Пророк (№6) - Кровавые жернова

– Ля-ля-ля, – негромко запел Ястребов и, выписывая кренделя, кривляясь, заспешил к людной улице.

* * *

Секретарша Полуянова Нина всегда приходила на службу, когда до начала рабочего дня оставалось минут десять. Она неизменно приходила раньше половины девятого. Хорошая секретарша всегда должна встречать босса на рабочем месте. Женщина уже держала ключи от входной двери, когда почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Обернулась. Прохожие сновали по тротуару, никто ею не интересовался. Но зато на другой стороне улицы, прижавшись к перилам ограждения, стоял мужчина и отчаянно махал ей руками.

Нина близоруко прищурилась и узнала Полуянова. Только лицо у него почему-то было удивительно смуглым.

– Нина, скорее! – долетел до нее голос. – Сюда! – Женщина нерешительно двинулась к ограждению. – Скорее, сюда!

Странное дело, голос слышался отчетливо и ясно, его не заглушал шум машин, звуки торопливых шагов пешеходов. Женщина немного поколебалась, а затем нырнула под перила ограждения и оказалась на высоком бордюре. Асфальт улицы казался удивительно гладким, манящим, теплым. Ни одной машины. С одной стороны красный сигнал светофора и с другой.

– Ну же! – долетел голос.

И Нина побежала. Внезапно на нее обрушились гул моторов, визг тормозов. Нина на мгновение увидела нависший над собой тупой нос городского автобуса и искаженное ужасом лицо водителя. Водитель тормозил, но было уже поздно. Он не мог понять, откуда прямо на пути его автобуса взялась женщина с сумочкой и связкой ключей в руках. Но женщина уже исчезла под колесами…

Илья Ястребов вернулся на тротуар. Он спустился в подземный переход, вынырнул с другой стороны, когда возле лежащего на асфальте мертвого тела остановилась милицейская машина. Водитель автобуса, яростно жестикулируя, рассказывал лейтенанту ГИБДД о том, что произошло. Дорожному инспектору все было ясно: имелось несколько свидетелей, в один голос утверждавших, что видели, как несчастная сама бросилась в поток машин прямо под колеса городского автобуса.

Тело погрузили на носилки, прикрыли простыней и увезли.

Любопытные разошлись. У ограждения остался лишь Ястребов. Он смотрел на то, как дворники засыпают кровавое пятно мелким просеянным песком.

А у двери конторы Полуянова уже топтался казахский немец Аркадий Штольц.

– Аркадий! – воскликнул Ястребов. – Антон сегодня не приедет. Он попросил меня встретить вас.

– Странно.., секретарши еще нет, – пожимая ладонь человека, с которым расстался вчера вечером, пробормотал Штольц.

– Чего странного? Если на работе нет босса, что делать его секретарше? Сегодня у нас насыщенная программа, – сыпал Илья Ястребов, – мы с вами встречаемся с партнером Полуянова Павлом Богушем. Вы с ним знакомы?

– Только слышал о нем.

– Чудесный мужик, познакомитесь – не пожалеете. Я уже заказал столик в ресторане, пообедаем.

Глава 17

Прораб стройки Петрович, жмурясь от яркого солнца, связывал шнурок, порвавшийся вчера вечером. При этом он бурчал под нос, толстые пальцы плохо слушались. Увидев Полуянова, прораб отложил башмак. Антон вышел из вагончика и сразу же прикурил.

– Ну что, сейчас строители приедут. Доброе утро!

Полуянов лишь кивнул. У него был настолько удрученный вид, что с вопросами о стройке Петрович решил не обращаться. Он взял башмак в руки и продолжал связывать шнурок.

– Я в деревню, – бросил через плечо Полуянов и зашагал к забору, загораживающему стройку. Он шел все быстрее и быстрее.

«Куда это его понесло?» – глядя в спину Антону, подумал Петрович.

Полуянов исчез. Петрович тотчас о нем забыл, зашнуровал башмак, надел на босу ногу и потянулся.

Полуянов огородами добрался к дому священника. Во дворе матушка Зинаида кормила кур.

– Доброе утро, – сказал Антон.

– Здравствуйте, – ответила попадья.

– Мне бы вашего гостя увидеть.

– Андрея Алексеевича? Он, наверное, уже давно поднялся. Заходите в ту дверь, у него отдельный вход, – и матушка Зинаида, вытерев руку фартуком, указала на белую филенчатую дверь.

Полуянов занес руку, чтобы постучать, но дверь открылась.

– Вы ко мне? – Холмогоров протянул руку и сжал вялую ладонь Полуянова.

– Да, к вам. Чувствую, больше не к кому.

– Проходите.

– Андрей Алексеевич, я сейчас чай принесу.

Может, гость с нами позавтракает?

– Я сыт, спасибо.

Взгляд Полуянова сразу же не понравился Холмогорову. Обычно такие погасшие, неживые глаза бывают у больных людей.

«Словно дымом заволокло», – подумал о них Холмогоров.

– Присаживайтесь, Антон. Что вас привело? – Холмогоров внимательно смотрел на крепкого мужчину с остановившимся взглядом.

– Я даже не знаю, с чего начать. Но вы человек умный, наверное, много книг прочли и к Богу ближе, чем все остальные.

– Перед Господом все равны, – спокойно ответил Холмогоров. В его глазах засветились искорки. – Все живое и сущее перед Создателем одинаково равно.

– Не знаю, не знаю… – бормотал Полуянов. – Я уже ничего не знаю, словно рухнуло, оборвалось что-то внутри и душа улетела от меня далеко-далеко и не возвращается.

– Душа улетела?

– Ну, я не знаю, как все объяснить…

– А вы по порядку, с самого начала.

– Наверное, вы были правы, Андрей Алексеевич. Когда я вас на источнике увидел, вы мне не понравились. Простите меня, конечно, но я тогда подумал…

– Это неважно, что вы подумали. Сейчас мы сидим и разговариваем, – Холмогоров понимал, что с Полуяновым произошло что-то странное, чему дать разумное объяснение он сам не в состоянии.

– У меня есть жена и есть женщина, которую я люблю. А может быть, мне лишь кажется, что я ее люблю. У меня был друг Сергей Краснов, настоящий друг. Вы, наверное, слышали, что самолет, летевший в Ханты-Мансийск и"

Москвы, разбился и все до единого погибли.

Молния в него ударила, так говорят. Так вот, Сергей летел в этом самолете, а должен был лететь я, понимаете? – Полуянов постучал себя кулаком в грудь.

– Почему вы себя вините?

– А кого еще? Я должен был лететь, а он полетел вместо меня, и его теперь нет. А у Марины, его жены, помутился рассудок, она вдруг впала в детство и думает, будто она официантка.

– Не совсем понял, поясните.

– Ну что же здесь непонятного? Все очень просто. В то время, когда ее муж летел в самолете, мы сидели в придорожном ресторане, в Москву возвращались из аэропорта. Проводи"; ли Сергея и назад. Она тогда еще сказала, что в детстве мечтала стать официанткой… А теперь она никого не узнает. Столы убирает, грязную посуду моет, угодливо улыбается… – Полуянов говорил медленно, с трудом подбирая слова.

Иногда его прорывало, и тогда сразу вырывалось несколько быстрых фраз. – Плохо мне, я ничего не могу понять, что к чему и почему все так стало скверно.

– Наверное, вы ее любите, если так переживаете?

– Наверное, я уже не знаю сам, люблю не люблю.., мне ее жалко. Когда я вижу ее плечи, слышу голос, у меня мурашки бегут по спине.

Но знаете, Андрей Алексеевич, – Полуянов перешел на шепот, он смотрел на Холмогорова, но советник Патриарха чувствовал, что Полуянов его не видит… – несколько месяцев я страдал от ужасной болезни. На спине выскочила какая-то дрянь, кожа зудела, болела – не прикоснуться. Я и к одному врачу, и ко второму, и к третьему. В разные клиники обращался.

Сколько я всяких таблеток съел, не сосчитать.

Ничего не помогло. Тут один местный, вы его видели, знаете, молоко возит, Григорий Грушин.., завел меня к Ястребову…

Холмогоров проследил за рукой Полуянова, тот указывал на дом с тарелкой спутниковой антенны, обнесенный высоченным дощатым забором.

– Я не верил, что мне кто-либо поможет.

Но знаете, когда страдаешь, хватаешься даже за соломинку, готов поверить во все что угодно, лишь бы избавиться от мерзкой непрекращающейся боли Она меня так изводила, что мне даже умереть хотелось.

– Дальше. Говорите, Антон, я слушаю.

– Я того человека до этого ни разу не видел, хотя сам из этой деревни. Удивительный человек…

– Он вам помог? – поинтересовался Холмогоров.

– Вы не поверите, помог. Он меня усыпил, или я сам уснул. Очень смутно все помню, как в густом-густом тумане. Помазал мне спину, а перед этим напоил каким-то лекарством. А через неделю, как он и советовал, я повязку снял, а на спине кожа розовая, как у младенца. Ни ран, ни язв, ни зуда, ни боли – ничего!

– Ну что ж, это хорошо.

– Нет, это плохо! – воскликнул Полуянов.

– Почему же плохо?

– С этого все и началось… Я хотел, чтобы мой друг.., ну, короче, чтобы его не стало… У всякого человека полным-полно желаний, самых разных, и не всегда эти желания хорошие, правда ведь? – с надеждой в голосе спросил Антон. Холмогоров кивнул. – Вот и у меня было желание, чтобы Сергея не стало. Я не желал ему смерти, не хотел, а просто думал, как бы было все хорошо у меня с Мариной, если бы его не было.

В дверь постучала матушка Зинаида. Полуянов смолк. Она поставила поднос с двумя чашками и тут же бесшумно удалилась.

– И вы, Антон, теперь думаете, что это из-за вас погиб друг?

– Ничего я не думаю, просто понять хочу, разобраться.

– Вам тяжело?

– Очень, – сказал Полуянов и, закрыв ладонями лицо, опустил голову.

Грохоча пустыми бидонами, по деревенской улице ехал грузовик, за рулем, дымя сигаретой, сидел Григорий Грушин. Когда грузовик миновал дом священника, Холмогоров вздрогнул. Он вспомнил безумный взгляд сельского водителя, тускло сверкнувшую, занесенную для удара тяжелую монтировку, вспомнил слезы и слово, которое повторял как заведенный Григорий Грушин: «Наваждение какое-то!».

Полуянов медленно отвел ладони от лица, посмотрел на Холмогорова, тряхнул головой:

– Словно наваждение какое-то со всеми нами – и со мной, и с Мариной, и с Сергеем Красновым.

– Наваждение, говорите? – прошептал советник Патриарха. – Нет, это не наваждение.

Можно материализовать любое желание, но это надо уметь. Желание человека – энергия. И если уметь направить ее… – сам себе сказал Холмогоров, вставая с дивана. – Идемте! – он взял за плечи Полуянова и встряхнул. – Антон! – глядя в глаза, твердо произнес Холмогоров. – Идемте к этому человеку. Там ответ на ваш вопрос. Вы ему что-то рассказывали, когда он вас лечил?

– Да, говорил. Но точно не помню. Думал ли? Говорил ли?

– Вы куда? – спросила попадья, увидев Полуянова и Холмогорова, выходящих во двор.

– К дому мельника, – ответил Полуянов.

Лицо матушки Зинаиды побледнело. Она взяла Илью за плечи, прижала к себе.

– И с мальчиком то же самое случилось.

Картина в голове Холмогорова начинала складываться. Фрагменты, кусочки начинали сходиться друг с другом, создавая картину.

– Вы надолго? – прозвучал вопрос матушки Зинаиды.

– Не знаю, – услышала она от Холмогорова.

В доме зазвонил телефон, и женщина, разжав руки, попросила сына:

– Поди узнай, кто это.

Мальчишка побежал.

* * *

Калитка в высоком дощатом заборе оказалась не заперта, и Холмогоров, даже не предупредив хозяина стуком, толкнул ее и переступил доску высокого порога. Антон Полуянов вошел следом.

Двор, площадка, высыпанная песком с серым, поблескивающим пятном в центре, огромный расколотый мельничный жернов, а на нем петух без головы. Над обезглавленной птицей роем носились черные жирные мухи. Иногда ветер шевелил перья, и огненный хвост напоминал языки пламени.

Холмогоров бесстрастно зафиксировал это взглядом и направился к дому. Опять же не постучав, вошел. Металлические роллеты на окнах опущены. В доме царила темнота.

– Есть кто-нибудь? – властно окликнул советник Патриарха.

– Эй! – за спиной Холмогорова крикнул Полуянов, вглядываясь в густую темноту. – Он уехал, – тронув за плечо Холмогорова, произнес Полуянов. – Он собирался в Москву вместе с моим инвестором Штольцем. Они мгновенно сдружились.

– Дайте спички или зажигалку, – Холмогоров нашел выключатель. Щелчок, и яркий свет заполнил большую комнату, мгновенно уменьшив ее в размерах.

Холмогоров с Полуяновым переходили из комнаты в комнату, включая свет.

Наконец Андрей Алексеевич увидел длинный узкий барабан и трещотку из черного дерева.

– Я этого не видел. Когда приходил, я их не видел, – шептал Антон.

Череп быка над камином, маленькая комнатка, заполненная скляночками и кувшинчиками.

Холмогоров осматривал находки и становился все более и более мрачным.

– Он вас здесь лечил?

– Да, здесь, в этой комнате, на диване.

Лишь выйдя на крыльцо, на залитый солнечным светом двор, Холмогоров вздохнул полной грудью. Ему стало не по себе. В доме и возле него неизвестная сила давила, сжимала все его тело, не давая думать, сбивая с мысли. Он переводил взгляд, словно пытался что-то отыскать – спасительное, целебное.

«Нашел!»

Черный петух с огненным хвостом лежал на треснувшем жернове. Возле жернова Холмогоров ощутил, что ему становится лучше, силы 1 возвращаются.

Он махнул рукой, подзывая к себе Полуянова, тот стоял на крыльце с таким видом, словно у него на плечах четырехпудовый мешок с песком.

– Антон, идите сюда.

Полуянов, пошатываясь, спотыкаясь, добрел до Холмогорова.

– Что это? – прошептал он побелевшими губами, пытаясь перехватить взгляд советника Патриарха.

– Это вуду.

– Что? Что? – переспросил Полуянов.

– Ву-ду, – по слогам отчетливо проговорил Холмогоров.

– Нет, вот это, – палец Полуянова был направлен на обезглавленную птицу.

В черной луже запекшейся крови ползали жирные мухи.

– Жертвоприношение.

– Ничего не понимаю… Все смешалось у меня в голове.

* * *

Младший сын местного священника Илья мчался на взрослом дорожном велосипеде по узкой тропинке. Матушка Зинаида отправила Илью за советником Патриарха. Звонили из Москвы, хотели с ним поговорить.

Мальчик спешил, ему хотелось как можно быстрее выполнить просьбу. Один поворот, второй. Велосипед помчался в горку. Илья крепко держал руль и перестал крутить педали.

Вдруг в переднем колесе что-то хрустнуло, скрежетнуло, и мальчишка полетел в одну сторону, а велосипед в другую. Илья больно ударился, но тут же вскочил. Колесо велосипеда крутилось, выбитые спицы, хрустя, стучали по вилке. Мальчик сел и, потирая ушибленное колено, расплакался. Слезы сами текли из глаз.

Он сидел и плакал, потирая колено, глядя на поломанный велосипед.

– Илья, ты чего? – услыхал он голос Холмогорова. – Упал, что ли?

Антон Полуянов уже поднимал велосипед.

– Дядя Андрей, мама послала, вам из Москвы звонили. Какой-то секретарь.

– Ты уверен, что секретарь?

– Мама так сказала.

– Пойдем. Я тебя понесу, – Холмогоров легко подхватил на руки Илью.

Тот перестал плакать, обнял мужчину за шею, уткнулся лбом в колючую бороду, и Холмогоров зашагал по тропинке.

– Вы только ушли, как зазвенел телефон.

Полуянов катил велосипед. Каждый оборот колеса отсчитывал звоном выбитых, торчащих спиц.

– И как это тебя угораздило? – поинтересовался Холмогоров.

– Не знаю, дядя Андрей. Ехал себе, вдруг что-то хрустнуло, и я упал.

– Ничего, пройдет. И нога твоя до "свадьбы заживет.

– До чьей свадьбы?

– До твоей, – улыбнулся советник Патриарха. – Не расстраивайся.

– Велика жалко.

Полуянов же был молчалив. Он пытался вспомнить, что обозначает некогда слышанное им слово, произнесенное Холмогоровым.

– Буду, вуду, – бормотал Антон, глядя себе под ноги.

– Дядя Андрей, я уже сам пойду, – сказал Илья, когда до дома священника осталось совсем недалеко.

– Как хочешь, – Холмогоров поставил мальчишку на землю.

– Колено у меня уже не болит. Вы только маме не говорите, что я упал, ладно?

– Не скажу, будь спокоен. Правда, велосипед…

– Брат починит, никто не заметит, – Илья говорил рассудительно, как взрослый.

Мальчик шел прихрамывая. Движения Холмогорова становились все медленнее, он остановился. В памяти возник расколотый жернов и белая запекшаяся кровь на шершавом камне.

– Икона! – сказал советник и обернулся.

Антон Полуянов вместе с велосипедом чуть не сбил его с ног.

– Икона Казанской Божьей матери, плачущая кровавыми слезами где-то в доме, я это точно знаю!

– Почему?

– Я возвращаюсь.

– Я с вами.

– Она там, больше ей негде быть. Это он украл ее, вынес из храма, – шептал побелевшими губами советник Патриарха. – Ее надо найти, слышите, Антон? Обязательно надо найти, иначе он ее… – Холмогоров не нашел в себе сил произнести слово «уничтожит», – она погибнет.

Он буквально вбежал в дом. За его спиной тяжело дышал Антон Полуянов. То же тяжелое чувство, которое уже испытал Андрей Алексеевич в первый раз – совсем недавно, вновь навалилось на него, когда он переступил порог дома.

– Ну где же она? Где? – он как слепой прикрыл глаза, вытянул вперед руки и, медленно переходя из комнаты в комнату, двигался по дому, иногда натыкаясь на стены, но тут же отдергивая руки. – Здесь холодно.., очень холодно… – шептал он.

Антон Полуянов, тяжело дыша, двигался вслед за Холмогоровым. К дому, ревя моторами, подлетели два милицейских УАЗика и черный микроавтобус с тонированными стеклами. Над автобусом раскачивались серебристые прутики антенн спецсвязи. Шесть милиционеров из Лихославля в камуфляже, бронежилетах, с автоматами, полковник Брагин, его люди, специальный агент ФБР Питер Нехамес в бронежилете поверх джинсовой куртки и чернокожий доктор Мартин Хосе Рибера вбежали во двор.

Районная милиция оцепила дом.

Услышав шум, Антон Полуянов с Холмогоровым вышли на крыльцо прямо под наведенные на них автоматы.

– Стоять! Руки вверх! – закричал капитан громко, как на учениях.

Холмогоров поднял руки, и на его губах появилась немного растерянная улыбка.

– Который Ястребов? Шаг вперед!

– Отставить, капитан, – крикнул полковник Брагин Доктор Мартин Хосе Рибера склонился над обезглавленным черным петухом Присел на корточки, зачерпнул горсть песка. Вытащил сигару и подул на разноцветные сверкающие кристаллики Они посыпались с его розовой ладони.

– Ну, что скажете, доктор Рибера? – обратился к негру специальный агент ФБР Питер Нехамес.

Тот поднес руку к самому лицу Питера:

– Смотрите.

– Что вы этим хотите сказать?

– Это место для ритуальных танцев и для ритуальных убийств.

– Мертвый петух – еще не убийство, – хмыкнул полковник Брагин, – в деревне обычное дело.

Доктор Рибера стряхнул с ладони все до последнего кристаллика.

– Кто вы? Что здесь делаете? – полковник Брагин вместе с майором приблизились к Холмогорову и Полуянову.

Холмогоров разглядывал четки в руках огромного негра.

– Я советник Патриарха Алексия, – рука Холмогорова скользнула за отворот пиджака, извлекая документы. – Это Антон Полуянов, бизнесмен из Москвы, уроженец деревни Погост, – глядя в глаза Брагину и забирая свой документ, пояснил Холмогоров. – Я здесь по поручению Патриарха всея Руси.

К Холмогорову подошел и подал руку доктор Рибера, представился:

– Доктор Мартин Хосе Рибера, советник кардинала.

Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза.

– Я читал вашу статью о чудесах Фатимской Божьей матери, доктор Рибера, – Холмогоров произнес название статьи по-испански – Это вступительная статья из книги.

– Что вас привело сюда? – спросил Холмогоров и тут же сам ответил:

– Буду – Именно Доктор Рибера подозвал своего американского попутчика:

– Познакомьтесь, советник Патриарха господин Холмогоров Андрей Алексеевич. А это Питер Нехамес, специальный агент ФБР, ведущий дело Жоржа Алатура – Полковник, вы разрешите осмотреть дом? – спросил Нехамес, обращаясь к Брагину.

Доктор Рибера уже отодвинул своей сильной рукой капитана в камуфляже с автоматом – Это жертвенник.

– Я понял. Но специально я Вуду не изучал.

– Я могу кое-что пояснить.

Антон Полуянов как неприкаянный стоял посреди двора.

– Где Жорж Алатур? – входя в дом, спросил доктор Рибера.

– Колдун уехал в Москву, – так, чтобы все услышали и обернулись, произнес Полуянов, – вместе с моим инвестором Аркадием Штольцем.

И Брагин, и Питер Нехамес бросились к бизнесмену:

– Когда они уехали?

– Наверное, вчера вечером или сегодня утром. Я не знаю. Штольца последний раз я видел вечером в компании Ястребова.

Выйдя на крыльцо из дома, доктор Рибера подозвал Нехамеса и сотрудников русского Интерпола:

– Это он, Жорж Алатур и Ястребов – одно лицо, сомнений нет. Кстати, господин Холмогоров, что вам известно об иконе?

– Она пропала, исчезла. Больше из церкви ничего не вынесли.

– Это он, – сказал негр, смял пальцами остаток сигары, кроша свернутые коричневые листья табака. – Только зачем она ему?

– Это не простая икона, – сказал Холмогоров, – она когда-то чудесным образом приплыла по реке в деревню, чтобы помочь людям.

– Это не первый раз, когда икона кровоточила в тех местах, где объявлялся колдун, – доктор Рибера потер ладони, приложил руки к голове и крепко сжал виски. Толстые губы сложились трубочкой, и доктор Рибера издал странное гудение, как самолет, невидимый, летящий высоко за облаками. – Как тяжело! Как здесь тяжело! – бормотал негр, словно неведомая сила вдавливала его в землю. – Теперь он силен. Сила предков была нужна ему, и он ее получил. Он теперь невероятно силен, вы понимаете это, господин Холмогоров? Единственное, что его сдерживало, – икона.

Советник Патриарха согласно кивнул.

– Да. Идите сюда, – он взял за локоть негра в белом костюме, подвел к жернову. – Станьте здесь, вам станет легче.

– Тут все пропитано злом, тут даже дышать невозможно, – бормотал доктор Рибера, но боль постепенно уходила, его лицо становилось обычным.

Брагин, Нехамес, майор и полковник в наглухо застегнутом черном костюме о чем-то спорили, стоя у микроавтобуса.

– Доктор Рибера, можно вас на пару минут? – позвал Нехамес.

Доктор отошел от жернова.

– Он в Москве. Мы сможем его там отыскать?

Негр передернул могучими плечами и принялся быстро перебирать четки. Золотой крестик раскачивался как маятник.

– Скоро он себя проявит, очень скоро. Боюсь, проявление будет страшным.

– Вы слышали, полковник? – сказал агент ФБР, обращаясь к Брагину. – Доктор говорит, что следует ждать беды.

Полуянов стоял у калитки и слышал разговор. Возле него, мелькая крыльями, носилась огромная бабочка. Антон лишь взглядом следил за ее неверным полетом по изломанной траектории.

Наконец бабочка опустилась на забор из свежеструганых досок, огромная, черная, трагичная. Она раскрыла крылья с двумя оранжевыми глазами на глубоко-черном бархате крыльев.

Холодный пот выступил на лбу Полуянова.

– Ух! – выдохнул он. Протянул руку к бабочке, та сорвалась с места, заметив мелькнувшую на золотисто-белом заборе тень, и, перелетев через забор, оказалась во дворе.

В появлении бабочки было что-то грозное, пугающее, и побледневший Полуянов подошел к Холмогорову:

– Что будем делать, Андрей Алексеевич?

Холмогоров стоял у жернова, широко расставив ноги, запрокинув голову в небо.

– Икону надо найти, обязательно. В ней наша сила.

Антон Полуянов ломал пальцы, хрустел суставами, морщил покрытый испариной лоб, моргал.

– А что участковый говорит? – задал он вопрос.

Улыбка мелькнула на губах Холмогорова и тут же исчезла. Он даже не стал отвечать, понимая, что никакой участковый не сможет найти икону, решение этой задачи за пределами простых человеческих возможностей.

– А он сейчас в Москве. – Полуянов указал на поблескивающее черное пятно запекшейся крови на жернове. – Ястребов Илья. И, возможно, с моим инвестором Аркадием Штольцем.

Холмогоров покачивался из стороны в сторону, как дерево под порывами сильного ветра.

– Она где-то здесь, я чувствую, – он протянул руку, прикоснулся к плечу Антона и тихонько толкнул его. – Идите. Идите за калитку, вам не следует здесь находиться.

И Полуянов побрел к машинам.

Возле УАЗиков курили милиционеры в камуфляже, искоса поглядывая на дом, обнесенный высоким забором.

– – Сорвали бандита брать.

– Кто такой негр?

– Как головешка. С крестом в руках ходит.

– Священник, наверное. Поп американский.

– Отставить! – остановил разговоры подчиненных капитан.

Специальный агент ФБР Питер Нехамес, доктор Рибера и сотрудники российского Интерпола оживленно переговаривались. И если бы их увидел издалека Григорий Грушин, то решил бы, что мужики выясняют, кого послать в ближайший магазин за водкой. Но при этом денег не хватает, и поэтому гримаса недоумения переходит с одного лица на другое Холмогоров брел вокруг дома, вытянув перед собой распростертые руки. Он ощущал ладонями легкое покалывание, его глаза были полуприкрыты.

– Там подвал, здесь тоже пустота, – шептал он сам себе. – Здесь камни. Скорее всего, камни, а может, толстая бетонная плита. А здесь дерево, гнилое, старое дерево.., видимо, фундамент, – он вел руками, словно пытался дотянуться до чего-то невидимого. – Что это? – сам себя спросил советник Патриарха, замерев на месте, не в силах сдвинуться. Лицо Холмогорова стало бледным:

– Труп, кости, скелет. – Покалывание в пальцах стало более мелким и учащенным. – Спокойно, – сам себе сказал Холмогоров. – Здесь кости, глубоко. Скорее всего, это не человеческие останки и лежат они здесь давно, очень давно. Подобные ощущения бывают на старом заброшенном кладбище.

– Господин Холмогоров! – позвал советника Патриарха доктор Рибера.

Холмогоров опустил руки:

– Страшное место, недоброе.

Огромный негр, вращая глазами, сделал гримасу, словно у него нестерпимо болел зуб.

– Все пропитано злом. То же самое я ощущал на Гаити возле могилы Жоржа Алатура.

Меня прямо выворачивало, голова кружилась, я не мог сосредоточиться. Здесь все прямо пульсирует, словно земля под ногами дрожит и шатается.

– Есть такое, доктор.

– Что вы ищете? – негр догадался, что советник Патриарха неспроста ходит по двору с вытянутыми руками. – Он ни перед чем не остановится. Наверное, только мы с вами сумеем его остановить.

– Не уверен, – ответил Холмогоров.

– Господин Нехамес и господин Брагин хотят с вами поговорить. Идемте.

– Андрей Алексеевич, – произнес полковник Брагин, – вы его можете опознать?

– Да, – ответил советник Патриарха, – я видел его пару раз.

Питер Нехамес взял Холмогорова за локоть:

– Вы должны поехать с нами, вы его видели.

– Да, я согласен, – Холмогоров уже понимал, сколь сложная задача стоит перед ними.

Лицо доктора было мрачным, он был чем-то похож на чернокожего боксера, готовящегося к поединку с очень сильным соперником. Чернокожий теолог разогревал себя, как боец, уже ступивший на ринг и сбросивший с могучих плеч шелковый халат. Но соперник еще не появился, противоположный угол ринга оставался пуст. Он внушал себе, что обязательно победит, отдаст все силы, выложится до последней капли в этой схватке.

Сборы были недолгими. Милицейские УАЗики и микроавтобус с тонированными стеклами промчались по деревне как вихрь, оглашая окрестности воем сирен и пугая местных жителей пульсирующим светом синих мигалок.

Грушин возвращался из района. Он издалека увидел мчащийся навстречу милицейский кортеж «Куда это они? Откуда?» – думал он, сбавляя скорость и съезжая на обочину.

Машины пронеслись рядом с его пыльным грузовиком и через мгновение исчезли за пригорком, оставив после себя медленно оседающую на землю, похожую на пепел пыль. Песок захрустел на зубах Григория. Он сплюнул в окно, повернул ключ в замке зажигания. Но грузовик не подавал признаков жизни.

– Твою мать! – Гришка сорвал с головы кепку и швырнул на потертое сиденье. Открыл капот, тупо уставившись на внутренности старого добитого двигателя.

* * *

– Так вы говорите, – обратился полковник Брагин к Антону Полуянову, – что он сейчас вместе с вашим партнером?

– Инвестором, – поправил полковника Антон, – но я не уверен, что они вместе.

– Позвоните-ка ему, узнайте, где они. Нам до Москвы еще два часа мчаться, – полковник Брагин не сводил глаз с пальцев Полуянова.

Антон принялся тыкать пальцем в клавиши «мобильника». Прижал трубку к уху. Но через минуту с досадой произнес:

– Не пробивает что-то… Хотя мы на трассе, а тут всегда была хорошая связь.

– Попробуйте с нашего, – Брагин подал телефон, лежавший в машине. – Это спецсвязь, помощнее будет.

Вскоре сквозь треск Антон услышал голос Аркадия Штольца.

– Слушаю, – настороженно прозвучал голос.

– Привет, Аркадий. Ты где?

– Мы тебя ждем. Откуда звонишь? Ничего не слышу!

– А ты где?

– В ресторане «Русский двор».

– Напомни, – Там же, где ты меня в прошлый раз привечал.

– Ястребов с тобой?

– Да. И Павел Богуш здесь. Тебя только не хватает. Мы на четверых стол заказали. Ястребов расстарался, он неплохо замещает тебя в делах.

– Будь осторожен!

Связь прервалась резко и неожиданно.

В трубке зависла мертвая тишина.

– Что-то случилось, – сказал Антон Полуянов, протягивая трубку полковнику.

Брагин прижал телефон к уху. Затем принялся быстро, как дятел клювом, долбить указательным пальцем по клавишам, набирая управление. Результат оказался тем же, трубка была абсолютно мертвой.

– Связи нет, – обреченно произнес полковник Брагин. – Майор, набирай и набирай.

Холмогоров и доктор Рибера переглянулись и понимающе кивнули друг другу.

– Это только начало, – сказал негр, сминая зубами толстый кончик сигары с золотым ободком.

Глава 18