Детство. Повесть (1852)

12 августа 18.. г. десятилетний Николенька Иртеньев просыпается на третий день после своего дня рождения в семь часов утра. После утреннего туалета учитель Карл Иваныч ведет Николеньку и его брата Володю здороваться с матушкой, которая разливает чай в гостиной, и с отцом, отдающим в своем кабинете хозяйственные указания приказчику. Николенька чувствует в себе чистую и ясную любовь к родителям, он любуется ими, делая для себя точные наблюдения: «...в одной улыбке состоит то, что называют красотою лица: если улыбка прибавляет прелести лицу, то оно прекрасно; если она не изменяет его, то лицо обыкновенно; если она портит его, то оно дурно». Для Николеньки лицо матушки – прекрасное, ангельское. Отец, в силу своей серьезности и строгости, кажется ребенку загадочным, но бесспорно красивым человеком, который «нравится всем без исключения». Отец объявляет мальчикам о своем решении – завтра он забирает их с собой в Москву. Весь день: и учеба в классах под надзором расстроенного от полученного известия Карла Иваныча, и охота, на которую берет детей отец, и встреча с юродивым, и последние игры, во время которых Николенька чувствует что-то вроде первой любви к Катеньке, – все это сопровождается горестным и печальным чувством предстоящего прощания с родным домом. Николенька вспоминает счастливое время, проведенное в деревне, дворовых людей, беззаветно преданных их семейству, и подробности прожитой здесь жизни предстают перед ним живо, во всех противоречиях, которые пытается примирить его детское сознание.

На другой день в двенадцатом часу коляска и бричка стоят у подъезда. Все заняты приготовлениями к дороге, и Николенька особенно остро чувствует несоответствие важности последних минут перед расставанием и всеобщей суеты, царящей в доме. Вся семья собирается в гостиной вокруг круглого стола. Николенька обнимает мать, плачет и ни о чем не думает, кроме своего горя. Выехав на большую дорогу, Николенька машет матери платком, продолжает плакать и замечает, как слезы доставляют ему «удовольствие и отраду». Он думает о маменьке, и любовью к ней проникнуты все воспоминания Николеньки.

Уже месяц отец с детьми живут в Москве, в бабушкином доме. Хотя Карл Иваныч тоже взят в Москву, детей учат новые учителя. На именины бабушки Николенька пишет свои первые стихи, которые читают прилюдно, и Николенька особенно переживает эту минуту. Он знакомится с новыми людьми: княгиней Корнаковой, князем Иван Иванычем, родственниками Ивиными – тремя мальчиками, почти ровесниками Николеньки. При общении с этими людьми у Николеньки развиваются главные его качества: природная тонкая наблюдательность, противоречивость в собственных чувствах. Николенька часто оглядывает себя в зеркале и не может представить, что его кто-то может любить. Перед сном Николенька делится своими переживаниями с братом Володей, признается, что любит Сонечку Валахину, и в его словах проявляется вся детская неподдельная страстность его натуры. Он признается: «...когда я лежу и думаю о ней, бог знает отчего делается грустно и ужасно хочется плакать».

Через полгода отец получает из деревни письмо от маменьки о том, что она во время прогулки жестоко простудилась, слегла, и силы ее тают с каждым днем. Она просит приехать и привезти Володю и Николеньку. Не медля, отец с сыновьями выезжают из Москвы. Самые страшные предчувствия подтверждаются – последние шесть дней маменька уже не встает. Она даже не может попрощаться с детьми – ее открытые глаза ничего уже не видят... Маменька умирает в этот же день в ужасных страданиях, успев лишь попросить благословения для детей: «Матерь божия, не оставь их!»

На другой день Николенька видит маменьку в гробу и не может примириться с мыслью, что это желтое и восковое лицо принадлежит той, кого он любил больше всего в жизни. Крестьянская девочка, которую подносят к покойнице, страшно кричит в ужасе, кричит и выбегает из комнаты Николенька, пораженный горькой истиной и отчаянием перед непостижимостью смерти.

Через три дня после похорон весь дом переезжает в Москву, и со смертью матери для Николеньки заканчивается счастливая пора детства. Приезжая потом в деревню, он всегда приходит на могилу матушки, недалеко от которой похоронили верную до последних дней их дому Наталью Савишну.

Отрочество Повесть (1854)

Сразу после приезда в Москву Николенька ощущает перемены, происшедшие с ним. В его душе находится место не только собственным чувствам и переживаниям, но и состраданию чужому горю, умению понимать поступки других людей. Он сознает всю неутешность горя бабушки после смерти любимой дочери, до слез радуется, что находит в себе силы простить старшего брата после глупой ссоры. Еше одна поразительная для Николеньки перемена заключается в том, что он со стыдливостью замечает волнение, которое вызывает в нем двадцатипятилетняя горничная Маша. Николенька убежден в своей уродливости, завидует Володиной красоте и изо всех сил старается, хотя и безуспешно, убедить себя в том, что приятная наружность не может составлять всего счастья жизни. И Николенька пытается найти спасение в мыслях о гордом одиночестве, на которое, как ему кажется, он обречен.

Бабушке доносят, что мальчики играются с порохом, и, хотя это всего лишь безобидная свинцовая дробь, бабушка винит в недостаточности присмотра за детьми Карла Иваныча и настаивает на том, чтобы его заменили приличным гувернером. Николенька тяжело переживает расставание с Карлом Иванычем.

С новым гувернером-французом у Николеньки отношения не складываются, он сам не понимает порой своей дерзости в отношении воспитателя. Ему кажется, что обстоятельства жизни направлены против него. Случай с ключиком, который по неосторожности он ломает, непонятно почему пытаясь открыть папин портфель, окончательно выводит Николеньку из душевного равновесия. Решая, что все специально ополчились против него, Николенька ведет себя непредсказуемо – ударяет гувернера, в ответ на сочувственный вопрос брата: «Что с тобой делается?» – кричит, как все гадки ему и отвратительны. Его запирают в чулан и грозят наказать розгами. После долгого заточения, во время которого Николеньку мучает отчаянное чувство униженности, он просит у отца прощения, и с ним делаются конвульсии. Все боятся за его здоровье, но после двенадцатичасового сна Николенька чувствует себя хорошо и легко и даже рад, что домашние переживают его непонятную болезнь.

После этого случая Николенька все более ощущает себя одиноким, и главным его удовольствием становятся уединенные размышления и наблюдения. Он наблюдает странные отношения горничной Маши и портного Василия. Николенька не понимает, как такие грубые отношения могут называться любовью. Круг мыслей Николеньки широк, и он часто путается в своих открытиях: «Я думаю, что я думаю, о чем я думаю, и так далее. УМ за разум заходил...»

Николенька радуется поступлению Володи в университет и завидует его взрослости. Он замечает изменения, которые происходят с братом и сестрами, наблюдает, как у стареющего отца появляется к детям особенная нежность, переживает смерть бабушки – и его оскорбляют разговоры о том, кому же достанется ее наследство...

До поступления в университет Николеньке остается несколько месяцев. Он готовится в математический факультет и учится хорошо. Стараясь избавиться от многих недостатков отрочества, Николенька считает главным из них склонность к бездеятельному умствованию и думает, что эта склонность принесет ему в жизни много вреда. Таким образом в нем проявляются попытки самовоспитания. К Володе часто приходят приятели – адъютант Дубков и студент князь Нехлюдов. Николенька все чаще разговаривает с Дмитрием Нехлюдовым, они становятся друзьями. Настроенность их душ кажется Никленьке одинаковой. Постоянно совершенствоваться самому и таким образом исправить все человечество – к такой мысли приходит Николенька под влиянием своего друга, и это важное открытие он считает началом своей юности.

Юность Повесть (1857)

Идет шестнадцатая весна Николая Иртеньева. Он готовится к экзаменам в университет, переполнен мечтаниями и размышлениями о будущем своем предназначении. Чтобы яснее определить цель жизни, Николай заводит отдельную тетрадь, куда записывает обязанности и правила, необходимые для нравственного совершенствования. В страстную среду в дом приезжает седой монах, духовник. После исповеди Николай чувствует себя чистым и новым человеком. Но ночью он вдруг вспоминает один свой стыдный грех, который скрыл на исповеди. Он почти не спит до утра и в шестом часу спешит на извозчике в монастырь, чтобы исповедаться вновь. Радостный, Николенька возвращается обратно, ему кажется, что лучше и чище его нет человека на свете. Он не удерживается и рассказывает о своей исповеди извозчику. И тот отвечает: «А что, барин, ваше дело господское». Радостное чувство улетучивается, и Николай даже испытывает некоторое недоверие к своим прекрасным наклонностям и качествам.

Николай успешно выдерживает экзамены и зачислен в университет. Домашние поздравляют его. По приказанию отца, в полное распоряжение Николая поступают кучер Кузьма, пролетка и гнедой Красавчик. Решив, что он уже совсем взрослый, Николай покупает на Кузнецком мосту много разных безделушек, трубку и табак. Дома он пытается закурить, но чувствует тошноту и слабость. Заехавший за ним Дмитрий Нехлюдов укоряет Николая, разъясняя всю глупость курения. Друзья вместе с Володей и Дубковым едут в ресторан отмечать поступление младшего Иртеньева в университет. Наблюдая поведение молодых людей, Николай замечает, что Нехлюдов отличается от Володи и Дубкова в лучшую, правильную, сторону: он не курит, не играет в карты, не рассказывает о любовных похождениях. Но Николаю из-за мальчишеского восторга перед взрослой жизнью хочется подражать именно Володе с Дубковым. Он пьет шампанское, закуривает в ресторане папиросу от горящей свечи, которая стоит на столе перед незнакомыми людьми. В результате возникает ссора с неким Колпиковым. Николай чувствует себя оскорбленным, но всю свою обиду срывает на Дубкове, несправедливо накричав на него. Понимая всю ребячливость поведения своего друга, Нехлюдов успокаивает и утешает его.

На следующий день по приказанию отца Николенька отправляется, как уже вполне взрослый человек, делать визиты. Он посещает Валахиных, Корнаковых, Ивиных, князя Иван Иваныча, с трудом выдерживая долгие часы принужденных бесед. Свободно и легко Николай чувствует себя лишь в обществе Дмитрия Нехлюдова, который приглашает его с визитом к своей матери в Кунцево. По дороге друзья беседуют на разные темы, Николай признается в том, что в последнее время совершенно запутался в разнообразии новых впечатлений. Ему нравится в Дмитрии спокойная рассудительность без оттенка назидательности, свободный и благородный ум, нравится, что Нехлюдов простил постыдную историю в ресторане, как бы не придав ей особенного значения. Благодаря беседам с Дмитрием, Николай начинает понимать, что взросление – не простое изменение во времени, а медленное становление души. Он восхищается другом все больше и, засыпая после разговора в доме Нехлюдовых, думает о том, как было бы хорошо, если бы Дмитрий женился на его сестре или, наоборот, он женился на сестре Дмитрия.

На другой день Николай на почтовых уезжает в деревню, где воспоминания о детстве, о маменьке с новой силой оживают в нем. Он много думает, размышляет о своем будущем месте в свете, о понятии благовоспитанности, которое требует огромного внутреннего труда над собой. Наслаждаясь деревенской жизнью, Николай с радостью осознает в себе способность видеть и чувствовать самые тонкие оттенки красоты природы.

Отец в сорок восемь лет женится во второй раз. Дети мачеху не любят, у отца с новой женой через несколько месяцев складываются отношения «тихой ненависти».

С началом учебы в университете Николаю кажется, что он растворяется в массе таких же студентов и во многом разочарован новой жизнью. Он мечется от разговоров с Нехлюдовым до участия в студенческих кутежах, которые осуждаемы его другом. Иртеньева раздражают условности светского общества, которые кажутся в большей своей части притворством ничтожных людей. Среди студентов у Николая появляются новые знакомые, и он замечает, что главной заботой у этих людей является получение от жизни прежде всего удовольствия. Под влиянием новых знакомых он неосознанно следует такому же принципу. Небрежность в учебе приносит свои плоды: на первом экзамене Николай проваливается. Три дня он не выходит из комнаты, чувствует себя истинно несчастливым и потерявшим всю прежнюю радость жизни. Дмитрий посещает его, но из-за охлаждения, которое наступает в их дружбе, сочувствие Нехлюдова кажется Николаю снисходительным и поэтому оскорбительным.

Однажды поздно вечером Николай достает тетрадь, на которой написано: «Правила жизни». От нахлынувших чувств, связанных с юношескими мечтаниями, он плачет, но уже слезами не отчаяния, а раскаяния и морального порыва. Он решается вновь писать правила жизни и никогда уже не изменять им. Первая половина юности заканчивается в ожидании следующей, более счастливой.

Казаки. Кавказская повесть 1852 года (1853 – 1862, незаконч., опубл. 1863)

Ранним зимним утром от крыльца московской гостиницы Шевалье, простясь с друзьями после долгого ужина, Дмитрий Андреевич Оленин отъезжает на ямской тройке в кавказский пехотный полк, куда зачислен юнкером.

С молодых лет оставшись без родителей, Оленин к двадцати четырем годам промотал половину состояния, нигде не кончил курса и нигде не служил. Он постоянно поддается увлечениям молодой жизни, но ровно настолько, чтобы не быть связанным; инстинктивно бежит всякого чувства и дела, которые требуют серьезных усилий. Не зная с уверенностью, на что же направить силу молодости, которую ясно чувствует в себе, Оленин надеется с отъездом на Кавказ переменить жизнь, чтобы не стало в ней больше ошибок и раскаяния.

За долгое время дороги Оленин то предается воспоминаниям о московской жизни, то рисует в воображении манящие картины будущего. Горы, которые открываются перед ним в конце пути, удивляют и радуют Оленина бесконечностью величественной красоты. Все московские воспоминания исчезают, и какой-то торжественный голос будто говорит ему: «Теперь началось».

Станица Новомлинская стоит в трех верстах от Терека, разделяющего казаков и горцев. Казаки несут службу в походах и на кордонах, «сидят» в дозорах на берегу Терека, охотятся и ловят рыбу. Женщины ведут домашнее хозяйство. Эту устоявшуюся жизнь нарушает приход на постой двух рот кавказского пехотного полка, в котором уже три месяца служит Оленин. Ему отведена квартира в доме хорунжего и школьного учителя, приезжающего домой по праздникам. Хозяйство ведут жена – бабушка Улита и дочь Марьянка, которую собираются выдать за Лукашку, самого удалого из молодых казаков. Как раз перед самым приходом русских солдат в станицу в ночном дозоре на берегу Терека Лукашка отличается – убивает из ружья плывущего к русскому берегу чеченца. Когда казаки разглядывают убитого абрека, незримый тихий ангел пролетает над ними и покидает это место, а старик Ерошка говорит, как будто с сожалением: «Джигита убил». Оленин принят хозяевами холодно, как и заведено у казаков принимать армейских. Но постепенно хозяева становятся терпимее к Оленину. Этому способствует его открытость, щедрость, сразу установившееся приятельство со старым казаком Ерошкой, которого в станице уважают все. Оленин наблюдает жизнь казаков, она восхищает его естественной простотой и слитностью с природой. В порыве добрых чувств он дарит Лукашке одну из своих лошадей, и тот принимает подарок, не в силах понять такого бескорыстия, хотя Оленин искренен в своем поступке. Он всегда угощает вином дядю Ерошку, сразу соглашается с требованием хорунжего повысить плату за квартиру, хотя оговорена была меньшая, дарит Лукашке коня – все эти внешние проявление искренних чувств Оленина казаки и называют простотой.

Ерошка много рассказывает о казацкой жизни, и немудреная философия, заключенная в этих рассказах, восхищает Оленина. Они вместе охотятся, Оленин любуется дикой природой, слушает наставления и размышления Ерошки и чувствует, что постепенно все больше и больше хочет слиться с окружающей жизнью. Весь день он ходит по лесу, возвращается голодный и усталый, ужинает, выпивает с Ерошкой, видит с крыльца горы на закате, слушает истории про охоту, про абреков, про беззаботное, удалое житье. Оленин переполнен чувством беспричинной любви и обретает наконец ощущение счастья. «Все Бог сделал на радость человеку. Ни в чем греха нет», – говорит дядя Ерошка. И словно отвечает ему Оленин в своих мыслях: «Всем надо жить, надо быть счастливым... В человека вложена потребность счастья». Однажды на охоте Оленин представляет, что он «такой же комар, или такой же фазан или олень, как те, которые живут теперь вокруг него». Но как бы тонко ни чувствовал Оленин. природу, как бы ни понимал окружающую жизнь, – она не принимает его, и он с горечью осознает это.

Оленин участвует в одной экспедиции и представлен в офицеры. Он сторонится избитой колеи армейской жизни, состоящей в большей части из картежной игры и кутежей в крепостях, а в станицах – в ухаживании за казачками. Каждое утро, налюбовавшись на горы, на Марьянку, Оленин уходит на охоту. Вечером возвращается усталым, голодным, но совершенно счастливым. Непременно приходит к нему Ерошка, они долго беседуют и расходятся спать.

Оленин каждый день видит Марьянку и любуется ею так же, как красотой гор, неба, даже не помышляя о других отношениях. Но чем больше он наблюдает ее, тем сильнее, незаметно для себя, влюбляется.

Оленину навязывает свою дружбу князь Белеций, знакомый еще по московскому свету. В отличие от Оленина Белецкий ведет в станице обычную жизнь богатого кавказского офицера. Он и уговаривает Оленина прийти на вечеринку, где должна быть Марьянка. Подчиняясь своеобразным шутливым правилам таких вечеринок, Оленин и Марьянка остаются наедине, и он целует ее. После этого «стена, разделявшая их прежде, была разрушена». Оленин все больше времени проводит в комнате у хозяев, ищет любой повод, чтобы увидеть Марьянку. Все больше размышляя о своей жизни и поддаваясь нахлынувшему на него чувству, Оленин готов уже жениться на Марьянке.

В это же время продолжаются приготовления к свадьбе Лукашки и Марьянки. В таком странном состоянии, когда внешне все идет к этой свадьбе, а у Оленина крепнет чувство и яснеет решимость, он делает девушке предложение. Марьянка соглашается, при условии согласия родителей. Наутро Оленин собирается идти к хозяевам просить руки их дочери. Он видит на улице казаков, среди них Лукашку, которые едут ловить перебравшихся на эту сторону Терека абреков. Повинуясь долгу, Оленин едет с ними.

Окруженные казаками чеченцы знают, что им не уйти, и готовятся к последнему бою. Во время схватки брат того чеченца, которого ранее убил Лукашка, стреляет Лукашке из пистолета в живот. Лукашку привозят в станицу, Оленин узнает, что тот при смерти.

Когда Оленин пытается заговорить с Марьянкой, та отвергает его с презрением и злобой, и он вдруг ясно понимает, что никогда не сможет быть любим ею. Оленин решается уехать в крепость, в полк. В отличие от тех мыслей, которые были у него в Москве, сейчас он уже не раскаивается и не обещает себе лучших перемен. Перед отъездом из Новомлинской он молчит, и в этом молчании чувствуется скрытое, неизвестное ранее понимание пропасти между ним и окружающей жизнью. Интуитивно чувствует внутреннюю сущность Оленина провожающий его Ерошка. «Ведь я тебя люблю, я тебя как жалею! Такой ты горький, все один, все один. Нелюбимый ты какой-то!» – говорит он на прощание. Отъехав, Оленин оглядывается и видит, как старик и Марьяна разговаривают о своих делах и уже не смотрят на него.

Война и мир Роман (1863 – 1869, 1-е отд. изд. 1867 – 1869)

Действие книги начинается летом 1805 г. в Петербурге. На вечере у фрейлины Шерер присутствуют среди прочих гостей Пьер Безухов, незаконный сын богатого вельможи, и князь Андрей Болконский. Разговор заходит о Наполеоне, и оба друга пытаются защитить великого человека от осуждений хозяйки вечера и ее гостей. Князь Андрей собирается на войну, потому что мечтает о славе, равной славе Наполеона, а Пьер не знает, чем ему заняться, участвует в кутежах петербургской молодежи (здесь особое место занимает Федор Долохов, бедный, но чрезвычайно волевой и решительный офицер); за очередное озорство Пьер выслан из столицы, а Долохов разжалован в солдаты.

Далее автор переносит нас в Москву, в дом графа Ростова, доброго, хлебосольного помещика, устраивающего обед в честь именин жены и младшей дочери. Особый семейный уклад объединяет родителей Ростовых и детей – Николая (он собирается на войну с Наполеоном), Наташу, Петю и Соню (бедную родственницу Ростовых); чужой кажется только старшая дочь – Вера.

У Ростовых продолжается праздник, все веселятся, танцуют, а в это время в другом московском доме – у старого графа Безухова – хозяин при смерти. Начинается интрига вокруг завещания графа: князь Василий Курагин (петербургский придворный) и три княжны – все они дальние родственники графа и его наследники – пытаются выкрасть портфель с новым завещанием Безухова, по которому его главным наследником становится Пьер; Анна Михайловна Друбецкая – бедная дама из аристократического старинного рода, самозабвенно преданная своему сыну Борису и везде ищущая покровительства для него, – мешает выкрасть портфель, и огромное состояние достается Пьеру, теперь уже графу Безухову. Пьер становится своим человеком в петербургском свете; князь Курагин старается женить его на своей дочери – красавице Элен – и преуспевает в этом.

В Лысых Горах, имении Николая Андреевича Болконского, отца князя Андрея, жизнь идет давно заведенным порядком; старый князь постоянно занят – то пишет записки, то дает уроки дочери Марье, то работает в саду. Приезжает князь Андрей с беременной женой Лизой; он оставляет жену в доме отца, а сам отправляется на войну.

Осень 1805 г.; русская армия в Австрии принимает участие в походе союзных государств (Австрии и Пруссии) против Наполеона. Главнокомандующий Кутузов делает все, чтобы избежать участия русских в сражении, – на смотре пехотного полка он обращает внимание австрийского генерала на плохое обмундирование (особенно на обувь) русских солдат; вплоть до Аустерлицкого сражения русская армия отступает, чтобы соединиться с союзниками и не принимать сражения с французами. Чтобы основные силы русских смогли отступить, Кутузов посылает четырехтысячный отряд под командованием Багратиона задержать французов; Кутузову удается заключить перемирие с Мюратом (французским маршалом), что позволяет выиграть время.

Юнкер Николай Ростов служит в Павлоградском гусарском полку; он живет на квартире в немецкой деревне, где стоит полк, вместе со своим эскадронным командиром, ротмистром Василием Денисовым. В одно утро у Денисова пропал кошелек с деньгами – Ростов выяснил, что кошелек взял поручик Телянин. Но этот проступок Телянина бросает тень на весь полк – и командир полка требует, чтобы Ростов признал свою ошибку и извинился. Офицеры поддерживают командира – и Ростов уступает; он не извиняется, но отказывается от своих обвинений, и Телянина исключают из полка по болезни. Между тем полк отправляется в поход, и боевое крещение юнкера происходит во время переправы через реку Энс; гусары должны переправиться последними и поджечь мост.

Во время Шенграбенского сражения (между отрядом Багратиона и авангардом французской армии) Ростов оказывается ранен (под ним убита лошадь, при падении он контузил руку); он видит приближающихся французов и «с чувством зайца, убегающего от собак», бросает пистолет в француза и бежит.

За участие в сражении Ростов произведен в корнеты и награжден солдатским Георгиевским крестом. Он приезжает из Ольмюца, где, готовясь к смотру, стоит лагерем русская армия, в Измайловский полк, где находится Борис Друбецкой, чтобы повидаться с товарищем детства и забрать письма и деньги, присланные ему из Москвы. Он рассказывает Борису и Бергу, который квартирует вместе с Друбецким, историю своего ранения – но не так, как это было на самом деле, а так, как обычно рассказывают про кавалерийские атаки («как рубил направо и налево» и т. п.).

Во время смотра Ростов испытывает чувство любви и обожания к императору Александру; это чувство только усиливается во время Аустерлицкого сражения, когда Николай видит царя – бледного, плачущего от поражения, одного посреди пустого поля.

Князь Андрей вплоть до Аустерлицкого сражения живет в ожидании великого подвига, который ему суждено совершить. Его раздражает все, что диссонирует с этим его чувством – и выходка офицера-насмешника Жеркова, поздравившего австрийского генерала с очередным поражением австрийцев, и эпизод на дороге, когда лекарская жена просит вступиться за нее и князь Андрей сталкивается с обозным офицером. Во время Шенграбенского сражения Болконский замечает капитана Тушина – «небольшого сутуловатого офицера» с негероической внешностью, командующего батареей. Успешные действия батареи Тушина обеспечили успех сражения, но когда капитан докладывал Багратиону о действиях своих артиллеристов, он робел больше, чем во время боя. Князь Андрей разочарован – его представление о героическом не вяжутся ни с поведением Тушина, ни с поведением самого Багратиона, ничего по сути не приказывавшего, а лишь соглашавшегося с тем, что предлагали ему подъезжавшие адъютанты и начальники.

Накануне Аустерлицкого сражения был военный совет, на котором австрийский генерал Вейротер читал диспозицию предстоящего сражения. Во время совета Кутузов откровенно спал, не видя никакого прока ни в какой диспозиции и предчувствуя, что завтрашнее сражение будет проиграно. Князь Андрей хотел высказать свои соображения и свой план, но Кутузов прервал совет и предложил всем разойтись. Ночью Болконский думает о завтрашнем сражении и о своем решающем участии в нем. Он хочет славы и готов отдать за нее все: «Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно».

Наутро, как только солнце вышло из тумана, Наполеон дал знак начинать сражение – это был день годовщины его коронования, и он был счастлив и уверен в себе. Кутузов же выглядел мрачным – он сразу заметил, что в войсках союзников начинается путаница. Перед сражением император спрашивает у Кутузова, почему не начинается сражение, и слышит от старого главнокомандующего: «Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном Лугу». Очень скоро русские войска, обнаружив неприятеля намного ближе, чем предполагали, расстраивают ряды и бегут. Кутузов требует остановить их, и князь Андрей со знаменем в руках бросается вперед, увлекая за собой батальон. Почти сразу его ранят, он падает и видит над собой высокое небо с тихо ползущими по нему облаками. Все его прежние мечты о славе кажутся ему ничтожными; ничтожным и мелким кажется ему и его кумир, Наполеон, объезжающий поле боя после того, как французы наголову разбили союзников. «Вот прекрасная смерть», – говорит Наполеон, глядя на Болконского. Убедившись, что Болконский еще жив, Наполеон приказывает отнести его на перевязочный пункт. В числе безнадежных раненых князь Андрей был оставлен на попечение жителей.

Николай Ростов приезжает в отпуск домой; Денисов едет с ним. Ростов везде – и дома, и знакомыми, то есть всей Москвой – принят как герой; он сближается с Долоховым (и становится одним из его секундантов на дуэли с Безуховым). Долохов делает предложение Соне, но та, влюбленная в Николая, отказывает; на прощальной пирушке, устроенной Долоховым для своих друзей перед отъездом в армию, он обыгрывает Ростова (по-видимому, не вполне честно) на крупную сумму, как бы мстя ему за Сонин отказ.

В доме Ростовых царит атмосфера влюбленности и веселья, создаваемая прежде всего Наташей. Она прекрасно поет, танцует (на балу у Иогеля, учителя танцев, Наташа танцует мазурку с Денисовым, что вызывает общее восхищение). Когда Ростов после проигрыша возвращается домой в угнетенном состоянии, он слышит пение Наташи и забывает обо всем – о проигрыше, о Долохове: «все это вздор <...> а вот оно – настоящее». Николай признается отцу в проигрыше; когда удается собрать нужную сумму, он уезжает в армию. Денисов, восхищенный Наташей, просит ее руки, получает отказ и уезжает.

В Лысых Горах в декабре 1805 г. побывал князь Василий с младшим сыном – Анатолем; цель Курагина состояла в том, чтобы женить своего беспутного сына на богатой наследнице – княжне Марье. Княжну необычайно взволновал приезд Анатоля; старый князь не хотел этого брака – он не любил Курагиных и не хотел расставаться с дочерью. Случайно княжна Марья замечает Анатоля, обнимающего ее компаньонку-француженку, m-lle Бурьен; к радости своего отца, она отказывает Анатолю.

После Аустерлицкого сражения старый князь получает письмо от Кутузова, в котором сказано, что князь Андрей «пал героем, достойным своего отца и своего отечества». Там же говорится, что среди убитых Болконский не обнаружен; это позволяет надеяться, что князь Андрей жив. Между тем княгиня Лиза, жена Андрея, должна родить, и в самую ночь родов возвращается Андрей. Княгиня Лиза умирает; на ее мертвом лице Болконский читает вопрос: «Что вы со мной сделали?» – чувство вины перед покойной женой более не оставляет его.

Пьера Безухова мучает вопрос о связи его жены с Долоховым: намеки знакомых и анонимное письмо постоянно возбуждают этот вопрос. На обеде в московском Английском клубе, устроенном в честь Багратиона, между Безуховым и Долоховым вспыхивает ссора; Пьер вызывает Долохова на дуэль, на которой он (не умеющий стрелять и никогда не державший прежде пистолета в руках) ранит своего противника. После тяжелого объяснения с Элен Пьер уезжает из Москвы в Петербург, оставив ей доверенность на управление своими великорусскими имениями (что составляет большую часть его состояния).

По дороге в Петербург Безухов останавливается на почтовой станции в Торжке, где знакомится с известным масоном Осипом Алексеевичем Баздеевым, который наставляет его – разочарованного, растерянного, не знающего, как и зачем жить дальше, – и дает ему рекомендательное письмо к одному из петербургских масонов. По приезде Пьер вступает в масонскую ложу: он в восторге от открывшейся ему истины, хотя сам ритуал посвящения в масоны его несколько смущает. Преисполненный желания делать добро ближним, в частности своим крестьянам, Пьер едет в свои имения в Киевской губернии. Там он очень рьяно приступает к реформам, но, не имея «практической цепкости», оказывается вполне обманутым своим управляющим.

Возвращаясь из южного путешествия, Пьер навещает своего друга Болконского в его имении Богучарово. Князь Андрей после Аустерлица твердо решил нигде не служить (чтобы отделаться от действительной службы, он принял должность по сбору ополчения под началом своего отца). Все его заботы замыкаются на сыне. Пьер замечает «потухший, мертвый взгляд» своего друга, его отрешенность. Энтузиазм Пьера, его новые взгляды резко контрастируют с скептическим настроением Болконского; князь Андрей полагает, что ни школы, ни больницы для крестьян не нужны, а отменить крепостное право нужно не для крестьян – они привыкли к нему, – а для помещиков, которых развращает неограниченная власть над другими людьми. Когда друзья отправляются в Лысые Горы, к отцу и сестре князя Андрея, между ними происходит разговор (на пароме во время переправы): Пьер излагает князю Андрею свои новые взгляды («мы живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там, во всем»), и Болконский впервые после Аустерлица видит «высокое, вечное небо»; «что-то лучшее, что было в нем, вдруг радостно проснулось в его душе». Пока Пьер был в Лысых Горах, он наслаждался близкими, дружескими отношениями не только с князем Андреем, но и со всеми его родными и домашними; для Болконского со встречи с Пьером началась (внутренне) новая жизнь.

Возвратившись из отпуска в полк, Николай Ростов почувствовал себя как дома. Все было ясно, заранее известно; правда, нужно было думать о том, чем кормить людей и лошадей, – от голода и болезней полк потерял почти половину людей. Денисов решается отбить транспорт с продовольствием, назначенный пехотному полку; вызванный в штаб, он встречает там Телянина (в должности обер-провиантмейс-тера), избивает его и за это должен предстать перед судом. Воспользовавшись тем, что он был легко ранен, Денисов отправляется в госпиталь. Ростов навещает Денисова в госпитале – его поражает вид больных солдат, лежащих на соломе и на шинелях на полу, запах гниющего тела; в офицерских палатах он встречает Тушина, потерявшего руку, и Денисова, который после некоторых уговоров соглашается подать государю просьбу о помиловании.

С этим письмом Ростов отправляется в Тильзит, где происходит свидание двух императоров – Александра и Наполеона. На квартире Бориса Друбецкого, зачисленного в свиту русского императора, Николай видит вчерашних врагов – французских офицеров, с которыми охотно общается Друбецкой. Все это – и неожиданная дружба обожаемого царя с вчерашним узурпатором Бонапартом, и свободное дружеское общение свитских офицеров с французами – все раздражает Ростова. Он не может понять, зачем нужны были сражения, оторванные руки и ноги, если императоры так любезны друг с другом и награждают друг друга и солдат неприятельских армий высшими орденами своих стран. Случайно ему удается передать письмо с просьбой Денисова знакомому генералу, а тот отдает его царю, но Александр отказывает: «закон сильнее меня». Страшные сомнения в душе Ростова кончаются тем, что он убеждает знакомых офицеров, как и он, недовольных миром с Наполеоном, а главное – себя в том, что государь знает лучше, что нужно делать. А «наше дело – рубиться и не думать», – говорит он, заглушая свои сомнения вином.

Те предприятия, которые затеял у себя Пьер и не смог довести ни до какого результата, были исполнены князем Андреем. Он перевел триста душ в вольные хлебопашцы (т. е. освободил от крепостной зависимости) ; заменил барщину оброком в других имениях; крестьянских детей начали учить грамоте и т. д. Весной 1809 г. Болконский поехал по делам в рязанские имения. По дороге он замечает, как все вокруг зелено и солнечно; только огромный старый дуб «не хотел подчиняться обаянию весны» – князю Андрею в лад с видом этого корявого дуба кажется, что жизнь его кончена.

По опекунским делам Болконскому нужно увидеться с Ильей Ростовым – уездным предводителем дворянства, и князь Андрей едет в Отрадное, имение Ростовых. Ночью князь Андрей слышит разговор Наташи и Сони: Наташа полна восторга от прелести ночи, и в душе князя Андрея «поднялась неожиданная путаница молодых мыслей и надежд». Когда – уже в июле – он проезжал ту самую рощу, где видел старый корявый дуб, тот преобразился: «сквозь столетнюю жесткую кору пробились без сучков сочные молодые листья». «Нет, жизнь не кончена в тридцать один год», – решает князь Андрей; он едет в Петербург, чтобы «принять деятельное участие в жизни».

В Петербурге Болконский сближается со Сперанским – государственным секретарем, близким к императору энергичным реформатором. К Сперанскому князь Андрей испытывает чувство восхищения, «похожее на то, которое он когда-то испытывал к Бонапарте». Князь становится членом комиссии составления воинского устава, В это время Пьер Безухов тоже живет в Петербурге – он разочаровался в масонстве, примирился (внешне) со своей женой Элен; в глазах света он – чудак и добрый малый, но в душе его продолжается «трудная работа внутреннего развития».

Ростовы тоже оказываются в Петербурге, т. к. старый граф, желая поправить денежные дела, приезжает в столицу искать места службы. Берг делает предложение Вере и женится на ней. Борис Друбецкой, уже близкий человек в салоне графини Элен Безуховой, начинает ездить к Ростовым, не в силах устоять перед обаянием Наташи; в разговоре с матерью Наташа признается, что не влюблена в Бориса и не собирается выходить за него замуж, но ей нравится, что он ездит. Графиня поговорила с Друбецким, и тот перестал бывать у Ростовых.

В канун Нового года должен быть бал у екатерининского вельможи. Ростовы тщательно готовятся к балу; на самом балу Наташа испытывает страх и робость, восторг и волнение. Князь Андрей приглашает ее танцевать, и «вино ее прелести ударило ему в голову»: после бала ему кажутся незначительными его занятия в комиссии, речь государя в Совете, деятельность Сперанского. Он делает предложение Наташе, и Ростовы принимают его, но по условию, поставленному старым князем Болконским, свадьба может состояться только через год. На этот год Болконский уезжает за границу.

Николай Ростов приезжает в отпуск в Отрадное. Он пытается привести в порядок хозяйственные дела, пытается проверить счета приказчика Митеньки, но из этого ничего не выходит. В середине сентября Николай, старый граф, Наташа и Петя со сворой собак и свитой охотников выезжают на большую охоту. Вскоре к ним присоединяется их дальний родственник и сосед («дядюшка»). Старый граф со своими слугами пропустил волка, за что ловчий Данило его обругал, как бы забыв, что граф его барин. В это время на Николая вышел другой волк, и собаки Ростова его взяли. Позже охотники встретили охоту соседа – Илагина; собаки Илагина, Ростова и дядюшки погнали зайца, но взял его дядюшкин кобель Ругай, что привело в восхищение дядюшку. Затем Ростов с Наташей и Петей едут к дядюшке. После ужина дядюшка стал играть на гитаре, а Наташа пошла плясать. Когда они возвращались в Отрадное, Наташа призналась, что никогда уже не будет так счастлива и спокойна, как теперь.

Наступили святки; Наташа томится от тоски по князю Андрею – на короткое время ее, как и всех, развлекает поездка ряжеными к соседям, но мысль о том, что «даром пропадает ее лучшее время», мучает ее. Во время святок Николай особенно остро почувствовал любовь к Соне и объявил о ней матери и отцу, но их этот разговор очень расстроил: Ростовы надеялись, что их имущественные обстоятельства поправит женитьба Николая на богатой невесте. Николай возвращается в полк, а старый граф с Соней и Наташей уезжает в Москву.

Старый Болконский тоже живет в Москве; он заметно постарел, стал раздражительнее, отношения с дочерью испортились, что мучает и самого старика, и в особенности княжну Марью. Когда граф Ростов с Наташей приезжают к Болконским, те принимают Ростовых недоброжелательно: князь – с расчетом, а княжна Марья – сама страдая от неловкости. Наташу это больно ранит; чтобы ее утешить, Марья Дмитриевна, в доме которой Ростовы остановились, взяла ей билет в оперу. В театре Ростовы встречают Бориса Друбецкого, теперь жениха Жюли Карагиной, Долохова, Элен Безухову и ее брата Анатоля Курагина. Наташа знакомится с Анатолем. Элен приглашает Ростовых к себе, где Анатоль преследует Наташу, говорит ей о своей любви к ней. Он тайком посылает ей письма и собирается похитить ее, чтобы тайно венчаться (Анатоль уже был женат, но этого почти никто не знал).

Похищение не удается – Соня случайно узнает о нем и признается Марье Дмитриевне; Пьер рассказывает Наташе, что Анатоль женат. Приехавший князь Андрей узнает об отказе Наташи (она прислала письмо княжне Марье) и о ее романе с Анатолем; он через Пьера возвращает Наташе ее письма. Когда Пьер приезжает к Наташе и видит ее заплаканное лицо, ему становится жалко ее и вместе с тем он неожиданно для себя говорит ей, что если бы он был «лучший человек в мире», то «на коленях просил бы руки и любви» ее. В слезах «умиления и счастья» он уезжает.

В июне 1812 г. начинается война, Наполеон становится во главе армии. Император Александр, узнав, что неприятель перешел границу, посылает к Наполеону генерал-адъютанта Балашева. Четыре дня Балашев проводит у французов, которые не признают за ним того важного значения, которое он имел при русском дворе, и наконец Наполеон принимает его в том самом дворце, из которого отправлял его русский император. Наполеон слушает только себя, не замечая, что часто впадает в противоречия.

Князь Андрей хочет найти Анатоля Курагина и вызвать его на дуэль; для этого он едет в Петербург, а потом в Турецкую армию, где служит при штабе Кутузова. Когда Болконский узнает о начале войны с Наполеоном, он просит перевода в Западную армию; Кутузов дает ему поручение к Барклаю де Толли и отпускает его. По дороге князь Андрей заезжает в Лысые Горы, где внешне все по-прежнему, но старый князь очень раздражен на княжну Марью и заметно приближает к себе m-lle Bourienne. Между старым князем и Андреем происходит тяжелый разговор, князь Андрей уезжает.

В Дрисском лагере, где находилась главная квартира русской армии, Болконский застает множество противоборствующих партий; на военном совете он окончательно понимает, что нет никакой военной науки, а все решается «в рядах». Он просит у государя разрешения служить в армии, а не при дворе.

Павлоградский полк, в котором по-прежнему служит Николай Ростов, уже ротмистр, отступает из Польши к русским границам; никто из гусар не думает о том, куда и зачем идут. 12 июля один из офицеров рассказывает в присутствии Ростова про подвиг Раевского, который вывел на Салтановскую плотину двух сыновей и с ними рядом пошел в атаку; история эта вызывает у Ростова сомнения: он не верит рассказу и не видит смысла в подобном поступке, если это и было на самом деле. На следующий день при местечке Островне эскадрон Ростова ударил на французских драгун, теснивших русских улан. Николай взял в плен французского офицера «с комнатным лицом» – за это он получил Георгиевский крест, но сам он никак не мог понять, что смущает его в этом так называемом подвиге.

Ростовы живут в Москве, Наташа очень больна, к ней ездят доктора; в конце петровского поста Наташа решает говеть. 12 июля, в воскресенье, Ростовы поехали к обедне в домашнюю церковь Разумовских. На Наташу очень сильное впечатление производит молитва («Миром Господу помолимся»). Она постепенно возвращается к жизни и даже вновь начинает петь, чего она уже давно не делала. Пьер привозит Ростовым воззвание государя к москвичам, все растроганы, а Петя просит, чтобы ему разрешили пойти на войну. Не получив разрешения, Петя решает на следующий день пойти встречать государя, приезжающего в Москву, чтобы выразить ему свое желание служить отечеству.

В толпе москвичей, встречающих царя, Петю чуть не задавили. Вместе с другими он стоял перед Кремлевским дворцом, когда государь вышел на балкон и начал бросать народу бисквиты – один бисквит достался Пете. Вернувшись домой, Петя решительно объявил, что непременно пойдет на войну, и старый граф на следующий день поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда-нибудь небезопаснее. На третий день пребывания в Москве царь встретился с дворянством и купечеством. Все были в умилении. Дворянство жертвовало ополчение, а купцы – деньги.

Старый князь Болконский слабеет; несмотря на то что князь Андрей в письме сообщал отцу, что французы уже у Витебска и что пребывание его семьи в Лысых Горах небезопасно, старый князь заложил в своем имении новый сад и новый корпус. Князь Николай Андреевич посылает управляющего Алпатыча в Смоленск с поручениями, тот, приехав в город, останавливается на постоялом дворе, у знакомого хозяина – Ферапонтова. Алпатыч передает губернатору письмо от князя и слышит совет ехать в Москву. Начинается бомбардировка, а потом и пожар Смоленска. Ферапонтов, ранее не желавший и слышать об отъезде, неожиданно начинает раздавать солдатам мешки с продовольствием: «Тащи все, ребята! <...> Решилась! Расея!» Алпатыч встречает князя Андрея, и тот пишет сестре записку, предлагая срочно уезжать в Москву.

Для князя Андрея пожар Смоленска «был эпохой» – чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Его называли в полку «наш князь», любили его и гордились им, и он был добр и кроток «со своими полковыми». Его отец, отправив домашних в Москву, решил остаться в Лысых Горах и защищать их «до последней крайности»; княжна Марья не соглашается уехать вместе с племянниками и остается с отцом. После отъезда Николушки со старым князем случается удар, и его перевозят в Богучарово. Три недели разбитый параличом князь лежит в Богучарове, наконец он умирает, перед смертью попросив прощения у дочери.

Княжна Марья после похорон отца собирается выехать из Богучарова в Москву, но богучаровские крестьяне не хотят выпускать княжну. Случайно в Богучарове оказывается Ростов, легко усмиривший мужиков, и княжна может уехать. И она, и Николай думают о воле провидения, устроившей их встречу.

Когда Кутузов назначается главокомандующим, он призывает князя Андрея к себе; тот прибывает в Царево-Займище, на главную квартиру. Кутузов с сочувствием выслушивает известие о кончине старого князя и предлагает князю Андрею служить при штабе, но Болконский просит разрешения остаться в полку. Денисов, тоже прибывший на главную квартиру, спешит изложить Кутузову план партизанской войны, но Кутузов слушает Денисова (как и доклад дежурного генерала) явно невнимательно, как бы «своею опытностью жизни» презирая все то, что ему говорилось. И князь Андрей уезжает от Кутузова совершенно успокоенный. «Он понимает, – думает Болконский о Кутузове, – что есть что-то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение <...> А главное – это то, что он русский».

Это же. он говорит перед Бородинским сражением Пьеру, приехавшему, чтобы видеть сражение. «Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой и был прекрасный министр, но как только она в опасности, нужен свой, родной человек», – объясняет Болконский назначение Кутузова главнокомандующим вместо Барклая. Во время сражения князь Андрей смертельно ранен; его приносят в палатку на перевязочный пункт, где он на соседнем столе видит Анатоля Курагина – тому ампутируют ногу. Болконский охвачен новым чувством – чувством сострадания и любви ко всем, в том числе и к врагам своим.

Появлению Пьера на Бородинском поле предшествует описание московского общества, где отказались говорить по-французски (и даже берут штраф за французское слово или фразу), где распространяются растопчинские афишки, с их псевдонародным грубым тоном. Пьер чувствует особенное радостное «жертвенное» чувство: «все вздор в сравнении с чем-то», чего Пьер не мог уяснить себе. По дороге к Бородину он встречает ополченцев и раненых солдат, один из которых говорит: «Всем народом навалиться хотят». На поле Бородина Безухов видит молебен перед Смоленской чудотворной иконой, встречает некоторых своих знакомых, в том числе Долохова, который просит прощения у Пьера.

Во время сражения Безухов оказался на батарее Раевского. Солдаты вскоре привыкают к нему, называют его «наш барин»; когда кончаются заряды, Пьер вызывается принести новых, но не успел он дойти до зарядных ящиков, как раздался оглушительный взрыв. Пьер бежит на батарею, где уже хозяйничают французы; французский офицер и Пьер одновременно хватают друг друга, но пролетавшее ядро заставляет их разжать руки, а подбежавшие русские солдаты прогоняют французов. Пьера ужасает вид мертвых и раненых; он уходит с поля сражения и три версты идет по Можайской дороге. Он садится на обочину; через некоторое время трое солдат разводят поблизости костер и зовут Пьера ужинать. После ужина они вместе идут к Можайску, по дороге встречают берейтора Пьера, который отводит Безухова к постоялому двору. Ночью Пьер видит сон, в котором с ним говорит благодетель (так он называет Баздеева); голос говорит, что надо уметь соединять в своей душе «значение всего». «Нет, – слышит Пьер во сне, – не соединять, а сопрягать надо». Пьер возвращается в Москву.

Еще два персонажа даны крупным планом во время Бородинского сражения: Наполеон и Кутузов. Накануне сражения Наполеон получает из Парижа подарок от императрицы – портрет сына; он приказывает вынести портрет, чтобы показать его старой гвардии. Толстой утверждает, что распоряжения Наполеона перед Бородинским сражением были ничуть не хуже всех других его распоряжений, но от воли французского императора ничего не зависело. Под Бородином французская армия потерпела нравственное поражение – это и есть, по Толстому, важнейший результат сражения.

Кутузов во время боя не делал никаких распоряжений: он знал, что решает исход сражения «неуловимая сила, называемая духом войска», и он руководил этой силой, «насколько это было в его власти». Когда флигель-адъютант Вольцоген приезжает к главнокомандующему с известием от Барклая, что левый фланг расстроен и войска бегут, Кутузов яростно нападает на него, утверждая, что неприятель всюду отбит и что завтра будет наступление. И это настроение Кутузова передается солдатам.

После Бородинского сражения русские войска отступают к Филям; главный вопрос, который обсуждают военачальники, это вопрос о защите Москвы. Кутузов, понимающий, что Москву защищать нет никакой возможности, отдает приказ об отступлении. В то же время Растопчин, не понимая смысла происходящего, приписывает себе руководящее значение в оставлении и пожаре Москвы – то есть в событии, которое не могло совершиться по воле одного человека и не могло не совершиться в тогдашних обстоятельствах. Он советует Пьеру уезжать из Москвы, напоминая ему его связь с масонами, отдает толпе на растерзание купеческого сына Верещагина и уезжает из Москвы. В Москву вступают французы. Наполеон стоит на Поклонной горе, ожидая депутации бояр и разыгрывая в своем воображении великодушные сцены; ему докладывают, что Москва пуста.

Накануне оставления Москвы у Ростовых шли сборы к отъезду. Когда подводы были уже уложены, один из раненых офицеров (накануне несколько раненых были приняты Ростовыми в дом) попросил разрешения отправиться с Ростовыми на их подводе дальше. Графиня вначале возражала – ведь пропадало последнее состояние, – но Наташа убедила родителей отдать все подводы раненым, а большую часть вещей оставить. В числе раненых офицеров, которые ехали с Ростовыми из Москвы, был и Андрей Болконский. В Мытищах, во время очередной остановки, Наташа вошла в комнату, где лежал князь Андрей. С тех пор она на всех отдыхах и ночлегах ухаживала за ним.

Пьер не уехал из Москвы, а ушел из своего дома и стал жить в доме вдовы Баздеева. Еще до поездки в Бородино он узнал от одного из братьев-масонов, что в Апокалипсисе предсказано нашествие Наполеона; он стал вычислять значение имени Наполеона («зверя» из Апокалипсиса), и число это было равно 666; та же сумма получалась из числового значения его имени. Так Пьеру открылось его предназначение – убить Наполеона. Он остается в Москве и готовится к великому подвигу. Когда французы вступают в Москву, в дом Баздеева приходит офицер Рамбаль со своим денщиком. Безумный брат Баздеева, живший в том же доме, стреляет в Рамбаля, но Пьер вырывает у него пистолет. Во время обеда Рамбаль откровенно рассказывает Пьеру о себе, о своих любовных похождениях; Пьер рассказывает французу историю своей любви к Наташе. Наутро он отправляется в город, уже не очень веря своему намерению убить Наполеона, спасает девочку, вступается за армянское семейство, которое грабят французы; его арестовывает отряд французских улан.

Петербургская жизнь, «озабоченная только призраками, отражениями жизни», шла по-старому. У Анны Павловны Шерер был вечер, на котором читалось письмо митрополита Платона государю и обсуждалась болезнь Элен Безуховой. На другой день было получено известие об оставлении Москвы; через некоторое время прибыл от Кутузова полковник Мишо с известием об оставлении и пожаре Москвы; во время разговора с Мишо Александр сказал, что он сам встанет во главе своего войска, но не подпишет мира. Между тем Наполеон присылает к Кутузову Лористона с предложением мира, но Кутузов отказывается от «какой бы то ни было сделки». Царь требует наступательных действий, и, несмотря на нежелание Кутузова, Тарутинское сражение было дано.

Осенней ночью Кутузов получает известие о том, что французы ушли из Москвы. До самого изгнания врага из пределов России вся деятельность Кутузова имеет целью только удерживать войска от бесполезных наступлений и столкновений с гибнущим врагом. Армия французов тает при отступлении; Кутузов по дороге из Красного на главную квартиру обращается к солдатам и офицерам: «Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди». Против главнокомандующего не прекращаются интриги, и в Вильне государь выговаривает Кутузову за его медлительность и ошибки. Тем не менее Кутузов награжден Георгием I степени. Но в предстоящей кампании – уже за пределами России – Кутузов не нужен. «Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер».

Николай Ростов отправляется за ремонтом (покупать лошадей для дивизии) в Воронеж, где встречает княжну Марью; у него опять появляются мысли о женитьбе на ней, но его связывает обещание, данное им Соне. Неожиданно он получает письмо от Сони, в котором та возвращает ему его слово (письмо было написано по настоянию графини). Княжна Марья, узнав, что ее брат находится в Ярославле, у Ростовых, едет к нему. Она видит Наташу, ее горе и чувствует близость между собой и Наташей. Брата она застает в том состоянии, когда он уже знает, что умрет. Наташа поняла смысл того перелома, который произошел в князе Андрее незадолго до приезда сестры: она говорит княжне Марье, что князь Андрей «слишком хорош, он не может жить». Когда князь Андрей умер, Наташа и княжна Марья испытывали «благоговейное умиление» перед таинством смерти.

Арестованного Пьера приводят на гауптвахту, где он содержится вместе с другими задержанными; его допрашивают французские офицеры, потом он попадает на допрос к маршалу Даву. Даву был известен своей жестокостью, но когда Пьер и французский маршал обменялись взглядами, они оба смутно почувствовали, что они братья. Этот взгляд спас Пьера. Его вместе с другими отвели к месту казни, где французы расстреляли пятерых, а Пьера и остальных пленных отвели в барак. Зрелище казни страшно подействовало на Безухова, в душе его «все завалилось в кучу бессмысленного сора». Сосед по бараку (его звали Платон Каратаев) накормил Пьера и своей ласковой речью успокоил его. Пьер навсегда запомнил Каратаева как олицетворение всего «русского доброго и круглого». Платон шьет французам рубахи и несколько раз замечает, что и среди французов разные люди бывают. Партию пленных выводят из Москвы, и вместе с отступающей армией они идут по Смоленской дороге. Во время одного из переходов Каратаев заболевает и его убивают французы. После этого Безухову на привале снится сон, в котором он видит шар, поверхность которого состоит из капель. Капли движутся, перемещаются; «вот он, Каратаев, разлился и исчез», – снится Пьеру. Наутро отряд пленных был отбит русскими партизанами.

Денисов, командующий партизанским отрядом, собирается, соединившись с небольшим отрядом Долохова, напасть на большой французский транспорт с русскими пленными. От немецкого генерала, начальника большого отряда, прибывает посланный с предложением присоединиться для совместных действий против французов. Этот посланный был Петя Ростов, оставшийся на день в отряде Денисова. Петя видит, как возвращается в отряд Тихон Щербатый, мужик, ходивший «брать языка» и избежавший погони. Приезжает Долохов и вместе с Петей Ростовым едет на разведку к французам. Когда Петя возвращается в отряд, он просит казака наточить ему саблю; он почти засыпает, и ему снится музыка. Наутро отряд нападает на французский транспорт, и во время перестрелки Петя погибает. Среди отбитых пленных был Пьер.

После освобождения Пьер находится в Орле – он болен, сказываются физические лишения, испытанные им, но душевно он чувствует никогда прежде не испытанную им свободу. Он узнает о смерти своей жены, о том, что князь Андрей еще месяц после ранения был жив. Приехав в Москву, Пьер едет к княжне Марье, где встречает Наташу. После смерти князя Андрея Наташа замкнулась в своем горе; из этого состояния ее выводит известие о гибели Пети. Она три недели не отходит от матери, и только она может облегчить горе графини. Когда княжна Марья уезжает в Москву, Наташа по настоянию отца едет с нею. Пьер обсуждает с княжной Марьей возможность счастья с Наташей; в Наташе тоже просыпается любовь к Пьеру.

Прошло семь лет. Наташа в 1813 г. выходит за Пьера. Старый граф Ростов умирает. Николай выходит в отставку, принимает наследство – долгов оказывается вдвое больше, чем имения. Он вместе с матерью и Соней поселяется в Москве, в скромной квартире. Встретив княжну Марью, он пытается быть с ней сдержанным и сухим (ему неприятна мысль о женитьбе на богатой невесте), но между ними происходит объяснение, и осенью 1814 г. Ростов женится на княжне Болконской. Они переезжают в Лысые Горы; Николай умело ведет хозяйство и вскоре расплачивается с долгами. Соня живет в его доме; «она, как кошка, прижилась не к людям, а к дому».

В декабре 1820 г. Наташа с детьми гостит у брата. Ждут приезда Пьера из Петербурга. Приезжает Пьер, привозит всем подарки. В кабинете между Пьером, Денисовым (он тоже гостит у Ростовых) и Николаем происходит разговор, Пьер – член тайного общества; он говорит о дурном правительстве и необходимости перемен. Николай не соглашается с Пьером и говорит, что не может принять тайного общества. Во время разговора присутствует Николенька Болконский – сын князя Андрея. Ночью ему снится, что он вместе с дядей Пьером, в касках, как в книге Плутарха, идут впереди огромного войска. Николенька просыпается с мыслями об отце и о грядущей славе.

Анна Каренина Роман (1873 – 1877)

В московском доме Облонских, где «все смешалось» в конце зимы 1873 г., ждут сестру хозяина, Анну Аркадьевну Каренину. Причиной семейного разлада явилось то, что князь Степан Аркадьевич Облонский уличен своей женою в измене с гувернанткой. Тридцатичетырехлетний Стива Облонский искренне жалеет жену Долли, но, будучи человеком правдивым, не уверяет себя, будто раскаивается в содеянном. Жизнелюбивый, добрый и беспечный Стива давно уже не влюблен в свою жену, мать пятерых живых и двух умерших детей, и давно ей неверен.

Стива совершенно равнодушен к делу, которым занимается, служа начальником в одном из московских присутствий, и это позволяет ему никогда не увлекаться, не делать ошибок и прекрасно исполнять свои обязанности. Дружелюбный, снисходительный к человеческим недостаткам, обаятельный Стива пользуется расположением людей своего круга, подчиненных, начальников и вообще всех, с кем сводит его жизнь. Долги и семейные неурядицы огорчают его, но не могут испортить настроения настолько, чтобы заставить отказаться от обеда в хорошем ресторане. Обедает он с приехавшим из деревни Константином Дмитриевичем Левиным, своим ровесником и другом молодости.

Левин приехал для того, чтобы сделать предложение восемнадцатилетней княжне Кити Щербацкой, свояченице Облонского, в которую давно влюблен. Левин уверен, что такая, превыше всего земного находящаяся девушка, как Кити, не может любить его, обыкновенного помещика, без особенных, как он полагает, дарований. Вдобавок Облонский сообщает ему, что у него, по всей видимости, появился соперник – блестящий представитель петербургской «золотой молодежи», граф Алексей Кириллович Вронский.

Кити знает о любви Левина и чувствует себя с ним легко и свободно; со Вронским же она испытывает непонятную неловкость. Но ей трудно разобраться в собственных чувствах, она не знает, кому отдать предпочтение. Кити не подозревает о том, что Вронский вовсе не намерен на ней жениться, и мечты о счастливом будущем с ним заставляют ее отказать Левину.

Встречая приехавшую из Петербурга мать, Вронский видит на вокзале Анну Аркадьевну Каренину. Он сразу замечает особенную выразительность всего облика Анны: «Как будто избыток чего-то так переполнял ее существо, что мимо ее воли выражался то в блеске взгляда, то в улыбке». Встреча омрачается печальным обстоятельством: гибелью вокзального сторожа под колесами поезда, которую Анна считает дурным предзнаменованием.

Анне удается уговорить Долли простить мужа; в доме Облонских устанавливается хрупкий мир, и Анна едет на бал вместе с Облонскими и Щербацкими. На балу Кити любуется естественностью и изяществом Анны, восхищается тем особенным, поэтическим внутренним миром, который является в каждом ее движении. Кити многого ждет от этого бала: она уверена, что во время мазурки Вронский объяснится с нею. Неожиданно она замечает, как Вронский беседует с Анной: в каждом их взгляде чувствуется неодолимая тяга друг к другу, каждое слово решает их судьбу. Кити уезжает в отчаянии. Анна Каренина возвращается домой, в Петербург; Вронский следует за нею.

Себя одного виня в неудаче сватовства, Левин возвращается в деревню. Перед отъездом он встречается со старшим братом Николаем, живущим в дешевых номерах с женщиной, которую взял из публичного дома. Левин любит брата, несмотря на его неудержимый характер, доставляющий множество неприятностей и ему самому, и окружающим. Тяжело больной, одинокий, пьющий, Николай Левин увлечен коммунистической идеей и организацией какой-то слесарной артели; это спасает его от презрения к самому себе. Свидание с братом усугубляет стыд и недовольство собою, которое испытывает после сватовства Константин Дмитриевич. Он успокаивается только в родовом своем поместье Покровском, решив еще больше работать и не позволять себе роскоши – которой, впрочем, и прежде не было в его жизни.

Привычная петербургская жизнь, к которой возвращается Анна, вызывает у нее разочарование. Она никогда не была влюблена в мужа, бывшего много старше ее, и испытывала к нему только уважение. Теперь же его общество становится для нее тягостно, она замечает малейшие его недостатки: слишком большие уши, привычку трещать пальцами. Не спасает ее и любовь к восьмилетнему сыну Сереже. Анна пытается вернуть себе душевное равновесие, но это ей не удается – главным образом потому, что Алексей Вронский всячески добивается ее расположения. Вронский влюблен в Анну, и любовь его усиливается оттого, что роман с дамой большого света делает его положение еще более блестящим. Несмотря на то что вся его внутренняя жизнь наполнена страстью к Анне, внешне Вронский ведет обычную, веселую и приятную жизнь гвардейского офицера: с Оперой, французским театром, балами, скачками и прочими удовольствиями. Но их отношения с Анной слишком отличаются в глазах окружающих от необременительного светского флирта; сильная страсть вызывает всеобщее осуждение. Алексей Александрович Каренин замечает отношение света к роману своей жены с графом Вронским и высказывает Анне свое недовольство. Будучи высокопоставленным чиновником, «всю жизнь свою Алексей Александрович прожил и проработал в сферах служебных, имеющих дело с отражениями жизни. И каждый раз, когда он сталкивался с самою жизнью, он отстранялся от нее». Теперь он чувствует себя в положении человека, стоящего над пучиной.

Попытки Каренина остановить неудержимое стремление жены к Вронскому, попытки самой Анны сдержать себя оказываются безуспешны. Через год после первой встречи она становится любовницей Вронского – понимая, что теперь они связаны навсегда, как преступники. Вронский тяготится неопределенностью отношений, уговаривает Анну оставить мужа и соединить свою жизнь с ним. Но Анна не может решиться на разрыв с Карениным, и даже то, что она ждет ребенка от Вронского, не придает ей решимости.

Во время скачек, на которых присутствует весь высший свет, Вронский падает со своей лошади Фру-Фру. Не зная, насколько серьезно падение, Анна так неприкрыто выражает свое отчаяние, что Каренин вынужден немедленно увезти ее. Она объявляет мужу о своей неверности, об отвращении к нему. Это известие производит на Алексея Александровича впечатление выдернутого больного зуба: он избавляется наконец от страданий ревности и уезжает в Петербург, оставив жену на даче в ожидании его решения. Но, перебрав все возможные варианты будущего – дуэль с Вронским, развод, – Каренин решает оставить все без изменений, наказав и унизив Анну требованием соблюдать лживую видимость семейной жизни под угрозой разлуки с сыном. Приняв это решение, Алексей Александрович обретает достаточно спокойствия, чтобы с присущим ему упорным честолюбием отдаться размышлениям о делах службы. Решение мужа вызывает у Анны взрыв ненависти к нему. Она считает его бездушной машиной, не думающей о том, что у нее есть душа и потребность любви. Анна понимает, что загнана в угол, потому что не в силах променять свое нынешнее положение на положение любовницы, бросившей мужа и сына и заслуживающей всеобщего презрения.

Сохраняющаяся неопределенность отношений мучительна и для Вронского, в глубине души любящего порядок и имеющего незыблемый свод правил поведения. Он впервые в жизни не знает, как вести себя дальше, как привести свою любовь к Анне в согласие с житейскими правилами. В случае соединения с нею он вынужден будет выйти в отставку, и это тоже непросто для него: Вронский любит полковую жизнь, пользуется уважением товарищей; к тому же он честолюбив.

Жизнь троих людей опутана паутиной лжи. Жалость к мужу чередуется у Анны с отвращением; она не может не встречаться с Вронским, как того требует Алексей Александрович. Наконец наступают роды, во время которых Анна едва не умирает. Лежа в родильной горячке, она просит прощения у Алексея Александровича, и у ее постели он испытывает жалость к жене, умиленное сострадание и духовную радость. Вронский же, которого Анна в беспамятстве отвергает, переживает жгучий стыд и унижение. Он пытается застрелиться, но его спасают.

Анна не умирает и, когда проходит душевное размягчение, вызванное близостью смерти, вновь начинает тяготиться мужем. Ни его порядочность и великодушие, ни трогательная забота о новорожденной девочке не избавляют ее от раздражения; она ненавидит Каренина даже за его добродетели. Через месяц после выздоровления Анна уезжает за границу с вышедшим в отставку Вронским и дочерью.

Живя в деревне, Левин занимается поместьем, читает, пишет книгу о сельском хозяйстве и предпринимает различные хозяйственные переустройства, не находящие одобрения у мужиков. Деревня для Левина – «место жизни, то есть радостей, страданий, труда». Мужики уважают его, за сорок верст ходят к нему советоваться – и его же норовят обмануть ради собственной выгоды. В отношении Левина к народу нет нарочитости: он считает себя частью народа, все его интересы связаны с крестьянами. Он восхищается силой, кротостью, справедливостью крестьян и раздражается от их беспечности, неряшливости, пьянства, лжи. В спорах с приехавшим в гости единоутробным братом Сергеем Ивановичем Кознышевым Левин доказывает, что земская деятельность не приносит пользы крестьянам, потому что не основывается ни на знании их истинных потребностей, ни на личном интересе помещиков.

Левин чувствует свое слияние с природой; он слышит даже рост весенней травы. Летом он косит вместе с мужиками, ощущая радость простого труда. Несмотря на все это, он считает свою жизнь праздной и мечтает переменить ее на трудовую, чистую и общую жизнь. В его душе постоянно совершаются неуловимые перемены, и Левин прислушивается к ним. Одно время ему кажется, что он обрел спокойствие и забыл свои мечты о семейном счастье. Но эта иллюзия рассыпается в прах, когда он узнает о тяжелой болезни Кити, а потом видит ее саму, едущую к сестре в деревню. Казавшееся мертвым чувство вновь овладевает его сердцем, и только в любви он видит возможность разгадать великую загадку жизни.

В Москве, на обеде у Облонских, Левин встречается с Кити и понимает, что она любит его. В состоянии высшего душевного подъема он делает Кити предложение и получает согласие. Сразу после венчания молодые уезжают в деревню.

Вронский с Анной путешествуют по Италии. Сначала Анна чувствует себя счастливою и полною радости жизни. Даже сознание того, что она разлучена с сыном, утратила свое честное имя и стала причиной несчастья мужа, не омрачает ее счастья. Вронский любовно-почтителен с нею, он все делает для того, чтобы она не тяготилась своим положением. Но сам он, несмотря на любовь к Анне, испытывает тоску и хватается за все, что может придать его жизни значительность. Он начинает заниматься живописью, но, имея достаточно вкуса, он знает свою посредственность и вскоре разочаровывается в этом занятии.

По возвращении в Петербург Анна отчетливо ощущает свою отверженность: ее не хотят принимать, знакомые избегают встреч с нею. Оскорбления света отравляют и жизнь Вронского, но, занятая своими переживаниями, Анна не хочет этого замечать. В день рождения Сережи она тайно едет к нему и, увидев наконец сына, почувствовав его любовь к себе, понимает, что не может быть счастлива в разлуке с ним. В отчаянии, в раздражении она упрекает Вронского в том, что он разлюбил ее; ему стоит больших усилий ее успокоить, после чего они уезжают в деревню.

Первое время супружеской жизни оказывается тяжело для Кити и Левина: они с трудом привыкают друг к другу, очарования сменяются разочарованиями, ссоры – примирениями. Семейная жизнь представляется Левину лодочкой: на скольжение по воде смотреть приятно, но править очень трудно. Неожиданно Левин получает известие о том, что брат Николай находится при смерти в губернском городе. Он немедленно собирается к нему; несмотря на его протесты, Кити решает ехать с ним. Увидев брата, испытав мучительную жалость к нему, Левин все-таки не может избавиться от страха и гадливости, которые вызывает в нем близость смерти. Он потрясен тем, что Кити совсем не боится умирающего и знает, как надо вести себя с ним. Левин чувствует, что только любовь жены спасает в эти дни от ужаса и его самого.

Во время беременности Кити, о которой Левин узнает в день смерти брата, семья продолжает жить в Покровском, куда на лето съезжаются родные и друзья. Левин дорожит душевной близостью, установившейся у него с женою, и мучается ревностью, боясь утратить эту близость.

Долли Облонская, гостящая у сестры, решает навестить Анну Каренину, которая живет с Вронским в его имении, неподалеку от Покровского. Долли поражена переменами, произошедшими в Карениной, она чувствует фальшь ее нынешнего образа жизни, особенно заметную в сравнении с прежней живостью и естественностью. Анна развлекает гостей, пытается заниматься дочерью, чтением, устройством деревенской больницы. Но главная ее забота состоит в том, чтобы собою заменить Вронскому все, что он ради нее оставил. Их отношения становятся все более напряженными, Анна ревнует ко всему, чем он увлекается, даже к земской деятельности, которою Вронский занимается главным образом для того, чтобы не терять своей независимости. Осенью они перебираются в Москву, ожидая решения Каренина о разводе. Но, оскорбленный в лучших своих чувствах, отвергнутый женою, оказавшийся в одиночестве, Алексей Александрович подпадает под влияние известной спиритки, княгини Мягкой, которая уговаривает его из религиозных соображений не давать преступной жене развода

В отношениях Вронского и Анны нет ни полного раздора, ни согласия. Анна обвиняет Вронского во всех тяготах своего положения; приступы отчаянной ревности мгновенно сменяются нежностью; то и дело вспыхивают ссоры. В сновидениях Анны повторяется один и тот же кошмар: какой-то мужичок наклоняется над нею, приговаривает бессмысленные французские слова и делает с нею что-то страшное. После особенно тяжелой ссоры Вронский, вопреки желанию Анны, едет навестить мать. В полном смятении Анна видит свои отношения с ним, словно при ярком свете. Она понимает, что ее любовь делается все страстнее и себялюбивее, а Вронский, не утратив любви к ней, все-таки тяготится ею и старается не быть в отношении ее бесчестным. Пытаясь добиться его раскаяния, она едет за ним на вокзал, там вдруг вспоминает о человеке, раздавленном поездом в день их первой встречи, – и тут же понимает, что ей надо сделать. Анна бросается под поезд; последнее ее видение – бормочущий мужичок. После этого «свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла».

Жизнь становится постылой для Вронского; его мучает никому не нужное, но неизгладимое раскаяние. Он уезжает добровольцем на войну с турками в Сербию; Каренин берет к себе его дочь.

После родов Кити, ставших глубоким духовным потрясением для Левина, семья возвращается в деревню. Левин находится в мучительном разладе с самим собою – оттого, что после смерти брата и рождения сына не может разрешить для себя самые важные вопросы: смысла жизни, смысла смерти. Он чувствует, что близок к самоубийству, и боится ходить с ружьем, чтобы не застрелиться. Но вместе с тем Левин замечает: когда он не спрашивает себя, для чего живет, – он ощущает в своей душе присутствие непогрешимого судьи, и жизнь его становится твердой и определенной. Наконец он понимает, что знание законов добра, данное лично ему, Левину, в евангельском Откровении, невозможно объять разумом и выразить словами. Теперь он чувствует себя способным вложить несомненный смысл добра в каждую минуту своей жизни.

Скучная история Из записок старого человека. Повесть (1889)

Профессор медицины Николай Степанович – ученый, достигший вершин своей науки, пользующийся всеобщим почетом и признательностью; его имя известно каждому грамотному человеку в России. Носящий это имя, то есть он сам, – старик, неизлечимо больной, жить ему, по собственному диагнозу, осталось не больше полугода В своих записках он пытается понять положение, в котором оказался: его, знаменитого человека, судьба приговорила к смертной казни. Он описывает обычное течение своей теперешней жизни.

Бессонница каждую ночь. Домашние – жена и дочь Лиза, которых он прежде любил, теперь своими мелочными житейскими заботами только раздражают его. Ближайшие сотрудники: чудаковатый и преданный университетский швейцар Николай, прозектор Петр Игнатьевич, ломовой конь и ученый тупица. Работа, которая раньше доставляла Николаю Степановичу наслаждение, его университетские лекции, когда-то равные произведениям поэта, теперь приносят ему одно только мучение.

Николай Степанович не философ и не богослов, всю жизнь судьбы костного мозга интересовали его больше, чем конечная цель мироздания, его душа не хочет знать вопросов о загробных потемках. Но то, чем радовала его жизнь – покой и счастье в семье, любимая работа, уверенность в себе, – ушло безвозвратно. Новые мысли, каких он раньше не знал, отравляют его последние дни. Ему кажется, что жизнь его обманула, его славное имя, блестящее прошлое не облегчают сегодняшней боли.

Обычные посетители старого профессора. Коллега по факультету, нерадивый студент, выпрашивающий тему диссертант – все кажутся Николаю Степановичу смешными, недалекими, ограниченными, каждый дает повод для раздражения или издевки. Но вот еще один, желанный посетитель: знакомые шаги, шорох платья, милый голос...

Катя, дочь покойного товарища-окулиста, выросла в семье Николая Степановича. Еше к пятнадцати годам ею овладела страстная любовь к театру. Мечтая о славе и служении искусству, доверчивая и увлекающаяся, она ушла в провинциальные актрисы, но года через два разочаровалась в театральном деле, в товарищах по сцене, утратила веру в свой талант, пережила несчастную любовь, покушалась на самоубийство, похоронила своего ребенка. Николай Степанович, любивший Катю как дочь, пытался помочь ей советом, писал ей длинные, но бесполезные письма. Теперь, после пережитого крушения, Катя живет на остатки отцовского наследства. Интерес к жизни она утратила, лежит у себя дома на кушетке и читает книги, да раз в день навешает Николая Степановича. Его жену и Лизу она не любит, те платят ей взаимностью.

Обычный семейный обед тоже не несет Николаю Степановичу ничего, кроме раздражения. Присутствуют жена, Лиза, две-три ее подруги по консерватории и Александр Адольфович Гнеккер – личность, внушающая профессору острую антипатию. Поклонник Лизы и претендент на ее руку, он бывает в доме ежедневно, но никто не знает, какого он происхождения и на какие средства живет. Продает где-то чьи-то рояли, знаком со знаменитостями, судит о музыке с большим авторитетом – приживал при искусстве, делает для себя вывод Николай Степанович.

Он с тоской вспоминает прежние, простые и веселые семейные обеды, угрюмо думает о том, что уже давно внутренняя жизнь жены и Лизы ускользнула от его наблюдения. Они давно не те, какими он знал и любил их прежде. Отчего произошла перемена – он не знает.

После обеда жена, как обычно, упрашивает его съездить в Харьков, откуда родом Гнеккер, навести там справки о его родителях и состоянии.

От чувства одиночества, от страха перед бессонницей Николай Степанович выходит из дома. Куда идти? Ответ давно ему ясен: к Кате.

Только у Кати ему тепло и уютно, только ей можно пожаловаться на свое состояние. Прежде, говорит он ей, у него было чувство короля, он мог быть снисходительным, прощал всех направо и налево. Но теперь в его голове день и ночь бродят злые мысли, приличные только рабам. Он стал не в меру строг, требователен, раздражителен. Вся его прошлая жизнь представляется ему красивой, талантливо сделанной композицией, остается только не испортить финала, встретить смерть бодро и со спокойной душой. «Но я порчу финал...»

У Кати бывает еще один гость, филолог Михаил Федорович. Он, очевидно, влюблен в нее и не решается ей в этом признаться. Он развлекает анекдотами из университетской жизни, и его злословие также раздражает Николая Степановича. Разговоры об измельчании нового поколения, об отсутствии идеалов у молодежи он прерывает резкими возражениями. Но про себя он чувствует, что злые, «аракчеевские» мысли владеют и его существом. И к собеседникам, которых он сравнил со злыми жабами, его тянет снова каждый вечер.

Наступает лето, профессор с семьей живет на даче.

Ночью по-прежнему бессонница, но днем вместо работы – чтение французских книжек. Николай Степанович знает, что такое творчество и главное его условие: чувство личной свободы. Его суждения о литературе, театре, науке метки и точны. Но мысли о близкой смерти, теперь уже через три или четыре месяца, его не оставляют. Посетители бывают те же: швейцар, прозектор; обеды с участием того же Гнеккера.

Заезжает, чтобы прокатить профессора на своем шарабане, Катя. Она понимает, что жизнь ее не складывается, что время и деньги уходят бесцельно. «Что же мне делать?» – спрашивает она. «Что ответить ей?» – размышляет Николай Степанович. Легко сказать «трудись», или «раздай свое имущество бедным», или «познай самого себя», но ведь эти общие и шаблонные советы вряд ли помогут в данном отдельном случае. По вечерам на даче у Кати бывает все тот же Михаил Федорович, влюбленный и злословящий. И Николай Степанович, прежде осуждавший нападки на университет, студентов, литературу, театр, сам теперь участвует в злословии.

Бывают страшные ночи с громом, молнией, дождем и ветром, которые в народе называются воробьиными. Одну такую ночь переживает и Николай Степанович.

Он просыпается от страха внезапной смерти, не может совладать со своим безотчетным ужасом. Вдруг слышатся не то стоны, не то смех. Прибегает жена, зовет его в комнату Лизы. Та стонет от какой-то муки, бросается отцу на шею: «Папа мой хороший... Я не знаю, что со мною... Тяжело!» «Да помоги же ей, помоги! – умоляет жена. – Сделай что-нибудь!» «Что же я могу сделать? Ничего не могу», – размышляет отец. «На душе у девочки какая-то тяжесть, но я ничего не понимаю, не знаю и только могу бормотать: – Ничего, ничего.. Это пройдет... Спи, спи...»

Спустя несколько часов он у себя в комнате, все еще не спит, слышит стук в окно. Это Катя. И у нее в эту ночь какие-то тяжелые предчувствия. Она умоляет Николая Степановича забрать у нее ее деньги и поехать куда-нибудь лечиться. После его отказа она уныло уходит.

Николай Степанович в Харькове, куда настойчиво посылала его жена. На смену состоянию злости и раздражения пришло новое: полного равнодушия. Он узнает здесь, что о Гнеккере в городе ничего не знают, но когда приходит телеграмма от жены с сообщением, что Гнеккер тайно обвенчался с Лизой, он встречает известие равнодушно. Это его пугает: ведь равнодушие – паралич души, преждевременная смерть.

Утро застает его сидящим в постели в гостиничном номере, занятым все теми же неотвязными размышлениями. Ему кажется, что он понял причину той слабости, которая привела его накануне конца к злым, рабским мыслям, а потом к равнодушию. Дело в том, что в его мыслях, чувствах, суждениях нет общей идеи, или бога живого человека. «А коли нет этого, то, значит, нет и ничего». Если нет чего-то общего, что связывало бы все в одно целое, достаточно было серьезного недуга, страха смерти, чтобы все, в чем виделись смысл и радость жизни, разлетелось в клочки. Николай Степанович окончательно сдается и решает сидеть и молча ждать, что будет.

Раздается стук в дверь, перед ним стоит Катя. Приехала, говорит она, просто так, роняет письмо от Михаила Федоровича. Потом, бледнея и сжимая руки, обращается к Николаю Степановичу: «Ради истинного Бога скажите скорее, сию минуту: что мне делать? ...Ведь вы мой отец, мой единственный друг!.. Вы были учителем! Говорите же, что мне делать?»

Николай Степанович еле стоит на ногах, он растерян.

«По совести, Катя, не знаю... Давай, Катя, завтракать».

Не получив ответа, она уходит – куда, не знает сама. И видит ее, вероятно, в последний раз.

«Прощай, мое сокровище!»

Дуэль Повесть (1891)

В городке на берегу Черного моря во время купания беседуют два приятеля. Иван Андреевич Лаевский, молодой человек лет двадцати восьми, делится тайнами своей личной жизни с военным доктором Самойленко. Два года назад он сошелся с замужней женщиной, они бежали из Петербурга на Кавказ, говоря себе, что начнут там новую трудовую жизнь. Но городок оказался скучным, люди неинтересными, трудиться на земле в поте лица Лаевский не умел и не желал, и поэтому с первого дня он почувствовал себя банкротом. В своих отношениях с Надеждой Федоровной он уже не видит ничего, кроме лжи, жить с нею теперь выше его сил. Он мечтает бежать назад, на север. Но и разойтись с ней нельзя: у нее нет родных, нет денег, работать она не умеет. Есть еще одна сложность: пришло известие о смерти ее мужа, что означает для Лаевского и Надежды Федоровны возможность венчаться. Добрый Самойленко именно это и советует сделать приятелю.

Все, что говорит и делает Надежда Федоровна, Лаевскому кажется ложью или похожим на ложь. За завтраком он еле сдерживает свое ((увы, здесь страница в книге оборвана – посему – судить сложно – какой там текст -)) раздражение, даже то, как она глотает молоко, вызывает в нем тяжелую ненависть. Желание поскорее выяснить отношения и бежать теперь не отпускает его. Лаевский привык находить объяснения и оправдания своей жизни в чьих-нибудь теориях, в литературных типах, сравнивает себя с Онегиным и Печориным, с Анной Карениной, с Гамлетом. Он готов то обвинять себя в отсутствии руководящей идеи, признать себя неудачником и лишним человеком, то оправдывается перед собой. Но как раньше он верил в спасение от пустоты жизни на Кавказе, так теперь считает, что стоит ему бросить Надежду Федоровну и уехать в Петербург, как он заживет культурной интеллигентной, бодрой жизнью.

Самойленко держит у себя нечто вроде табльдота, у него столуются -молодой зоолог фон Корен и только что окончивший семинарию

i Победов. За обедом разговор заходит о Лаевском. Фон Корен могу», «дает, что Лаевский так же опасен для общества, как холерная но я н

ба. Он развращает жителей городка тем, что открыто живет с го, ни, „

–л женой, пьет и спаивает других, играет в карты, множит долги,

его не делает и притом оправдывает себя модными теориями о слт _

аследственности, вырождении и прочем. Если такие, как он, размножатся, человечеству, цивилизации угрожает серьезная опасность. Поэтому Лаевского для его же пользы следовало бы обезвредить. «Во имя спасения человечества мы должны сами позаботиться об уничтожении хилых и негодных», – холодно говорит зоолог.

Смешливый дьякон хохочет, ошеломленный же Самойленко может только сказать: «Если людей топить и вешать, то к черту твою цивилизацию, к черту человечество! К черту!»

В воскресенье утром Надежда Федоровна идет купаться в самом праздничном настроении. Она нравится себе, уверена, что все встречные мужчины любуются ею. Она чувствует себя виноватой перед Лаевским. За эти два года она наделала долгов в лавке Ачмианова рублей на триста и все не собралась сказать об этом. Кроме того, уже дважды она принимала у себя полицейского пристава Кирилина. Но Надежда Федоровна радостно думает, что в ее измене душа не участвовала, она продолжает любить Лаевского, а с Кирилиным уже все порвано. В купальне она беседует с пожилой дамой Марьей Константиновной Битюговой и узнает, что вечером местное общество устраивает пикник на берегу горной речки.

По дороге на пикник фон Корен рассказывает дьякону о своих планах отправиться в экспедицию по побережью Тихого и Ледовитого океанов; Лаевский, едущий в другой коляске, бранит кавказские пейзажи. Он постоянно чувствует неприязнь к себе фон Корена и жалеет, что поехал на пикник. У горного духана татарина Кербалая компания останавливается.

Надежда Федоровна в шаловливом настроении, ей хочется хохотать, дразнить, кокетничать. Но преследования Кирилина и совет молодого Ачмианова остерегаться того омрачают ее радость. Лаевский, утомленный пикником и нескрываемой ненавистью фон Корена, срывает свое раздражение на Надежде Федоровне и называет ее кокоткой. На обратном пути фон Корен признается Самойленко, что у него рука бы не дрогнула, поручи ему государство или общество уничтожить Лаевского.

Дома, после пикника, Лаевский сообщает Надежде Федоровне о смерти ее мужа и, чувствуя себя дома как в тюрьме, уходит к Самойленко. Он умоляет приятеля помочь, дать взаймы триста рублей, обещает все устроить с Надеждой Федоровной, помириться с матерью. Самойленко предлагает помириться и с фон Кореном, но Лаевский говорит, что это невозможно. Может быть, он и протянул бы ему руку, но фон Корен отвернулся бы с презрением. Ведь это натура твердая, деспотичная. И идеалы у него деспотические. Люди для него – щенки и ничтожества, слишком мелкие для того, чтобы быть целью его жизни. Он работает, поедет в экспедицию, свернет себе там шею не во имя любви к ближнему, а во имя таких абстрактов, как человечество, будущие поколения, идеальная порода людей... Он велел бы стрелять во всякого, кто выходит за круг нашей узкой консервативной морали, и все это во имя улучшения человеческой породы... Деспоты всегда были иллюзионистами. С увлечением Лаевский говорит, что ясно видит свои недостатки и сознает их. Это поможет ему воскреснуть и стать другим человеком, и этого возрождения и обновления он страстно ждет.

Через три дня после пикника к Надежде Федоровне приходит взволнованная Марья Константиновна и предлагает ей быть ее свахой. Но венчание с Лаевским, чувствует Надежда Федоровна, сейчас невозможно. Она не может сказать Марье Константиновне всего: как запутались ее отношения с Кирилиным, с молодым Ачмиановым. От всех переживаний у нее начинается сильная лихорадка.

Лаевский чувствует себя виноватым перед Надеждой Федоровной. Но мысли об отъезде в ближайшую субботу настолько овладели им, что у Самойленко, пришедшего проведать больную, он спрашивает только о том, смог ли тот достать денег. Но денег пока нет. Самойленко решает попросить сто рублей у фон Корена. Тот, после спора, соглашается дать деньги для Лаевского, но только при условии, что он уедет не один, а вместе с Надеждой Федоровной.

На другой день, в четверг, в гостях у Марьи Константиновны, Самойленко говорит Лаевскому об условии, поставленном фон Кореном. Гости, в их числе фон Корен, играют в почту. Лаевский, машинально участвуя в игре, думает о том, как много ему приходится и еще придется лгать, какая гора лжи мешает ему начать новую жизнь. Чтобы перескочить ее в один раз, а не лгать по частям, нужно решиться на какую-то крутую меру, но он чувствует, что для него это невозможно. Ехидная записка, посланная, очевидно, фон Кореном, вызывает у него истерический припадок. Придя в себя, вечером, как обычно, он уходит играть в карты.

По пути из гостей к дому Надежду Федоровну преследует Кирилин. Он угрожает ей скандалом, если она не даст ему сегодня же свидания. Надежде Федоровне он противен, она умоляет отпустить ее, но в конце концов уступает. За ними, незамеченный, следит молодой Ачмианов.

На следующий день Лаевский идет к Самойленко, чтобы взять у него денег, так как оставаться в городе после истерики стыдно и невозможно. Застает он только фон Корена. Следует короткий разговор; Лаевский понимает, что тот знает о его планах. Он остро чувствует, что зоолог ненавидит его, презирает и издевается над ним и что он самый злейший и непримиримый враг его. Когда приходит Самойленко, Лаевский в нервном припадке обвиняет его в том, что он не умеет хранить чужие тайны, и оскорбляет фон Корена. Фон Корен как будто ждал этого выпада, он вызывает Лаевского на дуэль. Самойленко безуспешно пытается их помирить.

В вечер накануне дуэли Лаевским сначала владеет ненависть к фон Корену, потом, за вином и картами, он становится беспечен, потом им овладевает беспокойство. Когда молодой Ачмианов ведет его к какому-то домику и там он видит Кирилина, а рядом с ним Надежду Федоровну, все чувства словно исчезают у него из души.

Фон Корен в этот вечер на набережной беседует с дьяконом о различном понимании учения Христа. В чем должна заключаться любовь к ближнему? В устранении всего, что так или иначе вредит людям и угрожает им опасностью в настоящем или будущем, считает зоолог. Опасность человечеству грозит со стороны нравственно и физически ненормальных, и их следует обезвредить, то есть уничтожить. Но где критерии для различения, ведь возможны ошибки? – спрашивает дьякон. Нечего бояться промочить ноги, когда угрожает потоп, отвечает зоолог.

Лаевский в ночь перед дуэлью прислушивается к грозе за окном, перебирает в памяти свое прошлое, видит в нем только ложь, чувствует свою вину в падении Надежды Федоровны и готов умолять ее о прощении. Если бы можно было вернуть прошлое, он нашел бы Бога и справедливость, но это так же невозможно, как закатившуюся звезду вернуть опять на небо. Прежде чем ехать на дуэль, он идет в спальню к Надежде Федоровне. Она с ужасом глядит на Лаевского, но он, обняв ее, понимает, что эта несчастная, порочная женщина для него единственный близкий, родной и незаменимый человек. Садясь в коляску, он хочет вернуться домой живым.

Дьякон, выйдя рано утром, чтобы увидеть поединок, размышляет, за что могут Лаевский и фон Корен ненавидеть друг друга и драться на дуэли? Не лучше ли им спуститься пониже и направить ненависть и гнев туда, где стоном гудят целые улицы от грубого невежества, алчности, попреков, нечистоты... Сидя в полосе кукурузы, он видит, как приехали противники и секунданты. Из-за гор вытягиваются два зеленых луча, восходит солнце. Правил дуэли никто не знает точно, вспоминают описания поединков у Лермонтова, у Тургенева... Лаевский стреляет первым; боясь, как бы пуля не попала в фон Корена, делает выстрел в воздух. Фон Корен направляет дуло пистолета прямо в лицо Лаевского. «Он убьет его!» – отчаянный крик дьякона заставляет того промахнуться.

Проходит три месяца. В день своего отъезда в экспедицию фон Корен в сопровождении Самойленко и дьякона идет к пристани. Проходя мимо дома Лаевского, они говорят о происшедшей с ним перемене. Он женился на Надежде Федоровне, с утра до вечера работает, чтобы выплатить долги... Решив войти в дом, фон Корен протягивает руку Лаевскому. Он не изменил своих убеждений, но признает, что ошибся относительно своего бывшего противника. Никто не знает настоящей правды, говорит он. Да, никто не знает правды, соглашается Лаевский.

Он смотрит, как лодка с фон Кореном преодолевает волны, и думает: так и в жизни... В поисках правды люди делают два шага вперед, шаг назад... И кто знает? Быть может, доплывут до настоящей правды...

Попрыгунья Рассказ (1891, опубл. 1892)

Осип Иванович Дымов, титулярный советник и врач тридцати одного года, служит в двух больницах одновременно: ординатором и прозектором. С девяти часов утра и до полудня принимает больных, потом едет вскрывать трупы. Но его доходов едва хватает на покрытие расходов жены – Ольги Ивановны, двадцати двух лет, помешанной на талантах и знаменитостях в художественной и артистической среде, которых она ежедневно принимает в доме. Страсть к людям искусства подогревается еще тем, что она сама немного поет, лепит, рисует и обладает, как утверждают друзья, недопроявленным талантом во всем сразу. Среди гостей дома выделяется пейзажист и анималист Ря-бовский – «белокурый молодой человек, лет двадцати пяти, имевший успех на выставках и продавший свою последнюю картину за пятьсот рублей» (что равняется годовому доходу от частной практики Дымова).

Дымов обожает жену. Они познакомились, когда он лечил ее отца, дежуря ночами возле него. Она тоже любит его. В Дымове «что-то есть», – говорит она друзьям: «Сколько самопожертвования, искреннего участия!» «...в нем есть что-то сильное, могучее, медвежье», – говорит она гостям, вроде объясняя, почему она, артистическая натура, вышла за такого «очень обыкновенного и ничем не замечательного человека». Дымов (она не зовет мужа иначе как по фамилии, часто прибавляя: «Дай я пожму твою честную руку!» – что выдает в ней отголосок тургеневского «эмансипе») оказывается на положении не то мужа, не то слуги. Она так и называет его: «Мой милый метрдотель!» Дымов готовит закуски, мчится за нарядами для жены, которая проводит лето на даче с друзьями. Одна сцена являет верх мужского унижения Дымова: приехав после тяжелого дня на дачу к жене и привезя с собой закусок, мечтая поужинать, отдохнуть, он тут же отправляется на поезде в ночь обратно, ибо Ольга намерена на следующий день принять участие в свадьбе телеграфиста и не может обойтись без приличной шляпки, платья, цветов, перчаток.

Ольга Ивановна вместе с художниками проводит остаток лета на Волге. Дымов остается работать и посылать жене деньги. На пароходе Рябовский признается Ольге в любви, она становится его любовницей. О Дымове старается не вспоминать. «В самом деле: что Дымов? почему Дымов? какое ей дело до Дымова?» Но скоро Ольга наскучивает Рябовскому; он с радостью отправляет ее к мужу, когда ей надоедает жизнь в деревне – в грязной избе на берегу Волги. Рябовский – чеховский тип «скучающего» художника. Он талантлив, но ленив. Иногда ему кажется, что он достиг предела творческих возможностей, но иногда работает без отдыха и тогда – создает что-то значительное. Он способен жить только творчеством, и женщины для него не много значат.

Дымов встречает жену с радостью. Она не решается признаться в связи с Рябовским. Но приезжает Рябовский, и их роман вяло продолжается, вызывая в нем скуку, в ней – скуку и ревность. Дымов начинает догадываться об измене, переживает, но не подает вида и работает больше, чем раньше. Однажды он говорит, что защитил диссертацию и ему, возможно, предложат приват-доцентуру по общей патологии. По его лицу видно, что «если бы Ольга Ивановна разделила с ним его радость и торжество, то он простил бы ей все, <...> но она не понимала, что значит приват-доцентура и общая патология, к тому же боялась опоздать в театр и ничего не сказала». В доме появляется коллега Дымова Коростелев, «маленький стриженый человечек с помятым лицом»; с ним Дымов проводит все свободное время в непонятных для жены ученых разговорах.

Отношения с Рябовским заходят в тупик. Однажды в его мастерской Ольга Ивановна застает женщину, очевидно, его любовницу и решает порвать с ним. В это время муж заражается дифтеритом, высасывая пленки у больного мальчика, чего он, как врач, не обязан делать. За ним ухаживает Коростелев. К больному приглашают местное светило, доктора Шрека, но он не может помочь: Дымов безнадежен. Ольга Ивановна, наконец, понимает лживость и подлость своих отношений с мужем, проклинает прошлое, молит Бога о помощи. Коростелев говорит ей о смерти Дымова, плачет, обвиняет Ольгу Ивановну в том, что она погубила мужа Из него мог вырасти крупнейший ученый, но нехватка времени и домашнего покоя не позволили ему стать тем, кем он по праву должен быть. Ольга Ивановна понимает, что причиной смерти мужа была она, вынуждавшая его заниматься частной практикой и обеспечивать ей праздную жизнь. Она понимает, что в погоне за знаменитостями «прозевала» подлинный талант. Она бежит к телу Дымова, плачет, зовет его, понимая, что опоздала.

Рассказ заканчивается простыми словами Коростелева, подчеркивающими всю бессмысленность ситуации: «Да что тут спрашивать? Вы ступайте в церковную сторожку и спросите, где живут богаделки. Они и обмоют тело и уберут – все сделают, что нужно».

Палата № 6 Повесть (1892)

В уездном городе в небольшом больничном флигеле находится палата № 6 для душевнобольных. Там «воняет кислою капустой, фитильной гарью, клопами и аммиаком, и эта вонь в первую минуту производит на вас такое впечатление, как будто вы входите в зверинец». В палате обитают пять человек. Первый – «худощавый мещанин с рыжими блестящими усами и с заплаканными глазами». Он, видимо, болен чахоткой и целый день грустит и вздыхает. Второй – Мойсейка, веселый дурачок, «помешавшийся лет двадцать назад, когда у него сгорела шапочная мастерская». Ему одному дозволяется покидать палату и ходить в город побираться, но все, что он приносит, отбирает сторож Никита (он принадлежит к числу тех людей, которые обожают во всем порядок, и потому нещадно бьет больных). Мойсейка любит всем услуживать. В этом он подражает третьему обитателю, единственному «из благородных» – бывшему судебному приставу Ивану Дмитриевичу Громову. Он из семьи зажиточного чиновника, которого с определенного момента начали преследовать несчастья. Сначала умер старший сын – Сергей. Потом он сам был отдан под суд за подлоги и растрату и вскоре умер в тюремной больнице. Младший сын Иван остался с матерью без средств. Он с трудом выучился и получил должность. Но вдруг оказался болен манией преследования и попал в палату № 6. Четвертый обитатель – «оплывший жиром, почти круглый мужик с тупым, совершенно бессмысленным лицом». Кажется, что он потерял способность мыслить и чувствовать; он не реагирует, даже когда Никита его зверски бьет. Пятый и последний обитатель – «худощавый блондин с добрым, но несколько лукавым лицом». У него мания величия, но странного свойства. Время от времени он сообщает соседям, что получил «Станислава второй степени со звездой» или какой-то совсем редкий орден вроде шведской «Полярной звезды», но говорит об этом скромно, как бы сам удивляясь.

После описания больных автор знакомит нас с доктором Андреем Ефимычем Рагиным. В ранней молодости он мечтал быть священником, но отец, доктор медицины и хирург, вынудил его стать медиком. Наружность у него «тяжелая, грубая, мужицкая», но манеры мягкие, вкрадчивые, а голос тонок. Когда он вступил в должность, «богоугодное заведение» находилось в ужасном состоянии. Страшная бедность, антисанитария. Рагин отнесся к этому равнодушно. Он умный и честный человек, но у него нет воли и веры в свое право изменять жизнь к лучшему. Сначала он работал очень усердно, но скоро заскучал и понял, что в таких условиях лечить больных бессмысленно. «Да и к чему мешать людям умирать, если смерть есть нормальный и законный конец каждого?» От этих рассуждений Рагин забросил дела и стал ходить в больницу не каждый день. У него выработался свой образ жизни. Немного поработав, больше для вида, он идет домой и читает. Через каждые полчаса выпивает рюмку водки и закусывает соленым огурцом или моченым яблоком. Потом обедает и пьет пиво. К вечеру обыкновенно приходит почтмейстер Михаил Аверьяныч, бывший богатый, но разорившийся помещик. Он уважает доктора, а прочих обывателей презирает. Доктор и почтмейстер ведут бессмысленные разговоры и жалуются на судьбу. Когда гость уходит, Рагин продолжает читать. Он читает все подряд, отдавая за книги половину жалованья, но больше всего любит философию и историю. Читая, он чувствует себя счастливым.

Однажды Рагин решил навестить палату № 6. Там он знакомится с Громовым, беседует с ним и скоро втягивается в эти беседы, часто навещает Громова и находит в разговорах с ним странное удовольствие. Они спорят. Доктор занимает позицию греческих стоиков и проповедует презрение к жизненным страданиям, а Громов мечтает покончить со страданиями, называет философию доктора ленью и «сонной одурью». Тем не менее их тянет друг к другу, и это не проходит незамеченным для остальных. Вскоре в больнице начинают судачить о посещениях доктора. Затем его приглашают на объяснение в городскую управу. Это происходит еще и потому, что у него есть конкурент, помощник Евгений Федорыч Хоботов, завистливый человек, мечтающий занять место Рагина. Формально разговор ведется о благоустройстве больницы, но на самом деле чиновники пытаются выяснить, не сошел ли доктор с ума. Рагин понимает это и сердится.

В тот же день почтмейстер предлагает ему вместе поехать развеяться в Москву, Петербург и Варшаву, и Рагин понимает, что это также связано со слухами о его душевной болезни. Наконец ему прямо предлагают «отдохнуть», т. е. подать в отставку. Он принимает это равнодушно и едет с Михаилом Аверьянычем в Москву. По дороге почтмейстер надоедает ему своими разговорами, жадностью, обжорством; он проигрывает в карты деньги Рагина, и они возвращаются домой, не доехав до Варшавы.

Дома все опять начинают докучать Рагину его мнимым сумасшествием. Наконец он не выдерживает и гонит из своей квартиры вон Хоботова и почтмейстера. Ему становится стыдно, и он идет извиняться к почтмейстеру. Тот уговаривает доктора лечь в больницу. В конце концов его помещают туда хитростью: Хоботов приглашает его в палату № 6 якобы на консилиум, затем выходит якобы за стетоскопом и не возвращается. Доктор становится «больным». Сначала он пытается как-то выйти из палаты, Никита его не пускает, они с Громовым начинают бунт, и Никита бьет Рагина в лицо. Доктор понимает, что из палаты ему никогда не выйти. Это ввергает его в состояние полной безнадежности, и вскоре он умирает от апоплексического удара. На похоронах были только Михаил Аверьяныч и Дарьюшка, его бывшая прислуга.

Черный монах Рассказ (1893, опубл. 1894)

Андрей Васильевич Коврин, магистр, заболевает расстройством нервов. По совету приятеля-доктора решает поехать в деревню. Это решение совпадает с приглашением в гости от подруги детства Тани Песоцкой, проживающей вместе с отцом, Егором Семенычем, в имении Борисовка. Апрель. Описание громадного разрушающегося дома Песоцких со старинным парком на английский манер. Егор Семеныч страстный садовод, посвятивший жизнь своему саду и не знающий, кому перед смертью передать свое хозяйство. В ночь, когда приезжает Коврин, Егор Семеныч с Таней спят поочередно: следят за работниками, которые спасают деревья от заморозков. Коврин с Таней идут в сад, вспоминают детство. Из разговора легко догадаться, что Таня неравнодушна к Коврину и что ей скучно с отцом, который знать не хочет ничего, кроме сада, а ее превратил в покорную помощницу. Таня тоже нравится Коврину, он предполагает, что может всерьез увлечься, но эта мысль скорее смешит, чем всерьез занимает его.

В деревне он ведет такую же нервную жизнь, как и в городе: много читает, пишет, мало спит, часто курит и пьет вино. Он крайне впечатлителен. Однажды он рассказывает Тане легенду, которую не то слышал, не то вычитал, не то видел во сне. Тысячу лет назад одетый в черное монах шел по пустыне в Сирии или Аравии. За несколько миль рыбаки видели другого черного монаха – мираж, который двигался по поверхности озера. Потом его видели в Африке, в Испании, в Индии, даже на Дальнем Севере... Наконец он вышел из пределов земной атмосферы и теперь блуждает во Вселенной, его, возможно, видят на Марсе или на какой-нибудь звезде Южного Креста. Смысл легенды в том, что через тысячу лет после первого по– явления монах должен снова явиться на землю, и вот это время пришло... После беседы с Таней Коврин идет в сад и вдруг видит черного монаха, возникающего из вихря от земли до неба. Он пролетает мимо Коврина; тому кажется, что монах ласково и лукаво улыбается ему. Не пытаясь объяснить странное явление, Коврин возвращается в дом. Его охватывает веселье. Он поет, танцует, и все находят, что у него особенное, вдохновенное лицо.

Вечером этого же дня в комнату Коврина приходит Егор Семеныч. Он заводит разговор, из которого понятно, что он мечтает выдать Таню замуж за Коврина.. чтобы быть уверенным в будущем своего хозяйства. «Если бы у тебя с Таней сын родился, то я бы из него садовода сделал». Таня и отец часто ссорятся. Утешая Таню, Коврин однажды понимает, что более близких людей, чем она и Егор Семеныч, у него нет в целом свете. Вскоре его вновь посещает черный монах, и между ними происходит разговор, в котором монах признается, что он существует лишь в воображении Коврина. «Ты один из тех немногих, которые по справедливости называются избранниками божьими. Ты служишь вечной правде». Все это очень приятно слушать Коврину, но он опасается, что психически болен. На это монах возражает, что все гениальные люди больны. «Друг мой, здоровы и нормальны только заурядные, стадные люди». Радостно возбужденный Коврин встречает Таню и объясняется ей в любви.

Идет подготовка к свадьбе. Коврин много работает, не замечая сутолоки. Он счастлив. Раз или два в неделю встречается с черным монахом и подолгу беседует. Он убедился в собственной гениальности. После свадьбы Таня и Коврин переезжают в город. Однажды ночью Коврина вновь посещает черный монах, они беседуют. Таня застает мужа разговаривающим с невидимым собеседником. Она напугана, как и Егор Семенович, гостящий в их доме. Таня уговаривает Коврина лечиться, он в страхе соглашается. Он понимает, что сошел с ума.

Коврин лечился и почти выздоровел. Вместе с Таней проводит лето у тестя в деревне. Работает мало, не пьет вина и не курит. Ему скучно. Он ссорится с Таней и упрекает ее в том, что она заставила его лечиться. «Я сходил с ума, у меня была мания величия, но зато я был весел, бодр и даже счастлив, я был интересен и оригинален...»

Он получает самостоятельную кафедру. Но в день первой же лекции извещает телеграммой, что читать не будет по болезни. У него идет горлом кровь. Он уже живет не с Таней, а с другой женщиной, старше его на два года – Варварой Николаевной, которая ухаживает за ним, как за ребенком. Они едут в Крым и по дороге останавливаются в Севастополе. Еще дома, за час до отъезда, он получил письмо от Тани, но читает его лишь в Севастополе. Таня извещает о смерти отца, обвиняет его в этой смерти и проклинает. Им овладевает «беспокойство, похожее на страх». Он ясно понимает, что он – посредственность. Выходит на балкон и видит черного монаха. «Отчего ты не поверил мне? – спросил он с укоризной, глядя ласково на Коври-на. – Если бы ты поверил мне тогда, что ты гений, то эти два года ты провел бы не так печально и скудно». Коврин опять верит, что он избранник божий, гений, не замечая, что из горла идет кровь. Зовет Таню, падает и умирает: «на лице его застыла блаженная улыбка».

Учитель словесности Рассказ (1889 – 1894)

Учитель русского языка и литературы в небольшом провинциальном городе Сергей Васильевич Никитин влюблен в дочь местного помещика Машу Шелестову, восемнадцати лет, которую «в семье еще не отвыкли считать маленькой» и потому зовут ее Маней и Манюсей, а когда в городе побывал цирк, который она усердно посещала, ее стали звать Марией Годфруа. Она страстная лошадница, как и отец; часто с сестрой и гостями (в основном офицерами из расположенного в городе полка) она выезжает кататься верхом, подбирая Никитину особую лошадь, так как наездник он неважный. Ее сестра Варя, двадцати трех лет, гораздо красивее Манюси. Она умна, образованна и как бы занимает в доме место покойной матери. Называет себя старой девой – значит, замечает автор, «была уверена, что выйдет замуж». В доме Шелестовых имеют виды на одного из частых гостей, штабс-капитана Полянского, надеясь, что он вскоре сделает Варе предложение. Варя – заядлая спорщица. Никитин раздражает ее больше всех. Она спорит с ним по каждому поводу и на его возражения отвечает: «Это старо!» или «Это плоско!» В этом что-то общее с ее отцом, который по обыкновению всех бранит за глаза и повторяет при этом: «Это хамство!»

Главная мука Никитина – его моложавый вид. Никто не верит, что ему двадцать шесть лет; ученики не уважают его, и он сам их не любит. Школа вызывает скуку. Он делит квартиру с учителем географии и истории Ипполитом Ипполитычем Рыжицким, зануднейшим человеком, «с лицом грубоватым и неинтеллигентным, как у мастерового, но добродушным». Рыжицкий постоянно говорит банальности: «Теперь май, скоро будет настоящее лето. А лето не то, что зима. Зимою нужно печи топить, а летом и без печей тепло...» и т. п. По ходу рассказа он неожиданно умирает и перед смертью, в бреду, твердит: «Волга впадает в Каспийское море... Лошади кушают овес и сено...»

Влюбленный в Маню Никитин любит все в доме Шелестовых. Он не замечает пошлости их жизни. «Не нравилось ему только изобилие собак и кошек да египетские голуби, которые уныло стонали в большой клетке на террасе», впрочем, и здесь Никитин уверяет себя в том, что стонут они «потому, что иначе не умеют выражать своей радости». По мере знакомства с героем читатель понимает, что и Никитин уже заражен провинциальной ленью. Например, один из гостей выясняет, что учитель словесности не читал Лессинга. Тот чувствует неловкость и дает себе слово прочитать, но забывает об этом. Все его мысли заняты Маней. Наконец он объясняется в любви и идет просить руки Мани у отца. Отец не против, но «по-мужски» советует Никитину повременить: «Это только мужики женятся рано, но там, известно, хамство, а вы-то с чего? Что за удовольствие в такие молодые годы надевать на себя кандалы?»

Свадьба состоялась. Ее описание – в дневнике Никитина, написанном восторженным тоном. Все прекрасно: молодая жена, их дом, полученный в наследство, мелкие заботы по хозяйству и т. д. Казалось бы, герой счастлив. Жизнь с Маней напоминает ему «пастушеские идиллии». Но как-то великим постом, вернувшись домой после игры в карты, он говорит с женой и узнает, что Полянский перевелся в другой город. Маня думает, что он поступил «дурно», не сделав Варе ожидаемого предложения, и эти слова неприятно поражают Никитина. «Так значит, – спросил он, сдерживая себя, – если я ходил к вам в дом, то непременно должен был жениться на тебе?» «Конечно. Ты сам это отлично понимаешь».

Никитин чувствует себя в ловушке. Он видит, что не сам распорядился судьбой, а некая тупая, посторонняя сила определила его жизнь. Начавшаяся весна контрастно подчеркивает чувство безнадежности, овладевшее Никитиным. За стеной пришедшие в гости Варя и Шелестов обедают. Варя жалуется на головную боль, а старик твердит о том, «как теперешние молодые люди ненадежды и как мало в них джентльменства».

«Это хамство! – говорил он. – Так я ему прямо и скажу: это хамство, Милостивый государь!»

Никитин мечтает бежать в Москву и пишет в дневнике: «Где я, боже мой?! Меня окружает пошлость и пошлость... Нет ничего страшнее, оскорбительнее, тоскливее пошлости. Бежать отсюда, бежать сегодня, иначе я сойду с ума!»

Чайка Комедия (1895 – 1896)

Действие происходит в усадьбе Петра Николаевича Сорина. Его сестра, Ирина Николаевна Аркадина, – актриса, гостит в его имении вместе со своим сыном, Константином Гавриловичем Треплевым, и с Борисом Алексеевичем Тригориным, беллетристом, довольно знаменитым, хотя ему нет еще сорока. О нем отзываются как о человеке умном, простом, несколько меланхоличном и очень порядочном. Что же касается его литературной деятельности, то, по словам Треплева, это «мило, талантливо <...> но <...> после Толстого или Золя не захочешь читать Тригорина».

Сам Константин Треплев также пытается писать. Считая современный театр предрассудком, он ищет новые формы театрального действа. Собравшиеся в имении готовятся смотреть пьесу, поставленную автором среди естественных декораций. Играть в ней единственную роль должна Нина Михайловна Заречная, молодая девушка, дочь богатых помещиков, в которую Константин влюблен. Родители Нины категорически против ее увлечения театром, и поэтому она должна приехать в усадьбу тайно.

Константин уверен, что его мать против постановки пьесы и, еще не видев, горячо ненавидит ее, так как беллетристу, которого она любит, может понравиться Нина Заречная. Ему также кажется, что мать его не любит, потому что своим возрастом – а ему двадцать пять лет – он напоминает ей о собственных годах. К тому же Константину не дает покоя тот факт, что его мать – известная актриса. Ему думается, что поскольку он, как и его отец, ныне покойный, киевский мещанин, то его терпят в обществе знаменитых артистов и писателей только из-за матери. Он страдает также из-за того, что его мать открыто живет с Тригориным и ее имя постоянно появляется на страницах газет, что она скупа, суеверна и ревнива к чужому успеху.

Обо всем этом в ожидании Заречной он и рассказывает своему дяде. Сам Сорин очень любит театр и литераторов и признается Треплеву в том, что сам когда-то хотел стать литератором, да не получилось. Вместо этого он двадцать восемь лет прослужил в судебном ведомстве.

Среди ожидающих спектакль также Илья Афанасьевич Шамраев, поручик в отставке, управляющий у Сорина; его жена – Полина Андреевна и его дочь Маша; Евгений Сергеевич Дорн, доктор; Семен Семенович Медведенко, учитель. Медведенко безответно влюблен в Машу, но Маша не отвечает ему взаимностью не только потому, что они разные люди и друг друга не понимают. Маша любит Константина Треплева.

Наконец приезжает Заречная. Она сумела вырваться из дома только на полчаса, и потому все спешно начинают собираться в саду. На эстраде декораций нет никаких: только занавес, первая кулиса и вторая кулиса. Зато открывается великолепный вид на озеро. Над горизонтом стоит полная луна и отражается в воде. Нина Заречная, вся в белом, сидя на большом камне, читает текст в духе декадентской литературы, что тут же отмечает Аркадина. Во время всей читки зрители постоянно переговариваются, несмотря на замечания Треплева. Вскоре ему это надоедает, и он, вспылив, прекращает представление и уходит. Маша спешит за ним, чтобы отыскать его и успокоить. Тем временем Аркадина представляет Нине Тригорина, и после недолгого разговора Нина уезжает домой.

Пьеса не понравилась никому, кроме Маши и Дорна. Ему хочется наговорить Треплеву побольше приятного, что он и делает. Маша же признается Дорну, что любит Треплева, и просит совета, но Дорн ничего не может ей посоветовать.

Проходит несколько дней. Действие переносится на площадку для крокета. Отец и мачеха Нины Заречной уехали в Тверь на три дня, и это дало ей возможность приехать в имение Сорина, Аркадина и Полина Андреевна собираются в город, однако Шамраев отказывается предоставить им лошадей, мотивируя это тем, что все лошади в поле на уборке ржи. Происходит маленькая ссора, Аркадина чуть было не уезжает в Москву. По дороге в дом Полина Андреевна почти признается Дорну в любви. Их встреча с Ниной у самого дома дает ей ясно понять, что Дорн любит не ее, а Заречную.

Нина ходит по саду и удивляется тому, что жизнь знаменитых актеров и писателей точно такая же, как жизнь обыкновенных людей, со своими бытовыми ссорами, перепалками, слезами и радостями, со своими хлопотами. Треплев приносит ей убитую чайку и сравнивает эту птицу с собой. Нина же говорит ему, что почти перестала понимать его, так как он стал выражать свои мысли и чувства символами. Константин пытается объясниться, но, увидев показавшегося Тригорина, быстро уходит.

Нина и Тригорин остаются вдвоем. Тригорин постоянно записывает что-то в записную книжку. Нина восхищается тем миром, в котором живут, по ее представлению, Тригорин и Аркадина, восхищается восторженно и считает, что их жизнь наполнена счастьем и чудесами. Тригорин же, напротив, рисует свою жизнь как мучительное существование. Увидев убитую Треплевым чайку, Тригорин записывает в книжечку новый сюжет для небольшого рассказа о молодой девушке, похожей на чайку. «Случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил ее».

Проходит неделя. В столовой дома Сорина Маша признается Три-горину, что любит Треплева и, чтобы вырвать эту любовь из своего сердца, выходит замуж за Медведенко, хотя и не любит его. Тригорин собирается уезжать в Москву вместе с Аркадиной. Ирина Николаевна уезжает из-за сына, который стрелялся, а теперь собирается вызвать Тригорина на дуэль. Нина Заречная собирается тоже уезжать, так как мечтает стать актрисой. Она приходит попрощаться (в первую очередь с Тригориным). Нина дарит ему медальон, где обозначены строки из его книги. Открыв книгу на нужном месте, тот читает: «Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми ее». Тригорин хочет последовать за Ниной, так как ему кажется, что это то самое чувство, Которое он искал всю жизнь. Узнав об этом, Ирина Аркадина на коленях умоляет не покидать ее. Однако, согласившись на словах, Тригорин договаривается с Ниной о тайном свидании по дороге в Москву.

Проходит два года. Сорину уже шестьдесят два года, он очень болен, но также полон жаждой жить. Медведенко и Маша женаты, у них есть ребенок, но счастья в их браке нет. Маше отвратительны и муж, и ребенок, а сам Медведенко очень от этого страдает.

Треплев рассказывает Дорну, который интересуется Ниной Заречной, ее судьбу. Она убежала из дома и сошлась с Тригориным. У них родился ребенок, но вскоре умер. Тригорин уже разлюбил ее и опять вернулся к Аркадиной. На сцене у Нины все складывалось, кажется, еще хуже. Играла она много, но очень «грубо, безвкусно, с завываниями». Она писала Треплеву письма, но никогда не жаловалась. В письмах подписывалась Чайкой. Ее родители знать ее не хотят и не пускают к дому даже близко. Сейчас она в городе. И обещала прийти. Треплев уверен, что не придет.

Однако он ошибается. Нина появляется совершенно неожиданно. Константин в который раз признается ей в любви и верности. Он готов все ей простить и всю жизнь посвятить ей. Нина не принимает его жертвы. Она до сих пор любит Тригорина, в чем и признается Треплеву. Она уезжает в провинцию играть в театре и приглашает Треплева взглянуть на ее игру, когда она станет великой актрисой.

Треплев после ее ухода рвет все свои рукописи и бросает их под стол, затем уходит в соседнюю комнату. В покинутой им комнате собираются Аркадина, Тригорин, Дорн и другие. Собираются играть и петь. Раздается выстрел. Дорн, сказав, что это, очевидно, лопнула его пробирка, уходит на шум. Вернувшись, он отводит Тригорина в сторону и просит его увести куда-нибудь Ирину Николаевну, потому что ее сын, Константин Гаврилович, застрелился.

Дом с мезонином Рассказ художника (1896)

Рассказчик (повествование идет от первого лица) вспоминает, как шесть-семь лет назад жил в имении Белокурова в одном из уездов Т-ой губернии. Хозяин «вставал очень рано, ходил в поддевке, по вечерам пил пиво и все жаловался мне, что он нигде и ни в ком не встречает сочувствия». Рассказчик – художник, но летом так обленился, что почти ничего не писал. «Иногда я уходил из дому и до позднего вечера бродил где-нибудь». Так он забрел в незнакомую усадьбу. Возле ворот стояли две девушки: одна «постарше, тонкая, бледная, очень красивая» и вторая – «молоденькая – ей было семнадцать-восемнадцать лет, не больше – тоже тонкая и бледная, с большим ртом и с большими глазами». Оба лица почему-то показались давно знакомыми. Он вернулся с чувством, будто видел хороший сон.

Вскоре в имении Белокурова появилась коляска, в которой сидела одна из девушек, старшая. Она приехала с подписным листом просить деньги для крестьян-погорельцев. Подписавшись в листе, рассказчик был приглашен в гости посмотреть, по выражению девушки, «как живут почитатели его таланта». Белокуров рассказал, что ее зовут Лидией Волчаниновой, живет она в селе Шелковка вместе с матерью и сестрой. Ее отец когда-то занимал видное место в Москве и умер в чине тайного советника. Несмотря на хорошие средства, Волчаниновы жили в деревне безвыездно, Лида работала учительницей, получая двадцать пять рублей в месяц.

В один из праздников они поехали к Волчаниновым. Мать и дочери были дома. «Мать, Екатерина Павловна, когда-то, по-видимому, красивая, теперь же сырая не по летам, больная одышкой, грустная, рассеянная, старалась занять меня разговором о живописи». Лида рассказывала Белокурову, что председатель управы Балаган «все должности в уезде роздал своим племянникам и зятьям и делает что хочет». «Молодежь должна составить из себя сильную партию, – сказала она, – но вы видите, какая у нас молодежь. Стыдно, Петр Петрович!» Младшая сестра Женя (Мисюсь, ибо в детстве она звала так «мисс», свою гувернантку) казалась совсем ребенком. Во время обеда Белокуров, жестикулируя, опрокинул рукавом соусник, но никто, кроме рассказчика, казалось, не заметил этого. Когда они возвращались, Белокуров сказал: «Хорошее воспитание не в том, что не прольешь соуса на скатерть, а в том, что ты не заметишь, если это сделает кто-нибудь другой. <...> Да, прекрасная, интеллигентная семья...»

Рассказчик стал бывать у Волчаниновых. Ему понравилась Мисюсь, она тоже симпатизировала ему. «Мы гуляли вместе, рвали вишни для варенья, катались в лодке <...> Или я писал этюд, а она стояла возле и смотрела с восхищением». Его особенно привлекало то, что в глазах юной провинциалки он выглядел талантливым художником, знаменитой личностью. Лида невзлюбила его. Она презирала праздность и считала себя трудовым человеком. Ей не нравились его пейзажи потому, что в них не показывались народные нужды. В свою очередь Лида не понравилась ему. Как-то он затеял с ней спор и сказал, что ее благотворительная работа с крестьянами не только не приносит пользы, но и вредна. «Вы приходите к ним на помощь с больницами и школами, но этим не освобождаете их от пут, а, напротив, еще больше порабощаете, так как, внося в их жизнь новые предрассудки, вы увеличиваете число их потребностей, не говоря уже о том, что за книжки они должны платить земству и, значит, сильнее гнуть спину». Лидин авторитет был непререкаем. Мать и сестра уважали, но и боялись ее, взявшей на себя «мужское» руководство семьей.

Наконец рассказчик признался Жене в любви вечером, когда она провожала его до ворот усадьбы. Она ответила ему взаимностью, но тут же побежала все рассказать матери и сестре. «Мы не имеем тайн друг от друга...» Когда на следующий день он пришел к Волчаниновым, Лида сухо объявила, что Екатерина Павловна с Женей уехала к тете, в Пензенскую губернию, чтобы затем, вероятно, отправиться за границу. По дороге обратно его нагнал мальчишка с запиской от Мисюсь: «Я рассказала все сестре, и она требует, чтобы я рассталась с вами... Я была не в силах огорчить ее своим неповиновением. Бог даст вам счастья, простите меня. Если бы вы знали, как я и мама горько плачем!» Больше он не видел Волчаниновых. Как-то по дороге в Крым он встретил в вагоне Белокурова, и тот сообщил, что Лида по-прежнему живет в Шелковке и учит детей. Ей удалось сплотить возле себя «сильную партию» из молодых людей, и на последних земских выборах они «прокатили» Балагина. «Про Женю же Белокуров сообщил только, что она не жила дома и была неизвестно где». Постепенно рассказчик начинает забывать про «дом с мезонином», про Волчаниновых, и только в минуты одиночества он вспоминает о них и: «...мало-помалу мне почему-то начинает казаться, что обо мне тоже вспоминают, меня ждут и что мы встретимся... Мисюсь, где ты?»

В овраге Повесть (1899, опубл. 1900)

Село Уклеево известно тем, что «на поминках у фабриканта Костюкова старик дьячок увидел среди закусок зернистую икру и стал есть ее с жадностью; его толкали, дергали за рукав, но он словно окоченел от наслаждения: ничего не чувствовал и только ел. Съел всю икру, а в банке было фунта четыре». С тех пор о селе говорили: «Это то самое, где дьячок на похоронах всю икру съел». В селе четыре фабрики – три ситцевых и одна кожевенная, на которых занято около четырехсот рабочих. Кожевенная заражала реку и луг, крестьянский скот страдал от болезней, и фабрику приказали закрыть, но она работает тайно, а становой пристав и уездный врач получают за это взятки.

В селе два «порядочных дома»; в одном живет Григорий Петрович Цыбукин, мещанин. Для вида держит бакалейную лавку, а зарабатывает на торговле водкой, скотом, зерном, крадеными вещами и «чем придется». Скупает лес, дает деньги в рост, «вообще старик... оборотистый». Два сына: старший Анисим служит в городе в сыскном отделении; младший Степан помогает отцу, но помощи от него немного – он слаб здоровьем и глух. Помощь идет от его жены Аксиньи – красивой и стройной женщины, поспевающей везде и во всем: «старик Цыбукин глядел на нее весело, глаза у него загорались, и в это время он жалел, что на ней женат не старший сын, а младший, глухой, который, очевидно, мало смыслит в женской красоте».

Цыбукин вдов, «но через год после свадьбы сына не выдержал и сам женился». С невестой по имени Варвара Николаевна ему повезло. Она видная, красивая и очень религиозная женщина. Помогает нищим, богомольцам. Однажды Степан заметил, что она без спроса взяла в лавке две осьмушки чаю, и доложил отцу. Старик не рассердился и при всех сказал Варваре, что она может брать все, что хочет. В его глазах жена как бы отмаливает его грехи, хотя сам Цыбукин не религиозен, не любит нищих и гневно кричит на них: «Бог дасьть!»

Анисим бывает дома редко, но часто присылает гостинцы и письма с такими, например, фразами: «Любезные папаша и мамаша, посылаю вам фунт цветочного чаю для удовлетворения вашей физической потребности». В его характере соединяются невежество, грубость, цинизм и сентиментальность, желание казаться образованным. Цыбукин обожает старшего, гордится тем, что он «пошел по ученой части». Варваре не нравится, что Анисим неженат, хотя ему пошел двадцать восьмой год. Ей видится в том непорядок, нарушение правильного, как она его понимает, хода вещей. Анисима решают женить. Он соглашается спокойно и без энтузиазма; впрочем, кажется, доволен тем, что и ему невесту подыскали красивую. Сам он невзрачен, но говорит: «Ну, да ведь и я тоже не кривой. Наше семейство Цыбукины, надо сказать, все красивые». Невесту зовут Липа. Очень бедная девушка, для которой войти в дом Цыбукиных, с любой точки зрения, подарок судьбы, ибо ее берут без приданого.

Она страшно боится и на смотринах выглядит так, «как будто хотела сказать: „Делайте со мной, что хотите: я вам верю“. Ее мать Прасковья робеет еще больше и всем отвечает: „Что вы, помилуйте-с... Много вами довольны-с“.

Анисим приезжает за три дня до свадьбы и всем в подарок привозит серебряные рубли и полтинники, главная прелесть которых в том, что все монеты, как на подбор, новенькие. По дороге он явно выпил и с важным видом рассказывает, как на каких-то поминках пил виноградное вино и ел соус, а стоил обед два с полтиной на персону. «Которые мужики – наши земляки, – и за них тоже по два с полтиной. Ничего не ели. Нешто мужик понимает соус!» Старик Цыбукин не верит, что обед может стоить так дорого, и с обожанием глядит на сына.

Детальное описание свадьбы. Много едят и пьют плохое вино и отвратительную английскую горькую, сделанную «неизвестно из чего». Анисим быстро напивается и хвастается городским приятелем по фамилии Самородов, называя его «человеком специальным». Он кичится тем, что по внешности может распознать любого вора. Во дворе кричит баба: «Насосались нашей крови, ироды, нет на вас погибели!» Шум, кутерьма. Пьяного Анисима вталкивают в комнату, где раздевают Липу, – и запирают дверь. Через пять дней Анисим уезжает в город. Он говорит с Варварой, и та жалуется, что они живут не по-божески, что все построено на обмане. Анисим отвечает: «Кто к чему приставлен, мамаша <...> Бога-то ведь все равно нет, мамаша. Чего уж там разбирать!» Он говорит, что все воруют и не верят в Бога: и старшина, и писарь, и дьячок. «А ежели они ходят в церковь и посты соблюдают, так это для того, чтобы люди про них худо не говорили, и на тот случай, что, может, и в самом деле Страшный суд будет». Прощаясь, Анисим говорит, что Самородов впутал его в какое-то темное дело: «богат буду или пропаду». На станции Цыбукин просит сына остаться «дома, при деле», но он отказывается.

Выясняется, что монеты Анисима фальшивые. Он делал их с Самородовым и теперь идет под суд. Это потрясает старика. Он смешал фальшивые монеты с настоящими, не может их различить. И хотя сам всю жизнь плутовал, но делание фальшивых денег не вмещается в его сознание и постепенно сводит его с ума. Сына осуждают на каторжные работы, несмотря на хлопоты старика. В доме всем начинает заправлять Аксинья. Она ненавидит Липу и рожденного ею ребенка, понимая, что в будущем главное наследство достанется им. На глазах у Липы она обваривает младенца кипятком, и тот, недолго помучившись, умирает. Липа бежит из дома и по дороге встречает странников; один из них в утешение говорит: «Жизнь долгая, будет еще и хорошего и дурного, всего будет. Велика матушка Россия!» Когда Липа приходит домой, старик говорит ей: «Эх, Липа... не уберегла ты внучка...» Виноватой оказывается она, не Аксинья, которой боится старик. Липа уходит к матери. Аксинья окончательно становится главной в доме, хотя формально хозяином считается старик. Она входит в долю с братьями-купцами Хрымиными – вместе они открывают трактир на станции, проворачивают махинации, гуляют, веселятся. Степану дарят золотые часы. Старик Цыбукин опускается настолько, что не помнит о еде, ничего не ест целыми днями, когда его забывают покормить. По вечерам он стоит на улице с мужиками, слушает их разговоры – и однажды, увязавшись за ними, встречает Липу и Прасковью. Они кланяются ему, но он молчит, на глазах дрожат слезы. Видно, что он давно ничего не ел. Липа дает ему пирога с кашей. «Он взял и стал есть <...> Липа и Прасковья пошли дальше и долго потом крестились».

Три сестры Драма (1901)

Действие протекает в губернском городе, в доме Прозоровых.

Ирине, младшей из трех сестер Прозоровых, исполняется двадцать лет. «На дворе солнечно, весело», а в зале накрывается стол, ждут гостей – офицеров расквартированной в городе артиллерийской батареи и нового ее командира подполковника Вершинина. Все полны радостных ожиданий и надежд. Ирина: «Я не знаю, отчего у меня на душе так светло!.. Точно я на парусах, надо мной широкое голубое небо и носятся большие белые птицы». На осень намечен переезд Прозоровых в Москву. Сестры не сомневаются, что брат их Андрей поступит в университет и со временем обязательно станет профессором. Благодушествует Кулыгин, учитель гимназии, муж одной из сестер, Маши. Поддается общему радостному настроению Чебутыкин, военный доктор, когда-то безумно любивший покойную мать Прозоровых. «Птица моя белая», – целует он растроганно Ирину. Поручик барон Тузенбах с воодушевлением говорит о будущем: «Пришло время <...> готовится здоровая, сильная буря, которая <...> сдует с нашего общества лень, равнодушие, предубеждение к труду, гнилую скуку». Так же оптимистичен Вершинин. С его появлением у Маши проходит ее «мерехлюндия». Атмосферу непринужденной жизнерадостности не нарушает и появление Наташи, хотя сама она ужасно смущена большим обществом. Андрей делает ей предложение: «О молодость, чудная, прекрасная молодость! <...> Мне так хорошо, душа полна любви, восторга... Дорогая моя, хорошая, чистая, будьте моей женой!»

Но уже во втором действии мажорные ноты сменяются минорными. Не находит себе места от скуки Андрей. Его, мечтавшего о профессуре в Москве, нисколько не прельщает должность секретаря земской управы, а в городе он чувствует себя «чужим и одиноким». Маша окончательно разочаровывается в муже, который когда-то казался ей «ужасно ученым, умным и важным», а среди его товарищей учителей она просто страдает. Не удовлетворена своей работой на телеграфе Ирина: «Чего я так хотела, о чем мечтала, того-то в ней и нет. Труд без поэзии, без мыслей...» Уставшей, с головной болью возвращается из гимназии Ольга. Не в духе Вершинин. Он еще продолжает уверять, что «все на земле должно измениться мало-помалу», но тут же и добавляет: «И как бы мне хотелось доказать вам, что счастья нет, не должно быть и не будет для нас... Мы должны только работать и работать...» В каламбуры Чебутыкина, которыми он потешает окружающих, прорывается затаенная боль: «Как там ни философствуй, а одиночество страшная штука...»

Наташа, постепенно прибирающая к своим рукам весь дом, выпроваживает гостей, ожидавших ряженых. «Мещанка!» – в сердцах говорит Маша Ирине.

Прошло три года. Если первое действие разыгрывалось в полдень, а на дворе было «солнечно, весело», то ремарки к третьему действию «предупреждают» совсем о других – мрачных, печальных – событиях: «За сценой бьют в набат по случаю пожара, начавшегося уже давно. В открытую дверь видно окно, красное от зарева». Дом Прозоровых полон людей, спасающихся от пожара.

Ирина рыдает: «Куда? Куда все ушло? <...> а жизнь уходит и никогда не вернется, никогда, никогда мы не уедем в Москву... Я в отчаянии, я в отчаянии!» Задумывается в тревоге Маша: «Как-то мы проживем нашу жизнь, что из нас будет?» Плачет Андрей: «Когда я женился, я думал, что мы будем счастливы... все счастливы... Но Боже мой...» Еще, быть может, сильнее разочарован Тузенбах: «Какая мне тогда (три года назад. – В. Б.) мерещилась счастливая жизнь! Где она?» В запое Чебутыкин: «В голове пусто, на душе холодно. Может быть, я и не человек, а только делаю вид, что у меня руки и ноги... и голова; может быть, я не существую вовсе, а только кажется мне, что я хожу, ем, сплю. (Плачет.)». И чем упорнее твердит Кулагин: «Я доволен, я доволен, я доволен», тем очевиднее становится, как все надломлены, несчастливы.

И наконец, последнее действие. Приближается осень. Маша, проходя по аллее, глядит вверх: «А уже летят перелетные птицы...» Артиллерийская бригада покидает город: ее переводят в другое место, то ли в Польшу, то ли в Читу. Офицеры приходят проститься с Прозоровыми. Федотик, делая фотографию на память, замечает: «...в городе наступит тишина и спокойствие». Тузенбах добавляет: «И скучища страшная». Андрей высказывается еще категоричнее: «Опустеет город. Точно его колпаком накроют».

Маша расстается с Вершининым, которого она так страстно полюбила: «Неудачная жизнь... Ничего мне теперь не нужно...» Ольга, став начальницей гимназии, понимает: «В Москве, значит, не быть». Ирина решила – «если мне не суждено быть в Москве, то так тому и быть» – принять предложение Тузенбаха, который вышел в отставку: «Мы с бароном завтра венчаемся, завтра же уезжаем на кирпичный, и послезавтра я уже в школе, начинается новая жизнь. <...> И у меня вдруг точно крылья выросли на душе, я повеселела, стало много легко и опять захотелось работать, работать...» Чебутыкин в умилении: «Летите, мои милые, летите с Богом!»

На «полет» благословляет он по-своему и Андрея: «Знаешь, надень шапку, возьми в руки палку и уходи... уходи и иди, иди без оглядки. И чем дальше уйдешь, тем лучше».

Но не суждено сбыться даже самым скромным надеждам героев пьесы. Соленый, влюбленный в Ирину, провоцирует ссору с бароном и убивает его на дуэли. Надломленному Андрею не хватает сил, чтобы последовать совету Чебутыкина и взять в руки «посох»: «Отчего мы, едва начавши жить, становимся скучны, серы, неинтересны, ленивы, равнодушны, бесполезны, несчастны?..»

Батарея покидает город. Звучит военный марш. Ольга: «Музыка играет так весело, бодро, и хочется жить! <...> и, кажется, еще немного, и мы узнаем, зачем мы живем, зачем страдаем... Если бы знать! (Музыка играет все тише и тише.) Если бы знать, если бы знать!» (Занавес.)

Герои пьесы не свободные перелетные птицы, они заключены в прочную социальную «клетку», и личные судьбы всех, в нее попавших, подвластны законам, по каким живет вся страна, переживающая всеобщее неблагополучие. Не «кто?», а «что?» господствует над человеком. У этого главного виновника несчастий и неудач в пьесе несколько имен – «пошлость», «низость», «грешная жизнь»... Особенно зримым и неприглядным выглядит лицо этой «пошлости» в размышлениях Андрея: «Город наш существует уже двести лет, в нем сто тысяч жителей, и ни одного, который не был бы похож на других... <...> Только едят, пьют, спят, потом умирают... родятся другие, и тоже едят, пьют, спят и, чтобы не отупеть от скуки, разнообразят жизнь свою гадкой сплетней, водкой, картами, сутяжничеством...»

Вишневый сад Комедия (1904)

Имение помещицы Любови Андреевны Раневской. Весна, цветут вишневые деревья. Но прекрасный сад скоро должен быть продан за долги. Последние пять лет Раневская и ее семнадцатилетняя дочь Аня прожили за границей. В имении оставались брат Раневской Леонид Андреевич Гаев и ее приемная дочь, двадцатичетырехлетняя Варя. Дела у Раневской плохи, средств почти не осталось. Любовь Андреевна всегда сорила деньгами. Шесть лет назад от пьянства умер ее муж. Раневская полюбила другого человека, сошлась с ним. Но вскоре трагически погиб, утонув в реке, ее маленький сын Гриша. Любовь Андреевна, не в силах перенести горя, бежала за границу. Любовник последовал за ней. Когда он заболел, Раневской пришлось поселить его на своей даче возле Ментоны и три года за ним ухаживать. А потом, когда пришлось продать за долги дачу и переехать в Париж, он обобрал и бросил Раневскую.

Гаев и Варя встречают Любовь Андреевну и Аню на станции. Дома их ждут горничная Дуняша и знакомый купец Ермолай Алексеевич Лопахин. Отец Лопахина был крепостным Раневских, сам он разбогател, но говорит о себе, что остался «мужик мужиком». Приходит конторщик Епиходов, человек, с которым постоянно что-нибудь случается и которого прозвали «тридцать три несчастья».

Наконец подъезжают экипажи. Дом наполняется людьми, все в приятном возбуждении. Каждый говорит о своем. Любовь Андреевна разглядывает комнаты и сквозь слезы радости вспоминает прошлое. Горничной Дуняше не терпится рассказать барышне о том, что ей сделал предложение Епиходов. Сама Аня советует Варе выйти за Лопахина, а Варя мечтает выдать Аню за богатого человека. Гувернантка Шарлотта Ивановна, странная и эксцентричная особа, хвалится своей удивительной собакой, сосед помещик Симеонов-Пишик просит денег взаймы. Почти ничего не слышит и все время бормочет что-то старый верный слуга Фирс.

Лопахин напоминает Раневской о том, что имение скоро должно быть продано с торгов, единственный выход – разбить землю на участки и отдать их в аренду дачникам. Раневскую предложение Лопахина удивляет: как можно вырубить ее любимый замечательный вишневый сад! Лопахину хочется подольше остаться с Раневской, которую он любит «больше, чем родную», но ему пора уходить. Гаев обращается с приветственной речью к столетнему «многоуважаемому» шкафу, но потом, сконфуженный, вновь начинает бессмысленно произносить излюбленные бильярдные словечки.

Раневская не сразу узнает Петю Трофимова: так он изменился, подурнел, «милый студентик» превратился в «вечного студента». Любовь Андреевна плачет, вспоминая своего маленького утонувшего сына Гришу, учителем которого был Трофимов.

Гаев, оставшись наедине с Варей, пытается рассуждать о делах. Есть богатая тетка в Ярославле, которая, правда, их не любит: ведь Любовь Андреевна вышла замуж не за дворянина, да и вела себя не «очень добродетельно». Гаев любит сестру, но все-таки называет ее «порочной», что вызывает недовольство Ани. Гаев продолжает строить проекты: сестра попросит денег у Лопахина, Аня поедет в Ярославль – словом, они не допустят, чтобы имение было продано, Гаев даже клянется в этом. Ворчливый Фирс наконец уводит барина, как ребенка, спать. Аня спокойна и счастлива: дядя все устроит.

Лопахин не перестает уговаривать Раневскую и Гаева принять его план. Они втроем завтракали в городе и, возвращаясь, остановились в поле у часовни. Только что здесь же, на той же скамье, Епиходов пробовал объясниться с Дуняшей, но та уже предпочла ему молодого циничного лакея Яшу. Раневская и Гаев словно не слышат Лопахина и говорят совсем о других вещах. Так ни в чем и не убедив «легкомысленных, неделовых, странных» людей, Лопахин хочет уйти. Раневская просит его остаться: с ним «все-таки веселее».

Приходят Аня, Варя и Петя Трофимов. Раневская заводит разговор о «гордом человеке». По мнению Трофимова, в гордости нет смысла: грубому, несчастному человеку нужно не восхищаться собой, а работать. Петя осуждает интеллигенцию, не способную к труду, тех людей, кто важно философствует, а с мужиками обращается, как с животными. В разговор вступает Лопахин: он как раз работает «с утра до вечера», имея дело с крупными капиталами, но все больше убеждается, как мало вокруг порядочных людей. Лопахин не договаривает, его перебивает Раневская. Вообще все здесь не хотят и не умеют слушать друг друга. Наступает тишина, в которой слышится отдаленный печальный звук лопнувшей струны.

Вскоре все расходятся. Оставшиеся наедине Аня и Трофимов рады возможности поговорить вдвоем, без Вари. Трофимов убеждает Аню, что надо быть «выше любви», что главное – свобода: «вся Россия наш сад», но чтобы жить в настоящем, нужно сначала страданием и трудом искупить прошлое. Счастье близко: если не они, то другие обязательно увидят его.

Наступает двадцать второе августа, день торгов. Именно в этот вечер, совсем некстати, в усадьбе затевается бал, приглашен еврейский оркестр. Когда-то здесь танцевали генералы и бароны, а теперь, как сетует Фирс, и почтовый чиновник да начальник станции «не в охотку идут». Гостей развлекает своими фокусами Шарлотта Ивановна. Раневская с беспокойством ожидает возвращения брата. Ярославская тетка все же прислала пятнадцать тысяч, но их недостаточно, чтобы выкупить имение.

Петя Трофимов «успокаивает» Раневскую: дело не в саде, с ним давно покончено, надо взглянуть правде в глаза. Любовь Андреевна просит не осуждать ее, пожалеть: ведь без вишневого сада ее жизнь теряет смысл. Каждый день Раневская получает телеграммы из Парижа. Первое время она рвала их сразу, потом – сначала прочитав, теперь уже не рвет. «Этот дикий человек», которого она все-таки любит, умоляет ее приехать. Петя осуждает Раневскую за любовь к «мелкому негодяю, ничтожеству». Сердитая Раневская, не сдержавшись, мстит Трофимову, называя его «смешным чудаком», «уродом», «чистюлей»: «Надо самому любить... надо влюбляться!» Петя в ужасе пытается уйти, но потом остается, танцует с Раневской, попросившей у него прощения.

Наконец появляются сконфуженный, радостный Лопахин и усталый Гаев, который, ничего не рассказав, тут же уходит к себе. Вишневый сад продан, и купил его Лопахин. «Новый помещик» счастлив: ему удалось превзойти на торгах богача Дериганова, дав сверх долга девяносто тысяч. Лопахин поднимает ключи, брошенные на пол гордой Варей. Пусть играет музыка, пусть все увидят, как Ермолай Лопахин «хватит топором по вишневому саду»!

Аня утешает плачущую мать: сад продан, но впереди целая жизнь. Будет новый сад, роскошнее этого, их ждет «тихая глубокая радость»...

Дом опустел. Его обитатели, простившись друг с другом, разъезжаются. Лопахин собирается на зиму в Харьков, Трофимов возвращается в Москву, в университет. Лопахин и Петя обмениваются колкостями. Хотя Трофимов и называет Лопахина «хищным зверем», необходимым «в смысле обмена веществ», он все-таки любит в нем «нежную, тонкую душу». Лопахин предлагает Трофимову деньги на дорогу. Тот отказывается: над «свободным человеком», «в первых рядах идущим» к «высшему счастью», никто не должен иметь власти.

Раневская и Гаев даже повеселели после продажи вишневого сада. Раньше они волновались, страдали, а теперь успокоились. Раневская собирается пока жить в Париже на деньги, присланные теткой. Аня воодушевлена: начинается новая жизнь – она закончит гимназию, будет работать, читать книги, перед ней откроется «новый чудесный мир». Неожиданно появляется запыхавшийся Симеонов-Пищик и вместо того, чтобы просить денег, наоборот, раздает долги. Оказалось, что на его земле англичане нашли белую глину.

Все устроились по-разному. Гаев говорит, что теперь он банковский служака. Лопахин обещает найти новое место Шарлотте, Варя устроилась экономкой к Рагулиным, Епиходов, нанятый Лопахиным, остается в имении, Фирса должны отправить в больницу. Но все же Гаев с грустью произносит: «Все нас бросают... мы стали вдруг не нужны».

Между Варей и Лопахиным должно, наконец, произойти объяснение. Уже давно Варю дразнят «мадам Лопахина». Варе Ермолай Алексеевич нравится, но сама она не может сделать предложение. Лопахин, тоже прекрасно отзывающийся о Варе, согласен «покончить сразу» с этим делом. Но, когда Раневская устраивает их встречу, Лопахин, так и не решившись, покидает Варю, воспользовавшись первым же предлогом.

«Пора ехать! В дорогу!» – с этими словами из дома уходят, запирая все двери. Остается только старый Фирс, о котором, казалось бы, все заботились, но которого так и забыли отправить в больницу. Фирс, вздыхая, что Леонид Андреевич поехал в пальто, а не в шубе, ложится отдохнуть и лежит неподвижно. Слышится тот же звук лопнувшей струны. «Наступает тишина, и только слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву».

В дурном обществе. Из детских воспоминаний моего приятеля Рассказ (1885)

Детство героя проходило в маленьком городе Княжье-Вено Юго-Западного края. Вася – так звали мальчика – был сыном городского судьи. Ребенок рос, «как дикое деревцо в поле»: мать умерла, когда сыну было всего шесть лет, а отец, поглощенный своим горем, обращал на мальчика мало внимания. Вася целыми днями бродил по городу, и картины городской жизни оставляли в его душе глубокий след.

Город был окружен прудами. Посреди одного из них на острове стоял старинный замок, принадлежавший некогда графскому роду. Ходили легенды, что остров насыпан пленными турками, и замок стоит «на костях человеческих». Хозяева давным-давно покинули это мрачное жилище, и оно постепенно разрушалось. Его обитателями стали городские нищие, не имевшие иного пристанища. Но среди нищих произошел раскол. Старый Януш, один из бывших графских слуг, получил некое право решать, кто может жить в замке, а кто нет. Он оставил там лишь «аристократов»: католиков и бывшую графскую челядь. Изгнанники нашли себе пристанище в подземелье под старинным склепом у заброшенной униатской часовни, стоявшей на горе. Однако это их местопребывание никому не было известно.

Старый Януш, встречая Васю, приглашает его заходить в замок, ибо там теперь «порядочное общество». Но мальчик предпочитает «дурное общество» изгнанников из замка: Вася жалеет их.

Многие члены «дурного общества» хорошо известны в городе. Это полубезумный пожилой «профессор», который всегда что-то тихо и грустно бормочет; свирепый и драчливый штык-юнкер Заусайлов; спившийся отставной чиновник Лавровский, всем рассказывающий неправдоподобные трагические истории о своей жизни. А именующий себя генералом Туркевич знаменит тем, что «обличает» почтенных горожан (исправника, секретаря уездного суда и других) прямо под их окнами. Это он делает для того, чтобы получить на водку, и достигает своей цели: «обличаемые» спешат откупиться от него.

Руководитель же всего сообщества «темных личностей» – Тыбурций Драб. Его происхождение и прошлое никому не ведомы. Иные предполагают в нем аристократа, но наружность его – простонародная. Он известен необыкновенной ученостью. На ярмарках Тыбурций развлекает публику пространными речами из античных авторов. Его считают колдуном.

Однажды Вася с тремя приятелями приходит к старой часовне: ему хочется заглянуть туда. Друзья помогают Васе проникнуть внутрь через высокое окно. Но увидев, что в часовне еще кто-то есть, приятели в ужасе убегают, бросив Васю на произвол судьбы. Оказывается, там дети Тыбурция: девятилетний Валек и четырехлетняя Маруся. Вася начинает часто приходить на гору к своим новым друзьям, носить им яблоки из своего сада. Но ходит он лишь тогда, когда его не может застать Тыбурций. Вася никому не рассказывает об этом знакомстве. Струсившим приятелям он говорит, что видел чертей.

У Васи есть сестра, четырехлетняя Соня. Она, как и ее брат, – веселый и резвый ребенок. Брат и сестра очень любят друг друга, но Сонина нянька препятствует их шумным играм: она считает Васю дурным, испорченным мальчишкой. Такого же взгляда придерживается и отец. Он не находит в своей душе места для любви к мальчику. Отец больше любит Соню, потому что она похожа на свою покойную мать.

Как-то раз в разговоре Валек и Маруся говорят Васе, что Тыбурций их очень любит. Вася отзывается о своем отце с обидой. Но неожиданно узнает от Валека, что судья – очень справедливый и честный человек. Валек – мальчик очень серьезный и смышленый. Маруся же совсем не похожа на резвую Соню, она слабенькая, задумчивая, «невеселая». Валек говорит, что «серый камень высосал из нее жизнь».

Вася узнает о том, что Валек ворует еду для голодной сестры. Это открытие производит тяжелое впечатление на Васю, но все же он не осуждает друга.

Валек показывает Васе подземелье, где живут все члены «дурного общества». В отсутствие взрослых Вася приходит туда, играет со своими друзьями. Во время игры в жмурки неожиданно является Тыбурций. Дети испуганы – ведь они дружат без ведома грозного главы «дурного общества». Но Тыбурций разрешает Васе приходить, взяв с него обещание никому не рассказывать, где все они живут. Тыбурций приносит еду, готовит обед – по его словам Вася понимает, что еда краденая. Это, конечно, смущает мальчика, но он видит, что Маруся так рада еде... Теперь Вася беспрепятственно приходит на гору, и взрослые члены «дурного общества» тоже привыкают к мальчику, любят его.

Наступает осень, и Маруся заболевает. Чтобы как-то развлечь больную девочку, Вася решается попросить на время у Сони большую красивую куклу, подарок покойной матери. Соня соглашается. Маруся в восторге от куклы, и ей даже становится лучше.

К судье несколько раз приходит старый Януш с доносами на членов «дурного общества». Он рассказывает, что Вася общается с ними. Нянька замечает отсутствие куклы. Васю не выпускают из дому, и через несколько дней он убегает тайком.

Марусе становится все хуже. Обитатели подземелья решают, что куклу нужно вернуть, а девочка этого и не заметит. Но увидев, что куклу хотят забрать, Маруся горько плачет... Вася оставляет ей куклу.

И снова Васю не выпускают из дому. Отец пытается добиться от сына признания, куда он ходил и куда делась кукла. Вася признается, что куклу взял он, но более не говорит ничего. Отец в гневе... И вот в самый критический момент появляется Тыбурций. Он несет куклу.

Тыбурций рассказывает судье о дружбе Васи с его детьми. Тот поражен. Отец чувствует себя виноватым перед Васей. Словно рухнула стена, долгое время разделявшая отца и сына, и они почувствовали себя близкими людьми. Тыбурций говорит, что Маруся умерла. Отец отпускает Васю проститься с ней, при этом он передает через Васю деньги для Тыбурция и предостережение: главе «дурного общества» лучше скрыться из города.

Вскоре почти все «темные личности» куда-то исчезают. Остаются лишь старый «профессор» и Туркевич, которому судья иногда дает работу. Маруся похоронена на старом кладбище возле обвалившейся часовни. Вася с сестрой ухаживают за ее могилкой. Иногда они приходят на кладбище вместе с отцом. Когда же Васе и Соне приходит время оставить родной город, над этой могилкой произносят они свои обеты.

Слепой музыкант Повесть (1886)

На Юго-Западе Украины, в семье богатых деревенских помещиков Попельских, рождается слепой мальчик. Вначале никто не замечает его слепоты, лишь мать догадывается об этом по странному выражению лица маленького Петруся. Доктора подтверждают страшную догадку.

Отец Петра – человек добродушный, но довольно безразличный ко всему, кроме хозяйства. Дядя же, Максим Яценко, отличается бойцовским характером. В молодости он слыл повсюду «опасным забиякой» и оправдал эту характеристику: уехал в Италию, где поступил в отряд Гарибальди. В сражении с австрийцами Максим потерял ногу, получил множество ранений и был вынужден вернуться домой, чтобы доживать свой век в бездействии. Дядя решает заняться воспитанием Петруся. Ему приходится бороться со слепой материнской любовью: он объясняет своей сестре Анне Михайловне, матери Петруся, что излишняя заботливость может повредить развитию мальчика. Дядя Максим надеется воспитать нового «бойца за дело жизни».

Наступает весна. Ребенок встревожен шумом пробуждающейся природы. Мать и дядя ведут Петруся гулять на берег реки. Взрослые не замечают волнения мальчика, который не справляется с обилием впечатлений. Петрусь теряет сознание. После этого случая мать и дядя Максим стараются помогать мальчику осмысливать звуки и ощущения.

Петрусь любит слушать игру конюха Иохима на дудке. Свой замечательный инструмент конюх сделал сам; несчастная любовь располагает Иохима к грустным мелодиям. Он играет каждый вечер, и в один из таких вечеров к нему на конюшню приходит слепой панич. Петрусь учится у Иохима игре на дудке. Мать, охваченная ревностью, выписывает из города фортепьяно. Но, когда она начинает играть, мальчик вновь чуть не лишается чувств: эта сложная музыка кажется ему грубой, крикливой. Того же мнения и Иохим. Тогда Анна Михайловна понимает, что в нехитрой игре конюха гораздо больше живого чувства. Она тайком слушает дудку Иохима и учится у него, В конце концов ее искусство покоряет и Петруся, и конюха. Тем временем мальчик начинает играть и на фортепьяно. А дядя Максим просит Иохима петь слепому паничу народные песни.

У Петруся нет друзей. Деревенские мальчишки дичатся его. А в соседнем имении пожилых Яскульских растет дочь Эвелина, ровесница Петруся. Эта красивая девочка спокойна и рассудительна. Эвелина случайно знакомится с Петром на прогулке. Сперва она не догадывается, что мальчик слеп. Когда Петрусь пытается ощупать ее лицо, Эвелина пугается, а узнав о его слепоте, горько плачет от жалости. Петр и Эвелина становятся друзьями. Они вместе берут уроки у дяди Максима, Дети вырастают, а дружба их становится все крепче.

Дядя Максим приглашает в гости своего старого приятеля Ставру-ченко с сыновьями-студентами, народолюбцами и собирателями фольклора, С ними приезжает их приятель-кадет. Молодые люди вносят оживление в тихую жизнь усадьбы. Дядя Максим хочет, чтобы Петр и Эвелина почувствовали, что рядом течет яркая и интересная жизнь. Эвелина понимает, что это испытание для ее чувства к Петру. Она твердо решает выйти замуж за Петра и говорит ему об этом.

Слепой юноша играет на фортепьяно перед гостями. Все потрясены и предсказывают ему известность. Впервые Петр осознает, что и он способен что-то сделать в жизни.

Попельские наносят ответный визит в имение Ставрученков. Хозяева и гости едут в N-ский монастырь. По дороге они останавливаются возле могильной плиты, под которой похоронен казачий атаман Игнат Карый, а рядом с ним – слепой бандурист Юрко, сопровождавший атамана в походах. Все вздыхают о славном прошлом. А дядя Максим говорит, что вечная борьба продолжается, хотя и в иных формах.

В монастыре всех провожает на колокольню слепой звонарь, послушник Егорий. Он молод и лицом очень похож на Петра. Егорий озлоблен на весь мир. Он грубо ругает деревенских детей, пытающихся проникнуть на колокольню. После того, как все спускаются вниз, Петр остается поговорить со звонарем. Оказывается, Егорий – тоже слепорожденный. В монастыре есть другой звонарь, Роман, ослепший с семи лет. Егорий завидует Роману, который видел свет, видел свою мать, помнит ее... Когда Петр и Егорий заканчивают разговор, приходит Роман. Он добр, ласково обращается со стайкой ребятишек.

Эта встреча заставляет Петра понять всю глубину своего несчастья. Он словно становится другим, таким же озлобленным, как Егорий. В своем убеждении, что все слепорожденные злы, Петр мучает близких. Он просит объяснить непостижимую для него разницу в цветах. Петр болезненно реагирует на прикосновение солнечных лучей к его лицу. Он даже завидует нищим слепцам, которых лишения заставляют на время забыть о слепоте.

Дядя Максим с Петром идут к N-ской чудотворной иконе. Неподалеку просят милостыню слепцы. Дядя предлагает Петру изведать долю нищих. Петр хочет скорее уйти, чтобы не слышать песни слепцов. Но дядя Максим заставляет его подать каждому мылостыню.

Петр тяжело заболевает. После выздоровления он объявляет домашним, что поедет с дядей Максимом в Киев, где будет брать уроки у известного музыканта.

Дядя Максим действительно едет в Киев и оттуда пишет домой успокаивающие письма. А Петр тем временем тайком от матери вместе с нищими слепцами, среди которых знакомый дяди Максима Федор Кандыба, идет в Почаев. В этом странствии Петр узнает мир в его многообразии и, сопереживая чужому горю, забывает о своих страданиях.

В усадьбу Петр возвращается совсем иным человеком, душа его исцеляется. Мать гневается на него за обман, но скоро прощает. Петр много рассказывает о своих странствиях. Приезжает из Киева и дядя Максим. Поездка в Киев отменена на год.

Той же осенью Петр женится на Эвелине. Но в своем счастье он не забывает о товарищах по странствию. Теперь на краю села стоит новая изба Федора Кандыбы, и Петр часто заходит к нему.

У Петра рождается сын. Отец боится, что мальчик будет слепым. И когда врач сообщает, что ребенок, несомненно, зряч, Петра охватывает такая радость, что на несколько мгновений ему кажется, будто он сам все видит: небо, землю, своих близких.

Проходит три года. Петр становится известен своим музыкальным талантом. В Киеве, во время ярмарки «Контракты», многочисленная публика собирается слушать слепого музыканта, о судьбе которого уже ходят легенды.

Среди публики и дядя Максим. Он прислушивается к импровизациям музыканта, в которые вплетаются мотивы народных песен. Вдруг в оживленную мелодию врывается песня нищих слепцов. Максим понимает, что Петр сумел почувствовать жизнь в ее полноте, напомнить людям о чужих страданиях. Сознавая в этом и свою заслугу, Максим убеждается, что прожил жизнь не зря.

Антоновские яблоки – Рассказ (1900)

Автор-рассказчик вспоминает недавнее прошлое. Ему вспоминается ранняя погожая осень, весь золотой подсохший и поредевший сад, тонкий аромат опавшей листвы и запах антоновских яблок: садовни­ки насыпают яблоки на телеги, чтобы отправить их в город. Поздно ночью, выбежав в сад и поговорив с охраняющими сад сторожами, он глядит в темно-синюю глубину неба, переполненного созвездиями, глядит долго-долго, пока земля не поплывет под ногами, ощущая, как хорошо жить на свете!

Рассказчик вспоминает свои Выселки, которые еще со времени его дедушки были известны в округе как богатая деревня. Старики и ста­рухи жили там подолгу – первый признак благополучия. Дома в Вы­селках были кирпичные, крепкие. Средняя дворянская жизнь имела много общего с богатой мужицкой. Вспоминается ему тетка его Анна Герасимовна, ее усадьба – небольшая, но прочная, старая, окружен­ная столетними деревьями. Сад у тетки славился своими яблонями, соловьями и горлинками, а дом – крышей: соломенная крыша его была необыкновенно толстой и высокой, почерневшей и затвердев­шей от времени. В доме прежде всего чувствовался запах яблок, а потом уже другие запахи: старой мебели красного дерева, сушеного липового цвета.

Вспоминается рассказчику его покойный шурин Арсений Семеныч, помещик-охотник, в большом доме которого собиралось множе­ство народу, все сытно обедали, а затем отправлялись на охоту. На дворе трубит рог, завывают на разные голоса собаки, любимец хозяи­на, черный борзой, влезает на стол и пожирает с блюда остатки зайца под соусом. Автор вспоминает себя верхом на злом, сильном и призе­мистом «киргизе»: деревья мелькают перед глазами, вдали слышны крики охотников, лай собак. Из оврагов пахнет грибной сыростью и мокрой древесной корой. Темнеет, вся ватага охотников вваливается в усадьбу какого-нибудь почти незнакомого холостяка охотника и, случается, живет у него по нескольку дней. После целого дня, прове­денного на охоте, тепло людного дома особенно приятно. Когда же случалось проспать на следующее утро охоту, можно было весь день провести в хозяйской библиотеке, листая старинные журналы и книги, разглядывая заметки на их полях. Со стен смотрят фамильные портреты, перед глазами встает старинная мечтательная жизнь, с грустью вспоминается бабушка,

Но перемерли старики в Выселках, умерла Анна Герасимовна, за­стрелился Арсений Семеныч. Наступает царство мелкопоместных дворян, обедневших до нищенства. Но хороша и эта мелкопоместная жизнь! Рассказчику случалось гостить у соседа. Встает он рано, велит ставить самовар и, надев сапоги, выходит на крыльцо, где его окружа­ют гончие. Славный будет денек для охоты! Только по чернотропу с гончими не охотятся, эх, кабы борзые! Но борзых у него нет... Одна­ко с наступлением зимы опять, как в прежние времена, съезжаются мелкопоместные друг к Другу, пьют на последние деньги, по целым дням пропадают в снежных полях. А вечером на каком-нибудь глу­хом хуторе далеко светятся в темноте окна флигеля: там горят свечи, плавают клубы дыма, там играют на гитаре, поют...

Деревня – Повесть (1910)

Россия. Конец XIX – нач. XX в. Братья Красовы, Тихон и Кузьма, ро­дились в небольшой деревне Дурновка. В молодости они вместе зани­мались мелкой торговлей, потом рассорились, и дороги их разошлись. Кузьма пошел работать по найму. Тихон снял постоялый дворишко, открыл кабак и лавочку, начал скупать у помещиков хлеб на корню, приобретать за бесценок землю и, став довольно состоятельным хозяином, купил даже барскую усадьбу у обнищавшего потомка прежних владельцев. Но все это не принесло ему радости: жена рожала только мертвых девочек, и некому было оставить все, что нажил. Никакого уте­шения в темной, грязной деревенской жизни, кроме трактира, Тихон не находил. Стал попивать. К пятидесяти годам он понял, что из пробе­жавших лет и вспомнить нечего, что нет ни одного близкого человека и сам он всем чужой. Тогда решил Тихон помириться с братом.

Кузьма по характеру был совсем другим человеком. С детства он мечтал учиться. Сосед выучил его грамоте, базарный «вольнодумец», старик гармонист, снабжал книжками и приобщил к спорам о лите­ратуре. Кузьме хотелось описать свою жизнь во всей ее нищите и страшной обыденности. Он пытался сочинить рассказ, потом принял­ся за стихи и даже издал книжку немудреных виршей, но сам пони­мал все несовершенство своих творений. Да и доходов это дело не приносило, а кусок хлеба даром не давался. Много лет прошло в по­исках работы, часто бесплодных. Насмотревшись в своих странствиях на человеческую жестокость и равнодушие, он запил, стал опускаться все ниже и пришел к мысли, что надо либо уйти в монастырь, либо покончить с собой.

Тут и отыскал его Тихон, предложивший брату взять на себя уп­равление усадьбой. Вроде бы нашлось спокойное место, Поселившись в Дурновке, Кузьма повеселел. Ночью он ходил с колотушкой – ка­раулил усадьбу, днем читал газеты и в старой конторской книге делал заметки о том, что видел и слышал вокруг. Но постепенно стала одо­левать его тоска: поговорить было не с кем. Тихон появлялся редко, толковал только о хозяйстве, о подлости и злобе мужиков и о необхо­димости продать имение. Кухарка Авдотья, единственное живое су­щество в доме, всегда молчала, а когда Кузьма тяжело заболел, предоставив его самому себе, без всякого сочувствия ушла ночевать в людскую.

С трудом оправился Кузьма от болезни и поехал к брату. Тихон встретил гостя приветливо, но взаимопонимания между ними так и не было. Кузьме хотелось поделиться вычитанным из газет, а Тихона это не интересовало. Уже давно он был одержим мыслью устроить свадьбу Авдотьи с одним из деревенских парней. Когда-то он согре­шил с ней ради своего неукротимого желания обрести ребенка – хотя бы и незаконного. Мечта не осуществилась, а женщину опозори­ли на всю деревню. Теперь Тихон, который и в церковь-то редко ходил, решил оправдаться перед Богом. Он просил брата взять на себя хлопоты по этому делу. Кузьма воспротивился затее: ему было жаль несчастную Авдотью, в женихи которой Тихон определил насто­ящего «живореза», который избивал собственного отца, к хозяйствусклонности не имел и соблазнился лишь обещанным приданым. Тихон стоял на своем, Авдотья безропотно покорилась незавидной участи, и Кузьма был вынужден уступить брату.

Свадьбу сыграли заведенным порядком. Невеста горько рыдала, Кузьма со слезами ее благословил, гости пили водку и пели песни. Неуемная февральская вьюга сопровождала свадебный поезд под уны­лый перезвон бубенцов.

Господин из Сан-Франциско – Рассказ (1915)

Господин из Сан-Франциско, который в рассказе ни разу не назван по имени, так как, замечает автор, имени его не запомнил никто ни в Неаполе, ни на Капри, направляется с женой и дочерью в Старый Свет на целых два года с тем, чтобы развлекаться и путешествовать. Он много работал и теперь достаточно богат, чтобы позволить себе такой отдых.

В конце ноября знаменитая «Атлантида», похожая на огромный отель со всеми удобствами, отправляется в плавание. Жизнь на паро­ходе идет размеренно: рано встают, пьют кофе, какао, шоколад, при­нимают ванны, делают гимнастику, гуляют по палубам для воз­буждения аппетита; затем – идут к первому завтраку; после завтрака читают газеты и спокойно ждут второго завтрака; следующие два часа посвящаются отдыху – все палубы заставлены длинными камышовы­ми креслами, на которых, укрытые пледами, лежат путешественники, глядя в облачное небо; затем – чай с печеньем, а вечером – то, что составляет главнейшую цель всего этого существования, – обед.

Прекрасный оркестр изысканно и неустанно играет в огромной зале, за стенами которой с гулом ходят волны страшного океана, но о нем не думают декольтированные дамы и мужчины во фраках и смо­кингах. После обеда в бальной зале начинаются танцы, мужчины в баре курят сигары, пьют ликеры, и им прислуживают негры в крас­ных камзолах.

Наконец пароход приходит в Неаполь, семья господина из Сан-Франциско останавливается в дорогом отеле, и здесь их жизнь тоже течет по заведенному порядку: рано утром – завтрак, после – посе­щение музеев и соборов, второй завтрак, чай, потом – приготовле­ние к обеду и вечером – обильный обед. Однако декабрь в Неаполевыдался в этом году неудачный: ветер, дождь, на улицах грязь. И семья господина из Сан-Франциско решает отправиться на остров Капри, где, как все их уверяют, тепло, солнечно и цветут лимоны.

Маленький пароходик, переваливаясь на волнах с боку на бок, перевозит господина из Сан-Франциско с семьей, тяжко страдающих от морской болезни, на Капри. фуникулер доставляет их в маленький каменный городок на вершине горы, они располагаются в отеле, где все их радушно встречают, и готовятся к обеду, уже вполне оправив­шись от морской болезни. Одевшись раньше жены и дочери, госпо­дин из Сан-Франциско направляется в уютную, тихую читальню отеля, раскрывает газету – и вдруг строчки вспыхивают перед его глазами, пенсне слетает с носа, и тело его, извиваясь, сползает на пол, Присутствовавший при этом другой постоялец отеля с криком вбега­ет в столовую, все вскакивают с мест, хозяин пытается успокоить гос­тей, но вечер уже непоправимо испорчен.

Господина из Сан-Франциско переносят в самый маленький и плохой номер; жена, дочь, прислуга стоят и глядят на него, и вот то, чего они ждали и боялись, совершилось, – он умирает. Жена госпо­дина из Сан-Франциско просит хозяина разрешить перенести тело в их апартаменты, но хозяин отказывает: он слишком ценит эти номе­ра, а туристы начали бы их избегать, так как о случившемся тут же стало бы известно всему Капри. Гроба здесь тоже нельзя достать – хозяин может предложить длинный ящик из-под бутылок с содовой водой.

На рассвете извозчик везет тело господина из Сан-Франциско на пристань, пароходик перевозит его через Неаполитанский залив, и та же «Атлантида», на которой он с почетом прибыл в Старый Свет, те­перь везет его, мертвого, в просмоленном гробу, скрытого от живых глубоко внизу, в черном трюме. Между тем на палубах продолжается та же жизнь, что и прежде, так же все завтракают и обедают, и все так же страшен волнующийся за стеклами иллюминаторов океан.

Легкое дыхание – Рассказ (1916)

Экспозиция рассказа – описание могилы главной героини. Далее следует изложение ее истории. Оля Мещерская – благополучная, способная и шаловливая гимназистка, безразличная к наставлениямклассной дамы. В пятнадцать лет она была признанной красавицей, имела больше всех поклонников, лучше всех танцевала на балах и бе­гала на коньках. Ходили слухи, что один из влюбленных в нее гимна­зистов покушался на самоубийство из-за ее ветрености.

В последнюю зиму своей жизни Оля Мещерская «совсем сошла с ума от веселья». Ее поведение заставляет начальницу сделать очеред­ное замечание, упрекнув ее, среди прочего, в том, что она одевается и ведет себя не как девочка, но как женщина. На этом месте Мещер­ская ее перебивает спокойным сообщением, что она – женщина и повинен в этом друг и сосед ее отца, брат начальницы Алексей Ми­хайлович Малютин.

Спустя месяц после этого разговора некрасивый казачий офицер застрелил Мещерскую на платформе вокзала среди большой толпы народа. Судебному приставу он объявил, что Мещерская была с ним близка и поклялась быть его женой. В этот день, провожая его на вокзал, она сказала, что никогда не любила его, и предложила про­честь страничку из своего дневника, где описывалось, как ее совратил Малютин.

Из дневника следовало, что это случилось, когда Малютин приехал в гости к Мещерским и застал дома одну Олю. Описываются ее по­пытки занять гостя, их прогулка по саду; принадлежащее Малютину сравнение их с Фаустом и Маргаритой. После чая она сделала вид, что нездорова, и прилегла на тахту, а Малютин пересел к ней, сначала целовал ей руку, затем поцеловал в губы. Дальше Мещерская написа­ла, что после того, что случилось потом, она чувствует к Малютину такое отвращение, что не в силах это пережить.

Действие заканчивается на кладбище, куда каждое воскресенье на могилу Оли Мещерской приходит ее классная дама, живущая в иллю­зорном мире, заменяющем ей реальность. Предметом предыдущих ее фантазий был брат, бедный и ничем не примечательный прапорщик, будущность которого ей представлялась блестящей. После гибели брата его место в ее сознании занимает Оля Мещерская. Она ходит на ее могилу каждый праздник, часами не спускает глаз с дубового креста, вспоминает бледное личико в гробу среди цветов и однажды подслушанные слова, которые Оля говорила своей любимой подруге. Она прочла в одной книге, какая красота должна быть у женщи­ны, – черные глаза, черные ресницы, длиннее обычного руки, но главное – легкое дыхание, и ведь у нее (у Оли) оно есть: «...ты по­слушай, как я вздыхаю, – ведь правда есть?»

Жизнь Арсеньева ЮНОСТЬ – Роман (1927—1933, опубл. поля. 1952)

Алексей Арсеньев родился в 70-х гг. XIX в. в средней полосе России, в отцовской усадьбе, на хуторе Каменка. Детские годы его прошли в тишине неброской русской природы. Бескрайние поля с ароматами трав и цветов летом, необозримые снежные просторы зимой рождали обостренное чувство красоты, формировавшее его внутренний мир и сохранившееся на всю жизнь. Часами он мог наблюдать за движени­ем облаков в высоком небе, за работой жука, запутавшегося в хлеб­ных колосьях, за игрой солнечных лучей на паркете гостиной. Аюди вошли в круг его внимания постепенно. Особое место среди них за­нимала мать: он чувствовал свою «нераздельность» с нею. Отец при­влекал жизнелюбием, веселым нравом, широтой натуры и еще своим славным прошлым (он участвовал в Крымской войне). Братья были старше, и в детских забавах подругой мальчика стала младшая сестра Оля. Вместе они обследовали тайные уголки сада, огород, усадебные постройки – всюду была своя прелесть.

Потом в доме появился человек по фамилии Баскаков, ставший пер­вым учителем Алеши. Никакого педагогического опыта у него не было, и, быстро выучив мальчика писать, читать и даже французскому языку, к наукам по-настоящему он ученика не приобщил. Его воздействие было в другом – в романтическом отношении к истории и литературе, в поклонении Пушкину и Лермонтову, завладевшим на– всегда душой Алеши. Все приобретенное в общении с Баскаковым дало толчок вооб­ражению и поэтическому восприятию жизни. Эти беспечные дни кон­чились, когда настало время поступать в гимназию. Родители отвезли сына в город и поселили у мещанина Ростовцева. Обстановка была убо­гой, среда совершенно чужой. Уроки в гимназии велись казенно, среди преподавателей не нашлось людей сколько-нибудь интересных. Все гим­назические годы Алеша жил только мечтой о каникулах, о поездке к родным – теперь уже в Батурино, имение умершей бабушки, посколь­ку Каменку отец, стесненный в средствах, продал.

Когда Алеша перешел в 4-й класс, случилось несчастье: был аресто­ван за причастность к «социалистам» брат Георгий. Он долго жил под чужим именем, скрывался, а потом приехал в Батурине, где его по доносу приказчика одного из соседей и взяли жандармы. Это событие стало большим потрясением для Алеши. Через год он бросил гимна­зию и возвратился под родительский кров. Отец сначала бранился, но потом решил, что призвание сына не служба и не хозяйство (темболее что хозяйство приходило в полный упадок), а «поэзия души и жизни» и что, может быть, из него выйдет новый Пушкин или Лер­монтов. Сам Алеша мечтал посвятить себя «словесному творчеству». Развитию его очень способствовали долгие разговоры с Георгием, ко­торого освободили из тюрьмы и выслали в Батурине под надзор поли­ции. Из подростка Алексей превращался в юношу, он возмужал телесно и духовно, ощущал в себе крепнущие силы и радость бытия, много читал, размышлял о жизни и смерти, бродил по окрестностям, бывал в соседних усадьбах.

Вскоре он пережил первую влюбленность, встретив в доме одного из родственников гостившую там молоденькую девушку Анхен, разлу­ку с которой пережил как истинное горе, из-за чего даже полученный в день ее отъезда петербургский журнал с публикацией его стихов не принес настоящей радости. Но потом последовали легкие увлечения барышнями, приезжавшими в соседние имения, а затем и связь с за­мужней женщиной, которая служила горничной в усадьбе брата Ни­колая. Это «помешательство», как называл свою страсть Алексей, кончилось благодаря тому, что Николай в конце концов рассчитал ви­новницу неблаговидной истории.

В Алексее все более ощутимо созревало желание покинуть почти разоренное родное гнездо и начать самостоятельную жизнь. Георгий к этому времени перебрался в ларьков, и младший брат решил по­ехать туда же. С первого дня на него обрушилось множество новых знакомств и впечатлений. Окружение Георгия резко отличалось от де­ревенского. Многие из входивших в него людей прошли через студен­ческие кружки и движения, побывали в тюрьмах и ссылках. При встречах кипели разговоры о насущных вопросах русской жизни, по­рицался образ правления и сами правители, провозглашалась необхо­димость борьбы за конституцию и республику, обсуждались полити­ческие позиции литературных кумиров – Короленко, Чехова, Толсто­го. Эти застольные беседы и споры подогревали в Алексее желание писать, но вместе с тем мучила неспособность к его практическому воплощению.

Смутное душевное неустройство побуждало к каким-нибудь пере­менам. Он решил повидать новые места, отправился в Крым, был в Севастополе, на берегах Донца и, решив уже вернуться в Батурино, по пути заехал в Орел, чтобы взглянуть на «город Лескова и Тургене­ва». Там он разыскал редакцию «Голоса», где еще раньше задумывал найти работу, познакомился с редактором Надеждой Авиловой и по­лучил предложение сотрудничать в издании. Поговорив о делах, Ави­лова пригласила его в столовую, принимала по-домашнему и представила гостю свою кузину Лику. Все было неожиданно и приятно, однако он даже предположить не мог, какую важную роль пред­назначила судьба этому случайному знакомству.

Сначала были просто веселые разговоры и прогулки, доставлявшие удовольствие, но постепенно симпатия к Лике превращалась в более сильное чувство. Захваченный им, Алексей постоянно метался между Батурином и Орлом, забросил занятия и жил только встречами с де­вушкой, она то приближала его к себе, то отталкивала, то снова вы­зывала на свидание. Отношения их не могли остаться незаме­ченными. В один прекрасный день отец Лики пригласил Алексея к себе и довольно дружелюбную беседу завершил решительным несо­гласием на брак с дочерью, объяснив, что не желает видеть их обоих прозябающими в нужде, ибо понял, сколь неопределенно положение молодого человека.

Узнав об этом, Лика сказала, что никогда не пойдет против отцов­ской воли. Тем не менее ничего не изменилось. Напротив, произошло окончательное сближение. Алексей переехал в Орел под предлогом работы в «Голосе» и жил в гостинице, Лика поселилась у Авиловой под предлогом занятий музыкой. Но понемногу начало сказываться различие натур: ему хотелось делиться своими воспоминаниями о поэтическом детстве, наблюдениями над жизнью, литературными пристрастиями, а ей все это было чуждо. Он ревновал ее к кавалерам на городских балах, к партнерам в любительских спектаклях. Возни­кало непонимание друг друга.

Однажды отец Лики приехал в Орел в сопровождении богатого молодого кожевника Богомолова, которого представил как претенден­та на руку и сердце дочери. Лика проводила все время с ними. Алек­сей перестал с ней разговаривать. Кончилось тем, что она отказала Богомолову, но все-таки покинула Орел вместе с отцом. Алексей тер­зался разлукой, не зная, как и зачем теперь жить. Он продолжал ра­ботать в «Голосе», опять стал писать и печатать написанное, но томился убожеством орловской жизни и вновь решил пуститься в странствия. Сменив несколько городов, нигде не оставаясь надолго, он наконец не выдержал и послал Лике телеграмму: «Буду послеза­втра». Они снова встретились. Существование порознь для обоих ока­залось невыносимым.

Началась совместная жизнь в небольшом городке, куда переселил­ся Георгий. Оба работали в управе по земской статистике, постоянно были вместе, посетили Батурине. Родные отнеслись к Лике с сердеч­ной теплотой. Все как будто наладилось. Но постепенно сменились роли: теперь Лика жила только своим чувством к Алексею, а он уже не мог жить только ею. Он уезжал в командировки, встречался с разными людьми, упивался ощущением свободы, вступал даже в случай­ные связи с женщинами, хотя все так же не мыслил себя без Лики. Она видела перемены, изнывала в одиночестве, ревновала, была ос­корблена его равнодушием к ее мечте о венчании и нормальной семье, а в ответ на уверения Алексея в неизменности его чувств как-то сказала, что, по-видимому, она для него нечто вроде воздуха, без которого жизни нет, но которого не замечаешь. Совсем отрешиться от себя и жить лишь тем, чем живет он, Лика не смогла и, в отчая­нии написав прощальную записку, уехала из Орла.

Письма и телеграммы Алексея оставались без ответа, пока отец Лики не сообщил, что она запретила открывать кому-либо свое убе­жище. Алексей едва не застрелился, бросил службу, нигде не показы­вался. Попытка увидеться с ее отцом успеха не имела: его просто не приняли. Он вернулся в Батурине, а через несколько месяцев узнал, что Аика приехала домой с воспалением легких и очень скоро умерла. Это по ее желанию Алексею не сообщали о ее смерти.

Ему было всего двадцать лет. Еще многое предстояло пережить, но время не стерло из памяти эту любовь – она так и осталась для него самым значительным событием жизни.

Жизнь Василия Фивейского – Рассказ (1903)

Как муравей – песчинка к песчинке – строил отец Василий свою жизнь: женился, стал священником, произвел на свет сына и дочь. Через семь лет жизнь рассыпалась в прах. Утонул в реке его сын, жена с горя стала пить. Покоя не находит отец Василий и в храме – люди его сторонятся, староста открыто презирает. Даже на именины к нему приходит только причт, почтенные односельчане не удостаива­ют батюшку внимания. По ночам пьяная жена требует от него ласк, хрипло моля: «Отдай сына, поп! Отдай, проклятый!» И страсть ее по­беждает целомудренного мужа.

Рождается мальчик, в память покойного брата нарекают его Васи­лием. Вскоре становится ясно, что ребенок – идиот; еще нестерпи­мее делается жизнь. Прежде отцу Василию казалось: земля кро­хотная, а на ней он один, огромный. Теперь эта земля вдруг населя­ется людьми, все они идут к нему на исповедь, а он, безжалостно и бесстыдно требуя от каждого правды, со сдержанным гневом повто­ряет: «Что я могу сделать? Что я – Бог? Его проси!» Он позвал к себе горе – и горе идет и идет со всей земли, и он бессилен умень­шить земное горе, а только повторяет: «Его проси!» – уже сомнева­ясь в желании Бога облегчить людское страдание.

Как-то Великим постом исповедуется ему нищий калека. Страшное признание делает он: десят лет назад изнасиловал в лесу девочку, задушил ее и закопал. Многим священникам сообщал злодей свою тайну – и никто ему не верил; он и сам стал думать, что это – злая сказка, и, рассказывая ее в следующий раз, придумывал новые по­дробности, менял облик бедной жертвы. Отец Василий – первый, кто верит услышанному, словно сам совершил злодеяние. Упав на ко­лени перед убийцей, священник кричит: «На земле ад, на небе ад! Где же рай? Ты человек или червь? Где твой Бог, зачем оставил тебя? Не верь в ад, не бойся! Ада не будет! Ты окажешься в раю, с правед­ными, со святыми, выше всех – это я тебе говорю!..»

В ту ночь, накануне Страстной пятницы, отец Василий признается жене, что не может идти в церковь. Он решает пережить как-то лето, а осенью снять с себя сан и уехать с семьей куда глаза глядят, далеко-далеко...

Это решение вносит в дом покой. Три месяца отдыхает душа. А в конце июля, когда отец Василий был на сенокосе, в доме его вспыхи­вает пожар и заживо сгорает жена.

Он долго бродил по саду старого дьякона, служащего с ним и при­ютившего с дочерью и сыном после пожара. И чудны мысли отца Ва­силия: пожар – не был ли таким же огненным столпом, как тот, что евреям указывал путь в пустыне? Всю его жизнь Бог решил обратить в пустыню – не для того ли, чтобы он, Василий Фивейский, не блуж­дал более по старым, изъезженным путям?..

И впервые за долгие годы, склонив смиренно голову, он произно­сит в то утро: «Да будет святая воля Твоя!» – и люди, увидевшие его в то утро в саду, встречают незнакомого, совсем нового, как из друго­го мира, человека, спрашивающего их с улыбкою: «Что вы так на меня смотрите? Разве я – чудо?»

Отец Василий отправляет дочь в город к сестре, строит новый дом, где живет вдвоем с сыном, читая ему вслух Евангелие и сам будто впервые слушая об исцелении слепого, о воскрешении Лазаря. В церкви он теперь служит ежедневно (а прежде – лишь по празд­никам); наложил на себя монашеские обеты, строгий пост. И это новое его житие еще больше настораживает односельчан. Когда поги­бает мужик Семен Мосягин, определенный отцом Василием в работ­ники к церковному старосте, все сходятся на том, что виноват – поп.

Староста входит к отцу Василию в алтарь и впрямую заявляет: «уходи отс. От тебя здесь одни несчастья. Курица и та без причин околеть не смеет, а от тебя гибнут люди». И тогда отец Василий, всю жизнь боявшийся старосту, первый снимавший шляпу при встрече с ним, изгоняет его из храма, как библейский пророк, с гневом и пла­менем во взоре...

Отпевание Семена совершается в Духов день. По храму – запах тления, за окнами темно, как ночью. Тревога пробегает по толпе мо­лящихся. И разражается гроза: прервав чтение поминальных молитв, отец Василий хохочет беззвучно и торжествующе, как Моисей, узрев­ший Бога, и, подойдя ко гробу, где лежит безобразное, распухшее тело, зычно возглашает: «Тебе говорю – встань!»

Не слушается его мертвец, не открывает глаз, не восстает из гроба. «Не хочешь?» – отец Василий трясет гроб, выталкивает из него мертвеца. Народ в страхе выбегает из храма, полагая, что в ти­хого и нелепого их пастыря вселились бесы. А он продолжает взывать к покойнику; но скорее стены рухнут, чем послушается его мертвец... Да он и не с мертвецом ведет поединок – сражается с Богом, в ко­торого уверовал беспредельно и потому вправе требовать чуда!

Охваченный яростью, отец Василий выбегает из церкви и мчит через село, в чисто поле, где оплакивал не раз свою горькую судьбу, свою испепеленную жизнь. Там, среди поля, и найдут его назавтра мужики – распластанного в такой позе, будто и мертвый он продол­жал бег...

Рассказ о семи повешенных – (1906)

Старый, тучный, измученный болезнями человек сидит в чужом доме, в чужой спальне, в чужом кресле и с недоумением рассматривает свое тело, прислушивается к своим чувствам, силится и не может вполне осилить мыслей в своей голове: «Дураки! Они думают, что, со­общив мне о готовящемся на меня покушении, назвав мне час, когда меня должно было на куски разорвать бомбой, они избавили меня отстраха смерти! Они, дураки, думают, будто спасли меня, тайком при­везя меня и мою семью в этот чужой дом, где я спасен, где я в без­опасности и покое! Не смерть страшна, а знание ее. Если бы кто наверное знал день и час, когда должен умереть, он не смог бы с этим знанием жить. А они мне говорят: „В час дня, ваше превосхо­дительство!..“

Министр, на которого революционеры готовили покушение, заду­мывается в ту ночь, которая могла стать его последней ночью, о бла­женстве неведения конца, словно кто-то сказал ему, что он не умрет никогда.

Злоумышленники, задержанные в установленное по доносу время с бомбами, адскими машинами и револьверами у подъезда дома ми­нистра, проводят последние ночи и дни перед повешением, к которо­му их наскоро приговорят, в размышлениях столь же мучительных.

Как это может быть, что они, молодые, сильные, здоровые, – умрут? Да и смерть ли это? «Разве я ее, дьявола, боюсь? – думает о смерти один из пятерых бомбометателей, Сергей Головин. – Это мне жизни жалко! Великолепная вещь, что бы ни говорили пессимис­ты. А что, если пессимиста повесить? И зачем у меня борода вырос­ла? Не росла, не росла, а то вдруг выросла – зачем?..»

Кроме Сергея, сына отставного полковника (отец при последнем свидании пожелал ему встретить смерть, как офицер на поле брани), в тюремной камере еще четверо. Сын купца Вася Каширин, все силы отдающий тому, чтобы не показать сокрушающий его ужас смерти палачам. Неизвестный по кличке Вернер, которого считали зачинщи­ком, у которого свое умственное суждение о смерти: совсем неважно, убил ты или не убил, но, когда тебя убивают, убивают тысячи – тебя одного, убивают из страха, значит, ты победил и смерти для тебя больше нет. Неизвестная по кличке Муся, похожая на мальчика-под­ростка, тоненькая и бледная, готовая в час казни вступить в ряды тех светлых, святых, лучших, что извека идут через пытки и казни к вы­сокому небу. Если бы ей показали после смерти ее тело, она посмот­рела бы на него и сказала: «Это не я», и отступили бы палачи, ученые и философы с содроганием, говоря: «Не касайтесь этого места. Оно – свято!» Последняя среди приговоренных к повешению – Таня Ковальчук, казавшаяся матерью своим единомышленникам, так заботливы и любовны были ее взгляд, улыбка, страхи за них. На суд и на приговор она не обратила никакого внимания, о себе совсем забы­ла и думала только о других.

С пятерыми «политическими» ждут повешения на одной перекла­дине эстонец Янсон, еле говорящий по-русски батрак, осужденный заубийство хозяина и покушение на изнасилование хозяйки (сделал он все это сдуру, услыхав, что похожее случилось на соседней ферме), и Михаил Голубец по кличке Цыганок, последним в ряду злодеяний ко­торого было убийство и ограбление трех человек, а темное про­шлое – уходило в загадочную глубину. Сам себя Миша с полной откровенностью именует разбойником, бравирует и тем, что совер­шил, и тем, что теперь его ожидает. Янсон, напротив, парализован и содеянным, и приговором суда и повторяет всем одно и то же, вкла­дывая в одну фразу все, чего не может выразить: «Меня не надо ве­шать».

Текут часы и дни. До момента, когда их соберут вместе и затем вместе повезут за город, в мартовский лес – вешать, осужденные по-одиночке осиливают мысль, кажущуюся дикой, нелепой, невероятной каждому по-своему. Механический человек Вернер, относившийся к жизни как к сложной шахматной задачке, мигом исцелится от пре­зрения к людям, отвращения даже к их облику: он как бы на воз­душном шаре поднимется над миром – и умилится, до чего же этот мир прекрасен. Муся мечтает об одном: чтобы люди, в чью доброту она верит, не жалели ее и не объявляли героиней. Она думает о това­рищах своих, с которыми суждено умереть, как о друзьях, в чей дом войдет с приветом на смеющихся устах. Сережа изнуряет свое тело гимнастикой немецкого доктора Мюллера, побеждая страх острым чувством жизни в молодом гибком теле. Вася Каширин близок к по­мешательству, все люди кажутся ему куклами, и, как утопающий за соломинку, хватается он за всплывшие в памяти откуда-то из раннего детства слова: «Всех скорбящих радость», выговаривает их умильно... но умиление разом испаряется, едва он вспоминает свечи, попа в рясе, иконы и ненавистного отца, бьющего в церкви поклоны. И ему становится еще страшнее. Янсон превращается в слабое и тупое жи­вотное. И только Цыганок до самого последнего шага к виселице ку­ражится и зубоскалит. Он испытал ужас, только когда увидел, что всех на смерть ведут парами, а его повесят одного. И тогда Танечка Ковальчук уступает ему место в паре с Мусей, и Цыганок ведет ее под руку, остерегая и нащупывая дорогу к смерти, как должен вести мужчина женщину.

Восходит солнце. Складывают в ящик трупы. Так же мягок и пахуч весенний снег, в котором чернеет потерянная Сергеем стоптан­ная калоша.

Иуда Искариот – Рассказ (1907)

Среди учеников Христа, таких открытых, понятных с первого взгляда, Иуда из Кариота выделяется не только дурной славой, но и двойст­венностью облика: лицо его как будто сшито из двух половинок. Одна сторона лица – беспрерывно подвижная, усеянная морщинами, с черным острым глазом, другая – мертвенно гладкая и кажущаяся несоразмерно большой от широко открытого, незрячего, затянутого бельмом ока.

Когда он появился, никто из апостолов не заметил. Что заставило Иисуса приблизить его к себе и что влечет к Учителю этого Иуду – также вопросы без ответов. Петр, Иоанн, Фома смотрят – и не в силах постичь эту близость красоты и безобразия, кротости и поро­ка – близость восседающих рядом за столом Христа и Иуды.

Много раз спрашивали апостолы Иуду о том, что понуждает его совершать худые поступки, тот с усмешкой ответствует: каждый чело­век хоть однажды согрешил. Слова Иуды почти похожи на то, что го­ворит им Христос: никто никого не вправе осуждать. И верные Учителю апостолы смиряют свой гнев на Иуду: «Это ничего, что ты столь безобразен. В наши рыбацкие сети попадаются и не такие уро­дины!»

«Скажи, Иуда, а твой отец был хорошим человеком?» – «А кто был мой отец? Тот, кто сек меня розгой? Или дьявол, козел, петух? Разве может Иуда знать всех, с кем делила ложе его мать?»

Ответ Иуды потрясает апостолов: кто ославливает своих родите­лей, обречен погибели! «Скажи, а мы – хорошие люди?» – «Ах, ис­кушают бедного Иуду, обижают Иуду!» – кривляется рыжий человек из Кариота.

В одном селении их обвиняют в краже козленка, зная, что с ними ходит Иуда. В другой деревне после проповеди Христа хотели побить Его и учеников камнями; Иуда бросился на толпу, крича, что Учитель вовсе не одержим бесом, что Он – просто обманщик, любящий деньги, такой же, как и он, Иуда, – и толпа смирилась: «Недостой­ны эти пришельцы умереть от руки честного!»

Иисус покидает селение в гневе, удаляясь от него большими шага­ми; ученики шествуют за Ним на почтительном расстоянии, кляня Иуду. «Теперь я верю, что твой отец дьявол?», – бросает ему в лицо Фома. Глупцы! Он им спас жизнь, а они еще раз его не оценили...

Как-то на привале апостолы вздумали развлечься: мерясь силою, они поднимают с земли камни – кто больший? – и швыряют впропасть. Иуда поднимает самый тяжелый обломок скалы. Лицо его сияет торжеством: теперь всем ясно, что он, Иуда, – самый силь­ный, самый прекрасный, лучший из двенадцати. «Господи, – молит Христа Петр, – я не хочу, чтобы сильнейшим был Иуда. Помоги мне его одолеть!» – «А кто поможет Искариоту?» – с печалью от­ветствует Иисус.

Иуда, назначенный Христом хранить все их сбережения, утаивает несколько монет – это открывается. Ученики в негодовании. Иуда приведен к Христу – и Тот вновь вступается за него: «Никто не дол­жен считать, сколько денег присвоил наш брат. Такие упреки обижа­ют его». Вечером за ужином Иуда весел, но радует его не столько примирение с апостолами, сколько то, что Учитель опять выделил его из общего ряда: «Как же не быть веселым человеку, которого сегодня столько целовали за кражу? Если б я не украл – разве узнал бы Иоанн, что такое любовь к ближнему? Разве не весело быть крюком, на котором один развешивает для просушки отсыревшую доброде­тель, а другой – ум, потраченный молью?»

Приближаются скорбные последние дни Христа. Петр и Иоанн ведут спор, кто из них более достоин в Царствии Небесном сидеть одесную Учителя – хитрый Иуда каждому указывает на его первен­ство. А потом на вопрос, как он все-таки думает по совести, с гордос­тью отвечает: «Конечно, я!» Наутро он идет к первосвященнику Анне, предлагая предать суду Назорея. Анны прекрасно осведомлен о репутации Иуды и гонит его прочь несколько дней подряд; но, опаса­ясь бунта и вмешательства Римских властей, с презрением предлагает Иуде за жизнь Учителя тридцать сребреников. Иуда возмущен: «Вы не понимаете, что вам продают! Он добр, он исцеляет больных, он любим бедняками! Эта цена – выходит, что за каплю крови вы даете всего пол-обола, за каплю пота – четверть обола... А Его крики? А стоны? А сердце, уста, глаза? Вы меня хотите ограбить!» – «Тогда ты не получишь ничего». Услышав столь неожиданный отказ, Иуда преображается: он никому не должен уступить права на жизнь Хрис­та, а ведь наверняка найдется негодяй, готовый Его предать за обол или два...

Лаской окружает Иуда Того, Кого предал, в последние часы. Лас­ков и услужлив он и с апостолами: ничто не должно помешать за­мыслу, благодаря которому имя Иуды навсегда будет в памяти людей называться вместе с именем Иисуса! В Гефсиманском саду он целует Христа с такой мучительной нежностью и тоской, что, будь Иисус цветком, ни капли росы не упало б с Его лепестков, не колыхнулся бы он на тонком стебле от поцелуя Иуды. Шаг за шагом идет Иудапо стопам Христа, не веря глазам, когда Его бьют, осуждают, ведут на Голгофу. Сгущается ночь... Что такое ночь? Восходит солнце... Что такое солнце? Никто не кричит: «Осанна!» Никто не защитил Христа с оружием, хотя он, Иуда, украл у римских солдат два меча и принес их этим «верным ученикам»! Он один – до конца, до последнего вздоха – с Иисусом! Осуществляются ужас его и мечта. Искариот поднимается с колен у подножия Голгофского креста. Кто вырвет по­беду из его рук? Пусть все народы, все грядущие поколения притекут в эту минуту сюда – они обнаружат лишь позорный столб и мертвое тело.

Иуда смотрит на землю. Какая она вдруг маленькая стала под его стопами! Не идет больше время само по себе, ни спереди, ни сзади, но, послушное, движется всей своей громадой лишь вместе с Иудой, с его шагами по этой маленькой земле.

Он идет в синедрион и бросает им в лицо, как властелин: «Я об­манул вас! Он был невинен и чист! Вы убили безгрешного! Не Его предал Иуда, а вас, предал вечному позору!»

В этот день Иуда вещает как пророк, чего не смеют трусливые апостолы: «Я видел сегодня солнце – оно смотрело на землю с ужа­сом, вопрошая: „Где же здесь люди?“ Скорпионы, звери, камни – все вторили этому вопросу. Если сказать морю и горам, во сколько люди оценили Иисуса, они сойдут со своих мест и обрушатся на го­ловы ваши!..»

«Кто из вас, – обращается Искариот к апостолам, – пойдет со мною к Иисусу? Вы боитесь! Вы говорите, что на то была Его воля? Вы объясняете свое малодушие тем, что Он велел вам нести по земле Свое слово? Но кто поверит Его слову в ваших трусливых и неверных устах?»

Иуда „поднимается на гору и затягивает петлю на шее своей у всего мира на виду, довершая задуманное. По всему свету разлетается весть об Иуде-предателе. Не быстрее и не тише, но вместе со време­нем продолжает лететь эта весть...

Мещане – Пьеса (1901, опубл. 1902)

В зажиточном доме проживают Бессеменов Василий Васильевич, 58 лет, старшина малярного цеха, метящий депутатом в городскую думу от цехового сословия; Акулина Ивановна, его жена; сын Петр, бывший студент, выгнанный за участие в недозволенных студенческих собраниях; дочь Татьяна, школьная учительница, засидевшаяся в не­вестах; воспитанник Бессеменова Нил, машинист в железнодорожном депо; церковный певчий Тетерев и студент Шишкин – нахлебники;

Елена Николаевна Кривцова – молодая вдова смотрителя тюрьмы, снимающая в доме комнаты, и Степанида – кухарка, выполняющая в доме всю черную работу с помощью девушки Поли, швеи, дочери дальнего родственника Бессеменова Перчихина, торговца певчими птицами и пьяницы. Кроме них, в доме часто бывает Цветаева, моло­дая учительница, подруга Татьяны.

Действие пьесы проходит в атмосфере постоянно разгорающихся и затихающих скандалов между Бессеменовым и его детьми. Отец не­доволен непочтительностью к нему детей, а также тем, что оба до сих пор не нашли в жизни своего места. По его мнению, оба они стали слишком «образованными» и потому гордыми. Это мешает им жить. Татьяна просто должна выйти замуж, а Петр – выгодно жениться иработать на приумножение богатства отца. По мере развития дейст­вия становится понятно, что дети не столько не хотят жить «по-от­цовски», сколько просто не могут из-за своей ослабленной воли, потере интереса к жизни и т. д. Образование действительно не пошло им на пользу; оно лишь запутало их, лишило воли к жизни и прочных мещанских корней.

В этом главная трагедия семьи Бессеменовых. В случае с Петром, по мнению Тетерева, выполняющего в пьесе своеобразную роль резо­нера, эта трагедия должна решиться в пользу отца: Петр оставит Кривцову, в которую пока влюблен против воли родителей, неизбеж­но пойдет по пути отца и тоже станет примерным мещанином. В случае с Татьяной, которая безнадежно влюблена в Нила, уже связан­ного обоюдной любовью с Полей, – вопрос открыт: скорее всего, Та­тьяна так и останется несчастной жертвой противоречия между своими мещанскими корнями и новыми веяниями времени.

Эти веяния отчетливей всех выражает Нил, наиболее «прогрессив­ный» герой и, очевидно, будущий социалист-революционер, на что намекает Бессеменов. Нил отражает близкую Горькому эстетику борьбы и труда, неразрывно между собой связанных. Например, он любит ковать, но не потому, что любит труд вообще, а потому, что любит как бы сражаться с металлом, подавляя его сопротивление. В то же время воля и целеустремленность Нила имеют обратную сторо­ну: он безжалостен к влюбленной в него Татьяне и к воспитавшему его Бессеменову.

Попутно в пьесе разворачиваются окраинные сюжеты: любовь Те­терева к Поле, в которой он видит свое последнее спасение от пьян­ства и скуки жизни; судьба Перчихина, человека не от мира сего, живущего только любовью к птицам и лесу; трагедия Кривцовой, влюбленной в жизнь, но потерявшей в ней свое место. Наиболее ин­тересный из второстепенных персонажей – Тетерев. Этот человек слишком огромен (и физически, и духовно) для той убогой жизни, хозяевами которой пока являются Бессеменов и ему подобные. Но ему вряд ли найдется место и в той жизни, хозяевами которой будут люди вроде Нила. Его образ – образ вечного изгнанника жизни.

Пьеса заканчивается на трагической ноте. После неудавшейся по­пытки покончить с собой Татьяна понимает свою обреченность и не­нужность среди людей. В последней сцене она падает на клавиши рояля, и раздается нестройный громкий звук...

На дне. Картины – Пьеса (1902, опубл. 1903)

Пьеса содержит в себе как бы два параллельных действия. Первое – социально-бытовое и второе – философское. Оба действия развива­ются параллельно, не переплетаясь. В пьесе существуют как бы два плана: внешний и внутренний.

Внешний план. В ночлежном доме, принадлежащем Михаилу Ивановичу Костылеву (51 года) и его жене Василисе Карловне (26 лет), живут, по определению автора, «бывшие люди», т. е. люди без твердого социального статуса, а также работающие, но бедняки. Это: Сатин и Актер (обоим под 40 лет), Васька Пепел, вор (28 лет), Андрей Митрич Клещ, слесарь (40 лет), его жена Анна (30 лет), Настя, проститутка (24 лет), Бубнов (45 лет), Барон (33 лет), Алешка (20 лет), Татарин и Кривой Зоб, крючники (возраст не на­зван). В доме появляются Квашня, торговка пельменями (под 40 лет) и Медведев, дядя Василисы, полицейский (50 лет). Между ними очень сложные отношения, часто завязываются скандалы. Васи­лиса влюблена в Ваську и подговаривает его убить своего пожилого мужа, чтобы быть единоличной хозяйкой (во второй половине пьесы Васька бьет Костылева и случайно убивает его; Ваську арестовывают). Васька влюблен в Наталью, сестру Василисы (20 лет); Василиса из ревности нещадно бьет сестру. Сатин и Актер (бывший актер про­винциальных театров по фамилии Сверчков-Заволжский) – полнос­тью опустившиеся люди, пьяницы, картежники, Сатин еще и шулер. Барон – бывший дворянин, промотавший все состояние и ныне один из наиболее жалких людей ночлежки. Клещ старается зарабаты­вать своим слесарным инструментом; его жена Анна заболевает и нуждается в лекарствах; в конце пьесы Анна умирает, а Клещ оконча­тельно опускается «на дно».

В разгар пьянок и скандалов в ночлежке появляется странник Лука, жалеющий людей. Он обещает многим несбыточное светлое бу­дущее. Анне он предрекает загробное счастье. Актеру рассказывает о бесплатной лечебнице для алкоголиков. Ваське и Наташе советует уйти из дома и т. д. Но в самый напряженный момент Лука факти­чески сбегает, оставив обнадеженных людей. Актера это доводит до самоубийства. В финале ночлежники поют песню, и когда Сатин слы­шит о смерти Актера, то досадливо и с горечью говорит: «Эх... Ис­портил песню... дурак!»

Внутренний план. В пьесе сталкиваются две философские «прав­ды»: Луки и Сатина. Ночлежка – своего рода символ оказавшегося в тупике человечества, которое к началу XX в. потеряло веру в Бога, но еще не обрело веры в самое себя. Отсюда всеобщее чувство безнадеж­ности, отсутствия перспективы, которое, в частности, выражают Актер и Бубнов (резонер-пессимист) в словах: «А что же дальше» и «А ниточки-то гнилые...» Мир обветшал, обессилел, идет к концу. Сатин предпочитает принимать эту горькую правду и не лгать ни себе, ни людям. Клещу он предлагает бросить работать. Если все люди бросят работать, то что будет? «С голоду сдохнут...» – отвечает Клещ, но тем самым он лишь раскрывает бессмысленную сущность труда, который направлен только на поддержание жизни, а не на привнесение в нее какого-либо смысла. Сатин – своего рода ради­кал-экзистенциалист, человек, принимающий абсурдность мирозда­ния, в котором «Бог умер> (Ницше) и обнажилась Пустота, Ничто. Иного взгляда на мир придерживается Лука. Он считает, что именно страшная бессмыслица жизни должна вызывать особую жалость к че­ловеку. Если для продолжения жизни человеку нужна ложь, надо ему лгать, его утешать. В противном случае человек не выдержит „прав­ды“ и погибнет. Так Лука рассказывает притчу об искателе праведной земли и ученом, который по карте показал ему, что никакой правед­ной земли нет. Обиженный человек ушел и повесился (параллель с будущей смертью Актера). Лука не просто обычный странник, уте­шитель, но и философ. По его мнению, человек обязан жить вопреки бессмыслице жизни, ибо он не знает своего будущего, он только странник в мироздании, и даже земля наша в космосе странница. Лука и Сатин спорят. Но Сатин в чем-то приемлет „правду“ Луки. Во всяком случае, именно появление Луки провоцирует Сатина на его монолог о Человеке, который он произносит, подражая голосу своего оппонента (принципиальная ремарка в пьесе). Сатин хочет не жа­леть и утешать человека, но, сказав ему всю правду о бессмысленнос­ти жизни, подвигнуть его к самоуважению и бунту против мироздания. Человек, осознав трагедию своего существования, должен не отчаиваться, а, напротив, почувствовать свою ценность. Весь смысл мироздания – в нем одном. Другого смысла (например, христиан­ского) – нет. „Человек – это звучит гордо!“ „Все в человеке, все для человека“.

Мать – Роман (1906)

Действие романа происходит в России в начале 1900-х гг. В рабочей слободке живут фабричные рабочие с семьями, и вся жизнь этих людей неразрывно связана с фабрикой: утром, с фабричным гудком, рабочие устремляются на фабрику, вечером она выкидывает их из своих каменных недр; по праздникам, встречаясь друг с другом, гово­рят они только о фабрике, много пьют, напившись – дерутся. Одна­ко молодой рабочий Павел Власов, неожиданно для своей матери Пелагеи Ниловны, вдовы слесаря, вдруг начинает жить иной жизнью:

по праздникам ходит в город, приносит книги, много читает. На не­доуменный вопрос матери Павел отвечает: «Я хочу знать правду и поэтому читаю запрещенные книги; если у меня их найдут – меня посадят в тюрьму».

Через некоторое время в доме у Власовых субботними вечерами начинают собираться товарищи Павла: Андрей Находка – «хохол из Канева», как он представляется матери, недавно приехавший в сло­бодку и поступивший на фабрику; несколько фабричных – слобод­ских парней, которых Ниловна знала и раньше; приходят люди из города: молодая девушка Наташа, учительница, уехавшая из Москвы от богатых родителей; Николай Иванович, который иногда приходит вместо Наташи заниматься с рабочими; худенькая и бледная барыш­ня Сашенька, тоже, как и Наташа, ушедшая из семьи: ее отец – по­мещик, земский начальник. Павел и Сашенька любят друг друга, однако пожениться они не могут: они оба считают, что женатые ре­волюционеры потеряны для дела – нужно зарабатывать на жизнь, на квартиру, растить детей. Собираясь в доме у Власовых, участники кружка читают книги по истории, беседуют о тяжкой доле рабочих всей земли, о солидарности всех трудящихся, часто поют песни. На этих собраниях мать впервые слышит слово «социалисты».

Матери очень нравится Находка, и он ее тоже полюбил, ласково зовет ее «ненько», говорит, что она похожа на его покойную прием­ную мать, родной же матери он не помнит. Через некоторое время Павел с матерью предлагают Андрею переселиться к ним в дом, и хохол с радостью соглашается.

На фабрике появляются листовки, в которых говорится о стачках рабочих в Петербурге, о несправедливости порядков на фабрике; лис­товки призывают рабочих к объединению и борьбе за свои интересы. Мать понимает, что появление этих листков связано с работой ее сына, она и гордится им, и опасается за его судьбу. Через некотороевремя в дом Власовых приходят жандармы с обыском. Матери страшно, однако она старается подавить свой страх. Пришедшие ни­чего не находят: заранее предупрежденные об обыске, Павел и Анд­рей унесли из дому запрещенные книги; тем не менее Андрей арестован.

На фабрике появляется объявление о том, что из каждого зарабо­танного рабочими рубля дирекция будет вычитать копейку – на осу­шение окружающих фабрику болот. Рабочие недовольны таким решением дирекции, несколько пожилых рабочих приходят к Павлу за советом. Павел просит мать сходить в город отнести его записку в газету, с тем чтобы история с «болотной копейкой» попала в ближай­ший номер, а сам отправляется на фабрику, где, возглавив стихийный митинг, в присутствии директора излагает требования рабочих об от­мене нового налога. Однако директор приказывает рабочим возобно­вить работу, и все расходятся по своим местам. Павел огорчен, он считает, что народ не поверил ему, не пошел за его правдой, потому что он молод и слабосилен – не сумел эту правду сказать. Ночью опять являются жандармы и на этот раз уводят Павла.

Через несколько дней к Ниловне приходит Егор Иванович – один из тех, кто ходил на собрания к Павлу до его ареста. Он расска­зывает матери, что, кроме Павла, арестовано еще 48 человек фабрич­ных, и хорошо было бы продолжать доставлять листовки на фабрику. Мать вызывается проносить листовки, для чего просит знакомую, тор­гующую на фабрике обедами для рабочих, взять ее к себе в помощ­ницы. Всех входящих на фабрику обыскивают, однако мать успешно проносит листовки и передает их рабочим.

Наконец Андрей и Павел выходят из тюрьмы и начинают гото­виться к празднованию Первого мая. Павел собирается нести знамя впереди колонны демонстрантов, хотя он и знает, что за это его снова посадят в тюрьму. Утром Первого мая Павел и Андрей не идут на работу, а отправляются на площадь, где уже собрался народ. Павел, стоя под красным знаменем, заявляет, что сегодня они, члены социал-демократической рабочей партии, открыто поднимают знамя разума, правды, свободы. «Да здравствуют рабочие люди всех стран!» – с этим лозунгом Павла возглавляемая им колонна двину­лась по улицам слободы. Однако навстречу демонстрации выходит цепь солдат, колонна смята, Павел и Андрей, который шел рядом с ним, арестованы. Машинально подобрав осколок древка с обрывком знамени, вырванного жандармами из рук сына, Ниловна идет домой, и в груди ее теснится желание сказать всем о том, что дети идут за правдой, хотят другой, лучшей жизни, правды для всех.

Через несколько дней мать переезжает в город к Николаю Ивано­вичу – он обещал Павлу и Андрею, если их арестуют, немедленно забрать ее к себе. В городе Ниловна, ведя немудреное хозяйство оди­нокого Николая Ивановича, начинает активную подпольную работу:

одна или вместе с сестрой Николая Софьей, переодевшись то мона­хиней, то богомолкой-странницей, то торговкой кружевами, разъез­жает по городам и деревням губернии, развозя запрещенные книги, газеты, прокламации. Ей нравится эта работа, она любит говорить с людьми, слушать их рассказы о жизни. Она видит, что народ полуго­лодным живет среди огромных богатств земли. Возвращаясь из поез­док в город, мать ходит на свидания с сыном в тюрьму. В одно из таких свиданий ей удается передать ему записку с предложением то­варищей устроить ему и его друзьям побег. Однако Павел от побега отказывается; больше всех этим огорчена Сашенька, которая была инициатором побега.

Наконец наступает день суда. В зал допущены только родственни­ки подсудимых. Мать ждала чего-то страшного, ждала спора, выясне­ния истины, однако все идет спокойно: судьи говорят безучастно, невнятно, неохотно; свидетели – торопливо и бесцветно. Речи про­курора и адвокатов тоже не трогают сердца матери. Но вот начинает говорить Павел. Он не защищается – он объясняет, почему они – не бунтовщики, хотя их и судят как бунтовщиков. Они – социалис­ты, их лозунги – долой частную собственность, все средства произ­водства – народу, вся власть – народу, труд – обязателен для всех. Они – революционеры и останутся ими до тех пор, пока все их идеи не победят. Все, что говорит сын, матери известно, но только здесь, на суде, она чувствует странную, увлекающую силу его веры. Но вот судья читает приговор: всех подсудимых сослать на поселение. Саша тоже ждет приговора и собирается заявить, что желает быть поселенной в той же местности, что и Павел. Мать обещает ей при­ехать к ним, когда у них родятся дети, – нянчить внуков.

Когда мать возвращается домой, Николай сообщает ей, что речь Павла на суде решено напечатать. Мать вызывается отвезти речь сына для распространения в другой город. На вокзале она вдруг видит мо­лодого человека, чье лицо и внимательный взгляд кажутся ей странно знакомыми; она вспоминает, что встречала его раньше и в суде, и около тюрьмы, – и она понимает: попалась. Молодой человек подзы­вает сторожа и, указывая на нее глазами, что-то говорит ему. Сторож приближается к матери и укоризненно произносит: «Воровка! Старая уже, а туда же!» «Я не воровка!» – задохнувшись от обиды и возму­щения, кричит мать и, выхватив из чемодана пачки прокламаций, протягивает их окружившим ее людям: «Это речь моего сына, вчерасудили политических, он был среди них». Жандармы расталкивают людей, приближаясь к матери; один из них хватает ее за горло, не давая говорить; она хрипит. В толпе слышатся рыдания.

Поединок – Повесть (1905)

Вернувшись с плаца, подпоручик Ромашов подумал: «Сегодня не пойду: нельзя каждый день надоедать людям». Ежедневно он проси­живал у Николаевых до полуночи, но вечером следующею дня вновь шел в этот уютный дом.

«Тебе от барыни письма пришла», – доложил Гайнан, черемис, искренне привязанный к Ромашову. Письмо было от Раисы Алек­сандровны Петерсон, с которой они грязно и скучно (и уже довольно давно) обманывали ее мужа. Приторный запах ее духов и пошло-иг­ривый тон письма вызвал нестерпимое отвращение. Через полчаса, стесняясь и досадуя на себя, он постучал к Николаевым. Владимир Ефимыч был занят. Вот уже два года подряд он проваливал экзамены в академию, и Александра Петровна, Шурочка, делала все, чтобы пос­ледний шанс (поступать дозволялось только до трех раз) не был упу­щен. Помогая мужу готовиться, Шурочка усвоила уже всю программу (не давалась только баллистика), Володя же продвигался очень мед­ленно.

С Ромочкой (так она звала Ромашова) Шурочка принялась обсуж­дать газетную статью о недавно разрешенных в армии поединках. Она видит в них суровую для российских условий необходимость. Иначе не выведутся в офицерской среде шулера вроде Арчаковского или пьяницы вроде Назанского. Ромашов не был согласен зачислять в эту компанию Назанского, говорившего о том, что способность лю­бить дается, как и талант, не каждому. Когда-то этого человека отвер­гла Шурочка, и муж ее ненавидел поручика.

На этот раз Ромашов пробыл подле Шурочки, пока не заговорили, что пора спать.

...На ближайшем же полковом балу Ромашов набрался храбрости сказать любовнице, что все кончено. Петерсониха поклялась ото­мстить. И вскоре Николаев стал получать анонимки с намеками на особые отношения подпоручика с его женой. Впрочем, недоброжела­телей хватало и помимо нее. Ромашов не позволял драться унтерам и решительно возражал «дантистам» из числа офицеров, а капитану Сливе пообещал, что подаст на него рапорт, если тот позволит бить солдат.

Недовольно было Ромашовым и начальство. Кроме того, станови­лось все хуже с деньгами, и уже буфетчик не отпускал в долг даже си­гарет. На душе было скверно из-за ощущения скуки, бессмыс­ленности службы и одиночества.

В конце апреля Ромашов получил записку от Александры Петров­ны. Она напоминала об их общем дне именин (царица Александра и ее верный рыцарь Георгий). Заняв денег у подполковника Рафальского, Ромашов купил духи и в пять часов был уже у Николаевых, Пик­ник получился шумный. Ромашов сидел рядом с Шурочкой, почти не слушал разглагольствования Осадчего, тосты и плоские шутки офице­ров, испытывая странное состояние, похожее на сон. Его рука иногда касалась Шурочкиной руки, но ни он, ни она не глядели друг на друга. Николаев, похоже, был недоволен. После застолья Ромашов по­брел в рощу. Сзади послышались шаги. Это шла Шурочка. Они сели на траву. «Я в вас влюблена сегодня», – призналась она. Ромочка привиделся ей во сне, и ей ужасно захотелось видеть его. Он стал це­ловать ее платье: «Саша... Я люблю вас...» Она призналась, что ее вол­нует его близость, но зачем он такой жалкий. У них общие мысли, желания, но она должна отказаться от него. Шурочка встала: пойдем­те, нас хватятся. По дороге она вдруг попросила его не бывать больше у них: мужа осаждают анонимками.

В середине мая состоялся смотр. Корпусный командир объехал выстроенные на плацу роты, посмотрел, как они маршируют, как вы­полняют ружейные приемы и перестраиваются для отражения не­ожиданных кавалерийских атак, – и остался недоволен. Только пятая рота капитана Стельковского, где не мучили шагистикой и не крали из общего котла, заслужила похвалу.

Самое ужасное произошло во время церемониального марша. Еще в начале смотра Ромашова будто подхватила какая-то радостная волна, он словно бы ощутил себя частицей некой грозной силы. И те­перь, идя впереди своей полуроты, он чувствовал себя предметом об­щего восхищения. Крики сзади заставили его обернуться и поблед­неть. Строй смешался – и именно из-за того, что он, подпоручик Ромашов, вознесясь в мечтах к поднебесью, все это время смещался от центра рядов к правому флангу. Вместо восторга на его долю при­шелся публичный позор. К этому прибавилось объяснение с Николае­вым, потребовавшим сделать все, чтобы прекратить поток анонимок, и еще – не бывать у них в доме.

Перебирая в памяти случившееся, Ромашов незаметно дошагал до железнодорожного полотна и в темноте разглядел солдата Хлебнико­ва, предмет издевательств и насмешек в роте. «Ты хотел убить себя?» – спросил он Хлебникова, и солдат, захлебываясь рыданиями, рассказал, что его бьют, смеются, взводный вымогает деньги, а где их взять. И учение ему не под силу: с детства мается грыжей.

Ромашову вдруг свое горе показалось таким пустячным, что он обнял Хлебникова и заговорил о необходимости терпеть. С этой поры он понял: безликие роты и полки состоят из таких вот болеющих своим горем и имеющих свою судьбу Хлебниковых.

Вынужденное отдаление от офицерского общества позволило со­средоточиться на своих мыслях и найти радость в самом процессе рождения мысли. Ромашов все яснее видел, что существует только три достойных призвания: наука, искусство и свободный физический труд.

В конце мая в роте Осадчего повесился солдат. После этого проис­шествия началось беспробудное пьянство. Сначала пили в собрании, потом двинулись к Шлейферше. Здесь-то и вспыхнул скандал. Бек-Агамалов бросился с шашкой на присутствующих («Все вон отсю­да!»), а затем гнев его обратился на одну из барышень, обозвавшую его дураком. Ромашов перехватил кисть его руки: «Бек, ты не уда­ришь женщину, тебе всю жизнь будет стыдно».

Гульба в полку продолжалась. В собрании Ромашов застал Осадчего и Николаева. Последний сделал вид, что не заметил его. Вокруг пели. Когда наконец воцарилась тишина, Осадчий вдруг затянул панихиду по самоубийце, перемежая ее грязными ругательствами. Ромашова охватило бешенство: «Не позволю! Молчите!» В ответ почему-то уже Николаев с исковерканным злобой лицом кричал ему: «Сами позори­те полк! Вы и разные Назанские!» «А при чем же здесь Назанский?

Или у вас есть причины быть им недовольным?» Николаев замахнул­ся, но Ромашов успел выплеснуть ему в лицо остатки пива.

Накануне заседания офицерского суда чести Николаев попросил противника не упоминать имени его жены и анонимных писем. Как и следовало ожидать, суд определил, что ссора не может быть оконче­на примирением.

Ромашов провел большую часть дня перед поединком у Назанского, который убеждал его не стреляться. Жизнь – явление удивитель­ное и неповторимое. Неужели он так привержен военному сословию, неужели верит в высший будто бы смысл армейского порядка так, что готов поставить на карту само свое существование?

Вечером у себя дома Ромашов застал Шурочку. Она стала гово­рить, что потратила годы, чтобы устроить карьеру мужа. Если Ромочка откажется ради любви к ней от поединка, то все равно в этом будет что-то сомнительное и Володю почти наверное не допустят до экзамена. Они непременно должны стреляться, но ни один из них не должен быть ранен. Муж знает и согласен. Прощаясь, она закинула руки ему за шею: «Мы не увидимся больше. Так не будем ничего бо­яться... Один раз... возьмем наше счастье...» – и прильнула горячими губами к его рту.

...В официальном рапорте полковому командиру штабс-капитан Диц сообщал подробности дуэли между поручиком Николаевым и подпоручиком Ромашовым. Когда по команде противники пошли друг другу навстречу, поручик Николаев произведенным выстрелом ранил подпоручика в правую верхнюю часть живота, и тот через семь минут скончался от внутреннего кровоизлияния. К рапорту прилага­лись показания младшего врача г. Знойко.

Гранатовый браслет – Повесть (1911)

Сверток с небольшим ювелирным футляром на имя княгини Веры Николаевны Шеиной посыльный передал через горничную. Княгиня выговорила ей, но Даша сказала, что посыльный тут же убежал, а она не решалась оторвать именинницу от гостей.

Внутри футляра оказался золотой, невысокой пробы дутый брас­лет, покрытый гранатами, среди которых располагался маленький зе­леный камешек. Вложенное в футляр письмо содержало поздравление с днем ангела и просьбу принять браслет, принадлежавший еще пра­бабке. Зеленый камешек – это весьма редкий зеленый гранат, сооб­щающий дар провидения и оберегающий мужчин от насильственной смерти. Заканчивалось письмо словами: «Ваш до смерти и после смерти покорный слуга Г. С. Ж.».

Вера взяла в руки браслет – внутри камней загорелись тревож­ные густо-красные живые огни. «Точно кровь!» – подумала она и вернулась в гостиную.

Князь Василий Львович демонстрировал в этот момент свой юмо­ристический домашний альбом, только что открытый на «повести» «Княгиня Вера и влюбленный телеграфист». «Лучше не нужно», – попросила она. Но муж уже начал полный блестящего юмора ком­ментарий к собственным рисункам. Вот девица, по имени Вера, полу­чает письмо с целующимися голубками, подписанное телеграфистом П. П. Ж. Вот молодой Вася Шеин возвращает Вере обручальное коль­цо: «Я не смею мешать твоему счастью, и все же мой долг предупре­дить тебя: телеграфисты обольстительны, но коварны». А вот Вера выходит замуж за красивого Васю Шеина, но телеграфист продолжает преследования. Вот он, переодевшись трубочистом, проникает в буду­ар княгини Веры. Вот, переодевшись, поступает на их кухню судо­мойкой. Вот, наконец, он в сумасшедшем доме и т. д.

«Господа, кто хочет чаю?» – спросила Вера. После чая гости стали разъезжаться. Старый генерал Аносов, которого Вера и ее сестра Анна звали дедушкой, попросил княгиню пояснить, что же в рассказе князя правда.

Г. С. Ж. (а не П. П. Ж.) начал ее преследовать письмами за два года до замужества. Очевидно, он постоянно следил за ней, знал, где она бывала на вечерах, как была одета. Когда Вера, тоже письменно, попросила не беспокоить ее своими преследованиями, он замолчал о любви и ограничился поздравлениями по праздникам, как и сегодня, в день ее именин.

Старик помолчал. «Может быть, это маньяк? А может быть, Ве­рочка, твой жизненный путь пересекла именно такая любовь, кото­рой грезят женщины и на которую неспособны больше мужчины».

После отъезда гостей муж Веры и брат ее Николай решили отыс­кать поклонника и вернуть браслет. На другой день они уже знали адрес Г. С. Ж. Это оказался человек лет тридцати – тридцати пяти. Он не отрицал ничего и признавал неприличность своего поведения. Обнаружив некоторое понимание и даже сочувствие в князе, он объ­яснил ему, что, увы, любит его жену и ни высылка, ни тюрьма не убьют это чувство. Разве что смерть. Он должен признаться, что рас­тратил казенные деньги и вынужден будет бежать из города, так что они о нем больше не услышат.

Назавтра в газете Вера прочитала о самоубийстве чиновника кон­трольной палаты Г. С. Желткова, а вечером почтальон принес его письмо.

Желтков писал, что для него вся жизнь заключается только в ней, в Вере Николаевне. Это любовь, которою Бог за что-то вознаградил его. уходя, он в восторге повторяет: «Да святится имя Твое». Если она вспомнит о нем, то пусть сыграет ре-мажорную часть бетховенской «Аппассионаты», он от глубины души благодарит ее за то, что она была единственной его радостью в жизни.

Вера не могла не поехать проститься с этим человеком. Муж впол­не понял ее порыв.

Лицо лежащего в гробу было безмятежно, будто он узнал глубо­кую тайну. Вера приподняла его голову, положила под шею большую красную розу и поцеловала его в лоб. Она понимала, что любовь, о которой мечтает каждая женщина, прошла мимо нее.

Вернувшись домой, она застала только свою институтскую подру­гу, знаменитую пианистку Женни Рейтер. «Сыграй для меня что-ни­будь», – попросила она.

И Женни (о чудо!) заиграла то место «Аппассионаты», которое указал в письме Желтков. Она слушала, и в уме ее слагались слова, как бы куплеты, заканчивавшиеся молитвой: «Да святится имя Твое».

«Что с тобой?» – спросила Женни, увидев ее слезы. «...Он про­стил меня теперь. Все хорошо», – ответила Вера.

Незнакомка Лирическая драма (1906)

уличный кабачок, вульгарный и дешевый, но с претензией на романти­ку: по обоям плывут огромные одинаковые корабли... Легкий налет не­реальности: хозяин и половой похожи друг на друга, как близнецы, один из посетителей – «вылитый Верлен», другой – «вылитый Гауптман». Пьяные компании, громкоголосый шум. Отдельные реплики, от­рывочные диалоги складываются в разбитную музыку трактирной пошлости, затягивающей, как омут. Когда легкое allegro предуказало то­нальность действия, появляется Поэт: растраченный, истаскавшийся по трактирам, запойно упивающийся тем, что намерен «рассказать свою душу подставному лицу» (половому) Смутная поэтическая тоска, мер­цающая мечта о «Незнакомке» в шелестящих шелках, чей сияющий лик едва просвечивает сквозь темную вуаль, контрастна наступающей со всех сторон, усиливающей свой напор пьяной пошлости, но в то же время как бы порождена ею. И томительная мелодия грезы вплетается в грубые кабацкие выкрики, и трепаный Человек в пальто предлагает Поэту камею с дивным изображением, и все качается в дыму, плывет, и «стены расступаются. Окончательно наклонившийся потолок открывает небо – зимнее, синее, холодное».

Дворники тащат по мосту хмельного Поэта. Звездочет следит за ходом светил: «Ах, падает, летит звезда... Лети сюда! Сюда! Сюда!» – выпевает стих свое adagio. Вызванная им, на мосту появляется прекрасная женщина – Незнакомка. Она вся в черном, ее глаза полны удивления, ее лик хранит еще звездный блеск. Навстречу ей плавно идет Голубой – прекрасный, как она, тоже, быть может, сорвавший­ся с небес. Он говорит с нею мечтательным языком звезд, и зимний воздух наполняется музыкой сфер – вечной и оттого завораживающе сонной, холодной, бесплотной. А «падучая дева-звезда» жаждет «зем­ных речей». «Ты хочешь меня обнять?» – «Я коснуться не смею тебя». – «Ты знаешь ли страсть?» – «Кровь молчалива моя»... И Го­лубой исчезает, истаивает, закрученный снежным столбом. А Незна­комку подхватывает мимоидущий Господин – масленый, похот­ливый франт.

Плачет на мосту Звездочет – оплакивает падшую звезду. Плачет Поэт, очнувшийся от пьяного сна и понявший, что упустил свою мечту. Все гуще падает снег, он валит стеною, снежные стены уплот­няются, складываясь в...

...Стены большой гостиной. Собираются гости, «общий гул бес­смысленных разговоров», как бы светских, выше тоном, чем разгово­ры в кабаке, но ровно о том же. Отдельные реплики повторяются слово в слово... И когда влетает Господин, уведший Незнакомку, и произносит уже звучавшую фразу: «Костя, друг, да она у дверей», когда все вдруг начинают ощущать странность происходящего, смутно догадываться, что это было, было, было, – тогда появляется Поэт. А за ним входит Незнакомка, своим неожиданным явлением смутив гостей и хозяев, заставив уличного донжуана конфузливо скрыться. Но непрошибаема лощеная подлость гостиной; снова закрутился раз­говор по тому же трактирному кругу. Лишь Поэт задумчив и тих, смотрит на Незнакомку – не узнавая... Запоздавший Звездочет свет­ски вежливо спрашивает, удалось ли ему догнать исчезнувшее виде­ние. «Поиски мои были безрезультатны», – холодно отвечает Поэт. В глазах его «пустота и мрак. Он все забыл»... Неузнанная дева исче­зает. «За окном горит яркая звезда».

Балаганчик – Лирическая драма (1906)

На сцене – обыкновенная театральная комната с тремя стенами, окном и дверью. У стола с сосредоточенным видом сидят Мистики обоего пола в сюртуках и модных платьях. У окна сидит Пьеро в белом балахоне. Мистики ждут прибытия Смерти, Пьеро ждет прихода своей невесты Коломбины, Неожиданно и непонятно откуда по­является девушка необыкновенной красоты. Она в белом, за плечами лежит заплетенная коса. Восторженный Пьеро молитвенно опускает­ся на колени. Мистики в ужасе откидываются на спинки стульев:

«Прибыла! Пустота в глазах ее! Черты бледны как мрамор! Это – Смерть!» Пьеро пытается разубедить Мистиков, говоря, что это Ко­ломбина, его невеста, однако Председатель мистического собрания уверяет Пьеро, что он ошибается, это – Смерть. Растерянный Пьеро устремляется к выходу, Коломбина следует за ним. Появившийся Ар­лекин уводит Коломбину, взяв ее за руку. Мистики безжизненно по­висают на стульях – кажется, висят пустые сюртуки. Занавес закрывается, на подмостки выскакивает Автор, который пытается объяснить публике сущность написанной им пьесы: речь идет о вза­имной любви двух юных душ; им преграждает путь третье лицо, но преграды наконец падают, и любящие навеки соединяются. Он, Автор, не признает никаких аллегорий... Однако договорить ему не дают, высунувшаяся из-за занавеса рука хватает Автора за шиворот, и он исчезает за кулисой.

Занавес раскрывается. На сцене – бал. Под звуки танца кружатся маски, прогуливаются рыцари, дамы, паяцы. Грустный Пьеро, сидя на скамье, произносит монолог: «Я стоял меж двумя фонарями / И слушал их голоса, / Как шептались, закрывшись плащами, / Целова­ла их ночь в глаза. / ...Ах, тогда в извозчичьи сани / Он подругу мою усадил! / Я бродил в морозном тумане, / Издали за ними следил. / Ах, сетями ее он опутал / И, смеясь, звенел бубенцом! Но когда он ее закутал, – / Ах, подруга свалилась ничком! / ...И всю ночь по улицам снежным / Мы брели – Арлекин и Пьеро... / Он прижался ко мне так нежно, / Щекотало мне нос перо! / Он шептал мне:

«Брат мой, мы вместе, / Неразлучны на много дней... / Погрустим с тобой о невесте, / О картонной невесте твоей!» Пьеро грустно удаля­ется.

Перед зрителями одна за другой проходят влюбленные пары. двое, вообразившие, что они в церкви, тихо разговаривают, сидя на скамье;

двое страстных влюбленных, их движения стремительны; пара сре­дневековых любовников – она тихо, как эхо, повторяет последние слова каждой его фразы. Появляется Арлекин: «По улицам сонным и снежным / Я таскал глупца за собой! / Мир открылся очам мятеж­ным, / Снежный ветер пел надо мной! /... Здравствуй, мир! Ты вновь со мною! / Твоя душа близка мне давно! / Иду дышать твоей весною / В твое золотое окно!» Арлекин выпрыгивает в нарисованное окно – бумага лопается. В бумажном разрыве на фоне занимающей­ся зари стоит Смерть – в длинных белых одеждах с косой на плече.

Все в ужасе разбегаются. Неожиданно появляется Пьеро, он медлен­но идет через всю сцену, простирая руки к Смерти, и по мере его приближения ее черты начинают оживать – и вот на фоне зари стоит у окна Коломбина. Пьеро подходит, хочет коснуться ее руки – как вдруг между ними просовывается голова Автора, который хочет соединить руки Коломбины и Пьеро. Внезапно декорации взвиваются и улетают вверх, маски разбегаются, на пустой сцене беспомощно лежит Пьеро. Жалобно и мечтательно Пьеро произносит свой моно­лог: «Ах, как светла та, что ушла / (Звенящий товарищ ее увел). / У пала она (из картона была). / А я над ней смеяться пришел. / <...> И вот стою я, бледен лицом, / Но вам надо мной смеяться грешно. / Что делать! Она упала ничком... / Мне очень грустно. А вам смешно?»

Двенадцать – Поэма (1918)

Действие происходит в революционном Петрограде зимой 1917/18 г. Петроград, однако, выступает и как конкретный город, и как средо­точие Вселенной, место космических катаклизмов.

Первая из двенадцати глав поэмы описывает холодные, заснежен­ные улицы Петрограда, терзаемого войнами и революциями. Люди пробираются по скользким дорожкам, рассматривая лозунги, кляня большевиков. На стихийных митингах кто-то – «должно быть, писа­тель – вития» – говорит о проданной России. Среди прохожих – «невеселый товарищ поп», буржуй, барыня в каракуле, запуганные старухи. Доносятся обрывочные крики с каких-то соседних собраний. Темнеет, ветер усиливается. Состояние – поэта? кого-то из прохожих? – описывается как «злоба», «грустная злоба», «черная злоба, святая злоба».

Вторая глава: по ночному городу идет отряд из двенадцати чело­век. Холод сопровождается ощущением полной свободы; люди готовы на все, чтобы защитить мир новый от старого – «пальнем-ка пулей в Святую Русь – в кондовую, в избяную, в толстозадую». По дороге бойцы обсуждают своего приятеля – Ваньку, сошедшегося с «бога­той» девкой Катькой, ругают его «буржуем»: вместо того чтобы защи­щать революцию, Ванька проводит время в кабаках.

Глава третья – лихая песня, исполняемая, очевидно, отрядом из двенадцати. Песня о том, как после войны, в рваных пальтишках и с австрийскими ружьями, «ребята» служат в Красной гвардии. Послед­ний куплет песни – обещание мирового пожара, в котором сгинут все «буржуи». Благословение на пожар испрашивается, однако, у Бога.

Четвертая глава описывает того самого Ваньку: с Катькой на лиха­че они несутся по Петрограду. Красивый солдат обнимает свою по­другу, что-то говорит ей; та, довольная, весело смеется.

Следующая глава – слова Ваньки, обращенные к Катьке. Он на­поминает ей ее прошлое – проститутки, перешедшей от офицеров и юнкеров к солдатам. Разгульная жизнь Катьки отразилась на ее кра­сивом теле – шрамами и царапинами от ножевых ударов покинутых любовников. В довольно грубых выражениях («Аль, не вспомнила, хо­лера?») солдат напоминает гулящей барышне об убийстве какого-то офицера, к которому та явно имела отношение. Теперь солдат требу­ет своего – «попляши!», «поблуди!», «спать с собою положи!», «со­греши!»

Шестая глава: лихач, везущий любовников, сталкивается с отрядом двенадцати. Вооруженные люди нападают на сани, стреляют по сидя­щим там, грозя Ваньке расправой за присвоение «чужой девочки». Лихач извозчик, однако, вывозит Ваньку из-под выстрелов; Катька с простреленной головой остается лежать на снегу.

Отряд из двенадцати человек идет дальше, столь же бодро, как перед стычкой с извозчиком, «революцьонным шагом». Лишь убий­ца – Петруха – грустит по Катьке, бывшей когда-то его любовни­цей. Товарищи осуждают его – «не такое нынче время, чтобы нянчиться с тобой». Петруха, действительно повеселевший, готов идти дальше. Настроение в отряде самое боевое: «Запирайте етажи, нынче будут грабежи. Отмыкайте погреба – гуляет нынче голытьба!»

Восьмая глава – путаные мысли Петрухи, сильно печалящегося о застреленной подруге; он молится за упокоение души ее; тоску свою он собирается разогнать новыми убийствами – «ты лети, буржуй, воробышком! Выпью кровушку за зазнобушку, за чернобровушку...».

Глава девятая – романс, посвященный гибели старого мира. Вместо городового на перекрестке стоит мерзнущий буржуй, за ним – очень хорошо сочетающийся с этой сгорбленной фигурой – паршивый пес.

Двенадцать идут дальше – сквозь вьюжную ночь. Петька помина­ет Господа, удивляясь силе пурги. Товарищи пеняют ему за бессозна­тельность, напоминают, что Петька уже замаран Катькиной кровью, – это значит, что от Бога помощи не будет.

Так, «без имени святого», двенадцать человек под красным флагом твердо идут дальше, готовые в любой момент ответить врагу на удар. Их шествие становится вечным – «и вьюга пылит им в очи дни и ночи напролет...».

Глава двенадцатая, последняя. За отрядом увязывается шелудивый пес – старый мир. Бойцы грозят ему штыками, пытаясь отогнать от себя. Впереди, во тьме, они видят кого-то; пытаясь разобраться, люди начинают стрелять. Фигура тем не менее не исчезает, она упрямо идет впереди. «Так идут державным шагом – позади – голодный пес, впереди – с кровавым флагом <...> Исус Христос».

Петербург – Роман (1913)

Аполлон Аполлонович Аблеухов сенатор весьма почтенного рода: он имеет своим предком Адама. Впрочем, если говорить о временах не столь отдаленных, то во времена царствования Анны Иоанновны киркиз-кайсацкий мирза Аб-Лай поступил на русскую службу, был на­зван в крещении Андрей и получил прозвище ухов. Доводился он прапрадедом Аполлону Аполлоновичу.

Аполлон Аполлонович готовится ехать в Учреждение, он главой был Учреждения и оттуда циркуляры отправлял по всей России. Цир­кулярами он управлял.

Аполлон Аполлонович уже встал, обтерся одеколоном, записал в «Дневнике» – который издан будет после его смерти – в голову пришедшую мысль. Он откушал кофию, осведомился о сыне и, узнав, что сын его Николай Аполлонович еще не вставал, – поморщился. Каждое утро сенатор расспрашивал о сыне и каждое утро морщился. Разобрал корреспонденцию и в сторону отложил, не распечатав, при­шедшее из Испании письмо от жены своей Анны Петровны. Два с половиною года назад супруги расстались, уехала Анна Петровна с итальянским певцом.

Молодцеватый, в черном цилиндре, в сером пальто, на ходу натя­гивая черную перчатку, сбегает Аполлон Аполлонович с крыльца и са­дится в карету.

Карета полетела на Невский. Полетела в зеленоватом тумане вдоль в бесконечность устремившегося проспекта, мимо кубов домов со строгой нумерацией, мимо циркулирующей публики, от которой на­дежно огражден был Аполлон Аполлонович четырьмя перпендикуляр­ными стенками. Сенатор не любил открытых пространств, не мог выносить зигзагообразных линий. Ему нравилась геометрическая пра­вильность кубов, параллелепипедов, пирамид, ясность прямых, распланированность петербургских проспектов. Встающие в тумане острова, в которые вонзались стрелы проспектов, вызывали у него страх. Житель островов, разночинный, фабричный люд, обитатели хаоса, считал сенатор, угрожают Петербургу.

Из огромного серого дома на семнадцатой линии Васильевского острова, спустившись по черной, усеянной огуречными корками лест­нице, выходит незнакомец с черными усиками. В руках узелок, кото­рый он бережно держит. Через Николаевский мост идет в потоке людей – синих теней в сумраке серого утра – тень незнакомца в Петербург. Петербург он давно ненавидел.

На перекрестке остановилась карета... Вдруг. Испуганно поднял руки в перчатках Аполлон Аполлонович, как бы стараясь защитить себя, откинулся в глубину кареты, ударился о стенку цилиндром, об­нажил голый череп с огромными оттопыренными ушами. Пламенею­щий, уставленный на него взгляд вплотную с каретой шедшего разночинца пронзил его.

Пролетела карета. Незнакомец же дальше был увлечен потоком людским.

Протекала по Невскому пара за парой, слов обрывки складыва­лись в фразы, заплеталась невская сплетня: «Собираются...», «Бро­сить...», «В кого же...», «В Абл...». Провокация загуляла по Невскому, провокацией обернулись слова в незнакомце, провокация была в нем самом. «Смотрите, какая смелость, Неуловимый», – услышал незна­комец у себя за спиной.

Из осенней промозглости в ресторанчик входит незнакомец.

Аполлон Аполлонович в этот день был как-то особенно сосредоточен. Разыгрались праздные мысли, завелась мозговая игра. Вспоминает, что видел он незнакомца у себя в доме. Из мозговой игры сенатора, из эфе­мерного бытия вышел незнакомец и утвердился в реальности.

Когда незнакомец исчез в дверях ресторанчика, два силуэта пока­зались; толстый, высокий, явно выделявшийся сложением и рядом паршивенькая фигурка низкорослого господинчика с огромной боро­давкой на лице. Долетали отдельные фразы их разговора: «Сенатору Аблеухову издать циркуляр...», «Неуловимому же предстоит...», «Ни­колаю Аполлоновичу предстоит...», «Дело поставлено как часовой механизм...», «Получали бы жалованье».

В дверях заведения показалась фигура неприятного толстяка, не­знакомец обернулся, особа дружески помахала ему котиковой шап­кой. «Александр Иванович..», «Липпанченко». Особа присаживается за стол. «Осторожнее», – предупреждает его незнакомец, заметив, что толстяк хочет положить свой локоть на газетный лист: лист на­крывал узелочек. Губы Липпанченко задрожали. Опасный узелочек просит он отнести на хранение к Николаю Аполлоновичу Аблеухову, а заодно и письмецо передать.

Два с половиною года уже не встречается с отцом Николай Аполлонович за утренним кофе, не пробуждается раньше полудня, ходит в бухарском халате, татарских туфельках и ермолке. Впрочем, по-преж­нему читает он Канта и умозаключает, строит цепи логических пред­посылок. С утра получил он коробку от костюмера: в коробке атласное красное домино. В петербургский сырой сумрак, накинув на плечи николаевку, отправляется Николай Аполлонович. Под николаевкой выглядывает кусок красного атласа. Воспоминания о неудачной любви охватили его, вспомнилась та туманная ночь, когда чуть он не бросился с моста в темные воды и когда созрел в нем план дать обе­щание одной легкомысленной партии.

В подъезд дома на Мойке входит Николай Аполлонович и остается в подъездной темноте. Женская тень, уткнув лицо в муфточку, пробе­гает вдоль Мойки, входит в подъезд. Дверь открывает служанка и вскрикивает. В прорезавшей темноту полосе света – красное домино в черной маске. Выставив маску вперед, домино протягивает крова­вый рукав. И когда дверь захлопнулась, дама видит лежащую у двери визитную карточку: череп с костями вместо дворянской короны и модным шрифтом набранные слова – «Жду вас в маскараде там-то, такого-то числа. Красный шут».

В доме на Мойке живет Софья Петровна Лихутина, замужем она за подпоручиком Сергеем Сергеевичем Лихутиным; Николай Аполло­нович был шафером на ее свадьбе. Николай Аполлонович часто бывал в этом доме, куда приходил и хохол Липпанченко, и курсистка Варва­ра Евграфовна, тайно влюбленная в Аблеухова. Вид благородный Ни­колая Аполлоновича увлек вначале Софью Петровну, но за античной маской открылось в нем вдруг что-то лягушачье. Софья Петровна и любила и ненавидела Аблеухова, привлекая, отталкивала от себя и од­нажды в гневе назвала Красным шутом. Аблеухов приходить пере­стал.

Утром незнакомец с усиками приходит к Николаю Аполлоновичу. Визит не слишком приятен Аблеухову, помнит он опрометчиво дан­ное обещание, думает отказаться, но все как-то не выходит. А незнакомец узелок просит взять на хранение, разоткровенничался, жалует­ся на бессонницу, одиночество. Вся Россия знает его как Неуловимо­го, да сам-то он заперт в своей квартирке на Васильевском острове, никуда не выходит. После ссылки Якутской с особой одной повстре­чался он в Гельсингфорсе и зависит теперь от особы.

Приезжает Аполлон Аполлонович, сын представляет ему студента университета Александра Ивановича Дудкина. В нем узнает Аполлон Аполлонович вчерашнего разночинца.

По Петербургу катится гул. Будет митинг. С известием о митинге к Софье Петровне приезжает Варвара Евграфовна и просит передать письмо Николаю Аполлоновичу Аблеухову, с которым, по слухам, должна встретиться Софья Петровна на балу у Цукатовых. Николай Аполлонович знал, что Софья Петровна будет на митинге. Всегда всех на митинги водит Варвара Евграфовна. В николаевке, надетой поверх красного домино, бросается он в петербургский сумрак.

Вырвавшись из душного зала, где выступали ораторы и раздавались крики «Забастовка!», бежит к себе домой Софья Петровна. На мосту видит она: ей навстречу устремилось красное домино в черной маске. Но в двух шагах от Софьи Петровны подскальзывается и падает крас­ное домино, обнаруживая светло-зеленые панталонные штрипки. «Лягушонок, урод, красный шут», – кричит Софья Петровна и в гневе шута награждает пинками. Домой она прибегает расстроенная и в порыве рассказывает все мужу. Сергей Сергеевич пришел в страшное волнение и, бледный, сжимая кулаки, расхаживал по ком­нате. Ехать на бал к Цукатовым он запретил. Обиделась Софья Пет­ровна. В обиде на мужа и на Аблеухова распечатала она письмо, принесенное Варварой Евграфовной, прочла и задумала отомстить.

В костюме госпожи Помпадур, несмотря на запрещение мужа, приехала Софья Петровна на бал. Приехал и Аполлон Аполлонович. Ждали масок. И вот появляется красное домино, а потом и другие маски. Приглашает мадам Помпадур красное домино на танец, и в танце она вручает письмо. Не узнает Софью Петровну Аблеухов. В комнате угловой он срывает конверт, поднимает маску и обнаружи­вает себя. Скандал. Красное домино – Николай Аблеухов. И уже низкорослый господинчик с бородавкой сообщает об этом Аполлону Аполлоновичу.

Выбежав из подъезда, в переулке при свете фонаря Аблеухов снова читает письмо. Он не верит глазам. Поминают ему данное обещание, предлагают взорвать собственного отца бомбой с часовым механиз­мом, что в виде сардинницы хранится в переданном ему узелочке. А тут низкорослый господинчик подходит, с собой увлекает, ведет в кабачок. Сначала представляется незаконнорожденным сыном Аполлона Аполлоновича, а затем Павлом Яковлевичем Морковиным, агентом охранного отделения. Говорит, что, если не выполнит Николай Аполлонович требования, в письме изложенного, он его арестует.

Сергей Сергеевич Лихутин, когда уехала на бал, несмотря на за­прещение, Софья Петровна, решает покончить с собой. Он сбрил усы и побрил шею, мылом намазал веревку, к люстре ее прикрепил и взо­брался на стул. В дверь позвонили, в этот момент он шагнул со стула и... упал. Недоповесился. Унижением еще большим обернулось для подпоручика Лихутина самоубийство. Таким обнаружила его Софья Петровна. Она склонилась над ним и тихонько заплакала.

Аполлон Аполлонович про себя твердо решил, что сын его отъяв­ленный негодяй; скандал на балу, то есть появление Николая Аполло­новича в красном домино, заставляет его решиться на выяснение отношений. Но в последний момент Аполлон Аполлонович узнает о приезде Анны Петровны и неожиданно для себя только это и сооб­щает сыну и смотрит не с ненавистью, а с любовью. Еще мгновение, и Николай Аполлонович в раскаянии бросился бы в ноги отцу, но, за­метив его движение, Аполлон Аполлонович вдруг в гневе указывает на дверь и кричит, что Николай Аполлонович больше не сын ему.

У себя в комнате Николай Аполлонович достает сардинницу, сардинницу ужасного содержания. Без сомнений, ее следует выбросить в Неву, но пока... пока хотя бы отсрочить ужасное событие, двадцать раз повернув ключ часового механизма.

Александр Иванович просыпается разбитым и больным. С трудом он поднимается и выходит на улицу. Здесь налетает на него взволно­ванный и возмущенный Николай Аполлонович. Из его сбивчивых объяснений Дудкину становится понятно, для кого предназначена «сардинница ужасного содержания», вспоминает и письмо, которое забыл передать Николаю Аполлоновичу и попросил это сделать Варва­ру Евграфовну. Александр Иванович уверяет Аблеухова в том, что произошло недоразумение, обещает все уладить и просит немедленно выкинуть сардинницу в Неву.

Странное слово «енфраншиш» бьется в голове Александра Ивано­вича. Он приходит в маленький домик с садиком. Дачка окнами вы­ходила на море, в окно бился куст. Его встречает хозяйка Зоя Захаровна Флейш. Она разговаривает с каким-то французом. Из со­седней комнаты раздается пение. Зоя Захаровна объясняет, что это перс Шишнарфиев. Фамилия показалась Дудкину знакомой. Прихо­дит Липпанченко, на Дудкина смотрит он пренебрежительно, даже брезгливо. Беседует с французом, ждать заставляет разговора с собой.

Как сановная особа обращается он с Александром Ивановичем. И власть теперь у особы. Дудкин отстранен, нет у него влияния, он пол­ностью от особы зависит, а особа не стесняется ему угрожать. Дудкин возвращается домой. На лестнице его встречает темнота и странные гени у двери квартиры. В комнате ждет его гость, Шишнарфиев, уве­ряет, что Петербург, город на болоте, на самом деле царство мертвых;

напоминает о встрече в Гельсингфорсе, когда Александр Иванович вы­сказывался за разрушение культуры, говорил, что сатанизм заменит собой христианство. «Енфраншиш!» – восклицает Дудкин. «Ты звал меня, вот я и пришел», – отвечает голос. Перс утончается, превра­щается в силуэт, затем просто исчезает и говорит уже как будто из самого Александра Ивановича. Вот с кем заключил договор он в Гель­сингфорсе, а Липпанченко был лишь образом этих сил. Но теперь Дудкин знает, как он поступит с Липпанченко.

Тяжелозвонкое скаканье раздается за окном. В комнату входит Медный всадник. Он кладет руку на плечо Дудкину, ломая ключицу: «Ничего: умри, потерпи», – и проливается раскаленным металлом в его жилы.

Нужно найти металлическое место, утром понимает Дудкин, идет в магазинчик и покупает ножницы...

На улице Николай Аполлонович встречает Лихутина. Тот в штат­ском, бритый, без усов; за собой увлекает его, везет домой для объяс­нений, втаскивает Аблеухова в квартиру, в заднюю вталкивает комнату. Сергей Сергеевич нервно расхаживаег, кажется, он прибьет сейчас Аблеухова. Николай Аполлонович жалко оправдывается...

В то утро Аполлон Аполлонович не поехал в Учреждение. В хала­те, с тряпкой в руках, вытирающим пыль с книжных полок застает ею моложавый седовласый аннинский кавалер, приехавший с извес­тием о всеобщей забастовке. Аполлон Аполлонович выходит в отстав­ку, стали говорить в Учреждении.

Аполлон Аполлонович обходит пустынный свой дом, входит в комнаты сына. Раскрытый ящик письменного стола привлекает его внимание. В рассеянности он берет какой-то странный тяжелый предмет, уходит с ним и забывает в своем кабинетике...

Вырваться пытался Николай Аполлонович от Лихутина, но был от­брошен в угол и лежит униженный, с оторванной фалдою фрака. «Я не буду вас убивать», – произносит Сергей Сергеевич. Он к себе, за­тащил Аблеухова, потому что Софья Петровна рассказала ему про письмо. Он хочет запереть Аблеухова, отправиться к нему домой, найти бомбу и выкинуть ее в Неву. Гордость проснулась в Николае Аполлоновиче, он возмущен, что посчитать мог Сергей Сергеевич его способным на убийство собственного отца.

Дачка окнами выходила на море, в окно бился куст. Лигшанченко с Зоей Захаровной сидели перед самоварчиком. Куст кипел. В ветвях его пряталась фигурка, томясь и вздрагивая. Ей чудилось, всадник протянутой рукой указывает на окна дачки. Фигурка приблизилась к дому и вновь отпрянула... Лилпанченко озирается, шум за окнами привлекает его внимание, со свечой он обходит дом – никого... Ма­ленькая фигурка подбегает к дому, влезает в окно спальни и прячет­ся... Свеча отбрасывает фантастические тени, Липпанченко запирает дверь и ложится спать. В наступившем фосфорическом сумраке отчет­ливо проступает тень и приближается к нему. Липпанченко бросается к двери и чувствует, будто струя кипятка прошлась по его спине, а затем почувствовал струю кипятка у себя под пупком... Когда утром пришли к нему в комнату, то Липпанченко не было, а был – труп; и фигурка мужчины со странной усмешкой на белом лице, усевшись на мертвеца верхом, сжимала в руке ножницы.

Аполлон Аполлонович приехал в гостиницу к Анне Петровне и с ней вернулся домой... Николай Аполлонович в комнате своей шкафы перерывает в поисках сардинницы. Нигде нет ее. Слуга входит с из­вестием – приехала Анна Петровна – и просит в гостиную. После двух с половиной лет Аблеуховы вновь обедают втроем... Николай Аполлонович решает, что Лихутин в отсутствие его сардинницу уже забрал. До гостиницы он провожает мать, заезжает к Лихутиным, но в окнах квартирки их – мрак, Лихутиных не было дома...

Николай Аполлонович не мог заснуть в эту ночь. Он вышел в ко­ридор, опустился на корточки, от усталости вздремнул. Очнулся на полу в коридоре. Раздался тяжелый грохот...

Николай Аполлонович подбежал к тому месту, где только что была дверь в кабинет отца. Двери не было: был огромный провал. В спаль­не на постели, охватив руками колени, сидел Аполлон Аполлонович и ревел. Увидев сына, он пустился от него бежать, пробежал коридор и заперся в туалете...

Аполлон Аполлонович вышел в отставку и перебрался в деревню. Здесь он жил с Анной Петровной, писал мемуары, в год его смерти они увидели свет.

Николай Аполлонович, все время следствия пролежавший в горяч­ке, уехал за границу, в Египет. В Россию он вернулся только после смерти отца.

Мелкий бес – Роман (1902)

Ардальон Борисович Передонов, учитель словесности в местной гим­назии, постоянно ощущал себя предметом особого внимания жен­щин. Еще бы! Статский советник (пятый класс в табели о рангах!), мужчина в соку, в сущности, не женат... Ведь Варвара что... Варвару в случае чего можно и побоку. Вот одно только – без нее, пожалуй, места инспектора не получишь. (Директор гимназии не жалует его, ученики и их родители считают грубым и несправедливым.) Княгиня Волчанская обещала Варваре похлопотать за Ардальона Борисовича, но условием поставила венчание: неудобно хлопотать за сожителя своей бывшей домашней портнихи. Однако ж сперва место, а потом уж венчание. А то как раз обманут.

Варвару эти его настроения чрезвычайно обеспокоили, и она упро­сила вдову Грушину за деньги изготовить письмо, будто бы от княги­ни, с обещанием места, если они обвенчаются.

Передонов было обрадовался, но Вершина, пытавшаяся выдать за него бесприданницу Марту, сразу же осадила: а где конверт? Деловое письмо – и без конверта! Варвара с Грушиной тут же поправили дело вторым письмом, пересланным через петербургских знакомых. И Вершина, и Рутилов, сватавший Передонову своих сестер, и Преполовенская, рассчитывавшая пристроить за него племянницу, – все поняли, что их дело проиграно, Ардальон Борисович назначил день венчания. И без того мнительный, он теперь еще больше боялся за­висти и все ожидал доноса либо даже покушения на свою жизнь. Подлила масла в огонь Преполовенская, намекая на то, что близкий приятель Ардальона Борисовича Павел Васильевич Володин бывает у Передонова ради Варвары Дмитриевны. Это, конечно, чушь. Варвара считает Володина дураком, да и получает преподаватель ремесла в го­родском училище вчетверо меньше учителя гимназии Передонова. Ардальон же Борисович забеспокоился: обвенчается он с Варварой, поедут на инспекторское место, а в дороге отравят его и похоронят как Володина, а тот будет инспектором. Варвара все нож из рук не выпускает, да и вилка опасна. (И он спрятал приборы под кроватью. Едят же китайцы палочками.) Вот и баран, так похожий на Володи­на, тупо смотрит, наверное злоумышляет. Главное же, донесут – и погиб. Наташа ведь, бывшая кухарка Передонова, от них прямо к жандарму поступила. Встретив жандармского подполковника, Арда­льон Борисович попросил не верить тому, что скажет про него Ната­ша, она все врет, и у нее любовник поляк.

Встреча навела на мысль посетить отцов города и уверить их в своей благонадежности. Он посетил городского голову, прокурора, предводителя дворянства, председателя уездной земской управы и даже исправника. И каждому говорил, что все, что о нем болтают, – вздор. Захотев как-то закурить на улице, он вдруг увидел городового и осведомился, можно ли здесь курить. Чтобы почти уже состоявшегося инспектора не подменили Володиным, он решил пометить себя. На груди, на животе, на локтях поставил чернилами букву П.

Подозрителен сделался ему и кот. Сильное электричество в шерс­ти – вот в чем беда. И повел зверя к парикмахеру – постричь.

Уже много раз являлась ему серая недотыкомка, каталась в ногах, издевалась над ним, дразнила: высунется и спрячется. А еще того хуже – карты. Дамы, по две вместе, подмигивали; тузы, короли, ва­леты шептались, шушукались, дразнились.

После свадьбы Передоновых впервые посетили директор с женой, но было заметно, что они вращаются в разных кругах здешнего обще­ства. Да и в гимназии не все гладко у Передонова. Он посещал роди­телей своих учеников и жаловался на их леность и дерзость. В нескольких случаях чада были секомы за эти вымышленные вины и жаловались директору.

Совсем дикой оказалась история с пятиклассником Сашей Пыльниковым. Грушина рассказала, будто этот мальчик на самом деле переодетая девочка: такой смазливенький и все краснеет, тихоня и гимназисты дразнят его девчонкой. И все это, чтобы Ардальона Бори­совича подловить.

Передонов доложил директору о возможном скандале: в гимназии разврат начнется. Директор счел, что Передонов заходит слишком да­леко. Все же осторожный Николай Власьевич в присутствии гимнази­ческого врача убедился, что Саша не девочка, но молва не затихала, и одна из сестер Рутиловых, Людмила, заглянула в дом Коковкиной, где тетушка сняла для Саши комнату.

Людмила и Саша подружились нежною, но беспокойною друж­бой. Людмила будила в нем преждевременные, еще неясные стремле­ния. Она приходила нарядная, надушенная, прыскала духами на своего Дафниса.

Невинные возбуждения составляли для Людмилы главную пре­лесть их встреч, Сестрам она говорила: «Я вовсе не так его люблю, как вы думаете... Я его невинно люблю. Мне от него ничего не надо». Она тормошила Сашу, сажала на колени, целовала и позволяла цело­вать свои запястья, плечи, ноги. Однажды полуупросила, полуприну­дила его обнажиться по пояс. А ему говорила: «Люблю красоту... Мне бы в древних Афинах родиться... Я тело люблю, сильное, ловкое, голое... Милый кумир мой, отрок богоравный...»

Она стала наряжать его в свои наряды, а иногда в хитон афиняни­на или рыбака. Нежные ее поцелуи пробуждали желание сделать ей что-то милое или больное, нежное или стыдное, чтобы она смеялась от радости или кричала от боли.

Тем временем Передонов уже всем твердил о развращенности Пыльникова. Горожане поглядывали на мальчика и Людмилу с пога­ным любопытством. Сам же будущий инспектор вел себя все более странно. Он сжег подмигивающие и кривляющиеся ему в лицо карты, писал доносы на карточные фигуры, на недотыкомку, на бара­на, выдававшего себя за Володина. Но самым страшным оказалось происшедшее на маскараде. Вечные шутницы и выдумщицы сестры Рутиловы нарядили Сашу гейшей и сделали это так искусно, что пер­вый дамский приз достался именно ему (никто не узнал мальчика). Толпа возбужденных завистью и алкоголем гостей потребовала снять маску, а в ответ на отказ попыталась схватить гейшу, но спас актер Бенгальский, на руках вынесший ее из толпы. Пока травили гейшу, Передонов решил напустить огонь на невесть откуда взявшуюся недо­тыкомку. Он поднес спичку к занавесу. Пожар заметили уже с улицы, так что дом сгорел, но люди спаслись. Последующие события уверили всех, что толки о Саше и девицах Рутиловых – бред.

Передонов начал понимать, что его обманули. Как-то вечером зашел Володин, сели за стол. Больше пили, чем ели. Гость блеял, дура­чился: «Околпачили тебя, Ардаша». Передонов выхватил нож и реза­нул Володина по горлу.

Когда вошли, чтобы взять убийцу, он сидел понуро и бормотал что-то бессмысленное.

Облако в штанах – Тетраптих Поэма (1914-1915)

Поэт – красивый, двадцатидвухлетний – дразнит обывательскую, размягченную мысль окровавленным лоскутом своего сердца. В его душе нет старческой нежности, но он может вывернуть себя наиз­нанку – так, чтобы были одни сплошные губы. И будет он безуко­ризненно нежный, не мужчина, а – облако в штанах!

Он вспоминает, как однажды в Одессе его любимая, Мария, обе­щала прийти к нему. Ожидая ее, поэт плавит лбом стекло окошечное, душа его стонет и корчится, нервы мечутся отчаянной чечеткой. Уже двенадцатый час падает, как с плахи голова казненного. Наконец появляется Мария – резкая, как «нате!», – и сообщает, что выходит замуж. Пытаясь выглядеть абсолютно спокойным, поэт чувствует, что его «я» для него мало и кто-то из него вырывается упрямо. Но невоз­можно выскочить из собственного сердца, в котором полыхает пожар. Можно только выстонатъ в столетия последний крик об этом пожаре.

Поэт хочет поставить «nihil» («ничто») над всем, что сделано до него. Он больше не хочет читать книг, потому что понимает, как тяже­ло они пишутся, как долго – прежде чем начнет петься – барахтается в тине сердца глупая вобла воображения. И пока поэт не найдет нуж­ных слов, улица корчится безъязыкая – ей нечем кричать и разговари­вать. Во рту улицы разлагаются трупики умерших слов. Только два слова живут, жирея, – «сволочь» и «борщ». И другие поэты бросаются прочь от улицы, потому что этими словами не выпеть барышню, любовь и цветочек под росами. Их догоняют уличные тыщи – студенты, прости­тутки, подрядчики, – для которых гвоздь в собственном сапоге кош­марней, чем фантазия у Гете. Поэт согласен с ними: мельчайшая песчинка живого ценнее всего, что он может сделать. Он, обсмеянный у сегодняшнего племени, видит в терновом венце революций шестнадца­тый год и чувствует себя его предтечей. Во имя этого будущего он готов растоптать свою душу и, окровавленную, дать, как знамя.

Хорошо, когда в желтую кофту душа от осмотров укутана! Поэту противен Северянин, потому что поэт сегодня не должен чирикать. Он предвидит, что скоро фонарные столбы будут вздымать окровав­ленные туши лабазников, каждый возьмет камень, нож или бомбу, а на небе будет околевать красный, как марсельеза, закат.

Увидев глаза богоматери на иконе, поэт спрашивает ее: зачем ода­ривать сиянием трактирную ораву, которая опять предпочитает Варавву оплеванному голгофнику? Может быть, самый красивый из сыновей богоматери – это он, поэт и тринадцатый апостол Еванге­лия, а именами его стихов когда-нибудь будут крестить детей.

Он снова и снова вспоминает неисцветшую прелесть губ своей Марии и просит ее тела, как просят христиане – «хлеб наш насущный даждь нам днесь». Ее имя величием равно для него Богу, он будет бе­речь ее тело, как инвалид бережет свою единственную ногу. Но если Мария отвергнет поэта, он уйдет, поливая дорогу кровью сердца, к дому своего отца. И тогда он предложит Богу устроить карусель на дереве изучения добра и зла и спросит у него, отчего тот не выдумал поцелуи без мук, и назовет его недоучкой, крохотным божиком.

Поэт ждет, что небо снимет перед ним шляпу в ответ на его вызов! Но вселенная спит, положив на лапу с клешами звезд огром­ное ухо.

Про это – Поэма (1922-1923)

Тема, о которой хочет говорить поэт, перепета много раз. Он и сам кружил в ней поэтической белкой и хочет кружиться опять. Эта тема может даже калеку подтолкнуть к бумаге, и песня его будет строчка­ми рябить в солнце. В этой теме скрыта истина и красота. Эта тема готовится к прыжку в тайниках инстинктов. Заявившись к поэту, эта тема грозой раскидывает людей и дела. Ножом к горлу подступает эта тема, имя которой – любовь!

Поэт рассказывает о себе и любимой в балладе, и лад баллад молоде­ет, потому что слова поэта болят. «Она» живет в своем доме в Водопьянном переулке, «он» сидит в своем доме у телефона. Невозможность встретиться становится для него тюрьмой. Он звонит любимой, и его звонок пулей летит по проводам, вызывая землетрясение на Мясницкой, у почтамта. Спокойная секундантша-кухарка поднимает трубку и не то­ропясь идет звать любимую поэта. Весь мир куда-то отодвинут, лишь трубкой целит в него неизвестное. Между ним и любимой, разделенны­ми Мясницкой, лежит вселенная, через которую тонюсенькой ниточкой тянется кабель. Поэт чувствует себя не почтенным сотрудником «Извес­тий», которому летом предстоит ехать в Париж, а медведем на своей подушке-льдине. И если медведи плачут, то именно так, как он.

Поэт вспоминает себя – такого, каким он был семь лет назад, когда была написана поэма «Человек». С тех пор ему не суждено пе­тушком пролезть в быт, в семейное счастье: канатами собственных строк он привязан к мосту над рекой и ждет помощи. Он бежит по ночной Москве – по Петровскому парку, Ходынке, Тверской, Садо­вой, Пресне. На Пресне, в семейной норке, его ждут родные. Они рады его появлению на Рождество, но удивляются, когда поэт зовет их куда-то за 600 верст, где они должны спасать кого-то, стоящего над рекой на мосту. Они никого не хотят спасать, и поэт понимает, что родные заменяют любовь чаем и штопкой носков. Ему не нужна их цыплячья любовь.

Сквозь пресненские миражи поэт идет с подарками под мышками. Он оказывается в мещанском доме Феклы Давидовны. Здесь ангелочки розовеют от иконного глянца, Иисус любезно кланяется, приподняв тернистый венок, и даже Маркс, впряженный в алую рамку, тащит обывательства лямку. Поэт пытается объяснить обывателям, что пишет для них, а не из-за личной блажи. Они, улыбаясь, слушают именитого скомороха и едят, гремя челюстью о челюсть. Им тоже безразличен какой-то человек, привязанный к мосту над рекой и ожидающий помо­щи. Слова поэта проходят сквозь обывателей.

Москва напоминает картину Беклина «Остров мертвых». Оказав­шись в квартире друзей, поэт слушает, как они со смехом болтают о нем, не переставая танцевать тустеп. Стоя у стенки, он думает об одном: только бы не услышать здесь голос любимой. Ей он не изме­нил ни в одном своем стихотворении, ее он обходит в проклятиях, которыми громит обыденщины жуть. Ему кажется, что только люби­мая может спасти его – человека, стоящего на мосту. Но потом поэт понимает: семь лет он стоит на мосту искупителем земной любви, чтобы за всех расплатиться и за всех расплакаться, и если надо, должен стоять и двести лет, не ожидая спасения.

Он видит себя, стоящего над горой Машук. Внизу – толпа обыва­телей, для которых поэт – не стих и душа, а столетний враг. В него стреляют со всех винтовок, со всех батарей, с каждого маузера и бра­унинга. На Кремле красным флажком сияют поэтовы клочья.

Он ненавидит все, что вбито в людей ушедшим рабьим, что оседа­ло и осело бытом даже в краснофлагом строе. Но он всей сердечной верою верует в жизнь, в сей мир. Он видит будущую мастерскую че­ловечьих воскрешений и верит, что именно его, не дожившего и не долюбившего свое, захотят воскресить люди будущего. Может быть, его любимая тоже будет воскрешена, и они наверстают недолюблен­ное звездностью бесчисленных ночей. Он просит о воскрешении хотя бы за то, что был поэтом и ждал любимую, откинув будничную чушь. Он хочет дожить свое в той жизни, где любовь – не служанка заму­жеств, похоти и хлебов, где любовь идет всей вселенной. Он хочет жить в той жизни, где отцом его будет по крайней мере мир, а мате­рью – по крайней мере земля.

Машенька – Роман (1926)

Весна 1924 г. Лев Глебович Ганин живет в русском пансионе в Берли­не. Помимо Ганина в пансионе живут математик Алексей Иванович Алферов, человек «с жидкой бородкой и блестящим пухлым носом», «старый российский поэт» Антон Сергеевич Подтягин, Клара – «полногрудая, вся в черном шелку, очень уютная барышня», работаю­щая машинисткой и влюбленная в Ганина, а также балетные танцов­щики Колин и Горноцветов. «Особый оттенок, таинственная жеманность» отделяет последних от других пансионеров, но, «говоря по совести, нельзя порицать голубиное счастье этой безобидной четы».

В прошлом году по приезде в Берлин Ганин сразу нашел работу. Был он и рабочим, и официантом, и статистом. Оставшихся у него денег достаточно, чтобы выехать из Берлина, но для этого нужно по­рвать с Людмилой, связь с которой длится уже три месяца и ему по­рядком надоела. А как порвать, Ганин не знает. Окно его выходит на полотно железной дорога, и поэтому «возможность уехать дразнит неотвязно». Он объявляет хозяйке, что уедет в субботу.

От Алферова Ганин узнает, что в субботу приезжает его жена Машенька. Алферов ведет Ганина к себе, чтобы показать ему фотогра­фии жены. Ганин узнает свою первую любовь. С этого момента он полностью погружается в воспоминания об этой любви, ему кажется, что он помолодел ровно на девять лет. На следующий день, во втор­ник, Ганин объявляет Людмиле, что любит другую женщину. Теперь он свободен вспоминать, как девять лет назад, когда ему было шест­надцать лет, он, выздоравливая после тифа в летней усадьбе под Вос­кресенском, создал себе женский образ, который через месяц встретил наяву. У Машеньки была «каштановая коса в черном банте», «татарские горящие глаза», смугловатое лицо, голос «подвиж­ный, картавый, с неожиданными грудными звуками». Машенька была очень веселая, любила сладкое. Она жила на даче в Воскресенске. Как-то с двумя подругами она забралась в беседку в парке. Ганин за­говорил с девушками, они договорились на следующий день поехать кататься на лодке. Но Машенька пришла одна. Они стали каждый день встречаться по той стороне реки, где стояла на холме пустая белая усадьба.

Когда в черную бурную ночь, накануне отъезда в Петербург к на­чалу учебного года, он в последний раз встретился с ней на этом месте, Ганин увидел, что ставни одного из окон усадьбы приоткрыты, а к стеклу изнутри прижалось человеческое лицо. Это был сын сторо­жа. Ганин разбил стекло и стал «бить каменным кулаком по мокрому лицу».

На следующий день он уехал в Петербург. Машенька переселилась в Петербург только в ноябре. Началась «снеговая эпоха их любви». Встречаться было трудно, подолгу блуждать на морозе было мучитель­но, поэтому оба вспоминали о лете. По вечерам они часами говорили по телефону. Всякая любовь требует уединения, а у них приюта не было, их семьи не знали друг друга. В начале нового года Машеньку увезли в Москву. И странно: эта разлука оказалась для Ганина облег­чением.

Летом Машенька вернулась. Она позвонила Ганину на дачу и ска­зала, что папа ее ни за что не хотел снова снять дачу в Воскресенске и она теперь живет в пятидесяти верстах оттуда. Ганин поехал к ней на велосипеде. Приехал уже затемно. Машенька ждала его у ворот парка. «Я твоя, – сказала она. – Делай со мной все, что хочешь». Но в парке раздавались странные шорохи, Машенька лежала слиш­ком покорно и неподвижно. «Мне все кажется, что кто-то идет», – сказал он и поднялся.

Он встретился с Машенькой через год в дачном поезде. Она сошла на следующей станции. Больше они не видались. В годы войны Ганин и Машенька несколько раз обменялись нежными письмами. Он был в Ялте, где «готовилась военная борьба», она где-то в Малороссии. Потом они потеряли друг друга.

В пятницу Колин и Горноцветов по случаю получения ангажемен­та, дня рождения Клары, отъезда Ганина и предполагаемого отъезда Подтягина в Париж к племяннице решают устроить «празднество». Ганин с Подтягиным отправляется в полицейское управление, чтобы помочь тому с визой. Когда долгожданная виза получена, Подтягин случайно оставляет паспорт в трамвае. С ним случается сердечный припадок.

Праздничный ужин проходит невесело. Подтягину опять стано­вится плохо. Ганин поит и так уже пьяного Алферова и отправляет его спать, а сам представляет, как встретит утром Машеньку на вок­зале и увезет ее.

Собрав вещи, Ганин прощается с пансионерами, сидящими у по­стели умирающего Подтягина, и едет на вокзал. До приезда Машень­ки остается час. Он усаживается на скамейку в сквере около вокзала, где четыре дня назад вспоминал тиф, усадьбу, предчувствие Машень­ки. Постепенно «с беспощадной ясностью» Ганин осознает, что его роман с Машенькой кончился навсегда. «Он длился всего четыре дня, – эти четыре дня были, быть может, счастливейшей порой его жизни». Образ Машеньки остался вместе с умирающим поэтом в «доме теней». А другой Машеньки нет и не может быть. Он дожида­ется момента, когда по железнодорожному мосту проходит экспресс, идущий с севера. Берет таксомотор, едет на другой вокзал и садится в поезд, идущий на юго-запад Германии.

Защита Лужина – Роман (1929-1930)

Родители десятилетнего Лужина к концу лета наконец решаются со­общить сыну, что после возвращения из деревни в Петербург он пой­дет в школу. Боясь предстоящего изменения в своей жизни, маленький Лужин перед приходом поезда убегает со станции обратно в усадьбу и прячется на чердаке, где среди прочих незанимательных вещей видит шахматную доску с трещиной. Мальчика находят, и чер­нобородый мужик несет его с чердака до коляски.

Лужин старший писал книги, в них постоянно мелькал образ бе­локурого мальчика, который становился скрипачом или живописцем. Он часто думал о том, что может выйти из его сына, недюжинность которого была несомненна, но неразгаданна. И отец надеялся, что способности сына раскроются в школе, особенно славившейся внима­тельностью к так называемой «внутренней» жизни учеников. Но через месяц отец услышал от воспитателя холодноватые слова, дока­зывающие, что его сына понимают в школе еще меньше, чем он сам: «Способности у мальчика несомненно есть, но наблюдается некото­рая вялость».

На переменах Лужин не участвует в общих ребяческих играх и сидит всегда в одиночестве. К тому же сверстники находят странную забаву в том, чтобы смеяться над Лужиным по поводу отцовских книжек, обзывая его по имени одного из героев Антошей. Когда дома родители пристают к сыну с расспросами о школе, происходит ужасное: он как бешеный опрокидывает на стол чашку с блюдцем.

Только в апреле наступает для мальчика день, когда у него появля­ется увлечение, на котором обречена сосредоточиться вся его жизнь. На музыкальном вечере скучающая тетя, троюродная сестра матери, дает ему простейший урок игры в шахматы.

Через несколько дней в школе Лужин наблюдает шахматную пар­тию одноклассников и чувствует, что каким-то образом понимает игру лучше, чем играющие, хотя не знает еще всех ее правил.

Лужин начинает пропускать занятия – вместо школы он ездит к тете играть в шахматы. Так проходит неделя. Воспитатель звонит домой, чтобы узнать, что с ним. К телефону подходит отец. Потря­сенные родители требуют у сына объяснения. Ему скучно что-либо го­ворить, он зевает, слушая наставительную речь отца. Мальчика отправляют в его комнату. Мать рыдает и говорит, что ее обманыва­ют и отец, и сын. Отец думает с грустью о том, как трудно исполнять долг, не ходить туда, куда тянет неудержимо, а тут еще эти страннос­ти с сыном...

Лужин выигрывает у старика, часто приходящего к тете с цвета­ми. Впервые столкнувшись с такими ранними способностями, старик пророчит мальчику: «Далеко пойдете». Он же объясняет нехитрую систему обозначений, и Лужин без фигур и доски уже может разы­грывать партии, приведенные в журнале, подобно музыканту, читаю­щему партитуру.

Однажды отец после объяснения с матерью по поводу своего дол­гого отсутствия (она подозревает его в неверности) предлагает сыну посидеть с ним и сыграть, например, в шахматы. Лужин выигрывает у отца четыре партии и в самом начале последней комментирует один ход недетским голосом: «Худший ответ. Чигорин советует брать пешку». После его ухода отец сидит задумавшись – страсть сына к шахматам поражает его. «Напрасно она его поощряла», – думает он о тете и сразу же с тоской вспоминает свои объяснения с женой...

Назавтра отец приводит доктора, который играет лучше его, но и доктор проигрывает сыну партию за партией. И с этого времени страсть к шахматам закрывает для Лужина весь остальной мир. После одного клубного выступления в столичном журнале появляется фото­графия Лужина. Он отказывается посещать школу. Его упрашивают в продолжение недели. Все решается само собой. Когда Лужин убегает из дому к тете, то встречает ее в трауре: «Твой старый партнер умер. Поедем со мной». Лужин убегает и не помнит, видел ли он в гробу мертвого старика, когда-то побивавшего Чигорина, – картины внеш­ней жизни мелькают в его сознании, превращаясь в бред. После дол­гой болезни родители увозят его за границу. Мать возвращается в Россию раньше, одна. Однажды Лужин видит отца в обществе дамы – и очень удивлен тем, что эта дама – его петербургская тетя. А через несколько дней они получают телеграмму о смерти матери.

Лужин играет во всех крупных городах России и Европы с лучши­ми шахматистами. Его сопровождает отец и господин Валентинов, который занимается устройством турниров. Проходит война, револю­ция, повлекшая законную высылку за границу. В двадцать восьмом году, сидя в берлинской кофейне, отец неожиданно возвращается к замыслу повести о гениальном шахматисте, который должен умереть молодым. До этого бесконечные поездки за сыном не давали возмож­ности воплотить этот замысел, и вот сейчас Лужин-старший думает, что он готов к работе. Но книга, продуманная до мелочей, не пишет­ся, хотя автор представляет ее, уже готовую, в своих руках. После одной из загородных прогулок, промокнув под ливнем, отец заболева­ет и умирает.

Лужин продолжает турниры по всему миру. Он играет с блеском, дает сеансы и близок к тому, чтобы сыграть с чемпионом. На одном из курортов, где он живет перед берлинским турниром, он знакомит­ся со своей будущей женой, единственной дочерью русских эмигран­тов. Несмотря на незащищенность Лужина перед обстоятельствами жизни и внешнюю неуклюжесть, девушка угадывает в нем замкнутый, тайный артистизм, который она относит к свойствам гения. Они становятся мужем и женой, странной парой в глазах всех окружаю­щих. На турнире Лужин, опередив всех, встречается с давним своим соперником итальянцем Турати. Партия прерывается на ничейной позиции. От перенапряжения Лужин тяжело заболевает. Жена уст­раивает жизнь таким образом, чтобы никакое напоминание о шахма­тах не беспокоило Лужина, но никто не в силах изменить его самоощущение, сотканное из шахматных образов и картин внешнего мира. По телефону звонит давно пропавший Валентинов, и жена ста­рается предотвратить встречу этого человека с Лужиным, ссылаясь на его болезнь. Несколько раз жена напоминает Лужину, что пора посе­тить могилу отца. Они планируют это сделать в ближайшее время.

Воспаленный мозг Лужина занят решением неоконченной партии с Турати. Лужин измучен своим состоянием, он не может освобо­диться ни на мгновение от людей, от себя самого, от своих мыслей, которые повторяются в нем, как сделанные когда-то ходы. Повторе­ние – в воспоминаниях, шахматных комбинациях, мелькающих лицах людей – становится для Лужина самым мучительным явлени­ем. Он «шалеет от ужаса перед неизбежностью следующего повторе­ния» и придумывает защиту от таинственного противника. Основной прием защиты состоит в том, чтобы по своей воле, преднамеренно совершить какое-нибудь нелепое, неожиданное действие, выпадающее из общей планомерности жизни, и таким образом внести путаницу в сочетание ходов, задуманных противником.

Сопровождая жену и тещу по магазинам, Лужин придумывает повод (посещение дантиста), чтобы оставить их. «Маленький маневр>, – усмехается он в таксомоторе, останавливает машину и идет пешком. Лужину кажется, что когда-то он уже проделывал все это. Он заходит в магазин, вдруг оказавшийся дамской парикмахерской, чтобы этим неожиданным ходом избежать полного повторения. У дома его дожидается Валентинов, предлагающий Лужину сняться в фильме о шахматисте, в котором участвуют настоящие гроссмейсте­ры. Лужин чувствует, что кинематограф – предлог для ловушки-по­вторения, в которой следующий ход ясен... „Но этот ход сделан не будет“.

Он возвращается домой, с сосредоточенным и торжественным вы­ражением быстро ходит по комнатам в сопровождении плачущей жены, останавливается перед ней, выкладывает содержимое своих карманов, целует ей руки и говорит: «Единственный выход. Нужно выпасть из игры». «Мы будем играть?» – спрашивает жена. Вот-вот должны прийти гости. Лужин запирается в ванной. Он разбивает окно и с трудом пролезает в раму. Остается только отпустить то, за что он держится, – и спасен. В дверь стучат, явственно слышится голос жены из соседнего окна спальни: «Лужин, Лужин». Бездна под ним распадается на бледные и темные квадраты, и он отпускает руки.

«Дверь выбили. „Александр Иванович, Александр Иванович?“ – заревело несколько голосов.

Но никакого Александра Ивановича не было».

Камера Обскура – Роман (1932-1933)

1928 г. Берлин. Бруно Кречмар, преуспевающий знаток живописи, имеющий жену Аннелизу и дочку Ирму и ни разу не изменявший жене в течение девяти лет брачной жизни, неожиданно увлекается незнакомкой, которую встречает в кинематографе. Она работает там капельдинершей.

Ее зовут Магда Петере. Ей шестнадцать лет. Она из бедной семьи. Отец стар и болен. Мать всегда готова ударить ее или ее брата Отто, который старше Магды на три года. Родители корили Магду дармоед­ством, и она сбегает от них к пожилой даме Левандовской и начина­ет работать натурщицей. Сама Магда мечтает стать актрисой. Левандовская пытается свести ее с господином, назвавшимся Мюлле­ром. Поскольку они понравились друг другу, Магда охотно убегает с ним. Через месяц он уезжает. Магда сначала хотела покончить с собой, но потом раздумала. После Мюллера были какие-то японцы, толстый старик «с носом, как гнилая груша». Магда пытается найти себе место актрисы, но безуспешно. Квартирная хозяйка устраивает ее работать в кинотеатр. Здесь ее и встречает Кречмар.

Кречмар дивится своей двойственности: с одной стороны, «нена­рушимая нежность» к жене, с другой – желание встречи с, Магдой. Магда узнает его телефонный номер и звонит ему.

Кречмар в ужасе: трубку могла взять его жена. Он запрещает Магде звонить и предлагает ей снять квартиру. Магда, естественно, предложение принимает, но звонить не перестает. Однажды телефо­нистка случайно соединяет Макса – брата Аннелизы – с Кречмаром во время его разговора с Магдой. Макс ошеломлен и тут же вешает трубку. Он ничего не говорит Аннелизе.

Кречмар отправляется посмотреть квартиру, которую сняла Магда. Магда признается ему, что послала ему письмо с новым адресом. Это удар для Кречмара: его жена всегда читает его письма, потому что у них не было тайн друг от друга. Он понимает, что все кончено. Пись­мо уже нельзя вернуть. Он остается у Магды.

Аннелиза вместе с дочерью переезжает к Максу. Кречмар не может позволить себе пустить Магду в свою квартиру, поэтому посе­ляется у нее. Он пишет жене письмо о том, что по-прежнему ее любит, просит прощения. Однако о его возвращении речь не идет. Магда привлекает его, несмотря на вульгарность и грубое бесстыдство. Когда появляется брат Магды и требует у нее денег за молчание о ее прошлом, Кречмар выгоняет его. Кречмар ревнует Магду. Магда же так боится утратить все то, что дал ей Кречмар, что не смеет заводить какие-либо романы. Вскоре Магда начинает требовать их переезда на старую квартиру Кречмара. Тот поддается на уговоры. Они переезжа­ют. Кречмар обещает получить развод и жениться на Магде, но на самом деле мысль о разводе приводит его в ужас. Магда уговаривает его финансировать фильм, где ей обещают вторую женскую роль. Фильм пошлый, глупый, но Кречмар дает на него деньги: лишь бы Магда была счастлива.

На одном из обедов у Кречмара появляется американец Горн, в котором Магда узнает человека, из-за которого она хотела расстаться с жизнью. Горн тоже узнает Магду. Страсть вновь разгорается. Одна­ко все держится в секрете, поскольку терять деньги Кречмара Магда не собирается, а Горн имеет лишь неоплаченные долги.

Роберт Горн – карикатурист, он считает, что самое смешное в жизни основано на тонкой жестокости.

Дочь Кречмара Ирма неожиданно заболевает гриппом. Выздоро­веть она уже не может. Кречмар, за которым съездил Макс, застает последний день жизни дочери. Она умирает при нем. Пока он про­щается с дочерью, Магда изменяет ему с Горном.

Фильм, в котором снималась Магда, наконец закончен. На про­смотре над Магдой смеется весь зал: так отвратительно она играет. Дома Магда закатывает истерику и в очередной раз требует, чтобы Кречмар женился на ней. Тот обещает, но развод для него немыслим. Магда и Горн встречаются почти каждый день, сняв для этих встреч квартиру.

Кречмар и Магда едут в путешествие по Европе. Вместо шофера с ними едет Горн. Во Франции они останавливаются в отеле в соседних комнатах, соединенных общей ванной. Магда, делая вид, что моется, получает возможность свиданий с Горном.

Так проходят две недели. Возвращаясь с одной из прогулок дач­ным поездом, они попадают в разные вагоны. В вагон к Магде и Горну садится друг Кречмара – писатель Зегелькранц. Собирая мате­риал для нового романа, он записывает разговор Магды и Горна и по­мещает почти дословно в свой роман. Через несколько дней у горного ручья Зегелькранц читает этот роман Кречмару, поскольку не знает, что эта пара знакома ему.

Кречмар кидается в гостиницу: он хочет убить Магду. Но та кля­нется ему, что Горна не интересуют женщины. Кречмар ей верит, но требует немедленно уехать отсюда. Он сам ведет машину по извили­стой горной дороге. Поскольку глаза его застилают слезы, он не может справиться с управлением. Они попадают в аварию. Магда от­делывается легким испугом, а Кречмар слепнет.

Магда и Горн собираются жить вместе, пользуясь слепотой Креч­мара, чьи деньги терять они не намерены. Магда снимает двухэтаж­ную дачу под Берлином. Туда они и въезжают втроем. Магда и Горн встречаются с большой осторожностью, но затем Горн начинает вести себя открыто, хотя и не разговаривает. Кречмар постоянно слышит шаги, покашливания и другие звуки. Магда подсовывает ему на под­пись чеки на огромные сумы, которые тот, естественно, подписывает, не задавая никаких вопросов. Магда же мечтает стать женой Кречма­ра, так как тогда к ней в руки попала бы половина его состояния.

Тем временем Зегелькранц узнает о трагедии, которая случилась с Кречмаром. Он едет в Берлин и рассказывает обо всем Максу, до ко­торого уже начали доходить кое-какие слухи. Зегелькранц выражает опасение, что Кречмар, ныне совершенно беспомощный, находится полностью в руках Горна и Магды. Макс решает проведать Кречмара.

Он приезжает вовремя: Горн как раз придумал новое издеватель­ство над Кречмаром. Макс бьет Горна тростью и собирается забрать Кречмара с собой в Берлин. Кречмар сначала умоляет его сказать, что никакого Горна не было, а потом хочет видеть Магду. Макс увозит его до ее прихода.

Аннелиза с радостью устраивает Кречмара в бывшей комнате Ирмы. Она все так же любит его. На четвертый день его пребывания в Берлине он остается дома один. Неожиданно ему звонит сторож из его дома и говорит, что Магда приехала забрать вещи и он не знает, впускать ли ее. Кречмару чудом удается добраться до своей квартиры. Он достает браунинг и хочет убить Магду, двигаясь на ощупь. В ко­роткой борьбе Магда стреляет в Кречмара и убивает его.