Нестерпимо захотелось взвыть от отчаянья и постучаться лбом об стол. Но я подавила бунт в зародыше и заставила себя улыбнуться — лукаво и дерзко:
      — Бери круче: «Голова профессора Доуэля наносит ответный удар».
      Мы с Женькой посмотрели друг на друга и неожиданно расхохотались. Не знаю, что смешного нашел в моих словах весельчак белль Канто — возможно, его позабавила моя неуклюжая бравада. Мне же просто необходимо было выплеснуть эмоции, и я предпочла сделать это в смехе, а не в рыдании.
      Костя сочувственно покачал головой — слишком хорошо меня знал, чтобы не распознать в хохоте истерические нотки — но даже он не смог сдержать улыбки, глядя на двух гогочущих придурков.
      — Да у вас тут, я смотрю, веселье в самом разгаре, — насмешливо произнес мелодичный, превосходно поставленный голос. — Как я удачно зашел.
      Мы обернулись. В дверном проеме, опираясь плечом о косяк, стоял полуэльф. В первое мгновение мне стало жарко — показалось, что этот тот самый синеглазый менестрель, с которого начались мои приключения. Потом пригляделась — нет, глаза у него были вполне человеческие, серые. А ведь цвет радужки для носителя эльфийской крови — это больше, чем просто деталь внешности: он указывает на наличие или отсутствие магического Дара.
      Парень был невероятно красив — что вовсе не странно для полуэльфа. Удивительно, что при своей эльфийской красоте он был похож на мужчину.
      Поймите меня правильно, я ничего не имею против эльфов. Представители Старшего Народа потрясающе, божественно, безукоризненно красивы. Мне нравится смотреть на эльфов. Как нравится смотреть на античную статую, на грациозное и изящное женское тело, на ухоженных стильных мальчиков из гей-клубов… Вы понимаете, о чем я. Эстетическое наслаждение. Мужчину не оценивают такими категориями.
      Так вот, стоящий в дверях полуэльф был красив совсем по-человечески — видимо, материнская кровь оказалась достаточно сильна (что странно, потому что эльфийская генетика обычно доминирует во всем, что касается внешнего вида). И вызывал у меня вполне естественную для женщины реакцию: в считанные секунды я окинула его взглядом, оценивая, имеет ли смысл с этим мужчиной флиртовать, встречаться и так далее. И вынесла вердикт: не имеет. Особенно «и так далее».
      Я уже, кажется, говорила, что без восторга отношусь к красивым мужчинам. Они вызывают в памяти не самые лучшие страницы моей биографии. А в этом полуэльфе, помимо смазливой внешности (хотя и ее было бы вполне достаточно, чтобы поставить штамп «Не в моем вкусе»), было что-то еще. Что-то, что заставляло насторожиться. При взгляде на него у меня возникало ощущение, что я изучаю ларец с двойным дном, который может с равной вероятностью скрывать и смертельную ловушку, и бесценное сокровище. И что самое странное — мой визави исследовал меня точно таким же испытующим, настороженным взглядом, за которым явно скрывалось нечто большее, чем естественный интерес к новому персонажу в старой тусовке.
      — Извините, пожалуйста, мы вам не мешаем? — вежливо осведомился белль Канто, когда стало очевидно, что пауза затягивается.
      Полуэльф улыбнулся, продемонстрировав два ряда ослепительно белых зубов, прошел в комнату и грациозно опустился на единственный свободный стул — как раз напротив меня.
      Вслед за ним вплыла толстушка Нинель, которая исполняла в Костином хозяйстве роль экономки, поварихи и домработницы в одном лице. С Нинель мы познакомились ночью — несмотря на поздний час, она не поленилась спуститься в кухню и организовать «скромную» (на ее взгляд) трапезу для усталых гостей.
      — Доброе утро, госпожа Юлия, — сердечно поприветствовала она, ловко расставляя передо мной добрый десяток столовых приборов и сосудов, из которых мне удалось опознать только тарелку с тостами и стакан с соком. — Хорошо спали? Что-то вы бледненькая сегодня. Обязательно выпейте зеленого чаю, он вон в том чайнике. Этот волшебный напиток укрепляет здоровье и придает девичьему лицу румянец.
      Нинель наклонилась ко мне и заговорщицки прошептала:
      — Как единственная барышня в обществе этих достойных молодых людей вы просто обязаны выглядеть самым выигрышным образом.
      — Спасибо, Нинель, обязательно попробую, — поблагодарила я, пряча улыбку. Эта женщина напомнила мне мою соседку, добродушную и чудаковатую бабу Настю, помешанную на здоровом образе жизни и идее выдать меня замуж за достойного, с ее точки зрения, кавалера.
      — Привет, Вереск, — поздоровался Костя. — Как рука?
      — Твоими стараниями — отлично. Спасибо, Костя. Немного побаливает, но держать меч и играть на гитаре это не сильно мешает.
      Костя удовлетворенно кивнул:
      — Хорошо. Болеть еще будет недели две, но это уже не страшно. Хочешь кофе?
      — Нет, увольте, — Вереск скривился в гримасе отвращения. — Как вы можете пить эту гадость?
      — Идиосинкразия к кофе у тебя обусловлена генетическими факторами, — авторитетно поведал белль Канто, прихлебывая из чашки. — Вон, спроси у нашего доктора. Так что тебе ни за что не понять всей прелести этого дивного напитка.
      Женя обернулся ко мне:
      — Юля, позволь тебе представить, это Вереск. На самом деле его имя — Кристоф белль Гьерра, но он не любит, когда его так зовут. Он мой друг, и я без колебаний доверю ему свою драгоценную спину в бою. Вереск, это Юлия. Она из моего мира, с Земли, но теперь, похоже, навсегда останется здесь, потому что ей некуда возвращаться.
      — Он все знает?! — удивленно воскликнула я. По вполне понятным причинам никто раньше не пытался рассказать местным жителям о происхождении Эртана.
      — Разве такое бывает?! — не менее удивленно воскликнул полуэльф одновременно со мной.
      — Да, — лаконично ответил Женя.
      — Что — да? — хором спросили мы.
      — Да, он все знает. Да, оказывается, такое бывает.
      — А как это произошло? — любопытство Вереска было так велико, что даже природная эльфийская невозмутимость не позволяла его скрыть.
      — Юля попала в серьезную аварию. Тела пока не нашли, но, согласно заключениям экспертов, вряд ли ей удалось выжить. Мы еще сами не знаем, как это случилось.
      Полуэльф бросил на меня заинтересованный взгляд. Я сделала вид, что увлечена поеданием тоста.
      — Знаешь, белль Канто, — с легкой усмешкой произнес Вереск, — еще сегодня утром я рассчитывал развлечь тебя историей об артефакте. Однако сейчас вижу, что вам и без того скучать не приходится.
      — О, дьявол! — в сердцах выругался Женя. — Я уже и забыл про этот треклятый артефакт. Что, с ним все так плохо?
      — Зависит от того, с какой стороны посмотреть. Но вообще — да, дело пахнет подставой.
      — Ладно, рассказывай. Там разберемся.
      Вереск выразительно посмотрел на меня. В его взгляде явственно читалось: «Не хотите ли вы насладиться гостеприимством хозяина в соседней комнате?» Я-прежняя наверняка бы вскочила и с извинениями ретировалась из помещения, давая возможность мужчинам обсудить их тайны наедине. Но то ли смерть прибавила мне наглости, то ли это была уже не совсем я… Как бы то ни было, я-нынешняя, напротив, демонстративно отложила недоеденный тост на тарелку и уставилась на полуэльфа с выражением крайней заинтересованности — мол, рассказывайте, я вся внимание.
      Вереск осознал, что вежливый способ удалить меня из зоны прослушивания потерпел неудачу, и пустил в ход тяжелую артиллерию:
      — Господа, вы доверяете этой девушке?
      — Да, — без колебаний ответил Костя.
      — Да, — подтвердил Женя после секундной задержки.
      Пользуясь тем, что выгонять меня никто не собирается, и значит, не требуется изображать неусыпное внимание, я с аппетитом вернулась к поглощению завтрака. Вереск легко пожал плечами — дескать, сами напросились, я предупреждал — и приступил к повествованию:
      — Начнем с того, что Звезда Четырех Стихий не является артефактом в строгом смысле слова: согласно преданию, она была создана Творцом одновременно с этим миром. Каждый из четырех лучей Звезды заключал в себе энергию определенной стихии, а Звезда в целом была в некотором роде сосредоточением всей магии Эртана, так как позволяла управлять любой из четырех природных стихий. Предназначение Звезды Четырех Стихий до конца не ясно. По одной из версий, она была всего лишь вспомогательным инструментом для сотворения магии Эртана, по другой — Создатель планировал оставить в этом мире Наместника, и Звезда должна была служить символом его власти.
      Но то ли Создатель передумал, то ли что-то пошло не так — по этому поводу даже версий не существует — вместо одного Наместника в Эртане появились Найэри — Пришедшие Следом. Наместниками их можно назвать лишь с некоторыми допущениями. Во-первых, предполагается, что наместник постоянно присутствует на вверенной ему территории, тогда как Найэри появлялись в Эртане в лучшем случае раз в несколько тысячелетий. Во-вторых, должность наместника предполагает единоличное управление, а Пришедших Следом было несколько, при этом о какой-либо иерархии, равно как и об их точном количестве ничего неизвестно.
      Во время одного из своих визитов в Эртан Наэйри создали эльфов. Каждый из четырех кланов получил Дар управления одной стихией. Опасаясь борьбы за обладание Звездой, Пришедшие Следом разделили ее на лучи и передали каждый Луч главе соответствующего клана.
      Долгое время все шло хорошо. Найэри регулярно навещали своих подопечных, оставляя вождям кланов советы и наставления. Эльфы оказались талантливыми учениками и хорошими хозяевами для нового мира. Но однажды Пришедшие Следом исчезли из Эртана на несколько тысячелетий.
      После того, как вышли все сроки, а Найэри так и не появились, среди эльфов — то ли само собой, то ли по чьему-то злому умыслу — зародилось поверье, что Пришедшие Следом покинули этот мир навсегда, и тот, кто возродит Звезду, станет Наместником Создателя в Эртане.
      Вернувшиеся через пять тысяч лет Пришедшие Следом обнаружили мир весьма в плачевном состоянии: по лесам рыскали волколаки, мантикоры и другие свирепые твари, а некогда величественный и прекрасный народ превратился в разрозненные племена озлобленных дикарей. И что самое страшное, эльфы сами довели себя и мир до такого состояния в бесконечных попытках отвоевать друг у друга четыре Луча. Возродить Звезду так никому и не удалось: оказалось, что даже собранные вместе, Лучи отказываются объединяться в единый артефакт, а по отдельности представляют собой не более чем куски камня.
      Найэри поступили как строгие, но справедливые родители: разъяснили ошибку, помогли привести себя в порядок, а напоследок сказали, что за столько тысячелетий пора бы уже повзрослеть и научиться отвечать не только за себя. Для воспитания ответственности Пришедшие Следом создали людей и наказали Старшему Народу о них заботиться.
      — Это что же получается, — возмутилась я, — люди — что-то вроде домашних животных у эльфов?
      Согласитесь, Вереск был не совсем прав. Даже если в эльфийских летописях история происхождения людей описывается именно так, это вовсе не значит, что точно так же ее надо подавать людям. Да и после моего возмущенного вопля можно было бы найти десяток способов обратить все в шутку. Например, напомнить, что иногда быть домашним питомцем не так уж и плохо: за погрызенные тапочки обычно достается не щену, который всласть поточил о них зубы, а хозяевам, которые допустили безобразие. Вместо этого Вереск внимательно посмотрел на меня и с толикой надменности произнес:
      — Я рад, Юлия, что вы верно понимаете ситуацию.
      Ну что ж, вызов брошен — вызов принят. Держись, полукровка.
      — А что, разве интимная связь между эльфом и человеком в таком случае не приравнивается к зоофилии? — невинно осведомилась я. Не знаю, что на меня нашло. Вообще-то, такие пошлые остроты — не в моем стиле, но очень уж захотелось выбить этого наглого типа из колеи. И мне удалось — клянусь, я слышала, как он заскрипел зубами от злости! Однако вслух Вереск только холодно произнес:
      — С вашего позволения, я продолжу.
      Найэри снова покинули этот мир, поручив людей заботам Старшего Народа. Казалось, что про Звезду Четырех Стихий все забыли. Люди постепенно выходили из первобытного состояния, строили общество, воевали друг с другом. Эльфы, как им и было предписано Пришедшими Следом, избрали для себя роль не правителей, но наставников — внимательно следили за развитием человечества, стараясь не вмешиваться без крайней необходимости.
      Идиллия продолжалась тысячелетия. Пока однажды не прошел слух, что Найэри оставили Лучи людям. Эльфы первого и второго поколений, в числе которых были и Старейшины кланов, еще помнили ужасы Смутной эпохи, поэтому они приложили максимум усилий, чтобы в зародыше задавить в головах молодых эльфов идею о новой охоте за Звездой. Массового помешательства действительно не случилось, однако отдельные представители — кстати, не только эльфов, но и людей — предпринимали попытки возродить артефакт. Надо ли говорить, что у них ничего не получилось? Те немногие, кому удавалось собрать вместе все четыре Луча, получали всего лишь кучку не особо драгоценных камней, не обладающих даже намеком на магическую силу. Более того, с некоторых пор стало считаться — и считается до сих пор — что Лучи приносят несчастье своему обладателю. С каждым, кто пытался воссоздать Звезду Четырех Стихий, рано или поздно приключилась смертельная неприятность.
      В 12 веке до Эпохи Договора четыре Луча оказались в руках эльфа Эль-Лириана из клана Воды.
      — Погоди, это не тот Эль-Лириан, который был среди четырех основателей Академии? — внезапно заинтересовался белль Канто.
      — Он самый. У истоков Академии стояли четыре эльфа — по одному от каждого клана. Идея принадлежала именно Эль-Лириану. Он обосновал свою идею исключительно правильными и красивыми словами — о преемственности поколений, о необходимости теоретических разработок в области магии, о централизации усилий по сбору и хранению уникальной информации. А на самом деле надеялся чужими руками собрать сведения о Звезде Четырех Стихий. Ему не повезло: однажды, когда он отправился в Северные Пустоши за каким-то особо редким магическим ингредиентом, на караван напали разбойники. Эль-Лириан погиб, Лучи исчезли.
      В следующий раз они всплыли в конце второго века до Эпохи Договора, в руках Его Императорского Величества Талгаса IV, правителя Диг-а-Наррской Империи. Что характерно, он был чистокровным человеком, и у него напрочь отсутствовали способности к магии. Для тех, кто не знаком с историей Союзных Королевств, — многозначительный взгляд в мою сторону, — напомню, что Талгасу IV досталось от отца хорошо развитое государство, с сильной армией и флотом. В состав империи уже входили, помимо собственно Диг-а-Нарра, Стауран и Белогория. Кенайа была почти готова подписать договор. Однако Талгас IV, вместо того, чтобы продолжить начинания отца, помешался на возрождении Звезды Четырех Стихий. Первым делом он угрохал без малого треть государственной казны на поиск четырех Лучей. Затем в принудительном порядке призвал магов на государственную службу, которая, как нетрудно догадаться, заключалась преимущественно в решении тайны Звезды. Наиболее сообразительные и шустрые маги поспешно эмигрировали из страны — в основном в Карантеллу, тогдашний правитель которой, Кальмир I, моментально сориентировался в обстановке и создал для беженцев благоприятные условия. Большую часть тех, кто не успел сбежать, казнили по приказу Талгаса — по официальной версии, за участие в заговоре против короны, на самом же деле — за то, что так и не смогли ничего сделать с Лучами. Неудивительно, что карьера Талгаса IV закончилась государственным переворотом. Сам император во время мятежа погиб, а Лучи были растащены гвардейцами, штурмовавшими дворец, и вскоре их след снова потерялся.
      Диг-а-Нарр из величайшей империи континента вернулся к статусу крошечной сельскохозяйственно-курортной страны. А Кальмир I удачно воспользовался моментом, заручился поддержкой Эльфийского Совета и заставил — кого силой, кого уговорами — подписать Договор Пяти Союзных Королевств. Лирк и Кенайа присоединились к Договору позже.
      Последнее упоминание о Звезде Четырех Стихий относится уже к нынешнему веку и связано с именем Гелленира Фар-Эстеля, герцога Эстельмарэ. Его дед, Иолан Фар-Эстель, около семисот лет назад покинул Сумеречное Ущелье и осел при королевском дворе Карантеллы…
      — Секундочку!!! — от изумления я забыла про всякие правила приличия. — Речь идет о последнем законном владельце замка Эстельмаре? А что его дед делал в Сумеречном Ущелье?
      Вереск посмотрел на меня, как на полную дуру:
      — Что может делать вампир в Сумеречном Ущелье? Жил он там.
      — Но… разве Гелленир Фар-Эстель не был эльфом? — растерянно пробормотала я.
      Полуэльф страдальчески поднял глаза к потолку, призывая небо в свидетели моей тупости.
      — Вереск, расслабься, — Женя примиряюще улыбнулся. — В Союзных Королевствах добрых две трети коренных жителей не знают, что вампиры и темные эльфы — это одно и то же. А Юля не местная, ей тем более простительно, — он повернулся ко мне и пояснил, — Вампиры — это в некотором роде эльфы-мутанты, результат экспериментов, проводимых в Смутную Эпоху. Темные эльфы должны были стать совершенными механизмами для убийства, поэтому некоторая агрессивность закреплена в их характере на генетическом уровне. Но это не значит, что они ночами залетают в окна, чтобы поживиться кровью мирно спящих граждан, соблазняют непорочных дев и совершают прочие аморальные поступки, которые приписывает им народная молва.
      — Прямо милейшие существа, — хмыкнула я. — И за что их только люди не любят? Кровь-то они хоть пьют или это тоже гнусная клевета, порочащая доброе вампирское имя?
      — Скажем так, могут пить. Это не жизненная потребность, просто кровь позволяет вампиру очень быстро восстановить магические силы. А поскольку емкость магического резервуара у темных эльфов крайне невелика, во времена различных заварушек им приходилось довольно часто прикладываться к шеям врагов. Отсюда и слухи.
      С эльфами у вампиров расовая неприязнь. Людей они тоже не особо любят, но охотно нанимаются на военную службу. Как правило, по контракту. Иолан Фар-Эстель был в этом плане не самым типичным вампиром — он остался при вельмарском дворе на постоянную службу. Собственно, замок Эстельмарэ — тогда он назывался как-то по-другому — вкупе с герцогским титулом был пожалован Иолану королем — то ли в качестве благодарности за хорошую работу, то ли с целью еще больше привязать вампира к Карантелле.
      — Внук переплюнул деда по части ненормальности, — вступил в разговор Вереск. — Он влюбился в эльфийку. Причем настолько серьезно, что женился на ней, несмотря на запрет отца и под страхом лишения наследства. У Гелленира и Лийонэли родилась дочь. Фар-Эстель-старший одумался и перед смертью все же исправил завещание, оставив замок сыну. Династия Фар-Эстелей, теперь уже в лице Гелленира, по-прежнему была в фаворе у короны. Словом, у вампира не было причин обижаться на судьбу.
      Но однажды, вернувшись в замок после выполнения очередного задания короля, Гелленир узнал, что его жена умерла от лунной лихорадки.
      И вот с того дня что-то у него в мозгах покосилось. Вампир поклялся во что бы то ни стало воссоздать Звезду Четырех Стихий. Вряд ли он надеялся вернуть этим жену, скорее просто рассчитывал получить неограниченную власть над миром и исправить его несправедливость. Манускрипты об этом умалчивают, как и о том, что именно он делал с четырьмя камнями, когда они наконец попали ему в руки. Ну а чем все кончилось вы, наверное, в курсе.
      — Чем? — поскольку я в общих чертах знала историю замка Эстельмарэ, в роли «чайника» для разнообразия выступил Костя.
      — Произошел взрыв. Никто не знает достоверно, что именно его вызвало. Все обитатели замка: сам Фар-Эстель, его дочь Лаурэль, слуги — погибли. Наиболее правдоподобная версия — неудачный магический эксперимент. Руины замка считались проклятым местом несколько десятилетий — пока не пришла ваша Корпорация. Ну а Лучи, разумеется, снова пропали. У меня, правда, есть непроверенные сведения насчет того, где можно поискать один из них, но ими я поделюсь потом, — в брошенном на меня взгляде явственно читалась ремарка «когда тут не будет посторонних ушей». — Да, кстати… Вот так они выглядят.
      Полуэльф вынул из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и передал Жене. Белль Канто развернул его, бросил быстрый взгляд на рисунок и отложил на стол. Я не удержалась от любопытства и искоса заглянула в листок… Мне пришлось поспешно спрятать нос в кружке с зеленым чаем. Неожиданный «бонус от шеф-повара» пришелся как нельзя более кстати, позволив скрыть изумленное выражение лица. На измятом листке умелой рукой были изображены четыре камня разного цвета и одинаковой формы — в виде широкого наконечника стрелы. Один такой камень как раз лежал в кармане моих брюк.
      — Ты прав. Что-то тут не так, — вздохнул Женя, устало потирая виски. — Черт, да тут все не так. Готов поспорить на что угодно, большая часть информации, которую ты накопал, у заказчика была. Но в условиях задачи представитель Корпорации описал только четыре камня — четыре части одного артефакта. Про сущность артефакта они упомянуть как-то забыли. Неужели рассчитывали, что я отправлюсь на поиски камней, не поинтересовавшись их происхождением?
      Корпорация заказала Жене поиск Звезды Четырех Стихий? Я честно попыталась осмыслить услышанное. Мозги натужно заскрипели, но так и не смогли выдать ничего, что хотя бы приблизительно укладывалось в рамки логики. Похоже, придется задать очередной глупый вопрос:
      — Слушайте, я, наверное, упускаю из вида что-то существенное… Зачем Корпорации заказывать поиск важного супер-мега-артефакта какому-то наемнику — извини, Женя — да еще с такими сложностями, если банальный запрос по базе данных, ну или в чем там у них информация хранится, позволит его найти в считанные секунды?
      Костя с Женей обменялись быстрыми взглядами и мой старый друг едва заметно кивнул.
      — Мы долго обсуждали этот вопрос, — признался Женя, — и у нас родилась довольно неожиданная гипотеза: Корпорация потеряла контроль над своим детищем.
      — Как это?
      — Искусственный разум. Эртан, точнее, программа, которая отвечает за создание этого мира, обрела способность мыслить самостоятельно и отказалась подчиняться программистам Корпорации.
      — Звучит как сюжет для плохой киберпанковской оперы, — хмыкнула я.
      — Мы с Костей провели серию тестов Тьюринга с участием двадцати Игроков и тридцати местных жителей. — Женя сделал паузу — видимо, для пущего эффекта. — Стопроцентное прохождение. Конечно, этого недостаточно, чтобы официально признать Эртан искусственным интеллектом, но позволяет сделать кое-какие выводы.
      — Что такое тест Тьюринга? — спросил полуэльф.
      Я злорадно ухмыльнулась. Не все же мне себя идиоткой чувствовать.
      — Помнишь, я тебе рассказывал про компьютеры? Ну вот, тест Тьюринга заключается в том, что экспериментатор заочно общается с двумя собеседниками, один из которых — компьютер. Считается, что компьютерная программа успешно прошла тест, если судья за оговоренное время не смог достоверно определить, кто из собеседников не является человеком. Мы — не смогли. Кроме того, в нашем мире весьма популярен сюжет о том, что компьютер обретает собственную волю и начинает строить козни своим создателям. Я сам всегда скептически относился к подобным историям, — кивнул Женя, заметив недоверчивую гримасу на лице полуэльфа. — Но это единственная гипотеза, которая более или менее стройно объясняет происходящее. Я имею в виду не только эту заваруху с артефактом, а вообще все, что происходит в Эртане последнее время, в том числе поведение Корпорации.
      Я снова зашевелила извилинами — на сей раз более продуктивно. Выводы, к которым я пришла, показались мне настолько логичными, что я не постеснялась их озвучить:
      — Поправьте меня, если я ошибаюсь в цепочке рассуждений. Корпорация потеряла контроль над миром Эртан. И это их наверняка не устраивает. Звезда Четырех Стихий, согласно легенде, дает ее обладателю власть над всей магией Эртана. Поскольку магия является существенной частью этого мира, то у владельца артефакта очень велики шансы стать, простите за пафос, повелителем всего Эртана. Особенно если он сделает ставку не на грубую силу, а подключит дипломатию. И мы знаем, что в Корпорации такая кандидатура есть. Напрашивается вывод: Корпорация, а если точнее — господин Милославский лично — хочет возродить Звезду Четырех Стихий, чтобы обрести власть над этим миром, не нарушая законов, заложенных в его основе. Ну как?
      — Отличная теория, — кивнул Женя, и по его ровному тону я поняла, что ничего нового он от меня не услышал. — В ней есть только один минус: ее очевидность. Решение, которое лежит на поверхности, редко оказывается правильным. В лучшем случае, это лишь один из слоев, которые нужно снять, чтобы добраться до истины. В худшем — приманка, подброшенная специально, чтобы сбить со следа.
      Наверное, он не хотел меня оскорбить. Но я почему-то почувствовала себя блондинкой, которая заявилась на заседание президиума Академии Наук.
      — Комсомольцы не ищут легких путей? — с ноткой обиды в голосе съязвила я. — Означает ли это, что ты с негодованием отвергнешь очевидное решение — не ввязываться в сомнительное мероприятие?
      В столовой повисла тишина. Костя слегка подался вперед, сжимая в ладонях кружку. Вереск ограничился поворотом головы, только неестественно прямая спина выдавала напряжение, с которым он ожидал реакции приятеля.
      Женя не спешил с ответом. Он отхлебнул остывшего кофе, задумчиво повертел в руках чайную ложечку, и наконец медленно произнес:
      — Ты права, Юля. Я не откажусь от поиска Звезды.
      Костя шумно выдохнул, откинулся на спинку стула, но руки продолжали машинально тискать многострадальную кружку. Вереск неодобрительно покачал головой. И без всякой эмпатии было понятно, что ребята разочарованы решением приятеля.
      — Жень, это безрассудство, — не замедлил высказаться Костя. — С самого начала было ясно, что Корпорация играет нечестно, и новая информация только подтвердила это. Ты берешься за решение задачи, ответ которой постоянно меняется. А учитывая шансы напороться на «проклятие ассассина» — это грандиозная глупость. Зачем? Неужели тебе так нужны эти деньги?
      — Да причем тут деньги-то, Кость? — с досадой отмахнулся Женя. — Разумеется, я верну Корпорации задаток.
      Вереск нахмурился. Костя недоуменно приподнял брови. Похоже, не для одной меня смысл Женькиного плана был покрыт мраком.
      Белль Канто вычертил черенком ложки замысловатую фигуру на скатерти и неохотно пояснил:
      — Я не говорил этого раньше, но Милославский не создавал Эртан. За право обладания им он убил двух человек, один из которых был моим другом. Убил не здесь — в реале. Для меня этого вполне достаточно, чтоы не желать его власти над миром, к которому я — можете смеяться — успел привязаться. И раз уж мне выпал редкий шанс помешать Милославскому, я его не упущу. Ну и потом, — Женька хитро сощурился и обвел взглядом притихшую компанию, — это ведь игра, правда? И я могу сам выбирать, на чьей стороне играть.
      — Ты недооцениваешь опасность, — хмуро бросил Вереск.
      — У меня будет фора. Я разорву контракт с Корпорацией, но не раньше, чем найду надежное укрытие от людей Милославского. А куда спрятать Лучи, придумаю по ходу дела… Так что сегодня я подготовлю все необходимое, и завтра с утра выдвигаюсь.
      Вереск хотел что-то сказать, но я его опередила:
      — Возьми меня с собой.
      Парни проявили редкостное единодушие.
      — Юлька, даже не думай! — быстро сказал Костя.
      — Нет, только не ее! — одновременно с ним выкрикнул Вереск.
      Вопрос о целесообразности экспедиции волшебным образом отодвинулся на задний план. Женя перевел удивленный взгляд с врача на полуэльфа, потом посмотрел на меня и с усмешкой произнес:
      — И что я с тобой буду делать?
      «И сколько раз, и в какой позе», — Умник скабрезно хихикнул. Я велела ему заткнуться и, вложив в свой голос максимум убежденности, сказала:
      — Команда без мага — плохая команда.
      Пожалуй, стоит признать, что ораторское искусство не самая сильная моя сторона. Услышав этот убийственный аргумент, Женя совершенно бестактно расхохотался:
      — А команда со стихийным псиоником — хорошая. Но мертвая. Причем не единожды… Кроме шуток, а если ты опять словишь эманацию очередного фаната моего искусства и всадишь мне нож в спину?
      — А ты не поворачивайся ко мне спиной, — очень серьезно посоветовала я.
      — Рекомендую прислушаться к этому совету в любом случае, — мрачно встрял полуэльф.
      Интересно все-таки, за что же он меня так невзлюбил? Я что, похожа на шпиона Корпорации?
      — Юль, ничего личного, правда. Ты мне очень нравишься. Но это будет не увеселительная прогулка по достопримечательностям Эртана. Ты новичок в таких путешествиях, поэтому будешь только бесполезной обузой.
      — Буду готовить еду, — пообещала я, придушив возмущенную гордость.
      — Нет.
      — Юлька, не сходи с ума, — это уже Костя. — Ты исчерпала лимит отпущенных тебе глупостей на столетие вперед.
      Черт. Шовинисты проклятые. Они все-таки вынудили меня прибегнуть к аргументу, который я надеялась приберечь на самый крайний случай. Я вздохнула и выложила на стол топаз в виде наконечника стрелы.
      В будничной обстановке Костиной столовой он выглядел невзрачно. Кремовая скатерть скрадывала кристально-воздушную голубизну, делая камень похожим на грязно-серый осколок стекла. Но даже если бы я выложила на стол чистейший бриллиант весом в пятьсот карат, он произвел бы куда меньший эффект.
      — Это то, что я думаю? — недоверчиво уточнил Женя, когда к нему вернулся дар речи.
      Я замешкалась на пару секунд, якобы размышляя над формулировкой ответа, благо неопределенность вопроса это оправдывала. На самом деле мне было важно увидеть реакцию Вереска.
      — Луч Воздуха, — ответ полуэльфа меня не разочаровал. — Где вы его взяли?
      — В лесу, недалеко от Вельмара. На кусте рос. Этого… как его… — я беспомощно взглянула на Женю, но тут же вспомнила название, — итиля!
      Вереск сардонически улыбнулся: