Слепой (№18) - Игра без козырей

– Как?!

– Убит у нас в Смоленске. Ты еще в Польше была.

Только сейчас Маша заметила, что под утюгом рубашка почернела и задымилась.

– Черт подери! – утюг упал на пол, чуть ли не на ногу Стрессовичу.

– Вот так херня, – подытожил бандит. – Ты сиди здесь, не дергайся, а я все улажу, – и он вышел из комнаты, предварительно выдернув вилку утюга из розетки, потому что Маша к самостоятельным действиям уже не была способна.

Глава 7

Смоленск Сиверов знал неплохо, а что не знал раньше, выучил по плану города. Поэтому он ни разу не останавливался, чтобы спросить дорогу, а кратчайшим путем подъехал к пятиэтажному дому, в котором жила мать Маши Пироговой.

«Третий этаж», – Сиверов бросил взгляд на почтовые ящики, обгорелые и грязные, с дверцами, искореженными не меньше, чем крышки консервных банок, вскрытых штык-ножом. Прежде чем звонить в обитую черным дерматином дверь, скользнул взглядом по стене. Как всегда в старых панельных домах, телефонная проводка шла прямо по стене. Покрытый тремя слоями побелки двухжильный телефонный провод маленькими гвоздиками был прибит к косяку. Сиверов достал из кармана небольшую черную коробочку с двумя впаянными в нее иголками и аккуратно воткнул их в телефонный кабель, который шел в квартиру. Проверил, произошло ли соединение, и только после этого коротко позвонил, – так звонят уверенные в себе люди.

Дерматиновая дверь вздрогнула и приоткрылась. Ее придерживала цепочка. Сиверов усмехнулся в душе. Захоти он, такая цепочка сорвалась бы от одного удара. Но цепочку ставят не от воров, а для себя – так человек чувствует себя комфортнее и защищенное.

Глеб одарил мать Маши Пироговой широкой искренней улыбкой:

– Здравствуйте.

– Вы кто? – холодно поинтересовалась женщина.

– Я от Семена Семеновича Смирнова. На прошлой неделе он попросил зайти к вам в Смоленске. Я здесь проездом.

У матери тут же всплыло в голове слышанное от дочери имя, повторенное ею не раз. «Семен Семенович? Неужели правда? – подумала женщина. – Неужели Маша ничего не придумала? Или тут подвох?»

Но человек, стоявший на площадке, ей понравился. Культурный, обходительный, на бандита не похож, хотя лицо властное, даже немного жестокое, если не принимать во внимание улыбку, широкую, как русские просторы.

– Я понимаю, Маши нет дома. Вот мой номер телефона, пусть перезвонит мне.

– Зайдите, – наконец оттаяла женщина. Цепочка звякнула, и Сиверов, не торопясь, переступил порог квартиры. Маленькая прихожая, в которой с трудом разминутся два человека, стоптанные тапки на полу, старый, расколотый телефонный аппарат, кое-как женской рукой стянутый прозрачной лентой. То, что в доме нет мужчины, Глеб определил сразу по тапкам – три пары старых тапок тридцать седьмого размера. Капала вода в ванной, журчал туалетный бачок.

– Вы не разувайтесь, я сегодня еще не убирала. По какому вы делу? – спросила женщина, когда Сиверов сел на стул.

– Семен Семенович попросил кое-что передать Маше лично. К сожалению, я не могу вам этого сказать, но поверьте, дело важное и оно касается безопасности вашей дочери. Это в ее интересах.

Женщина подалась вперед:

– Это правда, что Маша мне рассказывала? Глеб пожал плечами:

– Я не знаю, что она рассказывала Семену Семеновичу, не знаю, что она рассказывала вам. Меня попросили, я Семену Семеновичу обязан и согласился, отказать не мог.

– Вы по делу?

– Я проездом на пару дней, кое-какие вопросы… – расплывчато отвечал Глеб. – Если что, вот мой номер телефона, – и Сиверов подал карточку с написанным от руки телефонным номером.

– Кого спросить?

– Это мобильный, только я могу ответить.

– А вас как звать-величать?

– Федор Молчанов. Вы передадите Маше мою просьбу?

– Не знаю, увижу ли я ее в ближайшее время, – по глазам матери Глеб видел, женщина знает, как связаться с дочерью незамедлительно, но не хочет делать это в присутствии незнакомого человека.

– Хорошо, спасибо. Я пойду.., дела. «Маша здесь не живет, – решил Глеб, – слишком много ее фотографий выставлено в доме напоказ».

Он быстро сбежал вниз и в машине взял в руки телефонную трубку. Теперь она была напрямую соединена с черной коробочкой, присоединенной к телефонному проводу. В наушнике зазвучали щелчки. Глеб по старой привычке в уме считал щелчки, и, хотя номер высвечивался на жидкокристаллическом дисплее, для порядка сравнил. Привычка не подвела, он не ошибся.

– Сергея Ивановича можно?

– Кто его спрашивает? – послышался на другом конце провода хриплый голос.

– Наталья Ивановна Пирогова.

– Тебя, – рявкнул охранник, не отнимая трубку от уха.

– Але! – выкрикнул в трубку Стрессович. – Тетя Наташа, здравствуйте! Как дела? Вашу Машу никто не обижает, пусть только попробует, я им покажу!

– Сереженька, я не поэтому звоню, я же тебя уже сто лет знаю. Машу ищут!

Стрессович немного помолчал, потом задал естественный вопрос:

– Кто?

– Какой-то мужчина от Семена Семеновича Смирнова… – и женщина принялась пересказывать, как все было, как мужчина пришел, о чем говорил и как. Наталья Ивановна говорила эмоционально, вздыхала. За судьбу дочери она очень волновалась и даже не пыталась этого скрыть.

Говорить она не умела, сбивалась, перескакивала с одного на другое, и Стресс вынес из ее объяснений, что приходил к ней сам Смирнов.

– Сережа, ты же хороший парень, защити ее!

– Не волнуйтесь, все под контролем, – веско сказал Стрессович, – это не вопрос, как говорят. Она под моим крылом, значит, в городе ее никто пальцем не тронет.

– Спасибо тебе, родной.

– Семен Семенович, говорите?

– Да, да, от него.

– Спасибо за звонок, тетя Наташа, – уже изменившимся голосом произнес Стрессович, кладя трубку.

Сиверов проверил номер телефона, чтобы узнать адрес. На мониторе ноутбука появилось название деревни – Озерцо Смоленского района. Тут же Сиверов посмотрел по карте, где находится это Озерцо, и присвистнул – от того места, где он находился, в двадцати километрах. Он просчитал ситуацию в голове. «Если она убежала от бандитов и не искала защиты в милиции или ФСБ, значит, она попала к другим бандитам, попросила крышу у них. А Сережа, наверное, главарь, человек, возможно, не последний, скорее всего друг детства, если называет мать Маши тетей Наташей, – расчеты были просты и молниеносны. – Что ж, теперь мне осталось только ждать. Она должна позвонить. Если не она, то Сережа или его ребята».

Он тотчас представил себе сцену: Маша с заплаканными глазами, с телефонной трубкой в руке, а над ней как скала, как утес нависает Сережа.

«Сережа тоже человек, он беспокоится за свое благополучие, он тоже попытается навести справки обо мне. Ему неизвестно, кто я, откуда, какие у меня цели, для чего мне нужна Маша. Сейчас я пообедаю. Телефон при мне, надеюсь, ближайший час-полтора беспокоить меня не станут. Им нужно время, чтобы собраться с мыслями, прикинуть, что делать, с какого конца подойти к проблеме. На их месте я попытался бы выследить человека, приходившего от Семена Семеновича. Скорее всего, это удовольствие я им доставлю. Машину я поставил так, что Наталья Ивановна без труда сможет прочесть номер. Он у меня даже не испачкан. Вот она, кстати, этим и занимается, – Сиверов глянул на окно кухни и увидел любопытное лицо Натальи Ивановны. Женщина шевелила губами, проговаривая номер. – Хорошо, Наталья Ивановна, запомнили? Я поехал».

Машина отъехала от подъезда и уже минут через десять стояла у ресторана в центре города. Рестораны – это нечто вроде диспетчерских, бандюги очень любят в них тусоваться. Тут у них всегда есть свои люди, проститутки, валюта, наркотики. В ресторанах зачастую вершатся самые интересные дела. Здесь бандюги не «ботают по фене», не растопыривают пальцы веером, они мирно беседуют, отдыхают, пьют сок и водку, любуются женщинами.

Женщине, встретившей его у входа, Сиверов сказал:

– Нельзя ли организовать столик у окна?

– Пожалуйста, выбирайте любой, какой вам понравится.

Глеб уселся у окна, и буквально через минуту рядом со столиком стояла официантка, вежливо подавая ему книжечку в кожаной обложке. Глеб в еде был неприхотлив, он заказал бульон, закуску, салат и бутылку минеральной воды.

– Может, что-нибудь покрепче? – смущенно предложила официантка.

– Я за рулем, – сказал Сиверов, улыбнувшись в ответ миловидной девушке. – У вас богатое меню, – усмехнулся Глеб.

– Что-нибудь смущает?

– Последние пункты – четыре сорта презервативов. Зачем так много?

– У посетителей разные вкусы, – официантка покрылась румянцем. – Есть даже светящиеся в темноте. Лучше больше, чем меньше…

– На рыбалку я не собираюсь.

– Нас обязывает санэпидемстанция.

Еда, принесенная официанткой, оказалась вкусной и, по московским меркам, дешевой. Глеб сидел так, чтобы видеть свою машину. Когда он выпил бульон из тяжелой фаянсовой чашки, возле его машины появился парень в дутой куртке. Он, не стесняясь, нагнулся и заглянул в салон.

«Что ты там ищешь? – усмехнулся Сиверов. – Неужели думаешь, что на заднем сиденье лежит автомат Калашникова или раскрытое удостоверение сотрудника ФСБ? Непуганые вы тут. Надо подсказать Потапчуку, что бандюги в Смоленске совсем обнаглели, в каждую подозрительную для них машину, не стесняясь, заглядывают. Было бы это в Москве, заехал бы я тебе по шее. Но я сам предложил игру, и хорошо, ребята, что вы в нее начали играть. Наглые-то вы наглые, – продолжая следить за парнем в дутой куртке, думал Глеб, – но не очень богатые, – парень побежал к будке таксофона, – не все еще персональными мобильниками обзавелись».

Сиверов не ошибся, решив, что парень позвонит Сергею.

– Стресс, машина под гостиницей, у ресторана. Лох жрет, я его вижу.

– А он тебя? – спросил Стресс.

– Слабо ему, он официанток рассматривает. Я же не фраер какой-нибудь, чтобы на виду шастать, я аккуратненько.

– Хорошо, не упускай его из поля зрения.

– Есть! – парень в дутой куртке принялся нарезать круги возле автомобильной стоянки, на которой стояло всего четыре машины.

Потом он то ли замерз, то ли ему наскучило бегать, забрался в потрепанные «Жигули», включил музыку, да так громко, что ее было слышно через стекло даже в зале ресторана.

Сиверов приступил к десерту, когда мобильный телефон в его кармане ожил.

– Алло, слушаю, – он небрежно поднес трубку к уху.

– Я говорю с Семеном Семеновичем?

– Возможно.

На индикаторе номер телефона, с которого звонили, не появился. «Прерыватель поставили. Крутые ребята, кое-что соображают».

– Это Маша Пирогова.

– Здравствуйте. Спасибо, что позвонили, мне Семен Семенович говорил о вас.

По голосу Пироговой Сиверов понял, что та не верит ни единому его слову, считает его своим врагом. "Почему так? – подумал Глеб и тут же догадался:

– Раз бандиты в городе непуганые, значит, у них есть связи в ФСБ и им известно, что Семен Семенович Смирнов уже полгода мертв".

– Я понимаю, Маша, ваши опасения. Да, Семен Семенович, которого я в самом деле хорошо знал, погиб, погиб у вас в Смоленске. Меня не интересуют люди, с которыми вы сейчас контактируете в Смоленске, мне важно знать, что вы рассказали Смирнову. Нам можно как-нибудь встретиться?

Маша, когда звонила, конечно же, была не одна. Стрессович стоял по правую руку от нее, Кныш – по левую, готовые в любой момент подсказать девушке верный ответ. Но даже они не знали, что посоветовать.

– Соглашайся, – наконец прохрипел Стресс.

– Вы из милиции? – спросила Маша.

– Нет.

– Из ФСБ? – с придыханием произнесла Пирогова.

– Тоже нет. Я хороший знакомый Семена Семеновича, и мне важно понять, почему он погиб.

– Я вам позже перезвоню.

– Спасибо, – сказал Сиверов, – буду ждать. Но учтите, я пробуду в Смоленске всего два дня.

– Хорошо, я перезвоню. Что вам от меня надо?

– Знать то, что вы сказали Смирнову. Думаю, из-за этой информации он и погиб.

Стрессович, естественно, не поверил ни единому слову, сказанному Сиверовым.

– Сиди здесь и ни шагу за дверь, – буркнул он Маше.

– Мне кажется, ему можно верить, – прошептала девушка.

– Ты ни хрена в жизни не понимаешь. Один раз вляпалась в историю, теперь предоставь решать мне.

Кныш и Стрессович заперлись в кабинете, чтобы решить, как им поступить с незваным гостем.

– Я думаю, надо его хорошенько тряхнуть, – решительно предложил Кныш, – он и расколется, выложит всю правду.

– Ты уверен, что он не из ментовки?

– Я пробивал через своих, это не их человек.

– Что ему надо?

– Машка – свидетель, он ее убрать хочет. Стресс подпер голову руками и наморщил лоб:

– Мы его заманим, а потом и… – Стрессович скрежетнул зубами, – все расскажет. Пусть Машка ему позвонит и назначит встречу, там наши ребята его поджидать будут.

Глеб, когда Маша позвонила ему во второй раз, уже понял, что готовится засада, где его попытаются взять. Голос девушки звучал неискренне, чувствовалось, что она поступает против своей воли. Встречу назначили на подъезде к городу, в небольшой шашлычной у Минского шоссе. «Что ж, придется ехать, – решил Глеб. – Дорогу к их гнезду я бы отыскал, но на это уйдет много времени, пусть сами приведут меня туда».

Парень в кожаной куртке, лишь только Глеб вышел на крыльцо ресторана, выключил музыку. Он следил за Сиверовым, глядя в зеркальце заднего вида. Вести преследование парень не умел. Глеба веселило то, как тот пытался действовать – скрытно, в его разумении, но даже самый последний лох и тот догадался бы, что за ним устроена слежка.

Минут за десять до назначенного срока Глеб подъехал к шашлычной. Небольшая стоянка, площадка, выложенная фигурной плиткой, небольшой дымящийся мангал под навесом. Заведение носило недвусмысленное название – «Упоение». Это слово было любовно выведено золотыми буквами на синем фоне, арку увивали гирлянды искусственных цветов. С первого взгляда было понятно, что шашлычная – лишь прикрытие, большого навара от нее быть не может.

Подальше от шоссе, в березовой роще, виднелся железнодорожный вагон, поставленный на фундамент, в нем располагался придорожный бордель. Купленный по случаю вагон как нельзя лучше подходил для этих целей. Шашлычник, веселый кавказец, листом фанеры раздувал уголья. Всего три шампура с большими кусками мяса шипели над угольями.

«Жигули» с горе-соглядатаем остановились на обочине метрах в двухстах от шашлычной, на горке. Глеб не спеша выбрался из машины и поздоровался с шашлычником.

– Водички и кофе можно у вас попить? – заглянул он в глаза кавказцу.

«Нет, он ни о чем не подозревает, его не предупредили, что встреча назначена здесь».

– Мясо мировое, – кавказец обнажил в улыбке все свои зубы, треть из которых были золотыми.

– Я сыт. Можно дорогую минералку, если речь идет о деньгах.

– Садись, – широким жестом пригласил шашлычник, – у меня нет дорогого и дешевого, все имеет свою истинную цену.

Сиверов устроился на скамейке, исполненной в стиле «кантри». Стол из грубых досок настолько был пропитан жиром, что класть на него руки не хотелось. Кавказец побежал к железнодорожному вагону. Глеб, пока тот ходил, вытащил из-за ремня плоскую фляжку с чистым спиртом и положил ее на колени.

Возвращался шашлычник гордо, неся в одной руке поднос с чашкой кофе и бутылкой минералки, накрытой одноразовым стаканчиком, в другой – меню.

– Может, все-таки соблазнитесь? У нас есть из чего выбрать.

– Нет, не надо.

– Все-таки посмотрите, – и шашлычник распахнул меню. – Есть горячее, есть холодное и есть очень острое, – он подмигнул Глебу сразу двумя глазами.

Вместо названий в пункты меню на отдельной странице были вклеены цветные фотографии девушек. Напротив них проставлены имена и клички.

«Аня, Орхидея, Бесенок», – прочел Сиверов, попивая кофе. Он разглядывал местных красавиц.

– Двадцать штук, – гордо сообщил шашлычник, – если обожаете острую экзотику, рекомендую вам Маленького Бесенка, – и он черным от угля пальцем указал на фотографию хорошенькой мулатки. – Губы, посмотрите, какие, чувственные, пухлые! Но она и стоит дорого, хотя «дорого» – понятие относительное. Если есть в кармане деньги, то сотка за сеанс кругосветного путешествия – это сущие копейки. Не прогадаете.

– Этим, – сказал Глеб, – я предпочитаю заниматься в темное время суток.

– Вечерняя такса чуть выше.

– Неужели все девочки ждут меня в вагоне?

– Нет, – развел руками кавказец, – но любую из них я берусь доставить за двадцать минут. Простыни у нас чистые, есть душевая с горячей водой.

– Предпочитаю холодный душ, – Сиверов, болтая с шашлычником, не спускал взгляд с шоссе. – Народу у вас много бывает?

– По вечерам много, а днем пусто. Мой вам совет, лучше заказывать девочку днем, к вечеру они уставшие, а с утра работают в охотку, свежие, непомятые.

– Рассчитайте меня за воду и кофе.

– Не спешите. Вдруг надумаете немного поразвлечься, тогда вода и кофе пойдут за счет заведения.

– Боюсь, мы с вами не успеем рассчитаться, – Сиверов увидел, как на небольшой скорости мимо «Жигулей», стоявших на обочине, проследовали два «БМВ» с затемненными стеклами. Такие машины обожают бандиты.

Кавказец проследил за взглядом Сиверова. Машины он знал хорошо, на них по вечерам сюда приезжали люди Кныша и Стрессовича. В борделе они развлекались бесплатно, потому что Стрессович имел долю в деле.

«Если „БМВ“ с темными стеклами не мчится по шоссе со скоростью выше сотни, значит, машина свернет сюда», – подумал Глеб, буквально впихивая в ладонь растерявшегося кавказца купюру.

Машины разъехались и стали по обе стороны от серебристого «Вольво» Сиверова. «Сколько же вас приехало? – подумал Глеб, расстегивая молнию куртки, под которой у него был спрятан пистолет. – Четверо. Ребята накачанные. Возможно, вам и удалось бы одолеть меня, не будь вы так самоуверенны». Сиверов откинулся на спинку стула, спокойно поставил перед собой пустой пластиковый стаканчик и из плоской фляжечки налил в него немного чистого, как слеза ребенка, медицинского спирта.

Когда четверо бандитов подошли к столу, Глеб сидел, вертя в пальцах зажигалку «Зиппо».

– Здорово, ребята, – беззаботно бросил Глеб, – присаживайтесь. Правда, угощаться нечем, вода и кофе.

Кавказец, знавший крутой нрав приехавших в шашлычную ребят, посчитал за лучшее отойти к мангалу и делал вид, что самое главное занятие в мире – это раздувать уголья куском фанеры. Двое бандитов уселись напротив Сиверова, двое стояли у них за спинами.

– Тебе что от Машки надо?

– Она говорила, что приедет сама, – негромко произнес Глеб, беря в руки пластиковый стаканчик. Я не вас жду.

Один из бандитов взял бутылку с минеральной водой и отпил из горлышка. Затем принялся лить воду прямо на стол.

– Ты, урод, – процедил он сквозь зубы, – пока еще предупреждаю тебя по-хорошему, вали отсюда к ., матери! А про Машку забудь.

– Я думал, вы приехали не для того, чтобы спровадить меня из города? Мне нужно лишь поговорить с девушкой, и тогда мы полюбовно расстанемся без всяких эксцессов.

Бандит отвел полу куртки и показал расстегнутую кобуру с пистолетом.

– А теперь ты мне выложишь, – процедил он сквозь зубы, – кто ты и на кой черт тебе понадобилась Пирогова?

– А если я не отвечу?

– Тогда ты отсюда своим ходом не уйдешь. Бандит подался вперед. Сиверов сделал вид, что несколько его испугался. Обычно перед тем, как ввязываться в драку, он делал так, чтобы противник поверил в собственное превосходство и расслабился.

– Я предлагаю вариант, который должен устроить нас всех. Мы едем вместе, я при вас разговариваю с девушкой и на этом расстаемся.

Бандиты переглянулись. Они не в силах были сдержать смех: ведь их четверо, а он один и ставит им условия.

– Обыщи-ка его, а потом затащим в вагон, и он нам все выложит.

Глеб поднес стаканчик к губам, набрал спирта в рот, вытащил из пачки сигарету и щелкнул зажигалкой. Не успел один из стоявших бандитов сделать и шага, как Сиверов резко выдул спирт сквозь плотно сжатые губы. Спирта было немного, но его хватило на всех четверых. Распыленный спирт мгновенно занялся от горящей зажигалки.

Это произошло так внезапно, что пылающие бандиты на секунду замерли. Глеб наклонился вперед и резко вырвал из расстегнутой кобуры сидевшего перед ним парня пистолет. Передернул затвор, щелкнул предохранителем. Спирт выгорел секунд за семь, не успев причинить парням никакого вреда, но они были полностью деморализованы.

Когда они пришли в себя, то увидели нацеленный на них пистолет.

– Теперь осторожно, двумя пальцами достаем оружие, кладем его на стол. По очереди, не спеша.

– Урод! – прошептал парень, сидевший за столом. Его коротко стриженные волосы еще дымились, источая гнусный запах паленой шерсти.

– Вот так, отлично, – произнес Глеб, забирая пистолеты. – Наручники, думаю, вы возите с собой? Хотя бы две пары у вас найдутся? Только без резких движений, я не хочу никого убивать, во всяком случае, пока, – мягко добавил Глеб.

Кавказец застыл над дымящимся мангалом с занесенной над головой фанеркой – такого ему еще не приходилось видеть.

– Открой нам вагон, пусть до вечера посидят в купе.

Машины проносились по шоссе, останавливаться никому не хотелось. Сиверов, держа под прицелом четырех бандитов, вел их к вагону. Кавказец шел впереди.

– Извините, ребята, – оправдывался он перед своими знакомыми, – я ничего не могу поделать. Шашлычник отодвинул дверь одного из купе.

– Красивое, как гроб, – проговорил Сиверов, оглядывая внутреннее убранство железнодорожного вагона. Стены были обиты вишневым бархатом и золотистой бахромой. Он стоял в двери.

Когда находишься под прицелом пистолета, сделаешь все, что ни попросят. Трое бандитов оказались прикованными наручниками к трубе водяного отопления. Глеб забрал ключи с собой.

– А ты, – обратился он к четвертому, – покажешь мне дорогу.

Глеб забрал единственный на четверых мобильный телефон и забросил пистолеты в сумку.

– Идем. Но только не забудь, я успею выхватить пистолет быстрее, чем ты дернешься, – предупредил он бандита.

Серебристая «Вольво» элегантно выехала со стоянки и понеслась по шоссе.

– Чего смотришь? – закричал, глядя на шашлычника, один из прикованных бандитов, выплескивая накопившуюся злость. – Ключ от наручников!

– Где я его возьму, ребята? – притворно суетился кавказец.

– Ищи гвоздь, скрепку, провплоку. Шашлычник бегал по вагону, как проводник, которому сунули десять долларов чаевых. Наконец он сумел отыскать кусок мягкой медной проволоки.

– Позвони Стрессовичу, скажи, что этот мудак к нему едет.

– Он же и мобилу забрал.

– Лови попутку, дуй в город, делай что хочешь, но Стрессовича предупреди.

Мягкая проволока никак не желала открывать наручники. Кавказец выбежал на шоссе, замахал руками, понимая, что от его расторопности зависит будущее заведения с милым названием «Упоение».

Когда бандиты сумели освободиться от наручников и выбежали к стоянке, им не осталось ничего, кроме как материться: колеса машин оказались спущенными.

– Не успеем, блин!

Никто из проезжавших мимо не желал останавливаться, никому не хотелось подбирать зверского вида парней с перекошенными от ярости лицами.

Стрессович сидел в каминном зале загородного дома и недоуменно смотрел на мобильный телефон. Его ребята ему не отвечали.

– Что там такое, хрен его знает! – пожимал плечами парень, совсем недавно приехавший на «Жигулях», – я их в шашлычной оставил, лох вконец растерялся, когда четверых быков увидел.

– Какого хрена ты оттуда уехал? – прорычал Стрессович.

– Думал, все, передал лоха из рук в руки…

– Идиот!

И тут телефонная трубка разразилась трелью. Он ответил:

– Да…

Лицо Стрессовича менялось на глазах.

– Ты уверен? – спросил он.

– Да, так оно и было. Точно! – тараторил в трубку шашлычник.

– Хорошо, понял, – Стрессович глянул в окно и увидел, как по узкой дороге вдоль озера едет серебристая «Вольво».

В доме, не считая Маши, было четверо: сам Стрессович, Кныш и два далеко не лучших бойца. Стресс был реалистом и понимал, что если мужик сумел обезвредить четверых лучших быков, то противопоставить ему будет нечего.

Тяжело вздохнув, он набрал номер полковника ФСБ Потапова:

– Слушай, Потап, и не перебивай. Я тебе уже говорил о мужике, который Машкой заинтересовался.., ты же мне про Семена Семеновича и сказал… Так вот, он четырех моих ребят повязал и через пару минут у меня будет. Думаю, он один из тех отморозков, которые шоферов и ментов полгода тому у нас положили. Услугу тебе делаю, что его сдаю. Приезжай и винти его, только поспеши.

– Понял. Задержи его, если сможешь, – взволнованно произнес полковник Потапов.

Стрессович вышел на крыльцо, положил на широкие перила балюстрады пистолет и закурил.

Глеб выбрался из машины. Он шел позади своего пленника, пистолет держал стволом к земле.

– Ты, что ли, Стрессович? – спросил он.

– Я. А ты кто?

– Где Маша?

– Я стрелять не буду, пушка моя здесь лежит, – лениво проговорил Стресс, показывая на пистолет. – А к бабе я тебя просто так не пущу. Откуда мне знать, что у тебя в голове?

– Кажется, тебе выбирать не приходится, – Глеб поднялся на крыльцо. Дверь в этот момент отворилась, и на пороге возник Кныш. Он так и застыл, глядя на пистолет в руках Сиверова.

– Кто это? – тихо спросил он у Стрессовича.

– Мужик к Маше приехал, поговорить хочет, – Стрессович подмигнул Кнышу, мол, все в порядке, надо тянуть время.

Уже смеркалось. Солнце скрылось за лесом, и длинные тени лежали на террасе. Кныш не был таким догадливым, как его компаньон, поэтому истолковал подмигивание Стрессовича совсем иначе: ситуация располагала к этому. «Он сам не может, значит, хочет, чтобы это сделал я», – решил Кныш, широко улыбнулся, понимая, что незнакомец не может держать на прицеле сразу двоих. Одним прыжком он оказался за дверью, выхватил пистолет и выстрелил из-за косяка. Стрелял почти не целясь, стараясь запугать. Пуля просвистела между Стрессовичем и Глебом. Стресс инстинктивно схватился за пистолет. Сиверову ничего не оставалось, как выстрелить. Стресс выпустил из простреленной ладони пистолет и взревел не столько от боли, сколько от обиды. Сиверов пригнулся и, присев на корточки, под прикрытием высокого крыльца навел пистолет на дверной проем.

Кныш рискнул высунуться еще раз, но ему тут же пришлось ретироваться. Пуля, выпущенная Глебом, угодила в циферблат настенных часов. Он специально целился выше головы, убивать кого-нибудь не входило в его планы.

Двое охранников, находившихся в доме, присоединились к Кнышу.

– Кто это там палит? – спросил стриженный ежиком худощавый парень, прижимаясь к простенку между дверью и окном.

– Хрен его знает! – пожал плечами Кныш. – Стресса ранил, меня убить хотел.

– Мужики, – крикнул Глеб, – не я первый начал стрельбу, давайте выйдем и поговорим.

– Врешь, не возьмешь! – заверещал Кныш, стреляя наугад в открытую дверь. Ему мерещилось, что Глеб уже на крыльце и вот-вот ворвется в дом.

Сиверов поднял увесистый камень, пару раз подбросил его в ладони и запустил им в стекло крайнего окна. И Кныш, и двое охранников инстинктивно обернулись на шум. Туда же в этот момент нацелились и их пистолеты. Этого времени Сиверову хватило с лихвой, чтобы пробежаться по крыльцу и вскочить в дом.

– Осторожно! И без глупостей! – сказал он в спину трем мужчинам. – Всех я положить не успею, но двоих уложу точно. Первым будешь ты, – он сказал это, ни к кому конкретно не обращаясь, и каждый отнес сказанное к себе. – Сняли пальцы с курков, выщелкнули обоймы на пол, разрядили пистолеты! Положили их на пол, и теперь медленно подходим к стене!

В коридор, пошатываясь, вошел Стресс. Он успел замотать руку носовым платком и прижимал ее к животу.

– Разве я сказал стрелять? – прохрипел он.

– И ты отойди к ним, – добавил Глеб. – Где девушка?

Кныш со Стрессовичем переглянулись.

– Не говори ему, – прошептал Стресс. Кныш взвился:

– Я из-за бабы погибать не хочу!

– Молчи! – рявкнул Стресс.

Он уже понял, что, если незнакомец имел возможность его убить и не сделал это, значит, оставит его в живых, значит, разговоры о том, что в его планы не входит никого убивать, – правда, нужно только умело потянуть время до приезда полковника Потапова.

Глеб переводил взгляд с одного парня на другого. Кныш показался ему самым слабонервным, недаром он начал стрельбу. Сиверов приблизился к нему, одной рукой притянул к себе, приставил пистолет к голове.

– Веди!

– Стресс, ты же видишь, – запричитал Кныш.

– Хрен с тобой, – услышал он в ответ, Ноги сами несли Кныша по коридору. Пару раз он споткнулся, и, если бы Сиверов не держал его, рухнул бы на пол.

– По-моему, ты мужик понятливый, – бросил Глеб, – и ходить от страха не разучился. Далеко еще?

– Тут рядом, скоро.

Кныш решил схитрить. Толкнул дверь одного из номеров, но та, конечно же, оказалась закрытой.

– Здесь, – он хитро посмотрел на Сиверова, – закрылась, сучка.

Сиверов, даже не разбегаясь, ударил ногой чуть повыше дверного замка. Расколотое пополам дверное полотно распахнулось. Комната была в идеальном порядке, готовая к приему гостей: раздвинуты дверцы дверного шкафа, ни багажа, ни одежды, наглухо закрытое окно.

– Еще раз обманешь – пристрелю! Чтобы Кныш смертельно испугался, было достаточно одних слов, не пришлось даже поднимать пистолет.

– Ошибся, волнуюсь, – Кныш на полусогнутых почти бежал по коридору.

Глеб предполагал, что Маша живет здесь на правах Золушки и дверь возле черной лестницы вполне может вести в ее комнату.

– Маша, – нежно проворковал Кныш и постучал в дверь. В ответ – тишина. – Не знаю, должна быть тут, если не убежала, – Кныш медленно повернул ручку, дверь со скрипом отворилась.

– Сам иди вперед, – чуть слышно скомандовал ему Глеб, когда Кныш хотел пропустить его перед собой.