забыть о том, что на тебя кто-то смотрит. Закройте глаза, – мягко повелел он брату и сестре, – устройтесь поудобнее. Диван мягкий, он успокаивает.

Инесс прикрыла глаза и откинулась на спинку дивана.

– Ни о чем не думайте, ни о хорошем, ни о плохом. Прислушивайтесь к своему телу, к своим желаниям.

И вскоре Инесс показалось, что она не сидит в чужом доме, а лежит на воде, распластав руки. Тело ее ничего не весит, соленая морская вода удерживает на плаву.

– Мне хорошо, – прошептала девушка. – Боже, как мне хорошо!

– А вам? – поинтересовался Ястребов.

Хосе уже ничего не отвечал. Он провалился в забытье.

– Что вы чувствуете? – шепотом спросил Илья Ястребов, наклонившись к уху Инесс.

– Мне кажется, я плыву в океане.

– – Это сейчас пройдет. Вы должны раствориться в своих желаниях, забыть о том, что окружает вас, уйти из этого мира. Не пугайтесь, уйти лишь на время.

Веки Инесс дрогнули, на губах застыла улыбка, Ее волосы подрагивали на легком сквозняке.

– Вы слышите меня?

Инесс ничего не ответила.

Тогда Ястребов перешел к Хосе. Движения его сделались резкими, черты лица обострились.

Большим пальцем он приподнял веко парню. Закатившийся глаз чуть заметно дергался. Ладонь Ильи легла на лоб Хосе. Колдун ощущал, как его сила переходит к гостю, словно электрическая дуга пробежала между ладонью и лбом. Она жгла кожу, но он не убирал руку. Хосе прогнулся, он упирался ногами в пол и затылком в спинку дивана. Тело его сделалось твердым, как дерево.

Колдун резко отдернул ладонь и дунул на нее, прогоняя боль. Хосе тут же обмяк и упал на диван. Губы его посинели и задрожали. Но вскоре кровь прилила к лицу, он заулыбался, поджал ноги и мирно заснул.

Ястребов перешел к Инесс. Девушка не чувствовала прикосновений, ни на что не реагировала. Колдун поднял ее, подхватил под руки и понес, словно куклу, к камину. Инесс стояла неподвижно, с высоко поднятой головой, ее открытые глаза ничего не видели.

Зажигалка лизнула поленья. Занялись стружки, заполыхал огонь, отразившийся в остекленевших глазах девушки. Ястребов уже водил ладонями над ее головой. Он чувствовал тепло, но не жар. Не хватало силы, хоть он и старался изо всех сил. Илья пристально посмотрел на огонь, пытаясь вобрать силу, исходившую от пламени, – так учил его Жорж Алатур.

– Ну же, ну же! – шептал он, и его напряженные пальцы мелко дрожали.

Тепло от ладоней хлынуло на Инесс. Закрыв глаза, Ястребов представил себе своего учителя Жоржа Алатура. Колдун возник мгновенно, он стоял на берегу океана – там, где оставил его в прошлый раз Илья.

– Силы… – проговорил Ястребов. – Мне не хватает силы. Дай мне ее.

Жорж Алатур покачал головой:

– Силу нельзя дать, ее можно только взять.

– Где? В огне? – шептал Илья. – Раньше ты давал мне силу.

– Сила в предках, в твоем роду. Она ушла в землю, и ты должен ее оттуда взять.

Колдун и океан растаяли в воздухе. Вместо них Ястребов увидел ярко-зеленый луг, плавно изгибающуюся излучину реки и мостик, переброшенный через неширокое русло. Неподалеку на возвышении стоял остов полуразрушенного кирпичного дома. Илья увидел это так ясно, словно и в самом деле находился там. Он даже успел рассмотреть треснувший жернов возле развалин и прогуливающегося перед ним черного петуха.

«Здесь, – услышал он голос. – Здесь твоя сила». Ястребов увидел перед собой охваченные пламенем дрова в камине и застывшую девушку. Он провел ладонью возле ее лица, и девушка открыла глаза. Хосе зашевелился, поднялся и встал рядом с сестрой.

Ястребов отступил на пару шагов и полюбовался своей работой. Ни улыбок, ни живого блеска в глазах. Парень и девушка ожидали, что скажет им колдун. Они могли бы простоять так долго, несколько часов, без еды, без питья, не чувствуя ни жары, ни холода.

Ястребов спустился в подвал дома и извлек из кладовки две спортивные сумки, небольшие, но тяжелые. Вернувшись, повесил одну на плечо Хосе, другую – Инесс.

– Автобус, – сказал он парню. Тот бесстрастно кивнул. – Гипермаркет, – шепнул он девушке. Та секунду помедлила, но затем все же кивнула в ответ. – Все, идите.

Ястребов открыл дверь. Брат и сестра шли, как лунатики, не глядя по сторонам, не интересуясь, куда ступают. Хосе сел за руль, Инесс рядом с ним. Они пристегнули ремни, и парень обернулся, пропуская ехавшую по улице машину. Старый «Форд» подал назад, а затем исчез за углом.

Ястребов устало опустился в пластиковое кресло. Он смертельно устал. В глазах темнело, и, сколько он ни звал Жоржа Алатура, тот больше не приходил к нему. Закрыв веки, Илья больше не видел ни океана, ни заливного луга с рекой. Темнота, одна темнота.

– Силы, – прошептал колдун, – дай мне силы. Но кого просить, он не знал.

Хосе остановил машину неподалеку от железнодорожного вокзала и выбрался на асфальт. Не прощаясь с сестрой, не говоря ей ни слова, он взял из багажника спортивную сумку и, забросив ее на плечо, двинулся к терминалу.

Девушка перебралась за руль и вывела автомобиль на дорогу.

Хосе шел, твердо печатая шаг. Взгляд его остановился на указателе, изображавшем мужскую фигуру и две латинские буквы «WC». Он проследовал мимо дежурившего в зале полицейского и скрылся за деревянной дверью с прорезанным в ней круглым, как иллюминатор корабля, окошком. Легкая пластиковая дверь туалетной кабинки гулко ударилась в косяк. Хрустнула защелка.

Хосе поставил сумку на унитазный бачок и рванул молнию. Яркий свет люминесцентной лампы, зажженной над кабинкой, осветил сшитый из брезентовых полос пояс, в который были заправлены красные, обклеенные бумагой динамитные шашки, соединенные между собой детонирующим шнуром. Электрический пульт с лоснящимся черным кабелем, похожим на микрофонный шнур, соединялся с взрывателем.

Хосе расстегнул джинсовую рубашку, повесил ее на крючок, прикрученный шурупами к двери, и туго обтянул себя брезентовым поясом.

Действовал он не спеша, но сноровисто, без лишних движений, как настоящий подрывник, знающий, что к чему. Электрический провод примотал клейкой лентой чуть повыше локтя к руке и зажал пульт управления в кулаке. Надел рубаху, застегнул ее на все пуговицы, затем облачился в пиджак.

Выйдя из кабинки, Хосе остановился перед зеркалом. Придирчиво осмотрел себя, не выказывая никаких эмоций. Под расстегнутым пиджаком нельзя было заметить пояс с взрывчаткой, плотно прилегающий к телу.

Полицейский зашел в туалет и покосился на Хосе. Мужчина показался ему немного странным.

Первой мыслью было – «обкурился парень», но на латиноамериканце был новенький, выглаженный костюм, подбородок идеально выбрит, волосы на голове лежали один к одному.

«Все же нет, – решил полицейский, – не обкуренный. Лицо здоровое, сразу видно. Только взгляд какой-то отрешенный».

Он хотел проверить документы, но подумал, что сперва надо совершить то, ради чего он заглянул в туалет. Когда полицейский вышел из туалетной кабинки, Хосе уже исчез. Не оказалось его и в зале ожидания.

Парень шагал по тротуару с видом человека, твердо знающего, куда направляется. Хотя, останови его сейчас, спроси, он бы ничего не ответил.

На автобусной остановке латиноамериканец замер. Стоял неподвижно, глядя перед собой в одну точку. Подъехал автобус. Водитель открыл дверь. В салоне сидело всего пять человек.

Негр за рулем автобуса терпеливо ждал, когда же, наконец, войдет латиноамериканец.

– Эй, мистер, – крикнул он. – Вы будете заходить?

Хосе ничего не ответил, даже рукой не махнул.

«Странный».

Дверь автобуса с шипением закрылась, и водитель покатил дальше.

Вскоре на остановке собралось человек пятнадцать – пассажиры недавно прибывшего поезда. Хосе зашел в автобус первым, сел на заднее сиденье рядом с негром в выцветшей футболке.

Африканец отодвинулся поближе к окну.

«Какого черта здесь сел? – подумал он. – Свободные же места есть».

Пассажиры расселись, и автобус отъехал от остановки. Водитель надеялся проскочить на уже мигавший зеленым светофор, но понял, не успеет, пришлось тормозить. Автобус замер рядом с огромным трейлером, длиннющая цистерна которого растянулась на пол-улицы.

Хосе поднялся и двинулся по салону. Водитель хотел было сказать, что ходить во время движения по проходу запрещено, но не успел.

Стоя посреди автобуса, Хосе поднял руку. Водитель еще успел заметить какую-то черную коробочку с отростком провода, как в это мгновение палец молодого человека вдавил кнопку. Громыхнул взрыв страшной силы. Люди, ожидавшие перехода, пригнули головы. Водитель трейлера испуганно глянул в зеркальце заднего вида и увидел в нем полыхающий автобус.

– Боже! – вырвалось у него.

Не дожидаясь зеленого сигнала, он врубил передачу.

Тяжелый трейлер нехотя, с трудом тронулся.

Языки пламени, вырывающиеся из взорванного автобуса, лизали серебристое тело цистерны.

Водитель трейлера не отрывал взгляда от зеркала. Он видел, как хвост цистерны миновал пламя и подумал с облегчением: «Вырвался!»

И в этот момент в его машину врезался грузовик, мчавшийся по поперечной улице. Из распоротого брюха цистерны хлынул жидкий хлор, и мгновенно перекресток заволокло едким туманом.

На соседних улицах останавливались машины, люди выглядывали из окошек, пытаясь понять, что за дым поднимается над домами. И только Инесс даже бровью не повела, когда прогремел взрыв. Через поперечную улицу было невозможно проехать, из-за катастрофы машины остановились, растянулись на три квартала. Инесс сидела в автомобиле неподвижная, с высоко поднятой головой, руки ее сжимали руль.

На тротуаре раздавались взволнованные голоса:

– Что произошло?

– Говорят, автобус взорвался.

Полицейский, пытавшийся освободить перекресток, подошел к машине Инесс. Постучал костяшками пальцев по стеклу. Девушка, не поворачивая головы, повернула ручку стеклоподъемника.

– У вас все в порядке? – спросил полицейский. Ему показалось, что молодую девушку парализовал страх.

– Да, офицер, все в порядке.

– Вы уверены?

– Помощь мне не нужна, – и, выждав пару секунд, Инесс подняла стекло.

Инесс дождалась, когда пробка на перекрестке рассосется, хотя на это у нее ушло полтора часа.

Потрепанный «Форд» заехал на стоянку возле гипермаркета. Забросив на плечо сумку и даже не захлопнув багажник, Инесс направилась к входу. У двери девушка приостановилась, наморщила лоб, словно силилась что-то вспомнить. Ее толкнули в плечо.

– Извините, но здесь не стоит стоять.

– Да… – рассеянно повторила Инесс, – не стоит. Ее глаза подернулись поволокой.

Девушка прошла в торговый зал, она катила перед собой корзинку для товара с лежащей в ней спортивной сумкой. Ничего не выбирая и не останавливаясь у стеллажей, она шла к украшенной надувными шарами сцене, где отплясывало трио танцовщиц, рекламировавших стиральный порошок. Костюмы девушек представляли собой огромные картонные коробки с прорезями для рук, ног и голов. Возле сцены собралось много народу.

Инесс оставила пустую корзину у стойки и стала пробираться через толпу поближе К сцене. Действовала она бесцеремонно. Оказавшись у ступенек, взобралась на сцену и громко закричала:

– Эй, идите сюда, представление продолжается!

Танцовщицы, продолжая отплясывать, покосились на непонятно откуда взявшуюся девушку со спортивной сумкой на плече.

– Все сюда! – кричала Инесс, расстегивая молнию на сумке.

Охранники гипермаркета уже спешили к сцене, чтобы убрать оттуда сумасшедшую. То, что Инесс не в себе, было видно с первого взгляда – нормальный человек так вести себя не станет. Девушка запустила руку в сумку и нащупала в ней рифленый корпус гранаты. Ловко отогнула усики чеки. Толпа ахнула, когда Инесс вырвала зубами кольцо и вознесла гранату над головой.

Воцарилось гробовое молчание. Было слышно, как журчит вода в небольшом фонтане.

Взобравшийся на сцену охранник не решался приблизиться к девушке. И тут в тишине послышался детский всхлип.

– Мама, я боюсь! – говорил по-испански ребенок.

Инесс вздрогнула, и взгляд ее сделался осмысленным. Ничего не понимая, смотрела вокруг себя. Затем медленно опустила руку и глянула на зажатую в пальцах гранату. Ладонь ее медленно разжималась, рычаг взрывателя неумолимо отходил от корпуса. В два прыжка охранник подскочил к Инесс и сжал ее ладонь.

– Все хорошо, – шептал он, забирая гранату, – все хорошо.

В этот момент люди бросились врассыпную, прячась за стеллажи, падая между прилавками.

Охранник подобрал с пола кольцо с усиками и зафиксировал рычаг. Крикнул;

– Успокойтесь! Опасности больше нет!

Инесс не пыталась убежать. Словно во сне она стояла опустив руки и повторяла:

– Это не я.., я не хотела…

Специальный агент ФБР Питер Нехамес терпеливо выслушал сбивчивый рассказ Инесс Гонсалес. Он сидел с ней в комнате, лишенной окон, их отделял друг от друга металлический стол, прикрепленный к полу.

– Повторите еще раз, только на этот раз говорите правду, ложь оставьте при себе, – Питер Нехамес провел ладонью по жесткому ежику коротко стриженных волос, контрастирующих с его моложавым подвижным лицом.

– Я не понимаю, что со мной произошло, – опустила глаза девушка. Она до сих пор не знала, что ее брат Хосе взорвал автобус.

– Еще раз, но не врите. Неужели вы думаете, что я поверю в эту чушь про колдуна.

Агент Нехамес слушал признание Инесс невнимательно. Он знал, что потом прослушает записанные на диктофон показания.

В комнату для допросов заглянул его помощник. Оставив девушку под присмотром охранника, Питер вышел в коридор.

– За ними ничего нет, никаких подозрительных контактов.

Питер пробежал глазами компьютерную распечатку. Помощник пояснил:

– Брат и сестра прибыли из Перу два года назад. Ни одного задержания, ни одного штрафа – даже за парковку в неположенном месте.

А конкурс на испаноязычном телеканале, о котором вспоминала Инесс, в самом деле проходил сегодня утром. Я проверял. Хосе и Инесс присутствовали на пробах. Охранник канала помнит, что к ним подошел смуглый белый мужчина, а потом они уехали на двух машинах.

После этого сообщения рассказ Инесс уже не показался Питеру выдумкой, и он понял, что теряет время, требуя повторить.

– Вы можете назвать адрес? – спросил он, вернувшись к девушке.

– Нет, но я помню.

На запястьях Инесс снова щелкнули наручники. Ее усадили в машину на заднее сиденье между двумя охранниками.

К дому Ильи Ястребова приехали быстро.

Любопытная соседка внимательно наблюдала, как люди из ФБР обыскивают участок. Агент Нехамес долго стоял возле деревянного столба, уставившись на бычий череп. Дом был открыт, чувствовалось, что хозяин покинул его совсем недавно. Кофеварка еще оставалась теплой. По документам дом принадлежал Жоржу Алатуру, прибывшему в Соединенные Штаты из Гаити пять лет назад. Ни одной фотографии в доме не нашлось, ни одной кассеты с любительской записью. Приходилось полагаться на то описание хозяина дома, которое дали Инесс и соседка.

Ориентировку с описанием Алатура тут же разослали во все полицейские участки, на авто– и железнодорожные вокзалы, в аэропорты. Машину, зарегистрированную на имя Жоржа Алатура, обнаружили в городе брошенной неподалеку от гипермаркета, где Инесс чуть не взорвала гранату.

«Скорее всего, он успел покинуть город», – подумал специальный агент Питер Нехамес.

В международном аэропорту имени Кеннеди к регистрационной стойке приблизился высокий смуглый мужчина и подал служащему аэропорта паспорт с вложенным в него билетом.

– Для Москвы вы холодно оделись, – заметил служащий, приняв документы.

– У меня теплая одежда в багаже, – Ястребов облокотился локтями о стойку.

Служащий аэропорта развернул паспорт.

«Илья Ястребов», – прочел он.

Ничего странного, человек с русской фамилией летит в Москву, хоть паспорт и американский. Соединенные Штаты – страна эмигрантов. Кого в ней только нет. Но русское имя не вязалось со смуглым лицом мужчины, это и насторожило служащего.

– Подождите минутку, – он вытащил из-под клавиатуры компьютера ориентировку, распространенную ФБР на некоего Жоржа Алатура.

Фотографии разыскиваемого не было, имелось лишь словесное описание, странным образом совпадавшее с внешностью русского. Согласно ориентировке, Жорж Алатур являлся уроженцем Гаити. Сам служащий по-русски говорил неплохо, но с ужасным акцентом, потому как язык изучал не в России, а в американском университете.

– Подождите минутку, есть одна проблема, мистер Ястребов, – извинился служащий и чуть заметно кивнул полицейскому, мол, не спускай с него глаз. И скрылся за стеклянной дверью начальника смены.

– На московский рейс регистрируется пассажир, описание которого совпадает, – положил на стол начальника ориентировку. – Разыскивается по подозрению в пособничестве террористам уроженец Гаити Жорж Алатур.

– Паспорт у пассажира на имя Ильи Ястребова. Под словесное описание портрета Жоржа Алатура попадет миллион людей.

И все же начальник во избежание неприятностей решил связаться с ФБР.

«Если он гаитянин, – резонно рассудил Питер Нехамес, – то вряд ли умеет хорошо говорить по-русски».

– У вас найдется под рукой человек, идеально владеющий русским языком? – бросил он в телефонную трубку.

– Естественно.

– Пусть поговорит с ним. Если Илья Ястребов на самом деле русский, он нас не интересует, пусть себе летит.

Это был двадцатый звонок, на который приходилось отвечать специальному агенту ФБР Питеру Нехамесу за последний час. Жоржа Алатура якобы видели одновременно в Нью-Йорке, Бостоне и Вашингтоне.

К скучающему у стойки Ястребову вышел пожилой еврей в форме служащего аэропорта:

– Господин Ястребов? – по-русски, широко улыбаясь, поинтересовался он.

– Он самый, – так же по-русски ответил Илья и вскинул руку.

– Вы давно бывали на родине?

Ястребов закатил глаза:

– Четверть века меня там не было, но, как слышите, язык я не забыл, потому что думаю на нем.

– Откуда вы родом?

– Трудно сказать, повсюду в детстве жить довелось. Но предки мои из-под Твери.

Глаза переводчика радостно округлились:

– Это же надо, я сам раньше в Калинине жил, под Тверью дача у меня, может, и теперь стоит. Какие огурцы я выращивал, какие помидоры! Здесь таких ни за какие деньги не купишь! Не помидоры, а мясо.

– Земля там хорошая, сила в ней есть, – прищурился Ястребов.

– Вы счастливчик! На родину полетите, по траве босиком походите, – переводчик-эмигрант почувствовал расположение к смуглому мужчине. Он уже убедился, что тот стопроцентно русский. Смуглая кожа – дело наживное, походишь под южным солнцем, и через год тебя мать родная не узнает.

– Вы меня проверяете? – спросил Ястребов.

Переводчик махнул рукой, подзывая регистратора:

– Все в порядке. Счастливой дороги.

И Илья Ястребов, бросив документы в карман пиджака, с небольшим чемоданом в руке зашагал к накопителю.