Рыбчинский остолбенел и только сейчас понял:

«А где бабы?» – он вспомнил, что ни одной женщины не видел.

– Люди где? – обернувшись к начальнику охраны, резко выкрикнул Рыбчинский.

– Не знаю.

Охранник повернул голову.

– В цех уже не войти, пан Рыбчинский, дверной проем под водой.

Рыбчинский принялся колотить кулаками в дверь.

– Открывайте немедленно, я приказываю! Сиверов, не отрывая глаз от звездного неба в распахнутых воротах ангара, присел, прислонился спиной к шершавому бетону и закурил. Он слышал, как молотят в дверь пожарным топором, слышал выстрелы. «Советская база – не финский домик, строилась всерьез и надолго. Может, не очень красиво, но надежно. Каждая база рассчитана проектировщиками на серьезные авиационные удары. А переставлять маховик на другую сторону железной двери вас никто не просил».

– Брось стрелять! – Рыбчинский вырвал пистолет из рук начальника охраны.

Пули лишь рикошетили от толстого металла и били в бетонные стены, высекая искры.

Положение казалось Рыбчинскому безвыходным, но вдруг на его лице появилась улыбка.

– Сейчас мы выберемся отсюда, – прошептал он, вытаскивая из кармана мобильный телефон. Кнопка включения мягко ушла в корпус, засияли экран и клавиши. Но гудка не было. Рыбчинский тер трубку об ухо, тряс ее. Телефон был последней надеждой на спасение. Можно было позвонить охране на виллу, на строительный завод, да хоть в полицию, лишь бы кто-нибудь пришел и вызволил, повернул маховик на двери. Но Рыбчинский забыл, что под землей мобильный телефон – вещь абсолютно бесполезная, радиоволны сквозь толщу железобетона, а уж тем более через металл, не проходят.

Вода прибывала и прибывала. Тревожно мигнул свет, а затем и вовсе погас. В кромешной тьме слышались проклятия, ругань, молитвы. Рыбчинский сидел на верхней площадке металлической лестницы, держа на коленях коробку с синтетическими наркотиками. Он даже не поднял ноги, когда почувствовал, что их заливает вода.

Он заскулил, как пес на цепи возле горящего дома.

Сиверов не смог отказать себе в удовольствии подняться на второй этаж в кабинет пана Рыбчинского. Дверь была открыта настежь. На столе стоял портативный компьютер, экран еще светился.

Глеб опустился в кресло и прочел последнее сообщение. Опустил крышку ноутбука и с компьютером в руке покинул здание. К воротам небольшого завода строительных материалов Глеб подъехал спокойно. Мокрый камуфляж был уже в багажнике. Перед заспанным охранником появился респектабельный мужчина с компьютером в руках. Охрану завода уже сняли, поскольку наркотики отправились в путь. Один шестидесятилетний старик сидел в будке, попивая чай из большого термоса.

– Я от Рыбчинского. Где машины? – почти без акцента произнес Глеб по-польски.

Старик, прищурившись, посмотрел на Глеба, словно пытаясь припомнить, видел ли он его раньше.

– Машина с русскими номерами, – уточнил Глеб, – грузилась пеноблоками.

Пожилой поляк сунул руку под свет настольной лампы, постучал пальцем по циферблату:

– Час двадцать один как покинула предприятие, – с важным видом произнес он.

Глеб поблагодарил сторожа и не спеша сел в машину. Он гнал до границы, почти не надеясь настигнуть грузовик с пеноблоками. Опоздал совсем немного – успел увидеть, как фура с московским номером в сопровождении джипа охраны переезжает от польского терминала к белорусскому. И там она долго не задержалась. Если другие машины проверяли, то водителю этой лишь проштамповали документы.

«Если буду действовать по правилам, они до Минска доедут, пока я миную границу». Глеб заложил в паспорт пятьдесят долларов и нагло подошел к пограничникам. Без слов протянул паспорт.

– Спешу.

Пограничник развернул паспорт, захлопнул и вернул Глебу:

– Можете ехать, – пограничник жестом показал автомобилю, стоящему в очереди, чтобы тот пропустил автомобиль Сиверова.

Отходя, Глеб развернул паспорт – полтинника не было. На белорусской границе операция повторилась, но на этот раз полтинник сменился двадцаткой. «Не стоит превышать таксу», – решил Сиверов.

Быстрее пересечь границу можно было лишь с дипломатическими номерами.

«Дорога одна, они тоже спешат. Где встречаются? – Глеб не знал. – Но вряд ли это произойдет перед Минском, скорее всего, после. Кто встречает? Скорее всего, сам Полковник. Деньги большие, доверить неосведомленным рискованно. Полковник после передряги в ресторане рисковать не будет, он чувствует, что его дело под колпаком у ФСБ, любое неосторожное движение приведет к краху. Но он еще не подозревает, что крах наступит скорее, чем он может вообразить себе. Быстрее, быстрее!» – торопил Глеб свою машину.

За час он наверстал упущенное. Вскоре впереди показалась колонна – фура, джип и милицейский уазик. «Лихо у них все схвачено. Милиция сопровождает, словно правительственную делегацию или детей, возвращающихся после оздоровления. Джип – как минимум четыре человека. Пусть даже в милицейском уазике всего двое и в кабине фуры двое – это восемь человек. Я, конечно, смогу их остановить, но наверняка они вооружены, а у меня только нож».

Глеб терпеливо следовал за машинами на солидном расстоянии, чтобы не светиться. Ему это удавалось. Он то отпускал машины вперед, то приближался к ним, вел себя как нормальный водитель. Цель постоянно была перед глазами.

Не доезжая до Минска ста километров милицейский уазик с включенной мигалкой развернулся. Граница Брестской области кончилась, а полномочия милицейского майора на Минскую область не распространялись. «Одним меньше. Нет, двумя, – в уазике сидели двое. – Значит, осталось шестеро».

Когда на большой скорости машины по кольцевой обошли столицу Беларуси, Глеб решил, что пора действовать. Он вплотную приблизился к фуре. Полуприцеп был низкий, задний бампер располагался над асфальтом невысоко, как у легкового автомобиля. Сиверов выключил фары, аккуратно коснулся своим бампером бампера фуры. Опустил ветровое стекло, подпер педаль газа монтировкой, отпустил руль. Несколько секунд ждал. Машина, плотно прижавшись к фуре, шла ровно.

– Пора, – сказал Глеб, аккуратно выбираясь на капот своей машины.

Ветер свистел в ушах. До поворота было еще достаточно далеко. Подпрыгнув, Глеб ухватился за верхний край тента и по-пластунски пополз к кабине, животом ощущая плотно уложенные пеноблоки.

Ночь, пустая дорога, усталость. Охранники в джипе лишь иногда посматривали в зеркала, чтобы убедиться, что фура идет следом. Что может случиться, если машины в пределах видимости?

На повороте машина Глеба с выключенными фарами ушла в кювет. Шофер фуры дернулся, услышав приглушенный грохот, посмотрел в зеркало. «Черт его знает, что такое? Темно…»

– Если что-нибудь и случилось, то не с нами, у нас все в порядке, – сказал охранник, сидевший рядом с шофером, ковыряясь спичкой в зубах.

Глеб, держась за воздухозаборник, спустился на подножку тягача. Он видел профиль охранника, сосредоточенно смотревшего на дорогу. Действовать предстояло быстро и решительно. Сиверов одной рукой взялся за поручень, распахнул дверцу тягача, схватил за шиворот охранника и резко выбросил его на дорогу. Когда водитель среагировал, Сиверов уже был в кабине и огромное лезвие охотничьего ножа упиралось водителю в бок.

– Шевельнешься – прирежу! Веди аккуратно, ничего не произошло. Сигналить тоже не надо, – правой рукой Глеб захлопнул дверцу, поднял стекло. Рука водителя медленно потянулась к переключателю фар. – Не вздумай моргать, вмиг прирежу! Где встречаетесь?

– Ты кто? – наконец смог совладать с волнением и страхом водитель.

– Хрен в пальто. Отвечай на мои вопросы, тогда, может быть, останешься в живых.

– Я просто водила! Мужик, ты понимаешь, я водитель и никто другой!

– Понимаю, – сказал Глеб, кольнув водителя острием ножа в бок. – А он был простой охранник. Пистолет твой я заберу, – и Глеб ловко вытащил из-под мышки водителя пистолет Макарова. – Вот так будет спокойнее. Куда путь держим? Где пеноблоки будешь разгружать?

– Не доезжая восемьдесят два километра до Смоленска поворот направо, указатель «Рембаза», по проселку, и через два километра – площадка в лесу. Там нас должны встретить.

– Кто? – спросил Сиверов.

– Не знаю, я водитель.

– А теперь помолчи, – предложил Глеб. Неожиданно запищала рация, нарушив тягостную тишину.

– Я скажу, что все в порядке, – нашелся водитель.

– Правильно мыслишь. Правильно сделаешь, если скажешь так.

– Останавливаться не будем, не так уж далеко осталось, – сказал водитель и дрожащей рукой вернул рацию на приборную панель. – Я ее отключил. Теперь можете говорить, они вас не услышат.

– В том месте, где разгрузка, ты бывал?

– Однажды пришлось.

– Значит, давно работаешь?

– Всего лишь год.

– Уже скоро?

– Через два километра поворот.

– Меняемся, – сказал Глеб. – И смотри, без фокусов! На подъеме я приторможу, выпрыгнешь.

– Я разобьюсь!

– Постарайся спрыгнуть аккуратно. Глеб видел, как покатился по асфальту водитель. Джип в это время исчезал за горкой.

– Думаю, останешься жив.

На спуске Сиверов вдавил педаль в пол, быстро настиг джип. Рация тут же запищала. Глеб прижал джип к обочине. Массы автомобилей были несопоставимы. Сиверов вильнул, и джип, показав колеса, покатился с высокой насыпи. Глеб резко затормозил, с пистолетом в руке выпрыгнул на дорогу и сбежал по высокому откосу. Джип лежал колесами вверх, в машине никто не шевелился. Глеб вырвал телефон, торчащий в держателе, и рацию из руки мертвого охранника. Больше средств связи в джипе не осталось.

Фура поехала, и вскоре Глеб увидел указатель «Рембаза», о котором говорил ему водитель. Грунтовая дорога привела его к небольшой площадке, где дорожники складировали щебень. Половина площадки была чистой, на ней могла развернуться даже очень большая машина. Джип с включенными габаритами застыл у самой кучи щебня, возле него стояли трое мужчин. Яркий свет фар тягача осветил их. Глеб узнал всех: в центре, держа на груди скрещенные руки, стоял Полковник, по бокам от него – Коготь и Станчик.

Полковник поднял руку, прикрываясь от яркого света, и только сейчас сообразил, что с фурой нет джипа сопровождения.

– Где они, мать их?.. Нарушают, накажу.

Фура, катившаяся медленно, вот-вот готовая остановиться, внезапно взревела двигателем и рванулась вперед. Полковник среагировал первым. Он был не из тех людей, которые удирают, успел выхватить пистолет и броситься на землю прямо между колесами фуры. Станчика и Когтя фура припечатала к джипу. Двигатель заглох.

Полковник выкатился из-под колес, передергивая затвор пистолета. Когда он оказался на подножке машины, кабина была пуста. Полковник озирался по сторонам, не понимая, что происходит, куда подевались водитель и охранник. «Они что, уроды, наркоты обожрались?! Кончу, кончу их!»

И тут прозвучал выстрел. Пуля вошла Полковнику в плечо правой руки, пистолет упал в щебень. Второй выстрел пришелся в ногу. Полковник упал и только теперь увидел того, кто стрелял, вспомнив человека, подходившего к его столику в ресторане «Врата дракона».

– В своих, в афганцев, стреляешь?

– Раньше мы, может быть, и были своими.

– Это нечестная игра.

– Это игра без козырей, Полковник, – произнес Сиверов, – у меня козырей не было, но я выиграл.

Полковник, корчась, полз к пистолету.

Глеб поднял оружие:

– Я тебе даже застрелиться не позволю.

Звонок разбудил генерала Потапчука на рассвете.

– Слушаю, – сказал Федор Филиппович, уже предчувствуя, кто звонит.

– Вы, Федор Филиппович, говорили, что без козырей играть невозможно.

– Я говорил, тяжело играть, Глеб, – напомнил Потапчук.

– Так или иначе, но я выиграл. И поверьте, Федор Филиппович, карты не передергивал. Свяжитесь с белорусскими коллегами, все произошло на территории сопредельного государства, в тридцати километрах от границы. Полковник ранен, но жив, Станчиков и Коготь мертвы. Как вы понимаете, я дожидаться никого не стану. Товар в пеноблоках.

– Так ты мент? – прошептал прикованный к бамперу за здоровую руку Полковник.

– Ни хрена ты не понимаешь! Меня вообще нет, – и Сиверов исчез в предрассветном лесу.