- А что же?
      - Редкий препарат. Для человека, который очень болен и не может раздобыть его сам.
      - Для Мануэля Гусмана?
      Она молча наклонила голову.
      - Ты член "Сендеро Луминосо"?
      - Вообще-то нет. Я им только помогаю... По-моему, они правы. Эта система насквозь прогнила, ты сам мог убедиться.
      - Но и те не лучше...
      Она пожала плечами.
      - Не знаю. Всегда хочется верить в лучшее... Скажи, как тебе удалось добиться, чтобы меня отпустили? Они были злы, как черти.
      В ее голосе Малко послышалась тень подозрения, и он поспешил его развеять:
      - Это все мой посол. Он был просто великолепен. Я должен был обедать у него, и он забеспокоился. Благодаря своим связям, он выяснил, где я нахожусь, и позвонил самому президенту, пригрозив международным скандалом в случае, если меня не отпустят. Ну, а я поставил условием, чтобы ты вышла вместе со мной. Президент Белаунде дорожит своей репутацией. Он приказал "Диркоте" освободить и тебя.
      Монику Перес, казалось, удовлетворило его объяснение. Она встала. Тело се было все в синяках, но она вновь обрела свой обычный уверенный вид.
      - Куда ты? - спросил Малко.
      - Мне надо повидаться с друзьями, - ответила она, - успокоить их. Никто не знает, где я.
      - Не боишься? Ты ведь не хотела возвращаться домой.
      - Жизнь продолжается. Надо еще написать статью для "Вашингтон пост". Я должна зарабатывать на хлеб.
      Вот неугомонная!
      Она натянула джинсы и футболку.
      - Возвращайся потом сюда, - предложил Малко, - так мне будет спокойнее.
      Она поколебалась.
      - Ладно.
      - Возьми мою машину, - сказал Малко.
      Он дал ей ключи от "тойоты", а когда она уходила, у него мучительно сжалось сердце. Дважды из когтей "Диркоте" не вырваться...
      Малко в свою очередь оделся, взял такси и поехал к генералу Сан-Мартину. Тот встретил его с распростертыми объятиями. Прелестницы Кати не было видно.
      - Вы еще легко отделались, - сказал генерал. - Это война не на жизнь, а на смерть.
      - В "Диркоте" творятся немыслимые гнусности, - заметил Малко.
      - "Сендерос" начали первыми, - возразил его собеседник.
      Он достал из ящика письменного стола пачку фотографий и положил их перед Малко.
      Это было омерзительно. Изрезанные на куски тела, отрубленные руки и ноги, выпущенные кишки... Вывернутая наизнанку пилотка на размозженном черепе солдата...
      - "Сендеро Луминосо", - только и сказал генерал Сан-Мартин.
      Он помолчал немного и продолжал:
      - Они убивают темных крестьян, женщин, детей. Это безумцы. Если Гусман будет у нас в руках, мы не дадим им потопить страну в крови... Вы готовы лететь в Тинго-Мария?
      - Готов, - кивнул Малко. - Но, может быть, прежде я сумею кое-что узнать от Моники Перес.
      Он вздохнул - какой же тонкой была эта ниточка!
      Малко покинул генерала Сан-Мартина, раздираемый противоречивыми чувствами. Ему придется просто-напросто предать Монику Перес...
      Он вернулся в "Эль Кондадо". Моники не было. Она появилась много позже, когда он уже спал. Молодая женщина скользнула под одеяло и поцеловала его. От нее пахло писко и потом. Когда он уже думал, что она уснула, она вдруг прижалась к нему.
      - Возьми меня, - попросила она, - только тихонько...
      Он выполнил ее просьбу, действуя как можно осторожнее и бережнее. По телу Моники вдруг пробежала судорога, и он остановился, готовый оставить ее, но руки молодой женщины обхватили его, и она шепнула хрипло:
      - Нет, нет, ничего. Продолжай.
      Это длилось долго. Наконец, не в силах больше сдерживаться, Малко выплеснул в нее свое семя. Он знал, что она не получила никакого удовольствия. После долгого молчания Моника вздохнула:
      - Мне надо было заняться любовью сейчас. Иначе у меня бы никогда больше не получилось. Ты - единственный, с кем я могла.
      Они уснули. На рассвете Малко открыл глаза, снова охваченный желанием. Моника лежала, приподнявшись на локте, устремив на него задумчивый взгляд своих темных глаз. Что-то странное почудилось в них Малко.
      - Что с тобой? - спросил он.
      - Ничего. Смотрю на тебя.
      Взгляд ее скользнул ниже. Она наклонилась и прошептала с нежностью:
      - Дай, я сама. Мне еще слишком больно.
      Пальцы ее принялись ласкать его восставшую плоть, затем ее горячие губы сомкнулись вокруг нее, и Малко ощутил ласки теплого, остренького языка. Моника не спешила, действуя искусно и умело. Доведя его наконец до высшей точки наслаждения, она в последний момент отстранилась, завороженно глядя на брызнувшее семя.
      Чуть позже она спросила очень серьезно:
      - Ты все еще хочешь продолжать свои исследования?
      Сердце Малко забилось чаще.
      - Конечно. А что?
      - Я виделась с друзьями, они согласны с тобой встретиться.
      - Это люди из "Сендеро"?
      - Да.
      - Ты не боишься, что за нами будут следить после всего, что случилось?
      - Не беспокойся, я приняла меры предосторожности. На такую удачу он не мог и надеяться.
      - Когда?
      - Сегодня. Но ты никому об этом не расскажешь.
      - Хорошо, - согласился Малко после секундного колебания.
      Они оделись, вышли из отеля и сели в "тойоту". Моника велела ехать по Виа Экспрессо. Затем они свернули на юг и двинулись вдоль побережья к предместью Чорильо. Дома попадались все реже. Моника сидела очень прямо и, казалось, нервничала. Они свернули с шоссе на узкую безлюдную дорогу. "Улица Инти", - прочел Малко на табличке.
      - Сюда, - показала Моника на двор, в глубине которого виднелся гараж. Напротив возвышалась колокольня собора; на воротах стоял номер - 174.
      Едва они въехали во двор, какой-то человек плотно закрыл за ними деревянные створки. Моника вышла из машины и заговорила с ним, потом вернулась к Малко.
      - Идем.
      Они прошли через гараж, заваленный всевозможным хламом, и оказались в другом дворе, посреди которого стоял старый черный "додж". Моника села впереди и жестом пригласила Малко на заднее сиденье. Двое сидевших в машине мужчин молча кивнули ей. Оба были совсем молодые, небритые, одетые очень бедно. За рулем сидел человек постарше, плотный, в черных очках. Малко стало немного не по себе.
      Кто-то открыл ворота, и "додж" вырулил на разбитую дорогу, затем свернул на улицу пошире и наконец оказался на шоссе, по которому они приехали. Миновав Виа Экспрессо, машина повернула на север.
      - Куда мы едем? - спросил Малко.
      - Увидишь, - бросила Моника, не оборачиваясь.
      Никто не говорил ни слова. Водитель включил радио, и машину наполнили звуки испанской музыки вперемежку с рекламой. Малко чувствовал: он вышел на сендеровцев. Об этом говорило множество мелких деталей: настороженный вид его соседей, размеренные движения водителя, быстрые взгляды, которые тот бросал на него в зеркальце заднего вида...
      Минут через двадцать они свернули на тихую, обсаженную деревьями улицу. Водитель съехал на обочину, затормозил напротив пустыря и выключил мотор. Малко хотел было выйти, но один из соседей удержал его за руку.
      - Подождем здесь, - сказала Моника, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.
      Прошло около часа. Малко ничего не понимал. Вдруг водитель вздрогнул и что-то сказал на кечуа. Малко увидел, как открылась калитка одной из вилл и вышел мужчина в полотняных брюках и легкой рубашке. Он пока стоял к ним спиной, запирая замок. Моника резко повернулась к Малко:
      - Посмотри на этого человека. Вон, у белой машины.
      Действительно, метрах в тридцати от них стояла белая "мазда". Мужчина обернулся, направляясь к машине. На лице его выделялись пышные черные усы. Малко узнал лейтенанта-палача из "Диркоте" Франциско Карраса!
      Один из мужчин наклонился и что-то достал из-под сиденья. Выпрямившись, он протянул Малко короткий пистолет-пулемет "Стар". Второй перуанец выхватил из-под футболки автоматический кольт 45 калибра и направил дуло на Малко. Глаза Моники Перес сверкнули недобрым огнем.
      - Ты его узнал! Убей его!
      Глава 11
      Как во сне Малко смотрел на лейтенанта "Диркоте". Тот уже приближался к машине. Пистолет-пулемет казался невероятно тяжелым. Двое перуанцев не сводили глаз с Малко. Что мог означать этот ультиматум?
      Перегнувшись к нему через спинку переднего сиденья, Моника крикнула с искаженным злобой лицом:
      - Ну же! Убей его, скотину!
      Усатый лейтенант рылся в кармане - видимо, искал ключи от машины. Он был совершенно спокоен. Мозг Малко заработал с бешеной скоростью. Его так и подмывало нажать на спусковой крючок, чтобы этот человек заплатил за все свои преступления. Но стать хладнокровным убийцей? Он просто не мог выстрелить в безоружного, будь тот хоть трижды чудовищем.
      Молодой перуанец рядом с ним процедил сквозь зубы что-то угрожающее.
      - Скорей! - нетерпеливо бросила Моника.
      - Почему именно я? - спросил Малко, пытаясь выиграть время.
      У Моники Перес вырвалось что-то похожее на рыдание, и их взгляды встретились. То, что он прочел в ее глазах, положило конец его колебаниям.
      Он больше не думал об успехе или провале своего задания. Он видел камеру пыток и Монику Перес, распятую на металлических козлах. Малко никогда не был убийцей, но он понял, что есть люди, не имеющие права жить. Чего от него хотели, зачем потребовали, чтобы он совершил это убийство, - все это отошло на второй план.
      Но ситуация была безвыходной. Если он убьет лейтенанта, его дальнейшее пребывание в Лиме и выполнение задания станет невозможным - власти ему не простят. Если же он этого не сделает, то окончательно скомпрометирует себя в глазах тех, к кому он должен войти в доверие...
      Он плечом толкнул дверцу. В этот момент взгляд лейтенанта упал на их машину. Рука с ключом застыла в воздухе. Перуанец среагировал мгновенно - он круто повернулся и бросился бежать к вилле.
      Малко уже выскочил из машины, держа оружие у бедра. Загрохотала очередь. Пули изрешетили калитку, но лейтенант уже скрылся в саду.
      - Уходим! Уходим! - закричала Моника.
      Малко бросился в машину, и "додж" рванулся вперед. Заворачивая за угол, они успели увидеть, как из калитки выбежал лейтенант со штурмовой винтовкой в руках.
      Водитель в черных очках гнал, как бешеный. "Додж" мчался по проспекту к Виа Экспрессо, проскакивая на красный свет, лавируя между автобусами и тяжелыми грузовиками. Не лучший способ остаться незамеченными... В машине царило гробовое молчание, нарушаемое лишь глухими звуками на переднем сиденье - сдавленными рыданиями Моники Перес. Она плакала, закрыв лицо руками, плечи ее конвульсивно вздрагивали.
      У Виа Экспрессо водитель наконец замедлил ход, и их перестало швырять из стороны в сторону.
      Малко не выдержал. Он наклонился к Монике и спросил:
      - Почему ты хотела, чтобы я убил его?
      Молодая женщина обернулась. Глаза ее были полны слез.
      - Замолчи? - выкрикнула она истерически. - Замолчи! Ты лгал мне с самого начала. Подонок! Если бы ты не спас мне жизнь, я бы и пальцем не шевельнула, чтобы помешать им тебя убить!
      - О чем ты?
      Черные глаза Моники сверкали, в них была ненависть и боль.
      - Товарищи видели тебя с Лаурой. Она была стукачкой. Ты говорил с ней. Ты тоже с ними, вот почему тебя освободили.
      - Я просто расспрашивал ее для моей работы. Ты же сама видела, как со мной обращались в "Диркоте", - напомнил Малко.
      - Для твоей работы! Для твоей работы шпика! - закричала она еще пронзительнее. - Потому что ты шпик, шпик из ЦРУ! Грязный гринго!
      - Нет, - покачал головой Малко, - я не шпик. Иначе арестовали бы только тебя, а не меня. Ты прекрасно знаешь, что они хотели меня убить.
      Ничего не ответив, она снова разрыдалась. Остальные не произнесли ни слова. Против последнего аргумента Монике нечего было возразить. "Додж" резко затормозил - они вернулись туда, откуда приехали. Трое мужчин быстро вышли из машины. Малко и Моника остались вдвоем.
      - Не трудись посылать сюда своих друзей из "Диркоте", - с горечью бросила она. - Они ничего не найдут.
      - Не говори глупостей! - взорвался Малко. - Я не стукач и не доносчик.
      Она открыла было рот, но тут же закрыла его, бессильно махнув рукой. Глаза ее были полны слез.
      В такие минуты Малко предпочел бы не быть тем, кем он, увы, был. Почему все так сложно?
      - Ну почему, почему ты не убил его сразу? - прошептала молодая женщина. - Я была бы так счастлива доказать товарищам, что они ошибались. А ты медлил, и они поняли, с кем ты. И вообще меня арестовали из-за тебя...
      Малко снова покачал головой.
      - Это совпадение. Я не предавал тебя. Полковник "Диркоте" сказал мне, что твой телефон прослушивается. К тому же они следили за старым аптекарем. За тем самым, которого вы шантажировали. Вы сломали ему жизнь.
      - Может быть, но все равно ты негодяй. Ты хотел использовать меня. Товарищи посоветовали мне убить тебя, когда ты будешь спать.
      - Вместо этого ты попросила меня заняться с тобой любовью, - усмехнулся Малко.
      - Замолчи, - нахмурилась Моника. - Я не хотела верить, что ты предатель. Я же видела, как ты подставлял себя под удар, пытаясь меня защитить. Я уверяла их, что они ошибаются... Это мне пришло в голову заставить тебя пристрелить скотину Карраса. Таким образом мы убили бы двух зайцев.
      - Я знаю, что ты мне не поверишь, - вздохнул Малко, - но мои колебания не имеют никакого отношения к "Диркоте". Дело совсем в другом. Я не убийца.
      Моника опустила голову.
      - Ладно. Теперь это уже не имеет значения. Мы квиты. Ты спас мою жизнь, я спасла твою. И я не хочу знать, кто ты на самом деле.
      - Почему они тебя послушались?
      Лицо ее стало непроницаемым.
      - Тебя это не касается.
      - Что ты собираешься делать?
      - Неважно. Не пытайся больше увидеться со мной. В следующий раз я тебя не пожалею. Наши пути расходятся здесь.
      - Жаль, - сказал Малко.
      - Такова жизнь.
      Слезы у Моники Перес уже высохли. Он снова вспомнил распростертые на металлических козлах тела и, не удержавшись, тихо попросил:
      - Береги себя, Моника.
      Она вгляделась в его золотистые глаза и увидела в них что-то такое, от чего у нее снова брызнули слезы.
      - Кто же ты, в конце концов? - спросила она.
      - Самурай, - неопределенно улыбнулся Малко. - В ваших краях эта порода редко встречается.
      - Прощай, - выдохнула Моника.
      Он молча смотрел ей вслед. Она обернулась и крикнула:
      - Не ищи Мануэля Гусмана! Попусту потеряешь время.
      Малко долго не мог оторвать глаз от закрытой двери, за которой исчезла Моника. Наконец он сел в свою "тойоту" и медленно поехал обратно в Лиму. Его обуревали противоречивые чувства. Конечно, встреча с Моникой была сама по себе удачей сверх всяких ожиданий. Ее связь с Мануэлем Гусманом подтверждал пакет с лекарствами. Несомненно, она могла бы вывести Малко прямо на руководителя "Сендеро Луминосо". Увы, нить оборвалась. Окончательно и бесповоротно. Моника ясно дала ему это понять. Малко плохо представлял себе, как он будет продолжать свою охоту на человека. Придется начинать почти с нуля. У него оставались две зацепки - студент, которому Моника передала лекарство, и полученная от Лауры информация о предстоящем бегстве Гусмана через Тинго-Мария.
      Но и то и другое не слишком надежно...
      * * *
      Катя открыла Малко дверь, опалив его взглядом своих огненных очей. На ней был очень облегающий костюм, из-под расстегнутого жакета виднелась неизменная прозрачная блузка.
      - Я знаю, что случилось! - воскликнула она. - Какой ужас!
      - Ничего, - успокоил ее Малко, - все обошлось. Твой отец дома?
      - Он тебя ждет. Пообедаем сегодня вместе?
      Ответить Малко не успел: в прихожей появился генерал Сан-Мартин. Лицо его было мрачно. Малко последовал за ним в его кабинет.
      - Новая проблема, - сообщил генерал. - На офицера "Диркоте", который вас допрашивал сегодня утром, было совершено покушение. И знаете, что он утверждает? Что стрелял в него не кто иной, как вы. Машину убийц уже нашли. Она была угнана накануне - обычный прием "Сендеро Луминосо". Разумеется, я заверил их, что этого не может быть...
      - Это чистая правда, - спокойно сказал Малко. - И я очень жалею, что промахнулся.
      Пепе Сан-Мартин выслушал его рассказ, нервно теребя свои седые усы.
      - Скверно, очень скверно, - заключил он. - Люди из "Диркоте" и так вне себя из-за того, что пришлось отпустить Монику Перес. Они уверены, что она играет видную роль в "Сендеро Луминосо" и что, пробудь она в их руках дольше, они смогли бы заставить ее говорить. А теперь они требуют выдать им вас. Я сам, поручившись за вас, оказался в двусмысленном положении. Меня, конечно, не подозревают в связях с террористами, но считают, что вы меня просто используете...
      - Понимаю, - кивнул Малко, - все это неприятно. Но когда ведешь двойную игру, всегда есть риск. Неужели ваши друзья из "Диркоте" всерьез думают, что я работаю на "Сендеро Луминосо"?
      Улыбка генерала Сан-Мартина получилась натянутой.
      - Знаете, они склонны подозревать всех гринго в двурушничестве. Вбили себе в голову, будто ЦРУ хочет войти в контакт с "Сендеро" и даже прибрать эту организацию к рукам, чтобы в будущем, если они возьмут власть... Вспомните Кубу - ЦРУ поначалу помогало Кастро.
      - Знаю, - вздохнул Малко. - Что еще вы мне посоветуете в такой ситуации?
      - Надо найти Мануэля Гусмана, - твердо сказал генерал. - Это будет лучшим доказательством того, что вы нам не враг. Пока мне удалось добиться, чтобы вас оставили в покое, как и Монику Перес. Но если не будет реальных результатов, я окажусь в еще более сложном положении.
      - У меня осталось две нити. Во-первых, человек с факультета тропической медицины, которому Моника передала лекарство.
      - Это мог быть простой посредник, который нас никуда не выведет, заметил генерал.
      - Конечно. Есть и вторая. Мы знаем, что Мануэль Гусман тяжело болен. Информация, которую передала мне Лаура, по всей видимости, достоверна.
      - Ваш билет до Тинго-Мария уже у меня. Вместе с письмом к моему другу Оскару Уанкайо.
      - Надеюсь, что еще не слишком поздно и Мануэль Гусман пока в Перу.
      Генерал Сан-Мартин бессильно развел руками.
      - Ваш самолет завтра. Сразу же повидайтесь с Оскаром. В Тинго-Мария все его знают. Вы будете один?
      Малко вдруг вспомнил о третьем перуанском друге ирландца, бывшем сотруднике ФБР, и о его маленькой армии. Это был бы идеальный вариант.
      - Вы знаете Джона Каммингса?
      Лицо старого генерала просияло.
      - Еще бы! Потрясающий человек. Я, не задумываясь, доверил бы ему свою жизнь. Вы можете с ним связаться?
      - Да, - кивнул Малко. - Буду держать вас в курсе.
      Генерал Сан-Мартин по-отечески прижал его к груди и едва не прослезился. На его столе зазвонил телефон, и Малко вышел один. За дверью его поджидала Катя. Не говоря ни слова, она прижалась к нему всем своим гибким телом и пылко приникла к его губам.
      - Ну как, пообедаешь со мной? - прошептала она.
      Искушение было велико, но Малко вспомнился предыдущий вечер. Он покачал головой.
      - Сегодня я обедаю с важными особами. Как-нибудь в другой раз.
      Катя пробормотала ему вслед что-то не слишком любезное.
      "Тойота" под полуденным солнцем раскалилась, как печка. Садясь за руль, Малко подумал, что Фелипе Манчаи наверняка сможет сообщить ему немало интересного о Тинго-Мария и о "наркос".
      * * *
      Заплутав в лабиринте улиц с односторонним движением, то и дело попадая в пробки, Малко добирался до "Карретас" целый час. Вахтер улыбнулся ему, как старому знакомому, и пропустил. Малко открыл дверь кабинета Фелипе Манчаи.
      Никого.
      Он решил позвонить журналисту домой. После нескольких долгих гудков трубку наконец сняли.
      - Фелипе?
      - Кто говорит?
      - Малко.
      - Чего тебе надо? Я работаю...
      Либо пьет, либо с похмелья, подумалось Малко.
      - Мне нужна кое-какая информация, - объяснил он, - я...
      Фелипе Манчаи грубо оборвал его.
      - Нет у меня никакой информации! Оставь меня в покое!
      Щелчок - журналист бросил трубку. В первую минуту Малко едва не задохнулся от бешенства. Заплатить две тысячи долларов за такое обращение! Но очень скоро ярость сменилась тревогой. В голосе журналиста ему послышалось что-то неестественное... Можно подумать, что он был не один.
      Это надо было выяснить. Малко вышел из редакции и бросился к "тойоте".
      Проскочив двадцать светофоров на красный свет и раз десять чудом избежав столкновений, он добрался до Сан-Исидро за четверть часа. Недоброе предчувствие сжимало ему сердце.
      Машина Фелипе Манчаи была на месте. Малко припарковал "тойоту" рядом и позвонил. Никакого ответа. Он нажимал кнопку вновь и вновь, но тщетно.
      Отчаявшись, Малко обошел дом, перелез через изгородь и оказался в тропическом садике Фелипе Манчаи. Здесь никого не было, но в доме вовсю надрывалось радио. Сжимая в руке "таурус", Малко осторожно пошел на звуки музыки.
      И застыл на пороге гостиной.
      Фелипе Манчаи был там. Он лежал на ковре. Разрезанный на шесть кусков. Убийцы изрядно потрудились над своей жертвой: рядом с торсом валялись отрубленные руки, ноги и голова. Устрашающее зрелище... Ковер был насквозь пропитан кровью, от ее тошнотворного запаха Малко замутило. Здесь явно работал не один человек. Когда Малко звонил, убийцы были уже в доме... Он вдруг понял, что именно его звонок окончательно решил участь журналиста.
      Мотивы преступления не оставляли сомнений: труп был усыпан измазанными кровью стодолларовыми банкнотами. Теми, что Малко дал журналисту за помощь... На зеркале были написаны кровью два слова: "cabeza negra"*.
      ______________
      * Буквально: "черная голова" - предатель (исп.).
      Террористы из "Сендеро Луминосо" сочли его деньги за тридцать сребреников... Малко вгляделся в изуродованное лицо. Решительно, все в Перу состязались в жестокости. Он быстро осмотрел дом, не найдя ничего интересного, кроме записной книжки на письменном столе. Малко открыл ее на букве "Т".
      Там действительно значилось "Тинго-Мария" и дальше столбик имен. Малко вырвал листок, сунул его в карман и вышел через сад. На душе было скверно. Бедняге Фелипе не суждено было уйти на заслуженный отдых. Его убили те, кого он считал своими друзьями.
      Вернувшись в "Эль Кондадо", Малко принялся внимательно изучать страничку из записной книжки журналиста. Одно из имен было подчеркнуто Фрехолито, рядом стоял только номер телефона. Малко вдруг вспомнил, как Фелипе, загадочно усмехнувшись, сказал, что достает кокаин "под фасолевым кустом". "Фрехолито" означает по-испански "фасолинка". Значит, это его поставщик. В таком случае он наверняка связан с "наркос". Быть может, по этому следу удастся добраться и до Гусмана...
      Но пока у Малко не было даже уверенности, что руководитель "Сендеро Луминосо" отбыл из Лимы в джунгли Амазонки. И кто просветит его на этот счет? Уж конечно, не Моника Перес... Главное на данный момент - найти сильных и надежных союзников, если он не хочет разделить судьбу Фелипе Манчаи...
      * * *
      Ороя не отвечала. Горнодобывающий комбинат, где работал друг ирландца, бывший фэбээровец Джон Каммингс, казалось, был отрезан от мира. Лишь после часа бесплодных попыток едва слышный женский голос сообщил ему что сеньор Каммингс в Лиме. Сквозь треск и шорохи ему удалось разобрать название отеля: "Боливар".
      Дальше все было гораздо проще. Его соединили с номером американца немедленно.
      - Каммингс слушает, - отозвался хрипловатый голос. - Кто это?
      - Друг ирландца, - сказал Малко.
      Пауза.
      - Какого еще ирландца? Я их знаю много, - недоверчиво буркнул наконец Джон Каммингс.
      - В Лэнгли есть только один, - уточнил Малко. - Вы, кажется, были с ним в Плейку. Поняли, о ком идет речь?
      В трубке раздался басовитый смешок.
      - Еще бы! Не знаю, как вас зовут, но чертовски рад вас слышать. Друзья ирландца - мои друзья. Он упоминал о вашем приезде, но, знаете, в этой дерьмовой стране...
      - Мне нужно с вами увидеться, - прервал его Малко.
      - Нет проблем! Я буду сегодня вечером в одном местечке под названием "Каса Бланка". Это в Барранко, на улице Маркес. Его там все знают. Спросите меня. Не обидитесь, если я начну без вас?
      - До скорого, - сказал Малко и повесил трубку.
      * * *
      Толстуха с оранжевыми волосами, недоверчивым взглядом и агрессивно выпяченной нижней губой, затянутая в платье из пестрого сатина, приоткрыла обитую железом дверь, похожую на тюремную.
      - Мне нужен Джон Каммингс, - сказал Малко.
      "Каса Бланка" находилась на краю света, в весьма подозрительном районе. Тем не менее, едва Малко затормозил у тротуара, его тут же окружила стайка мальчишек, предлагая начистить ботинки, постеречь машину и многое другое, менее достойное...
      Толстуха распахнула дверь, озарила Малко дежурной кисло-сладкой улыбкой и произнесла низким, скрипучим голосом:
      - Он вас ждет.
      В зале было довольно темно. Хозяйка шла впереди, покачивая желеобразной массой, заменявшей ей зад.
      В глубине зала на мягком диванчике развалился великан с лицом постаревшего ковбоя в компании двух юных метисок, туалет которых был в полном беспорядке. Рубашка мужчины тоже была расстегнута до пупа, открывая густую поросль обильно пересыпанных сединой волос. Он вскочил и крепко прижал Малко к груди. В нем было около двух метров, красное лицо не свидетельствовало о воздержанности; руки и грудь были покрыты татуировками.
      - Привет, амиго!
      Он усадил его между двумя метисками и хлопнул толстуху пониже спины.
      - Регина, принеси-ка нам шампанского! "Моэт-э-Шандон".
      Хозяйка удалилась с неизменной улыбкой, предназначенной для состоятельных клиентов. Рука Джона Каммингса снова легла на грудь одной из соседок.
      - Та еще штучка эта Регина! - вздохнул он. - Когда я забираюсь в свою дыру наверху, оставляю там полные бутылки, а возвращаюсь - они все пустые! Бутылка "Джи энд Би" стоит двести тысяч солей... Послушать ее, так это крысы пьют.
      - И вы все-таки сюда ходите?
      Американец погладил смуглое бедро соседки.
      - Регина - Царица Ночи. Молоденькую "чулу", достаточно умелую и без риска подцепить заразу, можно найти только здесь. Она не дает им простаивать. Те, что не заняты с клиентами, моют полы и все такое... А потом, - он понизил голос, - здесь творятся интересные дела. Можно много узнать, надо только держать глаза и уши открытыми.
      Толстуха вернулась, вся - сама услужливость, с двумя бутылками: "Моэт-э-Шандон" и "Джи энд Би".
      - Сегодня я угощаю тебя шампанским, Джон, - произнесла она с хрипотцой.
      Американец удивленно поднял брови.
      - Не иначе, как склад обчистила! Обычно она ничего не сделает бесплатно, даже не скажет, который час. Что ж, бери, пока дают...
      Обе метиски встали и скрылись в туалетной комнате. Джон Каммингс заговорил совсем другим тоном.
      - Как там ирландец?
      - Хорошо, - ответил Малко.
      - Я чертовски рад вас видеть, а то в этой дыре совсем превратился в обезьяну. Я получил телеграмму из Фирмы. Кажется, я поступаю в ваше распоряжение...
      - Вы мне просто немного поможете, - уточнил Малко.
      - В чем?
      - Это долгая история...
      Малко быстро ввел американца в курс дела, объяснив, как он предполагает добраться до Мануэля Гусмана. Джон Каммингс залпом опрокинул полстакана "Джи энд Би".
      - Хорошее дело! - кивнул он. - У нас становится жарко. Шахты в Сьерре закрываются одна за другой. Все сендеровцы... Они взрывают мосты, коммуникации, товарные составы и держат в страхе рабочих - поджигают их дома, выпускают кишки женам и детям.
      Только мы в Орое еще держимся. В моем распоряжении семьдесят вооруженных людей, нас голыми руками не возьмешь. Мы тоже не остаемся в долгу. Они уже назначили награду за мою голову. Но это все бои местного значения...
      - Ваши люди - американцы?
      - Нет, здешние. Но пока я плачу им двести долларов в месяц, "сендерос" - их смертельные враги.
      - Сколько вы могли бы прислать в Лиму?
      - Человек двадцать, на несколько дней.
      - Этого более чем достаточно.
      Они умолкли, так как вернулись метиски. Через несколько минут у входа возникла какая-то суматоха. Толстуха Регина вскочила, с неожиданной для ее веса резвостью устремилась к дверям и подобострастно засуетилась вокруг невысокого полного человечка с напомаженными по моде 1930 года волосами, унизанными золотыми перстнями руками и солидным брюшком, оттопыривающим вышитую мексиканскую рубашку. Хозяйка, согнувшись в угодливом поклоне, сама отвела его в темный отсек в глубине зала, где вновь прибывшего совсем не было видно.
      Полдюжины сопровождавших его гориллоподобных существ, все почему-то со свернутыми газетами под мышкой, разместились в соседних отсеках. Джон Каммингс наклонился к уху Малко.
      - Вот видите, я же говорил. Этот тип, что сейчас пришел с шестью бандитами-телохранителями - Хесус Эрреро, один из кокаиновых королей Тинго-Мария. Остальные - его "няньки", он без них носа никуда не высунет. В прошлом году за ним охотились колумбийцы.
      - Что он здесь делает?
      - Понятия не имею. Может, просто приехал поразвлечься. Тинго-Мария жуткая дыра.
      Он открыл бутылку выдержанного "Моэт-э-Шандона" и разлил пенистую влагу по бокалам. Музыка гремела так, что разговаривать было невозможно. Одна из девушек недвусмысленно прижалась к Малко. Отвлекшись, он едва не пропустил нечто любопытное. Какой-то молодой человек пробирался среди танцующих, направляясь к отсеку, где сидел Хесус Эрреро. У Малко внезапно сжалось горло. Это был тот самый студент, которому Моника Перес передала пакет с лекарствами.
      Глава 12
      Малко пытался разглядеть, что происходит в отсеке Хесуса Эрреро, но там было слишком темно. Он обернулся, чтобы поделиться своим открытием с Джоном Каммингсом, но американец уже успел встать и раскачивался посреди зала в медленном ритме "чичи", прижав к себе одну из метисок - ее губы были как раз на уровне его груди. Малко снова вгляделся в полумрак, еще боясь поверить в свою удачу...