Мысли мои напоминали тяжелораненых в полевом госпитале, лежавших на носилках под открытым небом. Они точно так же не шевелились, устремив взгляд и думы в завораживающую бездну над головой, словно пытались понять — куда, собственно, лететь, если наконец-то отпустят с этого света.

Я боялся думать о чём-либо. Это неизбежно привело бы к мыслям об Амрине, и мою волю опять смыло бы мощной волной отчаянья. Я боялся думать даже о её соотечественниках, в каком бы обличье они ни вспоминались — будь то резиденты Фэсх Оэн и Тэфт Оллу, будь то псевдосолдаты в чёрных шлемах...

Благо нашлось дело — меня срочно вызывал к себе Упырь. Об этом поведал Митрич, выполнявший обязанности штабного порученца. Временно, за ненадобностью такой кадровой единицы, «леший-хранитель». Он, должно быть, не просто спешил, а бежал, чтобы передать мне эту весть, и теперь всё никак не мог перевести дух.

— Ты, дядя, того-этого... себя-то пожалей... Ужо небось, ажио в срамных местах волос седеть принялся, а ты всё скачешь аки мерин молодой... — не преминул прокомментировать я. Или неугомонный Анти-Я?

— Эх, Лексей... Всё те шуточки... А я как на Данилу Петровича глянул... так и припустил... от греха подальше, приказ поживей сполнить... Уж больно у ево лик суров сегодни.

— Да что там стряслось-то?

— Не могу знать, не тяни ты из меня жилы... Сходи — сам и узнаешь...

Я сходил. И сам узнал.

Упыря обуял зуд деятельности. И он, похоже, задумал не только наверстать упущенное время, но и забежать впереди паровоза. Ему требовались одновременно и умная голова для совета, и крепкие плечи, чтобы разделить тяжесть принимаемых решений. Я же — идеально подходил для этой роли, к тому же был стопроцентно готов подставить своё плечо.

Мы сидели уже второй час. Всё пытались разложить по полочкам накопившиеся за последние ночи и дни новости и события. Прошли уже целые сутки со времени отбытия восвояси «делегации» Локоса, в нашем же хозяйстве дело не стронулось дальше ликования: ну и лихо же мы их отшили, этих чужих уродов! А время неумолимо роняло свои песчинки и — увы! — уже работало не на нас.

Потому-то Упырь и запаниковал внутренне от кажущегося безделья, хотя внешне это напоминало приступ решительности.

Мы одновременно пришли к этому выводу: уже прошло время договоров о сотрудничестве со всё новыми и новыми отрядами, появляющимися со всех сторон. Теперь надо было начинать СОТРУДНИЧАТЬ. И начинать следовало с создания реально действующего и полномочного объединённого командования Армии Сопротивления.

Естественно, и он, и я понимали: воинская специфика Диктует, что — доведётся отдать всю полноту власти в чьи-то одни руки. Коллегиальный совет может советовать и советоваться, но в реальной армии приказ отдаёт только один командир...

И понятно — в руки не наши, уж больно крутой масштаб разборок намечался! Космический! Уйма «иксов» и только в самом конце один маленький смягчающий «эль»... натуральные «Стар Варс!». Но лично я никогда и не лез в великие космические полководцы. Вот в начальники какого-нибудь «управления спецопераций» — завсегда пожалуйста. И никак не меньше! Упырь, судя по всему, тоже чувствовал недостаточный уровень своей компетенции и был готов уступить командирский жезл более достойному. Он был готов сойти на ступеньку ниже. Например, примерить на себя «китель» должности начштаба...

Мы с Данилой вояки истинные, спору нет, но вряд ли — воистину гениальные полководцы. Надо нам обоим отдать должное — мы это правильно понимаем, и не комплексуем по поводу.

Стало быть — позарез необходим срочный сбор командующих всех уровней, высших командиров всех армий, из всех эпох!

И опять помчались гонцы во все стороны све... то бишь Экса.

Сбор назначили на пятый день, припавший на понедельник по лагерному календарю. «Любимый» день всех волокит и лентяев. Ну что ж, с понедельника и начнём!

В ожидании этого дня мы провели колоссальную подготовительную работу. Составили полное штатное расписание имеющихся сил и средств. Произвели анализ огневой мощи нашего сводного «Упырёва воинства». Провернули полную инвентаризацию на нашем «замаскированном складе», по наследству доставшемся от локосиан. Свели самостоятельные разрознённые отряды в структурные, вновь созданные, подразделения, взяв за основу — а как же! — порядки родимой российской армии.

Таким образом, словечки типа «хирд», «курень», «род», «когорта», «ватага» и прочие — отныне должны были использоваться только в разговорах между солдатами, которым эти понятия были привычными. Взамен в обиход вводились более привычные нашему слуху: взвод, рота, полк, корпус, и тому подобные термины.

В виде исключения было решено оставить заслуженным воинам названия должностей и личных заслуг, которых они ратным трудом добились в своих эпохах и странах. Хотя меня лично коробило от словосочетаний типа «командир полка центурион Сервилий Сергей», «комбат Стульник, куренной атаман» или «конунг Хавн Торнсен, ротный»...

Но самое главное — мы с Упырём наконец-то обозначились с объёмом информации, которую собирались обрушить на головы будущих участников военного совета.

Суть наших с Данилой Петровичем разногласий заключалась в следующем... Я, в отличие от него, полагал, что в сложившихся условиях излишний доступ к информации — это всё равно, что несанкционированный доступ к боеприпасам и продовольствию. Особенно, когда нет уверенности не только в чьих-то индивидуальных реакциях, но и в будущем решении Совета в целом. Упырь же, на первых порах, ратовал за то, чтобы абсолютно ВСЕ узнали абсолютно ВСЁ.

Мне с превеликим трудом, но удалось убедить его, что в нашей сложной ситуации знания — это именно ВСЁ, но абсолютно НЕ ДЛЯ ВСЕХ. Знание — сила. Сила знания — пресловутое оружие победы.

Я рассказал ему о том, чего пока не знал даже он. Не знал, когда слушал речугу, которую толканул Фэсх Оэн. И потому Упырь не понял, когда «чёрный» в витиеватой форме, общими словами, намекал на главную причину вмешательства локосиан в нашу историю.

И слава богу, что Данила тогда не понял этого.

Мне самому рассказала Амрина, и сделала она это в предпоследний день своего пребывания в нашем лагере. Оказалось, что идея гладиаторских битв на потребу пресыщенной локосианской публики возникла, как вторичный продукт. Просто определённые круги руководства планеты решили, что Для достижения цели необходим комплекс средств, в том числе игра на низменных чувствах рядовых членов общества.

Это позволило сдвинуть изнеженных, развращённых отсутствием войн локосиан в необходимом направлении. Появилась возможность привлекать их к участию в Проекте. «Добровольцам из народа» раздавались самые различные роли, необходимые для постановки этого Спектакля. При этом можно было не афишировать главную цель... А она-то заключалась в том, что постановщики вовсе не добивались реализации зрелища наших смертей как таковых.

Не это было самоцелью!

«Режиссёрам» нужны были не просто умирающие бойцы...

Требовались бойцы, умирающие во имя победы.

Солдаты, вначале побеждающие собственные слабости, затем любого, сколь угодно сильного, врага.

Воины. Настоящие. Непримиримые.

Презирающие смерть.

Именно такие герои понадобились Локосу. Понадобились донельзя. Для защиты мира от некоего невероятно могущественного врага, наступавшего на Локос из необозримых глубин Космоса... В этом месте своего рассказа Амрина замолчала. И как я ни пытался узнать, что это за враг весь из себя крутой, — продолжала молчать. Несмотря на все мои расспросы. Я даже не понял тогда — она ответа не знала или же просто не хотела говорить мне, до срока. И не стал добиваться, решив: придёт время, сама скажет.

Кто же знал тогда, что время наше УЖЕ УШЛО...

Данилу я убедил не разглашать на грядущем Совете истинных причин всей этой сумбурной «гладиаторско-наёмнической» катавасии. Уж лучше эксплуатировать тему всеобщего возмущения по поводу использования нас в качестве «мяса». Это было беспроигрышно. Это порождало ярость и решимость МСТИТЬ. В ином же варианте — могли появиться мысли, оправдывающие ЧУЖИХ, локосиан, по сути поставленных Вселенной перед сакраментальным выбором: быть или не быть.

Да, «миролюбивые» инопланетяне, надо сказать, «несколько опрометчиво» выбрали анонимные методы поиска союзников, «не подумавши» избрали методу ведения войны чужой кровью... но отмазка* у них железная, что да то да. Не наше дело сейчас разбираться, как их цивилизация вообще ухитрилась уцелеть на протяжении долгих тысячелетий, лишившись такого мощного фактора форсирования прогресса, как война...

Нам бы ВЫБРАТЬСЯ из дерьма, в которое нас окунули по макушку.

Данила Петрович, взвесив всё, — согласился. Умный мужик.

Не то слово!

И день этот — настал.

Наверное, если бы я даже когда-нибудь обкурился «травой» вусмерть и, обложившись, как фараон в своей гробнице-пирамиде, уймой кирпичиков исторических книг, начал регистрировать в сознании «приходы глюков» — это было бы далеко НЕ ТО.

Подобный эксперимент был бы всего лишь жалким подобием НАСТОЯЩЕГО ПРИХОДА. Как перелистывание чёрно-белых комиксов по сравнению с просмотром в огромном кинозале блокбастера, стремительно растаскивающего внимание единовременно по разным углам экрана.

Настоящий приход состоялся — здесь и сейчас! — именно на этой огромной лесной поляне, где некогда мы с Упырём делали обход костров. Передо мной встала в полный рост, цвет, вкус, запах и формат — ЭЛИТА ВОЕННОЙ ИСТОРИИ моей планеты!.. Не-е-ет, я именно обкурился, как самый распоследний неуправляемый двоечник — заснул на последней парте в пустом кабинете истории и, заметив это, известные полководцы на портретах ожили. Сошли с них и, не обратив никакого внимания на спящего школьника, принялись обсуждать то, РАДИ ЧЕГО, СОБСТВЕННО...

Они прибывали без излишней помпезности. Как водится, в дорожной пыли. И, проникшись ответственностью момента, требовали не почестей (хотя могли бы, и по праву заслужили!), но в первую очередь — реального дела.

Что меня несказанно удивило и порадовало...

Похоже, главный критерий отличия воистину великих Людей от мнимо-великих заключается в том, что избранное ДЕЛО для них — всегда стоит номером первым в списке составляющих смысла жизни.

При всём желании, у нас не было возможности соблюсти Протокол встреч на самом высшем уровне. Отсутствовали столы и трибуны, предназначенные для официоза. Не было государственных флагов, штандартов и боевых знамён. А тем более — отсутствовали таблички с именами, фамилиями и чинами собравшихся. Их заменяли адъютанты, которые по мере прибытия громко представляли своих повелителей и командиров...

Но я практически всех узнал ещё до того, как их объявили. По общему виду. По обмундированию или же доспехам. По поведению. И... по бурным всплескам чувств, которые откликались на появление в поле зрения очередного полководца. Это напоминало увлекательную викторину; я внутри себя отвечал на вопросы Антила, и внутри же — радовался удачным ответам.

ВЕЛИКИЕ ПОЛКОВОДЦЫ один за другим входили в моё Сегодня, проходили по подиуму моего сознания и невозмутимо рассаживались в моей памяти.

...Потрясатель Вселенной Чингисхан в синем атласном халате, по которому полз вышитый золотом дракон. Рядом неотступно следовал верный темник и мой побратим Хасанбек в полном панцирном доспехе. Этих двоих, конечно, я уже знал в лицо. (И не только.)

...Величайший римлянин Гай Юлий Цезарь. Жилистый и крепкий. С жёсткими чертами лица и стальными глазами. Его размашистая поступь и гордый взгляд совершенно не вязались с серым солдатским плащом, в который он был облачён. Правда, потом я разобрал, что плащ просто наброшен на золотую лорику. Голова с вьющимися короткими волосами была непокрыта — золотой шлем, украшенный пышным красным султаном, он держал в руке у пояса.

...Невысокий полнеющий человек с одутловатым лицом, в шинели из тонкого дорогого сукна и с золотыми пуговицами. Чёрная, знаменитая не весь мир треуголка. Французский император Наполеон... Или же «Бонопартий», как его называл Митрич.

...Древнеславянский князь Святослав. Гибкий и подвижный как леопард. Широкий в кости. Моего роста. Длинные усы. Полностью обритая голова со змеевидным оселедцем, спадавшим за ухо. Кольчуга с подолом до середины бедра.

...Царь Леонид. Рослый и мощный. Чернобородый. В знаменитом красном спартанском плаще, поножах и льняном панцире, усиленном серебряными пластинами.

...Маршал Советского Союза Жуков! Вот это да! Георгий Константинович, собственной персоной! В чёрном кожаном реглане поверх мундира. Увесистая фигура. Жёсткое малоподвижное лицо. И холодная властная сила, расходящаяся от него во все стороны, подобная незаметному сквозняку, который чувствуешь даже спиной сквозь все одёжки.

...Подвижный волевой юноша. Гордо вскинутая голова постоянно чуть повёрнута вправо. Светлые глаза, в которых бьётся неукротимый огонь. Русые вьющиеся волосы. Белая туника. Поверх неё матерчатый панцирь с многочисленными металлическими бляхами. По центру панциря красуется массивная защитная пластина из золота, с изображением головы оскаленного льва. Александр Македонский! Кумир моей юности... Его адъютант нёс золотой двурогий шлем с пластиной-забралом. «Искандер Двурогий». Так величали Александра из-за этого шлема...

Тщедушный Суворов Александр Васильевич... и протеже его, дородный Кутузов Михайла Илларионыч... Учитель явственно доволен, что способный ученик тоже здесь.

Мимо меня шествовали триумфаторы древности. Грозные завоеватели средневековья. И увенчанные славой побед полководцы недавнего прошлого.

Адмирал Нельсон... Генерал Роммель... Наркомвоен Фрунзе... Герцог Мальборо... Император Карл... Паша Усманбей... Генерал и президент Грант... Атаман Ермак Тимофеевич... Генерал-майор Клаузевиц... Князь Александр Невский... Вождь Джеронимо... Вице-адмирал Макаров... Маршал Тухачевский... Полковник Мокензе...

ГЕНИИ ВОЙНЫ всё появлялись и появлялись.

А я всё не мог поверить в реальность происходящего...

Не узнал я лишь троих. Первый был диковатого вида парень с хищным лицом, глаза его полыхали неукротимым взором. Тело защищал ламеллярный доспех — железные чешуйки, нашитые на кожаную основу. Голову венчал кованый шлем с толстым султаном из лошадиного хвоста... Оказалось — Аттила, предводитель безжалостных гуннов! Гроза Азии и Европы... Второй — простоватого вида мужчина в расцвете лет, в кожаных доспехах и коричневой шерстяной накидке. Мускулистое загорелое тело. Вьющаяся чёрная борода. Ростом пониже меня сантиметров на десять. Его щеку перечёркивала толстая светлая полоса — шрам от удара клинком. Я бы никогда в жизни не додумался, что именно так выглядит... смертельный враг Великого Рима — Ганнибал, сын Гамилькара, карфагенского повелителя. Третьего же — я не то чтобы не узнал... Одеяние этого воина вызывало устойчивую знакомую ассоциацию, а внешность — длинные вислые усы и легендарный «хохол» на бритой голове — не оставляла сомнений: запорожский козак! Оказалось — собственной персоной гетьман Петро Конашевич-Сагайдачный, спасший Европу от завоевания турками. Реально — был такой критический момент в семнадцатом веке, когда христианская цивилизация вполне могла очутиться в тени зелёного знамени ислама. И войско под предводительством этого вот лихого вояки фактически отвело страшную угрозу от европейцев, в то время как союзники, все как один, дрогнули, спасовали и отступили. В те времена не было в мире воинов лучших, чем запорожские козаки...

Когда все военачальники, которых локосиане успели, инсценировав их гибель, экспроприировать из нашей истории, расселись на крепких, специально сколоченных скамьях, когда улеглось возбуждение встречи (особенно колоритно выглядели очные знакомства бывших заклятых врагов), — день уже вошёл в зону сумерек. Упырь распорядился зажечь костры и вышел на середину площадки.

Он взял на себя наиболее сложную задачу: довести до общего сведения информацию об истинных размерах проблемы, с которой столкнулись мы все. Пускай каждый из нас — в большей или меньшей степени, — но все до единого...

Я поначалу даже не узнал его хриплый, от волнения исказившийся голос.

— О великие из великих! Я не имею возможности оказывать каждому из вас почести, которых вы действительно заслуживаете... Я могу лишь заверить, что бесконечно благодарен всем вам за то, что откликнулись на призыв. Но не буду тратить попусту драгоценное время. Скажу главное... Как и вы все, я однажды попался на увещевания вербовщиков и превратился в наёмника. И неважно, что именно они мне говорили, и почему я им поверил... Неважно, что они говорили вам, соблазняя возможностью отправиться в вечный военный поход... Сегодня важным является только то, что я здесь! Так же, как и вы. Зовут меня Данила Петрович Ерёмин. Свои кличут — Упырь... Я, как и вы все, воевал здесь, согласно поставленным боевым задачам и сообразно ситуациям. А после того, как почти весь личный состав моего батальона полёг, я с остатками своих людей создал в этом лесу своеобразную лесную комендатуру. И принялся останавливать всех военных, что шатались вокруг, отстав от своих подразделений... Что же успели мы за это время? Я думаю, немало! Мы сделали первые, самые нелёгкие, шаги. Собрали из разрознённых групп и солдат, отбившихся от своих отрядов, боевое подразделение. Сформировали костяк Армии Сопротивления. Мы сумели понять, кто наш истинный враг, и даже захватили у него действующий... выход отсюда. То есть мы контролируем ворота... А потом — призвали к объединению все отряды, передвигающиеся бесцельно по этому миру и воюющие друг с другом по указке коварного врага. Мы даже успели принять первый бой с Чужаками. И победили! Теперь черёд следующего этапа. Создание из нашего хаотического и неповоротливого формирования настоящей, мощной и подвижной армии. Назовём её... Земной Ударной Армией! Первой! Потому теперь я обращаюсь к вам, и предлагаю объединиться и свершить то, что нам, разбитым на части, до сих пор было не по силам.