В задней комнате было свежо и прохладно, в воздухе витал едва заметный запах озона. Горела лампа: вероятно, ее принесли специально для нас. Вдоль стен стояли три кровати, две были аккуратно застелены, на третьей — в самом дальнем от двери углу — кто-то лежал. Я не могла разглядеть лица, потому что его заслоняла спина мужчины, сидящего на стуле возле кровати. Напротив него стоял второй стул. Я догадалась, что сидящий мужчина, должно быть, отец мальчика, а пустой стул предназначался для матери.
      Не оборачиваясь, мужчина сделал приглашающий жест рукой. Фар-Эстель осторожно, но твердо подтолкнул меня в его сторону. Я подошла. Не в силах удержаться, бросила косой взгляд на мальчика. По человеческим меркам он выглядел лет на десять. Его лицо было белым и безмятежным, глаза закрыты.
      — Садись, — глухо обронил вампир, показывая на свободный стул.
      Я несмело опустилась на краешек сиденья. Меня охватила робость перед этим мужчиной, как ни перед кем еще в Эртане. Он был немолод: в отличие от обоих Архимагистров, он не пытался — не мог или не считал нужным? — скрывать свой возраст. Между бровей пролегла глубокая борозда, оставленная горем, уголки губ угрюмо провисали вниз. Волосы у него, как у большинства вампиров, были темные, но даже в тусклом свете лампы я заметила несколько седых прядей.
      — Джанис, выйди, — приказал мужчина, не поворачивая головы.
      — Но отец!..
      — Выйди.
      Я не осмеливалась поднять глаза к двери, но поняла, что Джанис ушел: через пару секунд его сердитое бормотание стихло в соседней комнате.
      — Ты согласна дать кровь моему сыну.
      Я не была уверена, что это вопрос, но на всякий случай выдавила едва слышно:
      — Да…
      Вампир проницательно посмотрел мне в глаза, и под его взором я почувствовала, как с меня последовательно спадает одежда, кожа, мышцы, рассыпаются в пыль кости, растворяется мозг, и все мои помыслы и стремления, все потаенные страхи и надежды — вся моя душа, если она, конечно, существует — предстают перед вампиром обнаженные и беззащитные. Магистр Астэри тоже умел так смотреть, но я всегда чувствовала, что это взгляд врача и учителя. Сейчас это был взгляд воина и убийцы. Я едва сдержалась, чтобы не закричать от страха.
      — Я расскажу тебе о процедуре, чтобы ты понимала, на что идешь.
      От его будничного тона мне стало немного легче, и я даже нашла в себе силы кивнуть.
      — Я прокушу тебе вену на руке. Лучше бы, конечно, на шее, но это будет неудобно. Руст без сознания, он не сможет укусить сам. Запах крови приведет его в чувство и пробудит инстинкты, которые подскажут, что делать дальше. Укус будет болезненным, но безопасным. Не бойся.
      Я невольно поежилась.
      — А нельзя вскрыть вену ножом и сцедить в стакан?
      — Нет. Магия крови разрушается от соприкосновения с холодным железом. Я буду следить, чтобы Руст не перешел границу, опасную для твоего здоровья. Потом Эль-Ристафаль сотворит кровеостанавливающее заклинание. Тебе все понятно?
      — Да.
      Мужчина снова сделал знак рукой, и Женя с Вереском встали у него за спиной. Оба были бледны, почти как умирающий мальчик.
      — Повторяй за мной: «Осознанно и без принуждения отдаю часть крови, потеря которой не нанесет ущерба моему здоровью, Арустану Фар-Зингаро».
      — Осознанно и без принуждения, — послушно повторила я, — отдаю часть крови, потеря которой не нанесет вреда моему здоровью, Ар… КОМУ?!!
      — Моему сыну.
      — ОЙ.
      — Что такое? — спросил вампир с легким нетерпением. — Ты не знала, что это мой сын?
      — Нет, я… я не знала, что вы король… то есть вождь. Простите. Я бы тогда поприветствовала вас, как полагается. Только я не знаю, как полагается… простите, — я окончательно смутилась и беспомощно опустила взгляд в пол.
      Вампир до хруста сжал зубы. На мгновение я малодушно испугалась, что он сейчас вгрызется в мою шею без всяких церемоний. Но он быстро взял себя в руки и почти спокойно сказал:
      — Если позволишь, о тонкостях вампирского этикета мы поговорим завтра. Продолжай, пожалуйста.
      Я с самого начала почти без запинок выговорила ритуальную фразу. Фар-Зингаро удовлетворенно кивнул и обернулся к парням, двумя статуями застывшим за его спиной.
      — Благодарю тебя, белль Канто, и тебя, полуэльф. Вы можете идти.
      — Я остаюсь, — бестрепетно сообщил Вереск.
      — Я сказал, вон отсюда! — рявкнул вождь так свирепо, что даже Фар-Эстель вздрогнул, а Женька автоматически отступил на шаг. — Ты на моей земле, полукровка, — изволь вести себя, как подобает гостю.
      Вереск не шелохнулся, только еще больше побледнел.
      — Я не только отец умирающего ребенка, но и вождь целого народа, — тоном ниже произнес вампир. — Если я буду строить счастье своей семьи на бедах других, от моей власти камня на камне не останется. Я не допущу, чтобы по вине моего сына или моей девушка пострадала. Поверь мне, мальчик.
      Несколько долгих секунд Вереск смотрел в глаза Фар-Зингаро, затем молча развернулся и вышел. На меня он при этом даже не взглянул, словно бы речь шла вовсе и не обо мне.
      Фар-Эстель, пропустив перед собой Женьку, тоже покинул комнату и плотно прикрыл дверь. Мы остались втроем. Фар-Зингаро взял мою руку, примерился и с силой вонзил клыки в вену на предплечье. Я зашипела от внезапной боли.
      Он отстранился. Дождался, пока на коже вспухнут две темно-алые полусферы — слизнул. С видом заправского сомелье прислушался к ощущениям. Несмотря на драматизм ситуации, я едва удержалась от нервного смешка — так нелепо это выглядело.
      Видимо, вкус крови (или что он там пытался распробовать) удовлетворил вампира, потому что он протянул мою руку к лицу сына и слегка оттянул его подбородок вниз. Две тоненькие струйки сливались в одну, капли медленно набухали и падали в чернеющий провал рта. И точно так же, медленно и тревожно, падали секунды. Кап. Кап. Кап. Руст был неподвижен. Фар-Зингаро пробормотал что-то на вампирском. Я испугалась, что все зря, поздно, что теперь вся кровь мира не вернет мальчишку к жизни… Но вот рефлекторно дернулся кадык. Затрепетали ноздри, впуская в себя терпкий горько-соленый аромат. Руст сложил губы трубочкой и трогательно повел подбородком в поисках источника запаха.
      Мне вспомнилось, как два года назад я навещала в роддоме подругу Машку. Ее двухдневный сын точно так же, как сейчас маленький вампир, крутил сморщенным личиком возле материнской груди, потом не открывая глаз, на одних инстинктах, нащупал губами пахнущий молоком сосок и вцепился в него с таким остервенением, что я испугалась за Машку.
      Руст жадно присосался к моему предплечью. Я смотрела на эту картину со смешанным чувством умиления, отвращения и ужаса. Тяжелая рука Фар-Зингаро легла мне на плечо.
      — Не бойся.
      Место укуса болезненно ныло, маленькие острые клыки царапали кожу. Раны от зубов взрослого вампира были расставлены слишком широко для ребенка, и струйка из второй раны, не попадая в рот, стекала по подбородку за ухо. Темно-алое пятно растекалось по подушке. «Какая неэффективная трата драгоценной жидкости», — лениво подумала я. Но в тот момент эта (здравая, в общем-то) мысль казалась такой неважной, что я не сочла нужным ее озвучивать.
      С каждой каплей крови, с каждым глотком, с каждым движением кадыка на меня все больше наваливалась апатия. Корпорация, Милославский, Женька, Вероника и даже Вереск с его таинственными проблемами казались далекими и безразличными, как персонажи прочитанного в детстве романа.
      Фар-Зингаро посматривал на меня с возрастающим беспокойством.
      — С тобой все в порядке?
      Я с трудом отлепила от гортани присохший язык и хрипло выдавила:
      — Да, все… нормально. Только голова… кружится.
      Еще глоток.
      Фар-Зингаро что-то встревоженно крикнул на вампирском.
      — Все в порядке, — пробормотала я, искренне недоумевая, почему вождь вдруг вскочил со своего места и подхватил меня на руки.
      Последнее, что я видела, — очень недовольное лицо незнакомого синеглазого эльфа.

* * *

      Проснулась я от ощущения, что солнце светит прямо в глаза. Осторожно приоткрыла веки. Окно, под которым стояла моя кровать, было занавешено, но один дерзкий лучик пробрался сквозь щель в занавесках и нахально пощекотал мне сетчатку. Я рефлекторно чихнула. (Интересно, почему я всегда чихаю от яркого солнца? Может, во мне тоже вампирская кровь есть?)
      Надо мной склонилось лицо со смутно знакомыми синими глазами. Где я его видела? Ах, да. Вчера. Тот самый эльф, который был страшно недоволен и что-то выговаривал вождю Фар-Зингаро.
      — Как самочувствие? — неприветливо спросил эльф.
      — И вам доброго утра, — безмятежно ответила я.
      Эльф раздраженно махнул рукой, но ничего не сказал. Видимо, мой ответ убедил его в том, что самочувствие в норме. Я села. Голова не кружилась, но в теле ощущалась неприятная вялость, словно еще чуть-чуть — и от слабости начнут дрожать руки.
      — Если вам правда интересно, то я чувствую слабость, — призналась я немного смущенно.
      — Это от голода. После завтрака пройдет.
      Он вышел из комнаты и через полминуты вернулся со стаканом красной прозрачной жидкости. На кровь жидкость не походила, но первый глоток я сделала с большой осторожностью. Вкус был на редкость отвратительный — кисло-соленый.
      — Тьфу, гадость какая, что это?
      — Минеральный раствор с витаминами. А ты что ожидала, что я тебе меду принесу? — мрачно сказал эльф. — Пей давай.
      Пересиливая отвращение, я мужественно выхлебала полстакана. Перед штурмом второй половины решила сделать передышку.
      — Простите мое любопытство, но я не смогу спокойно жить, пока не узнаю ответ. Вы за что-то сердиты на меня лично или у вас просто… гхм, — я чуть было не ляпнула «мерзкий характер», — плохое настроение?
      — Если бы ты видела, какой бардак тут творится со вчерашнего вечера, ты бы не задавала глупых вопросов, — с невыразимой тоской сказал эльф. — Но, раз уж ты сама об этом заговорила, лично к тебе у меня тоже есть претензии. Почему ты вчера не упомянула, что в течение последних двадцати четырех часов употребляла алкоголь?
      — Мне это даже в голову не пришло, — честно призналась я. — Магистр Астэри меня полечил, и я себя чувствовала вполне нормально.
      — Магистр Эль-Аранель удалил из твоего организма токсины, но не восстанавливал объем жидкости. Это энергоемкая процедура, и при легкой степени обезвоживания целесообразнее восстанавливать жидкость традиционными методами. Он предупреждал тебя, чтобы ты больше пила в течение дня?
      — Предупреждал.
      — А ты?
      А я, припомнилось мне со стыдом, не то что не пила — даже и не обедала-то толком, поглощенная якобы сборами, а на самом деле — тягостными раздумьями о загадочном поведении господина, черт бы его побрал, белль Гьерра. Ничего удивительного, что я хлопнулась в обморок. Странно, что не сделала этого раньше. Мерзопакостный электролитный раствор неожиданно показался мне почти что вкусным.
      Эльф, скрестив руки на груди, наблюдал, как я пью. Наблюдал не то чтобы с укоризной — скорее, с этаким легким снисходительным презрением: мол, ясно, что дура, ну да что взять со смертной, да еще и женщины.
      — Ну, а чтобы это изменило? — защищаясь, воскликнула я. — Неужели вы отказали бы мне в возможности помочь ребенку?
      — Не говори глупостей. Конечно, нет. Но мы, по крайней мере, знали бы, чего от тебя ожидать. Видишь ли, обморок от такой незначительной кровопотери выходит за границы нормы. Особенно убивался твой приятель shinnah'tar, когда узнал, в чем дело. Это, дескать, его вина, он мог бы об этом подумать. Я, конечно, не стал его разубеждать. Это действительно его вина. Должен же из вас троих хоть кто-то соображать, а он единственный не совсем безнадежен.
      Эльф отобрал у меня пустой стакан так сердито, словно я собиралась его заныкать в качестве сувенира. Отнес в соседнюю комнату, вернулся, присел на край кровати. Дотронувшись до моих висков, прикрыл глаза и замер. Я ничего не чувствовала, но из общения с магистром Астэри знала, что это может быть как диагностикой, так и лечением. При вмешательстве на системном уровне пациент — по крайней мере, неискушенный в лечебной магии — не способен отличить одно от другого.
      — Покажи руку.
      Я машинально протянула ему правую руку, только сейчас обратив внимание на две бледно-розовые точки на предплечье. Выглядели они так, будто укус произошел неделю назад. Эльф поочередно коснулся каждого шрама (я почувствовала легкое покалывание — а вот это точно лечение), удовлетворенно кивнул.
      — Поработай кулаком.
      Я несколько раз сжала и разжала кулак.
      — Пошевели пальцами. Не больно? Подвижность не нарушена?
      — Нет, нормально. А что, в клыках вампира содержится яд?
      — Фар-Зингаро слегка задел сухожилие. Ничего страшного.
      Эльф поднялся, и я поняла, что осмотр закончен.
      — Можно мне встать и одеться?
      — Нет.
      — Но я себя превосходно чувствую!
      — Ты мне сама недавно жаловалась на упадок сил, так что о превосходном самочувствии речи в любом случае нет. Сначала позавтракай, а потом я посмотрю на твое поведение.
      — Но…
      Он наклонился, опираясь руками на кровать, — так, что его глаза оказались вровень с моими, и с бесконечным терпением в голосе произнес:
      — Послушай меня, девочка. Я врач. Я держу тебя здесь не по собственной прихоти, а потому что это необходимо для твоегоздоровья. Мне нужно убедиться, что укус вампира и кровопотеря пройдут без осложнений. Как только я буду уверен, что моя помощь тебе уже не нужна, я первый отправлюсь к вождю и буду его умолять выставить вас отсюда как можно скорее.
      — А что мы такого сделали? — оскорбилась я.
      Эльф выпрямился.
      — «Что мы такого сделали»! — зло передразнил он (видно было, что для него это наболевший вопрос). — Просто уму непостижимо. Каждый раз, когда белль Канто появляется здесь, Зингар встает на уши. Два года назад, когда его привел Хилл Фар-Танаис, белль Канто обаял командира одного из отрядов, эти паршивцы самовольно покинули город и учинили разгром в замке какого-то лиркского министра. Нет, я понимаю, что держать в плену несовершеннолетнего вампира, да еще и производить над ним эксперименты — это жестоко и негуманно, но такие вещи решаются через Эльфийский Совет, а не силами десятка сопляков, которые едва вышли из возраста ученичества. В прошлый раз белль Канто притащил с собой эту извращенку Аль-Канаро, которая, извини меня, затрахала тут всех в самом прямом смысле…
      — Ой, а что, Нимроэль — дочь Архимагистра Аль-Канаро? — не удержалась я от любопытного возгласа.
      — Племянница. Внучатая. Но от этого ее поведение не становится менее возмутительным. Не успел Зингар придти в себя, белль Канто появляется с новым сюрпризом. К твоему счастью, ты не видела лица Фар-Зингаро, после того, как отключилась. Он ведь в самом деле не простил бы себе, если бы по его вине с тобой что-то стряслось.
      Я виновато отвела взгляд.
      — И, как будто этого мало, — сердито продолжил врач, — твой полукровка подрался с Джанисом. Теперь один ходит с гематомой в полщеки, второй — со сломанной рукой.
      — А что они не поделили? — с деланным равнодушием поинтересовалась я, пытаясь понять, чего же я боюсь больше: услышать, что они подрались из-за меня или, напротив, узнать, что я тут совсем даже ни при чем.
      — Не знаю, что они не поделили, — буркнул эльф, — и знать не хочу. Но лечить не буду ни одного, ни второго. Пусть так покрасуются, может, хоть чуточку поумнеют… Ладно, мне некогда с тобой болтать. Надо еще Руста навестить.
      Я с запозданием осознала, что даже не поинтересовалась состоянием мальчика, уверенная почему-то, что с ним все в порядке. Эльф предупредил мой вопрос:
      — Он все еще без сознания, но опасности для жизни уже нет.
      Уже в дверях он обернулся и с самым свирепым видом погрозил мне пальцем:
      — Из постели — ни ногой. Чтобы не было соблазна, я запретил отдавать тебе одежду.
      Я раздернула шторки, отворила окно и с тоской выглянула на улицу. В комнату ворвался полуденный зной: воздух снаружи оказался ощутимо теплее, чем внутри.
      Жизнь в городе била ключом: звенел детский смех, позвякивали ведра у колодца, молодые женские голоса перекрикивались в отдалении, с другого конца поселка доносились удары молота по наковальне, лаяли собаки. Но тот кусок улицы, который обозревался из моего окна, был пустынен.
      — Доброе утро, — произнес приятный, чуть хрипловатый женский голос у меня над ухом.
      От неожиданности я обернулась слишком резко и едва не потеряла равновесие. Возле кровати стояла девушка с подносом, полным дымящихся тарелок. Лицо у девушки было почти человеческое — вполне миловидное, но на фоне утонченных вампиров казалось грубоватым. Поначалу я вообще приняла ее за человека, но потом заметила ярко-голубые радужки, выдававшие в девушке носительницу стандартного для вампиров Дара Воздуха. И словно для того, чтоб окончательно развеять мои сомнения, девушка улыбнулась, застенчиво и чуть виновато, — под верхней губой блеснули аккуратные клычки.
      — Я тебя напугала? Прости. Никак не могу привыкнуть, что вы, люди, не слышите наших шагов.
      — Все в порядке, — смутилась я и зачем-то пояснила, — я просто в окно смотрела.
      Девушка дождалась, пока я усядусь нормально, и поставила на одеяло поднос на невысоких ножках-скобочках.
      — Доктор Эль-Ристафаль велел накормить тебя, даже если ты будешь сопротивляться.
      — Я не буду сопротивляться, — пообещала я, с вожделением косясь на огромную — не меньше пяти яиц — яичницу с прожилками чего-то мясного. — Я так хочу есть, что и доктора Эль-Ристафаля сожру, если он появится не вовремя.
      Девушка в притворном ужасе округлила глаза:
      — Ты что, не ешь его! Он же ядовитый!
      — Ага, я заметила.
      — Лесси, я все слышал! — раздался под окном возмущенный голос эльфа.
      Вампирка рассмеялась, нимало не смущенная его недружелюбным тоном.
      — Подожди, я тебе сейчас еще одну подушку принесу, чтобы сидеть удобнее было!
      Но мой рот уже наполнился вязкой голодной слюной, а пальцы сами собой вцепились в вилку — ждать такой мелочи, как подушка, не было никакой возможности…
      Когда тарелки опустели и животные инстинкты, удовлетворившись яичницей, залегли обратно в подсознание, во мне проснулась совесть.
      — Слушай, мне так неловко, — пробормотала я, когда Лесси пришла, чтобы забрать поднос. — Я ведь не лежачая больная, я вполне могу сама за собой поухаживать. Только мне стыдно разгуливать по чужому дому в ночной рубашке.
      — Да ну, брось, — отмахнулась она. — Мне не сложно. Это такая ерунда по сравнению с тем, что ты сделала.
      — Да что я такого сделала-то? Донорство — обычное дело.
      — Обычное дело?!! — вампирка вытаращилась на меня с таким изумлением, что я всерьез испугалась за судьбу подноса с посудой.
      «Ты еще добавь — «у нас, в Реале», скромница, — мрачно посоветовал Умник. — И сразу найдется тема для разговора.»
      — Ну, я хотела сказать, что мне ведь это ничем не грозило, — выкрутилась я. — Подумаешь, в обморок свалилась — и то, как выяснилось, исключительно по собственной дурости.
      Девушка бросила на меня странный взгляд.
      — Знаешь… ты спроси при случае у своих знакомых-людей — и эльфов, если есть, — кто из них согласится подставить руку под клыки вампира.
      Я подумала, что единственная моя заслуга в том, что я родилась в другом мире и не успела еще заразиться местными предрассудками, но вслух, разумеется, ничего не сказала. На пороге Лесси обернулась и, придерживая дверь спиной, воскликнула:
      — Да, чуть не забыла! Твои друзья уже спрашивали, когда к тебе можно зайти. Позвать?
      — Спрашиваешь! Конечно, зови… Ой, нет, погоди! Как я выгляжу? Здесь зеркало есть?
      — Зеркало есть, но оно в другой комнате. Выглядишь хорошо. Погоди-ка… — Лесси поставила поднос на пол, подошла ко мне и что-то сделала с волосами. — Так лучше. Бледновата немного, но тебе идет.
      Первым навестить «больную» явился Женя — я опознала его по «предупредительному выстрелу» в дверь.
      — Привет, жертва вампира, — бодро поздоровался он, плюхаясь на край кровати. — Как здоровье? Клыки уже прорезались?
      — Подставляй шею — узнаешь, — зловеще ухмыльнулась я.
      Женька окинул меня оценивающим взглядом.
      — Выглядишь ничего. Фасончик тебе идет, хотя вырез можно было бы сделать и побольше.
      — Пошляк! — я от души приложила его пяткой в бок — так, что Женька охнул и согнулся, не переставая, правда, нагло ржать над моим внешним видом. — Посмотрю я на тебя в больничной пижаме. Местный доктор — просто цербер какой-то, спрятал мою одежду, чтоб я не слиняла из лазарета.
      — О! Кстати, как тебе Эль-Ристафаль? Колоритный персонаж, правда?
      — Не то слово. Знаешь, не будь он мужчиной, я бы решила, что у него критические дни на носу. Ужасный характер.
      — А, не обращай внимания. У него уже лет двести критические дни — с тех самых пор, как он появился в Зингаре. Это вообще анекдот! — Женька воровато выглянул в окно и, понизив голос, продолжил. — Мне Ним по секрету рассказала. Он попал сюда после Академии, по распределению. И с тех пор беспрерывно жалуется, как ему не повезло, как его задолбали вампиры, как он тут хиреет, чахнет и теряет квалификацию. И вот лет сто назад Академия его обрадовала: мы, говорят, нашли вам замену, можете возвращаться. Он сказал, что это замечательно и он очень рад, но вот прямо сейчас, извините, никак не может оставить пост: у него очень сложный пациент, надо бы закончить курс лечения. В следующий раз оказалось, что он взялся готовить себе двух помощниц и считает нецелесообразным прерывать обучение в середине. Потом он отмазался тем, что пишет трактат о лечебных травах Сумеречного Ущелья. И при этом — все с безукоризненной вежливостью, мол, спасибо, ценю вашу заботу, сейчас не могу, но в следующий раз — обязательно… Пока магистр Астэри не догадался, что это у него игра такая: на самом деле он не хочет покидать Зингар, но ему нравится думать, что он может это сделать в любой момент… Вообще-то, он душка. Ним была им совершенно очарована.
      — Бедняга Эль-Ристафаль, — хмыкнула я, представив, как мрачный эльф отбивается от любвеобильной Женькиной подруги. — Неудивительно, что он вспоминает ее без особой нежности.
      Мы посмеялись.
      — Юлька, ты молодец, — сказал вдруг Женя без всякого перехода. — Ты все правильно сделала. Я бы сделал то же самое, если бы кровь Игрока могла помочь. А на Вереска не обращай внимания, у него свои тараканы по этому поводу.
      — А что Вереск говорит на эту тему? — заинтересовалась я.
      — Вереск на эту тему молчит, — сказал полуэльф, появляясь в дверях. Правая рука у него висела на перевязи.
      На мгновение мне стало жарко, и сердце забилось где-то в висках, но я быстро взяла себя в руки. Когда я заговорила, мой голос был спокоен и в меру ироничен:
      — Судя по повязке на вашей руке, с разбитой скулой ходит наследный принц.
      — Вы поразительно догадливы, Юлия, — холодно ответил Вереск.
      — А, ты уже знаешь, — фыркнул Женя. — Я так и не понял, с чего они подрались. На ровном месте буквально. Даже про тебя, извини, речи не было.
      — Психологическая защита, — мстительно пояснила я, намекая на его давешний, так оскорбивший меня, пассаж про материнский инстинкт. — Мужчины часто дерутся, когда стесняются выразить свои настоящие эмоции.
      Сказала — и тут же пожалела о сказанном, наткнувшись на взгляд Вереска. Это был взгляд зверя, загнанного охотниками на край обрыва, — зверя, готового прыгнуть вниз. И вместе с тем — взгляд человека, которому есть, что терять.
      — Рад видеть, что с вами все в порядке, — сухо заметил полуэльф и вышел из комнаты.
      — Что это было? — недоуменно спросил Женя.
      — Это, Женя, был удар ниже пояса, — горько вздохнула я.
      — Вы ненормальные оба.
      — Само собой. Нормальные рядом с тобой не задерживаются, ты разве не заметил?
      Женька задумался. Похоже, ему никогда не приходило в голову рассматривать свое окружение с этой точки зрения. Я решила прервать погружение в рефлексию, пока он не заплыл слишком глубоко.
      — Ну ладно, Женич, не томи. Что случилось, пока я бессовестно дрыхла? Вы поговорили с вождем? Нас пропустят в Долину?
      — Да, все получилось в лучшем виде. Я уверен, не последнюю роль сыграл твой поступок — ты, наверное, заметила, что вампиры к этому относятся очень трепетно — но, разумеется, вслух о нем никто не говорил. Собственно, вся моя тщательно подготовленная пламенная речь оказалась не нужна. Я передал Фар-Зингаро официальное письмо от магистра Астэри, он прочитал, около часа мучил меня расспросами. Оказалось, кстати, что про Луч Воды он ни сном ни духом. Фар-Леирато внезапно вернулся в Зингар и, никому ничего не объясняя, попросился в группу разведки. В отличие от дозоров, которые патрулируют Ущелье, разведчики регулярно совершают вылазки в глубь Долины. И во время очередной вылазки вдруг исчез. Отряд не заметил потери бойца — это как раз тот самый случай. В принципе такое бывает, никто особо не удивился. Пошел слушок, что Фар-Леирато бросил любовник, и он выбрал такой экстравагантный способ свести счеты с жизнью. Все равно правды никто не знал. В общем, около часа мы с Фар-Зингаро беседовали — это еще ночью было — а утром он объявил, что не только откроет путь в Долину, но и выделит разведгруппу, которая сопроводит нас до места, где исчез Фар-Леирато. Для вампира, который считает суету вокруг Звезды пустой тратой времени, это неслыханная щедрость. Заодно вождь пообещал поделиться кое-каким спецснаряжением и объяснить некоторые тонкости выживания в Долине. Так что день сегодня будет насыщенный. У тебя, кстати, тоже. Выступаем завтра на рассвете.
      Звучало это все довольно оптимистично, но по Женькиному тону — преувеличенно бодрому — я поняла, что его что-то гложет.
      — Жень, скажи честно, что тебя беспокоит? Вампиры поставили какое-то условие для входа в Долину?
      — Да нет, с вампирами все в порядке. Просто все оказалось сложнее, чем я думал, — белль Канто тяжко вздохнул. — Я и раньше не рассчитывал, что это будет пикник, знал, что нам понадобится вся наша удача, чтобы найти Луч. Но, в конце концов, Фар-Леирато был один, а нас трое, и к тому же у нас есть Юлька, думал я. Найдем, прорвемся. Ну, может, пострадаем, но у нас же есть прямой телепорт к одному из лучших врачей Эртана, он вылечит, по кусочкам соберет, если что. А в самом крайнем случае, если придется совсем туго, ну, телепортируемся без Луча, потом вернемся. — Он помолчал, машинально ероша пятерней каштановую челку. — Оказывается, в Долине не работает телепорт. Ну то есть не то чтобы совсем не работает — есть места, откуда телепортироваться можно, эти места помечены на карте. Но проблема в том, что нам нужно в ту часть Долины, которая еще не исследована. И после того, как мы найдем Луч, нам придется либо идти назад, либо как-то искать место для телепортации… не знаю, как, надо спросить у вампиров — может, есть какие-то признаки… — Женька с отчаяньем покусал губу. — Понимаешь, вот я умом сознаю, что по сравнению с необходимостью искать Луч возвращение по собственным следам — сущая ерунда. Но… это как удар под дых. До сих пор все складывалось так удачно, и я верил, что мы идем в правильном направлении. А сейчас подумал: может, зря я вас во все это втравил. Может, там, в Долине, у нас нет никаких шансов выжить… Вернее, у меня-то как раз есть. И с моей стороны это выглядит как-то совсем уж подло и нечестно.
      Он сидел, опустив лицо, и я не видела его глаз, но чувствовала исходящую от него растерянность. У меня перехватило горло от страха и щемящей, почти материнской, жалости. Я взяла его за руку. Помолчала пару секунд, восстанавливая дыхание: голос должен звучать твердо и уверенно, и неважно, что на душе скребут кошки.
      — Жень, ты вот сейчас полную ерунду говоришь. Во-первых, мы пошли за тобой по собственной воле. Припомни — ты не хотел меня брать, я сама напросилась. И в эту историю втравил меня вовсе не ты, Луч Воздуха я нашла гораздо раньше. Во-вторых, и в главных. Именно ты, прости за пафос, залог нашей победы. Я — всего лишь средство, компас в умелых руках, Вереск просто прикрывает твой тыл. До сих пор все получалось так удачно, потому что тыв это верил. А мы верили в тебя. И сейчас, когда мы зашли так далеко, у тебя нет права сомневаться. Верь, пожалуйста.
      Женька поднял голову и слабо улыбнулся.
      — Ты и покойника воодушевишь самому себе могилу копать.
      — Комплимент сомнительный, но все равно спасибо.
      В ореховых глазах сверкнули знакомые искорки азарта.
      — Ладно, я пойду. У нас там инструктаж и тренировки. Присоединяйся.

* * *

      День, как и обещал Женька, выдался насыщенным, но вот насчет «Присоединяйся» — это мой друг явно погорячился. Из чистого любопытства я попросила Лесси отвести меня на тренировочную площадку. Женя и Вереск в компании нескольких молодых вампиров под руководством Фар-Эстеля выделывали такие кульбиты, что у меня закружилась голова от одного взгляда на них. (Как и следовало ожидать, сломанную руку Вереска и разбитую скулу Джаниса Эль-Ристафаль вылечил по первому требованию вождя.) Мои задачи были куда проще, хотя жаловаться на скуку мне тоже не приходилось. За неполные восемь часов я успела:
      запомнить основные правила поведения в Долине (первое и главное правило звучало так: «Никакой самодеятельности.» Вернее, это было второе правило. Первое предписывало держаться от Долины подальше);
      научиться пользоваться магическим самострелом (меткость, конечно, оставляла желать лучшего, но предполагалось, что я буду из него палить тогда, когда промахнуться уже сложно);
      освоить небольшой арсенальчик магических артефактов (в основном защитного характера);
      изучить походную аптечку, а в придачу к ней — правила оказания первой помощи.
      Словом, к вечеру я, хоть и падала от усталости, была вполне довольна собой (чего нельзя сказать об Эль-Ристафале: когда я явилась к нему на контрольный осмотр, он тут же принялся бухтеть что-то о недопустимости переутомления в восстановительный период).
      Женька ушел в реал еще засветло, напоследок предупредив, что подъем предстоит скорее «поздно ночью», чем «рано утром».