Поезд шел вдоль Гудзона. Малко по-прежнему был погружен в мрачные мысли. Существовало три выхода из создавшегося положения, и все три плохие. Ничего никому не сказать и работать на советских, что внушало ему отвращение и вдобавок неизбежно бы плохо кончилось: в лучшем случае, десять или двадцать лет тюрьмы, в худшем - посмертный орден Ленина. Обратиться в ЦРУ и объяснить всю историю... У американцев, конечно, появится желание использовать его против русских, и тогда он очутится между двух огней. Можно также ничего не делать, ожидая, чтобы советские привели свою угрозу в исполнение. Тут уже рулетка. Или они его обманывали и ничего не произойдет, или в один прекрасный день он очутится перед израильтянами, которые не оставят ему времени на объяснения. Как Кукурсу. Потом его, конечно, могут реабилитировать. Посмертно...
      Он бросил взгляд на пассажиров. У всех печальный и усталый вид. Люди возвращались домой после долгого рабочего дня, чтобы, выпив по три "Мартини", смотреть телевизор. В какой-то момент Малко позавидовал их спокойствию. Его ждали опасность и смерть... Домой он приехал, когда уже стемнело, на машине, которую оставил в паркинге на вокзале. Шел проливной дождь. Вилла показалась ему мрачной и унылой. Поставив машину в гараж, он тщательно осмотрел все комнаты. Вроде бы никого. Но нервы у него были на пределе, и любой стук заставлял его вздрагивать. Минут через десять зазвонил телефон. Он сразу снял трубку. Молчание, затем частые гудки. Итак, начинается. Он налил большой стакан "Столичной" и сел в кресло. У него возникло огромное желание поехать и все рассказать Дэвиду Уайзу, своему другу и непосредственному начальнику. Но он знал американцев. Несмотря на всю симпатию, с которой к нему относится Уайз, он не сможет утаить от начальства обвинений в нацизме против Малко. Их навязчивая идея как раз истории такого рода. А поэтому он не поверит ему до конца.
      Малко снял рубашку и прошел в ванную. Перед зеркалом он еще раз внимательно осмотрел татуировку. Она по-прежнему была на месте, немного бледная, как будто выцветшая со временем. Малко выругался. Эти сволочи все предусмотрели. Как доказать, что ее раньше не было? Одевшись, он вернулся в салон и допил водку, которая, однако, его совсем не разогрела. И вдруг его осенило: существовал единственный способ спастись и от советских, от израильтян - найти следы того человека, личность которого ему приклеили. Это будет трудно, может, даже невозможно. Но это было единственным шансом целиком и полностью устранить опасность. А позже он, с помощью ЦРУ, займется капитаном Антиповым. Если останется в живых, конечно. Через пять минут Малко уже собирал чемодан. Действовать необходимо очень быстро. Когда советские обнаружат его исчезновение, они сразу поймут, что он собирается делать. Он снял трубку, набрал номер аэропорта Кеннеди и попросил соединить его со скандинавскими аэролиниями.
      - Есть ли у вас рейс в Европу сегодня вечером? - спросил он.
      - Конечно, - ответил ему приятный голос с легким акцентом, - рейс 907, улетающий в восемь тридцать в Копенгаген и Амстердам. Вы прилетаете в Копенгаген в девять часов утра.
      - Копенгаген мне подходит, будет ли потом рейс на Вену?
      Через несколько секунд девушка ответила утвердительно. В одиннадцать тридцать, рейс 102, прибытие в Вену в час дня.
      - Зарезервируйте мне первый класс до Вены, - сказал Малко.
      Глава 4
      Дом номер семь на Рудольфплатц в Вене выглядел гораздо моложе, чем его соседи, но оригинальностью не блистал. На фасаде еще виднелись следы последней войны. На площади было спокойно. Но это кажущееся спокойствие обманывало. Здесь находилось нечто, заставлявшее дрожать многих людей во всем мире. Малко осмотрелся и открыл дверь под номером семь. За черными очками он прятал красные от усталости глаза. Несмотря на комфортабельный самолет скандинавской авиакомпании, который за шесть часов доставил его из Нью-Йорка в Копенгаген, он не спал всю ночь, обдумывал свою ситуацию. В Копенгагене шел дождь и дул сильный ветер. В комнате отдыха для транзитных пассажиров он принял душ и побрился. А через два часа уже улетел в Вену. Однако даже европейский обед не поднял ему настроения. Хотя, конечно, приятно есть нормально зажаренное мясо и пить хорошее вино. Когда Малко приземлился в Вене, тревога, с которой он прилетел из Нью-Йорка не исчезла. А ведь в Вене всегда он чувствовал себя, как дома. Верный метрдотель Элько Кризантем приехал его встречать в аэропорт. Малко внимательно вглядывался в лица пассажиров, прилетевших с ним, и людей, находящихся в аэропорту. Советские наверняка его хватились. У него в запасе было еще несколько часов. Когда он выходил из аэропорта, Малко заметил спину мужчины, садящегося в черный "Мерседес". Силуэт этого человека кого-то ему напоминал. Но больше он ничего не успел разглядеть, так как машина сразу же уехала. Человек был одет в черное кожаное пальто, какие многие носят в Австрии, особенно в такую плохую погоду. Элько не задал ему ни одного вопроса. В фуражке, которую он держал в руке, и в длинном сером плаще, Кризантем походил на шофера высшего класса. Кто бы сейчас узнал в нем убийцу из Стамбула, которому Малко когда-то спас жизнь, и который с истинно восточной благодарностью теперь верно ему служил. Никто бы не догадался, что он не расстается со своим старым парабеллумом. Пока они ехали к городу, Элько рассказал Малко последние новости о его замке. Наружная лестница, ведущая непосредственно на второй этаж, уже почти восстановлена, не хватает только перил. Малко спросил себя, когда же он сможет хоть изредка спокойно жить в своем замке, вздохнул и велел Элько ехать на Рудольфплатц.
      Отдышавшись после подъема на пятый этаж без лифта, он позвонил в дверь, на которой белела едва заметная дощечка "Документальный центр Б.И.В.Н.". С другой стороны послышались тяжелые шаги, и дверь приоткрылась. Высокий мужчина внимательно посмотрел на Малко.
      - Что вам угодно? - спросил он на хорошем немецком языке, но с легким восточноевропейским акцентом.
      - У меня встреча с Симоном Визенталем, - сказал Малко. - Я князь Линге.
      Накануне вечером он звонил сюда и знал, что Визенталь в Вене. Незнакомец кивнул и открыл дверь. Квартира состояла из двух плохо освещенных комнат, меблированных старой мебелью. Малко прошел за мужчиной по длинному коридору до кабинета Симона Визенталя. Высокий большелобый хозяин поднялся ему навстречу. Он тоже внимательно осмотрел Малко, В помещении была атмосфера какой-то таинственности. Казалось, будто все страшные фантомы из картотек прогуливаются по квартире. Малко сел на стоящий перед бюро стул.
      - Что вы от меня хотите, господин Линге? - мягким голосом спросил Визенталь.
      Малко подыскивал слова. Человек, сидевший напротив, был не из обыкновенных людей. Он посвятил свою жизнь розыску нацистских преступников. В его персональной картотеке было более 18000 имен. Это он нашел след Адольфа Эйхмана. Он знал, где скрываются Мартин Борман, Иосиф Менгеле, главный врач Освенцима, и многие другие эсэсовцы высокого ранга. Лишь он мог помочь Малко, подтвердив, существовал ли в действительности Руди Герн. В 1945 году Визенталь сотрудничал с американцами, и Малко, прося о встрече, представился как агент ЦРУ. Впрочем, Визенталь не закрывал двери ни перед кем. И хотя, может быть, и был удивлен, что к нему обратились не через резидента ЦРУ в Вене, но своего удивления не высказал.
      - Мне необходимы кое-какие сведения, - объяснил Малко, - и только вы можете мне их дать. Я действую неофициально. Мы подозреваем одного человека, который работает на нас. Мы думаем, что это Руди Герн, военный преступник, шарфюрер СС, служивший заместителем начальника лагеря в Треблинке. Но, к сожалению, у нас нет никаких доказательств. Есть ли у вас досье на него?
      Визенталь проницательно посмотрел на Малко.
      - Руди Герн, - медленно повторил он. - Да, это имя мне знакомо.
      Он встал, вышел из комнаты и, вернувшись через несколько минут, положил на стол серую папку:
      - Руди Герн, родился 4 июля 1922 года в Руфольдинге. Эсэсовский номер 308 625.
      Малко внутренне вздрогнул, это номер был вытатуирован у него подмышкой. Но Визенталь продолжал:
      - Герн был особенно жестоким. Он, конечно, активно участвовал в уничтожении узников, но нам известен еще один ужасный факт. Русская бомба образовала кратер на дороге, ведущей в лагерь. Так вот, Герн пошел однажды с колонной узников и несколькими эсэсовцами на это место, и они убили там всех заключенных, заполнив ими эту яму доверху. Причем Руди Герн собственноручно расстреливал узников.
      Малко понял теперь, что представляла из себя фотография, которую ему показал капитан Антипов.
      Слегка сдавленным голосом он спросил:
      - И есть свидетели?
      Симон Визенталь покачал головой.
      - Очень мало. Я знаю четверых. Троих в Израиле и одного в Греции. Все написали свидетельские показания на случай, если...
      - Но откуда вам известны его номер СС и все эти сведения? - не удержался Малко.
      Собеседник грустно улыбнулся:
      - В 1961 году бывший эсэсовец продал мне список 15000 офицеров СС, с их номерами, группами крови, награждениями и характеристиками. Существовало сопок подобных списков, но почти все они уничтожены во время войны самими эсэсовцами. Осталось только четыре.
      - У кого они находятся?
      - У русских, израильтян, которым я его передал, у поляков и немцев из Западной Германии.
      Круг замкнулся. Малко теперь понимал, как советские состряпали его досье. Оставался еще один вопрос. Почему выбрали именно его?
      - А что случилось с Руди Герном? - спросил он.
      Визенталь некоторое время молчал.
      - Он умер, - сказал он, наконец. - Или, по крайней мере, так думают. После Треблинки его послали в Россию, откуда он уже не вернулся. И в 1945 году семья получила официальное извещение о его смерти. С тех пор я ничего о нем не слышал. Но это еще ничего не значит. Смерть - основное убежище нацистов. Мартин Борман так "умирал" три или четыре раза. Но Герн, возможно, действительно мертв. А может, это человек, которого вы подозреваете.
      - Может быть, - ответил Малко. - Если Руди Герн исчез, то как этот человек докажет, что он не Герн. С такими, обвиняющими его, доказательствами. А фотографии, - вспомнил он. - У вас нет его фотографии?
      Симон Визенталь покачал головой.
      - У нас редко бывают фотографии. И Руди Герн не столь важная птица, чтобы его фотографии появились в "Schwartzes Korps", печатном органе СС.
      - А его семья?
      - Мало надежды. В конце войны семьи СС уничтожили все документы, компрометирующие тех, кто прятался.
      Малко настаивал.
      - Может, среди свидетельских показаний имеются описания его наружности?
      Визенталь вернулся к досье.
      - Посмотрим. Это был блондин, высокий, следивший за своей внешностью. Всегда носил черные очки. Никто из заключенных не знал, почему. Может, у него были больные глаза.
      Он бросил взгляд на Малко и добавил, как будто вдруг что-то заметив:
      - Кстати, внешне он был похож на вас, если был бы жив.
      Малко пришлось сделать огромное усилие, чтобы спросить как можно естественней:
      - А где живет сейчас его семья, если она осталась?
      - В Руфольдинге, около Мюнхена, там, где он родился. У него есть сестра и мать.
      Малко немного воспрянул духом. Мать Руди не признает в нем сына. Конечно, свидетельское показание матери эсэсовца немногого стоит, но все-таки...
      Симон Визенталь не спускал с него глаз, словно хотел запомнить его лицо.
      - Можете ли вы мне сказать, кто эти свидетели? - спросил Малко. - Эти люди могли бы помочь опознать того, кого мы подозреваем.
      Как бы нехотя, Визенталь медленно прочитал: Симон Гольдберг - ювелир из Тель-Авива, Исаак Кон - таможенник из Хайфы, Соломон Вольф из Тель-Авива и Исаак Кулькин, проживающий в Афинах, улица Ипериду 36.
      Малко запоминал. Взгляд его упал на собеседника, и он почувствовал, что атмосфера изменилась. Визенталь был теперь уверен, что перед ним Руди Герн. А Малко даже не в состоянии доказать ему обратное. Ведь и номер вытатуирован. Он надел черные очки под безжалостным взглядом Симона Визенталя. Тот поднялся. На его лице отражалось с трудом сдерживаемое отвращение. С напускным равнодушием он заметил:
      - После стольких лет, проведенных в США, вы прекрасно говорите по-немецки, господин Линге.
      - Я родился здесь, в Австрии, - сказал Малко. - Поэтому ничего удивительного...
      Теперь он спешил уйти, покинуть это бюро и человека, который уже смотрел на него, как на убийцу. Попрощавшись, он почти бежал по длинному коридору. И лишь выйдя на Рудольфплатц, вспомнил, что Симон Визенталь не подал ему руки.
      Элько Кризантем ждал его, подремывая за рулем "Ягуара". Никогда еще Малко не чувствовал себя так плохо. Как глупо, что он должен платить за преступления другого! Провалившись в мягкое сиденье, он размышлял. Перед тем, как повидаться с семьей Руди Герна, свидетельство которой не слишком ему поможет, следует увидеться с теми, кто знал эсэсовца. Они не могут ошибиться. На фотографии, показанной капитаном Антиповым, у Руди Герна была его голова, и трое из четырех опознали в нем Герна. Нужно было прежде всего распутать эту нить. Ехать в Израиль опасно. С такой татуировкой это все равно, что прыгнуть с Эмпайр-Стэйт-Билдинг без парашюта. Итак, оставались Афины и Исаак Кулькин. Нужно во что бы то ни стало его разыскать.
      - Мы возвращаемся в аэропорт, - заявил он Кризантему. - А затем летим в Афины.
      - В Афины, - простонал Кризантем, - да греки меня никогда не впустят.
      - Ах да, действительно, турок в Греции...
      - Тем хуже, я полечу один, - сказал Малко. - Будем надеяться, что все окончится хорошо.
      Пока они возвращались в аэропорт, Малко коротко рассказал всю историю Кризантему, от которого у него не было секретов.
      - И что же сделал этот Руди Герн? - с интересом спросил турок.
      - Участвовал в убийстве нескольких тысяч человек.
      Глаза Кризантема загорелись.
      - Армян?
      Охота на армян была национальным спортом в Турции. После первой мировой войны они убили около трех миллионов...
      - Да нет, в основном, евреев.
      - И кого вы хотите найти в Афинах?
      - Одного старого еврея, который, возможно, знает очень важные для меня вещи.
      - Вы собираетесь его убить?
      Малко послал его негодующий взгляд. Его не переделать!
      - Нет, я собираюсь с ним поговорить, вот и все.
      Он несколько раз проверял, не следят ли за ним. Но вроде бы никого не заметил. Безусловно, он совершил промах, явившись к Симону Визенталю. Как тот прореагирует? Теперь он сам себе накинул петлю на шею. Даже существование Исаака Кулькина, возможно, было первым крючком в плане ГРУ. Каждый раз, когда он вспоминал жестокий взгляд Визенталя, ему становилось не по себе. У него совсем не оставалось времени, и вовсе не хотелось быть реабилитированным посмертно. А если советские узнают о его визите к Визенталю, то за жизнь Исаака Кулькина не стоило бы давать ни гроша. В общем, необходимо как можно скорее очутиться в Афинах.
      Глава 5
      - На рейс в Афины нет мест. Вы можете улететь только завтра утром через Цюрих.
      - Но я должен обязательно улететь сегодня, - настаивал Малко.
      Он был единственным пассажиром у стойки компании "Олимпик". До отлета оставалось три часа, и пассажиры еще не прибыли. Служащий компании развел руками.
      - Я ничего не могу сделать, рейс заполнен, и нет ни одного места.
      Малко вытащил из кармана несколько банкнот и, положив пятьдесят долларов на стойку, глядя прямо в глаза служащему, сказал: - Проверьте хорошенько ваш список, я уверен, что есть одно место.
      Служащий слегка покраснел, покачал головой и не взял деньги.
      - Я повторяю еще раз, что мест нет.
      Малко не ответил, но положил на стойку еще пятьдесят долларов. Тот остался стоять неподвижно, краснея все больше. Третья банкнота. Служащий растерянно оглянулся вокруг. На лбу у него показались крупные капли пота, но он продолжал машинально качать головой. Малко вытащил сто долларов и, положив их сверху, сказал:
      - Мне кажется, что одна фамилия в самом конце списка вычеркнута.
      Служащий был уже цвета зрелого баклажана. Он потупился, что-то пробормотал и, опустив руку на стопку денег, с трудом выдавил из себя:
      Да, мне кажется, что действительно есть одно место.
      Он зачеркнул какую-то фамилию и вписал в список Малко. Князь, конечно, деликатно смотрел в сторону. Когда он повернулся, деньги исчезли, и тот молча выписывал ему билет. Если бы служащий знал, что мог потребовать за него много больше, ему было бы еще более стыдно. Малко взял билет и направился в зал транзита. Кризантем уже наверняка вернулся в Лицен. Первый раз князь был в Австрии и не заехал к себе домой. Нелепость. Так как до отлета оставалось почти два часа, он сел за стол и начал писать длинное письмо Дэвиду Уайзу, своему шефу. Если он исчезнет, то капитан Антипов вряд ли останется в Нью-Йорке.
      Улочка Испериду была маленькой и узкой. Она начиналась от площади Конституции и, извиваясь, проходила через бедные кварталы. Посмотрев на план Афин, Малко решил пойти туда с утра пешком, хотя погода стояла прохладная. Вечер он провел в отеле "Великобритания", считавшимся, наряду с Хилтоном, лучшим в городе. Но сейчас тут было неуютно. После недавних волнений Афины жили как в летаргическом сне. Огромный холл отеля был пустынен. Лишь кое-где, попивая узо, сидели старики и рассуждали о возможном государственном перевороте. Обслуживание от революционных волнений, видимо, пострадало и оставляло желать лучшего. Несмотря на просьбу, его забыли разбудить. Малко проснулся поздно и пустился в путь лишь в одиннадцать часов. Правда, он быстро добрался до места и легко нашел номер 33, - старый, деревянный трехэтажный дом. Малко вошел в коридор, где в нос ему ударил кислый запах старой тарамы, и на одном из почтовых ящиков с трудом разобрал надпись - Исаак Кулькин. Этаж не был указан. Он начал подниматься по лестнице. Было тихо, и лишь ступеньки жалобно скрипели под ногами. Он отыскал квартиру Кулькина на третьем этаже и постучал в дверь. Никакого ответа. Он постучал в дверь напротив. Тот же результат. Тогда он начал спускаться, стуча подряд во все двери. Наконец, на первом этаже дверь приоткрылась и высунулась старая женщина с растрепанными волосами, которая бросила подозрительный взгляд на элегантный костюм Малко.
      - Исаак Кулькин? - приветливо улыбаясь, спросил Малко.
      Она что-то пробормотала по-гречески и показала на верхний этаж.
      - Его там нет, - ответил Малко, выразительно жестикулируя.
      Старуха выплюнула еще одну длинную фразу, в которой он разобрал лишь слово "Пирей", и захлопнула дверь. Раздосадованный, он вышел на улицу. Почти напротив дома № 33 был небольшой магазинчик, на пороге которого стоял старый лысый грек в очках. Малко спросил у него по-английски, где он может найти Исаака Кулькина. Чудо! Грек говорил кое-как по-английски, по-немецки и по-французски. Через четверть часа разговора, достойного пары глухонемых, Малко узнал, что Кулькин - безработный скрипач, который, чтобы заработать немного на жизнь, каждый день ходит на террасы туристических ресторанов на Пирее, что он небольшого роста, с большим крючковатым носом, и что к тому же на Пирее все его знают. Малко горячо поблагодарил лавочника и направился к площади Конституции. Такси стояло перед отелем "Великобритания", и шофер выскочил из машины, чтобы открыть дверцу. Однако его услужливость наполовину испарилась, когда Малко отказался поехать через Акрополь и посетить бывший королевский дворец. Но у него было впечатление, что шофер выбрал самую длинную дорогу, ведущую к Пирею. Очень быстро Малко заметил, что при каждом толчке счетчик перескакивал сразу через пять драхм. А так как улицы в Афинах были еще хуже, чем в Нью-Йорке... Прибыв на место, шофер выключил счетчик и потребовал двести драхм, приводя какие-то совершенно лживые доводы. Это было уже самое настоящее вымогательство. За такую цену Малко мог бы нанять носилки с носильщиками...
      Около дюжины ресторанов располагались по обеим сторонам улицы. Уже наступило обеденное время, и многие из них были заполнены туристами. Везде подавали приблизительно одно и то же: огромных лангуст, которые слегка пахли нефтью, тараму, белый сыр и крепкое греческое вино. Малко осмотрел террасу первого ресторана. Музыканта не было видно, но четыре официанта набросились на него, предлагая на четырех языках самый лучший столик и самую лучшую лангусту. Он отделался от них, только поклявшись матерью, что вернется через пять минут. То же грозило повториться во втором ресторане, но на этот раз Малко соблюдал дистанцию и не вошел в него. Вдруг он услышал музыку, которая доносилась из четвертого ресторана. Он приблизился и сразу же увидел того, кого искал. Маленький старичок играл на скрипке, не обращая внимания на официантов, которые его толкали. Он играл и пел на плохом греческом языке. Но туристы этого не замечали, ему хлопали и смеялись. Закончив выступление, музыкант взял блюдечко и начал обходить ресторан. Каждая монета, падающая на блюдечко, заставляла его низко кланяться, будто эти жалкие гроши были прекрасным подарком. Малко со сжавшимся сердцем смотрел на него с другой стороны тротуара. Выйти из Треблинки, чтобы оказаться в таком положении! Да, в этом мире нет справедливости. Он подождал, пока тот закончит сбор, и подошел, когда старик выходил из ресторана со скрипкой подмышкой.
      - Господин Кулькин? - на всякий случай по-немецки спросил Малко.
      Кулькин поднял на него испуганные глаза за железными очками, одно стекло которых было разбито. Вблизи он казался еще более маленьким и сморщенным.
      - Да, это я, - ответил он на плохом немецком, - что вы хотите от меня?
      Малко улыбнулся и взял его под руку.
      - Пригласить на обед. Мне надо с вами поговорить.
      - На обед?
      В голосе Кулькина слышалось удивление. Он посмотрел на Малко, не издевается ли тот над ним, и застенчиво спросил:
      - А с кем имею честь?
      Малко поклонился старику.
      - Князь Малко Линге из Лицена.
      - Но что вы хотите? - повторил Кулькин. - Это наверняка ошибка. Мне нужно работать.
      - Нет, это не ошибка, - твердо ответил Малко. - Мне надо вам рассказать очень длинную историю, которая касается вас непосредственно. А для этого мы пообедаем вместе.
      Они подошли к первому ресторану. Четверо официантов, как один человек, кинулись к Малко:
      - Одно место, господин?
      - Два.
      Метрдотель бросил презрительный взгляд на скрипача и прошептал Малко на ухо:
      - Но это невозможно! У нас ресторан высшего класса, сам король приходил сюда несколько раз, мы не можем впустить этого попрошайку.
      Золотистые глаза Малко позеленели. Он, также наклонясь к уху метрдотеля, сказал:
      - Или через тридцать секунд вы меня проводите к столу, или я вас выброшу в море.
      Тот покраснел, как рак, что-то пробормотал, но дал знак официантам, и их провели к столику. Исаак Кулькин бросал вокруг тревожные взгляды.
      - Не стоило так, - пробормотал он, - теперь они не разрешат мне здесь играть.
      - Если понадобится, я выброшу метрдотеля в море перед уходом, пообещал Малко. - И должен сказать, что даже с удовольствием. Чего бы вам хотелось поесть? Выбирайте.
      Исаак Кулькин заглянул в меню. Прошло пять минут, но он по-прежнему не мог ни на что решиться, напуганный высокими ценами. Тогда Малко заказал две лангусты и бутылку вина. Он подождал, пока принесут вино, и спросил у старика:
      - Господин Кулькин, вы провели какое-то время в концентрационном лагере в Треблинке, не правда ли?
      Тот подскочил, как будто в его тарелку положили ядовитую змею.
      - Да, - прошептал он. - Да. Но я не люблю говорить об этом. Это было так давно. Я бы хотел забыть.
      Глаза его увлажнились. Он испуганно смотрел на Малко.
      - Я понимаю, - сказал Малко. - Но для меня очень важно, чтобы вы согласились ответить на некоторые вопросы. Помните ли вы офицера СС, которого звали Руди Герн? Шарфюрер Руди Герн.
      Официант поставил перед ними дымящиеся лангусты, но Кулькин этого даже не заметил. Дрожащей рукой он снял очки. Глаза его были полны слез. Он медленно, четко выговаривая каждое слово, сказал:
      - Вы спрашиваете, помню ли я Руди Герна? Человека, который заставил меня дрожать восемнадцать месяцев, который заставил меня забыть и потерять мое человеческое достоинство...
      Он, плача, продолжал бормотать какие-то неразборчивые фразы, и слезы падали в тарелку. Малко было стыдно, но в то же время хотелось кричать от радости. Наконец-то перед ним человек, который знал настоящего Руди Герна. Он дал Исааку Кулькину успокоиться и начать есть, потом спокойно спросил:
      - Господин Кулькин, я хочу задать вам странный вопрос. Посмотрите на меня хорошенько. Я похож на Руди Герна?
      Рука скрипача остановилась на полдороге между тарелкой и ртом. Он положил вилку и попробовал встать. Малко опустил ему на плечо руку и легко посадил обратно.
      - Я не Руди Герн, - поспешил он добавить, видя его панику. - Я только спрашиваю вас: похож ли я на него?
      Исаак Кулькин смотрел на Малко с испугом и отвращением.
      - Я... я не знаю. Все это было так давно. Может быть, вы и Руди Герн, но зачем вы приехали меня мучить даже сюда?
      Малко наклонился над ним и снял очки, чтобы тот мог видеть его глаза.
      - Я не Руди Герн, клянусь вам! Но я хотел бы знать, похож ли я на него. Потому что меня пробуют убить вместо него.
      На этот раз Кулькин посмотрел на Малко более осмысленным взглядом.
      - Я не могу вам ответить, - сказал он через несколько секунд. - Вот уже двадцать лет, как я не видел этого человека. Он был высокий и блондин, как и вы. А черты лица... Мне трудно сказать. За двадцать лет люди сильно меняются. Посмотрите на меня...
      - А глаза?
      Старик покачал головой:
      - Я их никогда не видел. Он всегда носил черные очки. А потом я и не решился бы посмотреть в глаза эсэсовцу. За это могли расстрелять.
      Он еще раз с подозрением поглядел в глаза Малко. И внезапно воскликнул:
      - Подождите, говорите, говорите же!
      Малко не заставил себя упрашивать и стал рассказывать старику о советском заговоре, но утаил свою принадлежность к ЦРУ. Затем принялся расспрашивать музыканта о его жизни. Тот с грустью вспоминал:
      - Перед войной я был одним из самых известных скрипачей в Галиции, но эсэсовцы сломали мне пальцы перед отправкой в концентрационный лагерь. Вся моя семья погибла. В 1946 году я получил визу в Грецию. С тех пор я кое-как существую.
      Взгляд его прояснился. Он положил руку на руку Малко.
      - Вы не Руди Герн, я могу это засвидетельствовать. Его лица я не помню, так как не решался на него смотреть, но голос его помню очень хорошо, как будто это было вчера. Я так его боялся! Но это не ваш голос, я могу поклясться!
      Щеки его порозовели от вина, и он словно помолодел.
      Малко улыбнулся:
      - Руди Герн умер где-то в России. Я думаю, эта новость вам приятна.
      Старый еврей покачал головой:
      - Двадцать три года назад я вычеркнул его из памяти. Мне все безразлично. Я сам - все равно, что умер.
      - Скажите, вы готовы подтвердить, что я не Руди Герн? - почти застенчиво спросил Малко.
      Старик улыбнулся.
      - Конечно, если я могу вам помочь.
      - Тогда нужно, чтобы вы полетели со мной в США. Конечно, за мой счет.
      Исаак Кулькин помрачнел.
      - В США... Но это далеко, а я слишком стар, слишком стар.
      - Но это совершенно необходимо, - настаивал Малко. - Нужно, чтобы вас увидели, ведь вы же можете доказать, что были в Треблинке, не правда ли?
      Не говоря ни слова, Исаак Кулькин закатал рукав, и Малко увидел на левой руке шесть вытатуированных цифр. Что за мания татуировок!
      - Я вас щедро вознагражу, если вы поедете со мной в США.
      Исаак упрямо покачал головой:
      - Нет. Я не люблю ездить. Я и так уже настрадался в жизни. Теперь я всего боюсь. Здесь я все-таки зарабатываю на хлеб и плачу за квартиру. Здесь много солнца. Я не хочу уезжать из этой страны даже из-за денег. Да и зачем они мне сейчас! Если хотите, я могу вам написать письменное свидетельство.
      Малко понял, что старика не переубедить. А кроме того, ведь отдел ЦРУ есть и в Афинах. Нужно только там записать его показания и зарегистрировать подпись.
      - Хорошо, - сказал он. - Мы поедем в американское консульство. На такси. Через два часа все будет закончено.
      Исаак с видом гурмана доедал халву. Видно было, что он постоянно недоедал. А после такого обеда, не дай Бог, умрет от несварения желудка. Вино добавило ему храбрости.
      - Подождите, - сказал он, собирая крошки, - мне надо пройтись еще по остальным ресторанам, иначе другие музыканты займут мое место, и я умру с голоду.
      Он встал, взяв свою скрипку.
      - Большое спасибо за отличный обед, встретимся тут через двадцать минут.
      Малко попросил счет. Камень свалился у него с груди. О показаниями Кулькина он сможет начать контратаку. Необходимо сразу же вернуться в Нью-Йорк, все рассказать Дэвиду Уайзу и попробовать подстроить советским ловушку. Разумеется, после контакта с израильтянами. Из добычи он становится охотником. Будучи в прекрасном настроении, Малко, не протестуя, оставил в ресторане триста драхм. Над морем светило солнце. Благодаря быстроте действий, он сумел вырваться из ловушки ГРУ. Но вдруг недоброе предчувствие заставило его похолодеть. Такое с ним иногда случалось и никогда не обманывало. Он вскочил со стула и, как ужаленный, выскочил из ресторана. Соседний ресторан был почти пуст, и он сразу увидел, что Кулькина там нет. Почти тут же он заметил его на террасе последнего ресторана, расположенного прямо напротив моря. Малко побежал к нему. Все остальное произошло почти мгновенно. Какая-то женщина, которую он не мог разглядеть, подавала скрипачу знаки с противоположной стороны улицы. Исаак Кулькин закончил играть, поклонился и быстрым шагом пошел к женщине, которая ждала его на тротуаре, держа в руке, как показалось Малко, банковский билет. Малко бежал изо всех сил. Силуэт этой женщины был ему знаком. И вдруг он увидел, как огромная черная машина, стоящая возле тротуара в нескольких десятках метров от Кулькина, тронулась с места. Малко крикнул: