Мы быстро собрались, я прихватил для Бориса кое-какие вещи, чтобы было что одеть в случае, если ему действительно придется бежать из больницы, и мы покинули мое убогое жилище...
      * * *
      Больница, в которую поместили пострадавшего искателя, находилась в получасе езды от моего дома, практически на окраине Москвы. Типовое четырехэтажное здание серого кирпича, чахлый сквер за железным забором, внутри - запах лекарств, обшарпанные стены и раздраженные жизнью нянечки, все как одна в телогрейках поверх халатов по причине отсутствия в батареях тепла.
      После долгих препирательств, попыток дать взятку с моей стороны, и попыток выгнать меня со стороны персонала, к Борису я все-таки попал, не смотря на неприемные часы.
      Палата, в которой лежал искатель, видимо, расчитывалась на пять, в крайнем случае шесть койко-мест. Я же насчитал двенадцать кроватей, впритык стоящих друг к другу. На самой дальней от двери поверх одеяла лежал Борис в больничном халате одетом на застиранную синюю пижаму, напоминающую одежду хунвэйбинов времен Культурной революции. Я отвлек его от увлекательного занятия - чтения газеты "Спид-инфо" месячной давности. Борис был бледноват, но в целом выглядел неплохо. Это меня несколько успокоило, и я решительно потащил искателя в коридор.
      Когда я рассказал, что случилось после его госпитализации, и поделился предположениями Паганеля, Борис спал с лица и заторопился. Сперва он попытался переговорить с персоналом, но они без начальника отделения на отрез отказались выпускать искателя и выдать ему одежду. Оставалось бежать. Надо было где-то преодеться, но в конце коридора за столом сидела дежурная медсестра, бдительно поглядывающая на нас поверх очков.
      - Давай вещи и жди меня во дворе! - решительно сказал Борис, забрал одежду и скрылся в палате.
      Я минут двадцать бродил по больничному скверику, нервно куря сигарету за сигаретой. Наконец открылась дверь и появился искатель. Выглядел он очень нелепо - моя старая куртка на меху была Борису велика, вытертые джинсы висели мешком, а кроссовки хлябали на каждом шагу. Из дверей следом за ним выскочила нянечка, дежурившая внизу, но Борис отмахнулся от её визгливых пророчеств о жестоком наказании, ожидающем нарушителя больничного режима.
      Пока я ловил машину, Борис сокрушался по поводу людей, у которых слишком большой рост и полное отсутсвие вкуса, явно намекая на мои вещи, превратившие его, всегда ладного и подтянутого, в клоуна...
      По дороге, проезжая Кутузовский проспект, я попросил водителя остановиться, обменял те Николенькины доллары, что прихватил во время вчерашнего бегства, на рубли и купил прямо на улице у разбитной тетки в грязном синем халате пару здоровенных, килограмма по два, карпов - ехать к Паганелю с пустыми руками было неудобно. Еще мне пришлось покаяться перед Борисом в сокрытии Николенькиных денег. В ответ искатель посмотрел на меня, прищурился и, усмехнувшись, заметил:
      - В твоем положении жадность - не порок, Серега!
      Признаться, я расстроился - не хотелось выглядеть хапугой в глазах Бориса. Но, в конце концов, деньги Николенька оставлял мне... А, ладно, что сделано, то сделано...
      Мы ещё раз останавливались, чтобы приобрести огромный букет темно-пурпурных роз для Зои. Естественно, об обещанных цветах вспомнил Борис, а не я...
      * * *
      К Паганелю мы добрались в пятом часу - дверь открыла Зоя, сообщила, что: "...Папа звонил, скоро будет! Велел всех впускать, ни кого не выпускать!", долго восхищалась розами, чмокнула нас с Борисом в знак благодарности и потащила пить чай. За чаем Зоя очень мило и тактично потешаясь над нарядом Бориса, а он самокритично отшучивался, награждая меня свирепыми взглядами. За разговорами время прошло незаметно. Паганель приехал почти в шесть вечера.
      Первым делом он занялся Борисом. Последствия укуса все же проявлялись, у искателя кружилась голова и слегка повысилась температура, но после сеанса психотерапии Борис почувствовал себя гораздо лучше.
      Уже стемнело, когда, отужинав зажаренными Зоей карпами, мы собрались в кабинете на военный совет...
      ГЛАВА ПЯТАЯ.
      "За битого двух не битых дают!"
      Боксерская мудрость
      Вновь, как и вчера, мы расселись в удобных креслах, закурили, хозяин кабинета открыл форточку, впустив в комнату холодный вечерний выдох осени, и заговорил:
      - Кажется, мне удалось выяснить, кто побывал у вас дома, Сергей. Хотя это всего лишь предположения, но многое сходится.
      Борис, вы помните, в 91-ом, когда "Поиск" только создавался, был у нас такой человек - Судаков? Петр Судаков?
      Борис утвердительно кивнул:
      - Он, кажется, учился у Леднева?
      - Да, у него. Помните, группа Шепотника копала городище волжских булгар на Каме? Они нашли тогда такие потрясающие вещи из доисламского периода: оружие, свитки, фигурки богов... А потом разразился скандал. Двое членов группы везли находки в Москву, по дороге их ограбили, избили, один умер в больнице, а другой навсегда ушел из "Поиска". Этот другой и был Петр Судаков!
      Я пожал плечами:
      - А какая связь? Ну, ипугался человек, решил больше не рисковать...
      Паганель выпустил колечко дыма из трубки, кивнул:
      - Действительно, на первый взгляд, связи никакой! Но спустя полгода находки Шепотника обьявились в каталоге Мюэлса и Бранда, значились они там как экспонаты личной коллекции некоего Веллерда, известного собирателя древностей из Панамы.
      Борис затушил сигарету, глотнул минералки из высокого стакана:
      - Ну, а причем тут Судаков? Нет же никаких докозательств того, что он ухлопал своего напарника и продал находки агентем вашего Веллерда!
      - Не торопите меня, Боря. Я сегодня общался со многими людьми, и сейчас пытаюсь связать воедино их рассказы. Так вот - прямых доказательств действительно нет. Но я был у Алексея Алексеевича Леднева, его учителя, это один из столпов, так сказать, отечественной археологии. Он много сотрудничал с нами, хотя в "Поиске" не работает. Я рассказал ему нашу историю, и вот что выяснилось: Судаков, любимый ученик Леднева, в свое время подавал большие надежды. Его студенческими курсовыми работами зачитывались профессора, в двадцать пять лет он защитил кандидатскую, сделал ряд блестящих открытий - и неожиданно попал в опалу. Судаков занимался Великими Переселениями народов, и в 1982 году опубликовал работу, посвященную древнеарийскому вторжению на полуостров Индостан. В этой работе было много спорного, но самое главное - Судаков на основании малодостоверных фактов делал выводы, сводившиеся к исключительности русской нации перед всеми остальными. Этакая исторически обоснованная теория русского фашизма. Ну, естественно, вмешались органы. Судаков с треском вылетел отовсюду, был выслан из Москвы за сто первый километр, и исчез для всех своих знакомых на шесть лет. В 88-ом он неожиданно появился - приехал к своему учителю, Ледневу. Рассказал, что много скитался по стране, работал и на БАМе, и на золотодобывающих приисках, и змей ловил в Средней Азии, а теперь решил вернуться в науку. Алексей Алексеевич принял своего ученика с распростертыми объятиями, устроил лаборантом к себе в институт, дал тему, выбил право доступа к архивам - в те годы для ученых открыли много бывших ранее секретными архивов... И самое главное - Судаков получил возможность работать с фондами различных музеев.
      Прошло полгода. Неожиданно Судаков заявляет Ледневу, что мозг его закостенел, что он больше не ученый, что у него заболела мать в Бийске, вообщем, он уезжает. А ещё через пару месяцев, после отъезда Судакова, по Москве прокатилась волна громких музейных и архивных краж: были похищены предметы искусства, ценные иконы, редкие книги, древние летописи... Вроде бы прямых улик против Судакова опять нет, но что странно - он снова исчезает, на три года, а летом 91-ого, накануне тех самых "путчевых" событий, вновь появляется в Москве, причем к Ледневу уже не идет - через своих однокашников узнает о "Поиске", и вступает в наши, так сказать, ряды. Дальше вы знаете...
      Паганель замолчал, обвел нас взглядом, словно спрашивая: "Ну как?".
      Я помахал в воздухе рукой:
      - Это все теории... Какая связь между этим Судаковым и нашим делом? Почему обязательно он, а не какой-нибудь урка-рецедивист, которому Николенька спьяну в поезде выболтал про амулет? Не вижу связи...
      Паганель усмехнулся:
      - Связь сейчас будет: помимо Леднева я посетил сегодня Шепотника, Павла Андреевича. Он мне рассказал, что тогда, в 91-ом, на Каме, Судаков оправдал свою фамилию, снабжая всю группу рыбой - у него была прямо таки фантастическая страсть к рыбалке. Ребята его так и прозвали - "Мистер Рыба". Причем ловил он не удочкой, не сетью - ночью выезжал на лодке, опускал в воду фонарик, и когда из глубины поднималась привлеченная светом рыба, бил её острогой! Он ещё говорил, что этому способу его научили на Печоре.
      Но и это ещё не все - сегодня я побывал у Елены Косициной, Боря, вы знаете - Лена-Косичка, мы вместе были на раскопках в Новгороде. Так вот, Лена в свое время очень нравилась Судакову, к слову, абсолютно безответно. Но Судаков буквально терроризировал её, писал записки, слал цветы, следил за каждым шагом, ревновал... Он говорил ей: "Ты будешь моей, даже если небо упадет на землю!". А у Лены был жених, Толик Бодровец, Боря, вы его не знали, не успели познакомиться. Так Судаков много раз обещал Лене, что убьет Бодровца, если она будет продолжать с ним встречаться...
      Я усмехнулся:
      - Не удивлюсь, Максим Кузьмич, если вы сейчас скажите, что Бодровец и был тем вторым из группы этого... Шепотника, который вез находки вместе с Судаковым, и которого убили.
      - Именно! Именно он! И мало того - Лена рассказала, что после того нападения в поезде избитый Толик умирал очень тяжело, двое суток, бредил, его рвало кровью... А врачи лишь руками разводили - внутренние органы целы, голова не повреждена. И ещё один штришок - Паша Шепотник вспомнил, как Судаков хвалился, что наизусть знает сорок способов приготовления якутских шаманских снадобий - для лечения, для увеселения, для бесстрашия, и для отравления... Вот, собственно, и все звенья цепочки!
      Я подытожил:
      - Острога, яд, убиийство, кража чужих находок... Очень похоже! Ну и что нам теперь делать? Где искать этого "мистера Рыбу"? Может, все же сдадим его ментам? Он на две "вышки" себе заработал!
      Борис угрюмо посмотрел на меня:
      - Ага, он на две "вышки", а мы в "Поиске" на десять лет каждый! Нет, менты тут не нужны, сами разберемся! Да и не найдут они его - обьявят для остраски всесоюзный розыск, и привет!
      - Но мы-то тоже не найдем! А если и найдем, что мы с ним будем делать?
      Борис молча указал большим пальцем в землю.
      Я усмехнулся:
      - Это ты, что ли, такой смелый - убивать человека без суда?
      Борис выпятил челюсть, и жестко ответил:
      - Ну не ты же!
      Паганель поднял руки:
      - Ребятки, не ругайтесь! Убивать мы, конечно, никого не будем. Но амулет поискать стоит, есть у меня на этот счет одна мысль!
      Мы с Борисом уставились на него, не понимая. Я подумал: "Какая ещё мысль? Опять он за этот амулет переживает! Надо человека, убийцу искать! Отыщется убийца - отыщется и амулет!"
      Паганель между тем продолжал:
      - Давным давно, на самой заре основания "Поиска" мы оборудовали в московских катакомбах тайную базу! И самое деятельное участие в её создании принимал именно Судаков! И есть у меня подозрение, что он может использовать её и по сей день! Вот я и предлагаю завтра утречком попробовать наведаться туда! Ну, чем черт не шутит - вдруг повезет!
      - А других предложений нет? - угрюмо спросил Борис.
      - Есть и другое! Лена Косицина вспомнила, что у Судакова был тайник, что-то типа "схрона" на Юго-Западе Москвы. Он ей как-то раз показывал там свои находки. Где находится сам тайник, она не знает, Судаков просто привел её на берег речушки где-то в районе Минской улицы, исчез в кустах, а потом вернулся - с разными старинными украшениями. Он обещал подарить их Лене, если она согласится выйти за него замуж! Вот я и предлагаю поискать этот тайник!
      Борис присвистнул:
      - Это сколько лет прошло! Да там уж домов понастроили, небось!
      - А не скажите, Боренька! Я посмотрел на карте - Лена довольно точно указала место - там и сейчас, как тогда, глухой овраг, заросли, где, так сказать, не ступала нога человека.
      Я не выдержал:
      - Максим Кузьмич! Да как мы найдем этот самый "схрон"? Он же наверняка замаскирован, спрятан так, что сам черт не отыщет!
      Паганель улыбнулся:
      - Я думаю, с помощью моего прутика вполне реально обнаружить в земле пустоты объемом даже менее полкубометра!
      Он залез в ящик стола, покопался там с минуту, и достал огромную карту Москвы, покрытую какими-то значками, надписями и стрелками. Мы склонились над этим чудом топографии, где были отмечены даже отдельно стоящие деревья и канализационные люки.
      Действительно, с юга к Парку Победы примыкало обширное не застроенное пространство, судя по всему, не занятое и промышленными предприятиями. Через него текло две реки, сливавшиеся примерно посередине.
      - Ну и где тут этот тайник? - скептически поинтересовался Борис, разглядывая большое зеленое пятно на карте.
      - Насколько я понял Лену, это где-то вот здесь, в полукилометре от моста, на левом берегу Сетуни, шагах в пятнадцати от берега!
      Борис махнул рукой:
      - Да ну! Все это пустая трата времени - ни хрена мы там не найдем!
      - Но попытка - не пытка, согласитесь, друзья мои? - Паганель похлопал Бориса по плечу: - Ну, так как решим - сперва мы обследуем подземную базу, а потом поищем тайник, или наоборот?
      - Сначала лучше сделать то, что труднее! - решительно сказал я.
      - Значит, решено! - подытожил Паганель: - Завтра утром идем на базу!
      Тут в дверь постучала Зоя и предложила нам прерваться на чашечку кофе с бубликами.
      Кофе пили на кухне, из маленьких глиняных чашечек. Я вообщем-то далеко не фанат этого напитка, чай как-то привычнее, но такой кофе я не пробывал никогда в жизни! Зоя варила его в медной турке, с перцем и какими-то специями, а пара капель душистого сибирского бальзама придавали напитку совершенно дивный вкус.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.