9

Долгое хлопотливое лето наконец подошло к концу. Словно была сброшена толстая перина жаркого воздуха, давившая на Шеррин. Наступили прохладные длинные ночи, а дни, прежде удушливые, сменились сносными, потом приятными, затем и вовсе чудесными. Пришло прекраснейшее из времен года, и ветерок, влетавший в открытое ландо Цераленн по Рувиньяк, бодрил и сулил перемены.

«Перемены мне не нужны, я не хочу их, – сказала себе Элистэ. – Все и так прекрасно».

Ландо проехало под старой мраморной аркой и покатилось по проспекту Парабо. По правой его стороне стояло единственное коммерческое заведение, которому было позволено вести дела в этом аристократическом квартале, и кондитерская Крионе продавала здесь всяческие кулинарные чудеса, превосходившие по красоте и вкусу творения лучших кухонь Возвышенных. Скульптуры мастера Крионе из темного и белого шоколада, сформированные им шоколадные кремы и трюфели, его фантазии в жидком сахаре, иногда увенчанные живыми цветами, иногда – ограненными вручную сахарными «бриллиантами» или листком настоящего золота, – все это частенько украшало королевские столы и дома, и за границей. Теперь, похоже, все это осталось в прошлом. Заведение Крионе закрыто и пусто. Все стекла выбиты, дверь болтается на покосившихся петлях, вывески и след простыл, фасад цвета сливок почернел от огня. На сравнительно уцелевшей части стены кто-то нарисовал большой алый ромб, ставший эмблемой партии Народного Возмездия. Красный цвет был выбран, чтобы выразить гнев, а форма ромба несла двойной смысл – алмаз, как драгоценный камень, символизирующий финансовое возмещение ущерба, понесенного простым народом Вонара, а также как самый твердый из известных материалов, что выражало непреклонную решимость экспроприационистов.

Элистэ презрительно скривила рот.

Мастер Крионе был художник, своего рода гений, общественное достояние. И вместо уважения и восхищения, которых он заслуживал, ему пришлось пережить насилие со стороны озлобленных идиотов, явно настроенных разрушить все, что есть изысканного в мире.

– Варвары, – сказала она вслух.

– Дьяволы, госпожа, – кивнула Кэрт. – Злобные дьяволы они, эти экс… экспроты, или как их там. В общем, экспры.

– Не понимаю, почему жандармерия не положит конец их выходкам. Позволять им хулиганить в таком районе – непростительная небрежность. Они что, принимают Парабо за Крысиный квартал? Это просто возмутительно!

– Может, жандармы-то боятся, госпожа. То есть, после всей этой заварухи в Восьмом округе три месяца тому…

– Ну, это просто никуда не годится. Жандармам бояться не полагается. Им платят за то, чтобы они защищали порядочных горожан от преступников. Если они не способны выполнять свои обязанности, значит, город должен нанять других.

– Может, это и правда, госпожа, но что я-то говорю, – не хотела бы я встретиться с кем-нибудь из экспров темной ночкой. А вот как на духу вы бы не забоялись?

– Нет, – качнула головой Элистэ. – Что-нибудь одно: или презрение, или трусость. Я не способна бояться таких неотесанных и тупых негодяев. И тебе не годится.

Не зная, что сказать, Кэрт пожала плечами. Ландо проехало дальше и наконец остановилось у особняка Цераленн во Рувиньяк. Элистэ в сопровождении служанки вышла из экипажа. Прежде чем они добралась до дверей, перед ней выросла знакомая высокая фигура в чем-то серебристом. Кавалер во Мерей спустился по безукоризненно чистым ступенькам из песчаника, встретил Элистэ на полпути и склонился к ее руке. В ответ она присела в реверансе. Это была их первая встреча лицом к лицу с той ночи, когда их представили друг другу, но такие люди не забываются.

– Возвышенная дева, мерцание свечей в тот летний вечер не позволило показать вашу красоту в истинном свете. Зато дневной свет осени свидетельствует истину – я вижу, что вы расцвели, превзойдя любые ожидания. Примите мое восхищение.

– Ваше превосходительство. – Элистэ снова сделала реверанс, сдержанно улыбаясь, уверенная в своей совершенной, холеной красоте, радуясь комплименту, превосходной погоде, отточенной учтивости и галантности во Мерея. «Именно такой, – думала она, не облекая свою мысль в слова, – такой и должна быть жизнь». Элистэ не подыскала остроумного ответа, но если он собирался продолжать диалог с юной и пользующейся успехом фрейлиной Чести, то ему и надлежало взять на себя бремя изобретательности.

– Возвышенная дева, уделите мне одну минуту. – Он, собственно, загородил ей дорогу, не оставляя иного выбора. – Молю вас о снисхождении.

– О снисхождении, кавалер? Я могла бы поручиться за свою почтительность и уважение, но говорить о снисхождении было бы с моей стороны самонадеянно.

– О, вы быстро обучаетесь, почти так же быстро, как сама мадам Цераленн, но не будем играть словами – дело столь неотложное, что этой роскоши мы просто не можем себе позволить. Возвышенная дева во Дерриваль, я прошу вас о помощи. Помогите мне убедить вашу бабушку как можно скорее уехать из Шеррина.

«Он шутит, что ли?», – недоумевала Элистэ. Однако по виду во Мерея было не похоже. В живых, молодых глазах, горящих на его лице, слегка поблекшем от прожитых лет, не промелькнуло и тени улыбки, скорее, взгляд его был мрачен. Она почувствовала, что он сейчас скажет нечто такое, чего ей вовсе не хотелось слышать.

– Я вижу в ваших глазах вопрос. Позвольте мне сразу же ответить вам: оставаться здесь все более опасно для нее, да и для вас и всех ваших родных. Город полон фанатиков, одержимых жаждой убийства. Тайные общества, партии всех мастей, анархисты, разнообразные лиги кровожадных мятежников плодятся и множатся, как крысы в сточной трубе. И хотя все они разрознены, относятся друг к другу с подозрением, расколоты на соперничающие секты, их объединяет ненависть к Короне и Возвышенным. Они неистовы, решительны и энергичны. За годы направленных усилий они преуспели наконец в том, чтобы разжечь ярость горожан, и теперь катастрофа неизбежна. Спасение только в бегстве, и вы должны убедить в этом свою бабушку.

Он умолк, и Элистэ воззрилась на него. Никогда еще ее тайные, скрытые страхи не высказывались с такой ясностью, и первым ее поползновением было отрицать и возражать. Она решительно тряхнула головой.

– Сударь, ваша обеспокоенность делает вам честь, но вы наверняка преувеличиваете. Если бы дела обстояли столь плачевным образом, тогда мы стали бы свидетелями массового исхода Возвышенных. Но этого ведь нет – жизнь идет своим чередом, и так оно и должно быть. Нас посчитают неразумными и малодушными, мы уроним наше достоинство, если пустимся в бегство из-за недовольства кучки крестьян! – Она улыбнулась, словно разговор казался ей забавным.

– Лучше умереть, чем показаться недостойным – что ж, это чувство свойственно Возвышенным.

– Умереть? – Улыбка на ее лице растаяла. Кэрт, стоявшая позади, издала странный звук, словно мышка пискнула.

– Вы, как и большинство наших пэров, недооцениваете меру и значение этого «недовольства кучки крестьян», как вы изволили выразиться. Вероятно, неведением и объясняется безмятежность Возвышенных перед лицом надвигающейся опасности. А известно ли вам о недавних событиях в Шеррине? Знаете ли вы, например, что тюрьмы переполнены предателями и заговорщиками? Ежедневно происходят все новые аресты. Знаете ли вы, что экспроприационисты теперь столь многочисленны и агрессивны, что уже не утруждают себя конспирацией и собираются прилюдно, чтобы подтолкнуть город к мятежу? Никто не смеет упрекнуть их. А известно вам, что запрещенными трудами Шорви Нирьена открыто торгуют на улицах и его опасное красноречие находит приверженцев даже среди образованных классов? Известно ли вам, что во многих городских кварталах небезопасно появляться Возвышенным не только ночью, но и днем? И возможно ли, чтобы вы и ваша бабушка, несмотря на все эти тревожные признаки, по-прежнему оставались в блаженном неведении?

– До меня доходили разные слухи, но я никогда особенно не задумывалась над ними, – нехотя согласилась Элистэ. Ей не особенно приятно было продолжать столь тяжелый разговор, но кавалер по-прежнему загораживал дорогу. – Это дело жандармерии, не так ли?

– Величайшим безрассудством было бы ожидать, что несколько подразделений городской полиции, посредственно обученные и экипированные, смогут защитить нас от надвигающейся грозы.

– Ну, тогда солдаты, армия и Королевская гвардия.

– Они не устоят против всего населения. Более того, среди них наверняка найдутся сочувствующие другой стороне.

– Против всего населения?! Полноте, это безумие! Большинство людей законопослушны и верны своему королю.

– Дитя мое, да оглянитесь же вокруг! Народ жаждет крови.

– Нас, как и в прежние времена, защитят Чары Возвышенных.

– О, эти знаменитые Чары! Боюсь, у нас их не такой уж значительный запас. – Складки у рта во Мерея обозначились еще резче. – Скажите мне, Возвышенная дева, вы-то сами владеете ими?

– Я лично нет, и что же? Зато мой дядюшка владеет Чарами в совершенстве, и наверняка есть много таких же, как он. Так что я на самом деле не верю, что есть основания бояться. Собственно говоря, я уверена, что все эти беспорядки и уличные сборища вскорости прекратятся, когда похолодает. Снег и ледяные ветры разгонят этих крикливых смутьянов по домам, где они сразу позабудут о своем недовольстве. В конце концов, «в могуществе природы обретет Человек истинную гармонию», – процитировала она.

– Да, я читал фантазии Рес-Раса Зумо. Его представления обаятельны и наивны, как чувства одной известной мне юной фрейлины Чести. Послушайте, юница, надвигается беда, и она угрожает всем нам, шерринским Возвышенным. Я пытался предупредить тех, кого это касается, но безрезультатно. Способность Возвышенных к самообольщению не имеет границ, и мне никто не верит. Мне безразлично, что будет со мной, но ваша бабушка – иное дело. С ее изысканностью и совершенством она – олицетворение всего того, что мечтают уничтожить эти дикари. Я обратился к ней с предостережениями, но она слишком горда, чтобы думать о самосохранении. Вот почему я ищу понимания у вас, в надежде на более острый инстинкт молодости. Пока еще есть время, вы должны увезти отсюда Цераленн. Вы понимаете?

– Сударь, – этот невероятный диалог изумлял ее все больше, – чего вы ждете от меня?

– Только одного – чтобы вы поговорили с ней. Она чрезмерно гордится вами, очень привязана к вам, и ваши уговоры способны на нее воздействовать.

– О, я так не думаю. На мадам ничьи уговоры не действуют.

– У нее твердый характер, но не настолько, как она стремится показать. Если она вам хоть сколько-нибудь дорога, вы должны каким-то образом уговорить ее уехать. Она может отправиться в одно из своих поместий, там безопасно. Или вы обе можете вернуться в Дерриваль.

– Уехать из Шеррина в Дерриваль? Но это невозможно! – воскликнула Элистэ, слегка передернув плечами. В последнее время она усвоила презрение ко всему провинциальному, свойственное шерринскому двору.

– Есть и другие возможности, – не теряя выдержки, продолжал во Мерей. – Не хотели бы вы попутешествовать по иностранным столицам? Шар, Флюгельн, Ланти Йум и другие крупные города…

– О, это чудесно! Но… когда-нибудь.

– Так пусть мадам везет вас туда, и немедля. Она будет вам прекрасным гидом и старшей спутницей. Пожалуй, это будет лучше всего, – прибавил во Морей, словно разговаривая сам с собой. – Вообще уехать из Вонара – лучшая из возможных предосторожностей. Уговорите ее, Возвышенная дева. Просите об этом, как о милости лично для вас. Взывайте к ее щедрости и благородству, и вы преуспеете.

– Но ведь это обман, а это как-то низко…

– Нет, если это делается ради ее спасения. Я заклинаю вас, употребите все ваше влияние во благо бабушки и вас самой. Вы сделаете попытку?

Он так настойчиво смотрел на нее сверху вниз, что Элистэ не смела поднять глаза. Все это было чересчур уж фантастично, почти невероятно.

– Разумеется, я могу попросить ее, – ответила она неохотно, чувствуя крайнюю неловкость и желая как можно скорее положить конец этому разговору.

– Надеюсь, Возвышенная дева, что вы преуспеете там, где я потерпел поражение. – Во Мерей низко поклонился и ушел.

– Ну и ну, у меня прямо кровь стыла в жилах от этого разговора, – сказала Кэрт.

– Ох уж эти мне старики! – пробормотала Элистэ.

Они вошли в дом, и слуга провел их в верхнюю гостиную Цераленн. При появлении Элистэ в ее сторону полетел маленький белый меховой снаряд. Это был Принц во Пух, постоянный гость дома Рувиньяк, не забывший свою настоящую хозяйку. Он повис на ней, лаял, вилял хвостом, подпрыгивал до пояса, вился у ног, и все это сразу. Элистэ пришлось погладить и приласкать возбужденное маленькое создание, пока песик не успокоился и не перешел в руки Кэрт. Только после этого девушка смогла подойти к столу у окна, где ее бабушка и Аврелия пили чай. Старшая из дам была в великолепном платье из бархата цвета терновых ягод, молодая – вся в кружевах, лентах и тысяче мелких завитушек. После приличествующих случаю реверансов, приветствий и поцелуев Элистэ села за стол.

– Я налью чай кузине, – объявила Аврелия. – Я полна решимости шлифовать свои манеры до полного совершенства, и мне кажется, я уже делаю поразительные успехи. – Она передала Элистэ полную чашку. – Правда ведь, я это сделала замечательно? А вот отгадай, кузина! Отгадай, кто только что приходил к бабуле! – Она не оставила Элистэ времени для ответа. – Приходил кавалер во Мерей, он бывает у нас почти каждый день. О, я подозреваю, что он влюблен в бабулю – нет, на самом деле! Он такими глазами на нее смотрит – это и впрямь любовь!

– Юница Аврелия, ты или намеренно дерзка, или неисправимо глупа, – заметила Цераленн. – Первый вариант предпочтительнее, но, боюсь, второй более точен.

– Ой, мадам, кажется, вы краснеете, но, право, напрасно. Вот если бы и я была так привлекательна для поклонников, достигнув ваших лет! А кавалер так изыскан! Какие манеры, внешность, и он такой высокий, и глаза у него еще очень хороши. Каким он, наверно, был обходительным в молодости! Я права?

– Юница Аврелия, ты болтаешь глупости. Придержи язык.

– Ну, бабуля, я уверена, что вы не станете обижаться – ведь я говорю все это ради вашего блага. Между нами, я полагаю, что о кавалере стоит подумать всерьез. Разве его не собираются назначить маршалом? Разумеется, он стар, ужасно стар, но у него еще все зубы целы, и они очень красивые. Я убеждена, что стоит вам чуть-чуть постараться, и он сделает вам предложение, или, по крайней мере, объяснится в любви. Может быть, хватит одного томного взгляда, сопровождаемого глубоким вздохом. А если не хватит, можно выманить его в парк при лунном свете и там упасть в обморок – я уверена, что это беспроигрышный способ. Правда ведь, стоит, кузина Элистэ? Как ты думаешь, она…

– Вот глупая болтушка. Еще одно слово, и я выпровожу тебя вон, – предостерегла Цераленн.

– Но, бабуля…

– Еще одно слово…

Аврелия с видимым усилием повиновалась.

Элистэ пригубила чаю и нехотя заговорила. Тема возникла сама собою, и ей было предоставлено слово.

– Я встретилась с кавалером во Мереем у входа, – призналась она. – Мы разговаривали, и он воспользовался случаем, чтобы выразить свои опасения относительно…

– Можешь не продолжать, – перебила Цераленн, – о дальнейшем могу догадаться. Я видела в окно, как вы встретились, и заметила настойчивость во Мерея и твое очевидное замешательство. Он хотел привлечь тебя на свою сторону, чтобы уговорить меня уехать из Шеррина, да?

Элистэ смущенно кивнула.

– Что ж, ты довела это до моего сведения, как, без сомнения, ему пообещала, и таким образом выполнила свои обязательства. Кроме того, я уже выслушала все доводы, все эти зловещие пророчества и не желаю слушать их снова.

– Стало быть, вы считаете, мадам, что бояться нечего?

– Точнее было бы сказать, что бояться я не собираюсь. Я живу в Шеррине потому, что таков мой выбор. Таково мое желание. Немыслимо было бы менять свое решение из-за мятежных негодяев. Я не позволю страху управлять моими действиями, ибо это не подобает Возвышенным Вонара. Это была бы не жизнь, а существование, низменное существование, которое я презираю. – Цераленн казалась неподвижной и непреклонной, как мраморное изваяние на могиле.