Гарь пепелищ, развалины строений, смрад разлагающихся тел да пугливые тени измождённых беженцев — вот что представляли ныне из себя некогда цветущие провинции царства. Там, где уже прошли монголы. Вот что будут из себя представлять обречённые земли там, где вскоре пройдут завоеватели. Стало быть, ничего хорошего не сулило грядущее защитникам пока ещё не завоёванных городов. Потому и не спешили они распахивать главные врата своих цитаделей, не верили льстивым посулам ханских посланцев. Сражались истово, надеясь, разве что, на помощь Небес.

«От Неба нет секретов»…

Хасанбек, неожиданно для себя, взбодрил ногами крутые бока своего скакуна. Огрел плетью. Вырвался из походного строя и через некоторое время напряжённой скачки поравнялся со всадником на буланом коне. Кусмэ Есуг недоумённо повернул к нему лицо.

— Что ещё знает Великое Небо? — прокричал темник.

Уголки рта Кусмэ Есуга дрогнули. Поползли вниз.

— Ну!!! — громогласно рявкнул темник. — Спроси его — что ждёт нас в ближайшем будущем?

— Не торопи Судьбу, доблестный нойон. Небо знает всё, но… Небо берёт дорогую плату за свои ответы. И берёт её не сразу… а спустя время, когда уже не ждёшь.

В нём трудно, вернее, почти невозможно было угадать недавнего пленника. Ещё бы — в таком-то облачении! Дорогая серебряная кольчуга, усиленная на груди массивной броневой пластиной с изображением оскаленной морды зверя. Иссиня-чёрные наручи, покрытые затейливым резным узором. Низкий серебряный шлем с бармицей, отороченный бело-жёлтым мехом барса… И длинный синий плащ, накинутый поверх доспехов. Негоже посланнику Синего Неба носить иное!

Так повелел Великий Хан.

— Ладно… тебе скажу. — Кусмэ Есуг сделал заметную паузу. — Запомни, потом поделишься, сбылось либо нет… Небо наверняка знает… что… сегодня… перед заходом солнца… будет ПРИВАЛ…

И неожиданно засмеялся, блеснул двумя рядами мелких белых зубов, словно оскалился. Запрокинул голову вверх, ища одобрения у Неба.

Кровь ударила в лицо Хасанбеку! Противный хохот царапал уши, хлестал по лицу почище пощёчин. Этот шакал ещё издевается!.. Рука сама вцепилась в рукоятку меча.

Сжала её до боли в ладони…

Опомнился. Совладал.

И резко натянул поводья, разворачивая коня. Тот непонимающе всхрапнул. Обиженно скосил глаз на хозяина, терпя боль глубоко врезавшихся удил.

Хасанбек не отпускал поводья. Конь крутнулся на месте, сделал полный оборот и встал на дыбы, перебирая в воздухе передними ногами.

Несколько встревоженных кэкэритэн пришпорили скакунов и вырвались из походного строя. Без команды ринулись к темнику, заподозрив недоброе. Однако Хасанбек уже остепенил своего жеребца, потрепал по шее и успокоительным жестом остановил спешивших к нему багатуров.

Затем решительно направил коня вправо. Прочь от реки. От колонны. От всех. К синеющей полоске упавших на землю небес.

«От Неба нет секретов».

Именно эти слова отрезвили тогда разъярённого хана…

Эти слова, наконец-то, успокаивающе подействовали и на него.

Хасанбек, сам того не замечая, продолжал нахлёстывать верного скакуна. Скакал, всё больше и больше уходя вправо от главного курса орды. Он опять провалился в прошлое. И воспоминания его были тягучи и болезненны.

…После ночного нападения на Белую юрту Повелителя всё перевернулось с ног на голову.

Всю округу обшарили тогда рыскающие повсюду монгольские разъезды. Казалось, даже звери забились в норы, а птицы из последних сил летали и летали в воздухе, боясь опуститься на землю. И рано или поздно — беглецов в любом случае отыскали бы. Это только чужеземец, которому степь видится бескрайней пустошью, может поверить, что здесь можно затеряться. Что не остаётся следов на иссушенных ветрами травах, и не полнится земля слухами.

Возможно, и не осталось бы никаких следов, будь беглецы бестелесными духами. Может быть, и не полнилась бы земля, не вольная расписываться за помыслы Небес…

Если бы не Хутуг-анда, лучший следопыт Чёрного тумена.

Пополудни, когда солнце пускало отвесные, самые точные раскалённые стрелы, их отыскали лежащими в густой траве на большом удалении от лагеря. Далеко за последним передовым постом. На пути, ведущем в глубь царства тангутов. Рты беглецов были заткнуты кляпами из кусков овчины, руки — вывернуты назад и связаны сыромятными ремнями. Рядом валялись два седла с упряжью.

Хутуг-анда, что запросто разгадывал и не такие загадки, привел к ним поисковый чамбул, ни разу не потеряв следа, от самого места заточения пришлых людей. Как он это сделал — не смогли бы объяснить даже те нукеры, что были рядом с ним и наблюдали за каждым движением. Казалось, следопыт видел незримые другим знаки и зацепки везде, в том числе и в воздухе, окружавшем измятые пересохшие травы.

Мало кто уходил от Хутуг-анды. Не получилось и на этот раз…

Когда беглецов приволокли в лагерь, они упорно молчали. До самой встречи с Великим Ханом.

И даже когда их швырнули в пыль у ханских ног — не нарушили молчания.

И когда без тени испуга смотрели в пылающие гневом очи Повелителя Вселенной — молчали.

Они молчали так, словно у них никогда не было языков! И не молили о спасении даже жестами.

Только один раз дрогнули и сузились их глаза. Когда хан вытащил из-за полы халата кинжал, который им было невозможно не узнать.

Волнообразный клинок. Золотая спираль массивного наконечника рукоятки, оканчивающаяся зелёным камнем.

Кинжал «посланцев»! Их кинжал…

Вопреки ожиданию подданных, слова хана были спокойны. Пропитаны достоинством и холодным гневом.

— Слушайте, шакалы. Я буду вас сейчас резать на кусочки. Пока вы не скажете, кто вас послал. Кто желал моей смерти?

Хан, уже полностью овладев собой, говорил негромко. Но его слова буквально шипели — словно были кипящей смолою, что по капельке падала на кожу обречённых, выжигая страшные раны. И были эти внешне спокойные слова самым настоящим криком, обрывающим внутренности не хуже умелых ударов.

— Грязные твари. Черви. Я буду резать вас ВАШИМ ЖЕ кинжалом…

И лишь тогда один из пленников, тот, что постарше, нарушил обет молчания и обронил:

— Твоя воля, Великий Хан… Только… не наш кинжал в твоих руках… Это так же верно, как то… что меня зовут… Кусмэ Есуг…

Слова множились. Словно прорвалась запруда, мешавшая ему говорить.

— Если ты не забыл, о Великий… после того, как нас взяли в плен… наши кинжалы постоянно находились у вас… Нам их не вернули… И потом… на наших клинках вырезаны облака… На этом, я уверен… ЗМЕЯ…

Хан помимо воли быстро глянул на клинок. И его мгновенно изменившийся взгляд лучше любого ответа подтвердил слова пожилого пленника.

— Это злой кинжал, Повелитель… И хозяин его тоже очень недобрый… Вернее, БЫЛ таковым…

Назвавшийся Кусмэ Есугом сделал усилие и с трудом поднялся на ноги. Болезненно морщась, распрямился со скрученными за спиной руками.

Сыромятные ремни были затянуты так, что врезались глубоко в тело. Потому, после того, как сбежавших пленников нашли, никто не стал переделывать работу, которая уже была кем-то сделана на совесть. Покачнувшись, «посланник-пленник» переступил с ноги на ногу, принял устойчивое положение и продолжил. Взгляд его был немигающим и, казалось, ничего не выражал. В том числе не было в нём даже малой дозы страха.

— Ты спрашиваешь, кто нас послал… и кто желал твоей смерти… Это не одно и то же… Они из разных мест… Не вели казнить за дерзкие речи, Великий Хан… Да, мы черви… пыль под копытами твоего скакуна… Твои воины не поддаются счёту, а их кони пьют воду из сотни рек… Но, как ни велик твой гнев — суть только в тебе… Мы же только посланники… и мы выполняем волю Вечного Синего Неба… Спроси у него в своих молитвах… Вручало ли оно пайцзу своим верным служителям… Кусмэ Есугу… и Дэггу Тасху… Таковы наши имена…

Хан сделал нетерпеливый жест рукой, как бы подгоняя речь пленника. Но тот продолжал говорить ещё медленнее, с трудом. И по его лицу было видно, что силы вот-вот окончательно оставят его.

— Но вот… кто послал ночных убийц… Если ты хочешь узнать это… лучше нам всё же поговорить наедине… Предостережение Неба предназначено единственно для твоих ушей… Только Оно знает, что нужно делать… Небо видит всё… ОТ НЕБА НЕТ СЕКРЕТОВ…

Должно быть, эти слова имели над ханом неодолимую силу. Он опустил плечи, помолчал, потом изменившимся голосом скомандовал:

— Пусть будет так… Отведите их в юрту Хасанбека.

…Темник бросил поводья, предоставляя коню самому решать — продолжать скачку или же постепенно замедлить шаг и просто пастись среди разнотравья. Конь выбрал последнее. Теперь даже стук копыт не отвлекал Хасанбека от дум.

…Дальнейшая беседа происходила в его юрте. Может быть, потому, что находилась она неподалёку. Или оттого, что хан и раньше часто использовал её для встреч со своими тайными посланниками и порученцами. Здесь он подолгу беседовал с какими-то пришлыми людьми в странных одеяниях, в дорожных одеждах, в пёстрых нарядах дервишей. О чём говорил он с ними и что это за люди — не ведали даже телохранители. Только-то и догадывался Хасанбек, что посылались многие и многие пришлые доверенные люди во все окрестные земли — смотреть, слушать, сеять полезные хану слухи, творить полезные деяния.

Пока нойон ханской гвардии расставлял усиленные посты на подступах к собственной юрте, пока вернулся назад — беседа хана с пленниками уже шла полным ходом. О чём говорили они в начале — неведомо. Но, войдя в небольшой отсек между внешним и внутренним пологами, Хасанбек услыхал:

— Высшая радость человека заключается в том… чтобы победить своих врагов… гнать их перед собою… как ничтожных бродячих псов… Отнять у них всё то… чем они владели… Ездить на их лошадях… Сжимать в своих объятиях… обнажённые тела их дочерей и жён… Не правда ли, Повелитель?

Темник сразу же вспомнил эти знаменательные слова. Когда-то он слышал их из уст самого хана. Но сейчас их произносил чужой голос. Ненавистный змеиный голос, выталкивающий из себя слова по кусочкам. Голос лжепосланника, что зовёт себя Кусмэ Есуг.

— Разве нам ты говорил эти слова… о смысле твоей жизни?.. Разве мы были тогда среди твоих витязей?.. Разве мы ехали рядом с тобою в охоте той?.. Откуда бы мне проведать о них?.. Небеса передали…

Сейчас рядом с ханом находились четыре телохранителя внутренней дневной стражи. Двое рядом, двое — в невидимых нишах, сокрытые пологами. Ещё четверо нукеров дневной наружной охраны неподвижно застыли перед юртой, ощупывая взглядами окрестности. Руки пленников по-прежнему были заведены назад и туго схвачены ремнями. Жизни хана в данный момент ничего не угрожало, и Хасанбек решился на краткое время выскользнуть из юрты. Проверить, не доверяя тишине и покою, посты на ближних подступах.

Но пуще остального его угнетала необходимость присутствия при беседе, которая не предназначена для его ушей. Поди знай, как всё вывернется, если вдруг хан решит, что вылетевшие слова стоят многого. Нет, лучше вовсе не оказаться на месте, чем оказаться там не вовремя!

Когда он вернулся, прошло совсем немного времени. Темник уже миновал внешний полог, протянул руку к следующему полотнищу и… буквально напоролся на долетевшие до его ушей змеящиеся слова. Словно были они невесть откуда взявшимися громадными валунами, что катились навстречу с пригорка.

— Внимай, о Великий Хан… Слушай внимательно… Ты многое должен успеть сделать… чтобы получить возможность выступить… в тот вечный, неостановимый поход… столь желанный тобою… Но… но… но… Самое главное… первейшее… что ты должен сделать… умереть…

Хасанбек, намеревавшийся откинуть внутренний полог и ступить в помещение, застыл на полудвижении. Сквозь щель меж двумя полотнищами ему был хорошо виден затылок презренного червя, изрекающего невозможное… и так же хорошо он видел напряжённое лицо Повелителя.

«Какой это вечный поход? — подумал тогда нойон, застывший в преддверии. — На Чжунсин? Эту ненавистную столицу тангутов? Но мы и так будем там не позже чем через два дня… УМЕРЕТЬ?!»

Тяжёлые седые брови хана взметнулись вверх, собирая воедино морщины на широком лбу. Кошачьи глаза вспыхнули неистребимым холодным огнём.

— Что-о?! Повтори, что ты сказал… — прошипел он почти неподвижным ртом.

— Ты не ослышался… — произнёс Кусмэ Есуг. — Ты слишком многое успел свершить на земле… Настолько много, что… своими великими завоеваниями привлёк к себе… пристальный взгляд не только Неба, но… и Бездны… Обители зла… где веками томятся кровожадные, свирепые демоны…

Хасанбеку послышалась в речах червя скрытая насмешка. Он по-прежнему стоял без движения, хотя его так и подмывало обнажить меч и ринуться на этого несусветного наглеца.

— Ты зачем-то понадобился им, Повелитель… Тяжело будет обмануть этих злобных демонов, что уже идут по твоему следу… Эти исчадья бездны подобрались совсем близко… Вас разделяло немного… Десяток безлунных ночей, во время которых… даже Небо не вмешивается в происходящее… и они бы тебя настигли… Если бы не Джучи…

— Джучи?! Мой старший сын? При чём здесь он… этот отступник?

— Открою тебе сокровенную тайну, о Великий Хан… Джучи вовсе не бунтовщик… не ослушник отцовской воли… Клеветали уста купцов, что сообщили тебе вести… Твой старший сын, дескать… завоевав по твоему приказу западные страны, решил… отделить от тебя захваченные земли… и остаться там самовластным правителем… Слушай, Великий Хан… слушай же внимательно…

Безжизненные уста «посланника» выталкивали непослушные клубящиеся слова. Его затылок представлял из себя прекрасную мишень для удара. Рука Хасанбека сжалась в кулак.

— Вспомни своё долгое возвращение из похода на Хорезм… Во время вашего последнего свидания с Джучи на равнине Кулан-баши… возле полноводной Аму-Дарьи… ты был на волосок от гибели… Вспомни ту грандиозную охоту на онагров, которых Джучи специально для этого пригнал из Кипчакских степей… и те двадцать тысяч белых лошадей, что он подарил тебе тогда…

Слова расползались. Жалили, плодя сомнения, останавливая мысли. Казалось, голос пленника заклинал грозного повелителя. И — Хасанбек готов был в этом поклясться самой страшной клятвой! — ему это удавалось.

Хан всё больше мрачнел. Его лицо исказилось от неведомой Хасанбеку внутренней боли, словно нужное решение билось в нём, искало выход и пока не находило.

— Но… дороже этих двадцати тысяч… был один-единственный конь… Тот, которого подарил тебе старший сын… Ты, взамен, жаловал ему своего… Если ты всё ещё… мне не веришь… могу сказать, как выглядели эти скакуны… Твой — халигхун… светло-серый с чёрными хвостом и гривой… по имени Учума… С серебрянной подковой на правом переднем копыте… Именно он унёс Джучи на закат солнца… не ведая, что уводит за собою и демонов… Тебе же Джучи подарил своего хурдум хубу… быстрого иноходца, серого в яблоках… Именно этот конь принёс тебя обратно в родные степи… Именно он спас тебе жизнь… Джучи звал его Джуггэ…

Ненавистный затылок чужеземца расплывался в светлое пятно. Преломлялся в слезинке, появившейся в напряжённом глазу, что подсматривал в узкую щель.

— Купцы, подосланные только затем… чтобы поссорить тебя с сыном… правы только в одном… Он никогда уже больше не вернётся в Карокарум… Но вовсе не потому… что решил отступиться от тебя, от твоих деяний… Скажу тебе больше, Великий Хан… Так уж получилось… Так было угодно Небесам…. Он увёл за собою злобных посланцев Ночи… и когда те обнаружили обман…

Левый глаз хана задёргался. Хасанбек осторожно сделал шаг назад, наконец-то приняв решение незаметно удалиться… И тут же вновь замер, услышав, что сказал червь.

— Вчера они настигли твоего сына, Великий Хан… Ему не так повезло, как тебе прошлой ночью… ОН МЁРТВ…

— Не-ет! Замолчи! — Хан обхватил виски ладонями. — Ты лжёшь, шакал! Твой язык раздвоен, как жало змеи… — Он зарычал, тряся головой. — Джучи… Мой сын не так прост и слаб, чтобы какие-то…

По спине Хасанбека пробежали мурашки, противно кольнуло под лопаткой. Неумолимый голос продолжал плести прерывистые узоры слов.

— Тогда… после устроенной Джучи для тебя… охоты на диких ослов… они запутались в следах сотен тысяч копыт… Благодаря тому, что на прощание… вы с Джучи обменялись лошадьми… демоны, спутав, пошли по следу твоего коня… Отстав от Джучи на количество всех ночей, когда светила луна… Не гневайся, достойнейший из достойных… Я бы никогда не осмелился вымолвить эти слова, если бы… моими устами не говорило Небо… Джучи не предатель… Твой сын великий воин, но… ОН МЁРТВ… Потому что те, кто идут по следу… не люди… От них не спасают доспехи… Только заступничество Великого Неба… Сегодня Оно через меня посылает тебе эти слова… Демоны не хотят… чтобы ты исполнил волю Неба… Не желают… чтобы мы её донесли до твоих ушей… Они начали с пас… выкрали… И когда вынесли далеко в степь, вернулись за тобой… Вчерашнее нападение совершила жалкая горстка… Отколовшиеся… которые всё-таки не пошли по следу Джучи… Не дождавшись подмоги, они решили захватить тебя самостоятельно… И поплатились за свою самонадеянность… Но… те, кто растерзал твоего сына… обязательно доберутся сюда… На это им понадобится самое большее шесть лун… Ты должен умереть, Великий Хан… Хотя бы для этих демонов… Вернее, именно для этих демонов… Для остальных ты должен жить вечно… И это возможно… если ВЫСТУПИТЬ В ПОХОД…

Хасанбек сделал шаг. Потом ещё один. И выскользнул из собственной юрты.

Привыкшие всё замечать, но ни о чём не спрашивать, турхагуты, воины дневной стражи, безмолвно скользнули по нему взглядами. От них, конечно, не укрылось побледневшее лицо и озабоченное состояние их командира.

…Это было одну луну и два дня тому назад.

Темник тряхнул головой, отгоняя измучившие его воспоминания и мысли. Потянул поводья, принимая влево. Выровнял курс к реке. Туда, где ползли чёрными змеями колонны всадников. И принялся нахлёстывать коня, нагоняя ушедшую далеко вперёд Тугургха цэриг, гвардию Великого Хана.

Над Хасанбеком нависал бескрайний прозрачный ковёр. Небо! На синем полотне искусные мастера без устали вышивали белоснежные облака. И тут же, не успев закончить, распускали нити и вышивали снова и снова, отчего облака, как живые, двигались куда-то вдаль.

К несуществующему краю.

И следили незримые мастера, среди прочего, не только за тем, чтобы ровными и быстрыми были их стежки. Следили они за суетящимися внизу человечками… И не скрыть было тайн от этих многочисленных всевидящих глаз.

Мысли не отставали. Гнались. Летели по воздуху за скакуном. Стелились широким намётом по степи, обходя всадника справа и слева.

Скрипнув зубами, Хасанбек снова подумал об этих двоих — Кусмэ Есуге и Дэггу Тасхе. Представил их сидящими высоко-высоко, в недоступной синеве, и вышивающими невесомыми белыми нитями облака. Без устали. Облака. Облака. Обла…

«Тьфу! Нет!»

Рука опять принялась стегать ни в чём не повинного верного скакуна.

«Не-е-ет!!!»

Не верил в это опытный нойон. Вот словеса, конечно, они плетут — будь здоров! А облака… Не может этого быть!

Ещё один удар плети ожёг крутой лошадиный бок. Жеребец перешёл на галоп.

Чёрная колонна-змея, вздрагивая, приближалась. Надвигалась, как линия горизонта, утомившаяся пятиться назад.