Кроме того, в машине были: холодильник, два телефона и цветной телевизор. Не одна, а две откидные крыши приводились в движение нажатием кнопок. Нечего и говорить, что передняя часть салона была отделена от задней толстым матовым стеклом. Поймав взгляд Малко, Банни довольно улыбнулся.
      - Славно, не правда ли? Тридцать шесть тысяч долларов. Мальчишкой мне не раз приходилось ночевать в брошенных автомобилях. Ну а с такой тачкой мне и дом не нужен, верно?
      Действительно, "кадиллак" был немного длиннее, чем стандартный загородный особняк...
      До самого "Дезерт Инн Кантри Клуб" они не обменялись больше ни словом. Как будто старый мафиозо боялся заговорить о делах. "Кадиллак" затормозил, и гаваец Кении бросился открывать дверцы. Малко нашел, что вилла Банни Капистрано совершенно гармонировала с его личностью. Зеркальные стекла создавали странное ощущение какой-то неловкости и смутной тревоги.
      Кенни мигом принес бутылки: "Джи энд Би", "пепси-кола", "перрье" - и стаканы, расставил их на столике и удалился. Гостиная была обставлена в типично калифорнийском стиле: низкие, удобные кресла и пуфы, декоративный камин, в котором плясало газовое пламя. Банни Капистрано устало опустился в кресло напротив Малко. Тяжело дыша, он закурил новую сигару.
      - Ну, так что это за история? - выдохнул он вместе с дымом.
      Малко поставил "дипломат" на столик и подтолкнул к Банни.
      - Мне поручено передать вам это. Вот и все. Точка.
      - Джон Гейл мне даже не позвонил, - буркнул Капистрано.
      Час от часу не легче. Малко надоели экивоки, и он решил взять быка за рога.
      - Совершенно случайно этот чемоданчик открылся, - объяснил он, поэтому могу вам сказать, что в нем находятся двести тысяч долларов. В купюрах по сто долларов.
      Банни Капистрано чуть было не проглотил свою сигару.
      - Скотина, - пробормотал он. - Ублюдок проклятый!
      Надо полагать, эти эпитеты относились не к кому иному, как к Джону Гейлу. Старый мафиозо яростно помахал сигарой перед самым носом Малко:
      - Вы хотите сказать, что видели все эти бабки и не смылись с ними? У вас что, с головой не в порядке или как?
      Малко, мягко говоря, не ожидал такого приема. Обычно когда приносишь человеку такую сумму, он готов целовать тебе ноги.
      - Выбор пал на меня, - холодно отчеканил он, - именно в силу того, что я не способен совершить то, о чем вы только что сказали. Моя миссия окончена. Я уезжаю.
      Он встал и направился к дверям. Нет уж, дудки, больше он никогда не согласится выполнять поручения Белого Дома...
      За его спиной раздался зычный рев Банни Капистрано:
      - Эй! Подождите! Минуточку!
      Малко был уже в холле у входной двери. Тогда мафиозо гаркнул во всю мочь:
      - Кенни!
      Хлопнула дверь. Малко обернулся. Коротышка-гаваец стоял между ним и дверью. Его крошечные глазки свирепо щурились. Весь подобравшись, раскинув руки, держа ладони горизонтально, он стоял в классической позе каратиста, не сводя с Малко злобного взгляда.
      - Лучше бы вам вернуться и сесть, - предостерегающе заметил Банни Капистрано. - Кенни когда-то чуть не стал чемпионом мира по каратэ. Он может убить вас голыми руками.
      Покосившись на Кенни, Малко прочел в его неестественно расширенных черных зрачках смертный приговор. А он даже не был вооружен. Его суперплоский пистолет остался в чемодане, в ячейке автоматической камеры хранения Лас-Вегасского аэропорта. Он повернулся на каблуках и направился в гостиную. Банни Капистрано сидел перед открытым "дипломатом", злобно уставившись на банкноты.
      - Ублюдок, - повторил он. - Дурные вести не лежат на месте.
      Он машинально теребил пачку банкнот. Малко заметил, как заходили желваки на его желтоватом, заплывшем жиром лице.
      Вдруг старый мафиозо запустил руку в "дипломат", схватил несколько пачек и запустил ими в угол гостиной. Бумага порвалась, и банкноты зеленым облаком разлетелись по комнате. Вытаращив глаза, Банни Капистрано вскочил и, топая ногами, словно в припадке безумия, принялся швырять в Малко пятитысячными пачками.
      - Недоносок ваш Джон Гейл! - орал он. - Мразь! Дерьмо собачье! Знал ведь, что принеси он их мне сам, я бы заткнул эту пакость ему в глотку! орал он, брызгая слюной.
      Его пухлые щеки тряслись, вся плотная фигура содрогалась от ярости. Малко спокойно стряхнул стодолларовую банкноту, приставшую к плечу. Он видел, что старика вот-вот хватит удар, и ему захотелось успокоить беднягу.
      - Множество людей были бы счастливы получить такую сумму, - заметил он.
      - Только не я! - рявкнул Банни Капистрано.
      Кинувшись на Малко, словно разъяренный носорог, он схватил его за руку и потащил в соседнюю комнату. Там у стены возвышался огромный сейф. Продолжая бормотать ругательства, Банни набрал шифр, повернул ручки и потянул на себя массивную стальную дверь. Затем повернулся к Малко:
      - Взгляните.
      Заинтригованный, Малко подошел поближе. Несмотря на все его хладнокровие, у него на миг защемило в груди. Полки сейфа буквально ломились от пачек банкнот, Банни Капистрано взял одну, и Малко понял, что здесь были только сотни.
      - Два миллиона шестьсот пятьдесят четыре тысячи восемьсот долларов, уточнил мафиозо с неожиданной горечью. - Завтра будет еще немного больше. А через месяц еще. А через три месяца придется покупать новый сейф. И при этом я не могу потратить ни сотни из всех этих чертовых башлей.
      - Но почему? - вырвалось у Малко.
      У Банни Капистрано внезапно отвисла челюсть, пухлое лицо словно обмякло.
      - Да потому что стоит мне купить хоть пачку сигарет, - прохрипел он, какой-нибудь ублюдок из налогового управления тут же записывает, сколько я истратил. И если я стану спускать больше пяти тысяч в месяц, то рискую оказаться перед судом присяжных - за уклонение от уплаты налогов. А потом за решеткой лет на десять-пятнадцать. Так что можете засунуть ваши двести тысяч себе в задницу.
      - Это не мои двести тысяч, - решительно поправил его Малко. - Джон Гейл доверил их мне для передачи вам. Я полагаю, он вам их должен.
      - Это башли Джона Гейла! - вновь взорвался Банни Капистрано. - И вы их ему вернете.
      Малко покачал головой. Ему было почти жаль старика.
      - Мне заплатили за то, чтобы я отвез вам эти деньги, а не за то, чтобы я тащил их обратно.
      - Сколько? - взвизгнул мафиозо.
      - Двадцать тысяч долларов.
      Банни Капистрано запустил руку в сейф и вытащил пригоршню пачек.
      - Плачу вам сорок тысяч за то, что вы отвезете их назад. Я дам вам письмо к этому ублюдку Джону Гейлу.
      Решительно, для этого человека не было ничего святого...
      - Я не могу принять ваше предложение, - твердо ответил Малко.
      Двести тысяч долларов, от которых все отказываются... Эта история начинала походить на кошмарный сон. Круглые желтые глаза Банни Капистрано метали молнии.
      - Вы уедете из Вегаса с этими бабками, - прорычал он, - или подохнете в какой-нибудь дыре посреди пустыни.
      Малко понимал, что такой человек не станет бросать слов на ветер. Ситуация становилась абсурдной. Теперь Малко был всерьез заинтригован. Что за дела могут быть у правой руки президента США со всесильным мафиозо из Лас-Вегаса? Что за счеты на двести тысяч долларов? Ему уже хотелось узнать об этом побольше. А узнать он мог только от Джона Гейла.
      - Хорошо, - кивнул он. - Я согласен.
      Грозно опустившись в кресло, Банни Капистрано взял ручку и принялся писать. Малко вернулся в гостиную. Пол был устлан банкнотами. Вскоре старый мафиозо появился в дверях, протягивая ему конверт.
      - Передайте письмо этой сволочи Джону Гейлу. Пусть лучше держит свои денежки при себе, если не хочет серьезных неприятностей на свою голову и на голову своего шефа.
      Малко подумал было, что ослышался. "Шефом" Джона Гейла был не кто иной, как президент Соединенных Штатов. Немыслимо! Уж лучше ничего больше об этом не слышать.
      Внезапно в холле раздался дробный стук каблучков. Малко поднял глаза. Весь туалет вошедшей в гостиную девицы состоял из пары белых туфель-лодочек с каблуками сантиметров в двадцать высотой да темно-красных купальных трусиков, которые были явно малы ей на три размера. У нее были бесконечно длинные стройные ноги, осиная талия, загорелая кожа цвета бронзы и вздернутый носик. Длинные каштановые волосы волной падали на плечи. Пухлые губы были приоткрыты, и под ними виднелись ослепительно белые зубки.
      При виде рассыпанных по комнате банкнот она застыла на месте. На ее хорошеньком треугольном личике мгновенно появилось алчное выражение.
      - Банни, какого...
      По интонациям ее голоса можно было заключить, что воспитывалась она отнюдь не в колледже для благородных девиц.
      Банни Капистрано злобно покосился на нее.
      - Уже и поздороваться не можешь, идиотка?
      Он обернулся к Малко.
      - Знакомьтесь, это Сэнди. Та еще штучка, но давать умеет лучше всех к западу от Канзас-сити.
      - Тебе-то почем знать? Ты меня уже три месяца не трахал, старый ты боров.
      Малко не знал, куда девать глаза. Банни жирно хохотнул:
      - Боялся триппер подцепить!
      Сэнди наступила каблуком на стодолларовую банкноту и взвизгнула, словно раздавила омерзительное насекомое. Затем внезапно повернулась к Банни спиной, как бы утратив к нему всякий интерес, и застыла перед Малко, уперев руки в бока. Под крошечными трусиками четко обозначился бугор Венеры.
      - А вы триппера не боитесь?
      Ситуация была, что называется, деликатной. Малко ограничился вежливой и неопределенной улыбкой, но Сэнди явно приняла ее за поощрение и начала двумя руками стягивать трусики. В ее карих глазах читалось недвусмысленное приглашение.
      - Этот жирный боров не врет, - сказала она. - Я и впрямь неплохо умею давать. Комнат на вилле хватает. Идемте, побалуемся. Может, тогда и ему захочется.
      Малко старался не смотреть на тщательно выбритый треугольник. Все это начинало походить на семейную сцену.
      Банни со вздохом поднялся и, не говоря ни слова, ткнул Сэнди горящим концом сигары пониже поясницы.
      Молодая женщина снова взвизгнула, развернулась и, схватив тяжелую хрустальную пепельницу, со всего размаху запустила ею в Банни. Пепельница пролетела мимо его левого уха и ударилась о литографию на стене напротив; брызнули осколки стекла. Банни и бровью не повел. Сзади вдруг разразилась слезами.
      - Ты сделал мне больно, - всхлипывала она.
      - Убирайся, - спокойно произнес Банни Капистрано. - Этот господин здесь по делу. Ему некогда заниматься с тобой шашнями.
      Еще раз громко всхлипнув, Сэнди выбежала из комнаты. На том месте, куда Банни ткнул сигарой, расплылось большое красное пятно. Старый мафиозо покачал головой. Казалось, он немного успокоился.
      - Сэнди совершенно не умеет себя вести, - откомментировал он.
      Весьма мягко сказано...
      - Моя машина отвезет вас в аэропорт, - продолжал Банни. - Если вам еще случится заехать в Вегас, позвоните мне. Вы будете здесь желанным гостем, и, клянусь, вам не придется об этом пожалеть. Девок вроде Сэнди здесь полным-полно. Плюс все дамочки, желающие развестись, вынужденные торчать тут по шесть недель*.
      * По законам США процедура развода наиболее проста в штате Невада: одной из разводящихся сторон достаточно прожить шесть недель на территории штата.
      Он умолк, уголки его глаз опустились.
      - Скажите Джону Гейлу, чтобы прекратил свои игры. И передайте ему мое письмо. Подождите-ка.
      Он позвонил. В тот же миг в дверях появился Кении.
      - Собери это, - приказал Банни Капистрано.
      Коротышка-гаваец принялся запихивать банкноты в "дипломат". Банни не спускал с него глаз. Внезапно он просунул руку между диванных подушек и выхватил оттуда огромный черный кольт 45 калибра. Кении, нагнувшись, стоял спиной к хозяину. Банни прицелился и выстрелил. Пуля вошла в белый ковер в тридцати сантиметрах от гавайца. В окнах задребезжали стекла. Кенни подскочил. Едкий запах пороха наполнил гостиную.
      - Отдай, - негромко сказал Банни. - Не то следующей пулей я расквашу твою мерзкую косоглазую физиономию.
      Злобно сощурившись, словно филин, Кении вытащил из-за пазухи горсть стодолларовых банкнот. Малко и не заметил, когда он успел их припрятать.
      Больше инцидентов не последовало. За исключением той банкноты, которую Сэнди порвала, наступив на нее каблуком, все были целы. Сверху, в отдельной пачке, Банни положил сорок тысяч долларов.
      А что там поделывает Сэнди, внезапно подумалось Банни. Должно быть, утешается, глядя на свои двести пар туфель. На положении его официальной любовницы ей приходилось терпеливо сносить все его прихоти. За те годы, что Сэнди была с ним, она переспала практически со всеми мафиози, которые что-нибудь значили. Она немало знала, умела держать язык за зубами и жила в немыслимой роскоши.
      Банни Капистрано проводил Малко до дверей и, дождавшись, когда тот усядется в его роскошный "кадиллак", вернулся к себе. Пусть уезжает, так спокойнее. Он слишком близко подошел к бочке с динамитом.
      Малко задумчиво смотрел на чемоданчик. Двести сорок тысяч долларов. Целое состояние. На какую-то долю секунды он задумался, не взять ли билет в Вену вместо Вашингтона. Но что-то ему мешало. Что поделаешь, атавизм. Оторвавшись от созерцания "дипломата", Малко поднял глаза на причудливые здания казино, тянувшиеся вдоль "Стрипа".
      Что же это все-таки за двести тысяч долларов, которые никому не нужны?
      Глава 5
      Джо по кличке "Мороженщик" проглотил последний кусок шоколада с ореховой начинкой и вытер рот тыльной стороной ладони.
      Затем он снова посмотрел на Генри Дуранго, бессильно сидевшего на стуле посреди пустой комнаты. Лицо фотографа раздулось от побоев, все тело было в синяках и кровоподтеках, правый глаз опух и заплыл.
      - Сукин сын, - прошипел Джо-Мороженщик. - Ну что ты упираешься? Банни не из тех, кому можно перечить. Я тебе еще покажу. Я заставлю тебя есть собственное дерьмо, так и знай.
      Атлет не спеша наклонился, поднял с пола бейсбольную биту и, ухмыляясь, подошел к Генри Дуранго. Совсем как в старые добрые времена в Миннеаполисе, где он и получил свое прозвище. Его обязанности в баре, где он работал, состояли в том, чтобы незаметно приблизиться к клиенту, которого нужно было убрать, и быстро всадить ему в ухо маленькую пешню для колки льда, используемую при приготовлении коктейлей и мороженого. После такой "услуги" жертва, как подкошенная, падала на стойку. Джо-Мороженщику оставалось только подхватить "перебравшего забулдыгу" подмышки и оттащить труп в заднюю комнату.
      Но сейчас работа предстояла посложнее. Фотограф закрыл руками лицо, и Джо изо всех сил ударил его битой в селезенку. Потом принялся методично наносить удары по ребрам, по рукам, по животу с усердием прачки, колотящей белье вальком. Генри упал ничком. На миг он увидел через маленький люк в полу зеленые столы и игроков в "двадцать одно". Его темница была одним из наблюдательных пунктов, расположенных над "ямой". Внезапно столы исчезли в ослепительной вспышке: Джо-Мороженщик ударил его в висок. Генри Дуранго потерял сознание. Джо с отвращением положил биту на пол, потер поясницу и достал новую плитку шоколада. Сладкое всегда было его слабостью...
      В задумчивости глядел он на распростертое у его ног тело. Он "работал" с фотографом уже третий день. Генри Дуранго пошевелился, пытаясь приподняться на локтях.
      - Если ты не скажешь мне, где эти снимки, - произнес Джо-Мороженщик, придется сделать тебе очень больно.
      Фотограф не ответил. По его лицу текла кровь, тело превратилось в сплошной комок боли. Но он знал: скажи он, где находится "Никон", живым ему из "Дюн" не выйти. Надо было держаться. Рано или поздно Банни будет вынужден его отпустить. И тогда он пойдет прямо в ФБР...
      Джо-Мороженщик пожал плечами и вынул из кармана какую-то маленькую перламутровую вещицу. Присев на корточки рядом с Генри Дуранго, он поднес ее к самому его носу.
      - Знаешь, что это такое?
      Он нажал ногтем, и выскочило блестящее лезвие длиной сантиметра три. Генри молчал.
      - Это называется "Арканзасская зубочистка", - пояснил Джо. - Ну да, тамошние чуваки ковыряют этой штукой в зубах. А я отрежу тебе ею уши, если будешь упрямиться. Смотри-ка.
      Лезвие блеснуло перед глазами Генри. Холодный пот заструился по его телу. Чтобы не закричать от ужаса, он стиснул зубы. Ноздри Джо-Мороженщика дрогнули: от Генри Дуранго исходил хорошо знакомый ему запах. Запах страха. Он внезапно сдавил ему шею своей огромной лапищей, едва не задушив свою жертву. Генри закричал, но кто мог его услышать?
      Правое ухо ему вдруг словно обожгло огнем. Его пронзительный крик, захлебнувшись, перешел в приглушенное подвывание. Джо-Мороженщик отпустил его шею. Генри поднес руку к уху, и она стала липкой от крови. Он скорчился в приступе тошноты, по губам потекла слизь. Джо-Мороженщик подобрал что-то с полу и сунул ему под нос.
      - Я отхватил хороший кусочек, - сказал он. - Но там еще осталось.
      Генри Дуранго с усилием заставил себя посмотреть на лежавший на ладони Джо окровавленный комочек величиной с фисташку. Это была мочка его уха. Генри зажмурился. Никогда бы не подумал, что ужас зайдет так далеко...
      Как сквозь вату он услышал голос своего мучителя:
      - Ну? Соизволишь ты наконец сказать мне, где эта пленка?
      Генри еле слышно пробормотал какое-то ругательство. Джо-Мороженщик снова склонился над ним со своей страшной "зубочисткой".
      На этот раз Генри взвыл, как раненый зверь. У него не оставалось никакой надежды. Но он ничего не сказал. Им двигало теперь не честолюбие и не жадность - только инстинкт самосохранения.
      Бесконечно длинный темно-синий "кадиллак" Банни Капистрано резко затормозил. Гаваец Кении выскочил наружу, с силой захлопнул дверцу и бегом помчался к жилому дому на Свенсон-роуд, рядом с Лас-Вегасским университетом. Патрон велел ему быть готовым к девяти часам, а сейчас было уже без четверти девять. Он не успел даже заправиться...
      А между тем Банни. Капистрано терпеть не мог опозданий. Но у Кенни не было выбора. Если он не доставит товар, то не получит свои восемьдесят долларов. Значит, не будет укола. Будет ад... Никто в Лас-Вегасе не знал, был ли Кении вынужден покинуть профессиональный спорт из-за героина или начал колоться, когда вылетел из четвертьфинала чемпионата мира по каратэ. Но так или иначе, ему требовалось две "дозы" ежедневно. Без этого он был не в состоянии даже вести "кадиллак", так дрожали у него руки.
      Пробежав по пустынному коридору, он остановился перед дверью с номером А5 и позвонил, машинально ощупав свой пояс, куда был аккуратно зашит небольшой плоский пакетик. Он работал на "оптовика" - крупного торговца наркотиками из северного Лас-Вегаса и получал от него достаточно, чтобы покупать героин для себя. Больше ему ничего не было нужно...
      Никто не открыл. Встревоженный Кении позвонил еще раз, злобно глядя на дверь.
      Джо-Мороженщик всегда говорил, что не надо лететь на Луну, чтобы увидеть кратеры, - достаточно взглянуть на Кении. И вправду, изрытое оспой лицо гавайца походило на одно из лунных морей. Его круглые черные глазки с неестественно расширенными зрачками непрерывно моргали, подергиваясь в нервном тике, что придавало ему сходство с разбуженной средь бела дня совой.
      Он снова позвонил. Наконец за дверью послышался шорох и голос:
      - Кто там?
      - Кении.
      Щелкнул засов, и дверь приоткрылась. Кении проскользнул в квартиру, задев при этом край бледно-розового пеньюара. Дойна была одной из его постоянных клиенток.
      Когда она танцевала в ночном шоу в "Казино де Пари", то составляла компанию богатым игрокам. Как за зеленым столом, так и в постели. Взгляд Кении задержался на ее босых ступнях, скользнул вверх по длинным стройным ногам к высокой груди, видневшейся в глубоком вырезе пеньюара. На овальном личике была написана смертельная усталость. Глаза, не подчеркнутые косметикой, казались маленькими и запавшими. Лучшим в лице Дойны был рот большой, чувственный, хорошо очерченный.
      - Дай! - выдохнула она.
      Кении вытащил из пояса белый пакетик. Глаза Дойны блеснули. Она протянула гавайцу несколько мятых банкнот.
      Кении замер, как вкопанный, не сводя глаз с острых грудей и округлого живота. По выражению лица Дойны он вдруг понял, какую власть имеет над ней. Через несколько минут Банни будет, изрыгая оскорбления, поливать его грязью, а ему придется выкручиваться, лгать. Злоба и желание волной захлестнули его.
      - Погоди-ка, - сказал он, пряча пакетик за спину.
      Она нахмурилась.
      - Что это ты?..
      Кении прислонился к стене и рывком расстегнул молнию на джинсах. Лицо Дойны застыло.
      - Сукин сын! Отдай! Вот твои бабки!
      Кении покачал головой. В его черных глазах сверкнул зловещий огонек.
      - Сначала сделай то, что я хочу.
      - Иди к черту.
      Он шагнул к двери и взялся за ручку.
      - О'кей. Тем хуже для тебя.
      Лицо Дойны внезапно обмякло. Нет, никогда она не переживет день без героина. Она с отвращением посмотрела на изрытое оспой, подергивающееся от тика лицо, болтающуюся на тощих плечах рубашку, расстегнутые джинсы. Потом, не говоря ив слова, опустилась на колени. Кении вновь прислонился к стене. Он зажмурился от удовольствия, задышал чаще, наклонился. Его руки раздвинули края розового пеньюара и вцепились в соски роскошных грудей.
      Дойна методично, старательно делала свое дело. Почувствовав, как первые судороги наслаждения сотрясают Кении, она резко отстранилась, подняла голову и вскочила на ноги, глядя на него с ненавистью.
      - Дай, - просипела она.
      Кении протянул ей пакетик, взял деньги и пересчитал их. Затем вышел, громко хлопнув дверью, и кинулся к "кадиллаку". Часы на приборном щитке показывали четверть десятого. Банки Капистрано, должно быть, рвет и мечет. Но Кении не жалел, что позволил себе немного расслабиться. Он вспомнил, как Дойна стояла перед ним на коленях, припав к нему горячим ртом, и у него вырвался нервный смешок.
      Облако желтоватой пыли медленно, опускалось на каменистую поверхность Долины Смерти. Тяжело подскакивая на ухабах и выбоинах, "кадиллак" полз, словно гигантская сороконожка из мультфильма, вниз по узкой дороге, уходящей в пустынную впадину. Температура на солнце была 125°, а земля раскалилась до 190°*. По обеим сторонам долины, усеянной камнями и белыми лужицами засохшей соли, протянувшейся на триста километров, возвышались голые скалы, окутанные дымкой. Июль - неподходящий сезон для туристов.
      * По Фаренгейту.
      На крысиной мордочке сидевшего за рулем Кении застыло мрачное выражение. Банки Капистрано сказал ему, что если он еще хоть раз опоздает, то получит такого пинка под зад, что улетит прямиком на свои Гавайи.
      Джо-Мороженщик, сидя рядом с гавайцем, грыз плитку шоколада с миндалем. Они ехали уже почти три часа. С шоссе № 15 "кадиллак" у городка под названием Бейкер свернул к Долине Смерти. Банки Капистрано, развалившись на красных бархатных подушках, угрюмо попыхивал сигарой.
      Несмотря на кондиционированный воздух в машине, удушающая жара, казалось, проникала сквозь металл.
      - Сюда, - показал Джо.
      Вправо от главной дороги уходила тропа, ведущая к Черным горам, что возвышались к северу от долины. Кении сбавил скорость и свернул. Метров через сто он нажал на тормоз: дорогу перегораживал шлагбаум.
      - В чем дело? - поинтересовался Банни.
      - Проезда нет, босс.
      - Джо, займись, - приказал старый мафиозо.
      Джо-Мороженщик открыл дверцу и вышел. Ему показалось, будто он входит в преисподнюю. Жара была невыносимой. Пройдя десять метров до шлагбаума, Джо весь взмок. К деревянному столбу была прибита табличка с надписью: "Проезд закрыт. Дорога не патрулируется". Шлагбаум был заперт на висячий замок.
      Джо выхватил из-за пояса короткоствольный пистолет 38 калибра, приставил ствол к замку и нажал на курок. Замок разлетелся на кусочки. Пуля, ударившись о камень, зловеще взвизгнула. Эхо от выстрела прокатилось по пустой долине, но здесь не было никого, кто бы мог его услышать. Джо-Мороженщик поднял шлагбаум, сделал Кении знак ехать и опустил планку позади "кадиллака". Мало ли кто сюда забредет, хоть лесничий, не стоит привлекать внимание. Затем он вернулся в машину, жадно вдыхая кондиционированный воздух. Полминуты спустя "кадиллак" скрылся за желтоватыми камнями и въехал в ущелье. Дорога была такой узкой, что Кенни приходилось ехать очень осторожно, чтобы не помять крыло на крутом повороте. Перед самыми колесами желто-черной ленточкой проскользнула гремучая змея. Минут двадцать "кадиллак" ехал по извилистому каньону. Наконец, за очередным поворотом дорога стала шире. Впереди показалось небольшое плато, большую часть которого занимало ослепительно сверкавшее на солнце соляное озеро. Кении затормозил, и Джо-Мороженщик вышел из машины. Он подошел к багажнику и открыл его. Внутри, скорчившись, лежал Генри Дуранго со связанными руками и ногами, с окровавленным лицом.
      - Кении, иди сюда, помоги! - позвал Джо.
      Коротышка-гаваец нехотя вылез из машины. Вдвоем они вытащили фотографа из багажника и понесли к соляному озеру.
      Белая корка хрустела под ногами. Они шли молча, чувствуя взгляд Банки Капистрано, следившего за ними из машины. Джо-Мороженщику было не по себе. Обычно Банни поручал ему работу попроще: например, без свидетелей разрядить обойму кольта в голову какого-нибудь бедолаги, мешавшего боссу, или бейсбольной битой переломать ноги игроку, не уплатившему долга. Но такие дела, как сегодня, были ему решительно не по вкусу. Слишком все сложно...
      Кении остался присматривать за пленником, а Джо вернулся к машине за инструментами. Десять минут спустя вышел из лимузина и Банни. Впечатление было такое, будто ему льют на плечи расплавленный свинец. Не хотелось даже курить. Банни медленно направился к Генри Дуранго. Фотограф был распростерт на раскаленной соляной корке в одних трусах, руки и ноги привязаны к вбитым в землю колышкам. Он едва осознавал происходящее, но уже чувствовал жар солнечных лучей. Легкие его начали пересыхать от раскаленного воздуха. Банни Капистрано ткнул в него зажженной сигарой.
      - Даю тебе последний шанс, - сказал он. - Отдашь мне пленки - уедешь из Вегаса с пятьюдесятью штуками в кармане. Нет - оставим тебя здесь подыхать.
      Генри Дуранго ничего не ответил. Опухшие, растрескавшиеся губы нестерпимо болели, горели изрезанные уши. Нет, думал он, нет, старик блефует. Надо держаться. Банни Капистрано с раздражением покачал головой и вернулся в "кадиллак". Джо и Кении последовали за ним.
      - Что будем делать, босс? - спросил гаваец, опустив стекло, отделявшее переднюю часть салона от задней.
      Банни стряхнул пепел с сигары, глядя сквозь затемненные стекла на распростертое на поверхности сверкающего озера тело.
      - Включи седьмой канал, - сказал он. - Там интересный фильм.
      Он откинулся на мягкие бархатные подушки и вытянул ноги. Половина первого. Солнце будет немилосердно палить еще часов пять. Без воды Генри Дуранго не продержится и двух. Мотор был включен, кондиционер работал, и в "кадиллаке" по-прежнему царила восхитительная прохлада. Джо включил радио и достал из ящика для перчаток плитку шоколада. Кенни чихнул. Видимо, кондиционированный воздух был чересчур холодным.
      Сержант Фред Магрудер, прикрыв трубку левой рукой, крикнул шерифу Тому Хеннигану:
      - Это парень из "Сан-Франциско Стар". Уверяет, что один из его репортеров исчез сразу после того, как сообщил ему по телефону, что раскопал нечто сенсационное насчет Банни Капистрано. Разоряется, как ненормальный, грозит поднять шум, сообщить в ФБР. Уже в который раз звонит.
      Том Хенниган вздохнул и выругался сквозь зубы. Сан-Франциско слишком далеко, чтобы можно было как-то воздействовать на этого скандалиста-писаку. Подумав, он крикнул сержанту:
      - Скажи ему, что мы не обязаны присматривать за всякой швалью, что сшивается в городе. Мы ничего не знаем.
      Сержант, казалось, колебался:
      - А это не тот ли парень, которого Джо нам велел арестовать три дня назад? Мы еще сдали его с рук на руки Банни Капистрано...
      Маленькие поросячьи глазки Шерифа Хеннигана почти совсем исчезли в складках жира:
      - Пошли-ка ты этого надоеду куда подальше. Банни Капистрано - один из самых уважаемых граждан нашего города.
      Он встал и ногой захлопнул дверь своего кабинета. Затем, почесав в затылке, снял трубку прямой связи с полицейским управлением Лас-Вегаса.
      Мертвенно-бледный, с открытым ртом, запекшимися, растрескавшимися губами, покрытыми белым налетом. Генри Дуранго хрипел. Глаза его слиплись от засохшего гноя.
      Было уже половина третьего.
      Ни одно живое существо не могло бы долго выдержать в адском пекле Долины Смерти.
      Сквозь затемненные стекла "кадиллака" Банни Капистрано взирал на распростертое тело с растущей тревогой и раздражением. Пленку надо было найти во что бы то ни стало.
      - Иди, поговори с ним, - приказал он Джо-Мороженщику. - Скажи: если не расколется, то подохнет.
      Телохранитель выскочил из машины. Нагнувшись над Генри Дуранго, он сразу понял, что фотограф без сознания. Расширение сосудов вызвало кровоизлияние в мозг. Кожа несчастного была горячей и сухой, как бумага. Обратившись к нему и не получив ответа, Джо бегом вернулся к "кадиллаку".
      - Подыхает, - сказал он.
      Банки Капистрано так и подскочил на сиденье.
      - Так отвяжи его, черт побери! Нужно, чтобы он заговорил. Дай ему попить!
      Кенни и Джо бросились выполнять приказание. Но когда они отвязали Генри Дуранго, он по-прежнему лишь слабо хрипел, закатив глаза. Кенни открыл банку пива и попытался влить немного фотографу в рот. Жидкость вытекла обратно. Банни Капистрано отшвырнул сигару, которая зашипела, воткнувшись в соль, и заорал:
      - Пленка, черт побери, где пленка?!
      Генри Дуранго отрыгнул остатки пива и захрипел чаще. Выпучив глаза, Банни уставился на него. Им овладел один из его обычных припадков бешенства. Он с силой пнул умирающего ногой в лицо.
      - Прикончи его, Джо! - рявкнул он.