Крепко и безвозвратно опутав, свет подхватил его, как рыбу на остроге, швырнул к окну. Он съежился в страхе, видя летящее навстречу стекло, закрыл лицо руками, врезался с воплем... умолк, пройдя насквозь, не повредив ни стекло, ни тело.

Страшно, да что там, до чертиков жутко — перепуганный до одурения мальчик хочет домой к маме, — в то же время любопытно и восхитительно. Свет его не уносит, они слиты в единое целое.

Наконец, взглянув вверх, Джим увидел немыслимо яркий источник — овальный проем в сияющем сердце Космического Яйца за одну десятую долю наносекунды до Большого взрыва.

Он не летел к нему, а возносился вверх почти со световой скоростью, далеко за пределом возможности сопротивления. Позади осталось сморщенное яблоко Земли, промелькнула Луна, дальше в межпланетное пространство, мимо Марса, прямым путем, усыпанным кувыркавшимися астероидами, к красноглазому буйку Юпитера.

Впрочем, он не долетел до Юпитера, затянутый в гигантскую флагманскую тарелку, которая громоздилась близ Ио. Впорхнул в широченный освещенный люк, все вокруг растворилось в ослепительном текучем сиянии...

Вновь прозрев, обнаружил, что голым привязан лицом к сверкающей балке из полированной стали в длинном помещении с зеркальными стенами. Балка холодная, жесткая.

Тут еще кто-то есть...

Серые, примерно с десяток, хотя трудно сказать, учитывая многочисленные зеркальные отражения. Не совсем похожи на рисованных, но есть сходство. Голова большая, тело маленькое, рост три-четыре фута, безволосая серая кожа в морщинах, словно их слишком долго держали в воде. Плавают в воздухе, то ли с помощью левитации, то ли благодаря невесомости, точно не скажешь. Должно быть, левитация — ножки хилые, слабые, младенца не удержат. Между ножками никакого намека на пол — мужской или женский. Длинные костлявые руки кончаются длинными костлявыми пальцами, большие скошенные глаза без век над рудиментарным носом и щелкой рта.

Изумление и любопытство ушло, остался один страх. По ногам потекло что-то теплое — мочевой пузырь не выдержал.

Он бессмысленно в ужасе выкрикнул:

— Кто вы такие? Чего вам надо? — Голос эхом отразился от сияющих стен.

Чертовски отлично известно, кто они такие. Что касается ответа на второй вопрос, не хочется получить его раньше, чем он того пожелает.

Никто из инопланетян не остановился, даже не посмотрел в его сторону. Плавали, занимались своими делами, точно он какой-нибудь предмет мебели.

Вдруг что-то холодное воткнулось между ягодицами, прямую кишку просверлила жгучая боль. Серые подлетели к вопившему Джиму, сгрудились над головой, глядя сверху пустыми черными глазами. Один поднял руку с тонким инструментом, концы которого зажимали тоненький, похожий на иголку зонд, ткнул в лицо, но в ноздрю не попал.

Джим снова вскрикнул, лихорадочно забился в путах.

— Нет! Пожалуйста! Только не зонд! Все, что угодно, только не это!

Абсолютно беспомощное подопытное животное в виварии. Даже голову не повернешь. Остается смотреть в диком ужасе, как зонд вставляется в левую ноздрю. Впрочем, вместо болезненного укола в носу он почувствовал сильный удар сбоку по голове...

— Что за черт?..

Джим лежал на полу в гостиничном номере, запутавшись в простынях, с пульсирующей болью в левом виске.

Больно, проклятье!

Выпутал руку, потер висок, дотянулся, нащупал в нескольких дюймах угол тумбочки.

Видно, с кровати упал.

Он вылез из простыней, заполз в постель.

Господи, снова дикий дурацкий сон.

Посмотрел на часы: 4.32. Точно в то же время, что и прошлой ночью. Что тут происходит?

Лежал на спине, дрожа и обливаясь потом. Чертовски реальный сон. Откуда известно, что это был сон? Ощупал нос — не больно.

И все-таки...

Джеймс Залески покоился в темноте, глядя на тени на потолке, боясь снова заснуть.

Майлс Кенуэй...

...в испуге проснулся, услышав стрельбу.

Сон, явь? Откуда?

Опять автоматная очередь — из коридора.

Вскочил с постели, рывком выдвинул ящик тумбочки, полез за сорок пятым калибром.

Нету! Паника зашевелилась внутри, пока он лихорадочно ощупывал дно ящика — пусто, кроме Гидеоновской Библии[40].

Не включив свет, добрался на ощупь до чемодана, где всегда держал запасное оружие. Тоже исчезло. Майлс вздрогнул, услыхав за спиной голос с акцентом:

— Не трать зря время, Кенуэй.

При вспыхнувшем свете увидел перед собой мужчину в полном военном боевом снаряжении, сплошь черном, за исключением голубой каски. Похож на японца, китайца, а то и на вьетнамца.

— Ты кто, черт возьми?

Отлично известно кто — не по имени, а кем послан. Майлс узнал форму, душу сковал ледяной ужас. В конце концов, началось — Новый Мировой Порядок приступил к захвату.

— Твой новый хозяин, — объявил солдат, нацелив ему в живот «АК-47». — Пошел в коридор.

Майлс взглянул на свою майку, боксерские трусы:

— Дай хотя бы...

Автомат без предупреждения выпалил, и он съежился, видя прошитые в стене номера дыры.

— Шевелись!

Майлс зашевелился. Босой, заложив руки за голову, зашлепал к двери. Сердце колотится в груди почтовым штемпелем. Куда его отправят? На место массовой казни? В концлагерь? Лучше быстрая смерть тут, чем медленная в лагере.

Эта мысль придала ему сил, он опустил руки, взялся за дверную ручку, притворившись, будто та не поворачивается.

— Что-то заело. Закрыто.

Солдат НМП ткнул дулом в спину, рявкнул:

— Открывай!

— Говорю тебе, не поддается.

Солдат ткнул еще разок, протянул руку... держа автомат одной.

Хватит духу? Мочевой пузырь готов лопнуть, в организм выбросилось столько адреналина, что Майлс как бы плыл в воздухе. Хватит?

Хватит или не хватит, это, возможно, единственный шанс, выбора не остается.

Извернувшись, он всадил локоть в горло солдату, перехватил «АК-47». Солдат глухо закашлялся, попятился, держась за шею. Майлс двинул ему коленом в мошонку, вцепился в автомат обеими руками, вырвал, без колебания вскинул, выстрелил. Ублюдка отшвырнуло, отбросило, выкинуло в окно на улицу.

Он таращился на зиявшую дыру в стекле. Господи Исусе, сумел! Окупились бесчисленные тренировки! Уничтожил сукиного сына!

Вдруг остатки стекол задрожали от шквального огня снизу. Майлс вильнул, нырнул, метнулся к двери. Сейчас за ним начнется охота. Некогда одеваться. Выбежав в коридор, автоматически свернул к лифтам. И остановился. Нет. Там в ловушке слишком легко его взять. Развернулся и кинулся к лестнице.

Добежав до дверей, услыхал позади шум. Оглянулся, видя вываливавшуюся из лифта роту солдат НМП.

Проклятье, шепнул он, выскочив на лестницу.

Спускаясь, услыхал снизу гулкие бегущие шаги. Есть только одна возможность — сверху всего один этаж, бежать недалеко.

Четыре пролета до красной двери с табличкой:

АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД

Оборудован сиреной тревоги

Майлс толкнул дверь, и точно, как было обещано, взвыла сирена. Теперь он на крыше, и знает — настал час Аламо[41]. В живых не останется, но перед смертью прихватит с собой как можно больше гадов.

Вокруг светится равнодушный город. Во многих ли зданиях разыгрываются подобные сцены?

Он нашел вентиляционную трубу, присел за ней, нацелил «АК-47» на дверь и стал ждать.

Вдруг тело обвила нейлоновая веревка, стянулась арканом, примотав к бокам руки, вздернула на ноги, в воздух, причем Майлс выронил автомат.

Подняв голову, увидел гигантский черный вертолет, волочивший его, как фигурку в дешевых компьютерных играх. Почему шума не слышно? Почему не бьет воздушный поток от вертящихся лопастей?

Грубые руки втащили его в черный люк сбоку. Веревка ослабла, сдернулась через голову, голос почти с таким же акцентом, как у убитого им солдата, зашептал на ухо:

— Мы тебя ищем. Слишком дорого стоишь, чтобы убивать, поэтому забронировали особое местечко в лагере для перевоспитуемых. Потом с большой пользой пополнишь наши ряды.

— Нет! Не надо промывать мозги!

Майлс рванулся, выпрыгнул из вертолета. Лучше смерть!

Чья-то рука схватила его за шиворот, другой голос, чисто американский, крикнул...

— Тише, тише! Полегче. Не причиняйте себе вреда.

Майлс увидел внизу улицу с высоты восьми этажей. Оглянулся с тревожным восклицанием и попал...

...в руки крупного чернокожего мужчины в какой-то форме.

Только через секунду узнал в нем гостиничного охранника.

— Где я? — спросил он, резко вырвавшись из объятий.

— На крыше.

— Как... здесь оказался?

— Должно быть, во сне. Вид у вас был совсем сонный, когда шли мимо меня в коридоре несколько минут назад. Поскольку мое дело — приглядывать за людьми, которые бродят в нижнем белье в полпятого утра, решил пойти следом. И правильно сделал, иначе валялись бы сейчас на тротуаре.

Майлс содрогнулся:

— Но ведь я не лунатик...

— Сегодня стали. Пойдемте, — махнул он рукой на дверь к лестнице, — провожу до номера.

Майлс, дрожа, потащился вперед.

— Не обязательно кому-либо рассказывать, правда?

— Я должен указать в рапорте, — заметил охранник, — но дальше не пойдет.

— Хорошо, — облегченно вздохнул он. — Спасибо. Надо беречь репутацию в организации.

— Конечно. Хорошо, успел схватить вас за задницу, а то больше уж не пришлось бы заботиться о репутации и обо всем прочем.

Охранник добродушно рассмеялся. Майлс не видел ровно ничего смешного.

Джек...

...почувствовал, что кровать сдвинулась, открыл глаза.

Поискал красные цифры будильника и не нашел. В номере темно... слишком темно. Обычно сквозь шторы просачивается свет уличных фонарей, а сейчас нет. Вместо того доносится звук... низкий барабанный рокот из-под пола, из-за стен.

Кровать задрожала, рокот усилился, смешиваясь с испуганными криками, визгом.

Он встал, пошел по вибрировавшему полу к окну, отдернул шторы. Полная луна стояла высоко в чистом небе, заливая окружающий мир льдистым светом. Улица забита ползущими машинами, обезумевшими людьми, которые вопили, метались, толкали друг друга — сцена из любого фильма о гигантском чудовище. В десять раз хуже глубоководного чудовища, только это не кино, а реальность. Даже здесь, на пятом этаже, ощущается страшная паника, толпа мчится вниз, на запад, к реке. Он взглянул на восток, стараясь понять, что ее гонит. Но увидел лишь, что остальной город погружен во тьму.

Предположил аварию на электростанции, потом заморгал, загородил глаза руками с обеих сторон, прищурился сквозь стекло... От ледяного призрачного дуновения волосы на затылке встали дыбом. Слишком темно. Даже если авария на электростанции, при луне должно быть хоть что-нибудь видно.

Джек открыл створку, высунул голову. В любом случае можно разглядеть металлическую верхушку Эмпайр-стейт-билдинга. Одно пустое небо с мерцавшими звездами.

Рокот усиливался и усиливался, стал уже оглушительным, до основания сотрясая отель.

По-прежнему глядя на восток, он увидел, как офисное здание покосилось и рухнуло, исчезнув за стоящим впереди. Потом и то развалилось, и ближнее — волна разрушения катится в его сторону.

Уже собрался втянуть назад голову, мчаться вниз и вливаться в толпу, как увидел чудовище, быстро, неумолимо двигавшееся по дороге, поглощая все на своем пути. Не кровожадный древний Бегемот — намного проще и несказанно хуже.

Дыра... такая широкая, что дальнего края в лунном свете не видно, такая глубокая, что не слышно, как на дно бесконечно ширящейся бездны одно за другим безостановочно падают дома. Такое впечатление, будто Земля — парящая в пространстве плоская лепешка грязи — крошится и осыпается с краю.

С одной стороны, ясно, что это сон, должен быть сон, а с другой — понятно, что хочется, чтобы это был сон, хотя для сна картина слишком реальная. В любом случае не спастись: земля поглотит отель, не успеешь добраться до вестибюля. Поэтому Джек с восторженным страхом смотрел, как рушится, уходит в бесконечность Адская Кухня. Внизу воцарилась полнейшая паника, крошившаяся трещина подрывала тротуар, в пустоту летели автомобили, вопившие люди. Он сохранял неестественное спокойствие. Джиа с Вики уже нет, канули вместе с остальным Ист-сайдом, скоро он последует за ними. Ничего не поделаешь, фактически, и не хочется что-нибудь делать. Трещина почти дошла до отеля. Джек схватил стул, выбил оконное стекло, влез на подоконник, вгляделся в бездну — дно теряется в полуночной тьме. Гостиница явственно дрогнула, накренилась под неким безумным углом, заскользила, помедлила на краю... Он прыгнул с подоконника. Если падать, то самостоятельно.

Полетел белым лебедем в бездну...

И услыхал громкий грохот. Не от крушения отеля... что-то другое, поменьше... поближе...

Джек сощурился в темноте. В неполной темноте. На циферблате горят красные цифры 4.33, сквозь щель в занавесках пробивается уличный свет. На улице никакой космической катастрофы, никакой массовой паники.

Он глубоко выдохнул. Очередной кошмар. Откуда стук? Кажется...

Ох, нет.

Вытащив из-под подушки пистолет, вскочил с постели, подкрался к ванной. Сюда падала лишь узкая полоска света из коридора под дверью. В ванной темно... по ногам оттуда бежит холодок.

Неужели опять то же самое?

Дотянулся до выключателя, щелкнул, разглядел первый ящик под раковиной, где оставил. На полу стоял новый, из того же темно-зеленого материала, дымясь вроде сухого льда.

Он проверил входную дверь номера. На этот раз, прежде чем лечь, припер дверную ручку спинкой стула. Стул на месте.

Вернулся в ванную. Второй ящик явно прибыл тем же путем, что первый. Каким именно?..

Джек направился к письменному столу, нашел за телефоном казенную авторучку, открыл с ее помощью крышку.

На сей раз никаких ферм. Новый ящик полон металлических закругленных пластин, медных шаров, сплошь покрытых изморозью от осевшей из воздуха влаги, замерзшей на поверхности. На обратной стороне крышки обнаружились новые планы сборки — развернутые чертежи неизвестно чего плюс изображение готовой конструкции, похожей на нефтяную буровую вышку с бородавчатым куполом сверху. Инструкции вновь как бы выжжены. Виднеется даже какая-то надпись в углу, нечитаемая под утолщавшейся снежной шапкой. Потом поглядим. А сейчас...

Джек содрогнулся — от холода и от волнения. Холод адский. Он выключил свет, закрыл за собой дверь ванной.

Снова взглянул на часы: 4.35. Второй ящик прибыл примерно в одно время с первым. Что все это значит? Предполагается, что он должен эту чертовщину собрать?

Не молчи, кто б ты ни был! — взмолился он, сев на кровать.

Не нравятся ему эти игрушки, мысль о сборке не кажется слишком удачной. Даже если хватит энтузиазма собрать конструкцию, с собой нет никаких инструментов.

Интересно, вернулся ли Лью в отель. Не вредно его посвятить, может быть, уже видел что-либо подобное.

Безбожно звонить в такой час, но что делать? Лью его в это дело втравил. Позвонил, не получив ответа. Должно быть, еще в Шорэме. Ну ладно, обождем до утра.

Вновь улегся под одеяло, зная, что не заснет. Старался не думать ни о ящиках, ни о сне... его снова засасывала гигантская дыра. Откуда ощущение, будто это не столько сон, сколько предупреждение?

Всплыли воспоминания о Сейл Каслмен, о ее отчаянном взгляде из шкафа. Отсюда возник другой образ — Льюиса Элера, безутешного после исчезновения своей Мелани.

Джек лежал тихо, думая о пропащих душах, пока сквозь задернутые шторы пробивался рассвет.

Рома...

— Снова остались с пустыми руками, — заключил Маврицио, сидя на своей полке в подвале.

Он не счел нужным подтверждать очевидное, испытывая тошнотворное предвидение, куда именно ушла вторая посылка.

— Никак не пойму почему. Почему Иное рассылает компоненты куда попало?

— Возможно, незнакомец нашел способ оказывать на него влияние.

Рома презрительно хмыкнул.

— Указывать Иному? С трудом верится.

— Есть другое объяснение? — спросил Маврицио, вскочив и забегав по полке. — Ты главный. Посылки тебе предназначены. Зачем Иному отправлять их кому-то другому? Разве что...

— Разве что?

— Ничего. Просто забавная мимолетная мысль.

— Говори.

— Хорошо. Разве что главный — не ты.

Рома опешил. Челюсти свело судорогой от страха, ни слова не выдавить. Он напряг готовые подкоситься колени. Не главный? Немыслимо! Сотни лет готовился! Никого другого быть не может. Нет никого другого!

— Пойми, почему я так думаю, — быстро продолжил Маврицио. — Когда мне не было позволено убить чужака, я задумался, не он ли главный. Что, разумеется, невозможно. Если бы не ты был главный, меня бы к тебе не послали. Незнакомец помечен Иным, но не главный.

Маврицио прав. Разумеется, прав. Иное не капризничает. Бесконечно терпеливое, хладнокровно целеустремленное. Не станет без веского повода внезапно менять его на кого-то другого. А он никакого повода не дал.

Мышцы расслабились, страх развеялся. Тем не менее, чувствуется непривычная слабость.

— По-моему, у Иного свои планы насчет чужака. В свое время узнаем. Если посылка ушла к нему, значит, так надо. Вмешиваться не будем.

— Потрясающая уверенность, — хмыкнул Маврицио. — Иное не безгрешно. И прежде совершало ошибки, как тебе превосходно известно.

— Главным образом из-за недооценки противника, — кивнул Рома. Ему нередко приходилось расплачиваться за такие ошибки. — Хотя теперь другие времена. Нынче никаких противников не существует.

— Будем надеяться, что ты прав.

Да, подумал он с болезненным острым уколом тревоги. Всей душой будем надеяться.