Андрей Константинов
      Тульский - Токарев (Том 1).
      Семидесятые - восьмидесятые
      Содержание
      Авторское предисловие
      Часть I. Семидесятые
      Тульский
      Токарев
      Тульский
      Токарев
      Тульский
      Токарев
      Тульский
      Токарев
      Часть II. Восьмидесятые
      Тульский
      Токарев
      Тульский
      Токарев
      Тульский
      Токарев
      Тульский
      Токарев
      Дополнительно
      Форзац
      4-я страница обложки
      "Издательский Дом "Нева"" представляет книги А.Константинова
      _________________________________________________________________
      Авторское предисловие
      Эта книга, которую Вы, Уважаемый Читатель, держите сейчас в руках, далась нам нелегко. Нам - потому что делал я ее вместе с Евгением Вышенковым, моим другом, с которым в 1980 году мы поступили на восточный факультет Ленинградского университета. Я потом стал военным переводчиком, а Евгений ушел работать в уголовный розыск. Много чего случилось в наших жизнях, прежде чем мы стали работать вместе в Агентстве Журналистских расследований - я директором, а Евгений - заместителем директора. Приключений разных было много - и смешных, и страшных. Всяких. В том числе и таких, о которых не хочется вспоминать. Если Вы, Уважаемый Читатель, знакомы с романом "Мент" - то Вам, наверное, любопытно будет узнать, что прототипом Александра Зверева как раз и был Евгений. Он не захотел, чтобы его имя было вынесено на обложку. Почему - думаю, об этом надо спросить его самого. Я лично объясняю это специфическими особенностями его характера. Имеет право. Тем более, что у меня характер тоже не сахар.
      Нам было интересно работать, и это было честное соавторство. Что из нашей работы получилось - судить Вам, Уважаемый Читатель.
      Если кто-то заметит в книге что-то очень знакомое и лично его касающееся - сразу предупреждаю, что книга все-таки художественное произведение, а стало быть, ее фактура не может быть использована в суде. Заранее прошу прощения за использование грубых и ненормативных выражений - но из песни слова не выкинешь, некоторые фразы иначе просто не построишь. Вернее - построить-то можно, но такая "политкорректная" переделка, с моей точки, зрения будет попахивать ханжеством. Некоторые истории можно рассказать только специфическим языком, особенно если рассказывается мужская история...
      Андрей Константинов
      15 февраля 2003 года,
      Санкт-Петербург
      АНДРЕЙ КОНСТАНТИНОВ
      ТУЛЬСКИЙ - ТОКАРЕВ
      ТОМ 1. СЕМИДЕСЯТЫЕ - ВОСЬМИДЕСЯТЫЕ
      Часть I. СЕМИДЕСЯТЫЕ
      ...Кажется, что давно это было, очень давно. И не потому, что с тех пор прошло много лет, а потому, что тогда была другая цивилизация. Жизнь устраивалась и складывалась совсем по-другому. И Петербург уже и еще назывался Ленинградом. Это был другой век и совсем другая жизнь... Она была настолько другой, что много лет спустя, уже в самом начале следующего века, один из героев этой истории в разговоре с приятелем случайно обмолвился, вспоминая учебу в школе, из которой выпустился в "олимпийском" восьмидесятом году: "А я не помню, каким был тогда... Каким-то другим, а каким - не помню... Это ж так давно было - еще до войны"... Сказал - и осекся, смутился, потому что ни в Афганистане, ни в Чечне, ни в иных-прочих интернациональных и горячих точках не был. Но собеседник понял: "Все ты правильно сказал. Действительно, - до войны... Какая разница, как ее называть - гражданская, бандитская или социальная..."
      Да, это было другое время и другая музыка жизни... Но Город все равно был Питером, и Васильевский остров так же называли Васькой. И еще было много того, что осталось и сохранилось, - но спряталось потом до поры, до того момента, когда понадобится вспомнить... и увидеть мосты в то время, которое никуда не исчезло. Главное - это выбрать правильный мост и успеть пройти по нему в правильном темпе.
      Итак, Питер, Васильевский остров, семидесятые...
      Жили тогда на Острове (а именно так, кстати говоря, многие жители Васьки и называли свой район) два мальчика - очень не похожие друг на друга, родившиеся в разных семьях и по-разному воспитывавшиеся. Но оба они с раннего детства не любили, чтобы их называли мальчиками, предпочитая слышать другие слова: ребята, пацаны или еще какие-то - не в словах, в общем-то, суть... Они росли, не зная друг друга, и при всей несхожести жизней детство у обоих было счастливым, правда, оба они об этом совершенно не задумывались. До поры... Одного из них звали Артуром Тульским, а второго - Артемом Токаревым. И, естественно, оба они даже и догадываться не могли, что Судьба свяжет их в неразвязываемый узел.
      Тульский - Токарев... Если убрать тире, то получится словосочетание, ставшее культовым с конца восьмидесятых и в течение почти всех девяностых не только в Питере, но и по всей России, потому что именно так звучит полное название пистолета "ТТ", излюбленного оружия киллеров и братков всех мастей, полюбивших в годы Великой Криминальной Войны "тэтэху" за высокую убойную силу (бронежилет как иглой прошивался), за дешевизну и доступность. Всего этого мальчики знать в начале семидесятых, естественно, не могли. Да и не только они - кто, в каком мистическом бреду мог тогда нафантазировать, что Город сложит две судьбы, чтобы получить необходимое оружие, - хотя бы для одного, но беспощадного выстрела...
      Был, правда, и еще один мальчик - также ровесник Тульского и Токарева и, не появись он на свете, может быть, и не было бы необходимости двум судьбам сливаться в одно оружие (у Судьбы ведь не только орудия есть, имеется и оружие), но... Но не хочется пока называть имени этого третьего. Рассказываемая история - это история Тульского - Токарева, а третьему в ней достанется место похожего на тире прочерка...
      Тульский
      10 апреля 1972 г.
      Ленинград, В.О., Галерная гавань.
      Обыкновенный питерский двор-колодец жил своей обыкновенной жизнью. Чуть ли не треть окон завешано разнотонным, но в целом почему-то бесцветным бельем на просушке, пригашивавшим звуки коммунальных кухонь и впитывавшим вылетавшие оттуда же запахи очень разные, но с преобладанием аромата жаренной на шипящем сале картошки. В таких дворах почти никогда не бывает тихо, хотя шумы смысловые (вроде женского голоса, звавшего Леву домой немедленно) прорезали фоновый гул-ворчание не так уж и часто. В Питере климат не разрешает кричать долго и много, как на Юге, - горло застудить легко. В Питере принято разговаривать приглушенно - как правило, потому что бывает, естественно, по-всякому...
      Вот и шпанская гаванская ватага, приютившаяся на разжеванных скисшим снегом скамейках во дворе, вела себя не шумно. Кто-то забыл, а многие и не знали никогда, что питерские шпанские ватаги того времени были почти национальностью, - с характерными отличительными чертами.
      Непередаваемые ухмылки, сопровождаемые неподражаемым сплевыванием через зуб - догадайся с двух заходов, сколько раз нужно было без очевидцев цыкнуть, упражняясь, чтобы потом плевок в обществе получился естественным и уместным? Да при этом нужно было еще ненавязчиво и тактично продемонстрировать забытые ныне фиксы - целая наука... А кепки? Правильно их носить могла только шпана, потому что лишь настоящий матрос умеет, не надрываясь, удерживать на затылке бескозырку.
      А еще шпана умела говорить глазами, и взгляды их школьницы из приличных семей не держали.
      Почти на всю скамейку разбушлатился посреди молодых взрослый мужчина - не молодой и не старый, но вряд ли бы кто дал ему уже прожитые сорок пять - а сколько из них он подарил Хозяину, надо было проверять по специальным учетам.
      Взрослый пользовался многими именами, но звали его Варшавой, и он был настоящим вором, потому что и воры бывают по-настоящему талантливыми в своем деле. Легенд о нем ходило много; рассказывали, например, что в ресторанах умел Варшава перекусывать зубами золотые цепочки с полных шей взопревших от волнения торговых дам. Если кто не верит - может проэкспериментировать, чтобы убедиться - умение такое враз не выстрадаешь. А если оставить сдачу романтике - то был Варшава правильным вором, то есть таким, который к слову "карман" ну никак не мог добавить прилагательное "чужой", который если уж вынимал из кармана финку - то не для того, чтобы "попужать". Жизнь за Варшавой угадывалась страшная, но на широту его души не повлияло (вернее - повлияло в плюс) то, сколько раз он был бит и проловлен.
      Варшава мог легко, с настроения, "отломить" местной бабульке все вот только сейчас "воткнутые" дензнаки - без свидетелей и бубнового будущего интереса. Наворочавшись на нарах, навырывавшись и выковавшись в Личность, Варшава легко, порой с одного взгляда, делил сотрудников милиции на "цветных" и "легавых", причем к последним, как это ни странно, в глубине души относился с симпатией. Бывалый взгляд мог увидеть за его обтянутыми сухой, словно дубленой, кожей скулами несколько этапов в сталинских эшелонах. Сам же Варшава умел смотреть собеседнику сквозь лицо, упираясь в затылок. От такого взгляда становилось крайне неуютно, казалось, что он мог видеть дырки на носках через ботинки. Разговаривать с ним было непросто, потому что стержень разговора он хватал сразу и потом буквально наматывал на этот стержень фразы - и свои, и собеседника. Интересная у него имелась привычка: в словесном споре Варшава откидывался чуть назад, прикрывал ладонью глаза, потом раздвигал пальцы, прищуривался-прицеливался в просвет, а потом, растягивая по-блатному гласные, начинал вдруг швырять (как поленья) короткие и очень емкие мысли.
      Несмотря на все прожитое, тело вора оставалось сильным и витым, но без дерганой лагерной истеричности, а ростом он вышел выше среднего. Силу давала горячая кровь, полная энергии, и нутро, рожденное быть зависимым только от своей совести. Интересно, что за все лагерные годы, когда холодно было лишь летом, а зимой - жутко, он не приобрел ни одной чернильной точки под кожей. Этим, кстати, несмотря на ортодоксальную воровскую татуировочную традицию, заслужил себе Варшава скрытое и не всегда приязненное уважение своих.
      На его мировоззрение сильно повлияли два устных рассказа и одна книга. Он был восьмилетним беспризорником, когда услышал случайно и запомнил сетования старого вора: "...раскатали веру, як тесто. Можно политических щемить теперича! И это - дошло до того, что блатные святую пайку отбирают у очкариков! [По воровскому закону хлебная пайка считается неприкосновенной]. Трясина... Если гэпэушники потакают - значит, их выгода! А на кону-то: воры исполняют волю власти... Конец идее. Мне - скоро в рай. Вам хлебать".
      Много позже, на пересылке в Ивдельлаге, зацепил ухом Варшава второй рассказ - и тоже о блатном и об Идее: "...Чилиту расстреляли через несколько месяцев, но уже в Ветлаге. Он филонить стал при кочегарке и убил какого-то зэка, закопал его в снегу, отрезал по кускам и ел. Вскрыли это случайно. Начальник 20-го лагпункта Ветлага с оперуполномоченным Мисиным дали команду его расстрелять. Не судили, вывели прямо за КСП... Ой, как он кричал!"
      В Ивдельлаге Варшава еще застал булькающую в крови, отворенной заточками, сучью войну - там он окончательно все понял про Воровскую Идею. Изменить, однако, он ничего не пытался... Что же касается книги, которая помогла ему выстроить внутренний мир, то это был "Морской волк" Джека Лондона. Впервые прочитав ее еще в досудимом возрасте, Варшава много раз потом перечитывал этот роман в лагерях.
      Во дворике, среди молодежи, Варшава оказался не случайно: именно этот двор был ему особенно дорог (хотя он сам и не согласился бы с таким утверждением), поэтому инстинктивно он часто назначал серьезные встречи именно здесь. Может быть, даже слишком часто - но ведь он не был профессиональным разведчиком...
      А дожидался Варшава двух жуликов с улицы Шкапина, они днем раньше интересно предложились. А от Варшавы зависело решение его прерогативой было произнести необратимое "ДЕЛАЕМ". Однако что-то в этом предложении Варшаву настораживало. Хотя предлагали не сберкассу лохматить, а реальное - ломануть дачу известного хирурга профессора медицины Годлевского. Кураж-то был, но чуйка беспокоила... А Варшава всегда боялся перепутать чутье с обычным страхом. Вор что-то говорил, улыбаясь, пацанятам, вившимся вокруг него, а сам напряженно думал: "За дачу светилы Крошка поет кудряво. И вор Кроха хваткий. Что ж сам-то не слазает, зачем в долю позвал? Устал? Это ладно... А вот в глаза не дает забегать... Надо бы об душе навести справки..."
      Вор досадливо встряхнул головой и сказал, как сплюнул:
      - Докука - метнулся!
      Юркий паренек прямо с корточек одним движением перевалил через штакетник и побежал за водкой. Варшава улыбнулся и подмигнул самому младшему в ватажке - беленькому пареньку лет десяти, смотревшему на вора широко распахнутыми серыми обожающими глазами. Из-за этого пацаненка, жившего в седьмом подъезде на третьем этаже вдвоем с матерью, Варшаву и тянуло именно в этот двор.
      Взгляд вора, в котором было много невысказанного, перехватил молоденький "крадун" по прозвищу Обоснуй - из тех, кто подхватывает на лету и далеко идет во всем.
      - Шесть нуль семь, - кивнул Обоснуй на новые дорогие часы, украшавшие правое запястье Варшавы. - Не опасаешься, что котлами заинтересуются?
      - Не пропадем, но горя хватим, - усмехнулся Варшава. Часы были чистыми, но не объяснять же?..
      - А горе - это когда два столба с перекладиной? - солидно, тренируя усталую этапную манеру, поинтересовался будто невзначай Обоснуй.
      - Две доски вместо постели - уже не козыри, - автоматом с ходу ответил Варшава и лишь потом вздернул вверх брови, удивившись к месту вставленной мальцом фразе.
      - Когда правый висок сбривают - тоже не рахат-лукум, встрял в серьезный разговор, цепляясь за филологию, а не за смысл, Гога - сосед по коммуналке убежавшего Докуки. Гоге вор казался старым, а Обоснуй - взрослым.
      Варшава не выдержал и расхохотался в голос:
      - Э-э, рысь нерчинская!
      Указательным пальцем правой руки вор легко щелкнул Гогу в нос, а остальными одновременно сбил козырек кепки мальчишке на глаза - тому реакции хватило только моргнуть.
      Встав со скамейки и хрустко потянувшись, Варшава вдруг гулко ухнул на весь двор - как в ржавый рупор на буксире:
      - Эй, Токарев, я тебя не боюсь! А потом добавил тише, словно сам с собой разговаривал:
      - Пацаны шуршат - в государевом санатории бедуешь в пижаме... Не потеряйся, пинчер!
      Компания взорвалась смехом. Объяснений не требовалось. Все откуда-то знали, что Токарев - характерный оперуполномоченный местного уголовного розыска - обещал подловить Варшаву. К этому двору опер имел отношение через шестой подъезд, где на втором этаже обитала официантка Зина, волновавшая шпану длинными ногами и смачной, но подтянутой задницей.
      Пользуясь настроением, Обоснуй придвинулся к вору ближе и попытался обозначить волновавшую его проблему:
      - Тебе видней, Варшава, а только зря мы вчерася центровых отхлестали. Хлопотно может статься...
      - Боишься или опасаешься? - вор спрятал улыбку, оставил только незаметную язвительную усмешку на дне прищурившихся глаз.
      - Я к тому, что надо было бы... - Обоснуй, не замечая подвоха, начал было развивать мысль, а вор помог ему дорулиться, якобы добродушно покивав:
      - Один мой знакомый квартальный посадил как-то жану на пятнадцать суток за мордобой посуды в местах приема пищи. И изрек: "Жакон есть жакон!" Мудрый человек! Опорный пункт власти блатные, крестясь, обходили...
      - Вот и я про то же... - Обрадовался Обоснуй и прям-таки полез в яму, в два удара выкопанную ему вором. - Заранее если бы поддержку нашли у...
      Свалиться в яму окончательно Варшава ему не Дал, звонко перебив:
      - Библия не нами писана! Коммунары, которые на маленькую букву "бе" - видал, как за свою идею в харю целются?! Дорога на Воркуту впритык костями троцкистов-утопистов застлана! И потому власть их - как кол в мерзлом грунте - не расшатаешь! А тут каждный фраер на вора кожу морщить будет! Сначала с цветными все "по делу" договариваются, а потом? Нишкни от греха!
      - Да что ты, что ты? Я и права не имею... - мигом отшатнулся от него к тут же отвернувшимся пацанам Обоснуй.
      - С чего начинается биография вора? - утратив интерес к Обосную, Варшава обвел глазами всех, но остановился на Гоге.
      - С малолетки сидеть, в армии не служить и... и... - Гога начал чеканить, словно молодой рядовой, но запнулся и завертел головой, ища поддержки. Взгляд его упал на Обоснуя, но тот только ниже опустил голову. Гога перестал дышать.
      Варшава насупился, но потеплел и, сбивая накал, сказал серьезно, давя морщинами улыбку:
      - И под хвост не баловаться...
      Компания хрустко, навзрыд заржала, а вор, прячась в общем смехе, снова перевел погрустневший взгляд на неуверенно улыбавшегося беленького десятилетнего паренька, мало что понявшего в случившемся на его глазах уроке словесного фехтования.
      "А еще - не иметь семьи: ни жены, ни детей", - эту мысль Варшава озвучивать не стал - уж больно невпопад сердце екнуло.
      Под угасавший уже смех очень вовремя нарисовался Докука с "беленькой" за пазухой - пацан обернулся мигом и сдержанно гордился тем, что даже не запыхался.
      Бутылку опрокинули быстро - по кругу от старшинства. Докуке и Гоге досталось лизнуть, а младшего, сероглазого Варшава и вовсе предостерег:
      - Погоди, малой, тебе еще рано. Ежели начнешь не в свое время - баловство будет не в радость, а в слабость. Успеешь.
      Сероглазый улыбнулся в ответ и не подумал усомниться в справедливости сказанного.
      Какой кураж без лирики? Одной рукой Обоснуй извлек из-за скамейки видавшую виды гитару и ударил по струнам, не глядя на вора, но обращаясь явно к нему. Пытаясь зализать свой давешний промах, парень явно не сек, что Варшава инцидент уже "проехал":
      Вот раньше жизнь!
      И вверх и вниз
      Идешь без конвоиров,
      Покуришь план,
      Идешь на бан
      И щиплешь пассажиров.
      А на разбой
      Берешь с собой
      Надежную шалаву,
      Потом за грудь
      Кого-нибудь
      И делаешь Варшаву...
      Вор, словно не услышав песню, вдруг придвинулся к самому маленькому - к тому самому сероглазоединственному, и провел жесткой рукой по светлым волосам. Мальчишка задохнулся от счастья, и в глазах его вот-вот - но все же не появились слезы от радости соприкосновения со своим героем.
      А Варшава, разглядывая его лицо, вдруг заговорил совсем уж непонятно:
      - Ишь - взгляд-то не рабский... И мать твоя - не тетка, а барышня. Потом поймешь, в чем разница... Каково сладишь с жизнью? И чего больше соберешь - ошибок или попыток?
      В окружении ворохнулся было смешок, но вор передернул бровями, как затвором, и смешок умер. Никто ни в чем не разобрался, но лица скроили понимающие - от греха подальше, и, к чертовой матери, зауважали все наперед.
      (Много времени спустя подросший мальчишка увидит у артиста Глебова, сыгравшего в фильме "Тихий Дон" Мелехова, похожий залом брови. Отпрянув от телевизора и потемнев серыми глазами, он неожиданно для самого себя проговорится: "Варшава так умел".)
      Во дворе нарисовались фигуры шкапинских жуликов. Вор шагнул было к ним, но снова обернулся к светловолосому. На глазах у всей обалдевшей компании он снял с языка настоящую бритву оказывается, он незаметно гонял ее во рту весь разговор. Это было особое воровское умение, особый воровской шик - прятать острую бритву во рту, чтобы в нужный момент плюнуть ею или, зажав зубами, резануть в драке противника по лицу или по шее.
      - На память, - Варшава авторитетно протянул сталь мальчишке и добавил: - Необходимая порой вещица. Учись тупой мойкой. В лихую минутку стеганешь гада.
      Ватага только ахнула.
      Варшава упругими шагами шел к "шкапинским" - внутренне он все уже для себя решил - кураж победил чутье, и победа эта подарит вору новые пять лет лагерей. Но он этого еще не знал и шел упруго и чуть картинно, лопатками чувствуя восхищенный взгляд мальчика. Сероглазого звали Артуром Тульским, и он был действительно счастлив. А рядом стояли Гога и Докука (в миру обычные школьники - Бычков и Лукша) и добавляли в бочку счастья свою боязнь попросить подержаться за подарок. У всех троих судьбы сложатся по-разному, но странное дело эта сцена, как вор дарит лезвие бритвы, врежется в память каждого навсегда - как что-то очень важное и настоящее.
      * * * ----------------------------------------------------------------
      Начальнику УЩ-249/12
      Майору внутренней службы
      Шатило М.Т.
      Рапорт
      Довожу до Вашего сведения, что 7 ноября 1989 года ос. Лукша Анатолий Евграфович (Докука), 1956 г.р., отбывающий наказание по ст.144-3 и помещенный в ПКТ за злостные нарушения режима содержания, вскрыл себе вены неустановленным режущим предметом. После чего напустил в миску кровь из вскрытой вены, накрошил туда хлеб и съел эту "тюрю".
      Самоистязание было прервано только при вызове наряда ДПНК. Ос. Лукше была оказана медицинская помощь в 21.45 силами санитара санчасти ос. Ольшанского.
      Вследствие оказания неповиновения ос. Лукшой законным требованиям представителей администрации к нему были применены спецсредства. Считаю целесообразным доложить, что вышеуказанные действия ос. Лукши не продиктованы прагматической целью - попасть в больницу. По оперданным, ос. Лукша стойко придерживается воровских традиций, и его выходка с поеданием собственной плоти лишь способ устрашить администрацию учреждения.
      Ос. Лукша в беседах с оперативными сотрудниками неоднократно заявлял, что работать он категорически отказывается и на "красной зоне долго не засидится".
      Среди осужденных, не вставших на путь исправления, ос. Лукша является неформальным лидером, всячески мешает работе воспитательного и режимного отделов колонии.
      Исходя из вышеизложенного, полагал бы поставить вопрос перед судом г.Ивделя об изменении режима содержания ос. Лукше с этапированием последнего в учреждение тюремного типа г. Соликамска.
      Ст.оперуполномоченный УЧ-249/12
      Ст.лейтенант вн.службы
      Луценко В.В. ----------------------------------------------------------------
      * * *
      ----------------------------------------------------------------
      Газета "Советская Латвия"
      от 21 августа 1980 года.
      "Как были спасены советские моряки"
      ...В минувшую пятницу на энской погранзаставе произошел случай, о котором сообщила наша газета. Отважные пограничники спасли в открытом море восемь советских моряков. Наш корреспондент встретился с отважными пограничниками. Они рассказали о том, как все произошло.
      - Мы несли вахту в море, - начал свой рассказ капитан-лейтенант Борис Петрович Михеев. - ...Прозвучал сигнал тревоги, и мы, изменив курс, направились к месту, указанному в радиограмме... на волнах вверх дном плавала баржа... аварийная команда во главе с инженером капитан-лейтенантом Синицей немедленно начала спасательные работы.
      ...
      Под воду пошел матрос Георгий Бычков - отличник боевой и политической подготовки, заканчивающий в этом году службу в погранвойсках. Одетый в легкий водолазный костюм, он уже был наготове и быстро спустился под воду. По веревке, привязанной к кубрику инженером Синицей, Бычков быстро добрался до цели. Так как женщина по-прежнему не хотела выходить из кубрика, он снял с, себя кислородную маску и предложил ей. Лишь после этого она согласилась следовать за ним и вскоре всплыла на поверхность. Это была 24-летняя Валентина Портукиде, мать трехлетней девочки.
      На рассвете вблизи потерпевших аварию проходил транспорт "Кап-Валенте", принадлежащий ФРГ...
      - Как могли они не заметить баржи? - удивляется матрос Георгий Бычков...
      - Очевидно моряки этого транспорта не считали себя обязанными помочь людям, попавшим в беду. Бессовестно это!
      Мы полностью согласны с Георгием. ----------------------------------------------------------------
      * * *
      ...Варшава не оглядываясь уходил со "шкапинскими" в подворотню, а Артур заворожено смотрел ему вслед, крепко стискивая в кулаке подарок и не замечая того, что порезался. Артуру очень хотелось, чтобы Варшава оглянулся, но уже тогда, в десять лет, он если не понимал, то чувствовал: уходя, нельзя оборачиваться...
      Токарев
      Октябрь 1976 г.
      Ленинград, В.О., 15-я линия.
      ...После того как родители развелись, Артем Токарев ни разу не пожалел, что остался с отцом в коммуналке, а не с мамой в отдельной двухкомнатной квартире. Нет, маму он, конечно, любил, но с отцом было интереснее. Интереснее и уютней... И потом - мать все время говорила с ним, как с ребенком, а с отцом Артем чувствовал себя почти взрослым. После развода Василий Токарев обнял сына за плечи, посмотрел в глаза и серьезно сказал:
      - Ну что, Темка, - вдвоем не соскучимся? Мы - мужики, нам легче, а мама - она еще молодая, ей жизнь устраивать надо... Чего под ногами путаться...
      Одиннадцатилетний Артем понял все по-взрослому и быстро привык видеться с матерью раз в неделю-две. Навещая мать, он почему-то всегда чувствовал себя в ее квартире, как в музее, хотя мебель там стояла современная "гэдээровская", а кухня чешская. В их с отцом комнате дышалось намного легче, и этой легкости дыхания никак не мешал крепкий сталинский стол, дореволюционный диван и вовсе старинное истертое кресло, в которое не запрещалось прыгать даже с монстрообразного шкафа. Впрочем, детские игры в индейцев и буденовцев Артему надоели быстро - гораздо интереснее была работа отца, старшего оперуполномоченного уголовного розыска. По работе своей Василий Токарев сыну ничего специально не объяснял, но присматриваться не препятствовал и никогда не говорил фраз типа: "Ты еще маленький, тебе еще рано об этом знать", - на крайний случай обходился шутками, никак не давившими детское самолюбие...
      Артему было хорошо. Он с интересом рассматривал истрепанный альбом со старыми фотографиями, который принес с работы отец. Токарев-старший присутствовал тут же - вместе со своим другом, напарником и совладельцем общей уборной в коммуналке Андреем Богуславским, который только в отделе кадров числился старше Василия - по должности и званию. Мужчины выпивали - повод был законный, Богуславскому сняли предыдущее взыскание и тут же - с интервалом в сутки - объявили новое. Артем еще не научился до конца понимать, почему отец и Андрей Дмитриевич на выговоры всегда реагировали добрее и веселее, чем на благодарности и награды. Может быть, потому, что взысканий было больше?
      * * * ----------------------------------------------------------------
      Начальнику Управления кадров
      ГУВД Леноблгорисполкомов
      Полковнику милиции Матюшину А.Т.
      Рапорт
      Довожу до Вашего сведения, что 1.10.1976 года через заместителя начальника 7 отдела УУР Богуславского мною был вызван ст. оперуполномоченный 7 отдела уур капитан милиции Лавров Е.В. для проведения съемок его на доску почета ГУВД согласно Вашему распоряжению от 26.09.1976 года.
      В разговоре со мной начальник 7 отдела УУР Богуславский заявил, что "постарается найти Лаврова и убедить его в необходимости участия в столь важном для работы карманного отдела мероприятии", (привожу дословно). Тон Богуславского был явно издевательский. Также тов. Богуславский заявил о невозможности прихода Лаврова в парадной форме в связи с полным отсутствием таковой.
      2.10.1976 года оперуполномоченный Лавров не явился в указанное время, чем не исполнил Ваше указание.
      5.10.1976 года около 20.00 сотрудник Лавров случайно увидел меня в ресторане "Корюшка", где я с коллегами по работе отмечал юбилей уголовного розыска. Я, поздравив его, сделал замечание о халатном отношении к обязанностям офицера милиции. Сотрудник Лавров театрально подошел к нашему столику, самолично налил себе рюмку водки, выпил ее со словами: "За здоровье Вашего превосходительства! Ротмистр Лавров!". После чего взял со стола бутылку коньяка и удалился. На наше возмущение он по-хамски ответил: "Кыш!". При этом сотрудник Лавров еле стоял на ногах.
      Прошу Вас принять меры к оперуполномоченному 7 отдела УУР Лаврову за оскорбительное поведение по отношению к старшему по званию и должности, а также к заместителю начальника 7 отдела УУР Богуславскому за попустительскую политику в отношении подчиненного ему личного состава.
      Зам.начальника
      2 отдела УК ГУВД ЛО
      Майор милиции
      Чуриков Д.С.
      6.10.1976 года ----------------------------------------------------------------
      * * *
      И Токарев-старший, и Богуславский, испытывая наркотическую зависимость от работы, патологически не желали правильно выстраивать карьеру и отношения с начальством. Оба, не разговаривая много на эту тему, полагали, что есть в жизни вещи намного более значимые. Постепенно Артем учился - нет, не понимать, а скорее чувствовать, - что они имели в виду.
      ...Однажды Богуславский притащил откуда-то протоколы допросов одиннадцати сотрудников Ленинградского НКВД, арестованных и расстрелянных в 1936-м за отказ выполнять секретное предписание о возможности применения мер физического воздействия к подследственным. Почти целую ночь Богуславский и Токарев читали вслух эти протоколы и пили "во помин", не чокаясь. Артему эта ночь дала больше, чем год уроков истории в школе...
      Артем вынул из альбома одну фотографию с надломом и щелкнул ею, как игральной картой, по необъятному ореховому столу:
      - Отец... А почему у них лица такие... землистые и непримиримые?
      Токарев-старший встрепенулся, оторвался от рюмки, в которой что-то разглядывал, и улыбнулся сыну:
      - Нет, просто снимки три на четыре, шесть на восемь - это ж на туаменты. Знал бы ты, как эти строгие человеки любили жизнь, как чудили...
      - Чудили ли? - ухмыльнулся Богуславский. - Эти-то вот?
      - Але, дети на проводе, - попытался отодвинуть тему Токарев.
      - Где дети?!! - поперхнулся последними недопитыми десятью граммами Богуславский. - Нет, а где дети-то?!! Вот это? Это уже не дети, это уже нормальные сволочи... Вась, ты б лучше рассказал наследнику, как надысь с лавсаном материю у жулья подмели...
      - Уймись ты, - добродушно налег на плечо друга Василий Павлович.
      - Батя, колись! - Артем возликовал и, поддев край отцовского пиджака, игриво перещупывая пальцами материал, приготовился слушать очередную историю, совсем не похожую на "следствие ведут знатоки".
      Отец отмахнулся, но Артем наседал:
      - Дядя Андрей! - попросил. - Подмогни!
      - Отставить! - прихлопнул ладонью по столу Токарев-старший. - Сгоняй-ка лучше... Да найди слезу, не как в прошлый раз - аж волосы потом болели. "Бэхи" - черти, только параграфы штампуют по кельям, а то, что народ левой водкой травят - им до фонаря!
      Артем вздохнул - но с ироничным достоинством - и "подорвался" в магазин. Съезжая по перилам (самое главное было до первого этажа не коснуться ни разу ногой ступенек), он декламировал, словно пионерскую речевку выкрикивал:
      - Впереди идет ОУР - вечно пьян и вечно хмур.
      Следом движется ГАИ - всюду пьют не на свои.
      Позади - БХСС, мягко спит и сыто ест.
      А в конце - участковый уполномоченный - всеми...
      Артем прервался, налетев на трещину в перилах. Проверил - не порвались ли штаны, потер задницу и со злостью рявкнул-договорил:
      - ...Задроченный.
      В магазин Артем бежал со всех ног, переживая, что без него взрослые начнут говорить про "самое интересное"...
      А взрослые, пользуясь его отсутствием, заговорили как раз о нем:
      - Слышь, Палыч, а Тема у тебя - успевай только раненых оттаскивать, - убежденно качал головой Богуславский.
      - Да вижу, - с чуть деланной досадой согласился Токарев. Харей, конечно, не показываю, но... Дерзости природной - через край... Ну, да это годы поправят.
      - Или вправят, - невесело усмехнулся Богуславский. - Тут либо одно - либо все остальное.
      Помолчали. Потом Токарев-старший вздохнул и попытался перевести разговор на другой уровень.
      - Знаешь, я иногда жалею, что когда Темка работать начнет, такие, как Женя-физик, Кое-как и Варшава - останутся, конечно, на линиях, но... Но в то же время их как бы уже и не будет.
      - Не понял, но тему поддержать попробую, - Богуславский насупил брови, поразмышлял несколько секунд, "догнал" и обиделся за своих "крестников":
      - Ишь, любимчики у него! А Шкварка, а Бултых?!. А... а Губоню - запамятовал?! Да Губоню в Сочи два поста наружки с четырьмя операми водили... Результат: пара срезанных кошельков! В оконцовке - хрен да лука мешок! Губоня за один перегон по два раза в сумки нырял!
      Токарев странно покосился на друга и взял его за плечо:
      - Да брось ты, Анд рюха... Успокойся... Ты, ты его взял...
      - Да я не о том, - отмахнулся Богуславский и замолчал, давя в себе вроде бы давно уже перегоревшую обиду.
      Сгустившуюся над столом горечь легко разогнал своим появлением Артем, принесший пару бутылок "Столичной". С сомнением посмотрев на старших, он с видимой неохотой выставил добычу на стол:
      - Ежели этого не хватит - тогда не то что волосы потом - и ногти заболят.
      - И без сопливых склизко, - Токарев-старший не упустил возможность добродушно щелкнуть сына по носу. - Сбегал - и уже герой? Не по шерстке провели - так уже и взрослых строить? Ты характер-то попридержи, перед людьми неловко - что подумают-то...
      - Ничего-ничего, - великодушно прощая Артему лишь намек на раздражение, махнул рукой Богуславский (словно поп из старого кино - грехи отпустил). - Я тоже начинал с "разрешите бегом?") и тоже не всегда с радостью. Потом оценил. Для самого Черняховского бегал... Это тебе, брат, не кот чихнул.
      - А кто это? - спросил Артем, залезая с ногами в старинное кресло. Щеку он подпер ладонью - чтобы слушать было удобнее.
      - Черняховский? У-у, брат... Он - такая глыбища. Еще в НКВД начинал работать. Гениальный мужик. Ге-ни-аль-ный. Расскажу потом как-нибудь. Про него по трезвости рассказывать надо. Вот у кого тебе поучиться бы, отец Артээмий.
      * * * ----------------------------------------------------------------
      ...Выдержка из автобиографии Черняховского Георгия Ивановича, написанной в 1983 году по просьбе сотрудников Музея милиции:
      "...родился я в голодном 1923 году в Калуге, день и месяц потом уточняли, потому что вышла путаница.
      ...в 1945 году благополучно (легкое ранение) вернулся с фронта...
      ...До войны мечтал поступить на юридический факультет ЛГУ им. А.А.Жданова. Мечту в окопах не потерял. Успешно сдал экзамены в 1946 году. Как и многие - учился, работал.
      ...На третьем курсе по вульгарному доносу подонка Манова И.Ю. (ныне юрист крупного предприятия "Спектр" - не могу не уточнить) был арестован по ст.58-10 (за язык), осужден на 6 лет и отправлен в колонию.
      Восемь месяцев и двадцать четыре дня провел за решеткой. Из них почти семь шел этапом в Нагаево и обратно - удивительно, но разобрались, извинились, реабилитировали, восстановили.
      ...на бесконечных пересылках и в трюмах, чуть ли не участвовал в сучьей войне... иногда думалось - легче вновь от Луги до Кенигсберга, чем...
      ...В 1952 окончил университет, попросился в, НКВД. Снова, к моему изумлению, приняли на должность оперуполномоченного Куйбышевского райотдела. Еще силен был закал фронтовика, думал: многое могу исправить...
      ...В 1954 перевелся в уголовный розыск... ----------------------------------------------------------------
      * * *
      Артем хмыкнул:
      - А я и так - если научусь половине вашего - генералом буду. Как Черняховский. Он же генерал?
      - Кто? - удивился вместо того, чтобы закусить, Богуславский.
      - Видишь ли, сын, - Токарев-старший также проигнорировал закуску и сильно втянул в себя воздух ноздрями. - Работенка наша и вышитые звезды - вещи почему-то не очень совместимые.
      - Генералом?! - дошло наконец и до Андрея Дмитриевича, моментально осерчавшего. - Ты, эта, помочь, винти на территорию, там раздуга-дуга.
      Выпили еще, успокаиваясь.
      Токарев-старший закинул руки за голову, блаженно прищурился в потолок, будто вспоминал что-то очень приятное:
      - Нет, даже жаль, что Варшава в лагерях. Куражу стало не хватать... И угорел ведь по-человечьи... Помнишь, как он мне тогда в Гостином коленом промеж ног?.. Убил бы тогда... У тебя из куртки выпорхнул и у нас же упер ее через пару дней из отдела... Вот ведь... Черт - жулье вагонное!
      - Пап, да ты ведь им восхищаешься?! - подал голос из кресла затихший было Артем.
      Богуславский нашелся раньше Токарева и по-профессорски отрезал:
      - Своего героя надо любить, голубчик.
      Артем хмыкнул со всезнанием молодости:
      - Кто герой? Варшава-то?
      Андрей Дмитриевич покрутил головой:
      - Да не он герой... А жулик для сыщика должен быть героем, чукча! Не будешь его любить - как повадки узнаешь, как брать будешь, как доказывать - без нахаловки? Э-эх, что говорить...
      - Да ладно, - инстинктивно встал на защиту сына Василий Павлович. - Ему четырнадцать - тебе нет, дотумкает.
      - Дотумкает? Тогда переводи ему: ворвался законный вор в барак и семь сук топором зарубил! Давай!
      - Вас, блатных, не поймешь! - Артем соскочил с кресла, радуясь, что понемногу начинает говорить на этом странном и таком красивом языке избранных, что уже чувствует уместность и органичность фраз, их внутренний смысл. Артем вышел в коридор, неплотно прикрыл за собой дверь. Из комнаты доносились обрывки былинных разговоров: "...корки... барабан... яма... по низу...". Подслушав, было трудно понять, о чем спорят эти два красивых человека.
      На кухне его встретила старушка-соседка - Дарья Ивановна Панаева, про которую говорили, что она "еще из бывших". Как-то раз Артем заглянул к ней в гости в комнату, и пока Дарь-Ванна уходила на кухню ставить чайник - успел прочитать страничку в старой тетрадке, лежавшей открытой на столе. Артем почти ничего не понял, но с тех пор почему-то слегка побаивался старушку. Токарев-старший и Богуславский считали ее "сурьезным человеком".
      * * * ----------------------------------------------------------------
      "Из записной книжки Панаевой.
      У русских точно по несколько жизней, раз они так легко ее отдают за царство нескольких сотен мерзавцев. Может, не у русских, но у советских? Все же у русских - куда денешь девятьсот пятый, оба семнадцатых.
      14 декабря, 1941 год - я на год старше. Вокруг головы злющий нимб.
      131 год назад на Сенатской ожиревшим от безделья не удалось разворовать империю.
      Вошла в мир, когда уже миллионы нравственно самых здоровых мужиков резали друг дружку во имя процветания кафешантанов в трех-четырех столицах.
      В двадцать лет только обрадовалась - полоумный Николаев попал-таки в плебейский затылок "нашего Мироныча"!
      А-а-а - не долго... У них не поухмыляешься!
      Кажется, навечно в Кокчетавской области, пгт.Кзылту. Доросла до учительницы младших классов.
      - Молоденькие казахи, почему надо обожать старого грузина?
      Дико.
      "КОКЧЕТАВПГТКЗЫЛТУ" - оно! Козлячье комиссарское арго. ----------------------------------------------------------------
      * * *
      - Господа офицеры гуляют? - светски поинтересовалась Дарья Ивановна. Артем молча кивнул, стесняясь, но совсем чуть-чуть.
      - Ну что же, - старушка поправила очки. - Тогда будем пить чай. Полагаю, что это надолго.
      Дарья Ивановна была человеком опытным, на жизнь смотрела трезво-философски и ошибалась редко. Не ошиблась она и в этот раз: "господа офицеры" еще раз сбегали, потом добили соседскую наливку, потом добрались до спиртовой заначки, которую не стали бодяжить водой. Ближе к ночи к ним за стол воткнулся еще один сосед - Пал Палыч, мудрый каторжанин, трудившийся последние восемь лет водителем трамвая, потерявший в свое время в тайге все зубы, но не жизненную энергию. Прозвище Пал Палыча - Рафинад хорошо сочеталось со вставными железными зубами. Когда через некоторое время Пал Палыч побрел в туалет, то из одежды на нем были только застиранные "в ноль" синие треники и новенький капитанский китель Токарева. Два мента и бывший зэк долго еще что-то азартно бубнили друг другу, а закончилось все лирично-разудалым хоровым пением: "Па-а тундре, па-а железной дороге, где мчит курьерский "Ва-арр-ркута - Ленинград"!
      К этому времени на кухню вышел еще один жилец коммуналки начинающий профсоюзный работник товарищ Смоленков. Он возмущенно сопел, кривил губы, однако громко высказываться не решался - в прошлый раз уже высказался, ох и не под настроение попал...
      Дарья Ивановна, видя его переживания, попыталась успокоить вслух (скорее себя, чем соседское невысказанное возмущение):
      - Потерпи, партия и правительство, скоро уже угомонятся, по тексту определяю.
      К финалу Богуславский, выходя из туалета, вышиб дверь вместе с защелкой, сам понял, что перебор, тут же обнял старушку и начал подлизываться:
      - Елки-моталки, Дарья Ванна, не серчай, я с премиальных весь твой оконный укроп скуплю... А?..
      - Позволю заметить Вашему Высокоблагородию, что Ваше Высокоблагородие несколько пьяны-с, - строго, по-учительски отрезала Панаева, но тут же, помягчав, добавила: - Завтра очухаетесь - гриб между окнами... Буденовцы...
      - Имперский сыск! Не! Похмеляется! - рявкнул, как на баррикаде, Богуславский и нагнулся над раковиной, завертев в обе стороны медный краник. Холодная вода полилась ему на голову, он фыркал, как тюлень, и головой расшвыривал брызги по всей кухне. Освежающая процедура родила очередные ассоциации, и Андрей Дмитриевич затянул, не вынимая голову из-под крепкой струи:
      - "Дождь нам капа-ал на рыла! И на дуло нага-ана!.."
      Смоленков не выдержал наконец, по-дуэлянтски шагнул вперед левой ногой, взгорбил грудную клетку и пискнул:
      - Товарищ Богуславский! Оправьтесь, вы же майор...
      Богуславский затих. Секунды на две - столько понадобилось, чтобы завернуть кран.
      - Перхоть штабная, - ласково сказал Андрей Дмитриевич и вдруг, растопырив жульмански пальцы и ссутулившись, попер на соседа: - "му-усора окружили - Руки в гору! - крича-ат..."
      Смоленков мгновенно забился в расщелину между шкафчиками, зачем-то схватив полотенце и инстинктивно им загораживаясь:
      - Дарья Ивановна, ну вы-то хоть скажите... ему!
      Панаева презрительно сморщила носик. Ее социально далекие глаза не выражали никакого сочувствия к репрессируемой партийно-хозяйственной номенклатуре. Травлю и глумление пресек вовремя появившийся Токарев-старший. Он ловко, будто и не пил вовсе, развернул друга лицом к коридору и потащил в комнату:
      - Неправильный подход к снаряду! Все. Исчезаем. Мадам Даша па-ардонте-с...
      Богуславский не сопротивлялся, но по дороге в комнату начал горячим шепотом объяснять свое антиобщественное поведение:
      - Нет, Вася, ну кто бы носом шмыгал?! Мне - красному командиру?! То-ва-арищ...
      И у самых дверей комнаты вдруг заорал в голос - чтобы на кухне услышали:
      - Да такие товарищи лошадь в овраге доедают! Укутайся в резолюцию, регламент!
      А в комнате их поджидал сюрприз. Бывший зэк, а ныне вагоновожатый сидел на корточках на широком подоконнике, утонув в милицейском френче и заложив руки на затылок.
      - Сильно, - сказал без особого, впрочем, удивления Токарев-старший. - Ты, Пал Палыч, хорошо бы смотрелся голым - но в пулеметных лентах. Окабанел, что ли?
      - Слышь, вертухай, орать будешь - завалю! - по-совиному буркнул Рафинад.
      - Ну все, приплыли, - вздохнул Токарев, удерживая одной рукой обмякшего Богуславского. - Занавес, граждане - товарищи и господа!
      Вскоре коммуналка затихла.
      Артем долго не мог уснуть, ворочался, потом встал, подошел осторожно к столу и вынул из висевшего на стуле отцовского пиджака красное удостоверение - в свете уличного фонаря оно казалось темно-бордовым. Он считал годы, когда ему дадут такое же, с каллиграфически выведенной тушью должностью "оперуполномоченный уголовного розыска". Годы не торопились, и пока что Артем, стесняясь, тайком перечитывал отцовское удостоверение. Ему так хотелось быть таким же, как отец, что он даже досадовал на свою внешность, в которой было больше от матери: карие глаза и темные волосы и нос с легкой горбинкой против веселой отцовской зеленоглазой курносости - разве же это внешность для будущего опера? Впрочем, эта разница в чертах лица съедалась забавной идентичностью походок и вообще манеры двигаться, так что окружающие часто лили Артему бальзам на сердце: "Копия отца, ну просто копия..." Токарев-старший тоже балдел от таких утверждений.
      Артем любил рассказывать одноклассницам услышанные от отца и Богуславского истории об удалых налетчиках - про Юнкера, про Два нагана, любил показывать им в трамваях и троллейбусах щипачей... Когда его недослушивали, он страшно обижался, хотя и не показывал виду. Впрочем, однажды парень из старшего класса, услышав обрывок очередной байки, попытался съязвить по поводу отца. Красный, как пожарная машина, Артем сбил левой боковой сваей обидчика с ног, и тот несколько дней не показывался в школе. (Токарев-старший привел сына, когда ему исполнилось двенадцать, к Юрию Евгеньевичу - хорошему тренеру по боксу, и удар у Артема был поставлен правильно...)
      Артем положил удостоверение обратно в пиджак, поправил одеяло на разметавшемся во сне на узкой кровати отце и вернулся на свой диван. Улыбаясь от воспоминаний минувшего вечера, он не заметил, как заснул...
      Тульский
      Март 1978 г.
      Ленинград, Васильевский остров.
      ...Варшава стоял, прижавшись спиной к стене дома на углу 12-й линии и Среднего проспекта и дожигал последней затяжкой окурок. Пять лет последней отсидки мало что изменили в его внешности и повадках - стороннему наблюдателю могло показаться, что нестарый сухощавый мужчина просто праздно щурится на слабое еще мартовское солнышко, а вор между тем лихорадочно просчитывал варианты помощи бывшему сокамернику. Сокамерника прозывали Кое-Как, и его только что с поличным взяли опера "на кошельке". Возможность помощи стремилась к нулю. Откуда-то слева под локоть Варшаве вывернулся Артур и, ожидая от вора хотя бы легкой тревоги, выдохнул:
      - Тепло!
      - Из носа потекло, - прокомментировал внешне спокойно ситуацию Варшава. Ловить было нечего. Артур повел взглядом: зажатый операми Кое-Как "уводил себя из весны", отчаянно сохраняя достоинство. Вариант был один - рвануться и попробовать на характере передышать сотрудников в проходняках. Но тут из рыбного магазина выскочил третий опер, довольно улыбаясь, а четвертый уверенно вел под локоть женщину, которая растерянно и громко объясняла неизвестно кому, что она пережила и перечувствовала за последние десять минут. Оперативник, в котором Варшава с тоской узнал Витю Андреева, потерпевшую, разумеется, не слушал, но поддакивал и настойчиво вел под руку в нужном направлении.
      Взгляд Кое-Как пометался и начал гаснуть, видно было, что заняли его мысли приземленные, как коврик у двери: сколько денег в кармане, дадут ли позвонить до КПЗ, как скоро кореши передадут сидор в изолятор. Дорога привычная, но все равно - тоскливая, и солнышко - не в настроение.
      Несколько секунд поджавшийся Артур напряженно смотрел на происходящее, наконец спросил, как выдохнул:
      - Отобьем?
      - Себе ребра, - по-товарищески сокрушенно вздохнул Варшава. Безнадежная решимость Артура его обрадовала, но она была тем малым хорошим, что всегда есть в большом плохом.
      Артур несогласно мотнул головой.
      - Не бывает так... ну, чтобы ничего. Варшава хмыкнул и посоветовал без злости, а лишь с ироничной умудренностью взрослого:
      - Вот про енто и распишешь к майским в школьном сочинении как бороться и искать, как найти и не сдаваться...
      Артур промолчал, внутри него нарастала куражливая дрожь так копится энергия для поступка. Варшава чувствовал изменяющуюся энергетику, но молчал.
      Из ниоткуда вдруг возник и стал протискиваться специально между ними балагур и драчун Гоша:
      - И что вы между мною вертитесь? - специально по-одесски весело поприветствовал он знакомых.
      - Гога, пару слов! - жесткой интонацией Артур мгновенно погасил игривый настрой приятеля. Георгий посерьезнел:
      - Где что не так, где маленьких обидели? Тульский мотнул головой:
      - Огрызнуться и пару зубов выплюнуть - есть настроение?
      - Александровские, что ли, опять напутали? - "догадался" Гоша. Артур быстро развернул его за плечи в нужном направлении и зашептал торопливо:
      - Сфокусируй - Кое-Как с ментами... Въехал? Без рукопашной. Обгоняем. Ты - немой. Делаешь, как я. Тереть некогда.
      Гога кивнул, не думая:
      - Ну, Тульский, будем тонуть - без тебя не захлебнусь. Поперло!!!
      И вдвоем они с места рванули через проходные.
      До оставшегося на углу вора долетели обрывки выдохнутых на бегу фраз:
      - Если тонуть, Гаврюша, то лучшая позиция - рыбья. За группу - больше дают.
      - Не учи моченого!
      - Не тявкай.
      Варшава задумчиво посмотрел им вслед, вздохнул и побрел на 5-ю линию к знакомому банщику, в прошлом имевшему прозвище Есаул - из-за кавалерийской осанки и постоянно снисходительного тона.
      Жизненный опыт показывал Варшаве, что в лучшем случае он увидит ребят к вечеру - в синь избитых.
      - Ничего, - сказал вслух вор, давя в себе переживания, мусора в грунт втопчут, но ведь не покалечат...
      Между тем Артур и Гоша, промчавшись по лабиринту проходных дворов (на Васильевском надо родиться, чтобы не блуждать в проходняках), осторожно выглянули из подворотни метрах в пятидесяти перед оперативниками.
      Артур чуть шатнулся назад за смятую постоянными пинками молодежи водосточную трубу и выровнял дыхание.
      - Все, Гога, не дыши.
      Чинно и благородно они вдвоем не спеша вырулили на улицу.
      ...Кое-Как, уже приняв свершившееся за факт, не особо сопротивлялся, но куражился вовсю, смущая и сбивая с панталыку интеллигентски-рефлексирующую потерпевшую:
      - Дамочка, вы обратите внимание - получается-то как: кошель якобы я взял, а топорщится он почему-то в левом кармане гражданина начальника!
      Витя Андреев действительно подобрал скинутый кошелек за сиденьем в трамвае и сунул себе в брючный карман, и тот купеческой мошной обвис чуть выше колена. Если бы Кое-Как резанул сумку у рыночной торговки - она бы нашлась, как ответить, но сейчас Андреев придерживал за локоток особу воспитанную и думающую, работать с такими потерпевшими было и проще, и сложнее - нравственность, она штука тонкая.
      - Игорек, у-го-мо-нись, - по слогам выговаривал Витя Андреев, но Кое-Как угомониться не желал:
      - Не надо! Я, может, желаю гимн Родины... Граж... - Тычок под ребра заставил его поперхнуться.
      Оперативник Жаринов без злости, с одним лишь только мудрым провидением негромко предупредил:
      - В камере с махрой - остро, не скули потом. Кое-Как не внял и снова заблажил:
      - Гражданочка, нет, вы заметьте: как придем, вы - писать, чего не видели, а деньги ваши выкрошат из меня. Вы, я вижу, университет... Ах ты ж!.. - Кое-как согнуло от боли в вывернутом указательном пальце. Жаринов укоризненно покачал головой.
      Потерпевшая между тем смущенно думала о том, что кошелек действительно украл вот этот вот мазурик, хотя она и впрямь ничего не видела. Запомнила лишь давку и потом - рубашку сотрудника, выскочившую из брюк, когда тот ползал между сиденьями и искал кошелек. Потерпевшей было неловко, все эти люди вокруг и опера, и карманник были явно беднее и неустроеннее ее. Она бы с удовольствием отодвинулась ото всей этой ситуации в сторону, но как оскорбить защитников? Из-за нее ведь старались...
      Артур и Гоша, скроив лица начинающих пионервожатых, вплотную приблизились к живописной группе.
      - Ага, доблатовался! - обрадовано воскликнул Артур и, поняв, что употребил не очень комсомольское выражение, тут же повернулся к Гоше: - Михаил, я же тебе говорил - ворюга - а ты: просто тряхнуло, кошелек сам вывалился...
      Гоша неопределенно кивнул.
      - Ну вот, Игорек, - мгновенно среагировал Андреев, торжествуя от удачи. - Случайно и свидетели наклевываются!
      Вор, узнав ребят, весь подобрался, готовясь к свалке.
      - Ребята, вы понятыми поприсутствуете? Тут рядом, - спросил Жаринов.
      - Обязательно, - кивнул Артур и вцепился в локоть Кое-Как. И довести поможем. А то - как людей грабить, так артист, а как "здравствуй, милая моя", - так и растерялся.
      Карманник скосил глаза, ожидая сигнала, но Артур несколько раз успокаивающе незаметно сумбурной азбукой Морзе прожал ему локоть.
      Ничего не понимая, Кое-Как молча поплелся дальше. Гоша, чувствовавший себя полным дебилом, жизнерадостно улыбался всем подряд.
      До дежурной части добрались без приключений. Переступая знакомый порог, Кое-Как поднял голову и процедил в пространство:
      - Терпила хуже мента...
      Потерпевшая, на которую вроде бы уже перестали обращать внимание, вздрогнула и нервно сжалась. Услышанную фразу она поняла не до конца, но ей стало неприятно и тревожно - пахнуло вдруг чуждой и недоброй верой, совсем незнакомым ей злым миром.
      - О! Привели касатика! - привычным приветствием, без особого злорадства встретил всю компанию дежурный.
      Жаринов вместо ответа попросил его вызвать следователя. В коридоре отдела уголовного розыска группа развалилась - Андреев, отечески обнимая потерпевшую, повлек ее в отдельный кабинет для написания заявления. Жаринов завел понятых Артура и Гошу и напряженного от непонимания ситуации Кое-Как в свои хоромы.
      Когда все расположились, Жаринов, насвистывая веселый мотивчик, шлепнул кошелек, который забрал у Андреева, на стол и начал, практически не думая, составлять акт изъятия. Гоша назвался Михаилом Ивановым, Артур - Валерием Карповым.
      - Ну что? - Жаринов поднял голову от листа и переспросил на всякий случай: - "Гражданин Перевозников пояснил, что кошелек сотрудники милиции подбросили ему при задержании, от подписи отказался"?
      Кое-Как важно кивнул. Когда "понятые" расписались в акте, Жаринов разулыбался, потер руки и поинтересовался у карманника:
      - Все правильно? Чего притих-то?
      - Контора... Руль дадут, а два запишут, - пожал плечами Кое-Как.
      - Полностью разделяю, - ханжески закивал головой Жаринов, поднялся из-за стола и приглашающе повел рукой. - Маэстро, пожалуйте в пер-дельник-с!
      Выводя Кое-Как в коридор, опер обернулся к "понятым":
      - Ребята, подождете немного? Я - быстро.
      - О чем речь! - великодушно согласился Артур. Гоша изо всех сил сдерживался, чтобы не заржать.
      Ведя задержанного по коридору, Женя Жаринов по-доброму подколол его:
      - Ну что? Запахло кедровой делянкой?
      - Да уж зашлете, - процедил жулик. - ...Где летом холодно в пальто.
      - Обиделся! - хмыкнул Женя. - Так не я лес сажал.
      - А я пилятъ его не собираюсь! - гордо вскинул подбородок Кое-Как - словно князь, ведомый на расстрел большевиками.
      Через короткую паузу из Жариновского кабинета осторожно вышли "понятые". Артур уносил на груди кошелек, Гоша - акт изъятия...
      Отведя Кое-Как в "аквариум", Жаринов в самом добром расположении духа вернулся. Кабинет был пуст.
      - Ага, - сказал Женя и, перестав насвистывать, заглянул в кабинет к Андрееву. Тот что-то горячо говорил потерпевшей. Компанию дополнял их третий напарник - Арцыбашев, вольготно разлегшийся на убитом диване (предварительно он, правда, испросил у дамы разрешение. Некоторое время Арцыбашев даже стеснялся закидывать ноги в ботинках на спинку, но быстро освоился.)
      - А... куда понятых дели? Арцыбашев открыл правый глаз:
      - Так дежурный следак вроде приехал...
      Женя кивнул и тихонько прикрыл дверь. Постояв в коридоре и потерев виски ладонями, он начал дергать дверные ручки всех кабинетов подряд. На последней двери Жаринов психанул и в свою комнату влетел уже злой, как черт. С досады Женя подсек рукой бумаги на столе - привыкшие, они устало слетели на пол. Жаринов сел на стол и закурил. Тут же встал, начал собирать листы. В кабинет постучали. С последней дикой надеждой Женя метнулся к двери: на пороге стоял опер из квартирного отдела. Надежда выпала из рук вместе с бумагами, разлетевшимися теперь уже по коридору. Квартирный опер, с ходу прочувствовав настроение, стал помогать больше комкая, чем собирая листы:
      - Что? Опять не слава Богу?
      Женя сглотнул с усилием ком в горле:
      - Через мою проходную только что вынесли семиметровую трубу...
      Опер, не удивляясь (в УРе вообще редко удивляются), посоветовал:
      - Тогда - гони за вазелином.
      Пару бумаг им помог поднять с пола какой-то незнакомый дядька, видимо, кем-то вызванный в ОУР. Жаринов, забирая у него листы, строго сощурился:
      - Так... Сов.секретно... Ознакомился?!
      - Так ведь... Я же - случайно... - сконфузился посетитель.
      - Слу-уча-айно... Случайно срок с пола поднимают! Это же... Это же - "перед прочтением - съесть". Эх ты, бедолага... Загубил жисть.
      Посетитель дико глянул на оперов и метнулся куда-то по коридору. Жаринову немного полегчало. Выждав еще на всякий случай минут пятнадцать, Женя зашел в кабинет напарников. Андреев и Арцыбашев пили пиво. Потерпевшей тоже предлагали, но она деликатно отказывалась, с натянутой улыбкой слушая бред о безопасности личного имущества, излагаемый Арцыбашевым. Женщина пыталась выбрать момент, чтобы сказать: "Извините, я могу идти?" - но все никак не могла решиться. "Выручил" ее Жаринов:
      - Вера Андреевна! Вы будете смеяться, но понятые сбежали - с вашим же кошельком.
      Андреев поперхнулся пивом, Арцыбашев загоготал, но тут же заткнулся.
      - Как же так случилось? - спросила потерпевшая, скорее желая как-то заполнить нехорошую паузу, чем услышать ответ.
      - Ну, так... Магнитная буря - каромультук называется. Можете жаловаться.
      Вера Андреевна встала и неуверенно пошла к двери. Ее никто не останавливал.
      - Я не собираюсь... Я все видела... Зачем вы так? Я - пойду?
      - До свидания. В голову не берите, Вера Андреевна, бывает...
      Андреев поскреб в затылке и крякнул:
      - Так, всем постам - отбой... Жень, веди сюда Кое-Как поворкуем...
      ...До карманника случившееся дошло не сразу, но когда все-таки дошло, то он гордо парировал обращенный к нему длинный текст Жаринова одной-единственной, но емкой фразой:
      - Делов не знаю.
      После чего замкнулся с видом оскорбленной добродетели. Крыть было нечем, и Жаринов пошел провожать Кое-Как на улицу - волю.
      Вдохнув свежий воздух свободы, жулик посмотрел на хмурое лицо опера и с суровым пониманием, что "наши козыри", произнес:
      - Евген! Я - мазурик отошедший... Может, хватит мучить друг друга? Вот, как солдат... - тут Кое-Как хрюкнул, - ...солдата прошу! Мы ж с тобой - с одного года в системе Эм-Ве-Де...
      И так это он душевно сказал, что Жаринов не выдержал и рассмеялся, подобрев лицом:
      - Ладно... Чапай, от греха.
      Кое-Как светски наклонил голову:
      - Водка кончится - заходите в "Бочонок". Мы наверняка там праздновать будем.
      Опер хмыкнул:
      - Еще скажи, что нальешь!
      Карманник пожал плечами:
      - Во церемонии! У меня монета кончится - ты угостишь.
      - Ага... девок снимем - в кабинет ко мне поведем?
      - А что у тебя - вагон для некурящих?
      - Нет... Я представил картину маслом: мы, вы, тетки, вино-колбаса и... внезапная проверка из главка.
      Кое-Как покрутил носом и прищурился:
      - И что? Во-первых, временно ты будешь очень известен. Во-вторых, и обо мне слух до чистопольской крытки дойдет. В-третьих, через пару лет где-нибудь в пермских лесах: я на поселке, а ты - прапорюгой при женской бане. Смяшно будет...
      - Обхохочешься, - кивнул Жаринов. - Убедил. Обормотам этим передай... А, ладно, ничего не говори. Свидимся. Бывай.
      В отдел Женя вернулся почему-то с неплохим настроением. К нему тут же заглянул уже знавший ситуацию замнач ОУРа.
      - Ну? Докладывай!
      - Ну, не прокатило, - Жаринов вздохнул и развел руками:
      - При чем здесь - "не прокатило"? - начальство с трудом давило в себе смех. Женя рванул рубаху на груди:
      - Ну не было презервативов, когда мои родители познакомились!
      - Понесло, - начальник махнул рукой и забыл об инциденте. Оперов своих он понимал и любил.
      * * * ----------------------------------------------------------------
      Из письма Веры Андреевны Яковлевой подруге:
      ...без историй я не могу прожить и недели: недавно в трамвае у меня вытащили кошелек. Жулика схватили почти сразу! Долго рассказывать - интересные и грустные впечатления, НО двое молодцов из их шайки вызвались понятыми и из кабинета в милиции унесли и мой кошелек, и какие-то протоколы! Карманника, думаю, отпустили. Я уже дома почувствовала: а ведь лихой сюжет!
      Ирина, ты накинешься, что я поэтизирую, ничего не вижу вокруг, но они мне все безумно понравились.
      И еще. Если большинство ворует по чуть-чуть, прикидываясь "честными", то лишь единицы сделались настоящими ворами. Но в том-то вся и "штука", что - "настоящий" в данном случае синоним "честный"! Ира, ведь он морально чище, чем работяга, чем партийный функционер, которые, тоже тащат, но при этом делают вид, что "строят социализм"... ----------------------------------------------------------------
      * * *
      ...А в "Бочонке" вечером действительно отмечали. Гоша и Артур смотрелись именинниками, Кое-Как по пятому разу рассказывал о своих переживаниях, пиво лилось рекой, водка - ручейками. Варшава сидел рядом с Артуром и, казалось, думал о чем-то своем, улыбаясь невпопад. Когда Гога на бис начал изображать всю историю в лицах, Варшава положил ладонь Тульскому на затылок и заглянул в глаза:
      - А ты - вырос...
      Вор хотел добавить еще какое-то слово, но в последний момент поперхнулся.
      Токарев
      Май 1978 г.
      Васильевский остров
      ...Артем откровенно маялся за партой, не слушая учительницу, проводившую урок-консультацию перед экзаменом за восьмой класс по алгебре и геометрии. С алгеброй у Артема было в общем-то все в порядке, на крайний случай он надеялся на помощь сидевшей перед ним Ани - круглой отличницы. Так что экзамена Токарев не боялся, на доску не смотрел, а поглядывал из окна на бульвар - там деревья уже шелестели призывно молодой листвой. Артем решал про себя более сложную задачу, чем алгебраическую, - пригласить Аню после занятий в кино или так - погулять. Финансовое состояние голосовало за "просто погулять". Но "просто погулять" уже было, и к тому же в темноте кинозала как-то проще перейти к более активным действиям... Вдруг Артем насторожился, почувствовав смутное беспокойство. Сфокусировав взгляд, понял, что зацепило его внимание: у скамейки на бульваре напротив школы сконцентировались трое явно блатных - постоянно крутясь у отца на работе, Токарев-младший уже научился по внешнему виду выделять эту категорию граждан почти безошибочно. Подперев для удобства щеку рукой, Артем стал с интересом смотреть за троицей - словно по телевизору фильм хороший начали показывать. Разговор ему, разумеется, не был слышен. Между тем разговор происходил достаточно любопытный...
      На скамейке сидел квартирный вор по прозвищу Присяга, а к нему подошли налетчики Жора-Тура и Тельняшка, широко известные в узких кругах. Присяга, кивнув подошедшим, неторопливо, с достоинством первым протянул руку. Жора, однако, свою не подал, лишь "по-фюрерски" вскинул вверх правую ладонь. Тельняшка же, чтобы избежать рукопожатия, начал рыться в карманах брюк, якобы ища спички, а потом обернулся к проходившей мимо пожилой женщине:
      - Бабусь! В твоих кутулях спичек нет?
      Женщина, не отвечая, ускорила шаг.
      Присяга дернул бровями, медленно убрал так и не пожатую руку в карман, передвинулся на край скамейки. Расслабленность мгновенно ушла из его позы. Жора присел рядом с ним, уперев локти в колени и чуть косясь на руки соседа. Тельняшка опустился напротив них на корточки - по-арестантски. Какое-то время молчали. Потом Жора закурил и выдохнул вместе с дымом:
      - Макая химический карандаш в Баренцево море, Аврора мне отписал за рыжье. Интересуемся: сам отдашь, али сбегать куда?
      Присяга стал еще более напряженным, но головой покачал легко:
      - Жора, ты человек уважаемый, но пока это - одни слова козыри.
      Тельняшка, медленно и тягуче сплюнув себе под ноги, с нехорошей улыбочкой поинтересовался:
      - За кого себя держишь, если маляву каторжанина под сомнение берешь?
      Присяга вопрос значительно более молодого по возрасту Тельняшки демонстративно проигнорировал, и скривив рот, бросил второму:
      - Ну, так передай повестку?..
      Жора-Тура кивнул и ехидно согласился:
      - Это я мигом, всегда ж со мной.
      Присяга поднял плечи:
      - Через пару дней твое предложение качнем - при всех.
      Жора несогласно цыкнул зубом и встал:
      - В городе отсвечивать не хотелось бы.
      - Что так? - усмехнулся Присяга. - Погода душная?
      - Потею, - еле сдерживая себя, кивнул Жора.
      * * *
      ...Наблюдавший эту сцену из окна класса Артем пробуждающимся инстинктом охотничьего щенка почувствовал, как изменилась и загустела энергетика вокруг скамейки на бульваре. Волнами пошедший в кровь адреналин окончательно погасил все звуки в классе. Да и самого класса уже как бы не было - была только скамейка на бульваре и трое сжавшихся, как пружины, блатных...
      ...Тельняшка между тем выдвинул еще один аргумент:
      - Вчерась на съемной хате хипеш с шухером нарисовались...
      - Мои соболезнования, - ответил в пространство Присяга. Но! ...без общего мнения ничего не верну. Пару дней.
      Тельняшка опустил голову, снова сплюнул себе под ноги и сказал в землю:
      - Крыса хуже опущенного...
      Присяга чуть вздрогнул, но сжал зубы и встал со скамейки медленно и спокойно, не вынимая, правда, правой руки из кармана. По его ощерившемуся лицу было видно, что произнесенные слова он запомнит...
      ...Артем Токарев, не отрывая взгляда от скамейки на бульваре, как лунатик, начал выбираться из-за парты. Удивленно оглянулась что-то писавшая на доске учительница...
      ...Присяга процедил, почти не разжимая зубов:
      - Каждый волен поступать, как посчитает нужным. А язык ты зря замарал. Не бережешь себя. Совсем.
      На Тельняшку он по-прежнему не смотрел, тот, не поднимаясь с корточек, прошипел:
      - А не опасаешься...
      - Попробуй, если получится!
      В этот момент Жора-Тура вдруг улыбнулся и примиряюще махнул рукой:
      - Ладно, ладно... Будь по-твоему...
      И протянул первый Присяге руку, словно решив все-таки хоть попрощаться по-человечески. Не ожидавший такого быстрого изменения в его настроении Присяга вынул из кармана руку. Жора крепко стиснул ее:
      - Может, твоя правда...
      Быстро сориентировавшийся Тельняшка, по-прежнему не вставая с корточек, начал пальцами смахивать пыль с ботинок Присяги:
      - Ну, извини, все ж на нервах.
      Присяга брезгливо опустил взгляд на его затылок, не понимая еще, что уже попался в ловушку. Через мгновение Тельняшка резко качнулся вперед и с глухим внутренним подвывом крепко обхватил руками колени вора, одновременно кусая его за бедро. Присяга зашипел и левой рукой ухватил его за волосы, отчаянно пытаясь выдернуть правую руку из Жориной клешни. Ему не хватило доли секунды - Жора выхватил что-то из-под пиджака и, пряча удар, прильнул всем телом к недавнему собеседнику. Присяга, дернувшись, успел обнять Жору за плечи, и они вместе осели на скамейку. Еще через секунду Жора и Тельняшка, не сговариваясь, молча побежали в разные стороны. На сучившего ногами вора они ни разу даже не оглянулись...
      * * *
      Токарев с грохотом распахнул окно и, пользуясь тем, что класс располагался на первом этаже, выпрыгнул на улицу. Инстинктивно Артем выбрал из двух более щуплого Тельняшку и побежал за ним, видя только спину убегавшего. Молодой налетчик погони не видел, но, ощутив опасность лопатками, шмыгнул в подворотню. Артем, перед тем как броситься туда же, остановился и выровнял дыхание. Быстро огляделся - рядом никого не было, но он словно услышал сказанные когда-то отцом слова: "Запомни, сын, осмотрительность и осторожность - эполеты храбрости"... Артем схватил с земли большой грязный кирпич и тут же отбросил его в сторону, вытирая руки...
      Во двор Токарев зашел медленной походкой праздно гуляющего. Двор был пуст.
      Озираясь, Артем заметил в окне первого этажа пожилую женщину, напряженно смотревшую на него. Знаком быстро показал ей, мол, звоните, звоните скорее. Женщина кокетливо кивнула и поспешила вглубь комнаты к телефону. Старушку звали Кристиной Сельмовной Лиймата, она была дочерью финна и армянина, доживая свой век, она постоянно от скуки звонила дежурному отделения милиции - там ее все знали, как местную достопримечательность и особо бдительную гражданку. Дозвонилась она на удивление быстро и, понизив голос, поинтересовалась в трубку:
      - Товарищ Вуоксов?
      На другом конце провода дежурный устало вздохнул и ответил:
      - Нет, Кристина Сельмовна, это товарищ Боксов. А Вуокса это река, которую мой папа отобрал в тридцать девятом у вашего папы!
      - Сейчас вам не тридцатые! Поприжали гэпэушников-то! заверещала в трубку гражданка Лиймата.
      Дежурный вздохнул еще более обреченно:
      - Кристина Сельмовна, нам сюда иногда и другие граждане звонят. Давайте побыстрее. Что опять у вас стряслось?
      Старушка от возмущения аж притопнула ножкой в войлочном тапке:
      - А вы меня не понукайте! Я блокадница, ветеран! У нас, слава Богу, Советская Власть!
      На том конце раздалось хрюканье, одновременна напоминавшее и смех и плач, но дежурный быстро взял себя в руки:
      - Я сейчас интернационал спою! Что слу-чи-лось?!
      Кристина Сельмовна шмыгнула носом и через секундную паузу призналась:
      - Я забыла... Ты, Вуоксов, меня специально запутал.
      Дежурный с тихим воем положил трубку...
      ...Между тем Артем, не зная о развертывавшейся за окном драме, вышел на середину двора, расставил широко ноги и свистнул, задрав голову. Никто не отреагировал. Выждав немного, Токарев заорал, кося глазом по парадным:
      - Эй, Наташка! Горю!
      Дверь парадной напротив медленно, со скрипом, открылась и оттуда вышел Тельняшка. Губы его были испачканы свежей кровью потому как Присяге в бедро он вогнал свои клыки достаточно глубоко. Токарев как-то интуитивно понял, чья эта кровь, хотя сам процесс кусания почти не видел - и от этого понимания ему стало знобко, страх начал парализовывать волю, и мальчишке понадобились почти физические усилия, чтобы порвать паутину ужаса и придать лицу глуповато-добродушное выражение.
      - Во! - обрадовался Артем, двигаясь ему навстречу: - Дал бы пня сестре, а то она...
      - Обознался, гимназист! - хмыкнул налетчик. Расстояние между ними стремительно сокращалось. Тельняшка начал что-то понимать и, увидев спортивную фигуру Токарева, быстро сунул руку в карман. На расстоянии удара блатарь резко швырнул школьнику в лицо горсть грязи и песка. Артем опоздал зажмуриться и ударил левой вслепую... Ему повезло - он удачно попал в челюсть... Отскочив и протерев глаза, проморгавшись, Токарев увидел, что Тельняшка сидит на асфальте, переживая нокдаун.
      Быстро оценив обстановку, Артем понял, что через несколько секунд противник придет в себя.
      - Ах ты... Глаз высосу!
      Тельняшка начал привставать, упираясь в асфальт ладонями, но левый апперкот и правый боковой лишили его сознания окончательно - налетчик упал, сильно ударившись затылком об асфальт, и замер...
      ...Кристина Сельмовна, пронаблюдав этот бой из окна, снова бросилась к телефону. На этот раз она решила звонить не дежурному, а по "02".
      - Милиция, служба "02".
      - Во дворе дома номер 68 по Пятнадцатой линии бандиты убивают и раздевают людей. Прямо сейчас! Обратите внимание, часы показывают 11.45! Не таежная ночь! А дежурный 16-го отделения милиции Вуоксов категорически отказывается регистрировать и пугает сталинскими репрессиями...
      ...Через несколько минут дежурному 16-го отделения Воксову позвонил дежурный РУВД:
      - Боксов, что, не можете задницу приподнять? Слетайте в 68-й дом по Пятнадцатой. Заявка пришла через "02", на контроле! Все!
      Боксов обреченно вздохнул, повесил трубку и, закусив губу, сказал помощнику:
      - Отправь наряд во двор к Лиймоте!
      Помощник пожал плечами и начал вызывать наряд по рации:
      - Ладога-4, Ладога-4, ответь... У нас заявочка... Телефон зазвонил снова. Боксов посмотрел на него затравленно и гаркнул:
      - Герой Советского Союза! - снял трубку и договорил: старший лейтенант Боксов, дежурный 16-го отделения!
      - Ну что, Вуоксов, - спросила Кристина Сельмовна, начальство шею намылило?
      - Понижен в звании и отстранен, - признался дежурный.
      - Отлично! Процесс...
      - Процесс движения за укрепление сотрудничества с заявителями?
      - Не хамите! Вы скоро прибудете?
      - Через 14 секунд! Впереди следует пожарная машина!
      С удовлетворением услышав короткие гудки, Боксов, не кладя трубку на аппарат, обернулся к участковому, проводящему с каким-то ханыгой воспитательно-профилактическую беседу:
      - Серега... У твоей жены первый муж в КГБ работает... Спросил бы у него - может, есть какое-нибудь антифинское подполье в Питере. Я бы примкнул. Взносы бы платил регулярно. Адресочек интересный мог бы им черкануть...
      Участковый не понял, в чем дело, и, встряхивая гопника за воротник, буркнул:
      - Какое, в жопу, КГБ?.. Ты, урод! Долго еще безобразить в своей коммуналке будешь? Долго будешь двери ломать? Сгною в Сибири!
      Ханыга заверещал:
      - Сергей Сергеевич, я не хотел... Случайно ручка от двери отвалилась, знаете, как у нас все делают - наверное, в конце месяца план гнали... Я завтра же в Лупполово уеду шабашить, ну ее к дьяволу!
      Услышав слово "Лупполово", Боксов озверел и, выскочив из-за стола, схватил коммунального скандалиста за грудки:
      - Серега, да он же финн!
      - С какого перепугу? - удивился участковый, но Воксова было уже не остановить - запихивая гопника в "аквариум", он довольно сопел и приговаривал:
      - Не финн, так карел! Я тебе покажу Лупполово!..
      * * * ----------------------------------------------------------------
      Главному инспектору
      Гону МВД России
      Генерал-майору
      Урченко В.Н.
      РАПОРТ.
      Докладываю, что заявление гражданки Лиймата К.С. (исх.No М-3125 от 15.07.02), проживающей по адресу г. Санкт-Петербург, 15 линия, дом 68, квартира 87, по фактам преследования ее со стороны банды сотрудников органов внутренних дел и прокуратуры, направленное на Ваше имя, рассмотрено.
      Лиймата К.С. зарегистрирована по вышеуказанному адресу, в отдельной однокомнатной квартире. Ранее она неоднократно обращалась во все возможные инстанции с жалобами, носящими бредовый характер, на то, что "организована охота" как за ней, так и за ее квартирой. В мае 2002 года в Василеостровском РУВД было рассмотрено очередное ее заявление, адресованное начальнику ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области в связи с "бандитским разгулом работников МВД и посягательствами на ее квартиру". Были тщательно изучены аналогичные, ранее поступившие ее заявления на имя Министра МВД РФ - вх. No М-87 от 11.02.02 г., на имя губернатора Санкт-Петербурга - вх. No М-200 от 01.04.02 г., в ПВС ГУВД СПб и ЛО - вх. М-86 от 11.02.02 г., в 16 отдел милиции - вх. No 398 от 2001 г., вх. No 405 от 2001 г. В ходе проводимых проверок указанные факты не нашли своего объективного подтверждения.
      Могу дополнить, что я лично знаю гр-ку Лиймата с 1977 года как склочницу и интриганку.
      В связи с чем 15.05.2002 г. было проведено заседание постоянно действующей комиссии УВД Василеостровского района Санкт-Петербурга по работе - с письмами и заявлениями граждан, где было принято решение в соответствии с п.3.34 Приказами МВД РФ No 790-00 г. считать дальнейшую переписку с Лиймата К.С. нецелесообразной.
      Первый заместитель
      начальника ГУВД
      Начальник КМ ГУВД
      Санкт-Петербурга и ЛО
      Генерал-майор милиции
      А.А.ВОКСОВ. ----------------------------------------------------------------
      * * *
      ...Тем временем Токарев выдернул ремень из брюк неподвижно лежавшего Тельняшки, стащил с него ботинки и отбросил в сторону. Потом расстегнул на налетчике брюки, приспустил их, содрал пиджак на локте, предварительно ощупав карманы. В карманах не было ничего, кроме финки и мятого комка денег. Финку Артем положил к себе в форменный синий пиджак, над деньгами немного поразмышлял. Отец не раз ему детально объяснял, в чем разница между краденым и "взятым в бою". Богуславский, присутствовавший однажды при таком разговоре, добавил назидательно, как будто закон сформулировал: "Имперский сыск - запомни, вьюнош, - взяток не берет! Но! Но военная добыча - это святое! Даже у штрафников энкэвэдэшные заградотрядовцы не сразу отбирали то, что они в захваченных окопах надыбали!"
      Решив, что в данном случае имеет место быть несомненная "военная добыча", Артем забрал деньги себе. Захлестнув кисти рук налетчика ремнем, Токарев набросил другой конец Тельняшке на шею и сильно потянул, упираясь коленом в спину лежащему. Тельняшка закряхтел, приходя в себя, завозился, пытаясь приподняться.
      - Не шебаршись! - Артем потянул за ремни еще сильнее.
      - А то?.. - прохрипел пленный.
      - Прическу попорчу.
      - Ну, тузик...
      Налетчик отчаянно рванулся, но ремень так врезался в шею, что Тельняшка тут же обмяк... Подышали. Потом блатарь снова подал голос:
      - Ты, сучонок, до масти не дорос - в семейные дела суваться... Что за маскарад?.. Договоримся не в армии, у нас - не присягают.
      Токарев промолчал - он не знал прозвище убитого, поэтому и не понял последних слов. Тельняшка заскрипел зубами:
      - Слышь, с кем ты? Промычи. Время позднее, нам тут обнюхиваться... А?!
      - Абвер, - усмехнулся Артем. Адреналиновый азарт у него еще не прошел, радости победы он пока не чувствовал.
      - У-у-у.. Какие слова знаем!... Не всегда спасает!
      - Имеем связи наверху? - поинтересовался Токарев - эту фразу и именно с такой интонацией он слышал от одного опера, работавшего вместе с отцом.
      - Откуда нам, убогим... Но жизнь - штука бугристая... Ну, отпусти!
      Двор наполнило пыхтение въезжавшего в подворотню старенького милицейского газика.
      - Все, - вздохнул с облегчением Артем. - Выходи строиться!..
      Из газика выскочили два сержанта и младший лейтенант, который сноровисто надел наручники на Тельняшку и лишь потом обернулся к отряхивавшемуся (чуть картинно) Артему:
      - Младший Токарев, хоть объяснишь, чего тут?
      - Сейчас, - Артем деревянно кивнул, пытаясь унять нараставшую "отходняковую" дрожь, - сейчас... Там, напротив школы - на скамейке, - должен лежать мужик. Они его зарезали.
      Младший лейтенант присвистнул и обернулся к сержантам:
      - Проверьте.
      Один из сержантов побежал к скамейке, второй остановился у входа в подворотню - так, чтобы видеть первого и одновременно держать под контролем двор. Первый добежал до скамейки, перевернул Присягу и закричал:
      - Может, и живой еще! "Скорую" вызывай!
      Артем помог младшему лейтенанту затолкать Тельняшку в газик.
      - Босой-то он чего? - удивился офицер.
      - Виноват!
      Токарев сбегал за ботинками налетчика и закинул их в газик. Задним ходом машина выехала на улицу, развернулась и доехала до скамейки, где сержант вынимал из кармана Присяги пистолет "ТТ".
      Младший лейтенант присвистнул еще более протяжно и внимательно посмотрел на Токарева:
      - М-да... Тут правды не сыщешь... Артем устало пожал плечами. На улице сержант отгонял набежавших откуда ни возьмись прохожих:
      - Проходим, проходим! "В мире животных" будете по телевизору смотреть!
      * * *
      ...По приезде в 16-е отделение Тельняшку сразу провели к дежурному оперу ОУРа, а Артем зашел к отцу. Василия Павловича недавно назначили на должность заместителя начальника отделения по розыску, и теперь у него был отдельный кабинет.
      Токарев-старший выслушал сына, ни разу не перебив, а когда рассказ закончился (сын старался быть по-военному кратким), долго молчал, со странным выражением на лице глядя на Артема - так, что тот даже забеспокоился:
      - Пап, я разве не...
      - Нормально, Тем, - не дал ему договорить Василий Павлович. - Все нормально, сын... Я... Ты молодец... Я просто смотрел сейчас на тебя и думал, как быстро летит время... Вроде совсем ведь недавно... Когда тебе было года полтора, ты научился говорить слово "дым" и ужасно радовался этому... Показывал на мои папиросы и кричал: "Дым, дым, дым", - и смеялся... А твоя мама говорила мне: "Вася, видишь, даже ребенок ругается, что ты дома куришь"...
      Повисла пауза. Токарев-младший не знал, что сказать, потому что таким он отца почти никогда не видел - Василий Павлович сентиментальностью не отличался, сюсюканья не переносил и разными "сясями-масясями" сына не баловал. Артем, надо сказать, отсутствием нежности (в общепринятом смысле этого слова) никак не тяготился, хотя почему-то вдруг перехватило дыхание после нехарактерных для отца слов, произнесенных с совсем нехарактерной интонацией. Токаревы молчали, испытывая какую-то странную неловкость, потому что один не умел правильно говорить родительские нежности, а второй - отвечать на них. Не готовыми они оказались к застигшему их моменту. Положение спас резкий звонок телефона. Василий Павлович с облегчением схватил трубку, привычно буркнув:
      - Слушаю, Токарев.
      Звонила бывшая супруга - она была настолько рассержена, что даже не поздоровалась:
      - Василий!!! Мне только что звонила...
      - Во-первых, здравствуй, Алка, - перебил ее бывший муж, всегда рад тебя слышать. А сегодня - особенно. Сын-то у нас...
      - Как раз об Артеме и речь! Василий! Мне только что звонила Алиса Гивановна, его завуч! Артем выпрыгнул из окна во время консультации! Я... Я... Ты же обещал мне... Немедленно, слышишь, немедленно...
      - Подожди, Алла, - косясь на сына, стал повышать голос и Токарев. - Ты же не в курсе... Артем все сделал правильно, и я...
      - Правильно?!! - трубка заверещала так, что даже Артем расслышал. - Ну, тогда ты сам и...
      - Алла! - рявкнул, сорвавшись, Василий Павлович. - Орать ты будешь на нового мужа!
      Он бросил трубку на рычаги и закурил, отворачиваясь к окну.
      - Мама? - спросил Артем, чтобы чем-то заполнить неловкую паузу. Отец кивнул, избегая смотреть сыну в глаза:
      - Извини.
      - Да ты что, папа, - пожал плечами Артем. - Я же все понимаю... Она... Мама просто из-за моей учебы переживает сильно, боится, что я "серым валенком" буду...
      - Как я? - хмыкнул Токарев старший, по-прежнему глядя в окно.
      - Нет, пап... - окончательно смутился сын, - просто мама...
      - Да ладно, - вздохнул Василий Павлович. - Все понятно, сын." У всех своя правда...
      Он посопел, пошмыгал носом, размышляя напряженно о том, как разруливать возникшую проблему с завучем. Открыв ящик стола, быстро вытащил оттуда старый теннисный мячик и без предупреждения швырнул в сына. Артем ловко нагнулся, и мячик ударил в стену напротив, на которой висел плакат, изображавший бравого милицейского старшину. Мячик попал прямо в середину плакатного лозунга: "Твоя культура - твой Авторитет". Видно было, что в плакат уже неоднократно попадали предметами разной формы и веса.
      - Птица! - заорал Токарев-старший. - Птица, твою мать!
      Из кабинета за стенкой выскочил оперативник Птицын, отворил без стука дверь к Токареву и просунул внутрь лохматую голову:
      - Че орешь, как потерпевший? Здорово, Темыч!
      Василий Павлович выскочил из-за стола и вышел с Птицыным в коридор. Вкратце объяснив оперу ситуацию, Токарев поставил задачу:
      - Короче! Нужно допросить учительницу и завуча - обязательно - как косвенных свидетелей. Возьми поручение от следователя и дуй в школу.
      - Говно вопрос, - кивнул Птицын и пошел по коридору.
      - Пурги нагони! - крикнул ему вслед Василий Павлович и, повеселев, вернулся в свой кабинет. Некоторое время он молча смотрел на сына, а потом сказал - жестко и безо всяких сентиментальных ноток:
      - Ты - молодец. Ты все сделал, как надо. В школе мы все проблемы утрясем. Но! Самое главное - чтобы ты не стал героем. Понимаешь? В школе начнутся охи-крики, но ты должен помнить и понимать главное: то, что ты сделал - не подвиг. Ты просто все сделал нормально. И не более того.
      - Пап, да я и не...
      - Все, закрыли тему, - махнул рукой отец. - Пойдем лучше "крестника" твоего посмотрим...
      ...Тельняшку мурыжили через три двери от Токаревского кабинета. Когда отец с сыном вошли, там стало достаточно тесно. Тельняшка с деланно равнодушным видом разглядывал потолок, руки у него по-прежнему были в наручниках, ботинки стояли рядом на полу.
      - ...Имя у него такое, - сказал налетчик, видимо продолжая начатую до прихода Токаревых фразу, - заумное...
      - Не Марчелла Зосипатоорыч? - задушевно спросил оперуполномоченный Ткачевский, усаживаясь на стол за Тельняшкой и складывая руки на груди.
      - Точно! - обернулся к нему задержанный. - Сергеем звали!
      Ткачевский молча, без замаха, отвесил блатарю звонко-сочную оплеуху.
      - Понимаю, - сказал Тельняшка, восстановив равновесие на стуле. - Не доверяете!
      Старший оперуполномоченный Евгений Жаринов его перебил:
      - Приметы?! Налетчик ухмыльнулся:
      - Как же это я сразу-то не сказал: на груди портачка в виде свинки, играющей на скрипке.
      - А на спине? - Жаринов подошел к задержанному вплотную.
      - А на спине: "Маня, прости меня. Коля Климов".
      Жаринов сразу же ударил Тельняшку кулаком под ребра, содрал себе кожу на костяшке о пуговицу на пиджаке, слизнул кровь с кулака.
      - Не жалеете вы себя совсем, - прокряхтел налетчик. ...Они, может, кровные братья. Не при делах я. Вот, школяр ваш подтвердить может - грызня между ними получилась.
      Токарев-старший кивнул:
      - Он и подтверждает - ты ноги-то сцепил?
      Тельняшка покачал головой:
      - Небось, романсы читает на переменках... Не-а... Полжизни на корточках, а равновесие потерял - бывает..: Уткнулся ему в копыта... Для плохослышащих - еще раз: я никого не убивал!
      - Для складноговорящих! - рявкнул Жаринов, отвесив Тельняшке сильную затрещину по уху. Тот, явно ерничая, заскулил:
      - Ой, дяденька, больно-то как!
      - Прекрати! - поморщившись, бросил Токарев-старший оперу. Без толку...
      В кабинет зашел, по-свойски кивнув всем, седоволосый мужчина, лет под шестьдесят. Это был Семен Артемьевич Жейков, вышедший на пенсию пару лет назад, но, будучи оформленным "рюкзаком", продолжавший буквально жить в кабинетах ОУРа. Судя по заданному вопросу, ветеран тоже уже был "в теме":
      - Палыч, тебе этот фокус с коленями что напоминает?
      - Соучастие в убийстве, - буркнул Токарев-старший, пристально глядя Тельняшке в глаза.
      - А я чую закваску мордовских лагерей, - сказал Семен Артемьевич. - Как твое фамилие?
      Тельняшка обернулся к вновь вошедшему и, уловив его опытность, цыкнул зубом:
      - А-а, старый пес конвойный!
      - Ну, все, доблатовался, - вздохнул оперуполномоченный Ткачевский. Он не спеша встал, снял со спинки стула милицейскую рубашку без погон и начал сворачивать ее в жгут.
      Тельняшка втянул голову в плечи:
      - Боюсь-боюсь! Признаюсь: был! Был на оккупированной территории!
      Жейков вздохнул:
      - Идейный, стало быть, лесоповальных замесов...
      - Наговариваете на меня, - во весь рот ощерился задержанный. - Сроду не обучен.
      - Оно и видно, - кивнул Семен Артемьевич.
      - Погоди, - Токарев-старший чуть притормозил Ткачевского и обратился к Тельняшке:
      - Последний шанс. Финка всегда при тебе?
      - Э-э... Своему орудовцу подарите УПК за подвиги... Кто ее видел? Откуда, как нарисовалась? То-то! Без зимы на сегодня!
      Ткачевский рванул Тельняшку за ворот:
      - Какая зима? Косить начинаешь? Глумишься?
      - "Зима" - это нож, - устало сказал Семен Артемьевич, прищуривая глаза. Налетчик подмигнул ему:
      - Не сдюжишь ты к ноябрьским с преступностью с ентими комсомольцами.
      - Все, хватит! - махнул рукой Токарев-старший. - Красавца в клетку. Устанавливайте его данные, как хотите. Жаринов! Своим ходом ствол с потерпевшего - на экспертизу. Купи бутылку коньяка но, чтоб результат был сегодня! Ткачевский! Ты - в ту же сторону. Мне нужны результаты с рукоятки отвертки, которой его закололи. Остальные будут помогать прокуратуре.
      Ткачевский покачал головой:
      - Ты инструмент видел? Там ручка такая, что какие там отпечатки...
      - Да, продумали, значит... Ну, тогда не неси! Оперативники выволокли Тельняшку из кабинета и повели его в дежурную часть, Василий Павлович направился туда же, потащив за собой и Артема. Приобняв сына за плечи, он шепнул ему:
      - По поводу финки - в голову не бери, но потом обсудим... Сбегай-ка, купи что-нибудь пожрать. Сейчас я тебе денег дам...
      Артем солидным жестом остановил отца:
      - Не надо, пап, я осилю.
      Василий Павлович удивленно-иронично взметнул вверх брови, но тут к нему обратился дежурный Боксов:
      - Товарищ самый оперативный начальник! К вам из Средней Азии - человек восемь!
      - И все за талонами на повидло? - удивился зам по розыску.
      - Нет, - ухмыльнулся Боксов. - Все принесли по подушке и хотят найти фокусников, которые их им впарили вместо афганских платков.
      Токарева аж перекосило всего:
      - Какая скотина науськала их хороводом жаловаться?
      Боксов пожал плечами:
      - Так Птица по гостинице развесил объявление, чтоб гости города трех революций звонили нам, как кто-нибудь предложит на продажу платки.
      - Так ДО звонить надо, а не ПОСЛЕ! - заорал в голос Токарев.
      Дежурный удивленно посмотрел на него и чуть нахмурился:
      - Я фиников не люблю, а ты будешь не любить узбеков. Вот на них и срывайся!
      Василий Павлович обернулся в коридор ОУРа и рявкнул:
      - Арцебашев? Гостиница - твоя земля?
      Из кабинета, чуя недоброе, высунулся оперуполномоченный Арцыбашев:
      - Это как посмотреть. Считается, что моя, но, с учетом вакансий в отделе и отпуска Терещенки...
      Токарев-старший перебил его, категорически мотнув головой:
      - В дежурку! Там толпа узбеков правду ищет. Извивайся как хочешь, но чтобы все заявления были зарегистрированы как один материал.
      - Это каким же образом?
      Проигнорировав вопрос опера, Василий Павлович обернулся к сыну:
      - Ты еще здесь? Дуй за харчами! Да, в школу сначала забеги, извинись там. Вперед - марш!
      Артем выбежал из отделения, потянулся на солнышке и, не особо торопясь, направился к школе. Занятия там уже закончились, и по дороге он встретил Аню Торопову - одноклассницу, с которой были планы на поход в кино. Аня шла домой, помахивая портфелем, увидев Артема, она округлила глаза и прижала ладонь ко рту:
      - Темка! Ты что натворил? В школе шухер такой был, когда ты в окно выпрыгнул... Брунгильда сразу к Алисе побежала, вся в истерике... А сейчас к ним обеим из милиции пришли, допрашивают в учительской... Что случилось-то? Тебя же до экзаменов могут не допустить.
      - Допустят, - улыбнулся Артем и уверенно, солидно добавил: Решим проблему.
      В Ане пробудилась известная женская любознательность, именуемая отдельными мэйл-шовинистами любопытством:
      - Тема, ну расскажи! Что случилось-то? Говорят, убили кого-то?
      Артем интригующе молчал сколько мог, а потом, нарочито нехотя, кивнул:
      - Вообще-то это секрет... Причем не мой, а служебный, но... Так и быть - скажу. Но с одним условием.
      - С каким? - оживилась Аня, ощутив возможность первой в классе узнать какую-то сногсшибательную новость. - Честное слово, я никому...
      - Поцелуй! - перебил ее Артем. - За поцелуй - скажу.
      Аня смутилась, потупилась и даже подалась назад.
      - Ну, как знаешь, - с деланным равнодушием пожал плечами Артем и сделал вид, что собирается отправиться дальше. Этого Аня пережить уже не смогла - тайна уплывала прямо из рук:
      - Подожди, - решительно сказала она и оглянулась.. - Но не здесь же... Не на улице же...
      Они забежали в подъезд, поднялись на один пролет... Одним поцелуем, разумеется, все не обошлось... Целовались долго, неумело, намяв друг другу губы до боли, компенсируя неумелость юношеским пылом. Когда ошалевший вконец Артем, уже не чувствуя собственных губ, попытался непослушными пальцами расстегнуть на груди Ани нерасстегивающиеся декоративные пуговицы, она, тяжело дыша, оттолкнула его от себя:
      - Не надо... Погоди... Ты... Ты обещал... Рассказать...
      Артем мотнул головой, провел рукой по взмокшим (как на тренировке) волосам и выдохнул:
      - Ну, раз обещал... Знаешь, отец читал в детстве мне сказки про драконов, которые едят людей, и всегда говорил при этом, что их не существует... А сегодня я понял, что они есть... А значит где-то есть и их логово. Не понимаешь?.. Ну, тогда без лирики... Там мужика закололи на скамейке. А я одного из его убийц поймал.
      Он улыбнулся - и эта улыбка его и подвела. Аня решила, что одноклассник над ней издевается. Ее глаза мгновенно налились обидой:
      - Дурак ты, Токарев! И... И...
      Топнула ножкой и помчалась вниз, к выходу из подъезда.
      - Ань, подожди, но я правда... - бросился было за ней Артем, но вдруг, вспомнив случайно услышанный сегодня разговор отца с матерью, остановился. Поскреб в затылке, вздохнул, вышел из подъезда и направился в школу. Там он забрал из пустого класса свой брошенный в суматохе портфель и поднялся на второй этаж, где располагалась учительская и кабинет завуча. Кабинет Алисы Гивановны оказался незапертым, но в нем никого не было. А вот через наполовину застекленную дверь учительской доносились голоса. Токарев осторожно подошел, чуть шире приоткрыл дверь, заглянул внутрь через полупрозрачное стекло. Увиденная картина радовала - веселый оперуполномоченный Птицын что-то втолковывал Брунгильде - симпатичной математичке - и Алисе Гивановне. Обе смеялись и даже слегка кокетничали с Птицей - так уж он был устроен, с ним почему-то кокетничали все женщины - от школьного возраста до пенсионного. Во взгляде Птицына удивительным образом сочетались детская беззащитность и накладываемая профессией брутальность. Представительницам прекрасного пола немедленно хотелось начать заботиться о Птице - таким он выглядел неустроенным. Конкретные проявления заботы очень быстро заканчивались постелью - причем даже трудно было понять, кто же кого туда в итоге затащил...
      Алиса Гивановна Сакоян - строгая армянка лет сорока пяти сидела на столе (!), кокетливо закинув ногу на ногу - так, что выше приличной нормы задралась узкая юбка, - и хохотала:
      - Это ПЭРПЭТУМ МОБЭЛЭ какой-то... Растим ВЫТЯЗЭЙ! Нэт, я горжусь... Мэня допрашивают!
      Птица виновато, неустроенно и в то же время игриво улыбался. Токарев-старший знал, кого послать в школу...
      Артем помялся, улыбаясь, а потом решил, что извиниться за то, что, ничего не объяснив, выпрыгнул в окно, сможет и завтра. Да и Алису в неловкое положение ставить не хотелось - при школьниках она никогда не позволяла себе сидеть на столе. Честно говоря, Токарев-младший вообще не предполагал, что она может сидеть на столе и шерудить ногами перед мужиком, поскольку всем в школе завуч казалась дамой очень строгой во всех отношениях...
      ...Обратно в 16-ое отделение Артем вернулся через пару часов, нагруженный едой и пивом. Пиво ему удалось купить не без проблем - оно в те времена, между прочим, продавалось не всегда и не везде, да и возраст Токарева-младшего был еще совсем не "пивным". Но он справился с проблемой - ему очень хотелось сделать что-то приятное для отца плюс к тому же, по оперской традиции, с первого "крестника" полагалось проставляться, так что Тельняшкины капиталы пришлись весьма даже кстати...
      ...В дежурке жизнь текла своим чередом. В клетке на скамейке развалился Тельняшка, не обративший на вошедшего Артема никакого внимания; другой задержанный - по виду обычный гражданин, никак не связанный с преступным миром, - стоял у решетки и пытался договориться с помощником дежурного - не молодым уже старшиной:
      - Товарищ старшина, позвоните жене, пожалуйста... У меня и так неприятности будут... Ну пожалуйста, ну что вам стоит...
      - Не скули! - оборвал его презрительно Тельняшка. - От тебя падалью смердит!
      Задержанный испуганно отшатнулся от решетки и присел в углу прямо на пол, так как все место на скамейке было занято налетчиком.
      Тельняшка потянулся и крикнул старшине:
      - Командир! Папироску бы!
      - Перетопчешься, - зевнул в ответ старшина. - Оперчасть подаст.
      - Так ведь скоро уже за амбар поведут стрелять! - возмутился Тельняшка и даже сбросил ноги со скамейки.
      - Отстань, - беззлобно ответил что-то писавший старшина, вот зарегистрирую эту белиберду, выйду...
      Налетчик с надрывным завывом вздохнул-всхлипнул после короткой паузы:
      - Да-а, вот умер товарищ Сталин, так за нас теперь и заступиться некому!
      Из коридора ОУРа вышел дежурный Боксов, усмехнулся и протянул Тельняшке беломорину и одну спичку:
      - Не туши только о стены.
      - Благодарствую, - с достоинством ответил Тельняшка и тут же зажег спичку о свои брюки. В сторону Токарева-младшего он так ни разу и не взглянул. Артем угостил старшину и Воксова пивом и пошел к отцу в кабинет.
      Василий Павлович, увидев принесенную сыном снедь, улыбнулся и присвистнул:
      - Растем!
      В этот момент зазвонил телефон. Артем начал выгружать припасы на стол, а Токарев-отец схватил трубку:
      - Узбекфильм!
      - Гюльчатай Прокуроровна беспокоит! - ехидно ответила трубка, и лицо Василия Павловича немедленно приобрело умильно-виноватое выражение.
      - Лариса, как ты вовремя... А у нас тут...
      - Черт, Токарев! Хоть бы раз соврал красиво, - на другом конце линии обозначился явственный вздох.
      - Позвольте, - забормотал Токарев-отец, косясь на сына. Артем сделал вид, что ничего не слышит и не понимает, хотя мысленно усмехнулся, сообразив, кто звонит. Помощник прокурора района Лариса Михайловна Яблонская надзирала за милицией. Мало для кого явилось тайной то обстоятельство, что Токарева-старшего и Яблонскую связывали не только служебные отношения. Ходили даже слухи, что несколько лет назад, когда Лариса Михайловна была еще следачкой, а Василий Павлович - опером, их застукали на диване в одном из кабинетов ОУРа. На том диване с интервалом в месяц постоянно кого-нибудь застукивали...
      - Короче говоря, - сказала Лариса Михайловна, - у меня есть новости. Новость первая: я проверила материалы только по 16-му отделению, и мне хватило. Обнаружено к сотне грубейших, ты слышишь - грубейших - нарушений, из которых семьдесят две откровенные фальсификации.
      - Лариса, опомнись, - забубнил Василий Павлович, вертясь на стуле, как на иголках. - Где ты слышала...
      - Не слышала, а видела, - непримиримо оборвала его представитель надзирающего органа. - Причем все семьдесят две фальсификации - с земли твоего Птицы. Любимчика твоего, донжуанчика скромного...
      Артем по-прежнему, пряча улыбку, делал вид, что не слышит разговора. Токарев-старший, похоже, был уже готов залезть под стол:
      - Лара, Лара... Ну что ты, как с цепи сорвалась?..
      - С цепи? Я просто хотела тебя проинформировать, что мне все надоело, и все семьдесят два материала я возбуждаю.
      - Лара! - отчаянно возопил Василий Павлович, но абонент не знал жалости:
      - Вы бы хоть потрудились укрывать по-умному...
      - Лара! - Токарев выскочил из-за стола, обежал его кругом и повернулся к сыну спиной, видимо, полагая, что так разговор будет менее слышен. А может, он просто не хотел, чтобы Артем видел его лицо:
      - Лариса! Если ты возбудишь все семьдесят два КП... Лара, мы будем не последние в городе, а последние в мире!
      - Зато научитесь надолго!
      - Лара, послушай, это не телефонный разговор... Я сейчас с трупом разберусь... Не вру - твой же следак работает! А? Посидим за кофе, там-сям, обсудим, как вывернуться...
      - Там-сям за кофе я и сама могу, - сказала Яблонская, - а выворачиваться не мне нужно...
      - Все, - в голосе Токарева явственно прозвучали капитулянтские нотки, - все, понял... Лар, кончай лютовать, свои же люди... Ну что ты...
      - Свои.. - хмыкнула Лариса Михайловна после паузы. - Когда это было... Я только не могу понять одного: почему я должна все эти каракули читать, потом потворствовать абсолютно явным нарушениям, и все - по большому счету - для того, чтобы с тобой встретиться.
      Токарев оглянулся воровато на сына, потом махнул рукой, развернулся и сел на стол, решив, видимо, что все его конспиративные попытки со стороны выглядят просто смешно:
      - Лара, ты... Ты не сердись на меня... Я, конечно, скотина... Ты знаешь, у меня ну все так... Давай на выходные в Выборг съездим... А? Поехали? Честно. Ну поехали, и возбуди ты все эти КП, чтобы ты не подумала... Ой, нет, Лара, не надо возбуждать - иначе петля...
      Яблонская помолчала, а потом сказала совсем иным тоном женским, а не прокурорским, как до этого:
      - В субботу утром тогда заедь за мной... Если нет - то я выкручусь и специально напишу хвалебный отзыв о 16-м. Целую тебя.