Продавец задумался.

– Никто не должен был знать. Я никому не говорил. Даже и жена не знала.

– Вот видите! А грабители из товаров почти ничего не взяли. Значит, они пришли специально за деньгами. Как же это получается?

Грикор Самвелян молчал, только теребил бахрому ковра.

– Другой вопрос: вы просили своего родственника-милиционера, чтобы он вас спасал?

– Не спасал! – Грикор от волнения даже приподнялся на локте. – Но мне не верят… Я просил его, чтобы он поговорил…

– Напрасно просили! – Андрей поднялся со стула. – Вы еще подумайте над моими вопросами, а я подумаю над вашими ответами. Пока что до свиданья.

Держа Карая на поводке, Андрей вышел на окраину села. Он решил описать вокруг деревни большое кольцо. Если прерванный след где-нибудь поблизости возобновляется, то Карай его почует. Исчезновение следа возле большого камня надо было как-нибудь объяснить.

Примерно через час Андрей вошел в селение с другой стороны. Карай вывалил из пасти чуть не весь язык. Они прошли немалое расстояние. На сапогах Андрея лежала густая пыль, но сам он был с виду бодр и, как всегда, подтянут. Возле магазина его остановил рыжий парень с плотничным топором в руках:

– Товарищ лейтенант, важная новость! Сторож нашелся!

Андрей присвистнул. Вот это действительно новость!

– Живой?

– Покалечен, но жив. В больницу отправили. С ним уже начальник районного отделения беседовал.

Андрей собирался пойти к Микаэлу – умыться, отдохнуть, полежать в саду под деревом. Теперь уж было не до отдыха.

– Где у вас больница?

– На том конце. Я могу проводить… – Рыжий застенчиво улыбнулся: – Ведь я бригадмилец, товарищ лейтенант.

Андрей знал, что в селах существуют добровольные бригады содействия милиции. Участники их называли себя бригадмильцами.

– Вот повезло – на коллегу наткнулся… Ну, веди и рассказывай.

Оказывается, бригадмильца – он был по специальности плотником – прислали починить дверь в магазине, сорванную грабителями с петель. Он работал и вдруг услышал тихий стон, доносившийся как будто из-под крылечка. Там была довольно глубокая яма, в которую продавец обычно складывал пустые бочки и ящики. В яме под ящиками рыжий плотник и обнаружил деда Вахтанга.

– Теперь дед пришел в себя и все одно повторяет: «Ничего не знаю».

– Как тебя звать? – спросил Андрей.

– Оник.

– Вот, Оник, – строго сказал Андрей, – я у тебя как у бригадмильца спрашиваю: кто-нибудь особенно взволновался, когда нашли сторожа?

Оник задумался.

– Особенно я взволновался, товарищ лейтенант, – простодушно признался он. – Как я услышал стон из ямы, так даже топор бросил…

Больница помещалась в новеньком, словно только что вымытом каменном двухэтажном домике. За оградой росли молодые деревца, дорожки были посыпаны желтым песком.

– Всего месяц назад открыли больницу, – сообщил Оник, – такие строгости развели… – У ограды он попрощался с Андреем. – Все равно меня туда не пустят…

Андрей шел с Караем по песчаной дорожке, когда его окликнули. Остренькая старушка в чистом белом халате насмешливо смотрела на него:

– С собакой в больницу? Очень разумно.

– Да я собаку привяжу.

– Нет уж! Животные на территорию не допускаются. Неужели товарищ милиционер никогда не бывал в больнице, порядков не знает?

Андрей безропотно вернулся к воротам и уложил Карая в тени ограды.

– Доктор, – начал он, вернувшись, – мне надо…

Старушка перебила его, брезгливо поджав губы:

– Наперед всего вам надо после собаки вымыть руки.

В умывальной комнате, выложенной по стенам белыми кафельными плитками, Андрей сказал, покрутив головой:

– Строгости у вас…

Вытирая руки мягким вафельным полотенцем, он попробовал было изложить свою просьбу, но старушка перебила его:

– Я знаю, что вам надо. Вы хотите повидать больного Мнацаканяна.

– Сторожа, – подтвердил Андрей, – деда Вахтанга.

– Он и есть Мнацаканян. Видеть его нельзя.

– То есть как это нельзя? – Андрей недоверчиво улыбнулся. – Это же нужно для розыска. Почему нельзя?

– По состоянию его здоровья.

Насладившись своей властью, старушка смилостивилась:

– Впрочем, можно будет доложить доктору.

– А вы кто? – удивился Андрей.

– Я здесь при другой должности, – весело сказала старушка. – Я уборщица.

Она легко поднялась по лестнице, но довольно долго не возвращалась. Наконец появилась совсем с другой стороны, подала Андрею белый халат. Конфузясь, Андрей завязал тесемки. По коридору, в котором пол был устлан коричневым линолеумом, а двери мерцали матовой белизной, он прошел в кабинет к доктору.

Доктор, молоденькая румяная девушка, улыбнулась, увидев, как неловко Андрей чувствует себя в больничном халате. Халат ему дали очень большой, и он боялся наступить на белоснежную полу тяжелым и пыльным солдатским сапогом.

– Вы, пожалуй, утомите мне больного, – озабоченно проговорила она. – Постарайтесь, чтобы ваша беседа была покороче. Вообще, я не разрешила бы вам беспокоить больного, но он сам сказал, что хочет с вами поговорить.

В палате, куда вошел Андрей, стояло несколько коек, но занятой оказалась только одна. Дед Вахтанг лежал у окна с туго перебинтованной головой. Возле него на белом табурете сидела Марьямик. Она тоже была в халате. Тяжелые черные волосы сплетались на затылке в клубок. Андрей обратил внимание, что глаза у нее молодые, ясные.

– Вы простите, пожалуйста… – Андрей смотрел туда, где из-под белых бинтов выступали полуприкрытые глаза и обросшие седой щетиной щеки деда Вахтанга. – Нехорошо беспокоить человека в таком состоянии. Но у меня выхода нет – надо узнать от вас какие-нибудь подробности насчет ограбления. Сможете ли вы дать ответ на несколько вопросов?

– Молодой, – хрипло сказал дед Вахтанг, – посмотри в окно. Что ты там видишь?

Андрей обернулся. Из окна был виден дальний берег реки и пещеры, выбитые в скалах.

– Вон в этой пещере, третьей справа, – по-прежнему хрипло говорил дед Вахтанг, – там я родился, прожил половину жизни. Теперь там никто не живет. Бывало, я смотрел из той пещеры на этот берег и думал: что здесь будет через сто лет? Эх, думал, мне до хорошего не дожить! Но дожил, дожил. Увидел дом, в котором живет Марьямик. И сам живу в хорошем доме. И лечат меня теперь в хорошей больнице… Так вот, молодой офицер, – торжественно сказал дед Вахтанг, – если человека переселили из пещеры в дом, он не будет пакостить в своем доме. Это я говорю тебе, потому что ты меня не знаешь и чтобы ты поверил в мою честность.

– Что вы, дедушка! – Андрей смутился и быстро-быстро заморгал глазами, стараясь не встретиться взглядом с Марьямик.

Та неподвижно и строго сидела на табурете.

– Теперь, офицер, спрашивай, что тебе нужно. И быстрее: я устал.

– Да вы просто расскажите, дедушка, как все это произошло. Может, вы что-нибудь слышали, кого-нибудь видели?

Сторож махнул своей высохшей рукой. Никого он не видел, ничего не слышал. Сидел на крылечке. Внезапно почувствовал удар. Больше ничего не помнит.

– Видно, хотели убить! – сердито сказал он. – Но нас, Мнацаканянов, с одного удара в гроб не укладывают!

– Сколько приблизительно было времени, когда вас ударили?

Дед Вахтанг задумался.

– Пожалуй, часа три ночи. Петухи еще не пели.

– Попробуйте припомнить, дедушка, не было ли света в каком-нибудь доме? Может, везде было темно – и вдруг среди ночи зажегся свет в каком-нибудь окошке?

– Нет, молодой, – с сожалением проговорил старик, – ничем не могу тебе помочь. Не было этого.

– Ладно, дедушка. – Андрей, по привычке, поднес руку к козырьку, чтоб попрощаться, но фуражки на нем не было, и он опустил руку. – Поправляйтесь скорее!

Он вышел в коридор, заглянул в кабинет, поблагодарил врача и спустился вниз. Услышав за спиной шаги, он остановился и обернулся. Его догоняла Марьямик.

– Мне доктор сказала, что я могу спокойно ехать в Москву. Теперь я у вас хочу спросить: могу я спокойно ехать в Москву?

Она стояла двумя ступеньками выше, и Андрею неудобно было так разговаривать. Он жестом пригласил ее сойти. Но Марьямик осталась стоять на своем месте.

– Тяжелая у вас работа, – сказала она с холодной усмешкой, – подозревать хороших людей, чтоб только выискать плохих…

Белый халат распахнулся, Андрей увидел у нее на груди Золотую Звезду Героя.

– Да, есть работа и получше моей, – с достоинством признал он, – только мне вот моя нравится. В определенном смысле и я «ассенизатор и водовоз, революцией мобилизованный…» – Андрею вдруг стало неловко: не ко времени вырвались любимые строки. – Это так у Маяковского, – смущенно объяснил он.

– Ну и что? – пренебрежительно сказала Марьямик. – При чем тут эти стихи?

Андрей усмехнулся:

– Я полагал, что будет понятно… Я тоже, знаете ли, делаю всякую черную работу, чтобы моим согражданам жилось почище, получше…

Андрей снова поднял было руку к козырьку, но вспомнил, что он все еще без фуражки.

– А в Москву вы можете ехать с легким сердцем.

И пошел из больницы.

– Постойте! – негромко позвала Марьямик. Теперь она весело глядела на Андрея своими ясными глазами. – Хоть бы счастливого пути пожелали, товарищ лейтенант!

Андрей кивнул ей головой. Ну что ж, счастливого пути! С сурово сведенными бровями он вышел на улицу.

У ограды его поджидал посыльный из сельсовета, который сообщил, что лейтенанта милиции просят прийти в дом к Микаэлу.

Каменный опрятный домик, принадлежащий Микаэлу, стоял в сотне шагов от магазина и был словно стеной прикрыт фруктовыми деревьями. Андрей так устал, что с трудом прошел это пустяковое расстояние.

Среди деревьев на траве лежал толстый ковер с цветными узорами, на нем дымилось огромное фаянсовое блюдо с бараньей долмой, грудой были насыпаны абрикосы, а в ведре холодной воды плавал, охлаждаясь, кувшин с вином. По краям ковра, поджав ноги, сидели председатель сельсовета, Микаэл и представитель районного отделения милиции, то и дело бросавший кости своей серой овчарке. Женщины на ковер не допускались – они только обслуживали обедающих.

Микаэл поднялся и, оказывая все полагающиеся в таких случаях знаки внимания и гостеприимства, повел Андрея к ковру.

– Спасибо! – говорил он с чувством. – Спасибо тебе, что ты не прошел мимо моего дома. Почет тебе и уважение! Микаэл – скромный человек, но он любит гостей, и гости тоже его любят…

– Верно! – крикнул милиционер.

– Ты устал – отдохни. – Микаэл сделал едва заметное движение черными бровями, и толстая, рыхлая женщина – очевидно, его жена – торопливо подала Андрею граненый стаканчик.

Микаэл испытующе посмотрел на Андрея:

– Мы не спрашиваем тебя, удачным ли был твой поход. Если бы обнаружилось что-нибудь интересное, ты и сам сказал бы. Мы также не спрашиваем, что сказал тебе сторож дед Вахтанг. Мы знаем, что он ничего не смог рассказать…

Микаэл выждал паузу и налил в стаканчик вино.

– Собаке надо бы дать напиться, – попросил Андрей, чувствуя, что он не в силах двинуться с места.

– Не беспокойся! – Новое движение густых черных бровей, легкий кивок седой головы – и под деревом появился черепок с холодной водой. Очевидно, в этой семье хозяина умели понимать без слов.

Карай принялся напористо и жадно лакать воду, а потом тяжко вздохнул и уютно пристроился под абрикосовым деревом. Он тоже устал.

– Мы пьем за здоровье товарища Зарзанда, – сказал Микаэл. – Выпей с нами… Товарищ Зарзанд! За тебя можно выпить как за прекрасного руководителя, видного советского работника. Под твоим руководством и благодаря тебе, и именно тебе, наше село процветает. Ты строишь дома, товарищ Зарзанд, ты поднимаешь колхозное садоводство…

Председатель сельсовета молчал и, по-бычьи склонив голову, внимательно слушал, как его хвалят. Когда Микаэл заговорил про садоводство, он оживился и буркнул:

– Животноводство тоже! Потому что это теперь главный вопрос!

– Вот! – подхватил Микаэл. – Животноводство тоже поднимаешь, правильно. Ты, Зарзанд, клянусь богом, самый уважаемый из руководителей нашего села. Тебе в районном центре работать. И это будет! Но я не за это пью…

Он поднялся на ноги и заговорил еще более торжественно:

– Наш дорогой Зарзанд… – тут Микаэл подтолкнул Андрея, как бы приглашая повнимательнее слушать, – наш Зарзанд – замечательный семьянин. У него шестеро деток, один другого лучше. Клянусь богом, прекрасные дети! Будь здоров и счастлив со своими шестью детками, дорогой Зарзанд! Но я не за это пью…

Микаэл помолчал и обвел гостей глазами – у всех ли наполнены бокалы, все ли готовы по его знаку осушить единым духом вино, чтобы с честью поддержать провозглашенный им тост.

– А вот за что я пью, – сказал он чуть потише, но еще более значительно, чем прежде, – за человека, за друга, за отзывчивую душу! Ты живешь, дорогой Зарзанд, и мы при тебе живем. С большим чувством пью! Будь здоров и живи, наш дорогой Зарзанд, долго живи и процветай!

Все чокнулись с Зарзандом. Он мрачно кивнул головой и одним глотком опорожнил свой стаканчик.

В просвете между деревьями была видна площадка, посыпанная песком. Там стоял турник, а на перекладине висели кольца. Подросток в белой майке с трудом подошел на слишком высоких для него ходулях к турнику и уцепился за перекладину. Затем он исчез, но вскоре появился с другой стороны, теперь уже на ходулях красного цвета.

– Один сынок или несколько? – спросил Андрей, глядя на мальчишку, который все еще путешествовал вокруг турника.

– Один! – Микаэл зажмурил глаза и затряс седой головой. – Старший от меня отделился, а этот при мне. Ничего для него не жалею. Видишь, площадку ему сделал.

– Так у вас при клубе есть как будто спортивная площадка?

– То общая, а это своя!

Микаэл вдруг поднялся и пошел к каменному забору, с вытянутыми вперед руками. В сад входил Геворк, держа на поводке Маузера.

– Здравствуй, дорогой Геворк! – Микаэл сладко жмурился. – Почет тебе и уважение! Милости просим под мой кров!.. Жена, стакан!

– Здравствуй, Микаэл, – сухо проговорил Геворк.

– Дорогой гость, ах, вовремя приехал! Прошу на ковер… Товарищи! – кричал Микаэл. – Товарищ Зарзанд! Вы знаете, кто это приехал? Это наш дорогой Геворк приехал!

Председатель сельсовета угрюмо бросил:

– Ну, приехал – пусть выпьет.

Геворк, расставив ноги в желтых крагах, коротко со всеми поздоровался и отстранил хозяйку, которая несла ему стакан.

– Я на работе. На работе не пьют. Лейтенанта Витюгина прошу проследовать за мной и доложить обстановку.

Они отошли вглубь сада. Хозяин и гости, казалось, были недовольны.

– Работа! – фыркнул Зарзанд. – Как будто мы не на работе… Еще и не такие люди приезжали к нам – из центра даже приезжали и то не отказывались выпить стаканчик…

– Дорогой Зарзанд! – подхватил Микаэл. – Вот за это люблю, что ты своим проницательным глазом всегда правду видишь. Я этого Геворка давно знаю. Что могу сказать? А ты одну секунду посмотрел на него – и сразу все понял. Твое здоровье, дорогой Зарзанд!

Говоря так, Микаэл поставил два граненых стаканчика на свою широкую ладонь и наполнил их вином из кувшина. «Все же гости, – он пожал плечами, – надо отнести гостям вина…»

Зарзанд удержал его:

– Что это ты за ними бегаешь? Захотят выпить – сами к нам придут.

Между тем Геворк уводил Андрея все дальше от пирующих. Собаки шли возле своих хозяев и даже не переглядывались. Но видно было, что им очень хочется обнюхать друг дружку, порычать, а может, и подраться.

– Что ж ты, – осуждающе произнес Геворк, – к бутылочке потянуло?

– Да я не пил. У меня свои соображения.

– Вон оно что – соображения! Ну, у тебя было время действовать по своему соображению. Результатов что-то мы не увидели. Теперь я приехал – попробуем действовать по моему соображению. Доложи обстановку!

Андрей сказал: «Есть!» – и начал рассказывать о камне, у которого теряется след, об инвентаризации в магазине, о продавце Грикоре Самвеляне.

– Грабители могли на машине уехать, – перебил Геворк, – потому и следа нет.

– Машины не было, – твердо возразил Андрей. – Во-первых, почти ничего не взято в магазине, и не взяли потому, что на руках тяжело нести; а если б была машина, то в нее уж обязательно положили бы кое-какие ценные вещи. Там, например, есть драп. Знаешь, сколько стоит? Во-вторых, к тому месту, где прерывается след, машину не подведешь.

– Значит, по-твоему, грабители шли в магазин специально за деньгами?

– Вот уж не знаю… Тогда получается, что виноват продавец – только он один знал насчет денег.

Геворк решил сам осмотреть место происшествия. Чтобы не возвращаться назад и не беспокоить хозяев, они перелезли через каменную ограду. Собаки легко взяли такую высоту. По прямой через овраг от дома Микаэла до магазина было очень близко. Но еще раньше они дошли до камня, возле которого исчезал след.

– Вот здесь, – сказал Андрей.

Геворк внимательно осмотрел камень.

– Человек не может встать на камень и улететь, – заявил он. – Что Карай не учуял, – это еще не доказательство. Вот я сейчас пущу по следу Маузера, тогда посмотрим.

Он пошел к магазину уводя на поводке свою собаку. Карай нервно скулил – он тоже хотел работать; передней лапой просительно заскреб Андрея по животу. С собакой разговаривать не полагается. Но Андрей не стерпел:

– Молчи уж! Сам оскандалился и меня оскандалил. Теперь хочешь другому, более толковому псу перейти дорогу?

Карай поглядел на него, прижал уши, вильнул пушистым хвостом и лег в траву.

Андрею было видно, как от дверей магазина бежит по следу Маузер и как за ним, пригнувшись, бежит, прыгая через кочки, Геворк. Они быстро приближались. Маузер шел стелющейся рысью, зло поблескивая маленькими глазками. Геворк громко топал ботинками.

– Видишь! – с торжеством крикнул он Андрею, когда Маузер пробежал мимо камня.

Но Маузер тотчас же вернулся, обнюхал камень и сел.

– След! – приказал Геворк.

Пес угрюмо поднялся и, поминутно оглядываясь, сделал несколько шажков. Как только Геворк перестал его понукать, он вернулся на прежнее место. Геворк озабоченно походил вокруг камня, вынул папиросу и стал закуривать.

– Я, конечно, не имею готовых решений, – сказал Андрей, – есть только подозрение…

– Да подожди ты со своими подозрениями! – с досадой оборвал его Геворк. – Капитан Миансаров тысячу раз нам говорил: «Вы сперва объективно расследуйте, потом начинайте подозревать».

Было видно, что Андрей обиделся.

– Все же я кое-что расследовал, – проговорил он упрямо. – Может, вы все-таки разрешите, товарищ старший лейтенант, поделиться с вами моими соображениями?

Геворк смотрел назад через плечо. Из дома Микаэла к ним спешили люди.

– Ты свои соображения держи пока что при себе…

Андрей вытянулся перед начальником по всей форме. Серые глаза сузились, скулы на щеках заиграли и напряглись.

– Прошу разрешения, товарищ старший лейтенант, отлучиться на полчаса!

– Не разрешаю. – Геворк насупился. – Оставайтесь при мне. Все, какие надо, указания будут вам даны. Для этого меня сюда и прислали. Сейчас вы поведете меня к продавцу.

Первым к камню подошел Микаэл. Еще издали он кричал:

– Как дела, дорогой Геворк, как дела?

Председатель сельсовета спросил, глядя в землю:

– Имеются ли какие успехи в смысле розыска преступных элементов? Прошу доложить!

Геворк внимательно посмотрел на него, достал двумя пальцами новую папироску из кармана гимнастерки, закурил и сдвинул ее в уголок рта.

– Мы сейчас все вместе пойдем к продавцу Грикору Самвеляну.

Микаэл сообщил, что отсюда есть ближний путь, и вызвался проводить. Они пересекли овраг и очень быстро оказались перед домом Самвеляна. Но на этот раз они подошли к дому с другой стороны. Перед ними возникла застекленная веранда с полом, немного приподнятым над землей. Внезапно Маузер, который шел впереди, забеспокоился, прижал нос к земле и натянул поводок. Забеспокоился и Карай. Глухо заворчал и рванулся на поводке Аслан и чуть не сшиб с ног милиционера – своего хозяина.

– Стоп! – крикнул Геворк. – Пусть одна собака работает. Остальных – долой со следа! – Он обернулся к Андрею. – Вы были до моего приезда в этом доме или не были?

– Ну, были…

– И Карай ничего подозрительного не учуял?

– Так ведь мы с другой стороны подходили!

– Это не оправдание. Надо было сделать полное обследование, вокруг всего дома. Только то вас выручит, если это новый след и преступник лишь сейчас вошел в дом.

Он отпустил поводок. Маузер бросился к крыльцу, но в дом не пошел. Он принялся отрывисто и гулко лаять, просовывая морду в тот просвет, который образовался между землей и настланным на столбиках полом веранды. Все сгрудились вокруг крыльца. Геворк достал пистолет и, присев на корточки, крикнул, заглядывая под крыльцо:

– Выходи!

Никто не отозвался. Тогда Геворк, придерживая Маузера за ошейник, полез в щель.

– Геворк, дорогой, опасно! – волновался Микаэл. – Пусти вперед собаку…

Геворк отмахнулся. Маузер рвался у него из рук. Карай скулил, Аслан лаял. Из дома на веранду выглядывала испуганная худенькая женщина в платочке.

– Хозяйка, – объяснили Андрею, – жена продавца Грикора Самвеляна.

Первым из щели выскочил Маузер. Пес держал в зубах секиру с деревянной рукояткой. За ним выполз Геворк.

– Людей там, во всяком случае, нету…

Он отнял у собаки секиру и показал окружающим:

– Понятно? Вот это и есть предмет, которым сделано покушение на убийство. Видите – кровь! Остальное пусть нам расскажет Грикор Самвелян.

Председатель сельсовета, гневно отстранив людей, которые мешали ему подняться на веранду, шагнул сразу через несколько ступенек и с силой рванул дверь. Микаэл шел за ним и, чмокая языком, повторял:

– Ай, Грикор, ай, Грикор!..

Продавец стоял в нижнем белье, держась рукой за спинку кровати. Лицо его было еще белее, чем обычно. Худенькая женщина в платочке стояла рядом с ним и поддерживала его под локоть.

– В чем дело? – с вызовом спросил Самвелян.

Геворк показал ему секиру. Хотя в дом набралось много народу, все молчали.

– Ну, – сказал Геворк, – теперь вы станете меня убеждать, что резали вчера теленка или барана?

– Нет, мы не резали, – прошептала женщина помертвевшими губами. Но в глазах ее загорался гнев. – Это не наш топор! – крикнула она.

– Ай, соседка! – с жалостью воскликнул Микаэл. – Топор не твой, почему же он под твоим крыльцом?

Грикор Самвелян покачнулся, схватился рукой за поясницу и застонал.

– Сволочь! – Председатель сельсовета придвинулся к нему, раздувая небритые щеки. – Ты имел мое доверие. Тебе все было мало? Больной! Кончилась твоя болезнь?

– Ай, ай, Грикор! – качал головой Микаэл.

Продавец заговорил с той суровой смелостью, которой никто не ожидал от него в эту минуту.

– Деньги пропали – моя вина, не должен был оставлять их в магазине. За деньги отвечу. Еще чего хотите? За ограбление, за нападение на сторожа пусть отвечает тот, кто грабил…

– Ладно! – оборвал его Геворк. – Ясно, что у тебя были сообщники. Может, и не ты напал на сторожа. Собака твой след не обнаружила. Ну, ты сам, для своей же пользы, назовешь тех, кого мы пока не нашли.

Он стал пристегивать поводок к ошейнику Маузера, всем своим видом показывая, что дело закончено.

Жена Самвеляна, не боясь собаки, подошла к нему вплотную.

– У нас есть наши, советские законы! – Она гневно блеснула глазами. – Вы по закону действуйте! А так – нельзя. Ни в чем не разобрались, а уже произвели в преступники. – Она обернулась к мужу: – Ты почему в землю смотришь? Подними голову! На тебе нет вины.

– Ладно, ладно… – Геворк пошел к дверям. – С вами теперь поговорит следователь. Чистые люди – оправдаетесь!.. Вот сейчас, – проговорил он, обращаясь к Микаэлу, – я не отказался бы посидеть у тебя на ковре…

Андрей не мог так просто уйти из этого дома. Он чуть задержался.

– Если не виноваты, ничего не бойтесь, – шепнул он женщине, которая укладывала в постель своего мужа. – Правда выплывет… – Ничего более определенного он не мог им сказать и побежал догонять Геворка.

Геворк шел в окружении большой группы людей. Все наперебой его хвалили.

– Вот это работа! – говорил Микаэл. – Вот это собака!

Милиционер из районного отдела молчал, только крутил головой.

Андрея остановил старик в шевиотовом пиджаке.

– Бывает ли, – спросил он строго, – что сыскная собака ошибается?

– Случается иногда.

– Так вот, эта черная собака – обманщик! Я никогда не поверю, что такой человек, как наш Грикор, стал преступником.

– Все выяснится, – бросил на ходу Андрей и быстро догнал Геворка.

Идя рядом, он шепнул Геворку, что хочет с ним поговорить. Тот на секунду приостановился:

– Что надо?

– Можешь ли ты меня хоть теперь выслушать?

– A-a, «особые соображения»! – Геворк засмеялся. – Пойдем к Микаэлу, там отдохнем и поговорим.

– Геворк, – тихо сказал Андрей, – ты не хочешь меня выслушать. Ладно, не надо. Могу я отлучиться на часок?

– Чудак! – благодушно ответил Геворк. – Поиск закончен, делай что хочешь. Я позвоню в Ереван, сообщу о результате. Через час будь на месте – поедем домой. И не расстраивайся. Ты работник молодой. Успех не сразу приходит. Все же я люблю тебя, Андрюшка, хотя у тебя вечные фантазии… – Он снисходительно посмотрел на Карая. – Смотри, как вырос! Скоро Маузера догонит.

Андрей стал тихонько отставать, потом свернул за угол. Стоя за домом, он сделал знак Карлосу. Но вместе с мальчиком пришел Микаэл.

– Куда вы? – Микаэл потянул Андрея за рукав. – Теперь без разговоров ко мне! Выпьем за благополучное окончание дела. Не обижайте, прошу вас, не отказывайтесь!

– Скоро приду, – пообещал Андрей.

– И не думайте – не отпущу! Что у вас за дела такие?

– Да никаких особенных дел нету. Хочу собаку проверить. Вот мальчик мне поможет.

– Все у вас только о работе мысли, – ласково упрекнул Микаэл. – Нельзя так! Измотаетесь начисто.

– Ничего, вы не беспокойтесь. – Андрей вежливо коснулся рукой козырька фуражки и, оставив Микаэла на дороге, перешел вместе с Карлосом на теневую сторону. Уж очень жарко было стоять под солнцем.

– Значит, это Грикор-дядя обокрал магазин? – спросил Карлос. – А деда Вахтанга кто ударил?..

– Подожди, – нетерпеливо прервал его Андрей. – Ты покажи мне лучше, где живет та бабушка, которая тебя ругала за ходули.

Этот вопрос показался Карлосу неинтересным. Подумаешь, какая-то бабка! Стоит ли о ней думать в такой день? Да Карлос вовсе и не ходил ночью на ходулях, все она выдумывает…

Старушка, как выяснилось, жила неподалеку от дома Грикора Самвеляна. Андрей постучал; она тут же появилась в окне меж двух горшков с цветами.

– Простите, – сказал Андрей. – Вы, кажется, жаловались, что этот мальчик помешал вам спать сегодня ночью?

Увидев незнакомого городского милиционера, старушка смутилась. Одно дело – поругать мальчика, другое – вмешивать милицию. Что уж такого особенного – помешал спать!

– Нет, я не жалуюсь, – оправдывалась она. – Зачем жаловаться? Просто я говорю, что нет покоя с тех пор, как мальчишки этими ходулями занялись. – Она обернулась к Карлосу: – Ночью, чтоб ты знал, хороший молодой человек должен спать, вот что!

Карлос во все глаза смотрел то на нее, то на Андрея.

– Еще раз простите, – допытывался Андрей, – вы уверены, что это было именно сегодня ночью? Вот мальчик отрицает…

– Как же отрицает! Я всегда около трех часов просыпаюсь. Да он не один был, с ним еще товарищ пришел. – Она погрозила пальцем мальчику: – Кто это был с тобой?

Карлос фыркнул.

– Видите, еще смеется!

Андрей взял мальчика за руку и отвел от окна.

– Вы его не очень строго! – крикнула вслед старушка. – На первый случай можно простить.

– Жалеет еще! – обиженно проговорил Карлос. Он ничего не понимал и вопросительно глядел на Андрея.

– Видишь ли… – Андрей нерешительно помялся. – Уж не знаю, говорить тебе или нет…

– Не доверяете?

– Как можно не доверять! Просто мал ты еще… Вот, видишь ли, ночью тут ходили какие-то люди на ходулях, возле дома Грикора Самвеляна. Почему ночью на ходулях? Ответ может быть лишь один: хотели прервать свой след, боялись, что их по этому следу могут найти. Кто может этого бояться? Только преступники. Правильно я рассуждаю?

Карлос слушал его, округлив глаза, еле смог кивнуть головой и прошептать: «Правильно…»

– Теперь смотри: мы пускаем собак из магазина по следу – возле большого камня след прерывается. Как говорит мой начальник, человек не может встать на камень и улететь. Имею я право предположить, что тут опять сыграли свою роль ходули? Логично это будет?

Конечно, Андрей предпочел бы, чтобы не мальчик, а взрослый, умный, рассудительный человек выслушал его и признал неопровержимыми его доводы. Тем не менее, когда Карлос с восхищением прошептал незнакомое слово «логично», Андрей обрадовался.

– Пойдем дальше. Преступники возле большого камня встали на ходули – кто доставил им туда ходули, это другой разговор, – затем на ходулях же, прервав таким образом след, они подошли к дому Грикора Самвеляна. Тут их и увидела наша бабушка. Тебя она приняла за одного из них – простим ей эту ошибку. Но почему преступники пришли сюда? Им нужно бежать, скрываться, а они ходят по селу.