Искушение чародея (сборник)

Коля кузнечиком соскочил с кровати. Ну почему именно посреди ночи? Хорошо, что еще в гостях никого нет. А то байкой про родственника из Мурманска не отделаешься. Сначала Герасимов метнулся на кухню и на всякий случай вооружился, схватив из мойки первый попавшийся металлический предмет. Думал – нож, оказалась вилка с налипшими на зубья остатками квашеной капусты. Сознавая, что выглядит нелепо в семейных трусах со слониками и грязной вилкой в руках, Коля все же не стал медлить и искать оружие серьезнее. А вдруг в этот самый момент из будущего в тихий двадцатый век проникает очередной Крыс со своим подручным?

В комнате с машиной по-прежнему было сумрачно. В неярком свете Герасимов разглядел, что на полу лежит детина в тяжелом кожаном доспехе и сандалиях. Незнакомец был вымазан в грязи и, похоже, ранен. Рядом валялся короткий прямой меч с костяной рукоятью.

Коля облегченно вздохнул. Резиденты Института времени, отправлявшиеся в далекое прошлое, прежде чем вернуться домой, проходили что-то вроде реабилитации на пересадочных станциях. Резкая смена эпох могла вызвать у агентов глубокой заброски нервный срыв. Людям будущего, проходящим рекондиционирование в XX веке, полагалось много гулять и читать научную фантастику. У Николая Николаевича под литературу был отведен здоровенный шкаф, который Коля регулярно пополнял.

Герасимов наклонился над незнакомцем – дышит. Теперь снять доспех, дотащить до ванной…

Контрастный душ привел агента в чувство.

– Добро пожаловать в двадцатый век, – Коля протянул гостю руку, – как к вам обращаться?

Вместо ответа мужчина приложил кулак к груди и отчеканил на чистом русском.

– Авлий Германий Аскин! Девятый Испанский легион, шестая когорта! Черные львы Сципиона! – потом добавил еще что-то на латыни.

– Э-э, простите, а можно помедленнее, я так много сразу не могу запомнить. Или хотите – мойтесь, а я пока за блокнотом сбегаю, – Коля старался вести себя профессионально. Может, гостя и правда так зовут или ему нужно сохранять легенду?

– Постой, гражданин!.. Подождите, – с трудом выговорил мужчина, – это же двадцатый век, да? Имя… Меня… Меня Павлом зовут. Фамилия – Гераскин.

Они сидели на кухне. В доме и во всем мире было тихо. Только капала вода в ванной, да разросшаяся без опеки пенсионерки Чувпило черемуха сиротливо скреблась в стекло.

– Бриганты окружили нас в тумане. Синеухие, дети Лисицы, Зубоеды и еще несколько меньших родов. Настоящий союз племен! Мы сражались. Без надежды. Сначала Катулл погиб, потом Марк Галисиец, потом добрались до центуриона.

Павел откусил половину малосольного огурца и принялся жевать, страшно двигая челюстями, словно перегрызал горло врага.

– Девятый легион, тот, что пропал… я где-то читал, – кивнул Герасимов.

– Не пропал! Ясно? – рявкнул агент и добавил что-то еще на грубом гортанном наречии. «Наверное, древнегерманский, – решил Коля. – Сейчас точно милиция приедет».

– Они пали, как герои, сражаясь! Все до одного… Нет, один остался. Чертов предохранитель выдернул меня из гущи боя! – кухонный нож по самую рукоять вошел в столешницу.

– Я вас очень прошу, немного потише. Соседи могут услышать.

Коля впервые встречал агрессию у людей будущего. Они могли быть настойчивыми, грубоватыми, даже вредными, но никогда злыми.

– Может, вам стоит передохнуть, поспать? С утра все может предстать в ином свете, – попытался Герасимов.

– Спать? Нет! Я не нуждаюсь в рекондиционировании. Это для слабаков, – Павел резко встал. – Я отправляюсь немедленно. Пора заполнять пробелы в истории.

Через пять минут он уже стоял в своем боевом облачении перед машиной времени. Коля застыл в дверях, разглядывая необычного гостя. Павел был явно не в себе. Однако в задачи Коли не входили сеансы психоанализа со свихнувшимися агентами. Кроме того, его фактически отстранили от дел. И все же Герасимову было совестно вот так отпускать гостя.

– Может, все же повремените немного, – попытался он в последний раз, – знаете, мне записку прислали. Я не уверен, что машина… Что она…

– Временить? Время. Каламбур! Ха! – Павел принялся яростно бить по кнопкам. – Сейчас, сейчас я повременю. Узри чудо, варвар! – он до упора вдавил кнопку «пуск», потом еще и еще раз. Ничего не произошло.

– Не работает – обиженно сказал агент Гераскин. Сел на пол и заплакал.

Коле сделалось неловко, как тогда со знакомой Николая Николаевича. Но сейчас бежать было некуда. Он немного потоптался на месте, затем шагнул к рыдающему легионеру, присел на корточки, похлопал по спине. Как успокоить ребенка, Герасимов еще более-менее представлял, но что делать со взрослым мужчиной?

– Ну-ну, будет вам. Что вы, как маленький, в самом деле? Подумаешь, небольшая поломка. Может, там помехи на линии или еще что-то. Скоро починят.

– Не бывает, – неожиданно спокойно сказал Павел, – не может сломаться. Если только на том конце что-то случилось. Что-то… исключительное.

Коля и сам думал так же, только говорить не хотел, будто слово могло материализоваться. Он вздохнул, поднялся и протянул агенту руку.

– Хотите водки?

Корабль излучал на всех частотах. Это был вопль воплей, сотрясающий самые темные уголки пространства. Алиса упала на колени, инстинктивно прижала руки к голове, наткнулась на шлем. Умный скафандр – подарок капитана Полоскова – спас девушку. Но даже сквозь потемневший до черноты щиток был виден цилиндр, горящий страшным белым огнем. В наушниках звучал непрерывный тоскливый вой. Алиса повернулась спиной к вопящему монолиту, кое-как встала на ноги и, пошатываясь, двинулась прочь. Странное дело: в тот момент, когда корабль Скитальцев издал свой чудовищный крик, она вспомнила Колю Герасимова, мальчика из прошлого. Увидела его вздернутый нос, оттопыренные уши и веснушки, так похожие на ее собственные. К чему это сейчас?

– Алиса! Слава всем белым карликам! Ты жива! – в редеющем мраке показалась фигура Громозеки. Археолог отбрасывал великанскую черную тень на окружающие скалы. Алиса заморгала. То ли телеметрия скафандра дала сбой, то ли что-то творилось со зрением. Отчего-то ей виделись сразу три Громозеки. Один поворачивался туда-сюда, словно кого-то искал, другой щелкал тумблерами на скафандре, третий что-то подбирал с земли. Все трое двигались к Алисе по разным траекториям, чтобы совместиться перед ней в единое целое.

– Скорее! – великий археолог, как в детстве, поднял ее, обхватив щупальцами. – Я включу маршевые двигатели на своем скафандре. Скала под нами нестабильна. Будет извержение. Стартуем, пока еще возможно. До орбиты дотянем, а там подберут.

– А как же Вундук? Сервировщик?

– Их больше нет, – чумарозец включил двигатели, – через минуту здесь разверзнется ад. Держись!

Земля резко ушла вниз, а тело сделалось очень тяжелым, совсем не так, как в ложементе корабельного кресла. Под ними была наливающаяся алым пламенем трещина и белый цилиндр, точно язык во рту чудовищного клоуна. Мгновение, и вопящий монолит скрылся в разломе. В наступившей тишине неожиданно громко прозвучал голос робота-навигатора: «Говорит станция Раскоп-4. Сохраняйте прежнюю траекторию. Мы идем на помощь».

На космостанции Раскоп-4 было шумно. Люди и инопланетники сновали по коридорам с озабоченным видом. Из глубины помещений тянуло дымом. Был слышен звук тревоги.

– Это какая-то эпидемия! Все машины сошли с ума. Кругом паника, истерика! – сокрушался директор станции Анаксимандр Алкидович. Сотрудники Института Времени спасли его из огня Александрийской библиотеки. Так и переместили в будущее, прижимающего к груди ворох глиняных табличек с остросюжетным шумерским эпосом. В будущем упрямый эллин не утратил тягу к древностям и теперь руководил космической исследовательской станцией, которая колесила по вселенной в поисках доисторических артефактов.

– Извини, Алкидыч, нам пошептаться нужно, – Громозека указал Алисе на тупик с панорамным экраном, на котором транслировалось изображение Меркурия. Девушке не хотелось смотреть на раскаленную планету, но археолог настоял.

– Гляди, малыш, и я буду смотреть. Это наша с тобой вина. Одна на двоих, – такого Громозеку Алиса еще не видела. Куда подевался веселый балагур и враль? А еще Алиса почувствовала, как что-то невесомое, едва ощутимое соскользнуло с плеча, словно тончайший шелковый шарф. Детство закончилось.

– Эгхм, так-то оно так, профессор, но если взглянуть с другой стороны… – прозвучал в тамбуре суховатый голос.

– Алкидыч! Я же просил не встревать! – громыхнул чумарозец. Но это был не Анаксимандр. Перед ними стоял невысокий мужчина лет сорока. Короткие волосы, стрелки ухоженных бачков, бородка клинышком. Эдакий опереточный Мефистофель. Вид портили большие оттопыренные уши, покрытые тонкой синей татуировкой. Вместо обычного комбинезона на мужчине был щегольской френч с зеленым отливом, узкие расклешенные брюки и черная шляпа-баварка, украшенная серебряной заколкой с петушиным пером. Под пиджаком белела чудная рубашка, по которой то и дело проскакивали синие и белые сполохи. Странные огни отражались в темных глазах незнакомца и заставляли вспыхивать навершье изящной трости, которую мужчина держал под мышкой. Алиса присмотрелась к камню набалдашника. Что-то скрывалось в его желтоватой толще. Не разобрать. И еще ей показалось, что она уже где-то встречала этого щеголя. Только где? Никак не вспомнить.

– Кто вы такой? По какому праву нарушаете приватную беседу? – недовольно спросил Громозека. Бывалого звездного путешественника не впечатлил вид незваного собеседника. Мало ли кто как одет?

– Меня зовут Игорь Николаевич. Я работаю в Институте Времени, – спокойно ответил нарушитель.

– Вы знаете Полину? Мы с ней друзья, – оживилась Алиса. Вот и объяснение странному виду незнакомца. Среди сотрудников Института Времени было немало эксцентричных личностей.

– Полина? Ах, да! Конечно, я ее знаю, – улыбнулся Игорь Николаевич, – но вспоминать общих знакомых сейчас не время.

– Вот именно! – громыхнул археолог. – Потрудитесь объяснить ваши слова. Что значит «взглянуть с другой стороны»?

– А то значит, уважаемый профессор, что окажись Алиса более послушной, то обелиск активировали бы на Земле. Последствия взрыва тогда были бы несколько другими, а жертвы исчислялись тысячами. Беззаботность, упрямство и вера в удачу, свойственные вашей подруге, спасли многие жизни.

– Так это все-таки была бомба? – Алиса удивленно разглядывала пришельца. Откуда он все знает?

– В определенном смысле. Видите ли, Полуночные Скитальцы были прагматичными созданиями. Они производили грандиозные вычисления, прогнозировали будущее на тысячи лет вперед. Они предвидели появление других космических рас и посчитали это проблемой. Обелиск был размещен на Меркурии не случайно. Во-первых, добраться до него может только технически развитая цивилизация, во-вторых, исследовать артефакт непосредственно на планете невозможно из-за сложных местных условий. И, наконец, в-третьих, оттиск человеческой ладони на камне недвусмысленно указывает на адресатов послания.

– Что делает бомба? – спросила Алиса, стараясь не обращать внимания на осведомленность гостя.

– Искажает, – Игорь Николаевич сделал странный жест рукой, словно скручивал крышку с бутылки, – нарушает и перестраивает пространство.

– А время?

– Да, и время тоже. Обелиск, словно камень, брошенный в воду, создает волны трансформации континуума. Об этом, собственно, я и хотел поговорить.

– А ведь я тебя сразу узнал, – такого заявления Герасимов не ожидал. Он только вернулся из «Терра-Фимы». Встречу с агентом Авлием было решено организовать через два дня – Юля сегодня заступала в ночное дежурство.

Предмет внимания Хранителей будущего валялся на диване и выглядел неважно. Мощный организм резидента справился с алкоголем, но остаточная меланхолия, так хорошо знакомая всем последователям Эпикура, венчала лоб легионера, точно рубиновая звезда шпиль Спасской башни.

– Вот, – Коля достал из сумки бутылку пива, открыл и протянул Павлу, – у нас так принято.

Агент принял подношение и сделал долгий глоток. Прислушался к ощущениям, улыбнулся.

– Вы сказали, что знаете меня? Но раньше мы не встречались. Я бы запомнил.

– Нет, не встречались. Но ты ведь Тот самый Коля из прошлого, – Павел отхлебнул еще пива.

– В каком смысле тот?

– Книга твоя. Стихи, кажется. Она у нее в спальне, на полке, понимаешь? Я ей: «Зачем это здесь?», она говорит: «На память». Пришлось ознакомиться, все-таки раритет. Бумажную книгу у нас встретишь не часто. Стихи слабенькие по большей части, но вот это мне понравилось:

Любит, любит трилобит,

Чтобы был пролом пробит,

Любит лбом долбить проломы.

Все долбит, долбит, долбит…

У Коли действительно вышел сборник стихов «Гостья из будущего». Ребята подарили на выпускной. Маленькая книжка, в дешевой мягкой обложке. Правда, на форзаце была фотография Герасимова в папином импортном пиджаке и Фиминой белой шляпе.

– Вы знаете Алису? Вы ее друг?

– Друг, – грустно сказал Павел. – У тебя в комнате портрет висит. Подаришь?

– Нет, – честно ответил Герасимов.

– Я так и думал. Ладно! – легионер неожиданно бодро вскочил с дивана. – Мне вроде прогулки показаны? Пошли, что ли, кондиционироваться?

И они пошли. Сначала на улицу Кропоткинскую в бар «Медведь», потом сели на пятнадцатый троллейбус и поехали к Новодевичьему монастырю кормить уток. Перешли мост и от Бережковской набережной опять поехали кататься на «рогатом» транспорте. У Киевского вокзала к ним привязались цыгане, но легионер вновь применил древнегерманский язык, и цыгане отстали. У оптовых ларьков на Дорогомиловской взяли по мороженому и через Бородинский мост добрались до МИДа. Павел разговаривал мало, все больше смотрел по сторонам. На Колины вопросы об Алисе отвечал односложно. Отец – директор Космозоо, мировой мужик, мать – известный архитектор. Иногда резидент узнавал место и останавливался, восхищенно восклицая: «О! Надо же – магазин! А у нас здесь стоянка флипов» или «Ты смотри, здесь, оказывается, дом был!»

Коля довел Гераскина до своего любимого местечка. Кабачок назывался «Барвиха» и находился в переулке между Арбатом и Калининским. Маленький, уютный стеклянный скворечник, где собирался разномастный творческий народ. В холодные дни здесь топили камин. По телевизору крутили редкие записи рок-концертов, какие и на Горбушке не найдешь.

В «Барвихе» они задержались надолго, а когда стемнело, опять вернулись на Арбат и дошли до Гоголевского бульвара. Тут Коля почувствовал, что устал, и присел на скамейку. Двужильный Гераскин пожал плечами и упруго опустился рядом.

– А в вашем времени Гоголевский остался? – спросил Коля – Я в тот раз до него не дошел – на самом деле, он как раз был на Гоголевском, но хотел услышать, что скажет Павел.

– Остался, – усмехнулся агент, – только у нас здесь лес. Подосиновики растут. А там, – он указал в сторону метро «Кропоткинская», – база юных натуралистов.

Помолчали, наблюдая за редкими в поздний час прохожими.

– Чего ты все вокруг ходишь? Ну, спроси, было у нас с ней? – не выдержал порывистый Павел.

– Прости, я как-то… – Коля хотел спросить, но не решался. Он привык думать об Алисе, как о недоступной мечте, и вдруг она совсем рядом. Словно в соседней комнате. А неуравновешенный грубиян Гераскин общался с ней все это время.

– Мы встречались, – наконец сказал Павел. – Нас многое связывало. Миллион приключений, знаешь ли. Какое-то время было все хорошо, и я сделал ей предложение.

– А она?

– Отказала. Просто сказала «нет» и все. Тогда я и устроился в Институт Времени. Хотел, чтобы забросили куда-нибудь подальше. Думал как-то заглушить… Забыться.

– Ясно, – Коле стало неуютно. Зачем этот буян открывается ему? «Потому что больше некому», – пришла внезапная мысль. Потому что теперь неудачник Герасимов – единственная связь потерявшегося агента Гераскина с родным домом. Коля вдруг испытал чувство ответственности за этого непредсказуемого, опасного и очень одинокого человека.

– Я вот хотел спросить… – неуверенно начал он. – Девятый легион погиб в Британии. Разве машина времени работает как телепорт?

– Нет… во всяком случае, мне об этом неизвестно, – Павел удивленно глянул на Колю, он думал совсем о другом, и неожиданный вопрос застал его врасплох, – а ведь правда… Я плохо помню скачок. Меня словно волной накрыло. Да, точно! И на землю швырнуло. Такого при обычном переходе не случается.

* * *

– Обычный скачок в прошлое сейчас невозможен, – Игорь Николаевич указал на Меркурий, – аппараты Института Времени выведены из строя. Многие агенты застряли в прошлом. Судьба всей организации под угрозой.

– Но что могло случиться с машинами? – удивилась Алиса. – Полина говорила, что они очень надежные и не могут в одночасье выйти из строя.

– Все очень просто, – грустно улыбнулся Игорь Николаевич, – их не изобрели.

– Что за ерунда?

– Вовсе нет. Нарушения, вызванные аппаратом Скитальцев, изменили историю Земли в конце двадцатого века. Осенью 1993 года в Москве происходит государственный переворот, в результате которого гибнут несколько сот человек. В том числе Николай Садовский, изобретатель первой машины времени. Он ведь был вашим одноклассником? Не так ли?

– Верно, – Алиса попыталась вспомнить Колю Садовского, но не смогла. Только имя – но ведь тогда МИВа в нашем времени вообще не должно быть.

– Все так, если воспринимать время как поступательную последовательность событий. Однако это неверно. Течение времени и его структура в разные периоды неодинаковы. Иногда его можно сравнить с кристаллической решеткой, иногда – с цепочкой ДНК, а бывает и вовсе с кельтским узором. Люди и события в прошлом, настоящем и будущем связаны между собой, и эта сила мощнее любого «эффекта бабочки». Я хочу, чтобы вы воспользовались силой личной связи и спасли Николая Садовского.

– Я? – удивилась Алиса. – Но вы же сами сказали, что машины времени вышли из строя?

– Земные – да, – жестом фокусника мужчина извлек на свет два небольших белых додекаэдра, – а вот эти сработают.

– Скитальцы? Полуночники? Это их артефакты? – над человеком навис великий археолог. Интерес ученого вытеснил неприязнь к чужаку. – Никогда таких не встречал. Откуда они у вас?

– Это семейная реликвия, – ответил мужчина, – настало время пустить их в ход.

– Как работают эти штуки? – чумарозец открыл зубастую пасть и во все восемь глаз уставился на человека.

– Нужно взять артефакт в руку и сконцентрироваться на ярком образе в прошлом. Чтобы активировать переход, просто раздавите прибор.

– Они одноразовые? – удивилась Алиса.

– Верно. Поэтому я даю вам два. Один, чтобы попасть в прошлое, и один, чтобы вернуться, – Игорь Николаевич подмигнул Алисе.

– На каком образе я должна сосредоточиться? Я даже не помню Садовского!

– Зато помните кого-то еще из одноклассников. Они наверняка поддерживают связь между собой. Вам придется действовать по ситуации. Помните, время вашего прибытия определяет полученная сейчас информация о возможной гибели изобретателя Садовского 22 сентября 1993 года.

– Постойте-постойте. Вы что, всерьез думаете, что она отправится в прошлое? Вот так вот, с бухты-барахты? – возмутился Громозека. – Вы являетесь сюда, несете какую-то чушь про трансформацию континуума, и мы должны верить вам на слово?

– К сожалению, да, – Игорь Николаевич развел руками. – В свое оправдание могу сказать, что такой шанс, как сейчас, больше может не представиться.

– А вдруг вы агент Скитальцев?

– Профессор, при всем уважении, они вымерли десять тысяч лет назад, – улыбнулся мужчина в шляпе.

– Да вы, я вижу, большой специалист! Прямо пророк какой-то, – не унимался уязвленный археолог. – Может, тогда скажете, коллега, от чего вымерли Полуночники?

– Я не знаю точно, но думаю, от безысходности, – очень серьезно ответил Игорь Николаевич. – Тесно жить в мире, который предсказуем.

Телефон зазвонил в полшестого утра. Коля, человек творческий, к любым событиям до одиннадцати часов относился сугубо негативно, а телефонный звонок воспринимал как оскорбление. В соседней комнате храпел безучастный ко всему, кроме команды центуриона, легионер Гераскин. Агент АА в отставке протер слезящиеся с недосыпа глаза и побрел в прихожую, где на журнальном столике расположился его мучитель. «Наверное, из деканата. Приглашают для беседы», – решил Коля. Поднял трубку, мрачно сказал «алло» и тут же проснулся, услышав взволнованный голос Юли Грибковой.

– Колькин, я только что с дежурства. Мне кажется… Я думаю, Садовскому угрожает опасность, – испуганно выпалила Юля.

– Да что случилось-то? Скажи толком.

– К нам дядечку привезли ночью с подозрением на инсульт. Солидный такой мужик, директор фонда. Оказалось, у него другая болезнь, много хуже, – Юлька выдала что-то на латыни, – среди симптомов часто встречается бред. Он и бредил. На английском. Сначала бессвязно, а потом… ты же знаешь, я после Алиски начала серьезно языки изучать. В общем, я все записала.

– И что там? – Коля похолодел. Вот она, нештатная ситуация. В прошлом что-то пошло не так. Совсем не так.

– Вот, я перевела, – в трубке раздалось шуршание, а потом опять зазвучал Юлькин голос, – … начало операции в девять вечера 22 сентября, адрес: Пречистенский переулок …Институт экспериментальной физики. Группа войдет в здание с двух сторон, обезвредит охрану. Цель – Садовский Николай Васильевич. Провести вербовку, в случае отрицательного результата – устранить. Здание и все разработки – уничтожить. Личный компьютер изъять.

– Устранить, – Коля сжал зубы. Он видел Садовского три дня назад. Тот как раз вернулся со сплава по Чусовой, веселый, бородатый, загорелый. Он крепко пожал Герасимову руку. «Идея пришла, Колян. Такая идея – ого-го! Работы будет масса. Но если выгорит – взрыв, сенсация, настоящая бомба!» С тех пор ученый засиживался в институте допоздна, иногда даже уходил утром вместе с Герасимовым. В девять часов вечера у него был самый разгар творческой активности. Враги выбрали верное время.

– Так, Юль, ты только не волнуйся. Фиме не звонила?

– Нет, я подумала, вы ведь с Садом вместе работаете… Надо же его предупредить как-то.

– Да-да, хорошо. Только пока ничего не делай. Время у нас еще есть. Я сейчас Фиме наберу.

Однако звонить Королеву не пришлось. Он позвонил сам.

– Герасим, вот оно! – возбужденно восклицал бизнесмен. – Нештатная ситуация!

– Ты о чем? – подозрительно спросил Коля. На секунду он подумал, что история с иностранцем в клинике – проделки скучающего без приключений Фимы.

– В смысле, о чем? – опешил Фима. – Ты что, телевизор не смотришь? В стране переворот. Президент с депутатами воюет. Я маму сегодня в Давос отправляю. Мало ли.

– У нас еще хуже. Садовского нужно спасать. – И Коля рассказал Фиме про Юлькиного больного.

– Милиция не поможет, – тут же сказал Фима, – они давно проданы и перепроданы. И к тому же им скоро станет не до нас. На самом деле это хорошо даже. Можно знакомых попросить, они ребята что надо, в Афгане моджахедов били. Но что это даст? За ним все равно будут охотиться, если уж попал в список. Может, правда, предупредить и вывезти в безопасное место?

– Нет, предупреждать нельзя, – Коля вспомнил, какой Садовский упрямый и принципиальный, – он непременно откажется.

– Придумал! – Фима откашлялся. – Ты ему снотворное в чай подмешаешь, а потом Жора его ко мне на дачу вывезет. Ну а дальше – поглядим, объяснимся как-нибудь.

– Снотворное у Юльки можно взять, – Коле начинал нравиться план, – у них в клинике препараты сильные есть. Сегодня как раз моя смена. Подъезжай к восьми вечера. Как раз все сотрудники уже уйдут. Я пока до Грибка доеду, ее уговаривать придется.

– Заметано, старик! – голос Фимы сделался торжественным. – In nomine futurum!

Юле, как и предполагал Герасимов, идея со снотворным совсем не пришлась по вкусу. И все же она согласилась подождать в клинике.

Коля заглянул в гостиную – Гераскин спал, смешно сграбастав подушку мускулистыми загорелыми руками. Может, использовать его? Нет. Нельзя. Если люди из будущего начнут менять прошлое, может случиться все что угодно. Хотя Алиса ведь изменила прошлое. Весь шестой «В» изменился. Двенадцать золотых медалей. Ни одной тройки. Такого урожая школа никогда не собирала. А вдруг этот переворот и прочие беды из-за них, вдруг привычный мир вот в этот самый миг разваливается на части? Коля зажмурился. В комнате было тихо и тепло, сквозь открытую форточку проникали приглушенные звуки города. Все спокойно.

Герасимов собрался. Несмотря на теплую, почти летнюю погоду, надел турецкую кожаную куртку – так казалось мужественнее. Хотел надеть темные очки, но решил, что это уж совсем оперетта, и не стал. На площадке никого не было, но снизу доносились приглушенные голоса. Коля тихонько спустился на один пролет и увидел, как двое здоровяков в камуфляже и масках выводят из квартиры Григория Абаевича, народного депутата от республики Башкирия. Еще двое ждали пролетом ниже. Дядя Гриша был человек добрый и тихий. Он жил здесь уже лет пятнадцать и, бывало, сиживал с Николаем Николаевичем за партией в домино. Когда Коля вступил во владение квартирой, дядя Гриша поздравил его тортом и сказал: «Молодец Николаич, ай молодец! В хорошие руки дом передал».

И теперь его выводили, словно преступника, из собственной квартиры. Коля заметил, что дверь была сорвана с петель. Значит, еще и вломились. Старик ничего не говорил, только кряхтел в руках камуфляжников. И Коля не выдержал.

– Эй! Вы что творите? А ну-ка отпустите пенсионера! Слышите? Я сейчас милицию вызову!

Человек на лестнице повернул голову в сторону Герасимова.

– Еще один рецидивист? – и уже своему напарнику. – Разберись.

Тот рванулся к Коле, и вскоре Герасимов был скручен тем же способом, что и дядя Гриша. Пенсионер посмотрел на него сочувственно, прохрипел:

– Парня зачем скрутили? Совсем совести лишились? – и тут же получил кулаком по ребрам.

– Молчи, сука узкоглазая! – командир спецназа достал лист бумаги в потрепанном файле, бегло проглядел написанное. – Так, здесь все. Выдвигаемся.

Пленников поволокли по лестнице вниз. Вытолкали на улицу. Там уже ждал микроавтобус с темными стеклами. У машины стояли трое солдат-срочников, вооруженных автоматами Калашникова.

– Старика в машину, – распорядился главный камуфляжник. Депутата тут же затолкали в салон.

– Товарищ майор, а с этим что? – спросил мужчина, держащий Колю.

– Как что? Ты разнарядку читал? Вот и выполняй! – рявкнул майор.

– Слушаюсь, – буркнул камуфляжник таким голосом, что видно было: слушаться ему совсем не хочется. – Ты и ты, – спецназовец указал на солдат, – взять этого и за мной шагом марш.

Солдаты взяли Колю под локти и повели за камуфляжником. «Куда они меня? Бить, что ли, будут?» – подумал Коля. Они свернули в арку, ведущую во двор Колиного дома. Вот и окна квартиры, а вот родительские – с желтыми занавесками, но предки все равно в отъезде. Один из солдат наклонился к уху арестованного, шепнул.

– Эй, парень? Ты москвич? – И обрадовался, когда Коля кивнул. – Зашибись, нах! Ненавижу, бля, москвичей!

Коля скосил глаза, чтобы увидеть говорившего. У солдата было потное лицо и испуганно вытаращенные глаза. Чего ему бояться?

Герасимова завели во двор и поставили спиной к беленой стене трансформаторной будки. Солдаты отошли на несколько шагов, сняли с плеч автоматы. «Расстрел!» – в ужасе понял Герасимов. Стало очень страшно. Его замутило. Сильно захотелось по нужде. Да что же это?! За что?

– Подождите! Постойте… Я не понимаю… Ребят, не надо!

– Все ты понимаешь, – устало сказал человек в маске и тут же скомандовал. – Товсь!

Мир кругом вдруг ужасно замедлился – вяло ползла вверх рука спецназовца. Хищное щелканье затворов растянулось на целую вечность, превратившись в тоскливый вой. Жирный голубь завис над детской площадкой. Коля словно раздвоился. Один стоял под дулами автоматов, другой – в квартире, у окна, спокойно смотрел во двор. Вот сейчас он откроет окно и покажет застрельщикам нос. Окно и правда открылось. На подоконнике появился Павел Гераскин и громко крикнул:

– Преторианцы! – Солдаты беспокойно завертели круглыми головами. Камуфляжник профессионально скакнул в сторону и перекатился, выхватывая оружие. Но на подоконнике уже никого не было, а срочников вдруг атаковал пыльный смерч, валящий с ног, вырывающий оружие. Спецназовец хотел стрелять, но широкая ступня в кожаной сандалии легионера совместилась с его головой, и детина затих. Павел быстро осмотрелся и принялся сноровисто вязать бездыханных солдат их же ремнями. Поднял голову, посмотрел на Герасимова.

– Чего стоишь? Давай, помогай.

Вместе они отволокли срочников и спецназовца к дверям трансформаторной. Павел одним точным ударом сбил замок. Через минуту во дворе было пусто.

– Сколько там еще? – деловито осведомился легионер.

– Трое в масках и один солдат с автоматом.

– Нормально, справлюсь. Ты давай, иди куда шел. – Коля кивнул. Из двора был другой выход. Только через забор перелезть. Он еще чувствовал слабость. Ноги дрожали. За шиворот тек холодный пот.

– Как же так? – прошептал Герасимов. – Я… мы думали будущее – светлое, а тут переворот, расстрелы. Что же будет? Что впереди? – он схватил легионера за руку и ощутил, как напряглись под кожей стальные мышцы.

– Война будет, – спокойно сказал Павел. – Думаешь, мы просто так с места через стены прыгаем и кулаками замки сшибаем? Защитные поля, бластеры – зачем они мирным людям?

– Я не знаю, для защиты, – промямлил Герасимов.

– Для защиты, – усмехнулся легионер. – Знаешь, что такое кондиционирование на самом деле? Блокада от агрессии. Чтоб мы друг друга не поубивали… За будущее, Колян, бороться надо. Все, наговорились, даст Митра, свидимся еще.