Кандидат

Виктор Мережко

Кандидат

Темная лошадка

Это было странно и неожиданно.

Во-первых – за что?

А во-вторых, как-то обыденно и поначалу совсем не страшно. Но только поначалу…

Сорокапятилетний Юрий Погодин, невысокий, лысоватый, в очках от близорукости, вышел из подъезда собственного дома, сделал несколько шагов в направлении к своему автомобилю, и тут совершенно неожиданно из соседней арки выскочил некий человек, выхватил из кармана куртки пистолет и стал в упор расстреливать Погодина. Юрий Алексеевич схватился за окровавленную грудь, попытался что-то крикнуть, позвать на помощь, но крик не получился – одни лишь стоны. К нему бежал его помощник Утилов, из «ауди» выбирался водитель, а Погодин все не мог подняться с земли, стонал, размахивал руками…

Причем стонал так громко и беспомощно, что жена его Елена, высокая, с явными следами еще неувядшей красоты, быстро вошла в спальню и увидела мужа, лежащего на постели, сдавленно стонущего, размахивающего руками, словно он отбивался от кого-то, и это выглядело крайне комично.

– Юра, ты чего? – испуганно затеребила мужа жена. – Проснись! Юра!

Он раскрыл глаза, какое-то время удивленно и ошалело смотрел на жену, сел на постели, потер виски пальцами.

– Кошмар какой-то…

– Что случилось? – Жена была испугана.

– Сон… Совершенно идиотский.

– Ты так стонал, размахивал руками. – Елена присела рядом.

– Бред… Приснилось, что меня расстреливают… – ответил муж и тут же испуганно поинтересовался: – А который час?

– Скоро девять.

– Проспал. – Он сполз с постели. – Почему не разбудила?

– Ты же не велел, сказал, сам проснешься.

– Черт…

Погодин вскочил с постели, стал быстро одеваться. Из своей комнаты неторопливо и грациозно вышла восемнадцатилетняя дочь Маша, махнула отцу:

– Привет!

– Сегодня не смогу подвезти, – торопливо объяснил отец. – Опаздываю.

– А мне и не надо. – Маша направилась в ванную. – Мне к третьей паре.

– Кофе? Чай? – спросила Елена мужа.

– Свежую сорочку и галстук, – торопливо ответил тот и стал ломиться в ванную. – Дочь, пропусти меня первым. Сама сказала, что к третьей паре!

Служебная черная «ауди» неслась на предельной скорости, на заднем сиденье расположились сам Погодин и его помощник Николай Утилов, массивный, неповоротливый, который просматривал сегодняшнюю прессу.

– А я уж стал беспокоиться – не случилось ли чего, – заметил он.

– Элементарно проспал. – Погодин открыл папку, стал изучать документы к сегодняшнему заседанию. – К тому же сон дурацкий. Будто в меня киллер стрелял.

– С чего это вдруг?

– А черт его знает. Хоть и сон, но было страшно.

– Во сне всегда страшно, – успокоил шефа Утилов. – Раз во сне убивали, долго жить будете.

Водитель вдруг остановил машину, упершись в милицейский кордон.

– В чем дело? – раздраженно спросил Погодин.

– Стоят красавцы, не пускают, – кивнул водитель на милицейский кордон.

– Разберись, – велел Юрий Алексеевич Утилову.

Тот быстро покинул машину, Погодин видел, как помощник что-то объяснял ленивым милиционерам, показывая корочки. Затем Утилов почти бегом вернулся в салон и объяснил:

– Бесполезно, не проедешь. Долгов проводит митинг.

– И что делать? – Лоб Погодина взмок. – Я ведь сегодня докладчик на Совете, Чаянов сожрет!

– Только в объезд, – обреченно пожал плечами помощник.

Автомобиль, развернувшись, решительно двинулся в объезд площади.

Октябрьская площадь Москвы была до предела заполнена неравнодушным народом. Над головами плавали разнообразные плакаты с лозунгами и призывами.

ДОЛГОВ – НАШ БУДУЩИЙ ПРЕЗИДЕНТ!

ДОЛГОВ – МЫ В ДОЛГУ ПЕРЕД ТОБОЙ!

ДОЛГ РОССИИ – ИЗБРАТЬ ДОЛГОВА!

НАРОД ДОЛЖЕН ДОЛГОВУ!

МЫ ВЕРИМ ТЕБЕ, ДОЛГОВ!

СПАСИБО, ПРЕЗИДЕНТ! ТЫ ВЫПОЛНИЛ СВОЙ ДОЛГ – ДОЛГОВ ДОСТОЙНЫЙ ПРЕЕМНИК!

МЫ ДОЛГО ЖДАЛИ ДОЛГОВА-ПРЕЕМНИКА!

ДОЛГОВУ – ДОЛГОЕ УРА!

Я ЛЮБЛЮ ДОЛГОВА!

На трибуне под памятником Ленину стоял сам Долгов – чуть старше пятидесяти, плотный, уверенный, властный. Шея, воротник, коротко стриженные волосы – всё в поту.

За его спиной маячил первый помощник Пименов, спокойный, интеллигентный, ироничный. За Пименовым стеной стояла остальная команда.

Долгов говорил уверенно, твердо, короткими емкими фразами. Выступление время от времени прерывалось криками поддержки, аплодисментами.

– Наша Родина находится на переломном этапе! И мы четко должны понимать – либо сегодня, либо никогда! Именно сегодня мы обязаны взять курс на полную демократизацию общества. После восьмидесятилетнего коммунистического режима… режима тоталитарного, беспощадного!.. Россия должна стать естественной частью цивилизованного мира! Мы – не изгои! Мы – нормальные! (Аплодисменты, крики.) Мы – талантливые! Мы – самобытные! Мы – миролюбивые! Мы – россияне! Мы – великая и таинственная нация! И мы хотим любить, дружить, понимать! Поэтому мы протягиваем руки всему миру – примите нас! Мы с вами! И я убежден, что пройдет совсем немного времени и планета станет одной семьей! (Аплодисменты, возгласы одобрения.) Скажу вам больше – я не исключаю, что через пять-десять лет бывшие заклятые враги Россия и Америка могут стать единой страной! Да, вы не ослышались! Россия и Америка – единая супердержава! (Аплодисменты.) Через Аляску, через Чукотку мы создадим могучую империю, которая будет управлять миром! И Россия вновь станет великой и непобедимой! (Аплодисменты, крики восторга, поддержки.) Это при условии, что я стану президентом России! А я при вашей поддержке стану президентом!

Площадь взрывается криками, аплодисментами, ревом собравшихся.

В узком переулке, недалеко от Октябрьской площади, стоял пятисотый «мерседес», за затемненными стеклами которого на заднем сиденье расположился немолодой мужчина чуть за пятьдесят, – он внимательно наблюдал с помощью автомонитора происходящее на митинге. Это был директор ФСБ Николай Власов.

Звонок мобильного оторвал его от экрана, он включил связь.

– Слушаю…

Звонила Лубянка – заместитель директора Илья Коробов.

Он сидел в просторном кабинете перед монитором и тоже следил за митингом на Октябрьской площади.

– Николай Николаевич, смотришь Долгова? – спросил Коробов.

Власов дожевал карамельку, не сразу ответил:

– К сожалению.

– По-моему, у него окончательно поехала крыша, – заключил Коробов.

– По-моему, тоже, – согласился директор.

– Какое объединение с Америкой? Какая империя? Что он несет?

– Такой у нас преемник, – хмыкнул Власов. – президент сам выбрал.

– Может, позвонишь президенту? – предложил Коробов. – Объяснишь?

– Он в больнице, – коротко буркнул директор.

– Что с ним?

– То же, что и всегда.

Была короткая пауза, каждый в этот момент подумал о своем, и наконец Коробов заключил:

– Черт… Что же делать? С таким преемником мы получим геморрой по полной.

– Есть одно соображение, – спокойным тоном произнес Власов. – Свяжись с Мамоновым, пусть подъедет.

В закрытом клубе-ресторане в отдельной кабине сидели трое крупных немолодых мужчин. Не спеша поглощали закуску, изредка, без тостов, запивая ее водкой, и внимательно смотрели телевизор, по которому шла трансляция митинга Долгова. Судя по уверенной позе и уважительному отношению, главным здесь был лысоватый господин с крупными чертами лица. Это был лидер Компартии России Гвоздев Федор Федорович.

Один из сидящих, первый заместитель Гвоздева Куклин, бросив короткий взгляд на Гвоздева, осторожно прокомментировал выступление преемника:

– По-моему, здорово.

Последовала небольшая пауза, после чего Гвоздев по-хозяйски налил каждому коньяка, одобрительно кивнув:

– По-моему, тоже. Давайте выпьем за здоровье Дмитрия Дмитриевича.

Третий из присутствующих, второй зам Гвоздева Бугаев, удивленно посмотрел на коллег. Он ничего не понял.

– Пить за идиота? Послушайте, что он несет!

– Вот за это и надо выпить, – улыбнулся Гвоздев. – Хорошо, что несет такое!

Они чокнулись, с удовольствием выпили.

– Но он же роет себе могилу! – воскликнул Бугаев.

– Отлично, что роет! – с иронией оборвал его Гвоздев. – А ты хотел бы, чтоб он был на коне?

– Но какой-то дурак пишет ему такие тексты?

Куклин наколол на вилку грибочек, смачно проглотил его.

– Пишет. И далеко не дурак. Петр Иванович Мамонов пишет. Если пишет, конечно.

– Вот именно, – кивнул Гвоздев. – Думаю, преемник уже давно никого не слышит. Что надумает, то и городит. Но нам, господа, это только на руку. Мы в дамках, господа! Если, конечно, какая-нибудь умная голова не выкинет чего-нибудь эдакого.

– Не выкинет, – хмыкнул Бугаев. – До выборов осталось всего ничего – меньше двух месяцев. – Повернулся к Гвоздеву: – За тебя, Федор Федорович! За будущего президента.

Снова налив, они дружно выпили.

На площади между тем продолжался митинг. После Долгова выступали другие, к чему-то призывали, чего-то требовали, и народ с энтузиазмом откликался на их речи.

Кто-то читал:

ЕСЛИ КТО В НАРОД НЕ ВЕРИТ, ПУСТЬ ТОГО НАРОД ПОХЕРИТ! А ЧТОБ НЕ БЫЛО ХЕРНИ, МАНДАТ ДОЛГОВУ ПРОТЯНИ!

Еще одна машина с тонированными окнами стояла в другом дальнем переулке от площади. Тяжеловатый человек с одышкой с заднего сиденья иномарки внимательно наблюдал за площадью, одновременно сопоставляя происходящее там с картинкой на экране автомобильного телевизора. Это был знаменитый политтехнолог Петр Мамонов – пройдоха и умница.

Мамонов, увидев, как к его автомобилю в сопровождении охранников решительно направляется Долгов, отодвинулся в глубь салона, оставляя место гостю. Преемник оставил Пименова и команду, шумно и возбужденно рухнул рядом с Петром Ивановичем.

– Ну что скажешь, Петр Иванович?.. Как?

– А вы как считаете? – ухмыльнулся Мамонов.

– По-моему, здорово! – Долгов был крайне возбужден. – Народ просто озверел! Правда, опасался по поводу слияния с Америкой, но прошло! На «ура» прошло! Ты же сам все видел!

Мамонов через паузу кивнул:

– Видел. Есть смысл кое-что обсудить.

– Что обсуждать?.. – взорвался Долгов. – Все как по маслу!

– В Москве. Но Москва еще не Россия!

– Да пошли вы все к черту! – Долгов был возмущен. – Достали! Я лучше всех вас знаю, что говорить и на какие точки нажимать! Вы живете в прошлом веке! А народ ждет другого! Народ ждет перемен! Глобальных перемен! Время изменилось, господа! И это прекрасно понимает наш президент! Поэтому и назначил меня преемником!

Зазвонил мобильный Мамонова.

– Слушаю, – Мамонов включил связь.

Звонил Коробов.

– Приветствую, Петр Иванович. Коробов. Смотрели митинг своего Долгова?

Мамонов бросил взгляд на Долгова, нейтрально ответил:

– Естественно.

– Ваше впечатление?

– Я освобожусь только через полчаса, – ушел от ответа Мамонов.

– Понял. – Коробов догадался, что Мамонов не один. – Ждем вас через час.

– Хорошо.

Мамонов отключил связь, снова повернулся к преемнику:

– И все-таки поговорить надо. Есть очевидные просчеты.

Долгов решительно отодвинулся от него.

– Не хочу! Понимаешь – не хочу! По крайней мере, не сегодня! Народ меня любит, понимает, верит! Мне президент верит! А ваше нытье, брюзжание – не что иное, как зависть или маразм!

– Спасибо. Но если надумаете, дайте знать.

– Если надумаю…

Долгов с возмущением выбрался из салона, с силой захлопнул дверь машины. Мамонов помолчал, потом негромко бросил водителю:

– Поехали.

В просторном, светлом, с большим телеэкраном на стене кабинете директора ФСБ Власова сидели трое – сам Власов, его зам Илья Ильич Коробов и приглашенный сюда Петр Иванович Мамонов. Пили чай, просматривали идущие на экране фрагменты из выступления Долгова на Октябрьской площади.

– …Скажу вам больше – я не исключаю, – заверял будущий президент, – что через пять-десять лет бывшие заклятые враги Россия и Америка смогут стать единой страной! Да, вы не ослышались! Россия и Америка – единая супердержава! Через Аляску, через Чукотку мы создадим могучую империю, которая будет управлять миром! Это при условии, что я стану президентом России! А я при вашей поддержке стану президентом!

Власов с помощью пульта выключил экран, вопросительно и спокойно посмотрел на присутствующих.

– А ведь он действительно может стать президентом. Тем более при регалиях преемника.

– Вряд ли, – возразил Коробов, пригубив чай. – «Патриоты» после этой его выходки поднимут такой вой – мало не покажется. Сметут к чертовой матери.

– И что в этом хорошего? – усмехнулся директор. – Сметут Долгова, а кто останется? В списке претендентов ни одного достойного человека. Шушера!

– Значит, придется пригласить господина преемника и внятно кое-что разъяснить.

Мамонов коротко хихикнул:

– Это проблематично. Его уже понесло.

Власов повернулся к нему:

– Вы с ним беседовали?

– Пытался. Не слышит.

– Значит, мы его зевнули, – заключил Власов.

– Похоже, что да. Свой бред о объединении России и Америки он в данный момент уже излагает американской телекомпании.

– Идиот. – Власов поднялся, прошелся по кабинету.

– Нет, не идиот, – не согласился Коробов. – Он все делает правильно. Америкосы на идею упадут, им под любым предлогом надо влезть в Россию. И преемник кроме президентской поддержки получит серьезное финансирование из-за океана. Фактически он уже президент. А выборы – чистая проформа.

– Сволочь, – чертыхнулся Власов.

Мамонов подлил чая, сделал глоток.

– Он может взорвать страну. Чего стоит, например, еще одна его «идея» – предоставление полной самостоятельности автономиям.

– Ну да, – пожал плечами Коробов. – Поддержка удельными князьками у него в кармане.

– Надо срочно его отстранять, – решительно заявил Власов.

Мамонов удивленно посмотрел на него:

– Как вы себе это представляете? И кто будет вместо него?

– Будем искать.

Коробов тоже встал, подошел к окну, посмотрел на густой поток автомобилей на Лубянской площади.

– Для поисков совсем не осталось времени. До выборов чуть больше двух месяцев.

– Начнем уже сегодня, – директор был настроен решительно.

Мамонов надкусил конфету, отрицательно мотнул головой:

– Я в этом принимать участия не буду. У меня есть определенные обязательства и перед президентом, и перед Долговым.

Власов подошел к нему.

– У вас прежде всего есть обязательства перед страной. Вы хоть и ушли в тень… в политтехнологи, но все равно остаетесь офицером.

– Спасибо за напоминание. Но я использовал еще не все способы влияния на преемника.

– Хорошо, – согласился Власов. – Работайте с ним, а мы тем временем кого-нибудь поищем.

Старая площадь. Зал заседаний Совета Безопасности России

Большая и неуютная комната, в которой проходили заседания Совета Безопасности, располагалась на третьем этаже основного корпуса комплекса зданий Администрации президента.

Пока члены Совета входили в зал, не спеша рассаживались, обмениваясь репликами, секретарь Совета Безопасности сухопарый Виктор Иванович Чаянов внимательно и цепко наблюдал за каждым.

Последним в зал вошел худощавый господин с небольшой бородкой – он прямиком направился к свободному стулу по правую руку от Чаянова. Это был влиятельнейший глава Администрации президента Сергей Кумаков, которого смертельно боялись чиновники любого уровня и люто ненавидели все, кто шел в Администрацию с «прошением».

Чаянов обменялся с Кумаковым рукопожатием, позвонил в небольшой колокольчик.

– Уважаемые члены Совета. По-моему, все собрались. Слово для экстренного сообщения имеет первый заместитель секретаря Совета Юрий Алексеевич Погодин.

Все заоглядывались, зашушукались – Погодина среди присутствующих не было.

Чаянов окинул удивленным взглядом собравшихся.

– Господин Погодин! Юрий Алексеевич! Не подошел еще, что ли?

– Наверно, на подходе! – отреагировал кто-то.

Чаянов бросил короткий взгляд на Кумакова, раздраженно заметил:

– Я прошу впредь… на будущее! На заседание Совета Безопасности не опаздывать!

В это время дверь открылась и в комнату деловито, с чувством собственного достоинства вошел Погодин и направился к своему месту.

Чаянов не сводил с него испепеляющего взгляда.

– Юрий Алексеевич, мы ждем! Вы забыли, что вы не только докладчик, но еще и один из моих заместителей?!

– Я все помню, Виктор Иванович, – спокойно ответил Погодин, занимая свое место. – Спасибо господину Долгову за его многотысячный митинг!

– У вас сегодня важное сообщение!

– Я бы сказал, традиционно важное, – огрызнулся Погодин.

– Можно без комментариев?

– Попытаюсь.

Докладчик взял в руки листок бумаги, стал читать негромко, подчеркнуто внятно, с едва уловимой иронией:

– Доводим до вашего сведения, что президент Российской Федерации этой ночью был срочно госпитализирован в Центральную клиническую больницу с диагнозом «острое кишечное отравление». Президент почувствовал себя плохо в 3 часа 40 минут после полуночи, была вызвана бригада врачей, и в результате обследования было принято решение о немедленной госпитализации. В настоящее время состояние президента стабилизировалось, однако для окончательной поправки здоровья больного потребуется довольно продолжительный реабилитационный период. Средства массовой информации будут извещены о госпитализации президента сразу после нашего заседания.

Новость вызвала немедленную реакцию присутствующих. В комнате заговорили, зашумели, загалдели. Чаянов снова взял колокольчик.

– Прошу тишины, товарищи… Слово для уточнения предоставляется главе Администрации президента Сергею Антоновичу Кумакову.

Аудитория притихла сразу. Кумаков цепко взглянул на сидящих, и каждому могло показаться, что смотрит он только на него.

– Хочу сразу заявить, – голос у него был тихий, скрипучий, – ничего экстраординарного в данном сообщении нет. Президент, к сожалению, болеет давно и регулярно, поэтому будем сохранять спокойствие и благоразумие. Для нас сейчас главное – предстоящие выборы президента страны, и нам крайне необходимо обсудить сегодня, сейчас кандидатуру возможного преемника.

– А чего обсуждать, Сергей Антонович? – хохотнул Погодин. – Он и так известен!

В комнате сдержанно засмеялись.

Кумаков перевел на него тяжелый желчный взгляд:

– Вы, господин Погодин, предлагаете нам разойтись?

– Предлагаю заняться более существенными вопросами, их у нас предостаточно.

Кумаков выдержал небольшую паузу, перевел взгляд на присутствующих:

– У нас нет более существенного вопроса, чем будущие президентские выборы… Да, преемник известен – Дмитрий Дмитриевич Долгов. Достойный, серьезный, проверенный политик и промышленник.

– Достойные и серьезные политики, – снова не выдержал Погодин, – между прочим, не должны допускать ляпсусов, которые позволяет себе господин Долгов на митингах последнее время!

– Можно не перебивать?

– Я не перебиваю. Я высказываю мнение!

Кумаков беззвучно пожевал губами, глубоко вздохнул и продолжил:

– Любые мнения после меня… Да, Дмитрий Дмитриевич в митинговом запале позволил себе несколько популистских, непродуманных заявлений, но это лишний раз подтверждает необходимость разговора на эту тему! Да, президент сделал свой выбор! Он назвал преемника! Теперь этот выбор должен подтвердить народ! Вы потому и именуетесь Советом Безопасности, чтобы предусмотреть все возможные негативные нюансы в предвыборной гонке и обеспечить обществу нормальную, спокойную жизнь. Без эксцессов и сюрпризов! Не дай бог, за то короткое время, что осталось до выборов, в стране случится нечто такое, о чем мы потом будем сожалеть и горько расплачиваться! Не дай бог, господа члены Совета Безопасности!

Чаянов осторожно придвинул к себе какие-то бумаги, осторожно заметил:

– Не могу не согласиться с Юрием Алексеевичем по поводу призыва Дмитрия Дмитриевича слиться в Америкой. Это не только непродуманное, но и взрывоопасное заявление. Оно способно повредить и преемнику, и стране в целом!

– Во-первых, Совет Безопасности должен поддерживать инициативы президента, а не сомневаться в них! – резко произнес Кумаков. – А во-вторых, я как раз и призываю подумать, как, каким образом смягчить, нивелировать митинговые высказывания Дмитрия Дмитриевича! Давайте выработаем рекомендации!

Погодин шумно захлопнул папку с бумагами, поднялся и двинулся к выходу. От двери бросил Кумакову:

– Боюсь, вашему Дмитрию Дмитриевичу глубоко наплевать на наши размышления. А тем более на рекомендации!

На телевидении Останкино к тележурналисту Горленко относились двояко. С одной стороны, его не любили за самоуверенность и ироничность, доходящую до откровенного хамства. С другой – его программу всегда ждали, так как в любом выпуске всегда был скандальный, беспроигрышный сюжет, который заставлял общество и власти «колбаситься».

Так было и в этот раз.

Сергей Горленко занял место ведущего в студии, привычно и бегло перелистнул листочки с записями, взглянул на телеоператоров, свойски подмигнул кому-то.

В студии прозвучал голос режиссера:

– Приготовились!.. До эфира 30 секунд…

На экране монитора возникла заставка программы «Болевая точка», затем ее сменило мрачноватое лицо знаменитого тележурналиста, который еще раз – теперь уже для зрителя – продемонстрировал занятость и озабоченность, прочитал что-то на тех самых листочках, поднял глаза и заговорил мягко, вкрадчиво:

– Сообщаем пренеприятную новость. Наш многострадальный и стремительно дряхлеющий во всех смыслах президент в очередной раз загремел в больницу. Мы ждали этого момента, караулили его, и нашей съемочной группе удалось-таки снять президентский кортеж, мчащийся по ночной Москве…

На экране появилось изображение несущейся по улице автомобильной вереницы – с мигалками, с громкоговорителями, с несметным количеством милицейских машин. Вереница стремительно сворачивает с широкого проспекта и скрывается за высокими больничными воротами.

– Остается только гадать – что на этот раз стряслось с нашим всенародно избранным лидером. А разброс предположений самый широкий – от очередного крутого застолья сотоварищи до потери способности адекватно воспринимать мир. Но не это больше всего беспокоит нас. Главный вопрос – кто! Кто придет на смену уставшему от жизни и проблем президенту? Выбор, увы, невелик и более чем скромен. Безусловным лидером, естественно, считается Дмитрий Дмитриевич Долгов. И вроде так получается, что ему, как говорится, и власть в руки. Но давайте внимательно и беспристрастно посмотрим, кто же таков господин Долгов. С одной стороны, безусловный авторитет страны…

На экране пошла хроника – Долгов в Кремле на высочайшем приеме. Долгов встречается с президентом США. Долгов отдыхает на высококлассном зарубежном курорте. Долгов получает высокую государственную награду.

– С другой – один из самых богатых людей не только России, но и Европы. Его личное состояние, по оценкам западных экспертов, составляет – ни много ни мало – более девяти миллиардов долларов. Откуда же взял такие денежки скромный в прошлом красный директор, а ныне владелец контрольных пакетов акций многих нефтяных, газовых, металлургических и прочих гигантов отечественного бизнеса?! Кто ведет по жизни этого удачливого и бесцеремонного к собственной судьбе кандидата на высший государственный пост нашего Отечества? А разобраться надо. Тем более что президент болен, до выборов остается всего ничего, а преемник возьми да и открой нам карты! Послушайте, если не слышали! И если не удивлялись, удивитесь!

На экране пошли кадры из выступления Долгова на недавнем митинге, его призывы к объединению с Америкой.

– Теперь вы поняли? Дошло? Денежки-то заморские, оказывается! Из-за океана! Видите, как все просто… Значит, под кем мы будем жить, господа хорошие?! Правильно, под американцами! Мы их приглашаем, они загребают наши природные и прочие богатства, вводят войска, чтоб охранять наш мирный храп, и творят на нашей земле все что хотят! А господин Долгов будет у них пожизненным вассалом. А может, и не будет! Янки ведь народ принципиальный, они холуев не любят!

Астрологическая лаборатория при ФСБ была глубоко засекречена, сотрудников насчитывалось не более пяти человек, и к общению с ними допускались только высшие руководителли ведомства, и то лишь за единственной визой – директора ФСБ.

Представляла она собой довольно большую и просторную комнату с плотно закрытыми жалюзи, на стенах висели многочисленные карты Вселенной, Млечного Пути, Солнечной системы. Боковые бра горели вполнакала, бросая слабый свет на круглый стол с несколькими суперсовременными компьютерами.

В данный момент в лаборатории находились трое – хозяин лаборатории Колмогоров Андрей Павлович, невысокого росточка, головастый, подвижный, похожий на гнома-переростка; Илья Ильич Коробов да начинающий, но уже продвинутый политтехнолог комсомольской внешности Олег Петрович Крупин.

Завлаб господин Колмогоров сидел за компьютером и вводил данные, которые сообщал ему Крупин.

– Давайте по порядку, – попросил Колмогоров. – Год рождения…

– У меня здесь одиннадцать человек, – ответил Крупин.

– Хорошо. Сейчас загоним всех в память, а компьютер сам определит наиболее интересного господина.

Крупин положил перед завлабом листочки с фамилиями и прочими данными, тот стал быстро и профессионально набирать их на клавиатуре.

Вскоре на экране монитора заплясали какие-то кривые линии, затем их сменил столбик из фамилий, и Колмогоров удовлетворенно поднял глаза на гостей.

Присутствующие безмолвствовали и внимательно ожидали результата.

Наконец Колмогоров отодвинул от себя компьютерную мышь, таинственно улыбнулся и даже зачем-то провел ладонью по лбу.

– Вот мы, господа, и имеем наиболее вероятного лидера…

Присутствующие продолжали молчать, пауза затянулась, и не выдержал наконец замдиректора ФСБ:

– Кто же… этот нечастный?

Колмогоров с удовольствием рассмеялся:

– Вы правы… несчастный. Погодин Юрий Алексеевич. Знаете такого господина? Если не ошибаюсь, он бывший профсоюзный лидер.

Крупин бросил взгляд на Коробова, согласно кивнул:

– Не ошибаетесь… – Поинтересовался: – Какие еще данные на него нужны?

– Все, – ответил Колмогоров. – Начиная с года и дня рождения.

– Год тысяча девятьсот пятьдесят девятый.

– Дата, месяц…

– Август. Десятое.

– Время суток? Хотя бы приблизительно. Это очень важно.

– По записям, которые мы получили из ЗАГСа по месту рождения, – пять утра.

– Жена… Год рождения.

– Это тоже важно?

– Очень. Энергетическая связь с мужем.

– Тысяча девятьсот шестьдесят шестой.

– Семь лет разница. Отлично! Сколько дочери?

– Восемнадцать. Зовут Марией.

– Замечательно, – улыбнулся довольный завлаб. – Жена – Елена, дочь – Мария. Трудный контакт, тяжелые последствия.

Он ввел все данные в компьютер, поиграл тонкими пальцами по клавишам, посмотрел на молчаливого Коробова и улыбнулся:

– Нет, вы все-таки, Илья Ильич, неспособны убрать скепсис с лица.

– А я и не пытаюсь это сделать, – ответил тот.

– По-вашему, все это сказки, детский сад? Муть, короче?

– Может, не столь категорично, но в этом направлении. Не верю я во все эти астрологические игрушки.

– Напрасно. Вы ведь, наверно, знаете, что у Адольфа Гитлера был личный астролог, который предельно точно предсказал день его смерти, за что и был убит.

– Опять-таки легенды…

– Простите, Илья Ильич, – робко вмешался Крупин, – но легенды не на пустом месте рождаются.

– И потом такая серьезная организация, как ваша, вряд ли стала бы вкладывать деньги в глупость. Серьезные деньги! – подвел резюме Колмогоров.

Коробов рассмеялся:

– Будем считать, что вы меня убедили. Продолжайте.

Крупин выбрал из папки пару листочков, положил их перед Колмогоровым, объяснил:

– Это данные о его родителях, дедах, прадедах. Вплоть до пятого колена.

– Отец жив? – спросил тот.

– Два года как умер.

– Мать?

– Жива. Но с сыном не живет. Живет в другом городе.

– Здесь все их данные? Дни рождения, время и тому подобное?

– Конечно.

Астролог стал вводить в компьютер данные, которые казались ему необходимыми, затем отодвинул листочки в сторону и принялся что-то считать.

Гости терпеливо, с некоторым удивлением наблюдали за его пальцами, лихо бегающими по клавиатуре. Коробов откровенно заскучал, с явно безразличным видом поднялся, двинулся вдоль стены, рассматривая какие-то графики, диаграммы.

Колмогоров наконец закончил стучать по клавишам, некоторое время изучал полученные данные, потом откинулся на спинку кресла и с победным видом посмотрел на гостей:

– Я доволен! Субъект любопытный. Неординарный.

– Исходя из наших интересов? – спросил Крупин.

– Именно. Колоссальный потенциал, который фактически не реализован.

– Он его исчерпал?

Колмогоров отрицательно покачал головой:

– На две трети. Осталась последняя треть, и если он и ее не использует, наступает так называемый космический коллапс личности.

– То есть космос ошибся в нем? – подал голос Коробов.

– Космос не может ошибаться. Просто личность не воспользовалась исключительными возможностями, предоставленными ей космическими силами.

– Откуда личность могла знать об этих «исключительных» возможностях?

– Чаще всего интуиция. Но звезды, как правило, ведут таких людей. Вот обратите внимание.

Астролог перебросил несколько страниц на компьютере, вывел какой-то график. Жестом пригласил гостей взглянуть на экран:

– Вот его возможности, а вот реализация. Нижняя линия делает небольшой прорыв к верхней, когда вашему господину было чуть больше двадцати. Думаю, это студенческие годы. Затем снова покой и невостребованность. Видите? И лишь лет девять тому назад происходит то, к чему его звала судьба! Он достигает отметки десять, а это максимальная реализация предназначения.

– В это время он стал лидером забастовочного движения, – уточнил Крупин.

– Может быть. Но это длилось недолго. Человек вдруг теряет смысл жизни, инициативу. Чем это объяснить, не знаю. Могли быть причины и объективные, и субъективные.

– Что у него сейчас? – поинтересовался Коробов.

– Сейчас у него идеальное состояние. Последняя возможность реализовать себя. Причем результат может быть фантастическим. Судьбоносным. Его ведет космос, и если ваш человек воспользуется его силами, реализация состоится по полной программе.

– А мы, при необходимости, сможем его остановить? – Коробов был явно озабочен.

Колмогоров понимающе кивнул:

– Конечно, сможете. Насильственным путем, например. Но это может привести к самым драматическим последствиям.

– Например?

– Например, государственный переворот. Бунт! Да все что угодно. Космос не прощает, когда кто-то ломает его выстроенную программу. Он крепко наказывает.

Повисла довольно продолжительная пауза, Колмогоров просмотрел еще какие-то данные в компьютере, взглянул на гостей:

– Еще вопросы будут?

– Как нам поступать?

– Активно и срочно вводите вашего героя в игру. Для полной самореализации у него осталось не так много времени. Не теряйте ни дня.

Пятисотый «мерседес» мощно мчался по улицам Москвы, Коробов и Крупин расположились на заднем сиденье и негромко переговаривались.

– Вообще-то любопытный вывод. – Коробов что-то просчитывал. – Неожиданный.

– Погодин, – задумчиво произнес Крупин. – Бывший профсоюзный лидер? А теперь он кто?

– Теперь он замсекретаря Совбеза.

– Из наших?

– Из наших. Правда, последнее время мы с ним контакта не имели.

– Значит, теперь будете иметь, – засмеялся Крупин.

– По всей видимости, да, – кивнул замдиректора. – Хотя вся эта компьютерная чепуха у меня по-прежнему особого доверия не вызывает.

– Какой выход?

– Выход? Выход, к сожалению, один. Придется доложить директору, и если он одобрит, поверить компьютерным выводам и срочно начинать работать с Погодиным.

– Думаете, Погодин решится на эту, простите, аферу?

Коробов бросил на него косой взгляд, ухмыльнулся:

– Аферу?

– Аферу.

– Эта «афера» может иметь серьезные исторические последствия.

– В том случае, если компьютер не ошибся и с Погодиным хорошо поработать, – подвел черту Крупин.

– Значит, будем работать.

– А если он все-таки не пожелает?

– А мы постараемся. У нас ведь есть разные формы убеждения.

Оба понимающе рассмеялись, помолчали какое-то время, глядя на проносящиеся за окном московские улицы и перекрестки, затем Крупин осторожно поинтересовался:

– А Мамонов? Петр Иванович знает о возможной комбинации?

– Знает. Но участвовать в ней отказался. Пока! Хочет еще поработать с Долговым. Вдруг что-нибудь получится.

– Ничего не получится. Долгов стал слишком откровенно играть в свою игру.

– Я тоже так считаю. Поэтому подключайтесь к Погодину немедленно.

Глаза Крупина округлились:

– Я?!

Коробов смотрел жестко, не мигая.

– Вы. А вы думаете, зачем я веду с вами просветительские беседы?

– Но я работаю с Мамоновым! На Долгова!

– Начнем с того, что вы работаете на нас! – по-прежнему жестко ответил Коробов. – А от Петра Ивановича уйдете. Сразу же после беседы с Погодиным.

Крупин какое-то время осмысливал услышанное, потом недоуменно крутнул головой:

– Значит, я должен срочно встретиться с Погодиным?

– Естественно.

– Илья Ильич! – бывший комсорг завертел возмущенно головой. – Где, что, как? С какого чердака, как говорит один мой приятель! Что я ему скажу? Что объясню?

– Вы встретитесь с будущим кандидатом после того, как с ним побеседует директор… Николай Николаевич.

Молодой человек в гражданской одежде с военной выправкой встретил Погодина не у главного входа в ФСБ, а возле маленькой, едва заметной двери, и без всяких формальностей проводил к лифту; вместе они поднялись на пятый этаж, прошли по длинному узковатому коридору, оказались затем в широком фойе с портретами государственных и ведомственных деятелей, вошли в приемную с табличкой «ДИРЕКТОР ФСБ ВЛАСОВ Н. Н.», и молодой человек коротко бросил молоденькой секретарше:

– Погодин.

Та коротко взглянула на гостя, кивнула:

– Проходите. Вас ждут.

Николай Николаевич Власов радушно поднялся из-за стола, пошел навстречу Погодину, протянул руку и повел к столу.

– Здрасьте, дорогой Юрий Алексеевич. Давненько вы у нас не бывали. Забыли, наверно.

Погодин чувствовал себя явно смущенным, озирался, бегло изучая кабинет высокого начальника.

– Нет, не забыл. Вспоминаю. Но в этом кабинете бывать не приходилось.

– Времена меняются, Юрий Алексеевич. Меняются времена, меняются начальники, а кадры остаются. Проверенные кадры. Чай, кофе?

Погодин сел на стул, кивнул:

– Кофейку.

– А может, чего-нибудь покрепче? – директор едва ли не игриво смотрел на пришедшего.

– Нет, нет. Кофе. Мне еще на службу.

Власов рассмеялся:

– Служба у нас, а там работа.

Он распорядился по поводу кофе, сел напротив гостя, внимательно посмотрел на него.

– Как жизнь? Здоровье?

– Слава богу.

Вошла миловидная секретарша поставила две чашки кофе и исчезла.

Власов подсел к Погодину.

– Разговор у нас, Юрий Алексеевич, будет серьезный.

– А разве здесь бывают несерьезные разговоры?

– Редко. Как вы оцениваете общую ситуацию в стране?

– В каком смысле?

– Ну, хотя бы в смысле будущих президентских выборов.

Погодин не понимал, к чему клонит высокий чиновник.

– Сложно. Вас интересует что-то конкретное?

– Конкретное… – Николай Николаевич помолчал, прикидывая, с чего начать. – Что вы скажете о Долгове Дмитрии Дмитриевиче?

– Нормально. Президент назначил его своим преемником, и все остальное укладывается в эти рамки.

Власов взял чашку с кофе, сделал глоток и откинулся на спинку стула.

– Я предупредил – разговор у нас серьезный. Вы знакомы с выступлением Долгова на последнем митинге?

– Да, как замсекретаря Совбеза я изучил этот материал.

– И что скажет замсекретаря Совбеза?

– Глупость.

Власов откинулся на спинку стула.

– Что?

– То, что говорил Долгов. Или провокация.

– Представьте, я такого же мнения.

Погодин не без удивления отставил чашку с кофе.

– Вы, Николай Николаевич, для этого меня пригласили? Услышать мое мнение?

– И для этого тоже.

Власов отпил кофе.

– С нашей точки зрения, Долгов-преемник становится опасным для государства. До выборов остается всего ничего, а он день ото дня набирает и силу, и уверенность в своей несокрушимости и непогрешимости.

Погодин не ждал такого поворота разговора.

– Вы ждете от меня совета?

– Да. Как от замсекретаря Совбеза и нашего сотрудника.

Юрий Алексеевич подумал, пожал плечами:

– Не знаю. Не вижу выхода.

Власов не сводил с него умного внимательного взгляда.

– Вы действительно не видите выхода?

– Не вижу. Ситуация патовая.

– А я так не думаю. – Власов побарабанил пальцами по столу, внимательно посмотрел на гостя. – К примеру, можно срочно ввести нового кандидата на президентское кресло.

– Еще одного? – удивился Погодин.

– Не одного, а своего. Единственного и гарантированного. Найдем и двинем.

Повисла пауза, мужчины изучающе смотрели друг на друга, наконец Погодин не совсем уверенно произнес:

– Во-первых, на поиск нет времени. А во-вторых, кого двигать? Попробуй такого найти.

– А мы уже нашли. – Власов приблизился почти вплотную, по-прежнему не сводя с него глаз.

– Ну и какие проблемы? – усмехнулся гость. – Двигайте, у вас ресурсов более чем достаточно.

– Проблема есть. Мы не знаем, как он отреагирует на это предложение.

– Думаю, нормально отреагирует. Помните, я сделаю вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.

Власов взял чашку с кофе, но пить не стал, внимательно изучая черную маслянистую жидкость, затем медленно произнес:

– Вот и я делаю вам предложение.

Погодин не сразу понял смысл фразы. Он поправил очки на переносице и переспросил:

– Что?

– Я предлагаю вам включиться в президентскую гонку.

– Мне?

– Вам.

Погодин откинулся на спинку стула.

– Это что… шутка?

– В этом кабинете не шутят, Юрий Алексеевич.

– Бывают исключения из правил, Николай Николаевич. Извините…

Он поднялся, по-военному приложил руки к бокам, склонил голову.

– Я могу уйти?

– Сядьте, – жестко приказал директор ФСБ.

Погодин послушно сел. Лоб его покрылся мелкими каплями пота. Власов в упор смотрел на него.

– Была проделана большая работа, и мы остановились на вашей кандидатуре. – Власов присел рядом с Погодиным. – Прошу отнестись к этому крайне серьезно.

– Но я не готов ни к разговору, ни тем более к такому предложению.

– Сколько вам понадобится дней?

– Для чего?

– Чтобы взвесить все и принять решение.

Погодин снова встал и едва ли не истерично выкрикнул:

– Я уже принял. Отказываюсь! Это либо насмешка, либо афера.

– Вы столь низкого мнения о себе? – с усмешкой спросил Власов.

– Я о себе самого высокого мнения, иначе я бы немедленно, как идиот, согласился.

Власов помолчал, барабаня пальцами по столу, потом поднялся.

– Ну что ж… Свободны. Всего хорошего.

Погодин тоже встал, хотел было подать руку, но, не встретив со стороны генерала встречного жеста, на ватных ногах направился к двери.

– Задержитесь!

Гость от неожиданности вздрогнул, замер. Хозяин кабинета подошел к нему и произнес негромко, внушительно:

– Вам отпускается один-два дня на анализ. И я жду от вас положительного ответа.

– Нет.

– Я сказал: день-два. Думаю, вы оправитесь от шока и у нас будет возможность для сотрудничества.

Приоткрыв дверь, Власов спросил секретаря:

– Крупин здесь?

Крупин вышел из дальнего угла, подошел к генералу.

– Здесь, Николай Николаевич.

– Зайдите.

Крупин вошел. Власов, окинув его быстрым взглядом, сказал Погодину:

– Это ваш новый помощник – Крупин Олег Петрович.

– У меня уже есть помощник, – полуобморочно возразил тот.

– Вы не расслышали – новый помощник, – раздраженно повторил директор. – Будете вести дела через него. Даже если вы не примете наше предложение.

Крупин улыбнулся, протянул гостю руку:

– Олег Петрович.

Юрий Алексеевич машинально пожал крепкую руку офицера, буркнул:

– Погодин.

Власов проводил мужчин до двери, легонько приобнял Погодина.

– Все будет хорошо. Удачи. Олег Петрович проводит вас. Чтоб не заблудились.

Посетители вышли. Власов вернулся к столу, набрал по одному из телефонов номер.

– Илья Ильич? Приветствую.

– Здравия желаю, – ответил Коробов. – Как?

– Нормально. Ждал худшего.

– Согласился?

– Ну, он же не идиот! – засмеялся Власов. – Согласится! Мы поможем.

– Крупин при нем? – поинтересовался заместитель.

– Конечно. Он-то его и дожмет. А ты распорядись, чтоб организовали утечку информации. Дескать, в недрах Кремля зреет план выдвижения еще одного кандидата.

– «Серой лошадки»? – хохотнул Коробов. – Будет сделано, Николай Николаевич.

Погодин и Крупин молча шли по тем же длинным мрачным коридорам знаменитого заведения, по которым Юрий Алексеевич был препровожден к Власову. У пропускного пункта Крупин остановился, протянул руку:

– Когда вам позвонить?

– Без понятия, – пожал плечами Погодин.

– Если я это сделаю завтра утром?

– Зачем?

Крупин улыбался:

– Узнать ваш распорядок.

– Мой распорядок вас никак не касается! – раздраженно бросил Юрий Алексеевич. – Всего доброго!

Он прошел мимо молчаливого дежурного в цивильной форме к выходу.

Выйдя из подъезда ФСБ, Погодин направился к своей «ауди», стоявшей на спецплощадке. Кивнул вышедшему из служебного автомобиля мрачноватому, вечно чем-то озабоченному помощнику, неуклюже нырнул на заднее сиденье автомобиля, чуть не сбив при этом очки с переносицы, и раздраженно спросил Утилова:

– Бумаги по «Обьнефти» захватил?

– Вот они. В папке.

Крупин красочно и подробно описал встречу с Погодиным. Илья Ильич с удовольствием смеялся, попивая минералку, потом переспросил:

– Значит, его распорядок вас не касается?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.