Две пожилые женщины, застывшие в ступоре на соседней скамейке, при их появлении отчего-то вызывали у мужчин негативные эмоции. Особенно у Арвидейфа. Он злобно скалился в их сторону, устрашающе двигая челюстью. Старушки не выдержали и минуты, вскочили и скрылись в подъезде, плотно прикрыв за собой дверь. Агнолики значительно успокоились, а Сергей, укоризненно поджав губы, углубился в изучение ассортимента сдающихся квартир. Предложения порадовали, а вот отсутствие средств связи огорчило.

Мысль постучать в первую попавшуюся квартиру с просьбой позвонить, Сергей отмел сразу. Одного его не пустят, а присутствие столь колоритной особи за спиной произведет на жильца неизгладимое впечатление, не пройдет и пяти минут, как взвод спецназа явится выполнять свою главную задачу –– беречь жизнь граждан. Агнолики, понятно, не сдадутся. Если своими будет двигать генная удаль, то теми –– бесшабашное наплевательство. Павлики Морозовы и инопланетные Александры Мотросовы падут в неравной битве вместе с теми, за кого боролись. К вечеру город оповестят о героической ликвидации банды головорезов…

Пока Сергей фантазировал, Тайклиф сходил за угол дома и, вернувшись, сунул ему в руку маленькую трубку. �До чего дошел прогресс’, –– подивился парень, изучая чудо мобильной связи и не обращая внимания на гам и шум, поднявшийся за углом. Там кто-то надрывно звал на помощь. А вот кто? Он узнал через пару минут.

Во дворе появились два дяденьки строгой, правоохранительной наружности и заплаканная гражданка с инфантильной фигурой. Они прошествовали прямо к ним и нависли с грозным видом.

–– Вот! –– ткнула гражданочка в сотовый, приложенный к уху Сергея.

–– Па-апрошу документы! –– гаркнул усатый сержант, со значением придерживая рукой дубинку.

Агнолики дружно нахмурились.

–– Как ты смеешь орать, раб! –– оскорбился Вэйнгрин.

–– Вы украли сотовый..–– догадался Сергей.

–– Мы?! –– дружно рявкнули возмущенные флэтонцы.

–– Вы! –– процедил парень и, встав, уставился на Арвидейфа. –– Знаешь, что сейчас будет?

Арвидэйф не знал, но догадывался, потому повернулся к гражданке и уставился на нее вертикальными зрачками. Женщина замерла, потом кокетливо поправила съехавшую на затылок шляпку, несмело улыбнулась, и, умильно сложив ладони на груди, потянулась к мужчине. Милиционеры, видимо, хотели вразумить потерпевшую, дабы она не потерпела еще больше, но не успели. Агнолики вскинули пальчики и, стражи рухнули им на руки с остекленевшими глазами. Через пару минут земляне лежали на лавке, и блаженно улыбаясь, смотрели в небо, а мадам ластилась к Арвидейфу и клялась, что его навеки, вместе с немалым имуществом.

Сергей потерял дар речи.

–– Фу, –– поморщился Мэнгриф, стряхивая ладони. –– У всех землян такой беспорядок в голове? Не берегут себя.

–– Стало примитивных существ! –– презрительно качнул головой Тайклиф.

–– Все, Людмила нас отвезет по нужному адресу, пошли, –– скомандовал Арвидейф.

––Подождите, а они? –– растерялся Сергей и ткнул пальцем в лежащих соотечественников.

–– К вечеру очнутся, –– буркнул Мэнгриф, подталкивая его к товарищам.

–– Они же …нас найдут!

–– Как? Я стер их память.

–– Полностью?!

Агнолик кивнул и потащил парня за всеми.

–– А-а-а, подожди, а эта…

–– Ты любопытен, –– обвиняющим тоном бросил Тайклиф. Понятно, у них это огромным недостатком считается, но Сергею сейчас было все равно. Он хотел знать, что произошло, и засыпать их вопросами как юный �почемучка’. Но кто б ответил?

Через час с помощью Людмилы они арендовали на год шикарную трехкомнатную квартиру с телефоном вблизи лесопарковой зоны. Хозяйка, увидев стопку банкнот, обладательницей которой она может стать, про документы и не заикнулась и, клятвенно пообещав завести к вечеру необходимую мебель, спешно удалилась.

А еще через час опять же с помощью Людмилы, оказавшейся менеджером автосалона, они приобрели новенькие машины.

’Все-таки что делают деньги!� –– качнул головой Серега, с умилением разглядывая серую шестерку, обладателем которой он стал. Документы, оформление, регистрация –– все это с радостью взвалила на себя женщина, готовая хоть черта из ада за рога притащить для обожаемого �Арви’. Тот, ухмыльнувшись, поцеловал ее и, прислонив к стене магазина, вдел в ухо лэктор по вождению. Через пару минут пять новеньких машин влилась в поток других и направилась к месту нового жительства.

Женщина долго вздыхала, сидя на асфальте и с тоской глядя вслед. Служащие косились на нее и насмешливо переглядывались.

–– Где же ты была? –– прошептал парень, разглядывая профиль Алены. Она повернулась и воззрилась на него со смесью непонимания и удивления:

–– Что?

–– Где ты была? Что с тобой произошло тогда?

Алена нахмурилась:

–– О чем ты?

–– Я знаю твоего брата.

–– Сашу?

Вот так, равнодушно отстраненно, словно речь идет о давнем, почти забытом знакомом.

–– Да, Сашу. Александра Ворковского. Ты ведь Алена Ворковская, я не ошибся.

––Не ошибся, –– эхом повторила она и отвернулась, теряя интерес к теме.

Миша покачал головой: ’Она хоть что-нибудь понимает?’ Пару минут царила тишина и вдруг улица наполнилась ревом мчащейся на всех парах машины. Темно-синий джип с визгом тормознул в паре сантиметров от столба, поддерживающего тент кафе. Четверо посетителей и официант шумно перевели дух и с неодобрением уставились на мужчину, вывалившегося из машины. Он производил впечатление бизнесмена, с перепоя закосившего под Шумахера. Высокий, спортивного типа, светлые аккуратно стриженные волосы отсвечивали сединой, лицо гладко выбрито, одежда дорогая, явно не китайского производства, и дикий взгляд.

Алена, щурясь, разглядывала странного типа, застывшего в паре метров от них и буквально пожирающего ее глазами, и отвернулась: мало ли загулявших магнатов бродит по вечернему городу? Жаль только, тормоза в его авто хорошие или реакция водителя. Пара бы секунд, пара метров…

Михаил поглядывал то на девушку, то на ее брата и молчал. Слов не было, да и не нужны им его слова. Главное, он не ошибся.

Саша смотрел на сестру и не мог поверить, что это она. Взгляд выхватывал любые изменения, фиксировал их и отдавался болью в сердце. Он ждал, что она кинется к нему или улыбнется, но она словно не узнала его, посмотрела и отвернулась. Ворковский на негнущихся ногах пошел к столику, не глядя, перелез барьер, ограничивающий территорию кафе, и, присев на корточки рядом с сестрой, несмело позвал:

–– Алена…–– он и сам свой голос узнал. Девушка покосилась на него, но промолчала.

–– Аленушка, родная, –– Саша потянулся к лицу, положил руку на ее ногу, и тут же она отодвинулась, лоб наморщился в попытке понять, что происходит. Мужчина зажмурился, сдерживая эмоции, и сел на стул рядом, поддался к ней, вглядываясь, надеясь увидеть малейшее шевеление в глазах. Они были пусты.

–– Аленушка, милая, –– он с трудом сглотнул образовавшийся в горле ком. –– Ты не узнаешь меня? Я Саша, твой брат.

Он несмело взял ее за руку, боясь напугать и потерять вновь.

Девушка хмурила брови, силясь признать в этом молодом, но уже седом мужчине своего повесу-брата. Неунывающий �Сашкин’, как она его называла, в ее памяти имел другой вид, другой взгляд. Она сомневалась, но не спорила. Брат? Может быть, вот только что же должно было произойти за эти четыре года, чтоб он так сильно изменился?

Саше было больно видеть ее сомнения, не менее больно, чем осознавать, что эти годы она хлебнула лиха. Ничего не осталось от прежней Алены: тусклый взгляд, поникшие плечи, удручающая худоба. Она сидела, словно не живая. Он не видел шрамов, ран, но понимал, что ими полна душа, и не знал, как себя вести, чтоб не причинить еще большей боли.

–– Ты почти не изменилась, похудела только…Аленушка.. –– парень дрожащей рукой провел по волосам. В голове крутилась масса вопросов, но здесь не место их задавать да и не время.

Она сосредоточенно сверлила его взглядом и не двигалась.

–– Пойдем,….я отвезу тебя домой. Хорошо?

Тон просительный, голос мягкий и ласковый. Алена нахмурилась: это голос брата.

–– Ты …Саша? –– она еще не верила.

–– Да, родная, я. Я, наверное, сильно изменился?... Давай поедем домой и поговорим, хорошо? У тебя наверняка много вопросов…и у меня их не мало…Поедем? –– и чуть потянул за руку. Девушка встала, с сомнением глянула на поднявшегося следом парня:

–– А ты?

–– Он с нами, –– успокаивающе заверил Ворковский. Саблин кивнул.

–– Да? Ну, хорошо…

Саша бережно обнял сестру, довел до машины, словно тяжелобольную, усадил, сел сам. Минута, другая, но машина не двигалась с места. Ворковский смотрел на Алену, играя желваками на скулах.

–– Сань, поехали, –– тихо попросил Миша. Мужчина не шевелился. Минуты текли дальше. � лишь когда Алена отвернулась, Александр очнулся, взял ее ладонь в свою:

–– Аленушка, с тобой …все нормально? –– и покачал головой, глупее вопроса он задать не мог. Как нормально? Смотрит на родного брата, как на чужого дядю! –– Ничего, ничего! Теперь все будет хорошо, все нормализуется…

Кого он уверял: себя или ее?

Ворковский скрипнул зубами: узнать бы кто замешан в бедах Алены! Убил бы!

� повернул ключ зажигания. Машина плавно, на предельно низкой скорости двинулась вверх по улице.

–– Что у нас в холодильнике, Миш? –– спросил деловито.

–– Как всегда, холостяцкий хвост колбасы да пакет молока.

Ворковский вытащил из нагрудного кармана две купюры, не глядя, подал парню:

–– Я у �Пятерочки’ тормозну. Возьми всего, побольше. �кру, торт…в общем..

–– Я понял.

Алена покосилась на Мишу и нахмурилась:

–– Ты знаешь, где мы живем?

–– Да, –– парень отвел взгляд и встретился с глазами Александра в зеркале. Оба понимали, что правда неизбежна, и оба понимали, что сейчас она убийственна для девушки. А та не унималась:

–– Он часто бывает у нас? Он твой друг? –– спросила у брата. Тот сжал сильнее руль, делая вид, что внимательно следит за дорогой, а сам мучительно искал выход. Сказать правду или солгать? Лгать бесполезно, не пройдет и часа, как она все поймет. Он решил сказать часть правды:

–– Михаил живет у нас.

–– Где? В моей комнате? –– нахмурилась Алена. –– Кто он?

–– Друг.

Саша не смотрел на нее и Миша не смотрел, это Алене не нравилось. В сердце прокрался холодок то ли обиды, то ли плохого предчувствия.

–– А почему в моей комнате? –– впрочем, почему нет? Она ведь умерла для них.

Саша словно угадал ее мысли, почувствовал ее недовольство и поспешил успокоить:

–– Не в твоей, Аленушка. Твоя закрыта. Там все…как было,…Я надеялся…

–– Ты? А мама? А папа?...

–– Конечно, и они…

–– А где Миша живет? Если не в моей, значит, в твоей? Нет, с тобой нет. Значит…родительская…Тогда где родители?

Мужчины молчали. Миша в окно смотрел, на плывущий за стеклами город, словно впервые его видел. Александр хмурился, поглядывая перед собой. Что-то было не так. Нарочито сосредоточенные лица, нежелание смотреть в глаза. Отсутствие ответа на простой вопрос.

Алена отвернулась, потерла ладонью лоб: нет, не могло же ничего случиться. Не могло! Мама? Папа? Почему она думает о плохом?

–– Что с родителями? –– глухо спросила девушка.

Брат молчал.

–– Ну?! Саша!

Ворковский резко затормозил, бросил руль, посмотрел в окно и, наконец, попытался посмотреть в глаза сестры. Не получилось, взгляд соскальзывал вниз.

–– �х нет, давно.

Алена застыла на минуту, потом кивнула, хотела спросить: как? когда? � не смогла, голос пропал.

–– Алена, я понимаю, это тяжело, но…–– Саша качнул головой, сморщился: ни одно слово, ни одна фраза не смогут выразить того, что он чувствует, что чувствует она, успокоить, залечить пустоту в сердце, что образовалась с уходом родителей. Бессильны здесь слова.

Девушка закачала головой, как китайский болванчик, закрутилась на месте. Она пыталась взять себя в руки и не могла. Смерти вокруг нее, сплошные смерти. Почему? Гвидэр, Массия, Рэй, �ллан…Отец, Мама… Ей казалось, что они встают вокруг машины, окружают ее, смотрят на Алену и что-то говорят, нехорошее, укоризненное.

–– Нет! Нет!! –– Алена зажмурилась и зажала уши: я ни в чем не виновата, нет! Нет!!

Саша испугался, обнял сестру, встряхнул, чтоб она очнулась, закричал на нее.

Миша, недолго думая, выскочил из машины и бегом направился к аптечному киоску на той стороне. Через пару минут общими усилиями они напичкали девушку влерианкой и новопасситом. Она перестала вырываться, кричать и лишь плакала, разглядывая смятый носовой платок в руках.

–– Поехали, Саня, поехали быстрее. Ее домой надо, ты же видишь, –– поторопил Саблин. Машина тронулась в путь.

Минут десять Ворковский плутал по переулкам, боясь ехать по шоссе, и все озабоченно поглядывал на сестру. Он словно вернулся в старые времена, когда Алена была ребенком, и он забирал ее из садика, вел осторожно домой, вытирая слезы обиды с ее лица, выслушивая сбивчивые рассказы о том, что Машка отобрала у нее зайца, а Данила обозвал дурой, а еще она пребольно ударилась коленом и теперь у нее большая ’сыска’ и ее ножка - инвалид. Тогда он знал, как ее успокоить, а сейчас - нет.

Алена не узнала родной двор, дом в котором выросла. Она и квартиру не узнала. Смотрела на дубовые двери, светлые обои на стенах и не понимала, что это ее дом.

Саша осторожно подтолкнул ее вглубь. Она растерянно покосилась на него и прошла по коридору. Ее комната: стопка конспектов на столе, белый махровый халат на спинке стула, шазюбль, брошенный на диван в тот день, так и лежит на месте не убранный…Словно она не уходила, словно не было четырех лет разлуки.

–– Мама ничего не трогала и нам запретила, –– глухо сказал Александр. –– Ей казалось, что если оставить все, как было, ты обязательно вернешься.

Алена кивнула, не слушая. Взгляд скользил по цветастому рисунку штор, репродукциям Айвазовского и Боттичелли, по корешкам книг на полке: Осокин, Карамзин…. Тетради…

–– Филя так и не забрал конспекты?

Саша нахмурился: какие конспекты? До них ли было тогда?

–– Он заходил, но ничего не говорил про тетради…

Алена кивнула, потеряв к ним интерес, подошла к шкафу, открыла и вздохнула: мама…

Наряды аккуратно развешаны, чистая обувь в ряд, на полках идеальный порядок. Алене в свое время никак не удавалось его добиться: новые джинсы мирно соседствовали с постельным бельем, а полотенца с носками и колготками.

Девушка глубоко вдохнула воздух, чтоб не расплакаться: теперь у нее никого нет. Она одна. Она потеряла всех и все.

–– Алена, ты пока иди в ванную, а я поставлю чайник. Ты что будешь: чай или кофе? –– спросил брат.

Девушка недоуменно посмотрела на него и пожала плечами: ей было все равно, а вот вопрос –– что в ее квартире делает этот седой мужчина –– занимал. Она взяла полотенце и прошла в ванную, ища ответ: �Саша? Нет. Похож…и голос. Неужели он так изменился? Седой, постаревший - странно’. � увидела себя в зеркале –– метаморфозы, произошедшие с братом, больше не удивляли.

–– Ты не закрывайся, пожалуйста, –– попросил Александр. Она кивнула и прикрыла дверь.

Ворковский качнул головой, поморщился и, дождавшись звуков льющейся воды, нехотя пошел на кухню.

Через пару минут появился Миша, водрузил два объемных пакета на кухонный стол и вопросительно глянул на мужчину: ну, что?

–– Не знаю…Она в ванне…

–– Прекрасно. Потом есть и спать, а вопросы, родственные встречи и объятия –– завтра.

–– Она…словно замороженная, –– качнул головой Ворковский, хмуро разглядывая содержимое пакета и не видя его.

–– Ну, вряд ли она вернулась со светского раута, –– и уловив настороженный, больной взгляд мужчины, начал поспешно выкладывать на стол продукты. –– Ты не мучайся, все образуется. Главное, она дома. Остальное…время, время, время. Сейчас она не адекватна, и это естественно.. Будем присматривать за ней- то ты, то я. Все наладится, Саня, вот увидишь.

Ворковский хотел бы в это верить, но сердце щемило то ли от тоски, то ли от нехорошего предчувствия и колебало надежду. Слишком многое он узнал и пережил за эти четыре года, чтоб безоглядно поверить словам молодого оптимиста. Судьба любит манить и баловать, чтоб потом в кровь изранить душу. Нельзя верить тишине и покою, нельзя расслабляться и радоваться счастью –– оно сиюминутно и выделено тебе лишь для того, чтоб боль от потерь была сильней.

Но Алену он терять не собирался. У него больше никого нет, и он будет бороться с судьбой, драться насмерть, отстаивая жизнь последней женщины, оставшейся в роду Ворковских. Четыре года смертей, четыре года горя и постоянных потерь. Он больше не хочет, не сможет выдерживать такой напор. Старый, уставший, раздавленный человечек еще потрепыхается ради сестры. Не может быть, чтоб у него не получилось.