Крутой поворот

      - Инстинкт самосохранения?
      - Может быть, может быть... Но когда я увидел, что его честолюбие приняло угрожающие размеры, у меня хватило твердости остановить Горина. Я написал объективную характеристдку...
      - Но было поздно? Его уже другие двигали?
      - Да, вы схватили самую суть! Мне даже сказали, что я написал плохую характеристику, испугавшись за свое место. Решил, дескать, что Горина сделают капитаном "Сусанина", Теперь в пароходстве не верят ни одному моему слову об этом человеке!
      Корнилов слушал внимательно. Злость на Бильбасова прямо клокотала в нем. Вот из-за таких добреньких и вылезают из щелей всякие проходимцы, карьеристы. Проглатывают своих "благодетелей" - да если бы только их! Сколько людей потом страдает от их возвышения!
      Бильбасов виновато развел руками:
      - Ну что же поделаешь? Горин уже приглянулся кое-кому в пароходстве. Они-то, я уверен, тоже ему цену знают. Это секрет на весь свет... А рассуждают так же, как я когда-то: пусть послужит, человек верный. Мы, дескать, знаем его возможности, его "потолок". Но "потолок" у них уже другой... Вот и получается: ты выдвинул дурака или проходимца - в тот момент под рукой хорошего человека не оказалось, а он и пошагал.
      - Вы целую систему философскую придумали. Теорию первого толчка...
      - А вы, Игорь Васильевич, разве ни разу не погрешили? Ни разу проходимцу ходу не дали?
      - Нет, не дал, - покачал головой подполковник.
      - Ну? Преклоняюсь, - в голосе Бильбасова чувствовалась ирония. - Но верю вам с трудом. Извините.
      Внимательно приглядываясь к Бильбасову, к его манере разговаривать, ко всему его облику, полному достоинства, притягивающей внутренней обаятельности, Игорь Васильевич вдруг вспомнил один из пунктов обвинения, брошенного Гориным капитану: драку с каким-то американцем по имени Арчибальд Бриман.
      - Вы зачем дрались-то на судне? - спросил он. - Да еще с американцем. Разрядку срываете.
      Бильбасов ухмыльнулся, глаза его озорно блеснули.
      - Удивились, да? Старый человек, да еще капитан - и дерется. - Он согнул руку в локте и гордо пощупал бицепс - А что, есть еще порох в пороховницах! Этот Бриман, я вам скажу, свинья и алкоголик. Впервые встретил такого дурошлепа. Мы шли из Пирея в Латакию. Пассажиры разношерстные, несколько американцев. Юристы. Чего-то изучали в Греции. Бриман - шериф из Северной Каролины. Напился до положения риз, по-моему, со страху - в тот вечер штормило прилично. Стал ко всем приставать. Щипнул молодую гречанку. Муж заступился - он его по шеям. Сами же американцы вахтенного позвали. Он и вахтенному врезал. Оказалось, что и русский язык знает. Кричит: "Русские ублюдки!" Вот сволочь! - Капитан с остервенением плюнул. - А наши ведь знаете как с иностранцами - пылинки сдувают, все международного скандала боятся. Да мы сами так и воспитываем... В общем, бушует Арчибальд Бриман - спасу нет. Услышал я шум, спускаюсь на палубу. Руку к козырьку. Говорю по-английски: "Господин хороший, вы на советском судне, извольте успокоиться". Он вылупился на меня, глаза красные, бессмысленные. "Я американский шериф, а ты свинья". И размахивается. Ну, думаю, товарищ Бильбасов, на тебя вся Европа смотрит и половина Америки. Увернулся я от удара и врезал ему от души в скулу. Свалился Бриман, вахтенный с боцманом его скрутили, а он плюется, орет, из носа почему-то кровища хлещет. Ужас! Подошли американцы. Говорят: "Господин капитан, ему только холодный душ может помочь. Не жалейте воды". Отвели мы его в укромное место и окатили как следует. Так на следующее утро он все ходил извинялся, кричал, что русские - самые лучшие парни в мире. И хотел мне свою шерифскую бляху подарить. Да я его выгнал. А когда в Латакии на берег сходил, сунул вахтенному матросу бутылку виски. Тот у него на глазах ее в море бросил. А Бриману хоть бы что - смеется, прощальные поцелуи шлет.
      Корнилов покачал головой.
      - Что головой качаете? Думаете, наш международный авторитет от этого пострадал?
      - Я поступил бы так же.
      - Правда? - обрадовался Бильбасов. - Вот видите! А на вас бы жалобу! - Он помолчал немного и махнул рукой. - Да ну их!.. Надоели. Мне три года до пенсии осталось. Буду здесь ловить рыбу - проживу хоть лет на пять дольше!
      - Все это интересно, - задумчиво сказал Корнилов и закурил. - Но меня сейчас факты интересуют. В экипаже теплохода есть такие люди, которые крупно ссорились со старпомом, ненавидят его?
      - Его все ненавидят! - буркнул капитан. - Кроме двух-трех лодырей, которых пора списывать за непригодность.
      - Я человек терпеливый, - сказал Корнилов. - Один и тот же вопрос могу по пять раз задавать.
      - Простите. Злобы на них не хватает. - Капитан задумался, лицо стало пасмурным, будто тучка средь солнечного дня набежала. - С ним были в ссоре штурманы Трусов и Данилкин. Из-за его ехидства, стремления подставить под удар. Наш дед Глуховской, стармех, его просто ненавидел. У того были свои причины! - Бильбасов вздохнул. - Там из-за женщины. Горин однажды сделал гнусное предложение его жене и схлопотал по физиономии. А жена вдобавок рассказала Глуховскому...
      - У Глуховского было объяснение со старпомом? - перебил Корнилов капитана.
      - Было, конечно. Но это длинная история. Горин ходил еще вторым помощником. А нынешний второй штурман тоже ненавидит старпома.
      - Трусов?
      - Шарымов. Трусов - третий. Я о нем уже говорил.
      "Шарымов, Шарымов, - вспоминал подполковник. Его Горин в письме не называл. - А мы не проверяли..."
      - Все это не пустячки, я понимаю, но никто из названных людей не стал бы угрожать старпому. Тем более анонимно! Не та закваска.
      - А из-за чего ненавидит Юрия Максимовича Шарымов?
      - Вы у него и спрашивайте, - неожиданно помрачнев, отрезал Бильбасов и поиграл желваками. - Штурман Шарымов - прекрасный парень. Честный, искренний...
      - Вам придется ответить, капитан, - серьезно сказал Корнилов. Третьего июля Юрий Максимович Горин погиб.
      - Погиб? - Игорь Васильевич почувствовал, что Бильбасов ошеломлен. Что значит погиб? Застрелился?
      - Попал в автомобильную катастрофу.
      - Какой ужас! На своей машине?
      Корнилов кивнул.
      - Один?
      - Один. Жена уезжала к больной матери.
      - Столкнулся с кем-то? Кто виноват?
      - Кто виноват... Если б знать, я не докучал бы сейчас вам своими вопросами. - Подполковник требовательно смотрел на Бильбасова.
      - Он ездил всегда очень осторожно. Быстро, но осторожно. Не лихачил уж я-то знаю! Немало поездил с ним! В лучшие времена. - Заметив взгляд Корнилова, Владимир Петрович вздохнул. - Ну да... Вы ждете ответа, Женя Шарымов... - Он снова вздохнул.
      Корнилов видел, что у Бильбасова язык не поворачивается отвечать. Что-то сковывало капитана, мешало ему. Он поморщился, словно раскусил клюкву.
      - Личные дела. Говорить о них так неприятно. Несколько дней назад Евгений узнал, что старпом ухаживает за его женой. Что они встречаются, черт возьми!
      На капитана было жалко смотреть. Он совсем расстроился.
      - Когда об этом узнал Шарымов? Вы не помните поточнее?
      - Да только что! - упавшим голосом отозвался Бильбасов. - Вот ведь скотина старпом, прости, господи, мне эти слова! Такому парню жизнь испортил!
      - А поточнее, поточнее!
      Капитан задумался. Наконец сказал встревоженно:
      - Я уехал из Ленинграда третьего. Женя мне рассказал об этом первого... Вздор! Он тут ни при чем. И анонимные письма не стал бы писать...
      - Письма пришли раньше.
      - Вот видите? - оживился Владимир Петрович.
      - Шарымов был расстроен?
      - Еще бы! Потрясен! Евгений так любит эту дуру.
      - Он не собирался мстить?
      - Мстить? Слово-то какое! Думаю, что набил бы морду.
      - Думаете так или Шарымов сказал вам об этом?
      - Сказал, сказал! А вы бы на его месте что сделали?
      Корнилов поднялся:
      - Я должен срочно позвонить... И ехать в Ленинград. Вы поедете со мной?
      - Если это необходимо... - неуверенно сказал Бильбасов.
      - Конечно! Вам необходимо быть в Ленинграде, а не рыбачить здесь в тихой заводи... Вас могут в любую минуту пригласить в прокуратуру.
      Они шли по тропинке среди густых кустов тальника. Пахло водорослями, рыбой. Откуда-то тянуло дымком. Время от времени тропинка выскакивала из кустов на крутой берег, и Корнилов с сожалением смотрел на сверкающую гладь озера.
      - Мне что ж, с вами ехать? - поинтересовался Владимир Петрович. - Я ведь на "Жигулях".
      - На своих "Жигулях" и возвращайтесь. Вы мне сейчас не нужны. Только звонок в управление сделаем.
      - Это вы зря, сразу звонить, - буркнул Бильбасов. - Выбросьте из головы. Евгений дал бы старпому по физиономии - и все. Ну не все, конечно... Горин бы затягал его по судам... - Он закурил.
      - Владимир Петрович, - спросил Корнилов, - а штурман Шарымов курящий?
      Бильбасов пожал плечами:
      - Да у нас все курящие, кроме Глуховского...
      - И все на курево валюту расходуют?
      Бильбасов хмыкнул:
      - Да нет, находят ей более полезное применение...
      - Шарымов какие сигареты курит?
      Капитан показал коробку "Филиппа Морриса".
      Макеев и Углев лежали на траве около машины, о чем-то тихо разговаривали. Дверцы машины были открыты. Несколько мальчишек сидели поодаль в тени большого тополя, внимательно следя за происходящим.
      Увидев Корнилова, Макеев вскочил, а Углев, окинув любопытным взглядом Бильбасова, лениво спросил:
      - Едем, товарищ подполковник?
      - Летим, а не едем! - сказал Корнилов, усаживаясь в машину.
      Через минуту Углев уже сидел за баранкой.
      - Владимир Петрович, товарищ Макеев, - пригласил Корнилов. - Присядем на несколько минут...
      Бильбасов и инспектор уселись на заднем сиденье. Корнилов взялся за трубку телефона. Мальчишки заметили это и тихонько придвинулись поближе к машине. Усмехнувшись, Игорь Васильевич поднял боковое стекло, а Углев погрозил им пальцем. Подполковник секунду помедлил, решая, кому звонить: дежурному по управлению или Бугаеву? Семена могло не оказаться на месте дел у него было невпроворот. Позвонил все-таки ему, и Бугаев отозвался.
      - Семен, записывай адрес... - Корнилов начал диктовать. - Кировский проспект, дом двадцать шесть - двадцать восемь, квартира шестьдесят три. Шарымов Евгений Николаевич. Живет в коммунальной квартире. Жена...
      - Вера Сергеевна. - Бильбасов настороженно следил за Игорем Васильевичем.
      - Где у него гараж?
      - Женя счастливчик - во дворе и теплый!
      "Счастливчик, счастливчик! - подумал Корнилов, передавая Семену данные о Шарымове. - Что этот счастливчик делал всю ночь на даче у Горина?"
      - Вы что же, всерьез Женю подозреваете? - спросил капитан. Голос у него был испуганный.
      Корнилов не ответил. Сказал в трубку Бугаеву:
      - Я через час буду... А ты вместе с группой отправляйся к Шарымову. Пускай объяснит, где был вечером и ночью третьего. "Разуйте" его "Жигули", колеса нам, думаю, потребуются. Могут быть сюрпризы. Понял? Сюр-при-зы.
      Бильбасов тяжело вздохнул. Вид у него был потерянный.
      - Все понял? - спросил подполковник Бугаева.
      - Понял.
      - Сразу же поставь в известность дежурного по городу. Еще позвоню с дороги. Шоферов всех ко мне Лебедев пригласил?
      - Всех, Игорь Васильевич.
      - Пускай сидят ждут, если я чуть-чуть опоздаю. Варваре скажи, чтоб чаем их напоила. На них я больше всего надеюсь.
      - Отработанный пар, - бросил Бугаев. - Чую, что к Шарымову не зря меня посылаете.
      - Ладно, меньше слов... - отрезал Корнилов и положил трубку. Сказал ворчливо: - Тоже мне, доберман-пинчер. Чует, видите ли! А вам, Владимир Петрович, собраться, наверное, надо? - спросил он Бильбасова.
      - Да, надо... - неуверенно отозвался тот.
      - Ну вот и хорошо. Через часик, наверное, выедете? Наш сотрудник вас подбросит на вашей же машине... А то вы ведь выпили? Правда?
      - Пускай подбросит! - хмуро согласился Бильбасов. Он в некотором раздумье посмотрел на Корнилова, на Сашу Углева, смешно пожевал губами и наконец сказал: - Ну я пойду, пожалуй, соберусь. Вы дом-то знаете? обернулся он к Макееву.
      - Знает, знает! - покивал головой Корнилов.
      Когда Бильбасов вылез из машины и грузной походкой пошел к деревне, подполковник сказал Макееву:
      - Для пользы дела, думаю, вам полезно с капитаном проехаться. Привезете его прямо на Литейный. Не то он еще какую-нибудь рыбалку себе найдет. А свою машину отпустите потихоньку - у вас в Гатчине, говорят, напряженно со спецтранспортом.
      8
      Услышав от подполковника фамилию Шарымов, Семен Бугаев мысленно обругал себя идиотом: ну почему он решил проверить только тех, кого обвинял в своем письме погибший старпом "Сусанина"? Разве не мог швырнуть ему булыжник в ветровое стекло один из дружков капитана? Если верить письму Горина, на теплоходе удалая шайка-лейка подобралась! А писал он только о главном, о тех, кто задавал тон. Вот и выходит: логика логикой, а нужно быть готовым ко всему.
      "Могут быть сюрпризы... - думал капитан, набирая номер дежурного по управлению. - Шеф что-то серьезное разнюхал. Вот так всегда - если вцепится, так только мертвой хваткой".
      Уже спускаясь по лестнице вниз, к машине, Бугаев вспомнил: подполковник просил предупредить секретаря отдела Варвару, чтобы не отпускала приглашенных на три часа шоферов.
      "На кой ляд только он снова шоферов собирает? - недовольно подумал Семен. - Уж сколько раз с ними беседы беседовали. И ГАИ, и прокуратура, и наши ребята!" Не дожидаясь лифта, он взбежал на четвертый этаж и, почувствовав, что запыхался, с сожалением вспомнил, что уже третий месяц не ходит в бассейн.
      Увидев Бугаева, Варвара разочарованно ойкнула:
      - Сенечка, вы чего? Пути не будет!
      Как-то так уж повелось с давних пор, что в уголовном розыске не то чтобы верили приметам, но любили при случае сослаться на некие особые обстоятельства. На одном из совещаний начальник Главного управления назвал это явление особым видом пижонства.
      - Типун тебе на язык, Варвара! - пробурчал Бугаев. - В три шеф собирает шоферов. Ты их тут позанимай чем-нибудь, если подполковник опоздает. Он уже выехал из Орлина...
      - Чем же я их занимать буду? - недовольно сказала Варвара, но капитан уже захлопнул дверь приемной.
      В машине сидели эксперт Коршунов и Саша Лебедев.
      - Далеко ли, милый Сеня? - спросил Коршунов, устроившийся со своим чемоданчиком на заднем сиденье. Бугаев вспомнил, что Коршунову, спокойному, чуть даже флегматичному крепышу, всегда выпадало ездить с ним куда-нибудь в область. Последний раз аж в Лодейное Поле гоняли, на ограбление магазина.
      Усмехнувшись, Бугаев сказал:
      - На этот раз в Выборг, Иван Иваныч. Такая уж у нас планида - я тут ни при чем...
      - Понятно, - ответил эксперт. - В Выборге хоть прилично кормят на вокзале, а то я опять без бутербродов. - Он поерзал на сиденье, устроился поудобнее и закрыл глаза, собираясь вздремнуть. Но при выезде с улицы Воинова на Кутузовскую набережную шофер так круто и на такой большой скорости сделал поворот, что всех прижало сначала к левой, а потом к правой стороне.
      - Коля, мы так никуда не попадем! - сказал Бугаев.
      Попадем, попадем! - сердито огрызнулся шофер. - Диспетчер белены, что ли, объелся? Сказал ведь на Кировский, а тут в Выборг пили!
      Бугаев засмеялся:
      - Шуток не понимаешь. Это Иван Иванович в Выборг, а мы на Кировский. Дом двадцать шесть - двадцать восемь.
      - Все шутишь, Сенечка! - беззлобно проворчал эксперт. - Пора бы и остепениться...
      Бугаев неожиданно сник, словно у него завод кончился, и, обернувшись к Коршунову, сказал погрустневшим голосом:
      - А-а... Иван Иванович, жисть такая... - И всю дорогу, пока ехали до места, молчал, отрешенно поглядывая на толпящихся на набережных и на Кировском мосту людей, на белесое дымное небо, прорезанное у горизонта кранами торгового порта. Кировский проспект был перекрыт - устанавливали новые канализационные трубы, пришлось объезжать по Пушкарской.
      Машина, проехав несколько мрачных дворов-колодцев, остановилась около подъезда, на котором висела табличка "Жилищно-эксплуатационная контора Петроградского района".
      - Саша, жми к начальству, узнай, где гараж Шарымова, - приказал Бугаев Лебедеву. - И понятых возьми. А я за хозяином.
      Поймав вопросительный взгляд эксперта, он сказал, снова улыбнувшись:
      - А вы, Иван Иванович, посидите пока. Расскажите Коле пару историй он страсть как их любит.
      Шестьдесят третья квартира, в которой жил Шарымов, была на четвертом этаже. Бугаев поднялся на стареньком лифте. Лифт шел медленно, подергиваясь и скрипя, и Семен невольно подумал о том, что в нем немудрено и застрять.
      На двери рядом со звонком была прибита табличка с длинным списком фамилий жильцов. Против фамилии Шарымова стояла цифра 4. Надо было звонить четыре раза. Бугаев позвонил и долго прислушивался, когда в коридоре за дверью раздадутся шаги. Он знал: квартиры в этом доме огромные, на десять - двенадцать просторных комнат, с двумя кухнями и коридором, по которому было можно ездить на велосипеде. Дверь не открывали, и Бугаев позвонил еще четыре раза. "Дома нету, что ли?" - подумал он и позвонил один раз. Цифра 1 стояла против фамилии "Горюнова Н. В.". И сразу же за дверью послышалось движение, скрипнула дверь, и испуганный женский голос спросил: "Кто здесь?"
      - Откройте, пожалуйста! - попросил Бугаев. - Мне нужно видеть Шарымова.
      Дверь отворилась, и Семен увидел старую женщину, совсем седую, в накинутой на яркий халат большой белой шали. Женщина напряженно вглядывалась в Семена, и Бугаев понял, что она чем-то очень расстроена.
      - Простите, а Шарымова нету дома? - мягко спросил Семен. - Я звонил несколько раз...
      На лице женщины отразилась мучительная нерешительность.
      - Я не знаю, что вам и сказать... Вы его товарищ?
      - Он мне нужен по срочному делу.
      - Очень не вовремя, - расстроенно прошептала женщина. - Он дома, но...
      И тут Бугаев услышал несущиеся откуда-то из глубины квартиры раздраженные, злые голоса. Мужской и женский.
      Поняв, что пришелец услышал эти голоса, женщина беспомощно развела руками, словно хотела сказать: "Вот видите, Шарымову сейчас не до вас!"
      - Я должен его увидеть, - твердо сказал Бугаев. - Покажите мне его комнату.
      Женщина покорно впустила его в квартиру, пробормотав:
      - А может, это и к лучшему. Ведь который час уже ссорятся.
      Она зажгла свет в коридоре и подвела Семена к обитой красной кожей двери, вздохнув, сказала:
      - Эта. У них две комнаты. - И пошла в глубь коридора, время от времени оглядываясь.
      Бугаев постучал. Сейчас из-за дверей был слышен только женский плач... Прошло несколько секунд, прежде чем из глубины комнаты раздраженно крикнули:
      - Нина Васильевна! Я просил оставить меня в покое!
      Видать, соседка пыталась вмешаться в семейные дела Шарымовых.
      - Откройте! - требовательно сказал Семен.
      - Что вам надо? - спросил мужчина, и в его голосе Бугаев уловил истерические нотки.
      Капитан Бугаев из уголовного розыска. Мне нужен Евгений Николаевич Шарымов...
      На некоторое время за дверью наступила тишина, прекратился даже женский плач, и вдруг дикий, душераздирающий крик оборвал тишину. Бугаев на миг отпрянул от двери и, спружинившись, вышиб ее плечом. Грохот распахивающейся двери не заглушил выстрела. Думая, что стреляют в него, капитан резко склонился влево, выхватив пистолет. И увидел оседающего на большой вишневый диван мужчину в белой, распахнутой на груди рубашке. Небольшой, незнакомой Бугаеву системы пистолет с перламутровой рукояткой валялся на ворсистом ковре.
      "Могут быть сюрпризы", - мелькнула в голове у Семена фраза, сказанная подполковником.
      ...Маленькая ранка на виске почти не кровоточила, только потемнели вокруг нее вьющиеся светлые волосы. "Это от пороховых газов", - машинально отметил Бугаев и подумал, что медицинская помощь этому красивому блондину уже не понадобится. Он оглянулся, ища телефон, и тут только заметил в кресле молодую женщину с опухшим, заплаканным лицом и остановившимися глазами. Закусив кулак, она уже не плакала, а только дрожала мелкой дрожью, и время от времени из ее груди вырывался протяжный стон.
      - Где у вас телефон? - спросил ее Бугаев, но женщина не слышала его.
      - Телефон только у соседей. В квартире напротив, - раздался голос у Семена за спиной.
      Обернувшись, он увидел соседку, которая открывала ему дверь. Лицо у нее было белое и словно сведенное судорогой.
      - Дайте воды, успокойте как-нибудь, - попросил ее Бугаев, кивнув на жену Шарымова, а сам вышел на лестницу и позвонил в соседнюю квартиру. Вызвал "скорую", следователя и судмедэксперта из управления.
      Вернувшись в комнату и переборов чувство брезгливости, от которого он так и не избавился за все годы работы в угрозыске, Семен взял повисшую плетью руку Шарымова. Пульс не прощупывался.
      Соседка стояла рядом с Шарымовой, гладила ее по плечу, что-то шептала. Пахло валерьянкой. Шарымова, сжавшись в комок и раскачиваясь, тихо, как-то по-детски пристанывала. Темно-каштановые волосы закрывали почти все ее лицо, но Бугаев разглядел все же, что Шарымова красива, что у нее очень правильные черты бледного матового лица и даже потеки от туши не портят его. И еще капитан заметил легкую припухлость и красноту на скуле, что-то похожее на кровоподтек от удара, но длинные волосы мешали разглядеть точнее.
      "О господи, - подумал растерянно Бугаев, глядя на Шарымову. - Ее не скоро в сознание приведешь. Такое пережить..." И вдруг, совсем неожиданно для себя, ощутил какое-то чувство раздражения, даже недоверия к этой убитой горем женщине. "Если муж у тебя на глазах пускает себе пулю в лоб... Нет у меня к таким женщинам жалости. Нет!" Эта мысль, как ни странно, помогла Семену преодолеть минутное замешательство, он вдруг вспомнил, что совершил ошибку: не зайдя во вторую комнату, сразу кинулся звонить в "Скорую".
      Осторожно отворив дверь, он осмотрелся. Вторая комната была спальней, очень красиво, с большой изобретательностью обставлена. Семен невольно вспомнил дачу Горина. И здесь и там было много таких вещей, которые свидетельствовали, что хозяева долгие годы ездят за границу, - красивые фарфоровые настольные лампы на резных, черного дерева подставках, причудливые деревянные маски на стенах, цветной хрусталь.
      В спальне царил беспорядок: смятая широченная постель и раскрытый чемодан на ней, клетчатый плед на полу, разбросанное женское белье.
      Почти одновременно приехали "скорая" и следователь с судмедэкспертом. Заключение врачей было единодушным - смерть Шарымова наступила мгновенно.
      Пришел Саша Лебедев.
      - Мы ждем, ждем внизу. Я и понятых привел, и гараж Шарымова нашел, а тебя все нет, - говорил он вполголоса, искоса поглядывая, как врачи возятся с трупом. - Ну, думаю, что-то случилось, надо подняться, а тут "скорая" и наша машина. Спросил - куда, говорят - в шестьдесят третью. И давно? - он кивнул на Шарымова.
      - Считай, что у меня на глазах, - хмуро ответил Бугаев. - Только постучал...
      - Машину-то будем смотреть?
      - Для этого и приехали, - вздохнул Семен и отозвал в коридор соседку. Спросил: - Нина Васильевна, где Шарымовы хранят ключ от гаража?
      - Ой, да разве ж я знаю? У Верочки бы спросить, так она не в себе. Меня не узнает...
      Семен прошел в спальню, огляделся. Пиджак Шарымова валялся рядом с чемоданом на кровати. Капитан осмотрел карманы. Вытащил ключи от машины на красивом брелоке из слоновой кости - маленький плоский будда таращил красные пронзительные глазки. Большущий хитроумный ключ от гаража он нашел на гвозде у дверей в первую комнату.
      У лифта они столкнулись со следователем прокуратуры.
      - Наши уже там! - кивнул Бугаев на дверь. - Самоубийство. Я сейчас займусь автомобилем Шарымова. Корнилов подозревает, что именно он взломал дачу Горина.
      На улице Бугаев вздохнул полной грудью. Даже здесь, в этом мрачном дворе-колодце, дышалось легче, чем в квартире.
      Иван Иванович и шофер Коля вылезли из машины, смотрели на капитана вопрошающе.
      Семен устало махнул рукой.
      - Что, несчастье? - спросил эксперт. - Опоздали?
      Бугаев только пожал плечами. Подумал: "Опоздали? А если бы приехали на час, на два раньше, что бы изменилось?" Сказал:
      - Тут надолго опоздали. И не мы с вами. Этот Шарымов застрелился...
      - Понятно, - пробормотал Коршунов.
      - Где твои понятые? - спросил Бугаев, обернувшись к Лебедеву.
      - Во втором дворе. На лавочке сидят.
      Около железного, изрядно помятого гаража уже толпились люди, тихо переговаривались, что-то выспраши вали у понятых - пожилого, при полном параде - в тем ном пиджаке и галстуке - мужчины, чем-то напоминавшего Бывалова из "Волги-Волги", и крашеной тусклой блондинки неопределенных лет.
      "И как это люди чужую беду чуют? - невесело поду мал Бугаев. - Ведь никому ничего не сказали - попросили только понятых подойти к гаражу, а вот уж и толпа собралась".
      В гараже стояли болотного цвета "Жигули" Бугаев осмотрел ветровое стекло. Оно рябило от больших и ма леньких пятнышек так обычно бывает после загородных поездок, особенно на приличной скорости. Сотни жуков и мошек находят себе смерть, разбившись о стекло. Да и вся машина была пыльной, колпаки на колесах запачканы засохшей глиной.
      - Иван Иванович! - попросил Бугаев эксперта, сни мавшего колеса с "Жигулей". - Вы возьмите на пробу грязь с подкрылков.
      - Сам знаю, - огрызнулся Коршунов. - Если ты, Сеня, такой умный, зачем меня с собой берешь?
      Бугаев открыл дверцу, сел на место водителя. Несколько минут сидел молча. Осматривался. Выстрел, прогремевший в квартире Шарымовых, все еще отдавался у него в ушах. Семен недовольно поднес руку к уху, словно хотел избавиться от этого звона. "Могут быть сюрпризы", - снова вспомнил он слова Корнилова. "Вот так сюрпризы, - подумал он. - Сейчас Иван Иванович снимет с "Жигулей" колеса, поедет в управление, сделает прокатку протекторов, сравнит с теми слепками, что взяли около дачи Горина, и все сразу станет на свои места..." Бугаев не сомневался, что именно Шарымов побывал у Гориных. А значит... Он вдруг так явственно услышал любимую фразу своего шефа: "А это пока еще ничего не значит, это еще доказать надобно!" - что невольно улыбнулся.
      Он открыл крышку ящичка, именуемого всеми автомобилистами почему-то "бардачком", и первое, что увидел, - надорванный блок сигарет "Филипп Моррис". Бугаев открыл пепельницу - в ней тоже были окурки. Он осторожно вынул несколько штук, завернул в бумагу и положил в карман.
      Но что же произошло между мужем и женой Шарымовыми? Обычная семейная ссора - и только? А застрелился он после того, как услышал, что пришла милиция?..
      Скорее всего так. Если бы все семейные ссоры заканчивались самоубийством, народонаселение сильно поубавилось бы.
      Семен невольно подумал о Шарымове с уважением. Наделал дел - так хоть хватило решимости самому их закончить. Но при чем здесь жена? Чем оправдать такую жестокость - застрелиться у нее на глазах?
      Отправив Коршунова в управление исследовать окурки и сравнивать протекторы шин, Бугаев снова поднялся в шестьдесят третью квартиру. Труп Шарымова уже увезла "скорая". Следователь прокуратуры Кондрашов о чем-то тихо беседовал с Ниной Васильевной в первой комнате. Дверь в спальню была закрыта. Увидев Бугаева, он поднялся ему навстречу и, легонько обняв за плечи, увлек за собой в коридор. Вид у него был озабоченный.
      - Шарымову допрашивать сейчас бесполезно, - вполголоса сказал он Семену. - Да и нельзя. Врач с ней занимается. Соседка позвонила ее матери. Вот-вот должна приехать. Отложим беседы на вечер. Вы останьтесь, скоро придут с работы другие соседи, а я поеду.
      Бугаев промолчал. Он и сам знал, что дел у него здесь хватит.
      - Да-а, коллега, - нахмурившись и многозначительно покачав головой, сказал Кондрашов. - Какая-то фатальная история.
      - Кошмар! - поддакнул ему Семен, но Кондрашов почему-то посмотрел на капитана подозрительно, замолк и, вяло пожав ему руку, ушел.
      Бугаев посмотрел на часы. Без пятнадцати три. Подполковник, наверное, уже приехал. Он набрал номер. Трубку сняла Варвара.
      - Шеф у себя?
      - У себя, Сенечка. С шоферами беседует. А я твое указание выполнила, чаем их всех напоила...
      - Умница, - сказал Бугаев, - ты выполнила указание шефа. Соедини-ка меня с ним.
      Корнилов взял трубку сразу же.
      - Семен, как дела?
      - С сюрпризами. - Бугаев коротко доложил о самоубийстве штурмана.
      Несколько секунд Корнилов молчал. Потом спросил:
      - Что еще?
      - Протекторы, похоже, его "Жигулей". Коршунов уже поехал в управление. Минут через сорок доложит вам. И сигареты "Филипп Моррис". В "бардачке" целый блок. Я по прикусу вижу - это он в Рощине курил.
      - Так. С женой говорил? С Верой Сергеевной?
      - У нее истерика.
      - Что же, истерика у нее целый день, что ли? - сердито спросил подполковник.
      - Врач у нее, не могут в себя никак привести. Даже Кондрашов потолкался тут и уехал.
      - Потолкался! Он что тебе... - Корнилов, видно, хотел что-то добавить хлесткое, но сдержался.
      - Вы не приедете? - спросил Семен.
      - Нет. Мы с товарищами водителями толкуем. Ты уж сам доводи дело до конца. - Голос у подполковника помягчел. - Только выясни еще такие детали: где была Шарымова в день аварии и какой у нее зонтик? Да, и поищи в квартире письма...
      - Какие письма?
      - Любовные письма, Сеня. Ее письма к мужчине, письма ей от мужчины. Понял? Я сейчас попрошу в прокуратуре санкцию на арест корреспонденции.
      Бугаева немного обескуражил разговор с шефом. Капитану казалось, что они наконец вышли на виновника гибели Горина. Он не верил, что действовали разные люди: один бросил камень в машину старпома, а другой после этого взломал его дачу и перевернул все вверх дном. И когда к нему на квартиру пожаловал уголовный розыск - пустил себе пулю в лоб.