Он взял из шкафа пиджак, пожал Малко руку и вышел из комнаты. Малко подумал, не связан ли вызов к Президенту с их разговором.
      Рекс Стоун зажег сигарету, машинально перебирая фотографии.
      - Зачем вы показываете мне все это? - спросил Малко.
      Сотрудник ЦРУ улыбнулся.
      - Прежде всего потому, что вы должны будете встретиться с ними. И потом, эти фотографии могут спасти вам жизнь. Несколько месяцев назад наш агент должен был встретиться с одним гаитянином, он знал только его имя. У него не было фотографии. На встречу пришел тонтон-макут, выдав себя за другого. Нашего человека больше никогда не видели...
      Звучит вдохновляюще.
      - Надеюсь, что ваш фотограф был более осторожен... Лукавый огонек блеснул в глазах американца. Он достал из папки новую фотографию и протянул ее Малко. Тот нахмурил брови: на ней был изображен пастор в строгом черном костюме с библией в руках. Толстощекое лицо, которое старили роговые очки.
      - Пастор Джон Райли, - сказал Стоун. - Он работает на Гаити около четырех лет. Святой человек, оказавший нам ценные услуги. Маниакально увлечен фотографией.
      Малко поразился.
      - Настоящий пастор?
      Рекс Стоун криво усмехнулся.
      - Во всяком случае, этот человек очень привержен религии. Вы можете встретиться с ним, сославшись на меня, на Радио-Пакс. Это независимая радиостанция, вещающая на Гаити, мы ей немного помогаем деньгами...
      Малко хорошо знал бескорыстную помощь ЦРУ...
      - У них есть на Радио-Пакс ПВО? - спросил он нерешительно.
      Рекс Стоун не ответил. Этот австрийский князь был неисправим. Насмехаться над святым! Он затянулся и выпустил дым.
      - Вы неплохо выкрутились в Аммане, - заметил он. - На Гаити ситуация более щекотливая. Кто-то отправляется на Луну, вы же отправитесь в средние века... К тому же к черномазым!
      - Вы хотите, чтобы я открыл пункт Армии Спасения для безработных шпионов?
      Лицо Рекса Стоуна стало серьезным, он откинулся на спинку кресла.
      - Надо разобраться раз и навсегда с семейством Дювалье, - резко сказал он. - Или сейчас, или никогда. Старый Папа Док умер, а у его сына нет такого веса. Если все пройдет успешно, через несколько недель Гаити освободится от клики Дювалье... О них никто не пожалеет. Вы ведь знаете, как Папа Док удерживался у власти?
      Малко был в курсе и не испытывал особой нежности к старому тирану и его кошмарным и жестоким тонтон-макутам.
      Стоун принялся чертить что-то на чистом листе бумаги. Затем он поднял голову:
      - В течение четырнадцати лет Папа Док плевал на нас. Он обращался с нашими послами как с дерьмом, вырывал у нас доллары и шантажировал нас. Чтобы выманить у нас побольше, он пригласил поляков открыть свое посольство в Порт-о-Пренсе. Под предлогом того, что двести лет назад поляки, служившие во французской армии, взбунтовались и перешли на сторону восставших рабов. Теперь они продают гаитянам парадные мачете!
      Американец задумался на несколько секунд над этой вопиющей несправедливостью и продолжал:
      - Мы должны вмешаться, потому что в дальнейшем коммунизм захлестнет Гаити. Однажды дювальеристов сметут, а их место займут кубинцы. С 1968 года у них уже действует Объединенная партия гаитянских коммунистов, которая когда-нибудь придет к власти... Значит, их следует опередить.
      Малко, чьи настороженность и скептицизм росли, следил за этой блистательной речью.
      - Я считал, что режим либерализовался...
      Рекс Стоун даже закаркал от радости.
      - Еще что! Хотя... Раньше они казнили приговоренных к смерти в четыре утра, а сейчас в шесть. Дали им два лишних часа сна... А с торговцев снято запрещение объявлять себя банкротом под страхом смерти. Но чиновники по-прежнему получают часть зарплаты лотерейными билетами. Но главное не в этом...
      Он вытащил из папки тонкий белый конверт и показал его Малко.
      - Вот истинная причина наших действий. Этот доклад нам прислали с Гаити. Наш человек проделал большую работу.
      С момента смерти Папы Дока мы внимательно следили за развитием ситуации. Мы даже представили новому правительству список "улучшений" для режима, что позволит увеличить инвестиции и поддерживать нормальные отношения. Обычные вещи: освобождение политических заключенных, большая свобода прессы... Менее хаотическое правосудие.
      Он замолчал.
      - И что же?
      - Они отказали, - хмуро сказал Рекс Стоун, - бесстыдно солгав. Министр поклялся Фрэнку Джилпатрику, нашему человеку в Порт-о-Пренсе, что у них больше нет политических заключенных!
      - Это ложь?
      Малко подумал, что американец взорвется.
      - Как ложь? Во всяком случае есть один. Один банкир, которому мы помогали, а он поклялся нам освободить Гаити от Дювалье. Сейчас он в Форт-Диманше, тюрьме Порт-о-Пренса, или они убили его...
      Малко посмотрел на карту, приколотую на стене: слева Гаити, справа Доминиканская Республика. Вся эта история не улыбалась ему...
      - Что конкретно вы хотите? - осторожно спросил он. - Может быть, выпустить над Порт-о-Пренсом белых голубей, чтобы вернуть дювальеристов на правильную дорогу?
      Неисправимый.
      - Нужно помочь антидювальеристским силам прийти к власти, - сказал Рекс Стоун. Довольно неопределенно.
      - Кто их возглавляет?
      Американец выдержал взгляд Малко.
      - Габриель Жакмель. Это единственный человек, который противостоит дювальеристам в течение двух лет. Стоит ему немного помочь, и он победит... И наконец на Гаити установится настоящая демократия.
      - А вы раньше не помогали Фиделю Кастро? - спросил коварно Малко.
      Пролетел ангел. Рекс Стоун живо откликнулся:
      - Знаете, какая была основная работа Жакмеля, когда он возглавлял тонтон-макутов? Ликвидация коммунистов. Он убил их с тысячу, наверное. Последние были заживо сожжены в доме вместе с женщинами и детьми Мы уверены, что этот парень не предаст нас...
      - Понятно, - сказал Малко. Все меньше ясности.
      - Значит, для подготовки революции вы предлагаете мне безработного убийцу, профессионального предателя и хорошенькую девушку. И вдобавок бывшего тонтон-макута.
      Рекс Стоун нахмурился. В ЦРУ никогда не говорили о революции, а лишь о стихийном восстании. Малко играл своими черными очками, наблюдая с некоторой иронией за американцем.
      Проще говоря, ему предлагали помочь свержению законного правительства. Он понял, почему Давид Уайз выбрал именно его. В случае неудачи в атом дельце не будет замешан настоящий американец. Нелегальный агент, к тому же иностранец... Всегда можно отвертеться. Оп вспомнил несчастного Стейнера, брошенного на произвол судьбы своими "заказчиками" и приговоренного к смерти суданским трибуналом. Веселенькая перспектива:
      Стоун, видя выражение лица Малко, поспешил добавить:
      - Вы будете не один. Я еще не рассказал вам о других аспектах операции "Вон-Вон".
      Малко встал и надел черные очки.
      - Я еще не закончил, - подскочил Стоун.
      - А я закончил. Подыщите себе другого героя, - любезно сказал Малко. Я не имею ни малейшего желания, чтобы тонтон-макуты отрубили мне мачете голову. Или сожгли живьем, как ваших кубинцев. Позвоните Супермену: он все уладит вам двумя взмахами крыльев. Или посоветуйте вашему лучшему агенту, приславшему этот доклад, уйти в партизаны. Пусть проветрится... А если его арестуют, вы пошлете на выручку морских пехотинцев.
      Он уже взялся за дверную ручку. Иногда ЦРУ выдавало желаемое за действительное.
      Рекс Стоун не пошевелился. Он только поднял указательный палец правой руки и с чувством сказал:
      - Освободите Гаити от дювальеризма, вы должны согласиться на эту задачу, это дело вашей чести. Кроме того, в случае успеха вы получите пятьсот тысяч долларов.
      Дверь осталась закрытой. Пятьсот тысяч долларов! Даже учитывая инфляцию, это была огромная сумма. Можно будет закончить реставрацию замка. Он подумал об Александре, которая безмолвно ждала, когда он попросит ее руки. Но он сможет это сделать, лишь решив свои материальные проблемы. Он мысленно увидел донжон и левое крыло. Черепица сломана, деревянные перекрытия прогнили. Восемьсот квадратных метров крыши. Услышав о смете от венского строителя, он похолодел. Все же ремонт должен быть закончен к зиме. Зная скупость, с которой Давид Уайз распределял бюджет нелегальных операций, риск должен быть действительно громадным...
      Рекс Стоун молча ожидал. Увидев выражение лица Малко, он уточнил:
      - Сто тысяч долларов - аванс за то, что вы высадитесь на этот проклятый остров. Если вы добьетесь успеха, а сами погибнете, деньги будут переданы человеку, которого вы назовете. Даю вам слово.
      В худшем случае, Александра станет богатой наследницей.
      Малко выпустил дверную ручку и снова сел. Уставший Рекс Стоун взял стакан и бутылку, щедро налил себе пепси-колы.
      - Вам обойдется дешевле использовать местную резидентуру, - заметил Малко. - Даже при нынешних пенсиях...
      Рекс Стоун покачал головой:
      - Речь идет не о деньгах. На Гаити мы проводим политику "натянутой струны". В случае неприятностей мы вас бросим. И потом, нужен ловкий человек. Как вы. Габриель Жакмель и Симона Энш не в добрых отношениях. В прошлом у них были столкновения. А теперь необходимо, чтобы они работали сообща.
      - А Габриель Жакмель предупрежден?
      - Нет. Это будет первой частью вашего задания. Найти его.
      - Где?
      Американец устало улыбнулся.
      - Ни малейшего представления. От вас требуется сунуть руку в корзину, полную гремучих змей, и при этом не дать ужалить себя.
      - Во всяком случае, вы честны...
      Рекс Стоун улыбнулся еще шире:
      - Я не хочу, чтобы ваш призрак приходил тревожить меня. Смотрите, если вы согласны, вот самая ядовитая из гремучих змей.
      Он протянул Малко новую фотографию. Еще одна молодая женщина, в длинном платье, с тонким удлиненным лицом, очень высокая. Маленький прямой нос, тонкие губы, немного квадратный подбородок. Волнистые волосы смягчали впечатление.
      - Одна из немногих метисок, примкнувших к Дювалье. Исключительно умна и полностью аморальна. Она тайно командует тонтон-макутами после устранения Габриеля Жакмеля. Она повстречается на вашем пути.
      - Как зовут это прекрасное создание? - спросил Малко, возвращая фотографию.
      - Амур Мирбале. У нее вилла неподалеку от Порт-о-Пренса, в Петионвиле. Из своего кабинета во дворце она неофициально руководит Высшей государственной полицией.
      Малко посмотрел вверх. Спокойствие и свежесть кабинета были обманчивы. В каждом ящике металлического сейфа была спрятана кровавая, тайная и жестокая история. Как и та, которую ему предложили.
      Он так хотел отказаться от нее! Несмотря на честь и пятьсот тысяч долларов.
      Стоун, как будто прочитав его мысли, сказал:
      - Пока вы не приняли решения, дайте мне объяснить все детали операции "Вон-Вон". Вы увидите, это довольно хитроумно...
      Он откинулся в кресле и начал говорить. Малко слушал его, завороженный! Можно говорить что угодно о сотрудниках ЦРУ, но они не были идиотами. Кроме денег, его привлекла сама тщательно подготовленная авантюра, где ему отводилась роль рабочей лошадки. Мягкий спокойный голос Рекса Стоуна, удобная обстановка кабинета - все казалось таким простым.
      Американец замолчал.
      Операция "Вон-Вон" была ясна Малко в деталях. Он встретил взгляд американца. Хватит торговаться.
      - Я согласен, - сказал он.
      Рекс Стоун посмотрел на него с нескрываемым восхищением.
      - Или вам чертовски нужны пятьсот тысяч долларов, - сказал он, - или вы заслуживаете вашу репутацию.
      - Есть ли в Вашингтоне ресторан, где подают свежую икру и русскую водку? - спросил Малко. - Я приглашаю вас.
      Вскоре он окажется в центре жестокой борьбы в средневековой и дикой стране. Надо пользоваться удобствами цивилизации. Он сказал себе, что пригласит прекрасную Этель присоединиться к ним.
      Глава 3
      Большой черный пес с торчащими ребрами, поджатый хвост, морда повернута к земле в поисках съестного, бежал вдоль здания аэровокзала.
      Увидев животное, солдат, стоявший на посту перед багажным отделением, закричал, быстро зарядил автомат и прицелился в собаку. Раздалась короткая очередь. Несчастное животное отчаянно завизжало, рухнуло и осталось неподвижным, только лапы дрожали в агонии.
      Негр, несший два чемодана "самсонит" Малко, быстро поставил их и побежал к двери. Собака умирала в луже крови. В маленьком аэропорту Порт-о-Пренса замерла жизнь. Несколько гаитян столпились в кружок перед животным. Один из них с ненавистью плюнул. Солдат раздвинул зевак и подошел, направив автомат как перед лицом смертельного врага. Автомат "выплюнул" в упор остаток магазина, превратив собаку в месиво.
      Малко, пораженный этой бессмысленной жестокостью, повернулся к высокому гаитянину, с которым летел вместе на "Боинге-707" "Америкэн Эйрлайнз" из Нью-Йорка.
      - Зачем он это сделал? Это ужасно!
      Гаитянин не успел ответить, объяснил полицейский в форме:
      - Это животное опасно, оно больное, месье. Он мог покусать людей...
      Малко не настаивал. Гаитяне энергично боролись с бешенством. Институт Пастера мог только позавидовать... Полицейский удалился. Тотчас сосед по самолету прошептал Малко на ухо:
      - Это неправда... Он убил его, потому что Папа Док приказал убивать всех черных собак.
      - Всех черных собак? Зачем?
      Гаитянин серьезно ответил:
      - Говорят, что предатель Габриель Жакмель может превращаться в черную собаку. Он уже улизнул от солдат таким способом...
      Солдат тащил за хвост животное. Малко чувствовал возмущение и тоску от такого немыслимого суеверия. Он должен был найти именно Габриеля Жакмеля. И не в образе собаки.
      В аэропорту возобновилась жизнь. Малко вытер пот шелковым платком.
      В крошечном аэропорту не было кондиционеров. Малко выстоял четверть часа в очереди паспортного контроля, и у него уже не было сил. С неба он рассмотрел плоский город, зажатый между морем и зелеными холмами. Море было серым и малопривлекательным. Три старых самолета "Мустанг" П-51 и один Б-25 гнили в углу поля рядом с двухмоторным "Пайпер Команчем", личным самолетом покойного Франсуа Дювалье. Носильщик снова схватил чемоданы Малко и поставил их перед таможенником. Тот рылся в открытом чемодане. Вдруг он вытащил оттуда пачку писем.
      Нахмурив брови, он развернул одно и принялся читать.
      Держа его вверх ногами.
      Малко с трудом сдержал смех. Владелец писем был, казалось, в ужасе. Сосед Малко прошептал ему на ухо:
      - Он проверяет, не переписывается ли тот с эмигрантами.
      Показав свою власть, таможенник сложил письмо с видимым отвращением.
      В нескольких метрах от таможенника со скамейки за досмотром наблюдали два негра в костюмах и черных очках. Они были массивны и внушали беспокойство. Один из них достал из пиджака сигареты, и Малко рассмотрел деревянную рукоять пистолета. Это были тонтон-макуты, свирепая милиция дювальеристов. У Малко сильнее забилось сердце. Он снова погружался в мир странных опасностей...
      Сосед по самолету нагнулся над таможенником и запросто сунул ему в карман рубашки сложенную купюру. Тот сразу же начертил мелом крест на его чемодане и чемоданах Малко. Сверхплоский пистолет находился в двойном дне самого маленького из "самсонитов". Малко не успел поблагодарить: гаитянин уже шагал к серому помятому "форду". Выйдя. Малко столкнулся со странной личностью, рассыпавшейся в извинениях: это был худой человек в слишком коротких клетчатых брюках, его голова была выбрита, как у Юла Бриннера, а лицо было почти что обезьяньим, с очень живыми чертами. Совершенно не к месту он держал трость с серебряным набалдашником. Негр многословно извинялся, наполовину на французском, наполовину на английском, затем, подпрыгивая, вошел в здание аэропорта.
      Носильщик уже загрузил чемоданы Малко в пыльную машину. Малко уселся на продавленное грязное сиденье.
      - Мне нужно в Эль-Ранчо, - сказал он по-французски.
      Окрестности скорее напоминали тропический бидонвиль, чем английский пейзаж. Это впечатление усиливалось от маленькой дороги с огромными ямами. Через опущенные стекла в машину проникал горячий и влажный воздух.
      Шофер ловко вел машину среди маршрутных такси и "тап-тапов" грузовиков, переделанных в автобусы и украшенных наивными рисунками, религиозными или политическими лозунгами. В течение нескольких минут они ехали за "тап-тапом", окрещенным "Папа Док на всю жизнь".
      Затем они пересекли площадь и въехали на широкий проспект с двусторонним движением, шедшим параллельно холмам.
      Дорогу окаймляли ярко-красные красивые огоньки. Вдали был виден гигантский киноэкран на открытом воздухе, где можно было смотреть фильмы, не выходя из машины.
      Совершенно неожиданно.
      Слева Малко увидел громадный транспарант, сделанный из гирлянд электрических лампочек. Горящие буквы гласили: "Да здравствует Жан-Клод Дювалье, пожизненный Президент!".
      После смерти Папы Дока надо было поменять только имя. Еще не оправившись от тряски по дороге Петионвиля, он затормозил, чтобы рассмотреть Национальный Дворец, одинокое здание, стоящее посредине Марсового Поля, голого, как коленка. Это было небольшое белое трехэтажное здание, окруженное бугенвилями, растущими на великолепной лужайке, огороженной высокой решеткой.
      Задумавшись, Малко резко затормозил, увидев надпись: "Проход и проезд запрещены". Присмотревшись, он увидел, что движение запрещено вокруг всего дворца. Действительно, вся семья Дювалье жила в левом крыле... А гранату можно быстро бросить...
      За дворцом находились казармы Десалин, где была расквартирована элитная часть гаитянской армии. Низкое и проветриваемое здание казармы имени Франсуа Дювалье, штаб-квартира полиции, также действовало успокаивающе на семейство Дювалье...
      Малко свернул направо к бронзовой статуе Неизвестного Маррона. Нанятая им "мазда" была новой, отлично шла, но ему казалось, что его осыпали ударами...
      Дорога из Петионвиля в Порт-о-Пренс была ужасной, дырявой, как дуршлаг. Нужно было иметь крепкие нервы, чтобы ехать среди пешеходов, ям, постоянно тормозящих "тап-тапов" и резких поворотов. Все дышало ужасной нищетой. Большинство негров ходило босиком. Вдоль дороги стояли деревянные или из толя хижины. Всюду люди, впрягшись, тащили тяжелые грузы, обливаясь потом от нечеловеческой жары. Все современные виллы находились поодаль от извилистой дороги, к ним вели каменистые тропинки, почти что непроходимые.
      Как Малко объяснили, он свернул налево у кинотеатра "Рекс". Центр Порт-о-Пренса был построен по американскому образцу, улицы шли под прямым углом. Если не считать машин, это напоминало маленький городок Дикого Запада в восьмидесятых годах прошлого века. Дома с облупленной штукатуркой и большими деревянными балконами, лотки, стоящие прямо на земле, земляные тротуары. Малко въехал на улицу Паве, по бокам которой были расположены лавчонки без витрин, всюду зияли громадные выбоины.
      Через три дома он пересек бульвар Жан-Жак Десалин, главную улицу Порт-о-Пренса, шедшую параллельно морю. Множество разноцветных "тап-тапов" катило к рынку. Внезапно, после бульвара, закончилась улица Паве. "Мазда" прыгала по ямам. Наконец он увидел желтый фасад здания, это был "Банк дю Канада".
      Напротив был большой склад. Логово Жюльена Лало, "предателя". Рекс Стоун снабдил его достаточной информацией, чтобы он мог обойтись без компрометирующих контактов с посольством США. В частности, с Фрэнком Джилпатриком, вторым советником, представителем ЦРУ в Порт-о-Пренсе.
      Выйдя из машины, Малко почувствовал, что задыхается. Влажный воздух, казалось, можно было резать ножом. Он пересек улицу и вошел в склад. К застекленным кабинетам вела маленькая деревянная лестница. К Малко приблизился негр.
      - Где я могу видеть месье Лало? - спросил Малко.
      - Он наверху.
      Малко поднялся по лестнице. Несколько кабинетов были закрыты, на одной двери надпись - "Дирекция". Он постучал и вошел.
      Жюльен Лало переливал содержимое из большой бутылки в меньшую. Кожа его лица была очень темной. В его кабинете не было окон, но астматический кондиционер поддерживал некоторую свежесть. При виде Малко он поднял морщинистые пергаментные веки, как у рептилии. Хотя у него были седые, тщательно зачесанные назад волосы, ему нельзя было дать больше шестидесяти лет.
      Преступления сохраняют молодость.
      Малко приблизился и протянул руку:
      - Я друг Рекса Стоуна.
      Жюльен Лало не пошевелился. Он спокойно поставил бутылку и встал. Вкрадчиво улыбаясь, он неожиданно сильно пожал руку Малко. Он возвышался над ним почти на десять сантиметров.
      - Давненько я не видел его... Садитесь. Какая приятная неожиданность...
      Малко присел. Скоро Жюльен Лало изменит свое мнение о приятной неожиданности. Он снял очки.
      - Что вы так тщательно переливали?
      Лукавая улыбка осветила пергаментное лицо старого негра. Он взял маленький флакон и протянул его Малко.
      - Возьмите. Если вы рассчитываете долго пробыть на Гаити, это вам пригодится...
      Это была желтоватая жидкость. Малко принюхался: пахло плохим ромом.
      - Это спирт?
      Жюльен Лало покатился со смеху:
      - Нет. Вовсе нет. Это "буа-кошон", так по-креольски называется средство для полового возбуждения.
      - Шпанская муха?
      - Нет.
      Жюльен Лало показал на большую бутылку:
      - Это кора, которую выдерживают в роме в течение трех недель.
      Он перегнулся через стол.
      - Уверяю вас, эффект потрясающий. Я сам принимаю каждый вечер стаканчик.
      Веки рептилии поднялись, обнажив белок, настолько темный, что он сливался с лицом. Похотливый огонек освещал глаза внутренним блеском.
      Малко вспомнил, что ему сказал Рекс Стоун: старый Лало вел интенсивную половую жизнь, несмотря на возраст. Погрузившись в эротические мечты, казалось, старый негр немного потерял бдительность. Малко не преминул воспользоваться этим:
      - Рекс Стоун сказал, что вы могли бы оказать мне услугу, в которой я очень нуждаюсь...
      Все еще под властью своих мечтаний, Жюльен Лало мягко склонил голову:
      - Конечно, конечно. А о чем идет речь?
      - Я хочу встретиться с Габриелем Жакмелем.
      Если бы Малко призвал Вельзевула в соборе Святого Петра в Риме, потрясение было бы не меньшим. Из горла Жюльена Лало вырвался хрип, веки спустились на глаза как шторы.
      - Господин Стоун не знает о последних событиях, - сказал он мягко. Это совершенно невозможно. Габриель Жакмель - враг гаитянского народа, его нет в Порт-о-Пренсе. Я считаю, что он умер. В норе, как зверь.
      Еще немного, и ему можно было бы поверить. Малко ожидал такой реакции.
      - Мы совершенно точно знаем, что Габриель Жакмель находится в Порт-о-Пренсе, - сказал он твердо. - Вы всех знаете, и вам будет легко найти его. Больше мне от вас ничего не нужно.
      Негр покачал головой:
      - Невозможно. Раньше я оказывал услуги Стоуну, но сейчас я всего лишь бизнесмен. А Президент Франсуа Дювалье был моим другом. Встретиться с Жакмелем - значит предать его память. Смотрите.
      Встав, он снял со стены фотографию и протянул ее Малко.
      На ней был изображен Франсуа Дювалье. Он протягивал Жюльену американский карабин. Лало был преисполнен раболепия.
      - Он подарил мне это оружие за несколько недель до смерти, - сказал взволнованно Лало.
      Он забыл уточнить, что обоймы для карабина Папа Док передал ему несколько позже... Из осторожности. Так он дарил оружие своим друзьям... На Малко эта демонстрация дружбы не произвела впечатления.
      - Доктор Дювалье умер, - сказал он, - а мистер Стоун все еще жив.
      Жюльен Лало покачал головой.
      - Может быть, кто-нибудь еще сможет помочь вам. У мистера Стоуна много друзей в Порт-о-Пренсе.
      Тонкий намек на то, что здесь полно предателей. Не случайно доллар и гурд, местная валюта, были взаимно конвертируемыми. Но Лало был единственным человеком, который имел необходимые контакты. Значит, нужно было "настаивать". Время пришло. Жюльен Лало встал, показывая, что разговор окончен. Малко не пошевелился.
      - Я слышал, что и совсем недавно вы оказали мистеру Стоуну ряд услуг. Я буду обязан доложить ему об изменении вашей позиции. Очень жаль.
      Он подчеркнул слово "жаль".
      И, в свою очередь, встал. Казалось, Жюльен Лало превратился в статую. Малко надел очки и протянул ему руку.
      - До свидания, месье Лало. Рад был познакомиться с вами.
      Жюльен Лало яростно заморгал. Малко увидел, как на его морщинистой шее вздулись вены. На какую-то долю секунды в его темных глазах скользнула страшная ненависть. Несколько телефонных звонков из ЦРУ - и его лицензии на импорт будут аннулированы.
      Явно делая усилие над собой, он выдавил улыбку.
      - Вы мне очень симпатичны, я все же помогу вам. Знахарь, который продает мне "буа-кошон", очень известный умган*. Может быть, он знает что-нибудь о Габриеле Жакмеле. Завтра я увижу его и попрошу об этом.
      Малко никак не выказал своей радости. Негр проводил его, слегка хромая. Малко удивился, как он мог еще пользоваться успехом у женщин. Кожа на шее была сморщена, как старое яблоко.
      - Я живу в Эль-Ранчо.
      Рукопожатие было явно менее дружеским, чем при встрече.
      * Служитель культа Вуду (креол.)
      Дорога поднималась через безлюдные цветущие джунгли, петляя между поросшими лесом холмами. До Петионвиля было несколько километров. Малко, вцепившись в руль "мазды", следил за развилками. Он искал Симону Энш, пользуясь только приблизительным планом, нарисованным служащим картинной галереи, принадлежащей молодой женщине. После развилки на Кенскофф надо было свернуть налево, подняться на три километра и свернуть направо напротив высокой стены... Дом Симоны Энш был в конце тропинки. Перед дверьми должна была стоять ее зеленая машина марки "Маверик".
      Он взглянул в зеркало. Дорога была пустынной. "Ла Буль" служила приезжим в Порт-о-Пренсе резиденцией. Здесь были только виллы. Чтобы попасть в ближайший магазин, надо было спуститься в Петионвиль, десятью километрами ниже.
      Малко нервничал: лишь бы Жюльен Лало не взволновался и не постарался бы избавиться от него... Жюльен Лало должен был сделать выбор между этим стопроцентным риском и возможным риском встречи с Габриелем Жакмелем. На всякий случай, Малко положил свой сверхплоский пистолет под сиденье "мазды".
      Появилась обозначенная стена... Малко свернул направо, на узкую тропинку, где было полно вилл. Казалось, все они были заперты. Наконец, он заметил зеленую машину. Малко припарковался рядом и выключил мотор. Воздух был восхитительно прохладен. Прежде чем войти, он достал из-за пояса письмо, адресованное молодой женщине, и спрятал его во внутренний карман пиджака.
      Симона Энш читала стоя. Она буквально вырвала письмо из рук Малко. Она была еще более привлекательна, чем на фотографии. Джинсы обтягивали ее бедра, рубашка была открыта на полной груди. В ее карих глазах светилась бесконечная грусть. Как будто что-то бесповоротно разладилось у нее. Ее лицо, удлиненное к вискам, еще больше подчеркивало красоту ее глаз. Лицо было нежным и чувственным, но в нем чувствовалось напряжение.
      Даже цвет кожи был удивительным: смуглая и одновременно позолоченная, как хорошо пропеченная булочка.
      Она сложила письмо и, казалось, только сейчас заметила присутствие Малко.
      - Извините, я даже не предложила вам выпить.
      Голос был мелодичным и напряженным. Из кухни она вернулась с подносом, стаканами, бутылкой рома "пять звездочек" и минеральной водой "Перье". Наполнив оба стакана, она уселась напротив Малко.
      В доме было тихо. Свежесть воздуха и сам пейзаж напоминали Швейцарию. Малко отпил ром-соды. Прохладный и крепкий напиток. Он наблюдал за молодой женщиной. Ей было на вид двадцать пять лет. Что заставило ее удалиться в этот безлюдный дом? Она также наблюдала за ним. Внезапно тишина наэлектризовалась. Малко вдруг ощутил безумное, дикое, первобытное желание обладать этой незнакомкой. Может быть, потому, что она казалась такой беззащитной, такой женственной, с расцветшим телом, красивым и усталым лицом...
      Наверное, Симона тоже почувствовала напряжение, потому что она, скрестив ноги, спросила:
      - Вы знаете моего отца?
      Малко покачал головой:
      - Я никогда не видел его. Но мне много рассказывали о нем.
      - Зачем вы приехали сюда?
      Она по-прежнему держала письмо в руке, как будто боялась, что его отнимут. Он улыбнулся:
      - А почему вы скрываетесь вдали от Порт-о-Пренса?
      Симона Энш жалко улыбнулась:
      - Чтобы обрести покой. Раньше я жила в квартале Буа-Бернар рядом с церковью Сакре-Кер. Все, кого я знала, уехали или умерли. Их дома заброшены. Иногда рядом с моим домом появлялись тонтон-макуты. Я знаю, на что они способны. Поэтому я перебралась сюда.
      Золотистые глаза Малко следили за лицом метиски.
      - Думаете ли вы, что ситуация станет такой, как раньше?
      В ее взгляде блеснул быстро погасший огонек, затем она покачала головой:
      - Не следует предаваться иллюзиям. В стране прочно утвердился дювальеризм... А чудес не бывает.
      - Речь идет не о чудесах, - сказал Малко.
      Нужно было приступить к делу. Он начал спокойно объяснять ей цель своего пребывания на Гаити. И ту роль, которую она призвана сыграть. Вначале Симона Энш с удивлением слушала его. Затем показалось, что ее глаза ожили... Наконец, от возбуждения она закусила губу. Из осторожности Малко не упоминал имени Габриеля Жакмеля. Он еще не был уверен в Симоне Энш. Когда он закончил, она долго молчала, опустив глаза. Затем она произнесла:
      - Я так бы хотела верить, что это возможно! Все, что до сих пор предпринималось против Дювалье, противоречило здравому смыслу... Они бомбардировали президентский дворец с самолетов Б-25. Но так были уверены в удаче, что не заправились горючим на обратный путь! Они были вынуждены приземлиться в Порт-о-Пренсе, где их взяли в плен. Папа Док сам пытал их в подвалах своего дворца. Никто не видел их трупов.
      Надежда в глазах сменилась отчаянием.
      - Будьте осторожны. Тюрьма Форт-Диманш полна людьми, которые надеялись сбросить Дювалье...
      Малко был в смятении. Прежде чем продолжать, нужно было лучше узнать Симону Энш, понять, можно ли ей действительно доверять. Внушить ей доверие. А у него было немного времени. Надо было достичь цели, пока дювальеристы не поймут, зачем он приехал на Гаити.