- Ч-что это... Ч-что это т-такое? - от волнения я стал заикаться, вспомнил покойного Николеньку, и мне стало совсем не по себе.
      - Тебе тоже показалось?
      - Ч-что показалось? Он как-будьто ожил и смотрел... На тебя!
      - Пойдем в комнату... - голос Бориса слегка дрожал, но самообладание его явно не покинуло.
      Мы вышли в комнату, сели: я - на кровать, он - на подоконник. Закурили. Первым молчание нарушил Борис:
      - Когда ЭТА штука на меня уставилась, меня как током дернуло! И взгляд такой, мерзкий и свирепый одновременно... Понятия не имею, что ЭТО может быть. Мечта любого археолога - отыскать вещественные доказательства пребывания у нас братьев по разуму. Я, когда ОНО словно бы ожило, решил вот она, удача! Но когда ОНО стало смотреть... Бр-р-р! Прямо в душу заглянуло... И я почувствовал, что это что-то наше, земное,.. и очень злое! Вообщем, я ничего путного сказать сейчас не смогу, мне надо посоветоваться с нашими. У тебя телефон есть?
      - Да, на кухне. Сейчас принесу. - я встал и двинулся к двери.
      На кухне было темно и спокойно. Я на ощупь нашел аппарат, и уже собирался уходить, но тут мое внимание привлекло тихое жужжание, доносившееся со стола. Приглядевшись, я заметил какие-то движущиеся блики слева от бокса Профессора, там, где Борис оставил свои рамочки и инструменты.
      - Борис, у тебя тут что-то жужжит! - я на всякий случай отодвинулся в сторонку, пропуская искателя. Борис подошел к столу, чиркнул зажигалкой и в колеблющимся её свете мы увидели, что одна из его рамочек, этакая мельничка на стальной ножке, бешено вертится, издавая то самое тихое жужжание, которое меня и привлекло.
      - А вот это уже совсем плохо! - сказал Борис хриплым голосом: - Нам надо срочно покинуть квартиру. Пойдем, я дорогой все объясню!
      - А куда пойдем-то? - я совершенно растерялся. Чувство ирреальности происходящего, появившееся у меня после видения чудесного оживления каменного глаза, зрелище самокрутящейся рамочки превратило в ощущение коллективного сумасшествия, охватившего нас с Борисом. Или одного меня, а Борис уже был... того...
      Из прострации меня вывел ответ Бориса на мой вопрос, о котором я уже и забыл:
      - Поедем к Паганелю. Он ближе всех живет, да и в артефактах разбирается, как ас! Поехали, тут промедление смерти подобно! Поверь мне, я говорю правду! - в его голосе было что-то, что заставило меня согласиться.
      - Боря, я только соберу кое-какие вещи! - ну не мог же я ехать к какому-то Паганелю без ничего, даже смену белья не прихватив!
      - Только очень быстро! Я жду в подъезде! - прихватив свою сумку, искатель вышел из квартиры.
      Когда дверь за Борисом закрылась, я метнулся в ванну, сгреб зубную щетку, пасту, станок, мыло, полотенце, затем в комнате не глядя сунул в сумку всякие трусы-носки, бросился к двери, на ходу гася свет, вдруг мой взгляд упал на тумбочку в прихожей. Подарок Николеньки! Я так и не сказал ничего Борису об этих деньгах, сам не знаю, почему. "Брать - не брать? В конце концов Николенька оставил пакет мне...".
      - Сергей, быстрее! - раздался голос Бориса из-за неплотно прикрытой входной двери. Времени думать не было. Я сунул руку в тумбочку, нашарил в пакете пачку долларов, сунул её во внутренний карман пальто и выскочил из квартиры...
      Мы быстро и молча спускались по лестнице в абсолютной темноте, обычной для наших подъездов, как вдруг что-то ещё более темное, чем окружающий мрак, метнулось нам под ноги. Я вскрикнул от неожиданности, вцепившись в поручень, Борис не удержался на щербатых ступеньках и с руганью полетел вниз!
      Секунда - и стало тихо. Я отыскал в кармане спички, зажег одну, и увидел искателя лежащим внизу, на бетонной площадке между этажами в позе человека, руки и ноги которого вдруг стали резиновыми.
      - Борис!!! - мой крик гулко запрыгал по темным этажам. Спичка догорела, обожгла пальцы и погасла. В наступившей темноте вдруг раздался на удивление спокойный голос Бориса:
      - В рот ему коромысло! Шатается у тебя по подъездам всякая дрянь! Самое смешное, что я даже ничего не сломал!
      - Ты в порядке?! - я зажег новую спичку. Искатель уже поднялся, потирая ушибленный локоть:
      - Все нормально. Что это было? У меня ощущение, что по ноге бревном ударили!
      - По моему, это была обыкновенная кошка! - я помог Борису найти его сумку, и мы без приключений спустились вниз и вышли из подъезда.
      - Это был "звоночек"! - заявил вдруг глубокомысленно молчавший Борис: - Меня предупредили: "Не лезь!"
      - Кто предупредил-то? - уныло спросил я. Мне все больше и больше становилось не по себе - все эти чокнутые археологи-искатели с их верой в рамочки, "звоночки", и разную чертовщину начали казаться мне просто сумасшедшими...
      - Кто предупредил? - переспросил прихрамывающий Борис: - Да вот ЭТО...
      Он махнул рукой в сторону моей квартиры, и вдруг резко схватил меня за руку:
      - Смотри!
      Я повернулся и похолодел: в окне покинутой нами кухни горел свет! Но ведь лампочка перегорела при нас!
      - Ч-что это?! Как это?.. - я чувствовал себя полным идиотом, и ещё мне стало страшно, так страшно, как бывает только в детстве, одному, в темной спальне.
      Свет мигнул раз, другой - и погас! Борис закурил, поправил сумку и серьезно сказал:
      - Мы правильно сделали, что ушли. Я ничего тебе не могу объяснить сейчас, я сам ничего не понимаю, как и ты, но очень надеюсь, что объяснение найдется! В любом случае обещаю - мы постараемся оградить тебя, вывести из этой чертовщины. А сейчас - поехали к Паганелю!
      И мы поехали...
      ГЛАВА ТРЕТЬЯ
      "...Кентервильский призрак
      до смерти боялся привидений."
      Оскар Уайльд
      - Паганель, он такой... Не очень обычный человек. - Борис посмотрел в ревущую огнистую темноту за окном вагона метро и продолжил: - Его многие за чудака держат, кое-кто недолюбливает, а он, вообщем, просто думает по другому, что ли? Ну и занимается воосновном всякими диковинками, по научному - артефактами. Биоэнергетикой владеет - всем нашим рамочек наделал, обучил пользоваться. Они, рамочки, потоки энергии указывают. Хорошие, плохие, нейтральные. Та "мельничка", что у тебя на кухне крутится, одна из самых важных, если она заработала - хана! Бросай все и беги! Мы один раз городище кривичей на смоленьщине копали - так вдруг она сработала, закрутилась в раскопе. Паганель нас пинками выгонял, мы не понимали, злились... А там немецкая бомба оказалась, авиационная, полутонка, со сработавшим взрывателем. Если бы задели - все... Саперы её потом на месте подрывали, вывезти не было возможности... Жаль, все городище погибло воронка метров на тридцать!
      - Борис! Это все понятно - биоэнергетика всякая, рамочки... Ну, а все таки - какая связь? Николенька погиб от отравленной остроги, возможно, случайно - напали на него ночью какие-нибудь придурки... Профессора завалило землей - тоже может быть случайность, ведь нет же ни какой закономерности! Да, рамочка эта ваша сработала на амулет, но ведь не мог же этот глаз на цепочке ткнуть одного вилами, а другого завалить в этом дурацком кургане...
      Борис неожиданно перебил меня:
      - И ударить меня по ногам в темном подъезде! Наверное, не мог... Сергей, я тебе ещё раз говорю - я ничего сам не понимаю. Но по-моему, что-то, связанное с этим амулетом, очень не любит, когда его трогают. Что-то - или кто-то...
      - Тьфу, чертовщина какая-то! - я огляделся по сторонам: - Ну вот, мы с тобой. Едем в нормальном вагоне нормального московского метро. Вокруг нас нормальные люди, с которыми ничего сверхъестественного не происходило никогда, и никогда не произойдет...
      Договорить мне не удалось - раздался скрежет, треск, нас всех бросило вперед, закричали люди. Поезд стремительно останавливался, погас свет, запахло паленым, синтетикой какой-то. Меня швырнуло в самую гущу визжащих, орущих, барахтающихся людей, больно ударило головой, на миг я даже провалился куда-то, но сразу очнулся, и тут на меня полетели другие пассажиры, их вещи, весь этот так нервирующий в часы пик "бутор": сумки, авоськи, огромные челночные баулы, набитые турецко-китайским барахлом.
      Длинный штырь чьего-то зонтика попал мне в рот, больно оцарапал щеку и небо, на зубах заскрипел песок... Я оказался на полу, отполз в сторону, привалился спиной к сиденью.
      Поезд остановился. В вагоне, в кромешной темноте, люди давили друг друга, нелепо метались из коньца в конец, страшные в своем паническом безумии. Вдруг что-то вспыхнуло, затрещало, всё осветилось - оскаленные рты, вытаращенные глаза, кровь на чьем-то лице, дым, поваливший откуда-то белыми клубами. Сразу стало нечем дышать, люди закричали ещё страшнее, где-то что-то разбилось, зашипело - и тут я увидел Бориса: он лез по проходу, держа в одной руке исходящий пеной огнетушитель, другой тащил за собой какого-то ребенка. За ним ползло сплошное облако белого удушливого дыма.
      Борис заметил меня и прокричал, перекрывая вой обезумевших людей:
      - Живой? В порядке? Давай за мной!
      Я кивнул, столкнул с колен чей-то дипломат и попытался встать. Мне это удалось, хотя и с трудом - здорово болела ушибленная нога, в голове звенело. Я полез сквозь толчею за Борисом, старясь удержаться на ногах и не потерять искателя из виду.
      Мы пробрались на переднюю площадку. Поезд по прежнему стоял неподвижно. Паника мало-помалу затихала. Дым рассеялся, в полумраке люди искали свои вещи, заплаканная женщина в дорогом кожаном пальто прижимала к груди девочку лет пяти, ту самую, которую вытащил из давки Борис. В соседних вагонах было ещё спокойнее, чем в нашем - там ничего не загорелось.
      Из головы состава сквозь поезд, открывая торцовые двери вагонов, прошли машинист и милиционер. Машинист, бледный и злой, громко обьявил, что все в порядке, возгорания потушены силами пассажиров, поезд обесточен, скоро его вытянут на ближайшую станцию.
      - Второй "звоночек!", - невесело усмехнулся Борис, отряхиваясь. Я прислонился к стенке вагона, пытаясь избавиться от звона в голове.
      - Старайся не вдыхать глубоко! - искатель ощупал мою голову, послушал пульс:
      - Вроде все в порядке. Давай-ка, присядь!
      Я сел, где стоял, прямо на грязный вагонный пол. Пассажиры успокоились, переговаривались, кто-то нервно засмеялся. Не верилось, что ещё пять минут назад эти самые люди были обезумевшей толпой, готовой топтать друг друга, чтобы спасти свою жизнь.
      Состав содрогнулся, где-то громыхнуло, и мы наконец медленно поехали. В вагонах было по прежнему темно, мимо плыли стены тоннели, змеящиеся кабели, какие-то отнорки, уводящие в густой мрак, кое-где горели тусклые аварийные лампочки.
      Дальнейший путь мы проделали без всяких приключений, если не считать косых взглядов милиционеров в переходе на "Киевской" - мы с Борисом здорово вывозились и походили на бомжей.
      Громадный сталинский дом на Бережсковской набережной, в котором жил Паганель, казался океанским лайнером со светящимися окнами, плывущим сквозь морось холодного осеннего дождя. Мне безумно захотелось оказаться в тепле, почувствовать себя под защитой надежных стен пусть даже и чужого жилища. И ещё очень хотелось почистить зубы - неприятный привкус во рту вызывал тошнотные позывы.
      Квартира Паганеля занимала весь верхний этаж башенки, возвышающейся на одним из крыльев дома. Мы поднялись наверх на лязгающем и грохочущем лифте, напоминающем "пипилакс" из данелевской "Кин-дза-дзы", причем Борис настаивал на пешем подьеме, но я бы просто не выдержал. После всех наших злоключений искатель заметно нервничал, тревожно озираясь, словно за каждым углом нас подстерегало что-то ужасное. Я прекрасно понимал его состояние третьий "звоночек" мог оказаться роковым.
      Дверь Паганелевой квартиры, сплошной стальной лист, не имела не глазка, не звонка, не ручки, ни даже замочной скважины.
      - Он её магнитом открывает. - пояснил Борис, попросил у меня спичку, вставил её в какую-то неприметную дырочку над косяком и несколько раз ритмично нажал.
      - Скрытый звонок. Очень удобно - Паганель сразу знает - свои! добравшись до двери, Борис явно приободрился.
      Дверь открылась неожиданно мягко для своей внушительной массивности. На пороге стоял высоченный - под два метра! - седой человек в меховой безрукавке, усы и старомодная бородка клинышком придавала ему сходство скорее с Дон Кихотом, чем с жюльверновским чудаком-профессором, только на носу рыцаря печального образа сидели вполне современные прямоугольные очечки, а в зубах дымилась изогнутая резная трубка.
      - Боренька! Здравствуй, дорогой! А Денис-то Иванович... Ты уже знаешь?
      Борис кивнул.
      - Надя улетела к нему в больницу. Входите, входите. - Паганель посторонился, пропуская нас в просторную прихожую.
      На свету наша грязная одежда напоминала половые тряпки. Хозяин квартиры на секунду удивленно замер, затем тихо, не без иронии спросил:
      - Пробивались с боем?
      Борис усмехнулся:
      - Примерно так. Знакомтесь: Сергей ... м-м Степанович, друг Николеньки.
      Паганель приосанился и церемонно поклонился:
      - Очень приятно. Логинов. Максим Кузьмич. По профессии - Паганель.
      Он повернулся и крикнул куда-то в глубину квартиры:
      - Зоя! Голубушка! У нас ЧП!
      Борис остановил хозяина квартиры:
      - Максим Кузьмич, у нас к вам важный разговор и плохие новости. Николенька погиб!
      Паганель замер, медленно повернулся к Борису:
      - Да вы что... Не может быть! Как же это! Николенька... Коля! Горе-то какое...
      Паганель выглядел растерянным, даже каким-то жалким. Он помолчал, потом спросил:
      - Как это произошло?
      Я скупо, в двух словах, рассказал.
      Хозяин некоторое время постоял молча, наконец глухо проговорил:
      - Надо же... Вот так вот, глупо и нелепо...
      Мы стояли в просторной прихожей, и каждый вспоминал Николеньку, мне даже на секунду показалось, что сейчас из-за угла коридора выйдет вдруг он сам, и скажет, улыбаясь: "В-вы ч-чего это? Ч-чего т-такие м-мрачные?".
      Но вместо Николеньки к нам выбежал совсем другой человек. Послышались легкие шаги и в прихожую впорхнула, иначе и не скажешь, худенькая коротко стриженная светловолосая девушка в джинсах и свитере. Задорно вздернутый носик придавал её лицу какое-то детское выражение. Серые, чуть раскосые глаза глаза девушки удивленно расширились:
      - Борис! Что с вами?
      Паганель махнул рукой:
      - Моя дочь, Зоя. Зоинька, это Сергей, друг Николеньки. Ты знаешь... Николая больше нет!
      Зоя всплеснула руками:
      - Как же так! Он же...
      Отец прервал ее:
      - Такое несчастье! Да ещё мальчики попали в пердрягу...
      Девушка засуетилась:
      - Что же я стою-то! Быстро раздевайтесь, вещи складывайте вот сюда.
      Мы с Борисом дружно запротестовали, но Зоя, смешно сдвинув брови, командирским голосом сказала:
      - Ни каких возражений не принимается! Быстро раздеватесь - и ванную! Да, брюки тоже снимайте, я дам вам папины экспедиционные штаны.
      Борис в отчаянии обратился к хозяину квартиры:
      - Ну Максим Кузьмич... Неудобно...
      Паганель лукаво улыбаясь, подыграл дочери:
      - Неудобно спать... м-м-м ...на потолке! Одеяло, знаете ли, падает! Без разговоров! Начальство приказало - извольте выполнять!
      Борис страдальчески сморщился:
      - Уступаем силе... Но, Максим Кузьмич, у нас к вам ажный разговор!
      - Все разговоры - потом! Борис, ваш товарищ еле на ногах держится! Я сразу понял, что вы не просто завернули старика проведать, в одиннадцатом-то часу ночи, да ещё в таком виде. Но сперва - перодеваться, в ванную, и за стол!
      Пришлось подчиниться. Ледяные когти страха, сжимавшие мое сердце, потихоньку словно бы таяли. Горячий душ просто возродил мое тело, даже звон в голове отступил, а когда Борис сунул мне в дверь чистые отутюженные армейские брюки Паганеля, я почти развеселился, заворачивая штанины примерно на половину их длинны - явно не мой размерчик!
      Выйдя из ванной, пятерней приглаживая мокрые волосы, я столкнулся с Борисом. Он, держа в руках такие-же, как у меня, штаны, подмигнул и нырнул в душистую влажную атмосферу ванной комнаты. Пока я мылся, искатель успел вкраце рассказать Паганелю нашу историю, ту её часть, в которой он сам принимал участие.
      Теперь роль рассказчика досталась мне. Мы с хозяином прошли по длинному коридору на большую, необычайно уютную кухню, отделанную светлым деревом. На плите пыхтели кастрюли, сковородки, что-то аппетитно скворчало в духовке. Пучки трав, висевшие под потолком, источали забытые ароматы детства, деревни, свежескошенного сена...
      Паганель внимательно выслушал меня, вздохнул, раскурил трубку и сказал:
      - Николенька, хотя и без диплома, был, пожалуй самым одаренным из нас искателем. Даже Профессор, Денис Иванович, не обладал такой интуицией и чувством... м-м-м ...историчности, что ли, как ваш друг, Сергей! А уж Денис Иванович ещё в конце семидесятых считался крупнейшим археологом в стране. Н-да, какая нелепая смерть! Милиция, конечно же, убийцу не найдет - слишком мало улик. Дело закроют и оно уйдет в архив...
      Клубы ароматного дыма от трубки, причудливо извиваясь, поднимались к потолку и исчезали, втянутые встроенным в стену вентилятором.
      Мы молчали. Каждый думал о своем. Вошла Зоя, деловито помешала в кастрюльках, проверила что-то в духовке, понимающе кивнула, когда я встретил встревоженный взгляд её выразительных глаз, и начала ловко накрывать на стол. Я вызвался помочь, но слишком резко встал, и в глазах опять потемнело. Должно быть, я покачнулся, и это не укрылось от внимательных глаз Паганеля:
      - Э, голубчик! У вас же травма, Боря мне рассказал про ваши злоключения в метро. Старый я склеротик, как я мог забыть! Сейчас я вас полечу.
      Я попытался отшутится - не очень-то я верю во всякие экстрасенсные дела - но Зоя взяла меня за руку и доверительно сказала:
      - Папа имеет диплом мануального терапевта, подписанный самой Джуной! Не упрямтесь - вам сразу станет легче!
      Я покорно сел, закрыл глаза и только по изменению светлых и темных пятен понял, что Паганель водит руками над моей головой. Потом мне стало спокойно, я неожиданно вспомнил наш городок, липы и клены возле школы, маму, встречавшую меня-первоклассника после первого в моей жизни урока, торт "Наполеон" на седьмое ноября, велосипед, подаренный мне на Новый год и не поместившийся под елкой. Папа вытащил его на балкон и замаскировал снегом. Помню, я здорово изумился - откуда Дед Мороз знает, что я хотел именно велосипед? Мне тогда было восемь...
      - Ну как наш больной? - голос Бориса вернул меня к действительности. Искатель вошел в кухню, улыбаясь. Зоя уже раскладывала по тарелкам истекающие соком голубцы с румяной поджаристой картошечкой.
      Паганель легонько провел рукой по моим волосам, словно стер что-то, и я окончательно очнулся.
      - Как голова? - спросил Борис, усаживаясь за стол и подмигивая.
      Я осторожно покрутил шеей, моргнул - удивительно! Ни звона, ни мельтешения черных пятен перед глазами - как-будьто ничего и не было!
      Видимо, вид у меня был здорово дурацкий - Зоя так и покатилась со смеху, а Паганель, улыбаясь, сказал:
      - Постарайтесь какое-то время резко не вставать. У вас, Сережа, сотрясение мозга, довольно сильное. Я снял все болевые ощущения, подлечил, как смог, но все же желательно избегать сильных физических нагрузок и побольше спать.
      - Спасибо! Вы просто волшебник! - я искренне поблагодарил Паганеля, но он отмахнулся, мол, пустяки.
      Мы с Борисом взялись за вилки, хозяева за компанию с нами тоже сьели по голубцу, обстановка была непринужденной, словно бы мы встречались и вот так ужинали каждый день, а вернее, ночь - было уже к полуночи.
      Вообще, этот поздний ужин запомнился мне на всю жизнь, своей теплотой, уютностью, комфортностью - удивительно, насколько иногда легко и хорошо бывает с людьми, о существовании которых ты ещё вчера даже и не подозревал!
      Правда, я заметил, что Борис далеко не равнодушен к Зое. Его знаки внимания, хотя и очень тактичные, все же не были просто обычной вежливостью. И странное дело - где-то в глубине души меня словно кольнуло давным-давно забытое чувство ревности. Правда, я тут же взял себя в руки: во-первых, они давно знакомы, на чужой каравай..., а во-вторых, даже если и разевай - против ироничного, ладного Бориса у меня нет никаких шансов - с женщинами я обычно теряюсь, начинаю мямлить и смущаться...
      После ужина Зоя взялась за уборку, мы с Борисом ринулись помогать - но хозяин, взяв нас под локотки, со словами: "Богу - богово, а кесарю посуда!", повел нас в кабинет.
      Бедная Зоя, оставшаяся один на один с горой грязной посуды, одарила своего папу далеко не ласковым взглядом, сообщила, что завтра у неё первая пара, поэтому на завтрак пусть никто не рассчитывает, она не успеет ничего приготовить. Мы дружно согласились, пожелали Зое спокойной ночи и двинулись вслед за хозяином.
      Квартира Паганеля была огромна и здорово напоминала музей. Все стены в комнатах, коридорах, прихожей были заняты картинами, полочками с какими-то статуэтками, глиняными, металлическими, стеклянными сосудами, книгами. Старинная резная мебель темного дерева, громадные книжные шкафы с гранеными стеклами - я вдруг почувствовал себя в девятнадцатом веке, в особняке какого-то вельможи, не хватало только дворецкого в ливрее - открывать перед нами двухстворчатые темно-коричневые двери с медными ручками.
      Пройдя через прихожую, мимо закрытых дверей в спальню и гостевую (Паганель по дороге комментировал, как заправский гид, где что находится), мы вошли в гостинную. Удивительное дело: старинная мебель, резная, солидная, даже вальяжная, прекрасно гармонировала с ультросовременным японским телевизором, плоский полутораметровый экран которого отразил высоченного Паганеля и наши с Борисом комичные силуэты в закатанных хозяйских штанах.
      Кабинет Паганеля, большая квадратная комната, поразил меня ещё больше. Множество стеллажей с книгами, огромный дубовый стол, кожаные кресла. В углу - компьютер, по светящемуся экрану которого ползла зеленая надпись: "Не забудьте выключить телевизор! Пик-пик-пик...". Старинный глобус в медной станине - и археологические находки. Они были везде - на полках, на столе, среди книг. Оружие, фигурки людей и животных, фрагменты статуй, шлемы, кольчуги, какие-то цепочки, кермические таблички, кувшины... Всего сразу и не углядишь. В углу стоял манекен, одетый в средневековые рыцарские латы, на стене под стеклом разместились старинные пищали, пистолеты, оправленные в серебро, мечи, кинжалы, сабли, шпаги...
      Хозяин кабинета сел к столу, мы устроились напротив, сразу утонув в кожаных обьятиях кресел. Паганель собрался с мыслями, кашлянул и негромко произнес:
      - Погиб наш друг и коллега, Николенька... Светлая ему память...
      Денис Иванович в коме, я очень волнуюсь за него - все же шестьдесят лет не сорок, здоровье уже не то. Будем надеется, он выкарабкается. Связующем звеном в этой трагической цепочке является тот самый амулет, который вы, Борис, так неосмотрительно извлекли из бокса. Мы с вами взрослые образованные люди, в чертовщину не верим, и правильно делаем. Но существует множество вещей, мягко говоря, не укладывающихся в рамки классической науки. Кстати, индикатор негативной энергетики, "мельничка", как вы её называете, могла среагировать не обязательно на амулет - наши дома, например, особенно в шестидесятые-семидесятые годы, строились из панелей, а в бетон в качестве наполнителя шел и гравий, и шлак, и всякие отходы. Окажись там какой-нибудь источник радиации - скажем, кусок облученной породы, и наша "мельничка" четко на него среагирует.
      Я почувствовал, как неприятный холодок снова подбирается к сердцу:
      - Вы хотите сказать, что у меня в квартире есть источник радиации?
      - Сергей, я не хочу вас заранее напугать, но в первую очередь мне придется проверить ваше жилище, затем осмотреть амулет - до этого я не смогу уверенно сказать, с чем мы имеем дело.
      Борис при упоминании амулета напрягся и проговорил, глядя в темное окно, по которому сбегали дождевые капли:
      - Максим Кузьмич! Может быть, лучше вообще не доставать больше этот треклятый амулет? Зароем его где-нибудь в лесу, как и просил перед смертью Николенька! Слишком много опасных случайностей связано с этой вещью.
      - Я понимаю ваши опасения, Борис. Да, иногда артефакты бывают смертельно опасны. Да, многие наши находки, попади они в неопытные руки, могут наделать бед. Но именно поэтому мы не можем так обойтись с находкой Профессора и Николеньки. И потом - вдруг амулет поможет нам разгадать тайну смерти Николеньки?
      Признаюсь, меня слегка удивил такой интерес Паганеля к амулету - тут человек погиб, а он зациклился на этой побрякушке, пусть и очень ценной! Паганель между тем продолжил:
      - Нет, решено! Сегодня вы ночуете у меня, даже и не возражайте! Да куда вы пойдете, заполночь уже! А завтра мы все вместе поедем к вам, Сергей, и займемся этой страшноватой диковинкой.
      Борис, угрюмо молчавший, вдруг встал, прошелся по комнате, повернулся к Паганелю:
      - Я обещал Сергею, что мы выведем его из этой истории при первой же возможности! Если уж вы так настаиваете, мы действительно сьездим к нему домой, но лишь за тем, чтобы забрать бокс. Он - случайный человек, и нельзя подставлять и его голову, мало ли что!
      Тут пришел мой черед воспротивиться:
      - Здорово ты все за меня решил! Между прочим, из-за этой штуки погиб мой друг! Вы, Максим Кузьмич, правильно сказали, что милиция убийцу не найдет. Николенька умер практически у меня на руках, кому, как не мне попытаться выяснить, что же было на самом деле той ночью, с кем встретился Николенька, кто его убил? Я понимаю, что это опасно, но только трусом я ни когда не был, и не буду!
      Борис, однако, не сдавался:
      - Ты все равно ничего не смыслишь в археологии! Пойми, это не шутки! Потом будет поздно, а на нас с Максимом Кузьмичем ляжет вся ответственность!
      Я почувствовал, что начинаю злиться - у меня появилось подозрение, что я просто мешаю искателям:
      - Хорошо! Если уж ты так настаиваешь, я начну самостоятельное... расследование! Если вы не хотите помочь - обойдусь. Слетаю в Курган, найду Профессора, подожду, когда он выздоровеет, поговорю с ним... Надеюсь, он не ты, не откажет!
      Я, не заметно для себя, распалился и повысил голос. Паганель, молча наблюдавший за нами, вдруг поднял руки:
      - Тихо, тихо! Вы ещё поссортесь! Борис, я думаю, как говорится, ты не прав! Сергей - достаточно взрослый человек, чтобы решать, что ему надо делать, а что - нет! А то, что он не прфессионал... Тут не профессионализм важен, а прагматизм, разумность и интуиция. Лишних людей в таком деле не бывает!
      Вообщем, предлагаю последовать старой мудрой истине: "Утро вечера... м-м-м ...мудренее!". Завтра сьездим, посмотрим... Там и решим! А сейчас выкурим трубку мира - и баеньки!
      Мы с Борисом, недовольные друг другом, достали сигареты, а Паганель принялся выколачивать свою трубку в огромную черную пепельницу. Приглядевшись, я с удивлением опознал в ней фашисткую каску времен последней войны. Паганель перехватил мой взгляд и улыбнулся:
      - В пятьдесят первом я, ещё студентом, был на практике в Смоленске. Мы копали тогда подвалы Смоленской крепости. Так там этого добра.... - он постучал по каске, - Видимо-невидимо было! Ну, мы все, молодежь, и взяли по одной, на память о первых раскопках. Я думал-думал, куда её, не на полке же держать этакую пакость. Потом приспособил. Очень удобно: "...емкыя, глыбокая!"
      Вы, Сергей, посмотрите, если есть желание - тут у меня, в отличии от музея, все можно потрогать, пощупать, так сказать. Пожалуйста, интересуйтесь!
      Борис угрюмо листал како-то журнал. Я встал и пошел вдоль полок. Боже мой, чего тут только не было! Плоские ящики с монетами, украшениями, всякими мелкими безделушками. Коллекция ключей - от крошечных до громадных, с затейливыми бородками и всякими мифологическими зверями, обвивающими стержни ключей. Ножи, стрелы, топоры... Все осмотреть не хватило бы и суток!
      Мое внимание привлекла небольшая, в ладонь, фигурка летящей птицы. Что-то вроде цапли: бронзовые раскинутые крылья, короткий хвост, длинная вытянутая шея, острый клюв заканчивается стальным граненым наконечником. Я попробовал пальцем и укололся - наконечник был остро отточен! Паганель заметил, что я держу в руках, прищурился, посмотрел на меня поверх очков:
      - Сережа, вы его бросьте! Просто возьмите как попало: за хвост, за крыло, за клюв и метните вон в тот деревянный щит!
      Я поглядел в указанном направлении и увидел изрядно выщербленный круг на стене в далнем углу кабинета.
      - Смелее, смелее! Не волнуйтесь, ничего страшного не случиться!
      Я взял цаплю за крыло и бросил её, стараясь попасть в центр круга. В воздухе что-то свистнуло, тук! - птица аккуратно вонзилась клювом в дерево!
      Паганель хитро улыбался:
      - Ну как? Это китайский боевой журавлик. У него в теле много мелких отверстий, расположенных таким образом, что в полете он свистит и всегда разворачивается клювом вперед! Мы проверяли эту птичку в аэродинамической трубе - результаты поразительные! Ребята из "туполевского" КБ только руками разводили... А журавлик, между прочим, имеет весьма почтенный возраст - ему под три тысячи лет!
      Я выдернул опасную игрушку из щита и осторожно положил на полку.
      Молчавший до этого Борис отложил журнал, встал, и не глядя на меня, глухим голосом сказал:
      - Серега... Я не хотел тебя обидеть... Я думаю, я был не прав...
      Он твердо взглянул мне в глаза и протянул руку. Я с удовольствием её пожал. Борис был мне симпатичен, сам даже не знаю чем, и я внутренне переживал наш разлад.
      - Ну и славненько, молодые люди! А теперь - спать! - Паганель проводил нас в гостевую комнату, где хозяйственная Зоинька заранее расстелила нам две шикарные мягкие постели.
      Мы пожелали хозяину и друг другу спокойной ночи, улеглись, и уже через минуту ласковые руки простыни унесли меня в сон...
      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
      "Необъяснимых явлений не бывает.
      Бывают люди, не умеющие их объяснить."
      Кто-то из студентов физфака
      Всю ночь я проспал безмятежным сном младенца, и лишь под утро мне приснился странный сон: