Я в ужасе подскочила к окну — проверить, не стоит ли там какой-нибудь психопат с револьвером. За окном стоял тихий летний вечер. Никаких психопатов — ни с револьверами, ни с плазменными винтовками, ни даже с двуручными мечами — там не наблюдалось. Впрочем, это меня мало успокоило.
      «Что же делать?» — лихорадочно думала я, нервно расхаживая по комнате. По логике, следовало бы сообщить об этом Вереску и организовать полномасштабные поиски. Но… Я слишком ясно представляла себе надменный излом бровей, ледяной взгляд серых глаз и голос, презрительно вопрошающий: «Это у вас очередной приступ ясновидения?» Логика, скуля и повизгивая, забилась в самый дальний уголок подсознания. Я решительно распахнула окно. Пусть только попробует что-нибудь вякнуть, когда я принесу ему этот треклятый телепорт!
      Принять решение, как обычно, оказалось куда легче, чем воплотить его в жизнь. Разыскать в высокой траве полупрозрачный плоский предмет размером с женскую ладонь — задачка не для ленивых. Без дедукции не обойтись.
      Если бы я была наемным убийцей — где бы я спрятала переносной телепорт?
      «Сигнальный купол», — подсказал ограничивающее условие мой внутренний энциклопедист.
      Несмотря на лаконичность подсказки, я поняла, о чем речь. Если предположить, что вокруг жилища Мигеля нет защиты, то я бы спрятала телепорт где-нибудь в лесу, вне зоны прямой видимости, в той стороне, откуда меня не ждут. Если же «сигналка» установлена, то имеет смысл спрятать телепорт внутри купола — чтобы он не зарегистрировал попытку проникновения извне. Не особо рассчитывая на ответ, я все же поинтересовалась: «А он здесь есть?»
      «Я не умею определять магию, если ты об этом. Но не вижу, почему бы ему не быть вокруг жилища, хозяева которого имеют все основания опасаться нежданных гостей. Это простейшее заклинание, его можно купить в любой магической лавочке в виде амулета, свитка, набора с волшебным песочком и еще пары-тройки вариаций на тему.»
      Верно. Будем исходить из того, что защитный купол есть. (Точнее говоря, нам не важно, есть ли он на самом деле, а важно, что злоумышленник руководствовался этим соображением.) Вряд ли границы купола проходят за пределами поляны — слишком энергоемко, кроме того, в лесу его постоянно будут тревожить кабаны, медведи и прочая крупная живность.
      Через купол убийца, скорее всего, прошел с разрешения хозяина — как представитель заказчика (Корпорации). Значит, у него не было возможности исследовать поляну в поисках укромного места, и он на ходу сбросил телепорт в траву по пути к крыльцу. Это существенно сужает круг поисков! «Надо найти его следы,» — азартно подумала я. Задачка на глазах превращалась из занудного упражнения на внимательность в увлекательную логическую головоломку.
      Следопыт из меня аховый, но, как ни странно, мне довольно быстро удалось обнаружить цепочку слегка примятой травы, ведущую от леса к крыльцу. (Хоженой тропы в окрестностях не наблюдалось — вероятно, хозяева привыкли попадать в дом телепортом, а гости заглядывали не настолько часто, чтобы протоптать дорожку.) Я просочилась за куст, за которым исчезали следы, потом осторожно раздвинула ветки и снова вышла на поляну. Итак, я — наемный убийца. До крыльца около трех метров. Хозяева дома уже знают о моем появлении. Куда я могла бы незаметно припрятать телепорт? Самый надежный вариант — где-нибудь возле крыльца, там как раз есть мертвая зона, не просматриваемая из окон. А если, например, я уже слышу шаги хозяина? Пожертвую возможностью вернуться? Или брошу телепорт прямо в траву, уповая на то, что его не заметят? На всякий случай надо отработать этот вариант. Я медленно двинулась к крыльцу, внимательно осматривая траву по обе стороны от следа.
      Я успела сделать полтора шага прежде, чем сильная рука ухватила меня в буквальном смысле слова за шкирку и как котенка втащила в дом.
      — Какого дьерга вы там делали? — разъяренно прошипел Вереск, встряхивая меня за загривок и разворачивая к себе лицом. — Я, кажется, запретил выходить из дома и подходить к окнам.
      Ошеломленная подобным обращением, я даже не нашла в себе силы огрызнуться, только лаконично изложила свои догадки.
      — Идите в комнату и ждите меня там, — велел полуэльф. — И закройте окно.
      «Верно. А то вечер, комары налетят,» — невпопад подумалось мне.
      Я сидела на кровати и нервно покусывала фалангу большого пальца, когда в спальню вошел Вереск. Выражение его лица было непроницаемым, как обычно, — ни малейших следов недавней вспышки.
      — Вы были правы. Переносной телепорт нашелся под крыльцом, — бесстрастно сообщил он.
      Я слегка дернула плечом, не зная, что сказать. Мстительное «Я же говорила!» казалось ужасно пошлым. И небезопасным.
      — Вот только объясните мне, как вы планировали поступить, если бы из телепорта, в тот момент, когда вы его обнаружили, вышел вооруженный убийца?
      Живое воображение услужливо нарисовало перед моим мысленным взором черную дыру калибром 9 мм.
      — Ой, — честно призналась я.
      Вереск посмотрел на меня с искренним любопытством.
      — Никак не могу вас разгадать, Юлия. Как вам удается в одно и то же время строить вполне грамотные логические цепочки, выдавать блестящие идеи — и при этом совершать абсолютно идиотские поступки, забывая об очевидном?
      Я недоверчиво уставилась на полуэльфа. Издевается? Или действительно не понимает?
      — Скажите, Вереск, — осторожно поинтересовалась я. — А вам доводилось раньше общаться с женщинами?
      Фраза получилась несколько двусмысленной.
      — Вне постели, я имею в виду, — поспешно уточнила я, чем катастрофически ухудшила и без того щекотливую ситуацию.
      Температура в комнате упала до абсолютного нуля.
      — Вряд ли вас можно отнести к типичным представителям, — ледяным тоном заметил Вереск и вышел из комнаты.
      Я открыла рот, чтобы сказать в ответ какую-нибудь колкость. Потом медленно закрыла и задумчиво посмотрела вслед полуэльфу. Может, это был комплимент?

* * *

      Мне снился кошмар.
      Я в отчаянии металась по лесу, путаясь в высокой траве и расцарапывая лицо еловыми ветвями. Почему-то казалось очень важным найти Вереска, девушку и предотвратить убийство.
      Когда я, потеряв всякую надежду, выскочила на злополучную поляну, было поздно: серебряный стилет уже начал свой смертоносный полет вниз. «Не успеваю!» — в панике подумала я, бросаясь вперед. Успела. Острие клинка только слегка царапнуло грудь, когда я оттолкнула руку убийцы. Девица отлетела в сторону с такой силой, словно получила удар стенобитным тараном. Полуэльф безучастно наблюдал за потасовкой. Я протянула ему руку: «Идем.»
      Сзади раздался выстрел. Пуля, не встретив сопротивления, прошила мое тело и по очень причудливой траектории вошла в грудь Вереска — точно в то место, где предполагалась рана от стилета. Я упала ничком — не потому что мне было больно или вдруг подкосились ноги, просто всем известно, что если в тебя попали из пистолета, полагается падать и умирать.
      Умирала я до тех пор, пока кто-то осторожно не потряс меня за плечо.
      «Наконец-то, я увижу твое лицо, сука,» — злобно подумала я, оборачиваясь…
      И проснулась.
 
      Меня снова деликатно, но настойчиво потрясли за плечо и тихонько окликнули по имени. Было темно, и я смогла разглядеть лишь неясный силуэт на фоне окна.
      — Кто это?
      — Это я, Ник. Вы уже проснулись?
      — Еще не знаю.
      Я села на кровати и с силой потерла лицо ладонями, пытаясь прогнать остатки липкой мути. Хвала небу, это был обычный кошмар без всяких сверхъестественных завихрений.
      «Хвала небу, это был обычный кошмар, — передразнил внутренний голос. — Охренеть можно, до чего мы с тобой докатились.»
      За окном уже почти стемнело, значит, я проспала около двух часов. И зачем понадобилось меня будить?
      — Что случилось?
      — Я есть хочу, — виновато сказал Ник.
      — Ну так иди на кухню и поешь, я-то тут при чем?
      — Я не умею.
      — Не умеешь — что? Есть?
      — Готовить. У папы в замке целый штат поваров, мне еду приносили в готовом виде. Вдруг я съем что-нибудь опасное?
      — Спросил бы у Вереска, — недовольно проворчала я.
      — Я его боюсь, — признался мальчишка на пределе слышимости.
      Эка невидаль. Я сама его боюсь. Но это же не повод умирать с голоду.
      Я вздохнула и спустила ноги с кровати, пытаясь вслепую нашарить сапоги. Непослушная обувка ускользала с фантастической ловкостью. Настроение было паршивое. Сонливость отступила, но общее состояние напоминало отходняк после наркоза. Хотелось послать весь мир подальше и полежать в тишине и темноте, приходя в себя. Но мальчишка поблескивал в темноте такими несчастными голодными глазами, что я оставила свое мнение при себе. Зато мне очень красочно представилось, что должна ощущать мать семейства, обремененная голодным мужем и тремя разновозрастными чадами, одному из которых нужно сменить подгузник, другому вытереть нос, третьему — почитать сказку и все это одновременно. Перспектива умереть старой девой в окружении сиамских кошек и горшков с геранью неожиданно перестала казаться пугающей.
      Ник терпеливо наблюдал за моей неравной борьбой с сапогами, но наконец не вытерпел:
      — У меня лампа с собой. Зажечь?
      — Конечно, зажечь! Что ж ты раньше молчал, умник?
      Комнату залил яркий бело-желтый свет. Несмотря на паскудное настроение, я не удержалась от любопытства:
      — Это же местная лампа. Откуда ты знаешь, как она включается?
      — У нас дома такие же, их мастер Ар-Веллиарт поставляет, — охотно пояснил Ник. — Только здесь она переносная, а у нас в каждой комнате.
      Я прикинула, во сколько может обойтись покупка, а главное — поддержка такого количества магических ламп и мысленно присвистнула. Будь на моем месте Женя, он бы мигом сократил число потенциальных отцов юного аристократа с двух десятков фамилий, входящих в Ближний Круг, до шести или семи — тех, кто может себе позволить такую роскошь.
      Кухню я нашла точно в таком же состоянии, в каком оставила ее после обеда.
      — Ты даже не пытался найти, что тут можно поесть, — констатировала я.
      — Почему же, — оскорбился Ник, — я съел два яблока.
      — Потрясающе! Да ты совсем самостоятельный, оказывается. Ты их хоть помыл перед тем, как съесть?
      Мальчишка непонимающе мигнул.
      — Зачем? Они были чистые.
      — Про микробов слышал?
      — Это такие маленькие зверьки, которые вызывают всякие болезни? Они что, живут в яблоках? — ужаснулся Ник.
      — Не в яблоках, а НА яблоках. Фрукты надо мыть перед едой. Это основы гигиены. Разве твой наставник тебе не говорил? Ну хотя бы в курсе биологии?
      — Может, и говорил, — подросток легкомысленно пожал плечами. — Но я не запомнил. У папы толпы слуг. Фрукты мне обычно приносят не только помытыми, но и очищенными от косточек и порезанными на кусочки.
      — И где же эти слуги сейчас? — язвительно поинтересовалась я.
      В процессе этой непринужденной беседы я шарила по шкафам и полкам, извлекая на свет божий хлеб, сыр, масло, орехи и другие продукты, годные к немедленному употреблению. Готовить полноценный ужин было выше моих сил.
 
      Ник со своим фонарем замешкался в кухне, поэтому я вошла в гостиную в полной темноте и успела заметить дивную картину. Вереск сидел в проеме открытого окна, опираясь спиной на оконную раму и свесив одну ногу в комнату.
       Безупречный профиль черным контуром выделялся на фоне звездного неба, поза странным образом сочетала эльфийское изящество и человеческую небрежность, гордую независимость и трогательную неприкаянность. Надменно вздернутый подбородок — и длинные тонкие пальцы, переплетенные в жесте отчаянья… Идеальным завершающим штрихом для этой романтической миниатюры стала бы гитара.
      Вдохновенный полет фантазии был грубо нарушен Ником, который шумно вломился в гостиную с кувшином морса в одной руке и фонарем в другой. Волшебство рассыпалось. Вереск превратился в обычного смазливого полуэльфа. Я моментально вспомнила, что держу в руках совершенно прозаический груз, и если немедленно не поставлю его на стол, то рискую устроить негигиеничную свалку еды на полу.
      Вереск закрыл окно и молча переместился за стол. Похоже, на сей раз вопрос о том, насколько безопасно принимать еду из моих рук, даже не поднимался.
      «Усыпление бдительности. Отличная тактика! — деловито прокомментировал внутренний голос. — Запомни. Вдруг понадобится кого-нибудь отравить.»
      Мы чинно расселись вокруг стола. Ник остервенело набросился на еду — как и полагается растущему организму. Вереск снизошел до того, что наполнил морсом не только свой, но и наши стаканы. Все это выглядело так… нормально, что я рискнула начать беседу:
      — Вереск, вам, наверное, сложно будет дежурить всю ночь. Хотите я возьму на себя первую смену?
      Вообще-то, я была уверена, что Вереск откажется, и вопрос задала исключительно из вежливости — для завязки разговора.
      — Я ценю вашу заботу, Юлия, но, право же, в этом нет необходимости. Сигнальный купол предупредит о вторжении извне.
      Это было сказано обычным ровным тоном, и только высокопарным «право же» Вереск дал понять, что раскусил мою игру в Светский Раут. К сожалению, я не вняла предупреждению.
      — О, здесь есть сигнальный купол? — непринужденно спросила я, втайне гордясь своей проницательностью.
      — Есть, — невозмутимо кивнул Вереск. — Вы задели его, когда играли в следопыта.
      Моя гордость мгновенно увяла — вместе с желанием продолжать светскую беседу, так что остаток трапезы проходил в молчании.
      По мере того, как таяла гора продуктов на столе, голодное возбуждение во взгляде и в движениях Ника вытеснялось сытой апатией. К концу ужина мальчик и вовсе начал клевать носом.
      — Ник, поверь мне, дорогой, спать, уткнувшись носом в подушку, куда приятнее, чем в стакан с компотом, — мягко заметила я, поднимаясь со стула. — Пойдем, я тебя провожу.
      — Я не хочу спать! — вяло запротестовал Ник. Но поскольку сил для активного сопротивления уже не оставалось, он послушно поплелся за мной. — А что вы тут будете делать без меня?
      — Вырастешь — узнаешь, — зловеще пообещала я.
      Мальчик трогательно покраснел.
      — Я вовсе не это имел в виду! Вы меня спать отправите, а сами, наверное, будете всякие интересные вещи обсуждать. Папа с магистром Ас… ну, с папиным штатным магом всегда так делали.
      — О, на этот счет можешь не беспокоиться. Если ты не заметил, мы с господином Вереском в довольно натянутых отношениях.
      — Да? — Ник выглядел искренне озадаченным. — А я думал… я хочу сказать — вы так друг на друга смотрите, как будто между вами есть какая-то тайна.
      — О да, это очень страшная тайна, — охотно согласилась я. — Такая страшная, что мы сами ее не знаем.
       Ну или по крайней мере, я не знаю.
      Ник уселся на кровать и принялся раздеваться, совершенно не смущаясь моим присутствием. Когда он добрался до пуговиц на штанах, я ехидно поинтересовалась:
      — Тебе помочь?
      — Да! Ой, в смысле, не могли бы вы удалиться, я все-таки раздеваюсь! — спохватился мальчик.
      Я пожелала ему спокойной ночи и вышла, прикрыв за собой дверь. В голове вертелась мысль, что подобное легкомыслие весьма необычно для подростка, который вспыхивает при малейшем неосторожном слове.
 
      Когда я вернулась в гостиную, Вереска за столом не оказалось. «Пусть только попробует занять моюспальню, — мрачно подумала я, сгребая остатки еды на поднос. — Сейчас уберу со стола, возьму сковородку поувесистей и, как говорит Костя, мне наплевать, какой там у него мультикласс.» От кровожадных мыслей меня оторвал мелодичный голос:
      — Юлия, хотите вина?
      Вина? Может, у меня проблемы со слухом? Может, на самом деле мне предложили яд цикуты? Я медленно обернулась. Полуэльф непринужденно расположился в кресле в дальнем углу комнаты. На журнальном столике перед ним стоял бокал с рубиновой жидкостью и бутыль темного стекла.
      — В южных королевствах делают превосходные вина, — Вереск осторожно, чтобы не расплескать содержимое, покачал бокалом. — Я предпочитаю лиркские. Диг-а-Наррские, на мой вкус, слишком сладкие.
      — Пожалуй, я воздержусь. Но в любом случае спасибо за предложение.
      Я развернулась обратно к столу.
      — Ну тогда просто присядьте, — сказал Вереск. — Мне нужно с вами поговорить. Серьезно и спокойно, а не… как обычно. Я надеялся, что вино поможет придать беседе непринужденный характер.
      Сердце тревожно екнуло — начало разговора не предвещало ничего хорошего. Но любопытство, как обычно, оказалось сильнее всех прочих чувств. Я села в свободное кресло и выжидательно посмотрела на полуэльфа.
      Вереск отпил немного вина, покатал его на языке, проглотил. И без всяких предисловий выдал:
      — Юлия, откажитесь от участия в Женином мероприятии.
      — Нет, — в тон ему, не утруждая себя объяснениями, отрезала я. — Это все?
      Я стала подниматься, чтобы уйти, но Вереск жестом остановил меня.
      — Я почти не сомневался, что вы так ответите. Но попробовать стоило. Какие аргументы вам больше по душе — логические или эмоциональные?
      Я подавила естественное желание ответить «Никакие» и с деланым радушием посоветовала:
      — А вы попробуйте оба варианта.
      — Хорошо, — нимало не смутившись, кивнул Вереск. — Может, все-таки выпьете вина? Если бы я хотел вас отравить, вряд ли я стал бы затевать задушевную беседу с потенциальной жертвой.
      — У вас противоядие в кармане. Если я соглашусь с вами, то вы мне его отдадите просто так, а если не соглашусь, используете как последний аргумент.
      — Но ведь я тоже пью это вино, — Вереск кивнул на бокал.
      — У вас две дозы. Одну примете сами. Или уже приняли.
      Неожиданно Вереск засмеялся — беззлобно и очень искренне. Я в очередной раз поразилась резкому контрасту между бездушной эльфийской маской и живым человеком, который за ней прячется.
      — Да вы просто прирожденный стратег, Юлия, — отсмеявшись, сказал он. — Но признайтесь, вы ведь это не всерьез?
      Наивный полуэльфийский юноша. Я серьезна, как бомба в руках террориста.
      Была, по крайней мере… Искренний смех оказался куда убедительнее, чем нагромождение вербальных аргументов, так что в конце концов я сдалась:
      — Ну хорошо, давайте вина. Вы меня заинтриговали.
      Вино и впрямь оказалось божественным — в меру терпким, с легкой горчинкой и отменным послевкусием.
      — Поймите меня правильно, — осторожно начал Вереск, — за то недолгое время, что мы с вами знакомы, я успел убедиться, что к Жене вы относитесь вполне лояльно. Ваши цели, по крайней мере, на данном этапе, не противоречат Жениным, а значит, вы не представляете непосредственной угрозы его жизни и здоровью. Но вместе с тем у меня есть веские основания относиться к вам… — по секундной паузе я поняла, что полуэльф подобрал самое мягкое слово, — настороженно. Я привык полагаться на логику и факты, однако сейчас факты говорят о том, что с вашей стороны опасности нет, в то время как моя… ну, назовем ее «интуиция», говорит об обратном. И меня очень пугает такая ситуация.
      — Это называется когнитивный диссонанс, — машинально вставила я. — С каждым бывает.
      — Что? — опешил Вереск.
      — Неважно. Извините, само вырвалось. А эта ваша «назовем ее интуиция» не может ошибаться?
      — Может. Но я бы предпочел сделать все, что в моих силах, и убедиться в ошибке, чем своим бездействием погубить Женю.
      — Значит, мое мнение в расчет не берется, — скорее констатировала, чем спросила я.
      Вереск отпил из бокала, повертел его в руках и медленно произнес:
      — Юлия, представьте себе весы, на одной чаше которых лежит жизнь моего друга, а на другой — ваши желания. Как вы думаете, какой вариант я выберу?
      Я пожала плечами:
      — Риторический вопрос.
      — Вот именно. Скажу откровенно: даже если на второй чаше весов будет лежать вашажизнь, мой выбор не изменится. Хотя и сильно осложнится. Я просто хочу, чтобы вы не питали иллюзий: если я буду на сто процентов уверен, что вы представляете непосредственную угрозу для Жени, я убью вас без малейших колебаний.
      Ну вот. А я только-только начала верить, что с этим типом можно поговорить по-человечески.
      — В чем же дело? — устало вздохнула я, отставляя бокал в сторону. — Убейте меня прямо сейчас и давайте покончим с этим.
      Вереск слегка поморщился — словно страдал от зубной боли, но был слишком вежлив, чтобы это показывать.
      — Юлия, я понимаю, смерть вам видится заманчиво легким выходом, особенно если решение примет кто-то другой. При этом вы совершенно не задумываетесь о том, каким ударом ваша гибель может стать для людей, которым вы дороги. Но лично я не хотел бы без крайней необходимости причинять боль Косте Литовцеву. И, возможно, другим людям, которых я не знаю…
      Знал, куда ударить… с-сволочь.
      — Кто вы такой, чтобы бросаться подобными обвинениями? — прошипела я, чувствуя, что снова начинаю закипать. — Самовлюбленный полукровка, центр вселенной, что вы знаете обо мне? И что, черт возьми, вы знаете о смерти? Это ваше хобби? Сколько раз вы уже умирали?
      Против всяких ожиданий, полуэльф не поддержал очередную ссору.
      — Я умирал лишь единожды, — сказал он спокойно, только несколько глуше обычного. — Но на мой вкус, и этого больше, чем достаточно. Это была очень мучительная смерть…
      Я потрясенно молчала. Вереск, глядя в сторону, начал рассказывать:
      — Несколько лет назад я заболел. Врач на провинциальном постоялом дворе поставил диагноз «лунная лихорадка» и сказал, что ничем больше не может мне помочь. Разве что предложить быстродействующий яд.
      Я не сомневался в диагнозе. После того, как от лунной лихорадки умер мой отец, я изучил всю доступную информацию. Я слишком хорошо знал симптомы. Знал, что жить мне осталось максимум месяц, и что агония будет долгой, мучительной и некрасивой.
      Я ушел в лес, чтобы умереть в одиночестве. Через две недели начались припадки — в полном соответствии с эльфийскими учебниками по медицине. Сначала раз в сутки, потом все чаще. Когда промежутки между приступами сократились до нескольких минут, я сдался и принял яд. Не знаю, что произошло дальше. Возможно, я не смог донести яд до рта. Или меня вырвало во время очередного припадка. Или он по какой-то причине просто не подействовал…
      Я снова очнулся. Приступы лунной лихорадки больше не повторялись, но у меня начались галлюцинации. Изредка приходя в сознание, я обнаруживал себя бесцельно бродящим по вересковым пустошам. Впрочем, я не уверен, что и они не были порождением моего бреда.
      Потом меня подобрали крестьяне, у них я и пришел в себя окончательно, хотя совершенно не помнил, кто я такой и как попал к ним. Память о том, что было до «смерти» до сих пор не восстановилась в полном объеме. Иногда мне кажется, что тот, прежний, я все-таки умер в Глостэнских лесах. Это одна из причин, по которым я не люблю, когда меня зовут родовым именем… Вереском меня назвали крестьяне — в моем бессвязном бреду это слово повторялось особенно часто.
      В рассказе полуэльфа не было надрыва — видимо, все, что могло отболеть, уже отболело. И все же мне стало не по себе от его откровенности. Как обычно, в минуты неловкости хотелось ерничать.
      — Если это был гимн во славу жизни, то ему не хватило экспрессии. Впрочем, логики тоже.
      — Ну что вы, какой гимн, — Вереск неожиданно улыбнулся (второй раз за вечер! Я делаю успехи). — Вы правы, кто я такой, чтобы судить вас — тем более, с моей небезупречной биографией… Хотя не стану скрывать, я рад, что моя жизнь — или, скорее, моя смерть — повернулась именно так. Ведь иначе у меня не было бы шанса встретить Женю.
      А я? Рада ли я своей… гм… смерти?
      «Ты не находишь, что любой ответ на этот вопрос прозвучит одинаково бредово?» — съязвил внутренний голос.
      Да уж, это казуистика похлеще, чем знаменитое «Ты перестала пить коньяк по утрам?» И вообще вся эта история здорово отдает бредом. Однако стоит признать, что за последние три года моя жизнь еще ни разу не была такой живой. У меня есть цель. У меня есть друг. И у меня — подумать только! — есть персональный враг. Оказывается, это придает жизни изрядную остроту ощущений.
      Единственное, что не давало мне спокойно ответить «Да!» на собственный вопрос, это неподдельная боль в зеленых глазах под всклокоченной рыжей челкой. Наверное, остроты ощущений можно было добиться и менее дорогой ценой… Я привычно задвинула эту мысль на задворки подсознания. В любом случае, жалеть уже поздно.
      «А радоваться — еще рано», — оптимистично вставил внутренний голос.
      Вот именно. Поэтому мне остается только наслаждаться моментом и… бояться.
      — Я давно хотела вас спросить… Вы верите в то, что все это, — я широким жестом обвела комнату, — всего лишь игра, виртуальная реальность, смоделированная и созданная другими людьми?
      — Я верю в то, что в это верит Женя, — уклончиво ответил Вереск. — Я пока не видел аргументов ни в пользу его версии, ни против нее, так что вынужден воздержаться от суждения.
      — А вам не страшно при мысли, что это может оказаться правдой?
      — В чисто практическом смысле мне важно только то, что некто — в данном случае господин Милославский — может оказать существенное влияние на мир в целом и мою жизнь в частности. Но, насколько я понял, даже в Жениной версии мироустройства это не соответствует истине. А что?
      — А мне страшно, — призналась я. — В отличие от вас, я-то точно знаю, что умерла. У меня свидетели есть. Что если я — уже не я, а просто набор электронных импульсов?
      — Я не в курсе, что такое «набор электронных импульсов». Но, опять же, с чисто практической точки зрения, имеет значение только то, по-прежнему ли вы обладаете свободой воли или ваши мысли и поступки управляются кем-то извне. Если бы я был этим «кем-то», — после секундной паузы добавил Вереск, — я бы сделал так, чтобы подобные мысли у вас не возникали.
      Разумеется, это была слабая вакцина против солипсического бреда, но я испытала благодарность к Вереску за попытку облегчить мое душевное состояние. Мир стал немного стабильнее.
      — По правде говоря, Юлия, я восхищен вашим самообладанием. Я знаю многих людей, которые при попытке осмыслить тот факт, что они уже умерли, повредились бы рассудком. А вы ведете себя так спокойно, словно эта маленькая неприятность случается с вами минимум раз в год.
      — Самообладание тут ни при чем, — с кислой миной призналась я. — Просто я в хороших отношениях со своим подсознанием. Если какая-то мысль начинает всерьез угрожать целостности моего рассудка, она немедленно утрамбовывается в такие закоулки, что и на танке не выберешься. Так что большую часть времени я об этом просто не думаю. Ну, знаете, как страус…
      Вопросительный взгляд Вереска подсказал, что в Эртане это дивное создание не водится.
      — Страус — это такая птица, у нас, на Земле. Правда, она не летает, но в данном случае это не важно. Когда страус встречает опасность, он прячет голову в песок. Думает, что если не видишь опасности, то ее как бы и нет.
      — И как же при такой политике ваши страусы еще не вымерли как вид?
      — Не знаю, — я озадаченно посмотрела на полуэльфа. — Никогда не задумывалась. Биология не мой конек. Может, их природные враги умирают от смеха? Или от возмущения. — Я воодушевилась. — Вот представьте себе, что вы хищник… ну, не знаю, лев какой-нибудь, и вы гонитесь за страусом. Бежите, бежите, наконец, догоняете его… а там — задница. Что бы вы сделали?
      Вереск усмехнулся:
      — Я бы тихонько посидел рядом и подождал, пока он вылезет из своего убежища. Исключительно, чтобы посмотреть на выражение его лица, когда он увидит меня снова. А вы?
      — О, это зависит от того, в каком настроении я пребываю. Если в агрессивном, то могу отвесить мощный пинок по толстому наглому заду. А если в депрессивном, то выпью водки и пойду всем рассказывать, какие страусы неблагодарные сволочи.
      — А Женя наверняка пристроился бы рядом и тоже сунул голову в песок. Посмотреть, что такого любопытного обнаружил там страус, — задумчиво предположил Вереск.
      — А Ник бы покраснел и в смятении умчался, потому что эта ситуация напомнила ему что-то ужасно неприличное.
      — А вот Костя Литовцев просто прошел бы мимо по своим делам. Подумаешь, страус! Его пациенты ждут.
      — Точно! — подхватила я. — А проходя мимо, диагностировал бы у бедной птички начальную стадию геморроя и порекомендовал через пару часов сменить позу, чтобы избежать кровоизлияния в мозг.
      Мы с Вереском расхохотались. Игра получилась на удивление забавной, я даже пожалела, что у нас так мало общих знакомых. Я еще продолжала смеяться, когда улыбка полуэльфа превратилась в хищный оскал. Вереск взвился в воздух со стремительной кошачьей грацией, одновременно освобождая от ножен один из своих мечей, ухватил рукоять двумя руками и сильным колющим движением опустил клинок вниз. В то же мгновение перед ним появился человек (видимо, он стоял на коленях — или, по крайней мере, на одном колене — со своего кресла я видела только коротко стриженый затылок и плечи, обтянутые кожаной курткой). Пантера настигла жертву, саблезубый тигр ее прикончил. Бритоголовая жертва не успела ни удивиться, ни испугаться прежде, чем с тихим хлопком покинуть этот мир. В буквальном смысле.
      Я инстинктивно подалась вперед, вцепившись в подлокотники кресла. С глухим стуком упал пистолет, который парень сжимал в руках, сдулась опустевшая одежда, сверху плюхнулся потускневший голубой камень… И только тогда с моего лица сползла приклеенная улыбка, сменившись неопределенной гримасой — словно губы никак не могли решить, то ли округлиться в паническом вопле, то ли испуганно задрожать, то ли уже расслабиться наконец.
      Вереск выдернул из груды тряпок серую рубашку, заботливо обтер меч и вложил обратно в ножны.
      Я шумно выдохнула и бессильно обмякла в кресле, ощущая себя шариком, из которого выпустили воздух. Как всегда после пережитого стресса, меня начало мелко потряхивать. Наверное, этот бедолага, лица которого я даже не увидела, тоже сейчас испытывает адреналиновый отходняк. И запоздало переживает всю гамму эмоций — удивление, испуг, ярость и горькое отчаянье от того, что игра закончилась. Навсегда.