— Он сразу заплатил?
      — Сразу.
      — Рублями?
      — Рублями, — кивнул Смирнов.
      — А вы не обратили внимания, сколько у него при этом оставалось денег? — уточнил Купцов.
      — Вот этого сказать не могу. Он вещи в комнату закинул и деньги мне принес уже отсчитанные. Пятьсот рублей одной бумажкой, остальное — полтинниками.
      — Понятно. А как же зовут-то вашего постояльца?
      — Саша его зовут. Партнеры переглянулись.
      — А фамилия у Саши есть?
      — Есть, конечно… Не бывает человек без фамилии, — совершенно резонно ответил Смирнов.
      — А вы ее знаете?
      — Э-э… забыл я.
      — Ну как же так, Анатолий Степаныч? Вы в паспорт-то к нему хоть заглядывали? — спросил Купцов.
      — Заглядывать-то заглядывал. Показывал он мне паспорт. Да вот забыл я… Память уже худая.
      — А другие данные? Отчество? Дата рождения? Прописка?
      — Да ведь не знал я, что понадобится это, мужики… А то бы записал. Вот ведь как вышло.
      — Ладно. А много вещей было у вашего постояльца?
      — Какое! Одна сумка. Большая, правда. Яркая, в два цвета: синий с зеленым. С ремнем, чтобы на плече носить.
      — Тяжелая?
      — Не знаю, не скажу… По виду не очень.
      — А как Саша был одет?
      — А как все: куртка черная, кожаная, шапочка вязаная колпаком.
      — Скажите, пожалуйста, Анатолий Степаныч, в гардеробе жильца было длинное черное пальто?
      — Не было.
      — Не было? — удивленно переспросил Купцов.
      — Не было… Он его потом уже купил. Вот как раз в тот день, как съехал, то — да, был в пальто. Выходил утром из дома — ко мне заглянул: как, говорит, Анатолий Степаныч, моя обновка? Не морщит? Не топорщится? Нормально, дескать, сидит? А чего ж? — говорю. Нормально… Он и ушел.
      — Понятно, — сказал Петрухин, — пальтецо у Саши не топорщилось… А вообще… когда он у вас появился — не объяснил причину, почему жилье снимает? Приезжий? С женой разошелся?
      — Приезжий. С Вологды… Сказал, что хочет в Питере работу найти.
      — Какого рода работу, не говорил?
      — Нет, не говорил… Вру! Сказал, что, мол, шоферить может.
      — А у вас не было впечатления, что он, скажем, прямо с вокзала к вам? Небритый? Усталый? Или сам обмолвился: прямо, дескать, с поезда?
      — Нет, не скажу ничего такого…
      — Понятно. Ну, а вообще что за человек Саша? Как жил? Что делал? О чем говорили? Может, выпивали вы с ним вместе?
      Смирнов задумался ненадолго, почесал лоб:
      — О чем говорили? Да он из молчунов, особо с ним не поговоришь: здрасьте — до свиданья. Выпивать тоже не выпивали. Я его и с запахом-то не припомню. Некурящий. Только резинку жевал все время. А чего в ней хорошего, в резине этой?
      — А чем он занимался? Можете что-то сказать?
      — Хрен его знает, чем он занимался. Надо думать, работу искал. Уйдет из дому часов в десять или в двенадцать — и нет его весь день… Кто ж его знает?
      — Ох, до чего же вы, Анатолий Степаныч, нелюбопытный человек, — вздохнул Купцов.
      — Я в чужую жизнь нос не сую, — согласился Смирнов.
      «Лучше бы ты совал», — подумали партнеры.
      — Понятно. Ну, а как он в быту: опрятный — не опрятный? Как он питался? Стирался? Чистил обувь?
      — За собой следил… мужик строгий. Всегда побрит, раз в неделю и постирушечку затеет, и погладить чего нужно — всегда утюг спросит. А как питался? По-холостяцки питался: с утра сосисок сварит… вечером чайку.
      — С деньгами у него как? Не особо?
      — По всему видать, что сперва было не особо. А потом где-то он заработок, видно, нашел.
      — А откуда это видно?
      — Ну, вот пальто купил, например… Опять же, заметил я, что несколько раз он на такси приезжал.
      — А когда у него деньги-то появились?
      — Думаю, что с месяц назад.
      — Гостей у него не бывало?
      — Нет. Чего нет, того нет.
      — Ясно. Телефоном пользовался?
      — Бывало — звонил. Но нечасто.
      — А межгородом пользовался?
      — Да вроде бы нет.
      — А ему звонили?
      — Ему-то?.. Не знаю, не слыхал. Разве что у Маргариты спросить?
      — Обязательно спросим… Когда Саша съезжал от вас — не говорил куда? Почему?
      — Как же! Сказал, что, мол, домой вернется. Не приглянулось ему в Питере. Я спрашиваю: что же, мол, мне деньги тебе за неделю недожитую вернуть? Нет, говорит, не надо, дядя Толя. Не велики и деньги-то… Будь здоров.
      — Понятно, — сказал Петрухин. — А комнату, которую занимал Саша, вы нам покажете?
      — Комнату? Что ж не показать? Покажу. Путин на экране телевизора произносил слова присяги.

* * *

      Комната, которую Смирнов сдал Саше, была несколько больше той, в которой обитал хозяин. Обставлена была так же бедно: шкаф, диван, старый круглый стол с настольной лампой, три стула и черно-белый телевизор на тумбочке в углу. Она производила впечатление нежилой, запущенной. В пыльных шторах пряталось одиночество.
      — Уборочку после жильца не проводили, Анатолий Степаныч? — спросил Петрухин.
      — Руки, знаете ли, не дошли, — сказал, как бы оправдываясь, хозяин. — Сегодня же и займусь.
      — Отлично, — повеселели партнеры. Петрухин посмотрел на Купцова, Купцов на Петрухина. — Отлично, — сказал Петрухин и взял Смирнова за локоть. — А торопиться не надо. Пыль протереть — плевое дело, это никогда не поздно. Пыль — она и есть пыль. Лежит — есть не просит. Верно?
      — Верно, — согласился Смирнов.
      — У нас к вам еще одна просьба будет, Анатолий Степаныч, — сказал доверительно Петрухин, придерживая хозяина за локоть. — Не будете возражать, если наш эксперт здесь немножко поколдует?
      — Как поколдует? — спросил Смирнов. — Какой эксперт?
      — Вы не волнуйтесь… Сотрудник милиции, уважаемый, серьезный человек. Просто посмотрит, нет ли где отпечатков пальцев. Знаете, как в кино?
      — Да я как-то не хотел бы, — начал было Смирнов, но Петрухин его сразу вежливо и уверенно перебил. Наговорил много слов про то, что Анатолий Степанович уже и так здорово им помог… огромное спасибо. Но уж помогать — так помогать. Нужно идти до конца. А беспокойство, которое они причинили, будет компенсировано денежно… Анатолий Степанович сдался. Петрухин тут же позвонил знакомому эксперту-криминалисту.

* * *

      Вечером партнеры сидели дома у Купцова, подводили итоги, пили пиво. А итоги уже были. Осмотр комнаты, в которой почти два месяца проживал человек, условно называемый Сашей Трубниковым, дал хорошие результаты.
      Решительный парень Трубников в воскресенье двадцать третьего апреля все-таки нервничал. Нервничал и торопился. В комнате он оставил кроссовки, уже знакомые партнерам по описанию, кипу газет, «Плейбой», литровую банку с кипятильником и сморщенными пакетиками чая внутри и начатую пачку жевательной резинки. А также множество отпечатков пальцев. С банки, глянцевой обложки журнала и полированной дверцы шкафа эксперт снял четкие, вполне пригодные для идентификации следы. Эксперт был мужик толковый, опытный, добросовестный. Деньги, которые он получил за сегодняшнюю «левую» экспертизу, практически равнялись его месячному жалованью. Работал он, естественно, с душой… Пробормотал только: «Авантюристы», — но сработал качественно и обещал уже завтра проверить «пальчики» по картотеке.
      — Вполне вероятно, Дима, что завтра мы будем знать ФИО нашего Саши Трубникова, — сказал, отхлебнув пива, Купцов.
      — Или не будем.
      — Или не будем, — согласился Купцов.
      — Поэтому давай-ка прикинем, что мы о нем знаем на сегодняшний день, — ответил Петрухин и придвинул к себе лист бумаги. — Итак, — он написал на листе сверху: «Александр Трубников», — есть псевдоним. Имя, впрочем, скорее всего, подлинное. Возраст: около тридцати. Рост приблизительно сто восемьдесят три. Кроссовки сорок третьего размера росту соответствуют. Описание внешности и дерьмовенький композиционный портрет есть. Прилагается. Особых примет нет. Речь без акцента или заметных дефектов. Не пьет, не курит, любит «стиморол». Довольно-таки замкнут. С очень высокой степенью вероятности — приезжий. Возможно, из Вологды. Возможно, водитель. В быту опрятен, скромен, не требователен. Еще месяц назад сколько-либо серьезными денежными средствами не располагал.
      Произнося этот монолог, Петрухин записывал каждое его положение на бумагу. Реальные и предполагаемые факты и качества Трубникова выстроились в столбик.
      — Ну вот, пожалуй, и все, — сказал он.
      — Не все, — возразил Купцов. — Среди забытых им вещей мы обнаружили кипу газет бесплатных объявлений, которые нам еще предстоит изучить, и эротический журнал.
      — Да, — согласился Петрухин. — Газеты в его комнате представляют очевидный интерес. Поглядим. Вполне вероятно, что по газетам он искал работу. Или жилье. Или пытался подобрать объект для грабежа… полистаем. А вот журнал… не знаю даже, что и сказать. Есть идеи, Леонид Николаич?
      — Давай сначала посмотрим газеты, — ответил Купцов.
      В течение сорока минут двое бывших ментов тщательно изучали «Рекламу-шанс». Никаких подчёркиваний, пометок, записей или хотя бы надрывов бумаги они не нашли. В пачке наличествовали все номера «Рекламы» за март и первую половину апреля. Начиная с середины апреля Трубников газеты уже не покупал.
      — Чтобы это значило? — спросил сам себя Петрухин.
      — Если исходить из того, что газеты ему были нужны для поиска объекта налета, кражи или мошенничества… учитывая его характеристики, я полагаю, что все-таки для налета… Если исходить из этого, то следует полагать, что к середине апреля обстоятельства изменились. Он обнаружил некий другой вариант заработка.
      — Логично. Если это так, то, скорее всего, этот вариант связан как-то с господином Строговым. Вероятнее всего, Строгов предложил ему какое-то дело. Ну скажем, разобраться с Нокаутом.
      — Посредством выстрела в голову? — спросил Купцов.
      — Навряд ли… Я думаю, что все было по-другому.
      — Как?
      — Давай немножко порассуждаем. Некий Саша Трубников, о котором мы еще ничего не знаем, кроме того, что он довольно решительный малый, приезжает в Питер. Откуда — неизвестно. Прошлое его нам тоже неизвестно. Мы можем только предположить, что этот парень уже видал виды… Он приезжает из провинции в большой европейский город. Без денег, без друзей, без связей… Совершенно новый человек, ничего в Питере не знает…
      — Подожди, — перебил Купцов. — А почему ты думаешь, что он только что приехал? Жулики очень часто меняют адреса. Чуть запахло жареным — сразу снимает другую хату. Или одновременно имеет несколько берлог.
      — Леня, не читай мне ликбез. Я, конечно, не следователь… всего лишь опер, но кое-что о криминальном мире знаю.
      — Ага… понятно. Книжки Марининой читали, Дмитрий Борисович?
      — Во-во. Там и поднахватался. А так бы и помер дурой неграмотной. Ну ладно… ты слушай, что я тебе говорю. Я могу, конечно, ошибаться, но думаю все-таки, что приехал он недавно. Дело в том, что, пока ты ездил за экспертом, я пообщался с соседями. Все говорят: города он не знает. Несколько раз обращался с вопросами: как проехать туда-то? А как туда-то? С собой носил схему Питера. Второй фактик: по вечерам, как правило, сидел дома. Может быть, характер такой. Но вполне вероятно и другое: некуда идти, не к кому. Звонил очень редко. Ему — еще реже.
      — Возможно, ты прав, — сказал Купцов.
      — Ну так вот, приезжает наш Саша Трубников в Питер. Первый вопрос, который ему нужно решить — жилье. Прямо на вокзале топчется масса теток, которые предлагают номер в гостинице, квартиру или комнату. Но это относительно дорого. Наш Саша покупает газету и ищет более дешевый вариант. Денег-то у него не особо.
      — Или первые несколько дней живет на хате, что снял у вокзальных теток.
      — Возможно, какое-то время он жил на более дорогой хате. Довольно скоро начал понимать, что здесь, в Питере, его никто не ждет. Доллары сами с неба не сыплются, под ногами не валяются. Деньги тают. Вот тогда он покупает газету и находит хату подешевле. Вариант далеко не идеальный, но его устраивает… пока. Ему хочется денег. Много и сразу. Он бродит по Питеру, видит, какими витринами сверкают магазины, какие кабаки, бары, казино. Какие дорогие шлюхи выходят из дверей этих кабаков. Какие тачки их увозят… В общем, он чувствует себя человеком второго сорта. Но таковым себя не считает! Он полагает, что с его умом, волей, решительностью он должен командовать этими слизняками на «мерсах» и «вольво»… Он хочет занять свое место на празднике жизни. Но места заняты, и сияет золотая табличка: «Местов нету»… Значит, нужно суметь взять его силой. С ножом в руках. Или с обрезом… Он начинает думать: как это сделать? Он начинает покупать газеты бесплатных объявлений. Смотрит, кто продает или покупает дорогостоящие вещи — машины, квартиры, антиквариат. Вполне вероятно, что в марте — апреле он даже ходил на какое-то дело и что-то сумел взять. Но навряд ли много. Скорее всего, взял на грабеже какую-то мелочевку, а крупное дело все не перло. Срывалось. Откладывалось… И здесь он познакомился со Строговым! Где? Как? Не знаю. Но в какой-то момент, вероятно — в первой половине апреля, он познакомился со Строговым. И Строгов предложил ему дело.
      — Почему в первой половине апреля?
      — Потому что шестнадцатого апреля у Анжелы Шестаковой был день рождения. Девятнадцать лет.
      — Анжела — это дочь соседей Смирнова?
      — Она… кукла Барби со страстной мечтой выйти замуж за миллионера.
      — И — что? — спросил Купцов. Он по достоинству оценил информацию, собранную Петрухиным за тот час, который сам Купцов потратил, чтобы съездить за экспертом.
      — Когда Саша узнал про день рождения, он мигом сгонял к метро и привез новорожденной девятнадцать роз.
      — Круто…
      — Да, достойно.
      — Но ведь не факт, Дима, что появление денег у Саши связано со Строговым.
      — Конечно, не факт. Хрен его знает, откуда у него деньги. Может, ограбил кого. Или рэкетнул. Или взял в долг… Но шестнадцатое и двадцать третье апреля разделяет всего неделя. Всего семь дней. Для того чтобы пригласить Трубникова на разборку с Нокаутом… ну хотя бы за неделю Строгов и Трубников должны были познакомиться?!
      — Думаешь, шестнадцатого Строгов сделал предоплату за двадцать третье?
      — Думаю, что эти события связаны. Всего лишь думаю. Ни одного факта у меня, разумеется, нет. Но разгадка лежит в личности Трубникова. В его амбициях… После того как он подарил Анжеле цветы, он захотел от нее кое-чего взамен. Но… не дала Барби. Ей нужен миллионер. И знаешь, что он тогда ей сказал?
      — Что?
      — Он сказал: «Я своего добьюсь. Я всегда своего добиваюсь. Буду еще и я миллионером…» Нам, Леня, нужен Трубников.
      — Посмотрим, что покажет проверка по дактилоскопии.
      Проверка показала, что человек, снимавший квартиру у Смирнова, в картотеке ГУВД не числится.
      Таким образом, оказалась оборвана еще одна нить, которая могла бы привести к Трубникову. Могла бы, но не привела.
      Восьмого мая Петрухин снова направился в квартиру номер тридцать один, а Купцов поехал к своему бывшему коллеге-следователю. Петрухину Купцов сказал:
      — Четыре дня прошло, как Геша «Абсолют» свой получил. Наверно, у мужичка уже и похмелье прошло. Надо ему еще «Абсолюта» заслать.
      — Ясное дело — надо. А чего хочим узнать?
      — А хочим узнать, не звонили ли с мобильных телефонов на домашний аппарат в квартире номер тридцать один? Заодно хочу посмотреть сводки за 10–16 апреля. Вдруг чего интересное?
      — Сомнительно, но не грех проверить. Езжай, порадуй Геню к празднику. А я к Смирнову в гости.
      В тридцать первой квартире Петрухин часа три изводил жильцов расспросами про Трубникова. Его интересовало множество мелочей из жизни постояльца. Ничего ценного сообщить ему не могли. Петрухин угощал мужское население квартиры тридцать один пивом, а женское пирожными. Травил милицейские байки и спрашивал, спрашивал, спрашивал про Трубникова.
      Персона Александра Трубникова по-прежнему оставалась «виртуальной». Впрочем, пенсионер Штейнер все-таки помог. «Когда-то, — сказал он, — я портретом на жизнь зарабатывал, молодой человек». Штейнер взял фоторобот, изображавший Трубникова, и в две минуты решительно его переделал. Похож, решили все жильцы квартиры тридцать один.
      Похож, решил Петрухин, который Трубникова никогда не видел. Но зато думал о нем так много, что сразу «узнал» человека «с крепким хребтом»… Впрочем, для розыска это ничего не давало. По крайней мере, сейчас.
      Петрухин уже думал, что больше никакой информации из квартиры тридцать один он не вытащит, когда прозвучала фраза:
      — Он в денежных вопросах аккуратный был. Вот когда счет пришел за межгород, он сразу говорит: это я, мол, наболтал с родней. Сколько там настучало? Я ему: столько-то, Саша. Он сразу денежки отслюнил. Сдачи, говорит, не надо, дядь Толь.
      Петрухин выслушал эти слова спокойно. Внешне — спокойно. Он наливал пиво в кружку Смирнова, и рука у него не дрогнула. Он наполнил кружку и спросил:
      — А че, Анатолий Степаныч, он по межгороду звонил?
      — А как же! Два раза.
      — И квитанции целы?
      — А как же. В шкатулке у меня лежат.
      Петрухину хотелось выплеснуть пиво в лицо Смирнову, стукнуть кулаком по столу и заорать: «Ты что же творишь, дядя Толя? Я же у тебя спрашивал!..»
      Ничего такого он не сделал. Потому что знал — Смирнов почешет затылок и скажет: «Да вот забыл я… память уже худая».
      Петрухин налил пива Шестакову и Льву Борисовичу и спросил:
      — А мне покажете квитанции?
      — О чем речь? Тебе, Дмитрий Борисыч, первому.
      Спустя минуту Петрухин держал в руках «корешки» квитанций ОАО ПТС … Нет, не зря он пил пиво с жильцами тридцать первой квартиры.

* * *

      На квиточках ПТС указывают код населенного пункта, дату, время разговора в минутах и стоимость разговора. А вот номер абонента не указывают.
      Петрухин посмотрел на часы, прикидывая про себя: успеем — не успеем? Восьмое мая — предпраздничный день, укороченный… Если поторопиться — должны успеть, решил он.
      — Анатолий Степаныч, — сказал Петрухин, — в вашей замечательной коммуналке вы, видимо, самый главный… в смысле ответственный квартиросъемщик?
      — Я, — согласился слегка захмелевший Смирнов.
      — А давай-ка сгоняем в одно место.
      — Куда?
      — На Синопскую, к телефонистам. Справочку получим.
      — Никуда не поеду, — убежденно ответил Смирнов. — Хорошо сидим, душевно… никуда не хочу. Пива хочу.
      — Все будет, дядь Толь, — убежденно сказал Петрухин, обнимая ответственного квартиросъемщика за плечи. — Мы за час обернемся. Одна нога здесь, вторая там… И все у нас будет — и пиво, и водка. Еще посидим коллективом, душевно попоем.
      — Не хочу никуда ехать, — артачился Смирнов.
      Петрухин наклонился к уху Анатолия Степановича, шепнул:
      — Я тебе денег заплачу.
      — Поехали, — сразу сказал тот.
      На частнике доехали быстро. В предпраздничный день, к вечеру, автомобилей было мало. Посетителей в помещении ПТС тоже было мало. До закрытия оставалось около двадцати минут. Девушка в окошке равнодушно выслушала Смирнова, равнодушно взяла паспорт.
      — За какой период? — спросила. — Услуга платная.
      — За период с двадцать девятого февраля по двадцать третье апреля, — ответил за Смирнова Петрухин.
      Девушка застучала по клавиатуре. Спустя минуту из принтера с легким жужжанием выполз лист бумаги.
 

Глава восьмая. Телефоны