–– Тебе дай волю, ты их до последних дней оберегать будешь, с ложечки кормить. Они родились, видят, слышат, координируют движения, думают, понимают –– сами все смогут, наше дело их направлять и поддерживать, а не выращивать тепличные овощи.

Вот ведь робот!

А игры его? Чуть отбросит Эю с кровати и смотрит, как та карабкается обратно, зубами и руками за края цепляясь, чтоб не упасть. � так раз 30, а потом, в награду, дает девочке по себе ползать, уши, рот и нос исследовать, та и отрывается по полной программе - за волосы подергает, в лицо заглядывая с любопытством - больно или нет? В рот камней наложит, уши расцарапает, а Рэйс и не морщится, щурится лишь довольно –– любознательная малышка…

Ненормальный….

Рэнни он такого не позволяет. Вытащил как-то тот у отца кинжал и оцарапал ему ладонь, так папочка в ответ малыша царапнул, да еще и глянул жестко, как только губы у малыша задрожали и слезы навернулись:

–– Больно? Мне тоже. Запомни. Теперь ты знаешь, что это такое.

Садист!

� параноик.

Чуть чихнул сын или дочь лбом в край кресло влетела, не заметив препятствия, тут же допрос с пристрастием устраивает, долго и нудно пеняя нерадивым нянькам, придирчиво каждую ранку рассматривая, причину и следствие выискивая, словно ищет злой умысел и коварство недругов в детском озорстве. Мнительный он после рождения детей стал, до патологии. Это и раздражало, и смешило Алену одновременно, но не могло не нравиться.

Да, странный отец из Рэя получился, ненормальный какой-то и хлопотный. А вот муж…

Тиран!

То нельзя, это нежелательно. Строгий контроль за каждым движением и взглядом: что ела и пила, с кем общалась, что в руки брала, кто мимо проходил, а кто приходил, что смотрела?

Подруг ее не воспринимает, взглядами запугивает, гонит. С кем бы ни завела отношений –– все прахом. Мало, стращает гостей до смерти одним своим видом, так еще и невоспитан абсолютно, и на язык невоздержан, а еще Алене за ее сленг выговаривает!

Сколько раз она приглашала женщин в дом, и некого-то, а замужних флэтонок, мэно фагосто, не тэн, поболтать хотелось, подружиться. Нет, все ему не по нраву! Придет неожиданно, как лавина снежная на голову рухнет, развалится в кресле напротив теплой компании, только - только пришедшей в дружеское и благодушное расположение, и начнет язвить да намекать недвусмысленно на корыстные интересы присутствующих. Минут пять, и гости спешно ретируются.

Сколько раз Алена ему говорила, объясняла, что не в выгоде дело, а во взаимопомощи: �Друзей не купишь, а хорошие доверительные отношения нужно заработать’.

�Зато хорошие отношения можно купить, а друзей выгодно продать’, –– с циничной усмешкой заявлял тот, и все начиналось сначала: она заводила знакомства, он распугивал и лишал ее новых друзей.

� ведь знал, сколько сил она прикладывает, чтоб подруг завести. Скучно одной, маетно, поговорить хочется, развлечься, узнать больше, да и просто отдушину иметь –– где совет получить, где самой помочь. А вокруг одни снобы, высокомерные, настороженные и хоть почтительные и галантные, но словно дикие, чураются ее, стороной обойти норовят. Да еще их дурные законы и традиции –– оказывается, пока детям не исполнится 10 месяцев, женщина в обществе показываться не должна, сглазят и ее, и дитя. До этого периода, по вере Рэя, дух детей, Ка, не окреп, а женщина еще ослаблена и оттого подвержена негативному влиянию со стороны. Ну, не бред ли?! Высокие технологии, содружество с другими населенными планетами и не галактики - галактик, и подобная отсталость во взглядах? С точки зрения Алены, полнейший бардак и путаница.

Нет, сначала ей не до подруг было. Как родила, одно заботило –– дети. Алена и сама не ожидала, что так привяжется и полюбит своих горластых �Лоанчиков’. Она и на руки-то их брать боялась –– не повредит ли что? � спала, накрыв рукой сопящие сокровища, по 20 раз просыпалась, прислушиваясь –– дышат, не дышат? Спят –– не спят? Укрыты или раскрылись?

Рэй помог, быстро ее от придури отучил –– на себя все взял: сам вставал, сам смотрел, ей кормить подавал, с трепетным умилением поглядывая на жадно чмокающих отпрысков. А через несколько месяцев твердо выпроводил их в детскую под контроль агноликов и степцерок, заявив Алене, что не даст их баловать, растить моральных уродов: �пусть приучаются к самостоятельности, да и тебе пора отдохнуть’.

Она не спорила, вымоталась от пустых переживаний, по нормальным отношениям с Рэем соскучилась, да и дети, судя по тому, как быстро росли и развивались, в особо ревностном контроле матери не нуждались. Рэнгольф в шесть месяцев уже зашагал по детской, следом и Эйфия пошла, а в семь оба, без всяких капризов и катаральных проявлений, засверкали белозубой улыбкой и отказались от материнского молока. В десять и тот, и другой уже четко и внятно изъяснялись, а в год выглядели, как двухлетки, и рассуждали, как шестилетки. Уникальные дети от уникального мужчины.

Алена погладила дочь и поправила сползшее одеяло: та, как и мать, холод не любила, хоть и не мерзла. Сын же одеял не признавал вообще –– что холод ему, что жара –– все едино, незамеченными для мальчика проходят. Вот они, гены, еще малыши, а уже ясно, кто в кого.

Ворковская чмокнула свои сокровища в лобики и вышла, одарив степцерку на прощанье неприязненным взглядом.

Вечерок тоже не задался. А если разобраться - когда он удавался? Что день, что ночь –– одинаково, живет, как елочная игрушка прабабушки, обложенная ватой в коробке из-под обуви.

Алена вдохнула, сдерживая зевоту. Хэчи, однако. � спать хочется, как медведю, так бы в спячку и ушла, но опять же, разве она не в спячке? Почти два года уже. Ни забот, ни хлопот –– неплохо, конечно, но в глубокой старости, а ей 22 только …или 23? Совсем она с флэтонским времяисчислением запуталась. Ни весны, ни осени, и месяцы на раз, два, три –– ту, экс, фо. Ту хэчи, экс хэчи, фо хэчи, потом опять начнется ту эсто, экс эсто… и до бесконечности, пока она не свихнется от скуки и монотонной, угнетающей ее натуру беззаботности. Удивительно, как она при такой жизни не превратилась в толстую, глупую гусыню? А как было когда-то весело и интересно: ее ловят - она сбегает, казематы, Агнолики по полям, как зайцы, скачут, Рэй шумит, клинки сверкают, стрелы летят, адреналин зашкаливает …жизнь. А их земные вечеринки с друзьями –– бухологами? Смех, веселье, пьянящая вседозволенность…Когда это было? � было ли?

Девушка покосилась на мужа и в сотый раз вздохнула. � как некоторым людям нравится на месте сидеть, рутиной заниматься, все по распорядку, в тишине и покое? Работать, есть, спать, работать, есть, спать, и так до бесконечности. Тускло, серо, тоскливо. Болото. Так и пылью вековой покрыться недолго, мхом порасти.

Нет, ей бы что-нибудь острое изведать, эксклюзивно экстремальное, на грани жизни и смерти: чтоб в глазах –– блеск, в душе –– жизнь, в сердце трепет. Тусовочку бы какую-нибудь затеять на тему - Хэллуин, безумную эскападу, встряску для разума и души…’Приключения на задницу’- поддел внутренний голос. �Тоже неплохо’, - кивнула сама себе девушка и, протяжно зевнув, качнула головой –– нет, так и в летаргию впасть недолго. Живет, как черепаха - Тортилла, хоть бы кто-нибудь за �ключиком’ пришел! Нет, вокруг �подружки –– пиявки да лягушки. Фу, какая гадость!’

Ворковская невольно улыбнулась сравнению и хитро посмотрела на мужа: ’а ничего �пиявочка’, очаровательная, и душе, и взгляду приятная!’

Рэй, вальяжно развалившись на диване, с загадочной улыбкой щурился на сапфировую жидкость в фужере, в которой играли блики тусклого света. Ужин в интимной обстановке смягчил дурное настроение. Недаром женушка постаралась: приказала накрыть в малой столовой, скромной небольшой зале. Только он из душа вышел, а она его сюда –– сервировка, свечи –– светильники по полу и на столе, аромат благовоний, тишина, сытый ужин…Вот они, прелести семейной жизни.

Алена покосилась на мужчину –– бронзовое, полунагое тело окутывал полумрак, загорел он на Мольфорне –– ей бы так. � в сотый раз протяжно зевнула, прикрыла ладошкой рот и смущенно поморщилась, поймав насмешливый взгляд мужа:

–– Пардон, месье. Скучно, однако, аж челюсти сводит.

–– Развлечь? –– хитро прищурился тот. Алена приглашение приняла, встала, потянулась лениво и села мужу под бок, обвела бугры мышц пальчиком, мурлыкнув:

–– Ма-аеоу-у!

Лоан хохотнул и глотнул вина, а девушка опять вздохнула:

–– Скучно, Рэй. Тоска зеленая. Я уже плесенью покрылась.

–– Появились споры? Где? –– иронично выгнул бровь мужчина, с притворной заинтересованностью осматривая тело девушки. Та шлепнула ему по ладони и губы надула:

–– Ну, тебя. Одно на уме, а я серьезно. Рассказал бы что-нибудь…

–– Например?

–– Что там у вас на совете? Что злился-то?

–– Зачем тебе?

–– Здрасьте! Жена все ж интересно. А то молчишь все, каждое слово, как из партизана вытаскивать приходиться.

–– Я не знал, что тебя интересует политика.

–– Ну-у, –– политика ее и, правда, не интересовала, кроме одного вопроса –– блокады на Мольфорне.

Любопытные вещи вчера ей Массия поведала. Она ей на Рэя посетовала: грубый, мол, непредсказуемый, как вести себя с ним не знаешь. Все давит да поучает, с детьми на равных, и требует, как от взрослых, словно не понимает, что они малыши. А та сочувственно так посмотрела и сказала: ’Увы, Лоан безнадежен. Он окэсто. Они же полулюди: злобные, бессердечные, бесчувственные, прагматичные. �х не исправишь и не убедишь, одно слово –– полукровки, продукт генной инженерии. Неудачный опыт. Поэтому их и держат �внизу’, представь, что будет, если такие, как твой муж, займут по всей планете равное положение с людьми? Рэй, понятно, права своих сородичей защищает, ему легко с посторонними хитрить, но кому, как не жене лучше знать истинное положение дел, видеть подлинное лицо второго сегюр? Не повезло тебе, Алена, и нам не повезет, если окэсто своего добьются. Одна вера их, чего стоит. Ужас…’

–– �Ну-у-у’, –– передразнил сегюр, скривив презрительную мину, и прищурился. –– � что конкретно интересует Массию?

–– Причем тут Массия? –– пожала плечами Алена, уже не удивляясь проницательности мужа, привыкла за год, но взгляд отвела и вздохнула. –– Что ж ты ее так не любишь?

–– А ты за что любишь? Черта характера или зов души?

–– Представь себе…, хотя не представляй, все равно не сможешь. Ты ведь у нас чужд сферы эмоций и чувств, –– с долей обиды заметила девушка. –– Циник!

–– Нет, милая, я реалист..

–– Это одно и тоже.

–– Думаешь? –– хохотнул мужчина, поставив фужер на стол. –– Хорошо, пусть так. Вернемся к интересующей тебя теме,… или к теме интересующей Массию?

Алена поняла, что зря завела данный разговор, подарив Рэйсли, патологически подозрительному по натуре, достойный повод сровнять ее подругу с дерном, а заодно и избавить свою жену от ее общества. Сейчас он пройдется по славянскому менталитету, зачитает дозволенные темы дружеских бесед, вскроет минусы женской психики, обозначит границы их ума и закончит нравоучение, кратким постановлением о недопустимости доверительных отношений с кем бы-то ни было вообще, а с женой троуви, в частности.

Ворковская поморщилась и, скорчив заинтересованную гримасу, спешно сменила тему, уводя мужа в сторону от Массии.

–– Я вчера про Юккос смотрела.…

–– Какой прогресс…и что?

–– Страшно. Они более отсталы, чем вы, да?

–– Нет, почему ты так решила?

–– Ну-у, континенты сдвинулись, а они не знали, что это произойдет, ничего не сделали, чтоб предотвратить катастрофу. Столько погибших, ужас!

–– Погибших намного меньше, чем могло быть. Конечно они знали о надвигающейся беде, но данный цикл развития закончился, и земле пора отдыхать, с этим ничего не поделаешь. Поэтому они отобрали нужных людей, цвет нации, и до начала катастрофы расселили их на безопасной территории –– на орбите, космических станциях и военных базах, у союзников. Мы отдали им под временное поселение остров Понголл. Через два года они вернутся домой, начнут новую жизнь, основывая следующую ступень в развитии цивилизации, уже на обновленной планете.

–– Лихо, только кто вошел в элиту спасенных? Великосветские хлыщи? Кто это решал –– цветок ты или опавший листик? � много ли спаслось? Ваш Понголл слишком мал, чтоб на нем можно было разместить большое количество беженцев. Тысяч пять, от силы, и то на голове друг у друга, а остальные? Пускай гибнут, да? –– возмутилась Алена.

–– Такова их судьба, –– равнодушно пожал плечами Рэй.

––�Здорово’! �Замечательно’!

Мужчина выгнул бровь, услышав сарказм в голосе, и с любопытством посмотрел на жену.

–– Тебя что-то шокирует?

–– Ага, –– с готовностью кивнула та. –– �Мелочь’…миллиард погибших и пара десятков спасенных. Разницу улавливаешь?

Рэй не улавливал, посверлил с минуту недоуменным взглядом насупленное личико жены и, наконец, понял, закатил глаза в потолок, качнул головой, умиляясь Алениному гуманизму, и протянул с насмешкой:

–– Ах, да, смерть… Какое горе. Миллиарды погибших.

–– Бездушный, бесчувственный робот! –– мгновенно разозлилась девушка и готова была присовокупить еще парочку нелицеприятных эпитетов, но мужчина не дал, приложил к ее губам палец, примирительно улыбнувшись:

–– Тс-с, не нужно так нервничать. Апокалипсис на Юккосе не повод для семейной ссоры, согласись.

–– Почему ты такой жестокий и равнодушный, Рэй? Ты ведь человек, а ведешь себя…как машина, –– укоризненно качнула головой девушка, искренне расстроившись из-за бездушности мужа.

–– А что бы ты желала? Чтоб я пролил скупую и фальшивую слезу сочувствия над невинно погибшим юксиотами? Лицемерил, выдавая жалость за сострадание? Уволь, мы помогли, чем смогли, остальное, не в нашей власти...

–– Жалость и сострадание одно и тоже! Это проявление милосердия..

–– Да ты что! –– хохотнул Рэй. –– Спешу разочаровать, милая. Жалость не имеет ничего общего с состраданием и тем более не является проявлением милосердия. Она –– проявление негативных личностных качеств, но, подобно вашему хамелеону, хорошо маскируется под добродетель, по велению �эго’

–– Значит, ты считаешь, что жалость –– это одна из ’масок’ эгоизма? –– заинтересовалась девушка, пытаясь осмыслить услышанное. Мышление мужа было своеобразным, весьма причудливым и аморальным в некоторых, увы, больших аспектах личности, но в остром уме ему отказать Алена не могла.

–– Да, немного однобокий вывод, но, в принципе, верный. Жалостью ты уничижаешь другого, выказывая свои фальшивые добродетели. К тому же, жалея, ты берешь себе чужое, а свое отдаешь и вмешиваешься в ход событий, а это уже игра с богами. Мало –– бессмысленно, так еще и опасно.

–– Значит, если я жалею, то творю зло?

–– Гипотетически. � себе, и тому, кого жалеешь. Есть феноменальные экземпляры по этой части, они жить не могут, чтоб не посетовать на то или это, покапризничать, вызывая участие и эту самую жалость. �м нравится свое реноме, они сидят в болоте недовольства притворно жалкие, не понятые и гонимые и… счастливы этим, а ты, пытаясь помочь, не вытащишь их, но сама окунешься в тоже �болото’ и бесславно утонешь, затоптанная недавними �страдальцами’. Они зубами будут цепляться за свою вотчину, наполненную фальшивыми стенаниями, не делая и шагу в сторону. �м нравится так жить, зачем мешать?

–– Подожди, а дети? Они нуждаются в жалости, помощи. Они маленькие. Как можно игнорировать их мольбу о тепле и сочувствии?

–– Сочувствии. Заметь, Алена, именно сочувствии, может быть, сострадании. Разумное сочувствие, а не глупая жалость, вот что должно превалировать в решении оказать помощь, в общении с людьми, не важно ребенок это или взрослый. Представь, что вырастет из Рэнгольфа, если ты станешь жалеть его и сюсюкать каждый раз, как он уколет пальчик или закапризничает? Слабак, инфантильный, андрогинированный примат. Мало, ты будешь несчастна, так и ему сломаешь жизнь.

Алена внимательно выслушала мужа, и не преминула возразить:

–– Стройная теория, но требующая усилий для доказательства. Если брать в общем, то получается одно, а если в частности –– другое. Юккос. Там погибли люди, много людей, это не может не вызывать жалости, но согласись, она не может привести к повышению самомнения или вмешаться в ход событий, сломать будущее…они уже погибли…

–– Вот что тебя нервирует. Смерть. Ты боишься ее и потому жалеешь тех, кто через нее проходит, но, милая моя, бессмысленно бояться входа в соседнюю комнату. Ты каждый день проходишь через него и данный факт не вызывает в тебе отрицательных эмоций. Отчего же они возникли сейчас? Ты каждый день снимаешь одежду, и я, это так же не вызывает страха. Жалости. Смерть –– тоже самое, ты лишь снимешь это тело, суть останется целостной и живой. Смерть –– не горе и не счастье, а естественный и закономерный финал для каждого сущего. Зачем бояться неизбежного?

–– Но когда умираешь, здесь остается масса близких людей, дорогих,… а там неизвестно что. Может, ты и помнишь свои предыдущие жизни, а я –– нет, и, честно говоря, вообще не верю в подобное. � потом … отвечать там за то, что приходилось выживать здесь….нет, я не тороплюсь и другим не желаю. Потому и жалею.