Поехали (сборник)

      Вон как! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      А что автора особенно возмущает -- это истерика донбасских домен.
      -- Как?! О Донбассе и без нас?! Домна всегда была на первом месте! Мы протестуем! Какой такой роман о Донбассе без нас?! Это -нахальство! Мы будем жаловаться Рабису! Мы...
      Автор отвечает домнам:
      -- Слушайте, товарищи! Автор прекрасно знает, что вы играете первые роли во всех индустриальных романах, драмах, комедиях и трагедиях! Он чудесно знает ваш темперамент! Он сам видел, что, когда вы на сцене вместе с товарищем -- коксом и с драматической старухой -железной рудой, страсть из вас вырывается огненными лавами, но в этом романе автор вам роли не даст! Может, когда-нибудь в другой раз он вам даст роль весом в целый пуд, а теперь ни одной строки!
      -- Это... свинство!
      -- Слушайте, товарищ Домна! Кто автор?! Автор или вы?!
      -- Мы в Главискусство! Мы...
      -- Жалуйтесь хоть самому Николаю Алексеевичу Скрыпнику [5] ! В этом романе главную роль будете играть не вы, а откатчица Катя, и не ваш любовник кокс, а коногон Вася! Ты добычу дай! А жаловаться всякий умеет!
      До свидания!
      1931. ------
      [1] "Пришел, увидел, победил" (лат.).
      [2] Примечание для редакторов украинского языка. Я попрошу оставить добычу (ударение на "о"), хоть и знаю, что у редактора зачешутся руки исправить это слово на "добывание". Не нужно! Пусть будет добыча. -- О.В.
      [3] _Обрiй_ -- горизонт.
      [4] _3iлля_ -- зелень, трава.
      [5] _Н.А.Скрыпник_ -- в те годы народный комиссар просвещения УССР. ______________________________________________________________________
      "Перестрах"
      -- Раздевают!
      -- Кого раздевают и где раздевают?
      -- В городе раздевают! Всех! Как только стемнеет на дворе -- и не рыпайтесь!
      -- А кого же раздели?
      -- Ну я не знаю, кого именно раздели, а что раздевают -- факт!
      -- Ну, вот из вашего дома кого-нибудь раздели?
      -- Нет, из нашего еще никого не раздели, а вообще в городе очень много случаев грабежа!
      -- Ну, где именно? Кого именно?
      -- Ну, не могу ж я вам точно сказать, где именно и кого именно, я вам не уголовный розыск!
      И даже рассердилась наша собеседница...
      -- Я сама вечером никуда не выхожу да и вам не советую... Придете домой, как Адам. Фигового листочка даже не найдете по дороге -зима... Рукою будете прикрываться...
      ... А веселый и чернявый артист одного из столичных театров, собеседник нашей небольшой компании, заливался звонким смехом.
      -- Чего вам так весело? Оттого что раздевают?
      -- Вот послушайте, что я вам расскажу...
      -- Ну-ка, ну...
      -- Было это, дорогие мои, тогда, когда еще не совсем утихла гражданская война, когда кое-где еще по лесам и в камышах гремели обрезы, агонизируя под натиском героических отрядов Красной Армии, когда обыватель еще был полным-полон "страха и перестраха" гражданский войны.
      Было это в том городе [1], что тогда не носил еще названия Днепра, соединенного с именем всеукраинского старосты, а назывался тот город именем царицы, прославившейся не столько мудростью, сколько постельным темпераментом, который пугал даже откормленных и молодых императорских гвардейцев...
      И вот внезапные страшные слухи:
      -- Раздевают! Ни проехать, ни пройти!
      Ну, вы сами, дорогие мои, понимаете, что такие слухи, да еще в городе, где обыватель еще помнил и пьяно-кровавый разгул махновцев, и водочно-палаческое "самодержавие, православие и народность" деникинско-врангелевских "маладцов", -- слухи эти, -- говорю вам, -загнали в норы трусливого обывателя.
      И вот было это темной ночью...
      Засиделась небольшая компания не то на именинах, не то на крестинах, точно не знаю, где она уж там засиделась. Только засиделась она до той поры, когда начинают драть свою глотку петухи...
      -- Придется ночевать! -- говорит хозяин.
      -- Придется! -- говорят гости. -- Кто же отважится пойти глухой ночью домой, да еще в такой час, когда ни пройти вам, ни проехать!
      -- А я пойду, -- говорит доктор Василенко,
      -- Что вы, что вы?! -- в один голос со страхом закричали и хозяева и гости.
      -- А я пойду, -- говорит доктор Василенко.
      Доктор Василенко -- симпатичный, веселый мужчина, прекрасный товарищ и отчаянный парняга...
      -- Что вы, что вы! Да ограбят же и убьют!..
      -- А я пойду! Убить они меня не убьют, а если ограбят, черт с ними. Пальтишко у меня такое, что вряд ли разбогатеют. Да еще едва ли так уж и грабят, как об этом болтают... Давайте проверим.
      -- Что вы, что вы, что вы! Если себя не жалеете, пациентов своих пожалейте!..
      -- Прощайте! Пойду!
      И пошел, дорогие мои товарищи, доктор Василенко домой.
      На улице было темновато. От центра не близко...
      И хоть доктор Василенко был отчаянным парнягой, хоть и веселым он был мужчиной, товарищи мои, однако ночь была глухая, до центра не близко, а слухи о грабежах свое дело сделали, и было на душе у доктора Василенко все-таки немножечко, по правде вам сказать, муторно.
      Вот идет себе да идет доктор Василенко. Идет вперед, а назад оглядывается и во все стороны озирается.
      Вдруг из-за угла фигура какая-то выставляется.
      "Ну, -- думает доктор Василенко, -- есть. Это передовик, а за углом шайка... Прощай, пальто, прощайте, и брючки!"
      Поравнялся доктор с фигурой, пристально к ней присматривается и не очень к ней приближается...
      Неожиданно та фигура, с доктором поравнявшись, к доктору подходит и останавливается.
      -- Нет ли у вас, товарищ, спичек, чтобы прикурить? -- так та фигура к доктору и обращается.
      -- Есть у меня спички, -- говорит доктор. А у самого даже где-то там екнуло.
      "Есть, -- думает доктор. -- Так, как и всегда: сначала прикурить, а потом наган, а потом на углу товарищи и..."
      Вынул доктор спички, дает прикурить, а потом сам пальто расстегивает, чтобы "честную компанию" не задерживать.
      Прикурила фигура папироску, произнесла "спасибо" и пошла себе дальше.
      Пошел себе дальше и доктор Василенко, а сам думает: "Вот сейчас выскочат -- и все".
      Дошел уже до фонаря, дай, думает, погляжу, который час... Лап в карман -- нет часов. А часы у доктора были чудесные, золотые, и цепочка при них была массивная -- подарок от благодарных пациентов.
      Нет часов!
      И очень жаль стало доктору Василенко часов: подарок -- раз, а к тому же еще и довольно ценная вещь.
      "Лучше бы до Адама раздели, лишь бы только часы не брали... Нет, не отдам часов!"
      Молнией метнулся назад доктор Василенко.
      "Все равно, -- думает, -- убьют не убьют, а часы не отдам!"
      -- Стой! Стой, говорю тебе, мерзавец! Стой, а не то, как собаку, пристрелю!
      Фигура остановилась...
      Подскочил к фигуре доктор Василенко, схватил за петли и как гаркнет:
      -- Часы! Часы отдай, мерзавец! Отдай часы, а то задушу!
      -- Пожалуйста, нате! -- трясясь, говорит фигура.
      Дрожащими руками лезет фигура в карман, достает часы.
      -- Нате!
      -- Ах ты сукин сын! Не успел папиросу прикурить, часы спер. Я тебе!
      Схватил доктор Василенко часы и домой бегом... Да все озирается, да все оглядывается.
      И только вскочив в свою квартиру, с трудом отдышался.
      -- Ффу! И живой, и нераздетый, и часы назад отобрал! Фффу! Повезло!
      Подходит доктор Василенко к столу, зажигает свет и... падает в кресло...
      На столе лежит его ценнейшая вещь -- золотые часы с массивной цепью, подарок его благодарных пациентов...
      А... а в кармане?
      А из кармана он извлек паршивенькие, подержанные черненькие часы с медной загрязненной цепочкой...
      И залился доктор веселым смехом... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      А на другой день в местной газете, дорогие мои товарищи, появилось объявление такого содержания:
      "Доктор Василенко очень просит товарища, у которого он такой-то ночью на такой-то улице отобрал часы, зайти к нему и забрать эти часы..."
      Грабят... Бывает...
      1933 ------
      [1] Речь идет о Днепропетровске (бывш. Екатеринославе). ______________________________________________________________________
      Предисловие
      "Заграничные усмешки" писались в санатории Haus Eibenhof недалеко от Берлина (июнь -- июль 1928 года). Автор этих "усмешек" большей частью писал их, лежа в постели и корчась от боли в животе. Наблюдал автор берлинскую и внеберлинскую жизнь в те "свободные" часы своего пребывания за границей, когда шел от врача в клинику или перебирался с кровати в кабинеты различных медицинских манипуляций. И все время боль не покидала его. Наблюдения, таким образом, поверхностные. "Усмешки" (автор этого и не скрывает) местами получились какие-то квашеные, так как в зарождении их активное участие принимала двенадцатиперстная кишка автора, за что он здесь и выносит ей сердечную благодарность.
      Автор
      1928 ______________________________________________________________________
      Поехали...
      Без причины и болячка не сядет.
      Для поездки за границу, следовательно, тоже причина нужна. Повод.
      Научные командировки за последнее время потеряли кое-где свою значимость.
      Скажем, приходите вы, например, в какое-нибудь учреждение, имеющее право командировать вас за границу, и перво-наперво говорите:
      -- Мне следует усовершенствоваться. Так у меня пошла наука, что без заграницы, как без рук. Дайте командировку за границу, так я, разрази меня бог, за две недели вам социалистическое строительство завершу. Раз-два -- и социализм!
      Ну и, ясное дело, вынимаете удостоверение от того учреждения, где вы работаете, удостоверение, ясно свидетельствующее о том, что вам командировка за границу необходима, как вода, как воздух, как нагрузка.
      Тогда вам то учреждение и говорит:
      -- Да... Это правильно. Мы убедились, что командировка вам безусловно необходима. Но, товарищ, имейте в виду: дамские чулки советского производства, а также обувь наша, как уверяют специалисты, ничуть не уступают в качестве заграничным. Учитывая пошлину, они и обходятся не дороже. Дальше: вы имеете право провезти только два костюма, так что, если учесть стоимость поездки, пошлину, дороговизну пребывания за границей, много не выиграете... Лицензий же нынче не дают. Обматывать себя дамскими панталонами и кружевами как-то неудобно -- чего доброго, попадете в кинофильм. Провезти валюту через Шепетовскую таможню никакими способами не удастся; таможня видит насквозь того, кто везет валюту...
      -- Ах так... Ну, тогда я подумаю...
      -- Подумайте...
      Лучший и действительно верный повод для поездки за границу -собственная хворь.
      С болезнью выехать значительно проще...
      Только не делайте так, как одна знакомая дама сделала.
      Во врачебной комиссии, куда она обратилась за справкой, что ей необходимо лечиться за границей, она упала в обморок. А когда ей дали понюхать нашатырного спирта, очнулась и застонала:
      -- Ох, где это я? А что можно с собой провезти из-за границы? У вас, мне говорили, есть такой список... Ох, ох!..
      И снова лишилась чувств.
      -- Так не поступайте -- засыплетесь.
      Самое верное: для поездки за границу следует обзавестись харрошей язвой желудка. Круглой.
      Как это сделать? Когда-нибудь на досуге расскажем. Харрошая будет язва!.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Ну вот, у вас на руках заграничный паспорт. Все уже об этом знают.
      -- Едете?
      -- Еду.
      -- Так вы не забудьте: ручку автоматическую.
      -- Ладно.
      -- Едете?
      -- Еду.
      -- Так, может быть, вы мне шляпу...
      -- Ладно. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- Так вы мне галстуков штуки три...
      -- Ладно. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- Эх, какие там игрушки для детей! Вот бы моему Юрочке велосипедик! А Маринке -- медведика!.. Только не маленького, а большого... Там есть такие... мохнатые... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- Едешь?
      -- Еду.
      -- Вот хорошо. Ну и повезло! Послал господь язву! Так ты ж, смотри, и нам что-нибудь привези. Блокнотов там, ножичков... И карандашей этих, как их... автоматических... И носки...
      -- А жена моя очень просила свитер и фильдекосовые чулки.
      -- Товарищи! Может, кому-нибудь рояль шредеровский привезти? А может, автомобиль? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Сидя в вагоне, вы заглядываете в блокнот и подсчитываете, сколько чего нужно привезти из-за границы.
      Наконец подсчитали: 13 шляп, 45 галстуков, 23 пары туфель, 110 пар чулок, 87 автоматических ручек, 15 дюжин карандашей, 5 велосипедов, 7 медведей...
      Темнеет у вас в глазах, и вы, глядя на зеленую рожь, упорно думаете:
      "Ну ладно! Обмотаюсь! А куда же этих медведей девать? Вот загвоздка!" . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Дорогая Шепетовская таможня! Когда я вылезу из вагона, потолстевший раз в десять по сравнению с временем моего отбытия за границу, думай, пожалуйста, что это я так поправился в немецком санатории. Если у меня из ушей будут торчать по два медведя, а из ноздрей -- по шляпе, считай, что это мне врачи прописали все дырки на дорогу затыкать.
      Ничего не поделаешь! Я ведь еду за границу! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Едем.
      -- Так вы ж, товарищ, смотрите. Raucher -- это для курящих. A Nichtraucher -- это для некурящих.
      -- А как будет "второй класс"?
      -- Zweiter Klasse! Так и говорите на вокзале!
      -- Кому говорить?
      -- Кто вас спросит, тому и говорите.
      -- Ага. Их хабе цвайтер кляссе. Их хабе цвайтер. Их хабе цвайтер...
      -- А на вокзале смотрите, где написано "Ausgang", туда и выходите. "Аусганг" значит "выход".
      -- Ага... как выход?
      -- Аусганг.
      -- Ага... Аусганг, аусганг... аусганг... Ну и трудное слово!..
      -- А когда приедете, смотрите: будет написано: "Bahnhof Friedrichstrasse", там вам выходить: "Бангоф" -- вокзал. "Штрассе" -улица. Это и есть выход.
      -- Ага, значит так: "Их хабе цвайтер кляссе", "Аусганг" -- вокзал. "Бангоф" -- выход. Ага...
      -- Да нет, наоборот.
      -- Как наоборот? "Их хабе цвайтер кляссе" -- вокзал?
      -- Да нет...
      -- Ага. "Бангоф" -- вокзал. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- Цванцих. Драйцих. Фирцих. А там же как, после того "аусганга"?
      -- А там спросите.
      Спросить. Ну, ладно, спрошу. Как уже мы там будем спрашивать, не знаю, но опрашивать все равно придется. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Едем... Едем... Едем...
      Шепетовка...
      А вы знаете, подъезжая к Шепетовке, как-то не по себе становится, муторно... Не потому, что тебе придется через таможню проходить. Таможня есть таможня. Что ей стребовать с нашего брата, когда он за границу едет?! Нечего.
      Едут ведь в командировку так, что листочка на нем фигового и то нет. Один из спутников очень сокрушался:
      -- Вот говорит, плохо, что нельзя за границу голяком ехать. Все-таки больше оттуда можно было бы прихватить.
      Я ему:
      -- А вы б, -- говорю, -- сажей вымазались да два-три бюстгальтера плохоньких нацепили бы и ехали. А буде кто спросил бы, сказали: "Униформа у нас такая".
      Не в таможне дело.
      Подъезжая к Шепетовке, хочется назад драпануть. Так тебя и подмывает слезть и махнуть в сторону Киева. Перескочишь Шепетовку -и никого у тебя не будет... Никогошеньки... И самое дорогое, что останется, -- это красная книжечка паспорта... И то и дело хватаешься ты за него...
      Не дай бог выскочит. Пропал тогда!
      А когда уже из Шепетовки на Здолбунов едешь, тогда тихо-тихо в вагоне.
      Чего это так тихо? Ну будто похоронили кого-то!
      Сходит пограничная стража. И до того становится жаль этой стражи! Как отца родного!
      Нейтральная зона...
      "Mohyljany". Белые орлы всюду. И пусто, пусто на станции... Станция Могиляны.
      -- Прошу пана! Паспорта!
      Невольно озираешься... Где же здесь, думаешь про себя, пан?
      Смотрит на тебя человек. На голове каска черная, на каске орел белый, и обращается к тебе: "пан".
      Выходит, значит, я пан? Как скоро! Каких-нибудь десять километров -- и я уже "пан"!
      Польша.
      1928 ______________________________________________________________________
      Берлинские кони
      Лошадей в Берлине еще немало, но они настолько со всех сторон зажаты подземкой, надземкой, автобусами, трамваями, автомобилями, что не воскреснуть им уже вовек!
      Недалеко то время, когда гид в Берлинском зоологическом саду, показывая на гнедого в яблоках коня, будет поучать экскурсантов:
      -- Лошадь. Латинское название "equus"! Некогда весьма распространенное в Берлине животное, а нынче вот остался один экземпляр, да и тот с пороком: с козинцом...
      Жнвут кони в Берлине большей частью "с пива".
      То ли традиция такая, то ли, может, пиво нужно возить потихоньку, чтобы оно не хлюпалось, но факт остается фактом: пиво развозят на лошадях.
      Большие-пребольшие куцехвостые "equus'ы" не спеша волокут внушительных размеров повозки с пивом
      Кони откормлены до неимоверности: очевидно, они пиво пьют.
      А бесхвостые. И не то чтобы у них хвосты отрезаны были, нет, видно, что так они и родятся без хвоста.
      "Усыхает" берлинский конь с хвоста начиная, и нечем ему, бедняге, перед смертью мух отгонять.
      А еще у нас в Берлине грусть вызывают извозчики
      Их уже мало: машина вытесняет.
      Извозчики старые-престарые, такие же, как их кони.
      Но у них еще есть свои пассажиры.
      И пассажиры такого же возраста, как лошади и извозчики.
      Это те пассажиры, что боятся машины, не любят, не признают ее и демонстративно ездят на лошадях.
      Посмотрели бы вы на берлинского извозчика, когда он рысцой трусит по берлинским улицам!
      Что-то фантастически-нелепое эпохи средневековья являет он собою в этой машинизированной сутолоке.
      Небольшая лошаденка, унылая, как "успение богородицы", тащит громадный -- некогда наши помещики шестериками на таких разъезжали -фаэтон.
      А на высоких козлах восседает столь же унылый, сердитый, старый по годам и взглядам "Kutscher".
      Он в цилиндре и в ливрее.
      А над ним, как радиомачта, высится засунутый в специальное отверстие кнут.
      Трусит.
      А сколько презрения, сколько пренебрежения в его взгляде, когда он нижет глазами этот нескончаемый, кипучий и бурлящий поток машин!
      Такое впечатление, что он вот-вот соскочит со своих козел, и, воспламенясь гневом, выхватит из отверстия длиннющий кнут, и разнесет в пух и прах все эти бенцы, оппели, дикси, форды!
      Он будет стегать кнутом с такой яростью, что разлетится во все стороны стекло, он раскроит их шикарные подушки, а своими огромными на деревянных подошвах башмаками перетрет начисто всё их магнето.
      Так он их ненавидит!
      Когда позади него взревет нетерпеливо-суетливый бенц, он делает вид, что не обращает на него никакого внимания.
      Он его не слышит! Он не желает его слышать!
      Он не дает ему дороги!
      И только соловые его глаза мечут молнии.
      А в молниях этих столько души, столько бессильной злобы!
      Оттого, что не в силах он ничего сделать, нет у него возможности прекратить оглушительный, неумолчный и стремительный грохот ненавистного ему мотора.
      Того мотора, в котором скрыто сотни таких сил, как сила его гнедого, вороного или серого в яблоках Васьки.
      Поэтому он такой сердитый и вместе с тем такой печальный.
      Недавно пропел свою лебединую песню "Железный Густав" -- старейший берлинский извозчик, более полувека просидевший на козлах.
      Проехался он по Берлину в последний раз.
      Но проехался не как обычно, а торжественно, с помпой.
      Из Warm-See (берлинское предместье) он доехал до самого Парижа!
      Из этого сделали чуть ли не национальный праздник!
      Устроили ему царские проводы.
      Все газеты были полны описаний буквально каждого шага его коня.
      Повсюду по дороге были организованы торжественные встречи.
      Толпы парижан встречали его у въезда в Версаль.
      Одним словом, помирать -- так с музыкой!
      Не в "Железном Густаве" здесь, конечно, дело.
      "Железный Густав" -- символ.
      Вместе с Густавом отпели свою песню все -- и железные, и деревянные, и конопляные Густавы.
      Еще год-два, может быть, чуточку больше, и все густавовские фаэтоны будут выставлены в Берлинском национальном музее, а их с козинцом кони пойдут на подошвы для шоферской обуви...
      И только в зоологическом парке останется доживать свой век обреченное животное, о котором будут говорить:
      -- Equus... -- и т.д. и т.п.
      Знаете, где еще здесь "употребляют" лошадей?
      На свадьбах!
      Невесту и жениха везут к венцу непременно лошадьми в карете.
      Говорят, такова традиция.
      А по-моему, это делается для невесты, чтобы она в таких случаях за коня держалась!
      Все не так быстро обкрутят!
      Хочется ей хоть как-нибудь оттянуть минуту, после которой ей, несчастной, на всю жизнь суждены только три радости: киндер, кирхе и кюхе.
      Я бы на месте берлинских лошадей умчался бы в наши херсонские степи!
      Там еще можно пожить лет этак с сотню, а здесь им погибать!
      Спасения нет!
      Уж больно мощно гудят моторы!
      1928 ______________________________________________________________________
      Берлинские музеи
      Знаете, что самое главное? Музеи! Быть в Берлине и не побывать в музеях -- это, конечно, преступление! Берлинские музеи -- это квинтэссенция всех музеев... Вы же знаете, что такое немецкая культура? А в музеях у них собрано буквально все. Причем с первобытных времен! Еще, можно сказать, с того древнейшего периода, когда немец обезьяну придумал, и до самых наших дней! Завтра утром, как только позавтракаем, сразу же -- в музеи!..
      -- Только в музеи! Как встанем, так и в музеи. Зачем же тогда ехать сюда, если не побывать в музеях?
      Торопливо заканчиваем завтрак -- и в музеи! Быстрее! Быстрее!
      -- Сейчас, сейчас! Вот только это "кезе" [1] проглочу и бежим.
      -- Пошли, пошли, музеи ведь только до трех открыты.
      -- Айда!
      Идем.
      -- Скорее, скорее, товарищи! Музеи большие, а времени мало! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- А ну-ка посмотрите. Вот сюда! Ты глянь, чемоданище! Вот это да! А витрина!
      -- Нет, чемоданище какой! Черт его знает! Смотрите! Не чемодан, а целый гардероб. И на каждую вещь -- свое отделение. Там для пиджаков, там для штанов, а там -- для белья! И не помнется ничего в таком чемодане. Надо будет купить.
      -- Сколько же он стоит?..
      -- А вон несессер. Видите?
      -- Вижу. Несессер.
      -- Надо будет купить! А вон видите -- из крокодиловой кожи?
      -- Где?
      -- Вон там. Надо будет купить.
      -- А смотрите, женский ридикюль. Красный. Вот черт! Надо будет купить.
      -- Ну, идем, идем, а то опоздаем!
      -- Пошли! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- Тссс!.. Смотрите, какие бананы! Ну и бананы!
      -- Что там бананы, посмотри -- ананасы!
      -- А это что за ягоды красные?
      -- Это? А черт его знает, что это такое! А вон -- арбуз, что ли?
      -- Да нет, вроде не арбуз.
      -- А что же тогда?
      -- Кто его знает! А вон черешни. Как помидоры!
      -- Так это же и есть помидоры!
      -- Да нет, черешни это!
      -- Вот черт, надо будет купить!
      -- Ну идем, идем!
      -- Качай!
      -- Слушайте, а что это за чудище? Крокодил, никак?
      -- Это резиновый. Надувной.
      -- На черта?
      -- Плавают на нем, когда купаются. А вон там жабища... видите?!
      -- Что ж это -- игрушка такая?
      -- Ну да. А вот это -- резиновые миски.
      -- А там -- резиновые туфли.
      -- Тоже для купания?
      -- Надо будет купить...
      -- Ну, пошли!
      -- Пошли, пошли!
      -- А это что? Живой манекен вроде?
      -- Ну да. Новые фасоны показывают. Есть такие специальные барышни, они одеваются, становятся в окнах витрин и рекламируют модели!
      -- А ничего манекен! Надо будет купить!
      -- Ну, побежали!
      -- Иду, иду! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- Вот драгоценности... искусственные. О них мне жена и говорила.
      -- Ага, ага, это самое оно и есть!..
      -- Ты посмотри, какие красивые вещички!
      -- А здесь еще лучше!
      -- Нет, вы только поглядите... Змея! Из чего ж она сделана?
      -- Скорее всего терракотовая!
      -- Надо будет зайти сюда! А вон видите -- ожерелье!
      -- Ого!
      -- Надо будет купить!
      -- Идем!
      -- Идем!
      -- Смотрите, какие электрические лампочки!
      -- Синие, розовые, красные! И сколько их!
      -- А вот лампочки, что мигают, когда горят!
      -- Ну?
      -- Ей-богу! А вон фонари какие!
      -- А вот это, видите, оборудование на целую электрическую станцию!
      -- О-о, надо будет купить!
      -- Ну идемте, а то уже двенадцать.
      -- Пошли! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- Ага-ага-ага! В этот магазин мне обязательно надо зайти. Видите пальто с такой подкладкой?
      -- Да и мне ведь нужно! Вот оно -- то, что я давно уже ищу!
      -- Нет, здесь давайте получше рассмотрим. Вот пальто за сто двадцать марок!
      -- Ничего себе! А вон то еще лучше за сто пятьдесят марок!
      -- Вот бы мне такой костюм для работы!
      -- Да тут и обувь!
      -- Это ведь спортмагазин!
      -- А-а, спорт! Жаль, что я в футбол не играю, а то купил бы эти бутсы. Ох, и бутсы! Хорошие, видать!
      -- Ну, не будем задерживаться, а то уже половина первого!
      -- Идем! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- Вот они, ручки автоматические. Вы только посмотрите: новая какая-то конструкция! Таких еще я не видел!
      -- Вот эти зелененькие? Это американские.
      -- А мне, понимаете, порядочно их надо! И Микола просил, и Федор, и Сидор, и Иван, и Виктор, и еще кто-то, и еще, и еще... Я уже запамятовал, со счета сбился. Штук девяносто -- не меньше... Может быть, как оптовому покупателю, скидку сделают? Как вы думаете?
      -- Надо будет спросить.
      -- И блокноты здесь есть. И карандаши! Надо запомнить этот магазин. Как он называется, записать бы, чтоб не забыть!
      -- Скорее только записывайте, а то опоздаем.
      -- Уже! Бежим! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- Что это такое, смотрите, коня живого в авто повезли?
      -- Ага... Верно, на бега. Чтоб не уморился дорогой, вот его и везут.
      -- Скажи пожалуйста! Уже и лошади в автомобилях ездят! Вот чудеса! И стоит же, чертова образина, спокойно. Привыкшая, что ли!
      -- Ну, идем, идем! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- А это что за чучело такое в белом?
      -- Так это же повар из ресторации. Для рекламы. Вон у него на пузе надпись, из какого он ресторана!
      -- Что же это он так целый день и стоит?
      -- Так и стоит!
      -- Ишь ты... Надо будет купить! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- О, часы!.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- О, бритвы! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- О! О! О! О!
      -- Ну, идем, идем же!
      Вот уже и музей.
      -- Смотрите, закрыто!
      -- Который же час?
      -- Половина четвертого!
      -- Ах, черт побери, опоздали! А ведь, казалось, быстро шли!
      -- Ну, завтра уже непременно: пораньше встанем и побежим!
      -- Да, да. Обязательно! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Завтра
      -- Скорее, скорее!
      -- Сейчас, сейчас! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- О, смотри, белье! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- О! О! О! О!
      -- Который час?
      -- Четверть четвертого! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      А немецкая культура -- солидная культура.
      Немецкие музеи -- мировые музеи!
      Не побывать в берлинских музеях -- это просто преступление! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- Завтра уж непременно!
      1928 ------
      [1] _"Кезе"_ -- по-нашему, сыр. -- О.В. ______________________________________________________________________
      Как проехать таможню
      Когда едешь за границу, тогда, понятно, незачем тревожиться о том, как проехать таможню
      А вот когда оттуда...
      Ой, бог ты мой, чего эта таможня стоит!
      За добрых три недели до отъезда из Германии только и слышишь:
      -- Все, в общем-то, хорошо, а вот как Шепетовка... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- Были в Тиргартене?
      -- Был
      -- Ну как? Ведь правда, прекрасный парк?
      -- Парк чудесный... Да вот не знаю, проверяют на таможне карманы или не проверяют? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- Вы из Потсдама?
      -- Да.
      -- Не дурак был Вильгельм, избрав себе там резиденцию. Вот парк! А палаты! А водопады! А чистота! А порядок!
      -- Даа-а... Диву даешься, и только. Что верно, то верно А вот интересно, таможня только одну пару обуви разрешает провозить? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .