По сравнению с 1938 г. к июню 1941 г. более чем в 3 раза увеличился численный состав Красной Армии. В условиях явно обозначившейся опасности нападения фашистской Германии на СССР он достиг к июню 1941 г. 4,6 млн. человек{430}.
      Существовали мобилизационные планы и планы стратегического развертывания. Весной 1941 г. (в феврале - апреле) оперативный план был переработан, хотя в нем наиболее опасным стратегическим направлением считалось юго-западное - Украина, а не западное - Белоруссия{431}. В мае 1941 г. Генеральный штаб дал директиву военным округам - выдвигать войска на запад из внутренних округов{432}. Около 2,9 млн. человек находилось в западных пограничных округах и на флотах{433}. Войска были сосредоточены на огромной территории: до 4500 км по фронту и на 400 км в глубину. Но дивизии вторых эшелонов были удалены от границы на глубину 50-100 км, резерв - на 150-400 км, а войска первого эшелона - на глубину до 50 км{434}. Были приняты и другие меры по усилению обороны страны. Однако многое в деле "реорганизации, перевооружения и переподготовки вооруженных сил, создания необходимых мобилизационных запасов и государственных резервов" не успели завершить{435}. Почти всегда государство-агрессор оказывалось на первом этапе более подготовленным к войне, чем миролюбивая страна.
      Положение на советско-германской границе, особенно весной и летом 1941 г., было крайне напряженным.
      Советский Союз скрупулезно соблюдал договор о ненападении с Германией. Советское правительство добилось определенных успехов в разрешении некоторых проблем советско-германских отношений. 10 июня 1940 г. была подписана советско-германская конвенция о порядке урегулирования пограничных конфликтов и инцидентов{436}. Тем самым для Германии исчезли поводы и провокации нападения. К декабрю 1940 г. была завершена демаркация советско-германской границы. 11 января 1941 г. были подписаны соглашения между СССР и Германией о переселении германских граждан и лиц немецкой национальности из Литовской, Латвийской, Эстонской республик{437}. Для немецкой разведки, по признанию видного буржуазного специалиста по разведке де Ионга, это было "форменной катастрофой"{438}.
      Однако, несмотря на миролюбие СССР, стремление улучшить советско-германские отношения, чему способствовали соглашения, положение становилось все более напряженным. В течение года, предшествующего нападению Германии на СССР, пограничные войска в западных военных округах задержали около 5 тыс. вражеских агентов и уничтожили немало хорошо вооруженных банд{439}. С приближением нападения активность гитлеровской разведки все более возрастала. Засылались высококвалифицированные агенты, окончившие разведывательные школы в Кенигсберге, Штеттине, Берлине, Вене. С 15 июня 1941 г. германское командование активизировало переброску на территорию СССР диверсионных банд, разведывательных групп и диверсантов-одиночек с заданием с начала военных действий разрушать мосты, железные дороги, телефонно-телеграфную связь.
      Усиленная вражеская разведка велась и с воздуха. С октября 1939 г. до начала войны над территорией западных областей Украины и Белоруссии немецкие самолеты появлялись 500 раз. С января 1941 г. до начала войны было 152 случая нарушения советской границы немецко-фашистскими самолетами{440}. С 1 января по 10 июня 1941 г. было задержано 2080 нарушителей границы со стороны Германии{441}. Советское правительство протестовало против этих нарушений, предупреждало о возможности серьезных инцидентов. В мае - июне 1941 г. в приграничных военных округах имелось большое количество неопровержимых доказательств подготовки Германии к нападению на СССР. Об этом доносила армейская разведка, сообщали перебежчики с польской территории, солдаты немецко-фашистской армии.
      Так, 23 мая НКВД сообщило руководству, что в течение апреля - мая немцы сосредоточили у границ СССР на территории Восточной Пруссии и Польши 68-70 пехотных, 6-8 моторизованных, 10 кавалерийских. 5 танковых дивизий, 65 артполков, 2-3 авиадивизии{442}. 6 июня Главное управление пограничных войск сообщило по инстанции, что вблизи советских границ расположено около 4 млн. немецких войск, на территории Польши сконцентрировано 8 армий. Вблизи советской границы шла концентрация румынских, венгерских, финских войск{443}.
      Все это, конечно, не было случайностью и заставляло делать весьма определенные выводы: война с Германией близка.
      В феврале 1941 г. Советским правительством был утвержден план мобилизации Вооруженных Сил{444}.
      Под давлением очевидных фактов в Наркомате обороны 23 февраля 1941 г. была принята "важная директива, нацеливающая командование округов и флотов на Германию, как на самого вероятного противника в будущей войне"{445}.
      Общие стратегические установки немецкого генерального штаба были хорошо известны политическим и военным руководителям СССР. Гитлеровские планы "блицкрига", воплощенные в войне с Польшей, Францией и другими странами Европы, не являлись предметом только академического изучения. Было ясно, что, разгромив Францию, Гитлер рано или поздно повернет фронт на восток, против СССР.
      Речь шла лишь об одном: когда Гитлер совершит нападение на СССР? Поэтому "весной 1941 г. Генеральным штабом совместно со штабами военных округов и флотов был разработан "План обороны государственной границы 1941 г."{446} "Из глубины страны, - писал в своих мемуарах С. М. Штеменко, - на запад перебрасывалось пять армий: 22-я под командованием генерала Ф. Е. Ершакова, 20-я под командованием Ф. Н. Реме зова, 21-я под командованием В. Ф. Герасименко, 19-я под командованием И. С. Конева и 16-я армия под командованием М. Ф. Лукина"{447}.
      Однако сосредоточение войск происходило недостаточно быстро. Маршал Жуков писал: "Нам было категорически запрещено производить какие-либо выдвижения войск на передовые рубежи по плану прикрытия без личного разрешения И. В. Сталина"{448}. Сыграли свою роль просчеты, допущенные в оценке возможного времени нападения на Советскую страну фашистской Германии.
      Сталин понимал, что война с фашистской Германией неизбежна, но ошибался в сроках ее начала. Он "ошибочно полагал, что в ближайшее время Гитлер не решится нарушить договор о ненападении..."{449}. Этим объясняется, почему "войска западных военных округов не были приведены в состояние полной боевой готовности. Сталин опасался дать германским фашистам предлог для нападения, рассчитывая оттянуть столкновение с Германией"{450}.
      Как пишет маршал Василевский в своих воспоминаниях, "оправданно поставить вопрос: почему Сталин, зная о явных признаках готовности Германии к войне с нами, все же не дал согласия на своевременное приведение войск приграничных военных округов в боевую готовность?"{451}. И отвечает: "...хотя мы и были еще не совсем готовы к войне... но если реально пришло время встретить ее, нужно было смело перешагнуть порог. И. В. Сталин не решался на это..."{452} Если бы к тем гигантским усилиям партии и народа по подготовке страны к отражению фашистской агрессии "добавить своевременное отмобилизование и развертывание Вооруженных Сил, перевод их полностью в боевое положение в приграничных округах, военные действия развернулись бы во многом по-другому"{453}.
      Как уже упоминалось, Советское правительство прилагало гигантские усилия, чтобы с помощью дипломатических средств затруднить нападение Германии на СССР{454}, совершало политический зондаж, выясняя намерения Германии. С этой целью 14 июня 1941 г. было опубликовано сообщение ТАСС. В нем указывалось, что распространяемые иностранной печатью слухи "о близости войны между СССР и Германией" не имеют никаких оснований{455}.
      В сообщении далее отмечалось: "...происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северовосточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям". Советский Союз, подтверждал свою верность пакту о ненападении с Германией. "СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными"{456}.
      По распоряжению фашистских властей сообщение ТАСС не публиковалось в немецкой печати, что явилось лишним подтверждением агрессивных планов Германии, закончившей к тому времени подготовку войны с СССР{457}. К сожалению, сообщение ТАСС имело и свои отрицательные последствия, ослабляя бдительность советского народа, командования Красной Армии. "Тревожное настроение, достигшее особой остроты к середине месяца - писал один из советских авторов, - как-то было приглушено известным Заявлением ТАСС"{458}.
      Советское правительство продолжало соблюдать величайшую осторожность, предотвращать возможные провокации со стороны фашистской Германии, "одновременно принимая необходимые меры по приведению Вооруженных Сил СССР в полную боевую готовность"{459}.
      Поздно вечером 21 июня состоялась беседа наркома иностранных дел СССР с немецким послом в Москве Шуленбургом. Советское правительство сделало еще одну попытку завязать переговоры с Берлином о состоянии отношений с Германией.
      Нарком снова напоминал Шуленбургу "о слухах о предстоящей войне между Германией и Советским Союзом". Его интересовало, чем вызвано нынешнее положение в отношениях между двумя странами, а также массовый отъезд из Москвы в последние дни сотрудников германского посольства и их жен{460}.
      Шуленбург не ответил. Вечером 21 июня он получил телеграмму от Риббентропа, в которой говорилось: "По получении этой телеграммы весь шифрованный материал... подлежит уничтожению. Радиостанцию надо привести в негодность". В свою очередь Риббентропу предписывалось сообщить Советскому правительству об объявлении войны СССР{461}. Риббентроп сделал это, когда война уже началась.
      В этот же день советский посол в Берлине, добивавшийся приема у Риббентропа, не был им принят. Вместо него посла принял статс-секретарь Вейцзекер. Посол вручил ноту протеста против нарушения советской границы германскими самолетами. Вейцзекер, зная о близкой войне с СССР, нагло отрицал очевидные факты{462}.
      До начала вероломного нападения Германии на СССР оставались считанные часы. За это время были получены новые данные, неопровержимо свидетельствовавшие, что события развернутся ранним утром 22 июня. Так, в 23 часа на 4-м участке, занимаемом Владимир-Волынским погранотрядом, был задержан немецкий солдат 222-го саперного полка Альфред Дисков. Он сообщил командованию отряда, что в ночь с 21 на 22 июня немецкая армия перейдет в наступление{463}.
      Подобно А. Лискову, покинули свои воинские подразделения и сообщили о готовящемся нападении на СССР немецкие коммунисты Ганс Циппель, Макс Эммендерфер и Франц Гольд. О грозящей СССР опасности предупредили советские органы члены экипажа самолета Ю-88 Герман, Кратц, Шмидт и Аппель, посадившие свою машину на аэродроме в Киеве за несколько часов до начала войны{464}.
      Вечером 21 июня начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант Пуркаев сообщал: "...Немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня"{465}. О скором нападении Германии на СССР сообщали и перебежчики, пробравшиеся к командованию Дунайской военной флотилии{466}.
      Рано утром 22 июня в воинских частях немецко-фашистской армии, стянутых к границам СССР, был зачитан приказ Гитлера о начале войны с СССР. Немедленно после этого унтер-офицер Вильгельм Шульц, коммунист из Эйзенаха, бросился вплавь через Буг к советским пограничникам. Гитлеровцы открыли огонь. Хотя Шульц был смертельно ранен, он успел выбраться на советский берег. "Друзья, - сказал он советским пограничникам, - я - коммунист. Сейчас начнется война. На вас нападут, будьте бдительны, товарищи!"{467} Шульц выполнил свой долг коммуниста-интернационалиста. За полчаса до нападения фашистской Германии на СССР он скончался.
      Огромное количество донесений органов государственной безопасности, пограничных войск СССР, разведки, военных, дипломатов, всех людей доброй воли еще раз неопровержимо свидетельствовало, что нападение произойдет на рассвете 22 июня. Сталин понял, что война неизбежна и предотвратить ее не удастся. Около 2 часов дня 21 июня он позвонил командующему Московским военным округом генералу армии И. В. Тюленеву и потребовал повысить боевую готовность противовоздушной обороны{468}. В 17 часов вечера нарком обороны С. К. Тимошенко и начальник генерального штаба Г. К. Жуков были вызваны к И. В. Сталину. Было решено привести войска в полную боевую готовность{469}. "...Советское правительство приняло решение предупредить командование приграничных военных округов и военно-морских флотов о грозящей опасности и привести Вооруженные Силы в боевую готовность"{470}.
      Директива гласила:
      1. В течение 22-23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах Ленинградского, Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого и Одесского военных округов. Нападение может начаться с провокационных действий.
      2. Задача наших войск - не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить внезапный удар немцев или их союзников.
      3. Приказываю:
      "а) В течение ночи на 22.6.41 скрытно занять огневые точки укрепленных районов на госгранице.
      б) Перед рассветом 22.6.41 рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировав.
      в) Все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно.
      г) Противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов.
      д) Никаких других мероприятий без особых распоряжений не проводить"{471}.
      Директива о приведении в боевую готовность сухопутных и военно-воздушных сил западных приграничных военных округов Красной Армии "была передана военным советам этих округов в половине первого ночи 22 июня. Однако из-за неправильной организации передачи директивы непосредственным исполнителям многие из них узнали о содержании этого документа уже после начала боевых действий"{472}.
      В тот же вечер, около 23 часов 30 минут, нарком военно-морского флота Н. Г. Кузнецов отдал приказ объявить оперативную готовность № 1. В журнале боевых действий Балтийского флота записано: "23 часа 37 минут. Объявлена оперативная готовность № I"{473}. По Черноморскому флоту оперативная готовность № 1 была объявлена в 1 час 15 минут 22 июня 1941 г. Северный флот перешел на оперативную готовность № 1 в 4 часа 25 минут утра 22 июня. Все это обусловило более организованное и четкое вступление кораблей, авиации и береговой артиллерии флотов в борьбу с врагом{474}.
      На рассвете 22 июня 1941 г. гитлеровская Германия без объявления войны, нарушив договор, вероломно напала на Советский Союз. Около 3 часов 30 минут утра тысячи немецких орудий открыли огонь по пограничным заставам, укреплениям, штабам, узлам связи и районам расположения частей Красной Армии. Одновременно тысячи бомбардировщиков с черной свастикой на крыльях вторглись в воздушное пространство СССР.
      Лишь в 4 часа утра, когда фашистские войска вели бои с частями Красной Армии, Риббентроп передал послу СССР в Берлине заявление об объявлении войны Германией. Посол твердо заявил: "Это наглая, ничем не спровоцированная агрессия. Вы еще пожалеете, что совершили разбойничье нападение на Советский Союз"{475}. Вместе с гитлеровской Германией в войну против Советского Союза вступили ее союзники - Италия, Румыния, Словакия, Финляндия, затем Венгрия. Правительство Виши разорвало дипломатические отношения с СССР. Милитаристская Япония, Турция, прикрываясь мнимым "нейтралитетом", выжидали удобного момента для нападения на СССР. План "Барбаросса" начал осуществляться на полях кровавых сражений.
      Советский народ по призыву Коммунистической партии поднялся на справедливую Отечественную войну. "...Война, навязанная Советскому Союзу германским фашизмом, - отмечалось в Постановлении ЦК КПСС, - была самым крупным вооруженным наступлением ударных сил мирового империализма против социализма, одним из тягчайших испытаний, когда-либо пережитых нашей Родиной. В этой войне решалась судьба первого в мире социалистического государства, будущее мировой цивилизации, прогресса и демократии"{476}.
      Война между СССР и фашистской Германией стала бескомпромиссной борьбой двух противоположных социально-политических систем. Как справедливо отмечали историки Германской Демократической Республики, "война против СССР была не только империалистической, захватнической, но прежде всего и классовой войной империализма против первой в истории рабоче-крестьянской власти, войной за уничтожение социалистической системы!.."{477}. В этой войне решалась судьба не только народов СССР, но и народов всего мира.
      Глава IV.
      За кулисами второго фронта
      Сообщение о нападении фашистской Германии на Советский Союз было получено британским премьером Черчиллем в 8 часов утра 22 июня в его загородной резиденции Чекерс, куда он прибыл в субботу.
      Еще за неделю до нападения Германии на СССР "бывший военный моряк" (так Черчилль именовал себя в тайной переписке с президентом США Франклином Рузвельтом) писал Рузвельту: "Судя по сведениям из всех источников, имеющихся в моем распоряжении, в том числе и из самых надежных, в ближайшее время немцы совершат, по-видимому, сильнейшее нападение на Россию. Главные германские армии дислоцированы на всем протяжении от Финляндии до Румынии, заканчивается сосредоточение последних авиационных и танковых сил"{478}.
      Гостями Черчилля в Чекерсе были американский посол в Англии Д. Вайнант, министр иностранных дел Иден. Здесь же был личный секретарь Черчилля Колвилл. За обедом Черчилль с таинственным видом сообщил гостям о неизбежности скорого нападения Германии на Советский Союз{479}. Прогноз его оправдался через несколько часов.
      Ни для кого не было секретом, что британский премьер У. Черчилль был ненавистником Советского государства и всеми силами и средствами стремился уничтожить его.
      К Черчиллю не относятся слова его знаменитого соотечественника Уильяма Шекспира, что он "постоянен лишь в своем непостоянстве". Наоборот, Черчилль последовательно был ярым врагом Советского Союза, коммунизма. В 1927 г. английские "твердолобые" разорвали дипломатические отношения с СССР и готовились спровоцировать нападение на Советскую страну. У. Черчилль помогал им. Известны симпатии к фашизму не только Н. Чемберлена, но и У. Черчилля{480}.
      В период, когда правительство республиканской Испании вело борьбу против итало-немецких интервентов, Черчилль надел на себя маску "нейтрала". "Что за дело английскому правительству до Испании!" - воскликнул он. Во многих выступлениях Черчилль заявлял о "пагубности" и "опасности марксизма". Его личный биограф Льюис Броад признавал: "Ни один англичанин не воевал против большевизма с большей настойчивостью, чем Черчилль"{481}.
      Об этой ненависти к СССР было хорошо известно немецким и итальянским лидерам фашизма. Поэтому не случайно, что, совершив нападение на Советский Союз, Гитлер надеялся изолировать Советскую страну на международной арене и даже сколотить против нее единый блок капиталистических держав. Но здесь Гитлер совершил грубый политический просчет: борьба фашистской Германии, Италии и Японии за передел мира, источники сырья и сферы приложения капиталов, желание утопить своих конкурентов, противоречия между двумя группировками империалистических держав оказались сильнее, чем противоречия между миром социализма и капитализма.
      Черчилль понимал, что Англия не могла выстоять или одержать победу после военного поражения под Дюнкерком, разгрома Франции, воздушного "блица" без решающей поддержки Советского Союза. Это признавалось в полуофициальных изданиях Королевского института международных отношений: "Сомнительно, чтобы Соединенное королевство смогло выжить, даже при поддержке всего Содружества наций и Соединенных Штатов"{482}.
      Судьбы Англии, Европы и всего мира зависели от исхода борьбы СССР с фашистскими захватчиками. "Нападение на СССР, - писала "Таймс", - является дальнейшим мероприятием по подготовке решительного наступления на Англию. Германское вторжение в СССР - новый шаг на пути установления Гитлером мирового господства"{483}.
      Смертельная опасность для самого существования Англии и всей Британской империи, для будущего США повелительно диктовала правительствам этих стран пойти на союз с социалистическим государством, против капиталистических же, но фашистских государств. СССР не представлял угрозы Англии и США, а фашистские государства Германия, Италия и милитаристская Япония непосредственно угрожали им. Союз антифашистских государств был нужен всем, кто был заинтересован в разгроме фашизма. Диалектика мирового общественного развития оказалась сильнее личных симпатий или антипатий капиталистических политиков. Несмотря на свою враждебность к коммунизму, правящие круги Англии и США убедились, кто их подлинный враг и кто друг и как велика угроза фашистского порабощения.
      Политические расчеты Гитлера на сговор с Англией и нейтрализацию США потерпели крах. Это был крупнейший политический провал стратегии фашистских политиков.
      Жребий брошен
      21 июня, прогуливаясь по крокетной площадке в саду Чекерса, У. Черчилль делился своими мыслями с Колвиллом. "Надежды Гитлера, - говорил Черчилль, заручиться содействием правых в Англии и США, упования на их помощь в войне с СССР ошибочны. Наоборот, Англия окажет всемерную помощь СССР".
      Утром 22 июня ему сообщили о вторжении Гитлера в Россию. Это известие вызвало у британского премьера чувство облегчения, радости, поскольку он понимал, что после вступления в войну СССР Англия "уже больше не одинока"{484}. Немедленно он вызвал к себе наиболее близких членов военного кабинета - Идена, министра военного снабжения лорда Бивербрука, а также английского посла в Москве Стаффорда Криппса. Черчилль не счел необходимым советоваться со всеми членами военного кабинета, и на узком совещании было решено выступить с заявлением о поддержке СССР в войне с фашистской Германией. Выступление премьера должно было состояться в 9 часов вечера.
      Однако в ходе подготовки заявления обнаружились расхождения в оценке способности Советской страны к отражению фашистской агрессии. И только за 20 минут до начала выступления Черчилля текст заявления был окончательно согласован{485}.
      У. Черчилль обрушился на "жестокий, алчный фашистский режим" с его стремлением к расовому господству. "Я вижу, - говорил он, - русских солдат, стоящих на пороге своей родной земли, охраняющих поля, которые их отцы обрабатывали с незапамятных времен... Я вижу десятки тысяч русских деревень... и как на все это надвигается гнусная нацистская военная машина"{486}. "Опасность, угрожающая России, - продолжал он, - это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам, точно так же как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, - это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара... Его (Гитлера. - Ф. Б.) вторжение в Россию - это лишь прелюдия к попытке вторжения на Британские острова"{487}.
      В сложившейся исторической обстановке нацистская Германия представляла смертельную угрозу для Британской империи. "У нас, - говорил далее Черчилль, - лишь одна-единственная жизненная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима... Любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые идут с Гитлером, наши враги... Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем"{488}.
      Черчилль закончил свою речь словами о решимости Англии сражаться с Гитлером на суше, на море и в воздухе, избавить "землю от самой тени его", "бороться сообща, сколько хватит сил и жизни"{489}.
      В свою очередь министр иностранных дел Великобритании А. Иден днем 22 июня заявил советскому послу в Лондоне И. Майскому, что "нападение Германии на СССР носит характер самой явной и оголтелой агрессии", что "ни о каком мире между Англией и Германией не может быть и речи"{490}. В заключение он сказал: "Это начало конца для Гитлера"{491}.
      Помогая СССР, Англия спасала свою независимость и суверенитет, защищала себя от фашистского порабощения.
      Подобные же мотивы определяли политику и Соединенных Штатов в отношении Советского Союза.
      В день нападения Германии на СССР сенатор-демократ Пеппер заявил: "Мы должны уничтожить Гитлера, или он уничтожит нас"{492}. Военный министр США Стимсон после нападения фашистской Германии на СССР предупреждал правительство о возросшей для страны опасности. Президент Рузвельт признавал, что защита "СССР... является жизненной необходимостью для защиты Соединенных Штатов"{493}.
      Еще за несколько дней до нападения Рузвельт известил Черчилля о своем желании "приветствовать Россию как союзника"{494}. Заявление о поддержке СССР Соединенными Штатами было сделано исполнявшим обязанности госсекретаря С. Уэллесом, который подтвердил: "Гитлеровские армии сегодня - главная опасность для Американского континента". В свою очередь 24 июня президент Ф. Д. Рузвельт заявил на пресс-конференции, что США окажут всяческую помощь СССР в его борьбе против Германии{495}.
      Подобная позиция У. Черчилля и Ф. Д. Рузвельта нашла поддержку широких слоев английского и американского народов. 72% населения США высказалось за победу СССР и лишь 4% - за победу Германии.
      24 июня в английском парламенте открылись специальные дебаты по вопросу "О германском вторжении в Россию". Депутаты от всех партий почти единодушно поддержали Черчилля. Открывший прения Иден сделал от имени правительства заявление: "Коварное нападение на Советский Союз и нарушение неоднократных торжественных обещаний в конечном счете доказывают человечеству... наличие нацистских планов завоевания мирового господства... Все должны понимать... величайшую и непосредственную угрозу своей безопасности, пока существует нацизм"{496}.
      Иден призывал депутатов объединить с "русскими, борющимися за свою землю", усилия и "противостоять агрессии Гитлера"{497}.
      Выступивший вслед за Иденом депутат Ли Смит подчеркнул: "Нападение на Россию является частью единого плана нападения как на Россию, так и на нашу страну"{498}. Депутат Адамс сказал: "Опасность для России - наша опасность, наша победа... будет победой русских"{499}. За немедленную помощь СССР высказались лорд Бивербрук, Кренборн и др.{500}
      От имени рабочих Западного Файфа, от трудящихся всех уголков Англии в парламенте выступил ветеран коммунистического движения Англии Уильям Галлахер. С революционной страстностью он говорил, чтобы правительство "теснее и активнее сотрудничало с Советским Союзом с целью... уничтожить фашизм в любой форме и обеспечить длительный, демократический мир народам"{501}. Героическая борьба советского народа против немецко-фашистских полчищ вызвала сочувствие и активную поддержку всего прогрессивного человечества. Трудящиеся всего мира понимали, что на советско-германском фронте решается не только судьба СССР, но и их судьба, дело национальной независимости и свободы всех народов. В то же время пролетарии всех стран стремились своей поддержкой выполнить интернациональный долг в отношении первого в мире социалистического государства. Во главе этой борьбы встали коммунистические партии.
      Компартии Англии и США, выражая стремление трудящихся, требовали от правительств своих стран создания мощной коалиции государств для совместной борьбы с гитлеровской Германией. "Дело Советского Союза, - гласила декларация Компартии Англии, - это дело трудящихся народов всего земного шара, дело свободы и социализма"{502}.
      По всей Англии прокатились мощные демонстрации в поддержку справедливой борьбы советского народа. Многие английские трудящиеся обращались в советское посольство в Лондоне, заявляя о своем желании сражаться в рядах Красной Армии{503}.
      В свою очередь Коммунистическая партия США выступила за "полное и неограниченное сотрудничество США, Англии и СССР"{504}.
      Выступления трудящихся капиталистических стран в поддержку Советского Союза явились одним из решающих факторов, подготовивших создание антифашистской коалиции.
      Однако так действовали не все. Было бы наивно считать, что Черчилль, глубоко ненавидевший коммунистическую идеологию, сразу изменил свое отношение к Стране Советов.
      Даже в речи о намерении Англии помочь СССР, произнесенной 22 июня, он не скрывал своей ненависти к коммунизму. "За последние 25 лет, - говорил он, - никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем"{505}.
      Черчилль говорил истинную правду и доказал это в ходе Великой Отечественной войны. На союз с СССР он смотрел как на "печальную необходимость". Черчилль последовательно осуществлял свой стратегический замысел - добиться максимального ослабления врага № 1 - фашистской Германии и истощения своего союзника военного времени - Советского Союза, чтобы после победы продиктовать свою волю и тому и другому.
      Поскольку официальное положение обязывало У. Черчилля быть более сдержанным, воззрения отца выразил его сын Рандольф Черчилль, заявивший: "Идеальным исходом войны на Востоке был бы такой, когда последний немец убил бы последнего русского и растянулся мертвым рядом"{506}.
      В США подобное высказывание принадлежит сенатору Гарри Трумэну, впоследствии президенту страны. "Если мы увидим, - сказал он, - что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше"{507}.
      Английские и американские реакционеры, отъявленные мюнхенцы, а их было немало в правительстве Черчилля, в администрации Рузвельта, в английском парламенте и конгрессе США, на ответственных дипломатических постах, в высших аристократических салонах Лондона и Вашингтона, благословляли нападение Германии на Советский Союз, считая его "даром провидения".
      Поход Гитлера на СССР был давнишней мечтой всех пособников и прямых агентов фашизма. Об этом откровенно писали в сотнях передовиц американский газетный король Херст и его единомышленники полковник Маккормик, капитан Паттерсон. Известие о нападении Гитлера на СССР вызвало ликование в лагере изоляционистов США, видевших в бесноватом фюрере "единственный оплот против большевизма"{508}.