- Погоди минутку. Я должна поговорить с этой бедняжкой, рипоновсиой дочкой.
      И прелестно справилась со своей задачей. Когда все ушли, Тони сказал:
      - Жаль, что тебя не было вчера. К нам приходило столько народу, а я совершенно не знал, что говорить.
      - Как ты провел день?
      - Тут была лихая блондинка... Мы немного поиграли в петуха и курочку.
      - Петуха и курочку? Ну и как, успешно?
      - Не очень... Даже не верится, что вчера в это время еще ничего не случилось.
      - Бедный мальчик, - сказала Вренда.
      Они почти не говорили друг с другом с приезда Бренды. Тони встретил ее на станции; когда они добрались до дому, миссис Рэттери уже легла, а наутро она улетела на своем аэроплане, не повидавшись с ними. Они слышали, как аэроплан пролетел над домом, Бренда - в ванне, Тони - внизу, в кабинете, где занимался письмами, что стало теперь необходимостью.
      День редких промельков солнца и буйного ветра; белые и серые облака высоко над головой неподвижны, но голые деревья вокруг дома раскачиваются и сотрясаются, а во дворе конюшни вихрями крутится солома. Бен снял парадный костюм, который надевал на следствие, и занялся делами. Громобою вчера тоже досталось, и он немного прихрамывал на правую переднюю.
      Бренда сняла шляпу и кинула ее на стул в зале.
      - Нечего говорить, правда?
      - Не обязательно разговаривать.
      - Нет. Наверное, будут похороны.
      - Как же иначе.
      - Когда, завтра?
      Она заглянула в утреннюю комнату.
      - А они порядочно наработали, верно?
      Движения ее стали замедленными, а голос монотонным и невыразительным. Она опустилась в одно из кресел, стоящих посреди залы, куда никто никогда не садился, и сидела там не шевелясь. Тони положил руку ей на плечо, но она сказала:
      "Оставь" - не раздраженно и нервно, а без всякого выражения. Тони сказал:
      - Я, пожалуй, пойду отвечу на письма.
      - Хорошо.
      - Увидимся за обедом.
      - Да.
      Она встала, поискала безучастным взглядом шляпу, взяла ее, медленно поднялась наверх, и солнечные лучи, пробившиеся через цветные витражи, осветили ее золотом и багрянцем.
      У себя в комнате она села на широкий подоконник и стала глядеть на поля, на бурую пашню, на колышущиеся безлистые деревья, на шпили церквей, на водовороты пыли и листьев, клубящиеся внизу у террасы; она все еще держала в руках шляпу и теребила пальцами приколотую сбоку брошь.
      В дверь постучали, вошла заплаканная няня.
      - Прошу прощения, ваша милость, но я просмотрела вещи Джона. Это не мальчика платок.
      Резкий запах и украшенные короной инициалы выдавали его происхождение.
      - Я знаю, чей это. Я отошлю его хозяйке.
      - Не возьму в толк, как он к нему попал, - сказала няня.
      - Бедный мальчик, бедный, бедный мальчик, - сказала Бренда, когда няня ушла, и снова уставилась на взбунтовавшийся пейзаж.
      - Я вот думал о пони, сэр.
      - Так, Бен?
      - Хочете вы его у себя держать?
      - Я как-то не думал об этом. Да, пожалуй, нет.
      - Мистер Уэстмэккот из Рестолла о нем спрашивал. Он думает, пони подойдет для его дочки.
      - Так.
      - Сколько мы запросим?
      - Я не знаю... сколько вы сочтете правильным...
      - Пони хороший, ухоженный. Я так думаю, что не меньше двадцати пяти монет надо за него взять, сэр
      - Хорошо, Бен, займитесь этим.
      - Я запрошу для начала тридцать, так, сэр, а потом маленько спущу.
      - Поступайте как сочтете нужным.
      - Хорошо, сэр.
      После обеда Тони сказал:
      - Звонил Джок. Спрашивал, не может ли чем помочь.
      - Как мило с его стороны. А почему бы тебе не позвать его на уикенд?
      - А ты б этого хотела?
      - Меня здесь не будет. Я уеду к Веронике.
      - Ты уедешь к Веронике?
      - Да, разве ты забыл?
      В комнате были слуги, и они смогли поговорить только позже, когда остались в библиотеке одни, И тогда:
      - Ты в самом деле уезжаешь?
      - Да, я не могу здесь оставаться. Ты ведь меня понимаешь, разве нет?
      - Да, да, конечно. Просто я думал, может, нам уехать куда-нибудь за границу.
      Бренда словно не слышала и продолжала свое.
      - Я не могу здесь оставаться. С этим покончено, неужели ты не понимаешь, что с нашей жизнью здесь покончено.
      - Детка, что ты хочешь сказать?
      - Не спрашивай... потом.
      - Но, Бренда, родная, я тебя не понимаю. Мы оба молоды Конечно, нам никогда не забыть Джона. Он навсегда останется нашим старшим сыном, но...
      - Замолчи, Тони, пожалуйста, прошу тебя, замолчи... Тони осекся и немного погодя сказал:
      - Значит, ты завтра уезжаешь к Веронике?
      - Угу.
      - Думаю, я все же приглашу Джока.
      - Ну конечно.
      - А когда мы немного отойдем, тогда подумаем о планах на будущее.
      - Да, тогда.
      Наутро.
      - Очень милое письмо от мамы, - сказала Бренда, протягивая письмо через стол. Леди Сент-Клауд писала:
      "...Я не приеду в Хеттон на похороны, но буду непрестанно думать
      о вас и вспоминать, как я видела вас всех троих на рождество. Дорогие
      дети, в такое время лишь друг в друге вы сможете обрести поддержку.
      Только любовь может противостоять горю..."
      - Я получил телеграмму от Джока, - сказал Тони. - Он приедет.
      - Своим приездом Бренда всех нас свяжет по рукам и ногам, - сказала Вероника. - Я считаю, она могла бы догадаться прислать отказ. Понятия не имею, как с ней говорить.
      Когда они остались одни после ужина, Тони сказал Джоку:
      - Я все пытался понять и теперь, кажется, понял. У меня у самого все иначе, но ведь мы с Брендой во многом совершенно разные. Именно потому, что они ей чужие, и не знали Джона, и никогда не были здесь, Бренда хочет быть с ними. В этом все дело, ты согласен? Она хочет быть совершенно одна и подальше от всего, что напоминает ей о случившемся... и все равно я ужасно мучаюсь, что отпустил ее. Не могу тебе передать, какая она была... ну совсем какая-то механическая... Она все переживает гораздо сильнее меня, это я понимаю. Так тяжело, когда ничем не можешь помочь.
      Джок не ответил.
      Бивер гостил у Вероники. Бренда сказала ему:
      - Вплоть до среды, когда я подумала, что ты умер, я и понятия не имела, что люблю тебя.
      - А говорила ты об этом не так уж редко,
      - Ты еще в этом убедишься, - сказала Бренда, - дуралей
      В понедельник утром Тони нашел на подносе с завтраком письмо: "Дорогой Тони, Я не вернусь в Хеттон. Пусть Гримшо упакует мои вещи и отвезет их
      на квартиру. После этого она мне больше не нужна. Тебе, должно быть,
      не сегодня стало понятно, что наша жизнь не ладится.
      Я влюблена в Джона Бивера и хочу получить развод и выйти за него
      заМуж. Если б Джон Эндрю не погиб, может быть, все пошло бы
      по-другому. Трудно сказать. А так я просто не смогу начать все
      сначала. Пожалуйста, не очень огорчайся. Нам, наверное, нельзя
      встречаться во время процесса, но я надеюсь, что потом мы снова станем
      близкими друзьями. Во всяком случае, для меня ты всегда останешься
      другом, что бы ты обо мне ни думал.
      С наилучшими пожеланиями
      Бренда".
      Когда Тони прочел письмо, он решил, что Бренда сошла с ума.
      - Насколько мне известно, она видела Бивера всего два раза, - сказал он.
      Позже он показал письмо Джоку, и тот сказал:
      - Жаль, что все так получилось.
      - Но ведь это же неправда?
      - К сожалению, правда. Все давно знают.
      Однако прошло еще несколько дней, прежде чем Тони полностью осознал, что это значит. Он привык любить Бренду и доверять ей.
      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
      АНГЛИЙСКАЯ ГОТИКА II
      I
      - Ну как, старикан очень переживает?
      - Вроде бы. От этого чувствуешь себя такой скотиной, - сказала Бренда. - Боюсь, что ему очень тяжело.
      - Если б он не переживал, тебе было б неприятно, - сказала Полли, чтоб ее утешить.
      - Да, пожалуй.
      - Что бы ни случилось, я останусь твоим другом, - сказала Дженни Абдул Акбар.
      - Пока все идет гладко, - сказала Бренда. - Хотя и были кое-какие gene {Неприятности (франц.).} с родственниками.
      Тони последние три недели жил у Джока. Миссис Рэттери уехала в Калифорнию, и Джок был рад обществу. По вечерам они большей частью обедали вместе. В Брэтт-клуб они больше не ходили, не ходил туда и Бивер. Вместо этого они зачастили в Браун-клуб, где Бивер не состоял. Бивер теперь проводил все время с Брендой то в одном, то в другом из полудюжины знакомых домов.
      Миссис Бивер была недовольна поворотом событий: ее мастеров отослали из Хеттона, не дав закончить работу.
      В первую неделю Тони имел несколько мерзостных бесед. Аллан попытался выступить в роли миротворца.
      - Подожди недельку-другую, - говорил он, - и Бренда вернется. Бивер ей быстро надоест.
      - Но я не хочу, чтобы она возвращалась.
      - Я прекрасно понимаю твои чувства. Но сейчас, знаешь ли, не средние века. Если, бы Бренда не была так расстроена смертью Джона, кризиса могло бы и не быть. Да еще в прошлом году Марджори повсюду шлялась с этим оболтусом Робином Бизили. Она по нему с ума сходила, а я делал вид, что ничего не замечаю, - и все рассосалось. На твоем месте я бы просто посмотрел на это сквозь пальцы. Марджори сказала:
      - Ну, конечно же, Бренда не любит Бивера. Да разве можно его любить? А если ей и кажется сейчас, что она его любит, твой долг - помешать ей свалять дурака. Ты должен не давать ей развода, по крайней мере, до тех пор, пока она не подыщет кого-нибудь поприличнее.
      Леди Сент-Клауд сказала:
      - Бренда поступила очень, очень неразумно. Девочка всегда была крайне возбудимой, но я уверена, что ничего дурного она не могла сделать, абсолютно уверена. Бренда на такое не способна. Я не знакома с мистером Бивером и не имею ни малейшего желания с ним знакомиться. Насколько я понимаю, он во всех отношениях неподходящая пара для Бренды. Не может быть, чтобы Бренда хотела выйти замуж за такого человека. Я вам объясню, Тони, как это получилось. Бренда, должно быть, чувствовала, что вы ею пренебрегаете, ну самую чуточку, - так часто бывает на этой стадии брака. Мне известно множество подобных случаев - и конечно же, ей польстило, что в нее по уши влюбился молодой человек. Вот и все - ничего дурного в этом не было Но потом этот чудовищный удар - несчастье с маленьким Джоном - выбил ее из колеи,она просто не отдавала себе отчета в том, что говорит и что пишет. Через несколько лет вы еще посмеетесь над этим недоразумением.
      Тони не видел Бренды со дня похорон. Один раз он говорил с ней по телефону.
      Шла вторая неделя, когда он особенно тосковал и совершенно потерял голову от разнообразных советов
      У него долго сидел Аллан, склоняя его к примирению.
      - Я говорил с Брендой, - сказал он. - Ей уже надоел Бивер. Она только и мечтает, как бы вернуться в Хеттон и зажить с тобой по-прежнему.
      Пока Аллан был у него, Тони решительно отказывался его слушать, но потом его слова и воспоминания, которые они пробудили, не шли у него из головы. Итак он позвонил:
      Бренде, и она говорила с ним спокойно и серьезно.
      - Бренда, это Тони.
      - Здравствуй, Тони, в чем дело?
      - Я только что говорил с Алланом. Он сказал, у тебя переменились планы.
      - Я что-то не понимаю, о чем ты.
      - Он сказал, что ты хочешь бросить Бивера и вернуться в Хеттон.
      - Аллан так сказал?
      - Да, а что, это неправда?
      - Боюсь, что нет. Аллан - осел и лезет не в свои деда. Он был у меня сегодня. Мне он сказал, что ты не хочешь разводиться, но готов разрешить мне жить в Лондоне и делать все, что мне заблагорассудится, лишь бы не доводить до публичных скандалов. Мне это показалось разумным, и я как раз хотела тебе позвонить, поговорить. Но, наверное, это тоже дипломатический ход Аллана. Как бы то ни было, боюсь, что сейчас вопрос о моем возвращении в Хеттон не стоит.
      - Понимаю. Я так и думал... Я просто так позвонил.
      - Ничего. Как поживаешь, Тони?
      - Спасибо, хорошо.
      - Вот и отлично. Я тоже. До свиданья. Это был их последний разговор. Оба избегали мест, где могли бы встретиться.
      Сочли, что в роли истца удобнее выступить Бренде. Тони поручил процесс не семейным поверенным в делах, а другой, менее почтенной фирме, специализировавшейся на разводах. Он скрепя сердце готовил себя к тому, что столкнется с профессиональным цинизмом и даже некоторой фривольностью, но вместо этого встретил мрачность и подозрительность.
      - Насколько я понимаю, леди Бренда ведет себя весьма неосмотрительно. Вполне вероятно, что вмешается королевский поверенный... {В Англии судейский чиновник, осуществляющий надзор за проведением бракоразводных процессов.} Более того, встает вопрос о деньгах. Вы понимаете, что раз по настоящей договоренности леди Бренда считается стороной невиновной и потерпевшей, она вправе просить у суда весьма существенных алиментов.
      - Об этом не беспокойтесь, - сказал Тони. - Я уже все обсудил с ее зятем и решил положить ей пятьсот фунтов в год. У нее четыреста фунтов своих, и, я полагаю, у мистера Бивера тоже есть какие-то деньги.
      - Жаль, что нельзя ничего оформить письменно, - сказал поверенный, это могут квалифицировать как тайный сговор
      - Слова леди Бренды для меня вполне достаточно, - сказал Тони.
      - Мы стремимся оградить наших клиентов от самых непредвиденных случайностей, - сказал юрист с видом человека, выполняющего свой долг: у него в отличие от Тони не выработалось привычки любить Бренду и доверять ей.
      Для измены Тони был намечен четвертый уикенд после отъезда Бренды из Хеттона. Был снят номер в приморском отеле ("Мы всегда посылаем туда наших клиентов. Тамошние слуги прекрасно дают показания") и оповещены частные сыщики.
      - Вам остается только выбрать партнершу, - сказал поверенный, и ни намека на игривость не было в его мрачном голосе. - В некоторых случаях мы оказывали помощь клиентам, но нередко поступали жалобы, так что мы сочли за благо предоставить выбор самим клиентам. Недавно мы вели чрезвычайно деликатное дело, в котором ответчиком выступал человек строгой морали и довольно робкий. В конце концов его собственная жена согласилась поехать с ним и предоставить материал для свидетельских показаний. Она надела рыжий парик. Все прошло весьма успешно.
      - Не думаю, чтобы это годилось в моем случае.
      - Разумеется. Я просто привел это как любопытный пример.
      - Наверное, я смогу кого-нибудь подыскать.
      - Не сомневаюсь, - сказал поверенный, учтиво кланяясь. Но позже, когда Тони обсудил эту проблему с Джеком, все оказалось далеко не так просто.
      - Не каждую об этом попросишь, - сказал он, - как ни подступись. Сказать, что это юридическая формальность, - оскорбительно, а с ходу предложить закрутить на всю катушку - большая наглость, если ты до этого не обращал на нее никакого внимания и впредь не собираешься. Правда, в крайнем случае всегда можно рассчитывать на старушку Сибил.
      Но даже Сибил отказалась.
      - В любое другое время - со всем моим удовольствием, - сказала она, но сейчас мне это ни к чему. Если слухи дойдут до одного человека, он может неправильно понять... Есть у меня на примете страшно хорошенькая девушка Дженни Абдул Акбар ее зовут. Не знаю, знаком ли ты с ней.
      - Знаком.
      - Ну и как, она не подойдет?
      - Нет.
      - О господи, тогда не знаю, кого и предложить.
      - Пожалуй, придется изучить рынок в Старушке Сотняге, - сказал Джок.
      Они обедали у Джока. В последнее время они чувствовали себя довольно неуютно у Брауна: когда люди несчастны, их норовят избегать.
      Но хотя они осушили огромную бутыль шампанского, легкомысленное настроение, в котором они в последний раз посетили Синк-стрит, не вернулось.
      И тут Тони сказал:
      - А не рано туда ехать?
      - Попытка не пытка. Мы же туда не для развлечения едем.
      - Разумеется, нет.
      Двери в э 100 по Синк-стрит были распахнуты настежь, в пустом танцзале играл оркестр. Официанты обедали за маленьким столиком в углу. Группка девушек толпилась у игорного автомата, теряя шиллинги и жалуясь на холод. Они заказали бутылку вина разлива винного завода Монморанси и сели ждать.
      - Кто-нибудь из этих подойдет? - спросил Джок.
      - Все равно.
      - Лучше взять такую, которая нравится. Тебе придется провести с ней довольно много времени.
      Немного погодя вниз спустились Милли и Бэбз.
      - Так как насчет почтальонских шапок? - спросила Милли. Они не поняли намека.
      - Вы ведь были здесь в прошлом месяце, мальчики, нет, что ли?
      - Боюсь, мы тогда здорово выпили.
      - Да ну?
      Милли и Бэбз крайне редко встречали вполне трезвых мужчин в рабочее время.
      - Подсаживайтесь к нам. Как поживаете?
      - У меня вроде насморк начинается, - погано себя чувствую. Вот сквалыги: ни за что не хотят топить эту трущобу.
      Милли была настроена бодрее и раскачивалась на стуле в такт музыке.
      - Танцевать хотите? - спросила она, и они с Тони зашаркали ногами по пустому залу.
      - Мой друг ищет даму поехать вместе к морю, - сказал Джок.
      - В такую-то погоду? Просто находка для одинокой девушки, - Бэбз фыркнула в мокрый комочек платка.
      - Ему для развода.
      - А, понятно. Чего бы ему не взять Милли? Она не боится простуды, и потом она знает, как вести себя в отеле. Тут есть много девушек, с которыми можно хорошо провести вечерок в городе, но для развода нужна дама.
      - Вас часто приглашают для этого?
      - Бывает. Оно конечно, неплохо отдохнуть, только приходится все время разговаривать, а джентльмены как заведутся о своих женах, так конца-краю нет.
      За танцами Тони, не мешкая, приступил к делу.
      - Вам бы не хотелось уехать из города на уикенд? - спросил он.
      - Отчего бы и нет, - сказала Милли. - Куда?
      - Я бы предложил Брайтон.
      - А... Вам для развода?
      - Да.
      - Вы не против, если я возьму с собой дочку: она нам помехой не будет.
      - Ну что вы.
      - Так я понимаю, вы не против.
      - Нет, я решительно против.
      - А... Вы бы не подумали, что у меня есть восьмилетняя дочка, верно?
      - Нет.
      - Ее Винни зовут. Я родила ее в шестнадцать лет. Я была младшей в семье, и отчим нам, девчонкам, проходу не давал. Вот почему мне приходится зарабатывать на жизнь. Винни живет у одной дамы в Финчли. Двадцать восемь шиллингов в неделю мне это обходится, не считая одежи. Она ужас как любит море.
      - Нет, - сказал Тони, - очень сожалею, но это невозможно. Мы с вами выберем там для нее хороший подарок.
      - Ладно... Один джентльмен подарил ей чудный велосипед к рождеству. Она свалилась с него и расшибла коленку... Так когда надо ехать?
      - Как вы хотите поехать - поездом или машиной?
      - Поездом. В машине Винни тошнит.
      - Винни не поедет.
      - Да, конечно, но все равно лучше поездом.
      Они договорились встретиться на вокзале Виктория в субботу днем.
      Джок дал Бэбз десять шиллингов, и они с Тони отбыли домой. Тони мало спал последнее время. Оставаясь один, он не мог не ворошить в памяти все происшедшее со времени приезда Бивера в Хеттон; выискивал упущенные в свое время улики; взвешивал, мог ли он каким-нибудь словом или поступком, изменить ход событий; возвращался мыслями к первым дням знакомства с Брендой, чтобы хоть там найти объяснение тем переменам, которые произошли в ней; снова воскрешал в памяти сцену за сценой последние восемь лет их жизни. И не мог спать.
      II
      Общее свидание состоялось в билетной кассе первого класса. Первыми - за десять минут до срока - прибыли сыщики. Сыщиков, чтобы Тони не потерял их из виду, ему показали в конторе поверенного. Сыщики, бодрые мужчины средних лет в мягких шляпах и тяжелых пальто, радовались предстоящему уикенду, потому что большую часть своего рабочего времени топтались на углах и следили за парадными, и выезды подобного рода в конторе были нарасхват. В более скромных бракоразводных процессах поверенные довольствовались показаниями гостиничных слуг. Сыщики считались роскошью и требовали соответствующего к себе отношения.
      В Лондоне в этот день стоял легкий туман. На вокзале загодя зажгли фонари.
      Следом за сыщиками явился Тони в сопровождении верного Джока, который пришел проводить друга. Они купили билеты и стали ждать. Сыщики, ревнители профессионального этикета, предприняли попытку стушеваться, изучая рекламы на стенах и выглядывая из-за колонны.
      - Жуткая затея, - сказал Тони.
      Милли прибыла только через десять минут. Она явилась из мрака - перед нею шествовал носильщик, тащивший чемодан; сзади, цепляясь за ее руку, плелся ребенок. Гардероб Милли составляли преимущественно вечерние платья, ибо дни свои она обычно проводила, сидя перед газовым камином в капоте. Вид у нее был неказистый и довольно приличный.
      - Извините, если опоздала, - сказала она. - Вон Винни никак не могла отыскать свои ботинки. Я ее тоже взяла. Я знала, что вы на самом деле не против. Она ездит по половинному билету.
      Винни оказалась некрасивой девчонкой в огромных очках с золотой оправой. Когда она говорила, было видно, что у нее нет двух передних зубов.
      - Надеюсь, вы не собираетесь взять ее с собой.
      - А то как же? - сказала Милли. - Она нам помехой не будет головоломкой своей займется.
      Тони наклонился к ребенку.
      - Послушай, - сказал он, - ты ведь не хочешь ехать в какой-то противный отель. Ты поедешь с этим симпатичным джентльменом. Он повезет тебя в магазин и разрешит выбрать там самую большую куклу, а потом отвезет домой на машине. Ты ведь хочешь поехать с ним, правда?
      - Нет, - сказала Винни, - хочу к морю. Не хочу ехать с этим дядей. Не хочу куклу. Хочу к морю с маманей.
      Теперь уже не только сыщики, но и кое-какие пассажиры стали обращать внимание на разномастную группу.
      - Господи, - сказал Тони, - ничего не поделаешь - придется ее взять.
      Сыщики в некотором отдалении следовали за ними по платформе. Тони поместил своих спутниц в пульмановский вагон.
      - Ишь ты, - сказала Милли, - в первом классе едем. Правда, здорово? Чаю можно выпить.
      - А мороженое можно?
      - У них небось нет мороженого. Зато ты можешь выпить чайку.
      - А я хочу мороженого.
      - Мороженое получишь, когда приедем в Брайтон. А теперь не балуйся займись головоломкой, а то мама тебя не возьмет в другой раз к морю.
      - Ну и ребенок! Я думал, такие только в книжках бывают, - сказал Джок, покидая Тони.
      И Винни четко выдерживала эту роль всю дорогу до Брайтона. Изобретательностью она не отличалась, но классические приемы знала назубок, вплоть до таких избитых, но грозных трюков, как сопенье, покряхтыванье и жалобы на тошноту.
      Номер в отеле для Тони заказывали поверенные. Поэтому дежурный администратор несколько оторопел, увидев Винни.
      - Мы оставили вам двойной и одинарный смежные номера с ванной и гостиной, - сказал администратор, - мы не предполагали, что вы привезете с собой дочь. Вам потребуется еще одна комната?
      - Ой, да Винни со мной поселится, - сказала Милли.
      Сыщики, стоявшие поблизости, недовольно переглянулись. Тони написал "мистер и миссис Ласт" в книге посетителей
      - С дочерью, - подсказал администратор, ткнув в строку.
      Тони заколебался:
      - Это моя племянница, - сказал он и записал на следующей строке "мисс Смит".
      Сыщик, зарегистрировавшийся строкой ниже, заметил своему коллеге:
      - На этот раз он выпутался. Башковитый парень. Но только в этом деле все не по-людски. И не по правилам. И еще ребенка с собой прихватили. Одно слово - почтенный семейный выезд. Только этого нам не хватало. А нам ведь надо и о репутации фирмы подумать. Ни к чему, чтоб к нам цеплялся королевский поверенный.
      - А что, если тяпнуть по-быстрому? - безразлично отозвался коллега.
      Наверху в номере Винни спрашивала:
      - А где море?
      - Прямо через дорогу.
      - Хочу посмотреть на море.
      - Уже темно, золотко. Завтра посмотришь.
      - Хочу сегодня.
      - Поведите ее сейчас, - сказал Тони.
      - А вы правда не будете скучать?
      - Истинная правда.
      - Мы недолго.
      - Ничего. Пусть наглядится вволю. Тони спустился в бар и, обнаружив там сыщиков, очень обрадовался. Он стосковался по мужскому обществу.
      - Добрый вечер, - сказал он.
      Сыщики подозрительно покосились на него. Все словно нарочно складывалось так, чтобы оскорбить их профессиональные чувства.
      - Добрый вечер, - сказал старший сыщик. - Паршивая сегодня погода, сырая.
      - Выпейте со мной. - Ввиду того, что Тони и так оплачивал их расходы, приглашение было явно излишним, но сыщик помоложе инстинктивно оживился и сказал:
      - А почему бы и нет?
      - Переходите за мой столик. Мне тут одиноко. Они отнесли выпивку на дальний столик, где их, не мог слышать бармен.
      - Мистер Ласт, так не годится, сэр, - сказал старший сыщик. - Вам не положено нас узнавать. Уж не знаю, что бы на это сказали в конторе.
      - Наше вам, - сказал младший сыщик.
      - Это мой коллега мистер Джеймс, - сказал старший сыщик. - Моя фамилия Бленкинсон. Джеймс в нашем деле новичок.
      - Совсем как я, - сказал Тони.
      - Жаль, что такая паршивая погода выдалась для работы, - сказал Бленкинсон, - сырость, и ветер дует. У меня все кости ломит.
      - Скажите, пожалуйста, - сказал Тони, - берут когда-нибудь детей в такого рода поездки?
      - Никогда.
      - Я так и думал.
      - Раз уж вы спросили, мистер Ласт, я так скажу - это неправильно и неосмотрительно. Не годится так, в этих делах важно произвести хорошее впечатление. Насчет нас с Джеймсом можете не беспокоиться. Мы об этом на суде - ни гугу. Но на слуг полагаться нельзя. Вдруг нарветесь на новичка в судебных делах, а он возьми да и ляпни что не след. Тогда что? Не нравится мне это, мистер Ласт, по правде вам скажу.
      - А мне и подавно.
      - А я детишек люблю, - сказал Джеймс, новичок в этом деле. - Ну как, тяпнем еще по одной? Мы угощаем.
      - Скажите, - попросил Тони, когда они уже порядком посидели за столиком. - Вам, должно быть, пришлось повидать немало пар, подготавливающих здесь развод, скажите, как им удавалось скоротать день?
      - Летом все проще, - сказал Бленкинсоп, - девицы обычно купаются, а джентльмены читают газеты на эспланаде; одни катаются на машинах, другие просто торчат в баре. Но почти все рады-радехоньки, когда приходит понедельник.
      Когда Тони поднялся в номер, Милли с дочерью сидели в гостиной.
      - Я заказала мороженое, - сказала Милли.
      - Превосходно.
      - Хочу сейчас ужинать, хочу сейчас ужинать.
      - Сейчас нельзя, золотко, уже поздно. Тебе принесут мороженое.
      Тояи вернулся в бар.
      - Мистер Джеймс, - сказал он, - если я вас правильно поняла, вы сказали, что любите детей?
      - Да, но в меру, разумеется.
      - А вы не согласились бы пообедать с девочкой, которая приехала вместе со мной? Я была бы вам весьма признателен.
      - Нет, нет, сэр, едва ли.
      - Вы убедитесь, я не останусь в долгу.
      - Я бы с удовольствием, но, видите ли сэр, это не входит в мои обязанности. - Джеймс было дрогнул, но тут вмешался Бленкинсоп.
      - Это никак невозможно, сэр.
      Когда Тони ушел, Бленкинсоп решил поделиться с Джеймсом сокровищами своего опыта; он в первый раз работал в царе с Джеймсом и счел своим долгом научить младшего товарища уму-разуму.
      - Самое трудное в нашем деле - внушить клиенту, что развод дело серьезное.
      В конце концов непомерные посулы, две-три порции мороженого и вызванное ими легкое уныние все же заставили Винни пойти в постель.
      - Как будем спать? - спросила Милли.
      - Как хотите.
      - Нет уж, как вы хотите.
      - Наверное, Винни будет уютнее с вами... но утром, когда принесут завтрак, ей, конечно, придется перейти в другую комнату.
      Винни устроили в уголке огромной кровати, подоткнули со всех сторон одеялом, и, она, к изумлению Тони, уснула, прежде чем они спустились ужинать.
      Вместе с одеждой Тони и Милли сменили настроение. Милли надела свое лучшее вечернее платье, огненно-красное с голой спиной, насвежо накрасилась, расчесала обесцвеченный перманент, сунула ноги в красные туфли на высоких каблуках, нацепила браслеты, подушила за ушами, вдела огромные серьги из поддельного жемчуга, отряхнула домашние заботы и, облачившись в форму, приступила к выполнению воинского долга - легионер, вызванный к боевой службе после выматывающей зимы в бараках; и Тони, наполняя перед зеркалом портсигар и опуская его в карман вечернего костюма, напомнил себе, что, какой фантасмагоричной и мерзостной ни казалась бы ему - эта ситуация, он должен вести себя как хозяин; итак, он постучался и спокойно прошел в комнату своей гостьи; вот уже месяц он жил в мире, внезапно лишившемся порядка; казалось, разумное и достойное положение вещей, весь накопленный им жизненный опыт был всего-навсего безделицей, по ошибке засунутой в дальний угол туалетного столика; и в каких чудовищных обстоятельствах он бы ни оказался, какие новые безумства ни заметил бы, это ничего не могло добавить к тому всепоглощающему хаосу, который свистел у него в ушах.
      Он с порога улыбнулся Милли.
      - Прелестно, - сказал он. - Совершенно прелестно. Пойдем обедать.
      Их комнаты были на втором этаже. Ступенька за ступенькой, они рука об руку спустились по лестнице в ярко освещенный холл.
      - Больше бодрости, - сказала Милли. - Вы что, язык проглотили?
      - Извините, вам скучно?
      - Нет, это я шучу. А вы паренек серьезный, верно я говорю?
      Несмотря на мерзкую погоду, отель, по-видимому, был битком набит съехавшейся на уикенд публикой. Через вращающиеся двери входили все новые и новые гости, глаза у них слезились, а щеки посинели от стужи.