Глава 12

"Ну и что теперь?» — подумала Верран.

Она слышала о последнем указе герцога и практически не сомневалась в том, что ее муж не потерпит подобного вмешательства в дела Избранных. Гвардейцы на острове Победы Неса? Он никогда не согласится на это — никогда!

Фал-Грижни уже собрался из дому. Он распорядился о созыве совещания Избранных в потайном зале, которым пользовались лишь в самых экстренных случаях. Даже Верран он не сказал о том, где находится этот зал. Ожидалось, что он пробудет в отсутствии весь день и, возможно, большую часть ночи. Сопровождать чародея должен был Нид, уже оправившийся от ран.

Они стояли на причале Грижни. У них за спиной, прекрасный и строгий, высился дворец. Их ожидал крытый домбулис, тщательно замаскирована была и его геральдика. Студеный ветерок скользил над поверхностью канала, небо было цвета покрытого ржавчиной железа. Все было готово к отплытию, оставалось только попрощаться с женою.

Верран не скрывала своего любопытства. Стоило мужу посмотреть на нее, как она осведомилась:

— Вы уже решили, как поступите, лорд? Я понимаю, что вы не собираетесь покориться воле его высочества.

— Ничего вы не понимаете, мадам. Вы всего лишь предполагаете, но знать наверняка ничего не можете. — Он невозмутимо посмотрел на нее. — И в вашем неведении залог вашей собственной безопасности.

— Что касается моей безопасности, то я уповаю не столько на собственное неведение, сколько на могущество моего мужа. Он сумеет оберечь и меня, и нашего еще не родившегося ребенка.

— Я рад, что вы так уверены во мне. Так неужели вы не хотите довериться моему суждению о том, что вам лучше обойтись без опасного знания?

— Но в знании заключается сила, и это не раз говорили вы сами. — Она посмотрела в его непроницаемые глаза. — А я ведь ваша жена. Неужели жена Грижни не заслуживает его доверия?

Он пристально посмотрел на нее, помолчал немного, а потом ответил:

— Вы и впрямь слишком молоды, чтобы возлагать на вас опасную ответственность.

— Но не слишком молода для того, чтобы подарить вам наследника. Я ваша жена и прошу вас воспринимать меня именно в таком качестве.

Он едва заметно кивнул.

— В том, что вы говорите, есть своя правда. Мы поговорим об этом позже, после моего возвращения. А до тех пор оставайтесь здесь под надежной охраной. Строго говоря, мне бы даже не хотелось, чтобы вы выходили из дворца. Даже в сад.

Верран была ошеломлена:

— Даже в сад? Но почему? Неужели опасность действительно так велика? — Он ничего не ответил, и она добавила: — Но как насчет вашей собственной безопасности? Вы отправляетесь в путь в сопровождении лишь одного слуги!

— Я способен постоять за себя. И маловероятно чтобы сегодня кому-нибудь вздумалось покуситься на мою жизнь напрямую. С другой стороны, моим врагам ясно, что моя самая главная слабость заключается в… — Он резко оборвал фразу. — Итак, не выходите сегодня из дому, мадам. И всего хорошего.

Грижни и Нид взошли на борт домбулиса. Верран постояла на причале, провожая взглядом высокую фигуру мужа в темном плаще, пока она вместе со всей лодкой не растаяла в утреннем тумане. Затем медленно и нехотя вернулась во дворец, и слуги тут же тщательно заперли двери изнутри.

Время еле ползло. Верран провела несколько часов, продумывая и мысленно репетируя разговор с мужем, в ходе которого ей предстояло убедить лорда Грижни поделиться с нею всем, что он знает или хотя бы вправе ей сказать. Она также подумала о последствиях возможного провозглашения независимости Избранных в ответ на нестерпимые санкции его высочества и пришла к выводу, что подобный поворот событий пойдет на пользу герцогу Повону Дил-Шоннету, позволив ему расправиться с магистром ордена Избранных Грижни раз и навсегда. В таком случае противникам Фал-Грижни вполне могла прийти в голову мысль о его убийстве. Внезапно озябнув, Верран подсела к мраморному камину. Ей и в голову не пришло, что от летящих оттуда искр может пострадать ее шелковое платье. Она приблизила руки к огню. Убить лорда Террза Фал-Грижни? Такое проще сказать, чем сделать. Пусть только попробуют! Он был как минимум вдвое умнее и втрое могущественнее всех своих врагов; он их наверняка должен уничтожить. По крайней мере, именно в этом уверяла себя Верран. Но, пока она глядела на пламя, его алые языки потемнели и стали багровыми. И среди этих языков она увидела призрачный образ своего мужа — и лицо его было лицом мертвеца. Всплеснув руками, Верран поспешно поднялась с места. Огонь горел совершенно нормально. Должно быть, такие фокусы вытворяет с нею ее собственное воображение.

Но чем он занимается и когда он вернется?

Она решила побыть в обществе мутантов — и на какое-то время их радостное шипение позволило ей забыть о тревогах. Но ненадолго. Когда же он вернется домой?

Зимний вечер опустился на землю рано, и Верран приветствовала его приход. Потому что ей казалось, будто нынешний день никогда не кончится. А теперь она стояла у одного из высоких арочных окон в главном зале и наблюдала за тем, как становится угольно-черным небо над причудливыми башнями и куполами города Ланти-Юм. Медленно начали загораться огни: сперва поодиночке, потом целыми дюжинами и наконец сотнями — это зажглись уличные лампы и цветные фонари. Свет свечей пробивался сквозь дымчатое стекло из множества окон. Тысячи разноцветных огоньков заплясали, отражаясь на поверхности канала Сандивелл. Там, внизу, на домбулисах и лодках, тоже зажгли фонарики, перевозя закутанных в меха пассажиров из одного дворца в другой. Но все эти суденышки казались совершенно ничтожными по сравнению с грандиозной венеризой Бескота Кор-Малифона «Мечта о славе», стоящей на якоре возле причала Малифон. И над всем городом высилась башня Ка-Неббинон, самая верхняя часть которой была подсвечена призрачно-голубыми огнями. Город Ланти-Юм как и всегда, представал во всей своей красоте основанной на сочетании огня и воды. И конечно же этому не суждено измениться никогда?..

Воздух в главном зале стал необъяснимо холодным, хотя в камине бушевало пламя. Верран подошла к огню и в его алых глубинах вновь увидела лицо Фал-Грижни: его сильные черты были искажены страданием. Верран инстинктивно зажмурилась. А когда вновь открыла глаза, лицо исчезло. Сон наяву — или видение? Она тяжело дышала. Неужели именно так и воздействует на женщину беременность, затуманивая ей сознание? И доводя до безумия? Но ведь природа ни за что не решилась бы на такие жестокие шутки? Лишь одно было ясно Верран. Она ни за что не расскажет Фал-Грижни о том, что с нею происходит. Потому что если расскажет, он наверняка отправит ее в поместье на длительный отдых и никакие доводы рассудка и чувств не заставят его отказаться от такого решения.

Верран прижала руку к огромному животу. В ее лоне нерожденный младенец сучил ножками.

— Никуда мы не уедем, — объявила она ему.

И вновь посмотрела в огонь. На этот раз ее не потревожили никакие видения, однако пульс бился по-прежнему учащенно. Ей захотелось покоя и уединения, какие можно обрести лишь в собственной спальне, и она поспешила туда направиться.

Войдя в свои покои, Верран сразу же увидела записку. Она лежала на столике у входа в переднюю и еще час назад ее здесь не было. На протяжении всего дня в дом никто не приходил — ни посетитель, ни гонец. Записка могла появиться здесь лишь в результате того, что кто-то прибег к помощи Познания. Разволновавшись, Верран взломала восковую печать и прочитала следующее:

«Леди Грижни!

Необходимо известить вас о том, что сегодня было предпринято покушение на жизнь вашего супруга, благородного Фал-Грижни. Магистр ордена тяжело ранен и ему, возможно, не суждено дожить до рассвета. Сейчас он пребывает в горячечном бреду. Но при этом то и дело называет ваше имя и совершенно ясно дает понять, что хотел бы видеть вас. Остается надеяться, что вы подчинитесь его воле, которая вполне может оказаться последней.

Друзья Фал-Грижни переправили его в безопасное потайное убежище. В настоящее время его враги обыскивают весь город в надежде поскорее завершить свое подлое дело. Если они отыщут его в нынешнем беспомощном состоянии, ему уже ничто не поможет. Поэтому категорически необходимо сохранить место его пребывания в полной тайне.

Если вы хотите попасть к нему, то вам следует ночью покинуть дом украдкой и в одиночестве, без друзей и слуг. Возьмите не отмеченный геральдикой Грижни домбулис и приезжайте на пирс Дестула. Оттуда отправляйтесь пешком по набережной до моста Злых Кошек, а там сверните под арку с зеленым фонарем на аллею. Там вас будут ждать друзья, готовые препроводить вас к мужу, страдания которого вызывают глубочайшее сочувствие».

Подписи под письмом не было.

Верран похолодела, читая это письмо. Она сделала импульсивный шаг в сторону двери, словно бы собравшись покинуть дворец немедленно. Затем остановилась, припомнив слова, сказанные ей мужем: «Не выходите сегодня из дому, мадам». Как правило, советы Фал-Грижни стоили того, чтобы им следовать, но, конечно, нынешнюю ситуацию он предвидеть не мог. Сейчас он ранен, он страдает, он, возможно, при смерти, — и ему хочется ее увидеть. Так ли это на самом деле? А может быть, это ловушка, смысл которой заключается в том, чтобы выманить ее из дому? Но кому может захотеться причинить вред ей самой? И она вспомнила так и оставшуюся незавершенной фразу Грижни: «Мои враги понимают, что мое самое слабое место заключается в…» В ней, в Верран, вот что он на самом деле хотел сказать. В ней, Верран, вынашивающей его ребенка.

Она прочитала записку еще раз, обнаружив при этом, что на лбу и на висках у нее выступил холодный пот, как будто напряжение, изведанное ею в испытании с зеленым восьмиугольником, возросло теперь в десятки тысяч раз.

Образы, в которые складывалось горящее в печи пламя, заранее предупредили ее об опасности — и вот теперь это предупреждение начало сбываться. Но с помощью все того же Познания можно было не только направить ей письмо, но и навеять видение в пламени. Значит, и это могло оказаться ловушкой… В это мгновение Верран решила последовать предписанию мужа. Но тут же подумала о нем — обливающемся кровью, страдающем и мучающемся, призывающем к себе жену, которая и не думает к нему отправиться Она вообразила, как его темные глаза закрываются в мгновение одинокой кончины, так и не взглянув в последний раз на нее.

И чуть ли не сама по себе ее рука метнулась к колокольчику и позвонила в него. В короткое время остававшееся у нее до тех пор, пока на ее зов не откликнулись, Верран бросилась к столику, на котором стояла шкатулка, открыла ее и достала изубранный драгоценными камнями стилет, довольно жалкую в качестве средства самообороны вещицу, которую она приобрела исключительно из эстетических соображений. Мысль о том, чтобы использовать этот стилет как оружие, до сих пор не приходила ей в голову. А сейчас она сунула кинжал в один из карманов просторного платья. Бросилась к шкафу и извлекла оттуда темный неприметный плащ, в котором ей не грозило бы замерзнуть. Да и беременность была под ним совершенно незаметна. Она надела плащ и надвинула на лицо капюшон.

В дверь постучались, и Верран отперла. Молодой рослый мутант по имени Сприл стоял у порога. Взгляд его был добродушен и безмятежен. Он был не самым надежным из имеющихся в доме слуг, но наверняка самым сильным. Его шипение заключало в себе вопросительные нотки.

— Мы уезжаем, — объявила ему Верран. — Я узнала о том, что лорд Грижни, возможно, серьезно ранен. Сообщение может оказаться и ложным, однако я не могу рисковать, положившись на такую возможность. — Сприл тревожно зашипел. — Да, я понимаю, что это опасно, но что же мне делать? Что, если сообщение соответствует истине? Что, если я не поеду к нему нынче ночью, а он умрет? И я не могу прибегнуть к помощи другого чародея, — продолжала она, отвечая на вопрос, который ее собеседник не смог бы, разумеется, не только задать, но и выразить. — Если изложенное в этом письме соответствует действительности, то друзья лорда Грижни находятся под наблюдением и им тоже угрожает опасность. Так или иначе, на все это нет времени. Если он и впрямь ранен, то ему станет лучше, когда я к нему приду. Возможно, это придаст ему новые силы. Даже наверняка. Так что мы должны ехать.

Мутант грустно зашипел. Судя по всему, он понял, что жизнь его господина в опасности.

— Но… — Верран с трудом подбирала слова. — Но не исключено, что эта записка может оказаться ловушкой. Поэтому ты должен отправиться со мной, только я не хочу, чтобы люди тебя узнавали. Опусти клобук! — Сприл выполнил приказание. — Мы отправимся на лодке до пирса Дестула, а оставшуюся часть пути проделаем пешком. Как только мы сойдем на берег, следуй за мною на определенном расстоянии. Следи за тем, чтобы никто тебя не заметил, но, главное, не упускай меня ни на мгновение из виду. Если услышишь, что я зову тебя, будь готов сразу же прийти ко мне на помощь. Возможно, этого и не понадобится, но на всякий случай будь готов. Ты меня понял? — Судя по всему, Сприл прекрасно понял ее. — Вот и отлично. Тогда пошли.

Две фигуры в темных плащах проскользнули по коридорам и залам дворца Грижни, вышли через маленькую боковую дверцу и отправились на причал, где стояло несколько небольших судов, принадлежащих семье.

— Выберем вот этот.

Верран указала на неприметный черный домбулис лишенный и геральдики, и каких бы то ни было украшений: домбулис, пристально смотреть на который не захочется никому. Зашипев, Сприл помог госпоже подняться на борт. Верран передвигалась чрезвычайно осторожно, не забывая о своем состоянии. Лодка закачалась, и Верран сразу же ухватилась за полированный борт. По мере того как развивалась ее беременность, многое начало становиться для нее все более трудным. Поступки, которые она раньше совершала легко и естественно, требовали теперь тщательного обдумывания. Еще не так давно она бы с легкостью спрыгнула с берега в проплывающую мимо лодку, не говоря уж о том, чтобы сойти в неподвижную с причала, а вот теперь…

Сприл отвязал домбулис, спрыгнул в него и взялся за весла. Лодка помчалась по направлению к пирсу Дестула.

— Не так быстро, Сприл. А то мы привлечем к себе внимание.

Она обеспокоенно посмотрела на мутанта. Сприл был молод, усерден, но не слишком сметлив. Куда лучше было бы отправиться в опасный путь с Нидом. Да, кстати, где же Нид? В записке про него ничего не сказано. Вне всякого сомнения, он бросился на выручку своему господину. Значит, он ранен… или убит?

Они промчались под мостом Нищих, на котором собирались зеваки, окликая проплывающие суда.

Проплыли мимо статуи чародейки итчистского толка Джун, мимо садов Шоннета с их фонтанами, украшенными скульптурами, свернули затем в Прямой канал, представляющий собой один из самых древних водных путей во всем городе. Прямой канал вел в ту часть Ланти-Юма, которая называлась Дестулой.

Здесь на воде уже почти не было других лодок. Немногие лодочники и даже владельцы сендилл отваживаются заплывать в район Дестулы после наступления тьмы. А те, что осмеливаются, стараются миновать этот район побыстрее и при минимальном освещении. Дома, стоящие по обе стороны Прямого канала, полуразрушены, ужасны, таинственны. И по большей части заброшены или хотя бы кажутся такими. Однако внешность обманчива, и в районе Дестулы на самом деле кипит жизнь. В этих безмолвных домах собирается всякий сброд — от людей, вызывающих сострадание, до тех, кто внушает подлинный ужас, от безобидных полоумных простофиль до разбойников и головорезов; здесь же нашли приют и вызывающие бесконечное отвращение Отверженные. Так называли чародеев, по той или иной причине изгнанных из ордена Избранных и теперь использующих возможности, даруемые Познанием, для изощренного отмщения. Появление здесь пусть и неприметно одетой, но, вне всякого сомнения, высокородной дамы было просто-напросто чем-то немыслимым, и из многих окон, не зажигая света, за лодкой Верран следило великое множество глаз, в которых горело разнообразное по своей природе любопытство.

Она, конечно, осознавала опасность, но оставалась к ней равнодушна. Все ее мысли были устремлены сейчас к мужу. И перед мысленным взором витало искаженное страданием и залитое кровью лицо Фал-Грижни, лицо, ставшее в горячечном бреду почти бессмысленным. Грижни — горделивый и могущественный маг — оказался теперь совершенно беспомощным, загнанным, да и как знать, жив ли он еще. Верран стиснула руки.

— Он жив!

Сприл одобрительно зашипел. Лодка уткнулась в пирс Дестула и женщина с мутантом выбрались на берег. У Сприла был с собой фонарь; он поднял его высоко над головой и с удивлением огляделся по сторонам.

«Пешком по набережной до моста Злых Кошек», — значилось в записке.

— Дай мне фонарь, — потребовала Верран, и Сприл выполнил ее приказание. — Ты хорошо все запомнил? Иди за мной и не попадайся никому на глаза. Если услышишь, что я закричала, сразу спеши ко мне на помощь. Понял? — Он утвердительно зашипел, однако Верран посмотрела на него не без сомнения. Он казался ей таким радостным, таким беззаботным. — Ты уверен?

Он зашипел еще утвердительней.

Она пошла по набережной, и с каждым шагом в этой зловещей и бесконечно ущербной округе ее страх становился все сильнее. Должно быть, в любой арке ворот здесь скрываются головорезы, посматривая на нее, как коршун — на мышь-полевку.