Сыщик Владимир Фризе - В интересах следствия

После беседы со следователем Фризе вернулся в свой номер. Побрился. В стареньком, облупленном по краям зеркале, висевшем над умывальником, он показался себе мрачным и потерянным. И осунувшимся. «Выше нос, Владимир Петрович!» — попытался он подбодриться, но улыбка получилась вымученной.

Идти на завтрак ему не хотелось. Он представил себе, с каким интересом будут приглядываться к нему обитатели Дома, проинформированные о ночном происшествии. Приятного мало. Но именно эта мысль и заставила его пересилить отвращение.

Когда он выходил из номера, следователь нетерпеливо стучал к Лиде.

— Что за пожар? — послышался ее веселый звонкий голос. — Сейчас открою.

— Завтракать? — поинтересовался лейтенант, заметив Фризе.

— Да. А потом пройдусь.

Фризе специально упомянул о прогулке, чтобы узнать реакцию следователя. Но тот промолчал. Это означало, что пока никаких новых вопросов к нему не возникло.

Когда Владимир вешал ключ от номера на доску в вестибюле, то обнаружил наколотую на гвоздик записку. Крошечный, сложенный вдвое листок, вырванный из записной книжки.

Мелким, словно бисер, округлым почерком там была написана одна фраза:

«Володя, ты прав. И.».

В чем прав, можно было только догадываться.

В Доме творчества все знали о случившемся. А по тому, с каким подчеркнутым вниманием — а некоторые и участием — здоровались с ним или перекидывались несколькими фразами, Владимир догадался, что отдыхающим известно о том, что вчера поздно вечером Ирочка вернулась домой в его сопровождении. Вряд ли они знали, что из ресторана. Ни лейтенант, ни Лида не стали бы об этом рассказывать. Правда, каждый по своим соображениям.

Когда Фризе выехал из ворот Дома творчества на своем «жигуленке», ему вдруг пришла в голову мысль о том, что вчера Горобец мог договориться с Ирочкой о новой встрече. И приехать утром за ней к Дому. Или даже заглянуть в номер. И попасть в лапы оперативников.

Он оставил машину на обочине возле ворот, а сам решил прогуляться, не выпуская из поля зрения подходы к Дому. Времени на поиски Горобца вслепую уже не осталось. Одна надежда на везение. А Фризе всегда считал себя везунчиком. Хоть никогда и никому не признавался в этом. Боялся сглазить.

Уже дважды мимо него стремительно пролетала группа мальчишек-велосипедистов. Сначала доносился нарастающий шорох шин по асфальту, редкие подбадривающие возгласы. И вот уже колонна выныривает из-под горы. Впереди — машина дорожно-постовой службы, потом, словно яркая комета, сами спортсмены. Плотное ядро лидеров и, как хвост кометы, упорно преследующие аутсайдеры. И так повторялось каждое утро.

Во время своих поездок по дачным поселкам Фризе постоянно встречал этих упорных мальчишек, берущих крутые подъемы или несущихся на гоночных великах по прямому Верхнему шоссе.

Колонна пронеслась мимо, оставив на обочине одного из спортсменов — паренька лет двенадцати. У него оказалась проколота шина.

— На втором круге заберу! — крикнул из притормозившей «Волги» мужчина. По-видимому, тренер.

«Волга» умчалась вслед за колонной. Парнишка прислонил велосипед к забору, а сам принялся ходить рядом, приводя в порядок дыхание.

— Прокол? — сочувственно осведомился Фризе.

Мальчик кивнул. Он снял шлем, повесил его на руль велосипеда. Светлые, почти белые волосы у него были влажные.

— Какой-то козел все время гвозди разбрасывает. Каждый раз кто-нибудь здесь поймает гвоздь.

— Спортшкола?

— «Спартак»! — В голосе парнишки прозвучали гордые ноты. — Второй год приезжаю на сборы.

Владимир подумал о том, что тренировки забирают у мальчишек столько времени и сил, что прелести курорта они уже не замечают. И когда гоняют по тенистым, окруженным сосновым лесом, дорогам, наверное, сосредоточены только на своей машине, на стремлении вперед.

— Тебе здесь ни разу не попадалась белая «ауди» с московскими номерами? — спросил он, решив все-таки попытать счастье.

— Попадался, козел! — Юный велосипедист презрительно оттопырил и без того пухлые губы. — Вчера на улице Танкистов чуть не врезался в колонну на подъеме.

— Никто не пострадал?

— Темп-то потеряли! В гору пешим ходом тащились. Он, козел, сначала встал поперек шоссе, а потом озираться начал. Да и «ауди» у него устаревшей марки.

— А где это случилось?

— Я же говорю — на улице Танкистов. Мы с Приморского пилили, а белая «ауди» справа, с горки выскочила. Эти козлы-москвичи гоняют как шальные! — Наверное, такую премудрость парень усвоил от папаши или старшего брата.

— Удачи тебе! — Фризе вдруг почувствовал безотчетное желание потрепать мальчишке белые вихры. Он уже поднял руку, но вовремя остановился. Слишком независимо, по-взрослому самостоятельно выглядел юный велосипедист. Чего доброго, мог и обидеться.

Отсалютовав парнишке, Владимир направился к своей «семерке». Проезжая мимо мальчика, он заметил, с каким недоумением тот взглянул на московские номера его тачки.

Крутой подъем с Приморского шоссе по улице Танкистов сыщик преодолевал уже дважды. Но каждый раз, проезжая здесь, думал лишь о том, не вынырнет ли из-за горы встречный автомобиль. И низенькие, старые ворота справа оставались как бы на задворках его памяти. Тем более, что песчаный съезд к воротам выглядел так, как будто колеса не касались его уже целую вечность. Да и густой ельник на взгорке казался неприступным.

На этот раз Фризе притормозил возле ворот. Внимательно приглядевшись, обнаружил на песке глубокие борозды. Ворота открывали! Волочили по песку.

Сыщик съехал с асфальта и поставил «жигуленок» вплотную к воротам. Перегородил въезд. Он не хотел давать Горобцу ничтожного шанса улизнуть на машине. Если только Вячеслав Николаевич уже не подался в бега.

Калитки в заборе не было. Владимир с трудом раздвинул створки ворот и протиснулся в узкую щель. Песчаная дорога круто взбегала вверх и исчезала за поворотом. Вершины огромных сосен мирно шумели над головой. Таким покоем и благостью вдруг повеяло на Фризе, что он вспомнил детство, дачу, сосновую рощу над Москвой-рекой. Жизнь не однажды подкидывала ему красивые обманки.

Фризе осторожно поднялся по крутому, заросшему мхом склону.

На поляне стояла большая, сохранившаяся, наверное, еще с финских времен деревянная дача. Затейливая башенка с деревянной кружевной отделкой придавала даче кокетливый вид. Янтарные стволы сосен окружали ее со всех сторон. Укрывали от балтийских штормов и холодных ветров с Ладоги. Казалось, что сосны отдают дому часть своего тепла.

По земле стелился брусничник. Ягоды уже поспели, и Владимир с трудом преодолел искушение нагнуться и сорвать несколько красных бусинок.

Крупный молодой мужчина в кремовом шелковом пиджаке с короткими рукавами, в темных брюках стоял на маленьком крылечке и безуспешно пытался закрыть дверь дачи. Большой ключ все время проворачивался в замке, и Фризе слышал, как мужчина сердито матерился.

«Еще пара минут, — подумал сыщик, — и мы бы разъехались. А теперь, голубчик, от крутого разговора тебе не отвертеться».

Он поискал глазами машину. Белая «ауди» виднелась за кустами малины, рядом с гаражом. «Даже если бы я и посетил этот уютный уголок, машину не обнаружил. Он наверняка прячет ее в гараже».

Мужчина наконец справился с замком и оглянулся.

«Молодой. Блондин, — отметил Фризе. — Круглое лицо». Цвет глаз с такого расстояния было не определить. Рамодин, давая словесный портрет Горобца, сказал, что глаза у него голубые. Так ли это, Фризе предстояло сейчас убедиться.

Сыщика мужчина не заметил. Хотя Владимир уже не прятался. Стоял прислонившись плечом к сосне и ждал, когда на него обратят внимание.

Горобец прошел вдоль стены дома. Остановился рядом с большим железным ящиком, на котором было написано: «Газ», наклонился и засунул ключ в щель между ящиком и землей. А когда обернулся, встретился с Фризе взглядом.

— Здравствуйте, — сказал Владимир вежливо. — Не найдете пару минут для разговора?

— Чего надо? — Мужчина бросил быстрый взгляд на железный ящик. Наверное, решал — оставить ключ на прежнем месте или перепрятать.

Фризе сделал несколько шагов в его сторону, но Горобец предупредил:

— Еще шаг — и огребешь неприятностей!

— Вячеслав Николаевич, у меня для вас новость.

Несколько секунд, настороженно вглядываясь в лицо незваного гостя, мужчина раздумывал над его словами. Фризе вспомнил характеристику, которую дал Горобцу Рамодин, и подумал: «Ничего детского и пухлого в его лице нет. Почувствовал опасность — глядит волком».

— Какая новость?

— Я живу в Комарове. В Литфонде…

— Проваливай! Сунешься еще раз… — Он не стал объяснять, что тогда последует, но догадаться было нетрудно. Потом он достал ключ из нехитрого тайника и большими скачками, словно вспугнутый заяц, побежал к автомобилю. Судя по тому, что машина сразу отъехала, она стояла с включенным мотором.

— Славик! Новость важная! — крикнул вдогонку Фризе, стараясь, чтобы голос звучал как можно миролюбивее. Но беглец не обратил на его слова никакого внимания. А может быть, не услышал.

Теперь Владимир хорошо разглядел автомобиль. Это была та самая белая «Ауди-100», которую сыщик видел в Москве на стоянке. И принадлежала она Горобцу.

Машина пронеслась мимо сыщика, обдав его песчаными фонтанчиками из-под колес. А через секунду послышался резкий визг тормозов.

Когда Фризе спустился с горки к воротам, Горобец пытался раскрыть створки ворот, но глазомер его подвел — расстояние между воротами и «Жигулями» все равно было слишком маленьким.

Увидев Фризе, он потянул правую руку за спину, но, словно вспомнив о чем-то, бросился к машине и вытащил из-под сиденья монтировку.

— Будем драться? — спросил Фризе скучным голосом.

— Убери свою тачку!

— Вячеслав Николаевич, ночью убили Ирину Георгиевну.

— Что?

— У вас плохо со слухом?

— Что вы несете? — заорал Горобец. Лицо исказила гримаса ненависти.

— Убили…

— Вы из милиции?

— Нет. Эти ребята могут появиться с минуты на минуту. Ищут владельца белой «ауди» с московскими номерами. — Фризе решил, что для пользы дела осиротевшего любовника следует припугнуть.

— Ну и что? — Горобец смотрел на сыщика настороженно, словно готовился при первом его движении снова броситься наутек. — Мне бояться нечего.

— А тех, кто расправился с Карташевой?

Молодой человек обернулся, посмотрел на свою машину. Мотор «ауди» продолжал работать.

— Вы можете поставить свою красотку в гараж?

— Зачем?

— Слишком приметная. Остановит первый гаишник. Милиция знает, что к Карташевой приезжал приятель на белой «ауди».

— А вы-то кто такой?

— Фризе Владимир Петрович. Сосед Карташевой по Дому творчества. Вчера вечером мы были с Ириной Георгиевной в ресторане. Вернулись поздно, а ночью ее убили.

— В номере? — На сообщение о том, что его возлюбленная ходила с посторонним мужчиной в ресторан, Горобец никак не отреагировал.

— Нет. Больше не скажу ни слова. Или мы начинаем откровенный разговор, или получайте информацию у следователя.

— Погодите! — не очень уверенно произнес Горобец. — Поговорим на даче. Заезжайте на участок.

Задним ходом, удивительно легко «ауди» преодолела крутой подъем по песчаной дороге. Фризе въехал в ворота и аккуратно закрыл створки. Потом подогнал машину к дому. Горобец уже открывал дверь. И опять замок поддавался ему с трудом. Наконец дверь отворилась.

— Может быть, лучше поставить в гараж? — опять предложил Фризе и кивнул на «ауди». — А поговорить можно на участке.

Горобец молча зашел в дом.

Внутри дача имела запущенный вид. Правда, сыщик увидел только одну комнату. Двери двух других были закрыты. Ему даже показалось, заперты. Но и по той небольшой комнате, в которую провел его Славик, нетрудно было догадаться, что посещают дом от случая к случаю. Чувствовался запах плесени, пыли. А над этими запахами запустения господствовал резкий аромат дезодоранта.

Этот аромат насторожил Владимира. Он вспомнил Ирочку, туалеты, в которых она появлялась в столовой Литфонда, на пляже, — ничего вызывающего, все очень просто. Но за этой простотой угадывались безупречный вкус и большие деньги. А парфюм! В ресторане Фризе показалось, что Карташева пользовалась «Мажи». И вдруг такой грубый и резкий дезодорант у любовника?

Сыщик понимал, что можно найти по крайней мере десяток объяснений такой несуразице. Но именно эта несуразица придала его мыслям определенное направление.

Рука Горобца, машинально дернувшаяся за спину, когда он почувствовал опасность… Движение человека, прячущего пистолет за ремнем сзади. Приблатненная, грубая лексика… И — главное — выражение лица, которое никак не соответствовало описанию Рамодина. Человека, сидящего перед Фризе на стареньком бамбуковом стуле, пупсиком назвать было нельзя. Даже с большой натяжкой.

ПРОЩЕ ПРОСТОГО

Сыщик понимал, что сильно рискует, зайдя в дом. Но в другом месте этот человек — Горобец он или нет — просто отказался бы с ним разговаривать. Исчез, растворился.

Минуту или две оба молчали. Приглядывались друг к другу. В доме было так тихо, что было слышно, как в соседней комнате бьется крыльями о стекло бабочка. И еще Фризе уловил ровный шум мотора. И подумал о том, что Славик опять его не заглушил. «Собирается слинять?»

Горобец поднялся со стула и прикрыл дверь в прихожую. Потом нажал на кнопку старенького приемника. Слава богу, музыка была очень тихой.

— Вчера утром вас видели на Кавалерийской, — сказал сыщик. — Когда вы заезжали за Карташевой.

Фризе помолчал, ожидая реакции на сообщение. Но ее не последовало.

— Вас видели вместе на берегу залива. «Славик! Закажи виски!» — Сыщик попробовал сымитировать интонацию Ирочки.

Наверное, получилось похоже. Горобец усмехнулся. И неожиданно закрыл ладонями лицо. Так он сидел несколько минут. Потом, все еще не отнимая ладоней, спросил:

— Зачем вы мне это рассказываете?

— А вы до сих пор не поняли?

Когда Вячеслав Николаевич опустил руки, лицо у него было спокойным и задумчивым. Он смотрел на сыщика так, словно прикидывал, что с ним делать? Слушать дальше или поскорее убраться? Теперь Фризе разглядел его глаза. Они были, как и рассказывал Рамодин, голубые. Только мало ли людей с голубыми глазами. Чуть ли не каждый второй.

— Нет, не понял. Не могу взять в толк, зачем вы запугиваете меня ментами? Убивать Ирину у меня не было причин. — Горобец покачал головой. — Я даже не знал, что она ходила с вами в ресторан. А то был бы хоть какой-то повод!

Фризе никак не мог сделать окончательный вывод — кто перед ним? Одно он понял: этот молодой мужчина — человек не случайный. Если и не Вячеслав Николаевич, то взявшийся играть его роль. Значит, и поступать с ним следует как с настоящим Горобцом.

— О смерти Карташевой я вас предупредил. Не ждите, когда вас начнут искать. Пойдите в милицию сами.

Горобец не издал ни звука. Фризе показалось, что он опять к чему-то прислушивается.

— Вячеслав Николаевич, вы знакомы с коллекционером Цветухиным?

Лицо Славика исказила непонятная гримаса. Не то страха, не то ненависти, не то брезгливости. Хлипкий бамбуковый стул, на котором он сидел, заскрипел, заходил ходуном. Как будто человек заерзал, примеряясь вскочить с него.

— Значит, все-таки мент, — произнес он, раздумав вскакивать со стула. — Только зря тратите время.

— Не мент. Частный сыщик.

— Меня уже допрашивали в Москве. Ничего нового добавить не могу. — В голосе у него появились миролюбивые нотки.

Горобец искоса взглянул на наручные часы, и Фризе еще раз подумал: ожидаются гости. Он еще раз внимательно оглядел комнату. Дверь в прихожую. Окно, забранное ненавязчивой решеткой. За окном сосны, сосны. И кусочек голубого неба с застывшими глыбами белых облаков. Наверное, над заливом.

— Допрос не был закончен. И не состоялась очная ставка с Карташевой.

Горобец промолчал. Фризе показалось, что он опять прислушивается.

Музыка по радио прекратилась. Молодой восторженный диктор объявил, что радиостанция «Рекорд» продолжает конкурс. Название конкурса Фризе не расслышал, но догадаться оказалось не трудно.

«Какой номер на пупырчатых презервативах „Маскулан“? — захлебываясь от счастья, завопил диктор. — Пока еще к нам не дозвонился ни один наш слушатель. Дерзайте!» Он был упоен собственной смелостью. А так как слушатели не торопились проявить осведомленность, ведущий заполнял паузы своими комментариями:

«… Девушки могут вырастить большую грудь, если будут есть много капусты…»

Владимир взглянул на Горобца. Нет, с таким напряжением не слушают даже чересчур откровенную белиберду. Вячеслав Николаевич ловил какие-то другие звуки. «Слух у него получше моего, что ли?» — недовольно подумал Фризе.

«Если грудь маленькая и соски маленькие, то они более эрогенные, — вещал диктор. — Знаю по собственному опыту. И еще — если у девушки узкая ладонь, то и влагалище узкое».

— Если вы, Вячеслав Николаевич, и не причастны к похищению картин, то наверняка видели похитителей, — сказал Фризе, с раздражением осознавая, что сексуальная трепотня по радио мешает ему сосредоточиться. — Хотите я сейчас докажу вам это?

Горобец опять не ответил. Теперь он прислушивался, даже не пытаясь этого скрыть.

Никаких других звуков, кроме пассажей радиоонаниста на фоне едва различимого шума двигателя, сыщик не услышал.

«… Теперь чума пострашнее СПИДа — хламидиоз, — неожиданно громко и радостно завопил ведущий. Как будто ему воткнули шило в причинное место за пропаганду пошлости. — Так что никто не может быть уверен даже в своей жене. Берегитесь!»

— Нет! Не могу! Не могу! — вскочив со стула, вдруг завопил и Горобец. — Уедем отсюда.

— Вячеслав Николаевич! Куда уедем?

— Куда угодно. Давайте пройдемся по лесу. По берегу залива. Я расскажу, что знаю.

Он быстрыми шагами пересек комнату, поддал ногой дверь, потом вторую и выскочил в сад.

Фризе старался не отставать.

— В какую сторону пойдем?

Горобец с тоской посмотрел на дверь, в замке которой торчал ключ. Наверное, ее запирание каждый раз требовало немалых усилий.

Пока Славик раздумывал, Фризе прислушался. На улице шум мотора был чуточку слышнее. И доносился он из закрытого гаража.

— Дайте ключ, — жестко сказал сыщик. — Ну! Быстро, быстро.

— Нет. Нету у меня ключа.

— Быстро, — повторил Владимир.

Горобец не пошевелился.

Фризе бегом вернулся в дом, нашел маленькую кладовку. Там стояли две широкие лопаты для уборки снега, метла, несколько пар лыж и лом.

Замок только на вид оказался неприступным. Сбить его ломом труда не составило. Распахнув железные ворота, Фризе увидел автомобиль, накрытый огромным куском брезента, и почувствовал острый запах угарного газа.

Он сдернул брезент. Откинувшись головой на подголовник, сидел мертвый Цветухин. Игорь Борисович был накрепко приторочен к сиденью. А рот заклеен лейкопластырем. И еще Владимир заметил на виске коллекционера сильный кровоподтек.

«Ну вот, я лишился клиента». Распахнув дверцы, Фризе выключил мотор и обернулся. Славик стоял прислонившись к воротам, безучастный ко всему на свете.

— Он оставил записку?

— Какую?

— В которой просил никого не винить в своей смерти?

— Смерть — не повод для зубоскальства. — Наконец-то Горобец стал похож на того обиженного пупсика, о котором рассказывал майор Рамодин. И с логикой он был явно не в ладах.

— Чем вы его ударили?

— Он упал, — сказал Горобец мрачно. И тяжело вздохнул. — Слава богу, мотор заглох.

— Не заглох. Это я его выключил.

— А упал Игорек с крыльца.

Сыщик помнил, что крыльцо состояло всего из одной невысокой ступеньки. А вокруг росла густая трава. Ему хотелось задать финансисту много вопросов, но следовало кое-что еще сделать. Вызвать милицию. Если она нагрянет сюда по своей инициативе, возникнут дополнительные трудности.

— В милицию сами будете звонить?

— А надо?

Теперь тяжело вздохнул Фризе.

— Лес большой. — Славик окинул мрачным взглядом освещенные солнцем сосны, густой березняковый подрост. — Зарою здесь.

— С почестями?

— Он был плохой человек. Редиска.

Фризе надоело слушать этот бред. «А может, пупсик издевается надо мной? И тянет время в ожидании подмоги? — Он посмотрел на безучастного ко всему собирателя „малых голландцев“. — Скрутить так же Славика, чтобы не убежал?»

Он оттеснил Горобца от ворот, прикрыл их и строго спросил:

— В доме есть телефон?

— У меня мобильный

— Ах да! Я и забыл, какой вы упакованный мальчик.

На всякий случай сыщик вытащил ключи из замка «ауди». Славик не протестовал. Он остановился у дверей дачи и оглянулся на Фризе.

— Действуйте! — ободрил его сыщик. — Не дожидайтесь, когда милиция нагрянет сама. Я сейчас приду.

Подождав, пока Горобец зайдет в дом, он вернулся к гаражу. Забрать ключи от «Жигулей». Береженого Бог бережет.

Приоткрыв ворота, Владимир с опаской взглянул на покойника. Тугой солнечный луч пробился сквозь густые ветки сосен и осветил лицо коллекционера. Игорь Борисович недовольно жмурился.

— Батюшки светы! — прошептал Фризе, непроизвольно повторив фразу, которую не раз слышал в детстве от одной из своих бабушек. — Что за чертовщина?!

Лучик растаял. Будто испугался ругательства.

Цветухин разлепил веки и в упор смотрел на сыщика. Да еще энергично тряс головой и двигал бровями.

— С возвращением, Игорь Борисович! — прошептал Владимир. Он был готов поклясться, что десять минут назад пульса у Цветухина не было.

Коллекционер замычал.

— Надо же! — обрадованно воскликнул сыщик. — Никогда не общался с мертвецами. Сюда бы пригласить Моуди. note 8

Цветухин так таращил глаза, что казалось, они вот-вот выскочат из орбит.

— Подождите, подождите! Возвращаться с того света следует осторожно. Как с большой глубины. — Фризе никак не мог решить: вернуться в дом и скрутить Славика, чтобы не слинял, или плюнуть на него и сначала поработать с клиентом? Решил — пропади он пропадом, этот Славик! В конце концов, он не подряжался ловить убийц. А коллекционер все-таки выдал ему аванс на поиски «малых голландцев». Почему бы не использовать шанс и не выяснить, куда они запропастились? Тогда можно будет считать, что контракт выполнен.

Наверное, сам того не замечая, Владимир произнес эту фразу вслух, потому что Игорь Борисович опять энергично затряс головой, соглашаясь на все.

Фризе затворил ворота, запер на внутренний засов. Подошел к машине.

— Вы по-прежнему мой клиент?

Цветухин кивком изобразил нечто похожее на вульгарное, но убедительное выражение: «А то?!»

Осторожно, чтобы не причинить боли, сыщик расклеил клиенту рот. Но не до конца. Так, чтобы в любой момент можно было запечатать его вновь. Он уже проделывал нечто подобное с майором Иваненко.

— Какого черта! — Это были первые два слова вернувшегося с того света Цветухина. Судя по лексике, до райских кущ он не добрался.

— Не кричите! Славик может услышать.

— Подонок! Мразь! Даже убить как следует не мог.

— Ирочку убил.

Цветухин разразился таким отборным матом, что Фризе усомнился в теориях эстетов о том, что общение с прекрасным облагораживает души. Игорь Борисович спросил:

— Чего вы ждете? Развяжите, наконец.

— Сначала скажите, где картины.

— Кто из нас сыщик? Вы или я?

— Игорь Борисович, не будем тратить время на объяснения. Во всей этой гаденькой истории для меня остается загадкой только одно: с чего это Славик ополчился на Ирину Георгиевну? Ну на вас-то понятно. Четвертая сторона треугольника.

— Развяжите!

— Расскажите!

— Я же плачу вам деньги!

— А я опять заклею вам рот. И пойду к финансисту. Скажу, что вы вернулись. Теперь он убьет вас поленом.

— Поленом он меня и звезданул, — с огорчением пробормотал коллекционер и подвигал кожей зашибленного места.

— Наверное, было больно?

— Все элементарно. Иришка, дуреха, испугалась сама открыть двери моей квартиры. Чтобы сигнализация сработала. Ничего не объяснив, послала этого обалдуя.

— А он попал в лапы милиции.

— И решил, что его подставили специально.

— И пупсик вашу Иришку дожал?

— Дожал. Развяжете вы меня, наконец?!

— Взяли бы его в долю. Знаете, как это в воровском мире бывает.

— Мы не воры! Картины мои. Что хочу, то и делаю с ними. А Горобец решил забрать себе все. Еще бы! Такой случай может представиться раз в жизни. Картины уже проданы. Переправлены за границу. Открыт счет на девятьсот тысяч в иностранном банке. На предъявителя. Что проще — взял документы, и айда! А владельца в газовую камеру.

— На девятьсот тысяч? — разочарованно протянул Фризе. — Всего-то?

— А вы что думали? Это же не открытая продажа с аукциона!

— Почему было не продать открыто?

Цветухин промолчал.

— Ну конечно! Жена! Страховка! Меня, наверное, решили надуть? Так ведь?

— Связался с вами, дурак! Жена настояла: «Пригласи Фризе!» Пригласи Фризе!

— Женщин надо слушать.

— Как же!

— Надо, надо. — Владимир снял остатки скотча с лица Цветухина.

— А веревку?

— Вы так и не сказали Славику номер секретного счета?

— Не сказал даже, в каком банке он открыт. — В голосе Игоря Борисовича прозвучали горделивые нотки.

— Железная воля! Умираем, но не сдаемся.

Владимир развязал узел, распутал веревку.

Получив долгожданную свободу, Игорь Борисович расправил плечи и попытался выбраться из машины. Но не смог встать на ноги. Ослаб. Он съежился на сиденье, бросил на сыщика виноватый взгляд и заплакал.

Фризе решил ему не мешать. Святое дело — дать человеку выплакаться.

На улице сыщика ждал сюрприз. Его «Жигули» отсутствовали. Судя по этому, Горобец все-таки кое-что умел делать. Не справившись с зажиганием своей машины, он завел без ключа чужую.

«Дурак! — рассердился Владимир. — Далеко он уедет на чужой тачке? Как бы не разбил!»

Фризе вошел в дом. В той комнате, где они беседовали со Славиком, телефона не было. Он открыл другую дверь. И понял, почему Горобец держал ее закрытой.

В большой комнате царил хаос. Стол был перевернут, стулья поломаны. Весь пол усыпан черепками посуды и битым стеклом. Чудом устоял на тумбочке старый телевизор «Рекорд».

Телефонный аппарат Фризе нашел за диваном.

Лейтенант откликнулся тотчас.

— Леонид Иванович, это Фризе. Пару часов назад мы с вами…

— Почему вы не сообщили, что работаете частным детективом? — недовольно оборвал Владимира следователь.

«Молодец! — с некоторым даже удивлением отметил Фризе. — Даром время не терял».

— Я приехал отдохнуть и на время забыл о своей профессии.

— Разберемся, — пообещал Леонид Иванович. — А сейчас вы зачем звоните?

— Сообщить, что мужчина, совершивший наезд на Карташеву, только что подался в бега. Теперь на моих «Жигулях». — Он продиктовал номер машины, фамилию и имя беглеца.

— Вы где?

— Улица Танкистов, дача номер 18. — Он хотел сказать, что здесь тоже было покушение на убийство. Но передумал. В конце концов, это дело пострадавшего.

— Горобец — владелец белой «ауди»?

— Да. Машина здесь. Рядом с дачей.

— Еду, — сказал лейтенант и бросил трубку.

«Ну и ладненько! — решил сыщик. — С остальными пусть разбираются сами. Поиграем в игру „спрашивают — отвечаем“. Но про Ирочку я им и слова не скажу».

* * *

Вечером они с Лидой смотрели в холле Дома творчества телевизор. Человек пять-шесть вдыхающих разместились полукругом у экрана. Муж и жена — пожилые переводчики, изустный прозаик — врач по профессии. А потому вечно терзаемый на отдыхе действительными и мнимыми больными. Его милая и уравновешенная супруга. Бизнесмен-южанин с многочисленным семейством, предпочитающий тихий, уютный Дом шумным курортам.

Фризе с Лидой устроились на диване. Поэтесса всячески демонстрировала их близкие отношения. То как бы нечаянно брала его руку в свои ладони, то склоняла голову на плечо. Владимир не выносил такой сопливости. Но сейчас терпел. Не хотел обижать нежную женщину, только что пережившую потрясение — смерть подруги.

Когда началась программа «Петровка, 38», пожилые переводчики удалились. Бизнесмен увел детишек.

— Пойдем ко мне? — шепнула Лида.

Фризе уже собрался встать с дивана, когда на экране появилось страшноватое лицо мертвого мужчины. Голос диктора бесстрастно доложил, что мужчина сорвался с пожарной лестницы на брандмауэре высокого дома. Кто он, почему полез на крышу, никто не знал. Никаких документов при нем не обнаружено.

А Владимир узнал его сразу. Это был Генерал. Фризе не сомневался в том, с какого дома тот упал. И догадывался, зачем полез по проржавевшей лестнице на чердак.

Судя по тому, что труп до сих пор не опознан, от Генерала отказались все.

Милиция.

Спецслужбы.

Урки.

Для них для всех, пока он был жив, его красная шапочка и генеральский мундир были как сигнальный буек на поверхности моря для водолазов. Всплыл буек — ищи там. На глубине.

Наверное, отказалась от него и Люсенда. Так же как и Фризе, ей нечего было бы о нем рассказывать.

Зовут — Василий. Прозвище — Генерал. Пользуется забавным наркотиком. Наподобие спичек. Не любит молоко. Но пьет. Когда дают. И еще — хромает.

Да и кому они нынче нужны, бомжи? Даже генералы.

* * *

— Ты уж прости меня, грешного. — Рамодин виновато улыбнулся. — Втравил тебя в авантюру…

Фризе молчал. Ему было интересно узнать, как далеко пойдет майор в своем раскаянии. Оказалось — не слишком далеко.

— И гонорар накрылся. И обещанная картина. Да у тебя и своих картин навалом. Наверное, пыль с них сметать надоело?

О том, что приятель несколько раз находился на волосок от смерти, Евгений и не вспомнил.

«А чего о ней вспоминать? — усмехнулся сыщик. — Работа такая. У каждого свой образ жизни».