– Где? Где у тебя судороги?
Остин коснулся левого плеча, парализованного после удара. В настоящий момент оно продолжало пребывать в неподвижности, но, помимо этого, никаких неприятностей ему не доставляло.
Молли поняла, что от массажа ей не отвертеться. Вздохнув, она подошла к мужу и стала расстегивать на нем пижаму.
Не зная хорошенько, зачем он это делает, Остин положил правую здоровую руку ей на запястье и остановил ее.
Она подняла глаза и вопросительно на него посмотрела. Ее лицо находилось от него на расстоянии фута. Свет лампы отражался в ее блестящих темно-рыжих волосах, придавая им золотистый оттенок.
Было далеко за полночь. Остин поднял Молли с постели, поэтому одета она была соответственно. Она набросила на себя старый белый пеньюар, открывавший ее ноги чуть выше колен. В этом халате ей было удобно: за годы носки она до такой степени с ним сроднилась, что он стал для нее чем-то вроде второй кожи. Зато и в стирке он за это время побывал миллион раз и местами совсем вытерся. Особенно на ее выпуклостях. Остин готов был поклясться, что видит под пеньюаром темные пятна ее сосков.
Руки и ноги у Молли были покрыты ровным южным загаром. Это лишний раз напомнило Остину, что они провели год в разлуке. Но разве они не существовали отдельно друг от друга, даже когда жили под одной крышей? Они и сексом занимались, как случайные знакомые, решившие провести вместе ночь.
– Остин?
Он продолжал стискивать пальцами ее запястье. Неожиданно ему пришло на ум, что он не хочет, чтобы она снимала с него пижаму. Он стеснялся своей бледной кожи, которая по сравнению с ее – загорелой и упругой – казалась еще более нездоровой.
Он покачал головой, выпустил ее руку из плена и кивком указал на дверь: уходи, дескать.
Молли, однако, успела разгадать его игру и уходить не торопилась. В самом деле, зачем ей было тащиться наверх в спальню, если она не сомневалась, что через минуту Остин снова поднимет трезвон?
– Раз уж я пришла, позволь мне все-таки заняться твоим плечом.
Она опять потянулась к пуговицам у него на пижаме.
Раньше он пижам не носил – считал, что это удел стариков. Однако после инсульта пижаму все-таки купил, поскольку стал мерзнуть. Кроме того, он сделался болезненно чувствительным даже к малейшим сквознякам и часто простужался. Это не говоря уже о том, что надеть футболку с его парализованной левой рукой было не так-то просто.
Фамильярность, с какой жена спустила с его плеч пижамную куртку, лишний раз напомнила ему о том, что раньше они с Молли жили вместе, а потом она его бросила.
Между тем Молли налила себе в пригоршню немного специального масла, растерла его в ладонях и стала массировать больное плечо мужа, предварительно велев ему лечь на бок. Чтобы работать было удобнее, она присела на край его кровати.
Прежде чем Остин окончательно себе уяснил, что происходит, ее руки уже порхали по его телу, разминая мышцы и втирая душистое масло в кожу.
Время от времени она приостанавливала работу и спрашивала:
– Тебе не больно?
Он тихонько мычал и качал головой. Хотя в неработающем суставе неожиданно возникла боль, он не признался бы в этом даже под страхом смертной казни.
Закончив растирать его плечо, она стала массировать мышцы шеи, а потом начала поглаживать его белую, словно обсыпанную мукой спину.
Доктор Хэнк предупреждал, что после инсульта у него, Остина, возможно, очень долго не будет эрекции. Тем не менее он вдруг почувствовал, как от ее поглаживаний его стало охватывать возбуждение. Разозлившись на себя и на собственное тело, которое таким образом отзывалось на ее прикосновения, он неожиданно для Молли стал здоровой правой рукой толкать ее в бок, едва не столкнув при этом с кровати.
Молли вскочила с места и с недоумением уставилась на него. Сквозь потертый, сделавшийся от времени почти прозрачным пеньюар он видел очертания ее тела: тонкую талию, стройные бедра, длинные, безупречной формы ноги.
«О господи, – подумал Остин. – Неужели она специально передо мной так выставляется, чтобы еще сильнее меня мучить?»
Времени, чтобы хвататься за табличку и наносить нетвердой рукой на бумагу корявые буквы, у него не было.
– Иди!
Это коротенькое слово, которое он выпалил, было воплем отчаяния, ненависти и боли. Если ему повезет, она истолкует этот вопль еще и как недвусмысленное предложение поскорее убираться из его дома.
Молли схватила со стола флакончик с душистым маслом и сжала его в руках.
– Может быть, тебе еще что-нибудь нужно? – сердито спросила она.
Остин покачал головой.
«Мне нужно одно: чтобы ты ушла, – подумал он. – Сию же минуту».
– Стакан воды? Стакан молока? Может быть, пирожное? Или банан? Или что-нибудь посущественнее? А как насчет телевизора? Не включить ли? А как простыни – в меру накрахмалены? Одеяло не тяжелое? Материя, из которой оно сшито, тебя устраивает? Ты вообще что предпочитаешь – хлопок или полиэстер?
Остин замычал, отвернулся к стене и накрылся одеялом с головой.
После того как она ушла, он выключил свет и некоторое время лежал в темноте, глядя в потолок и продумывая план действий на следующий день.
Что ж, этот раунд Молли выиграла, но следующий останется за ним. Обязательно.
Глава 11
Уик-энд примчался как курьерский поезд. Поскольку Марк не видел своих домашних как минимум месяц, он решил, что было бы неплохо их навестить. Не откладывая дела в долгий ящик, он сел в машину и отправился в пригород Чикаго Коттэдж-Гроув.
Прекрасное утро наводило на мысль, что и день будет ничуть не хуже. Опустив брезентовый тент своего «Эм Джи», он в изобилии нанес на лицо крем от солнечных ожогов и покатил к Молли, чтобы узнать, не согласится ли она отправиться с ним на автомобильную прогулку. По дороге он перебирал в уме все мыслимые причины и предлоги, которыми Молли могла воспользоваться, чтобы отклонить его предложения, и подготовил достойный ответ на каждое ее «не могу».
Однако, когда он добрался до места и предложил на рассмотрение Молли свой план, выяснилось, что все заготовленные им заранее аргументы не имеют в ее глазах особой цены. Даже такое немаловажное обстоятельство, что молодой женщине необходимо хотя бы изредка развлекаться. Или тот факт, что он, Марк, лично знает одну прекрасную сиделку, которая будет счастлива – нет, счастлива, конечно, не совсем подходящее слово, она, скажем так, будет не прочь – некоторое время побыть с Остином.
– Я бы хотела поехать, – сказала Молли, – да не могу.
Марк сунул руки в карманы джинсов и поставил ногу в спортивной туфле на верхнюю ступеньку крыльца.
– Не говори ерунды. Тебе просто необходимо расслабиться.
Она покачала головой.
Сказать по правде, свободный день ей был нужен – и даже очень. Утомление уже начало на ней сказываться. Волосы приобрели тусклый, нездоровый вид и висели, как сосульки, плечи от забот ссутулились, а под глазами из-за вечного недосыпания проступали тени. Сукин сын Остин вытягивал из нее жизненные силы, как насосом.
Молли с тоской посмотрела на маленький спортивный автомобиль Марка, стоявший на подъездной дорожке. Верх у него был опущен, а солнце весело отражалось в хромированных поверхностях. Несмотря на яркое солнце, день обещал быть не слишком жарким. Другими словами, погода для прогулки была самая подходящая.
Из коридора донеслось металлическое клацанье. Марк довольно часто бывал в больницах, чтобы понять: кресло-каталка соприкоснулось с какой-то преградой. Со стеной, к примеру.
Молли обернулась на звук. В следующую минуту рядом с ней возник Марк и тоже заглянул в коридор.
«Бедняга, – подумал он, увидев Остина. – Постарел лет на десять, не меньше».
Подумал и тут же об этом пожалел. Он знал свои слабости и худшей из них считал свою патологическую способность проникаться к людям сочувствием, вне зависимости от того, заслуживали они того или нет. Уж кто-кто, а Остин определенно этого не заслуживал, поскольку превратил жизнь Молли в ад. С другой стороны, продолжал рассуждать про себя Марк, Молли все еще живет с ним и уходить, как видно, не собирается.
Остин и впрямь выглядел больным и постаревшим, но вот его глаза… Взгляд Остина, казалось, прожигал Марка насквозь. Даже прикованный к инвалидному креслу, этот человек продолжал излучать невероятную силу и энергию.
Марк восхитился. Парню надо было отдать должное – он никогда не сдавался.
– Привет, Остин, – сказал Марк.
Остин никак не отреагировал на приветствие и продолжал буравить гостя яростным взглядом. Большинству людей от этого стало бы не по себе, но Марк решил гипнозу не поддаваться, а кроме того, он не любил ходить вокруг да около.
– Я приехал, чтобы пригласить Молли на автомобильную прогулку! – выпалил он.
Молли подошла к креслу-каталке, взялась за ручки и сказала:
– Спасибо, Марк, но я уже пообещала Остину посидеть с ним на заднем дворе.
«Он и сам мог бы там посидеть – в одиночестве, – с неприязнью подумал Марк. – Или в компании с Эми, а еще лучше – с сиделкой, которую я для него присмотрел».
– А как насчет того, чтобы пригласить си…
– Я не могу, Марк, честно…
Марк понял, что она не согласится и ему придется ехать по шоссе номер 80 одному. Он попытался скрыть свое разочарование, но не был уверен, что это ему удалось.
– Ладно. Тогда как-нибудь в другой раз… – произнес он и начал отступать к своей машине, стараясь делать это по возможности с достоинством, чтобы его отступление не слишком напоминало бегство.
Молли никак этот его «другой раз» не прокомментировала. Она наклонилась над Остином, и волосы, свесившись ей на лицо, словно штора скрыли ее черты от Марка.
– Если сможешь выкроить время, то приезжай в субботу на открытие «Кей Март»! – крикнул он, открывая дверцу машины. – Я буду пародировать Элвиса.
Молли подняла на Марка глаза, печально улыбнулась и, помахав ему на прощание рукой, захлопнула дверь.
Никуда она в субботу не поедет. У тех, кто ухаживает за парализованными, выходных не бывает.
Марк уже преодолел треть расстояния до родительского дома, как вдруг вспомнил, что сестра Остина живет в небольшом городке к югу от шоссе номер 80. И не так, чтобы очень далеко.
«А почему бы и нет?» – подумал он, притормаживая у обочины и открывая «бардачок», где у него хранился адрес Габриэль, который она нацарапала на страничке из блокнота и вручила ему после их совместного посещения кафе-мороженого.
Раскрыв карту, Марк стал прикидывать, как добраться до места.
В общем-то, ему было по пути, и он решил не упускать случая.
Квартира Габриэль находилась в районе с домами дешевой застройки. Улицы там были узкими и пыльными, дома имели неприглядный вид, а у дверей в изобилии валялись пустые жестянки из-под консервов и прочий мусор. Короче, это было не самое лучшее местечко для прогулок – да и для жизни вообще. Во всяком случае, оставить здесь на ночь свою машину Марк бы не решился.
Он уже начал подумывать, что заехал не туда, как вдруг увидел стоявший у подъезда старый синий «Гремлин» – тот самый, который заприметил на парковочной площадке у дома Молли, когда приезжал к ней и познакомился с Габриэль.
Было уже десять утра, но когда Габриэль открыла Марку дверь, ему стало ясно, что он поднял ее с постели. Некоторое время она, держа дверь на цепочке, с недоумением его рассматривала. Волосы у нее торчали во все стороны, на лице виднелись остатки косметики, а в припухших со сна глазах не было и намека на то, что она его узнала.
– Это я – Марк Эллиот.
Выражение ее лица, казалось, говорило: «Не имею представления, кто ты такой, парень».
Марка не слишком обидела подобная реакция, но нельзя сказать, чтобы ему это понравилось.
– Мы познакомились в доме вашего брата, а потом вместе ели шоколадное мороженое с мятой. Ну как? Вспомнили?
Она вспомнила. Глаза у нее расширились от удивления, а на губах появилась улыбка.
– Марк!
Дверь захлопнулась. Он слышал, как Габриэль возилась с цепочкой. Потом дверь распахнулась снова – уже во всю ширь.
Марк ожидал увидеть на этой женщине какой-нибудь крайне легкомысленный халатик из тех, что больше демонстрируют, чем скрывают, но он ошибся. Она носила длинную, плотную ночную рубашку с вышитым на груди мишкой коала и серые носки, сильно вытянутые на пальцах и в пятках.
Габриэль втащила его в квартиру, и Марк оказался на не слишком чисто прибранной кухне. Пока хозяйка закрывала дверь, он с тоской подумал о своей машине, которая без присмотра осталась на улице.
– Входите и располагайтесь.
Шлепая бесформенными носками по зеленому линолеуму, она провела его в гостиную, где некоторое время прибиралась, взбивая на диване подушки, складывая плед и убирая со спинок стульев развешанные на них предметы туалета.
– Присаживайтесь. Я вернусь через минуту, – сказала Габриэль и выскользнула в коридор, который вел в спальню и ванную.
Марк уже собрался устроиться на диване, как тут его взгляд упал на висевшие на стенах гостиной полки. Все они были заставлены кубками, полированными металлическими табличками с гравировкой и дипломами в рамках.
Когда Габриэль вернулась, Марк все еще их рассматривал.
– Это я получила на первом конкурсе красоты, – сказала она, снимая с полки кубок, который был гораздо меньше прочих. – Тогда мне исполнилось всего четыре года.
Рубашка с вышитым на груди мишкой исчезла. Теперь на Габриэль красовалось одеяние, куда больше соответствовавшее тому образу разгульной женщины, который Марк создал в своем воображении: красные обтягивающие брюки и с низким вырезом блузка, под которой не было и намека на бюстгальтер. Кроме того, она смыла с лица остатки вчерашней косметики и накрасилась заново, причем весьма основательно.
– А вот это, – сказала она, снимая с полки другой кубок, чуть побольше, – я получила, когда мне было пять.
Снимая с полок один кубок за другим, она перечисляла конкурсы красоты, в которых участвовала. При этом Габриэль не забывала назвать место, где проходил конкурс, и сказать, сколько лет ей тогда было.
Как-то раз Марк волею случая остановился в отеле, где проходил детский конкурс красоты. Как же, дай бог памяти, он назывался? Кажется, «Красотка-дошкольница» или что-то в этом роде. Марк видел поднимавшихся на лифте в актовый зал маленьких девочек, напряженно разглядывавших в зеркалах свое отражение. Это были не дети, а какие-то клонированные куклы Барби, ничем, по сути, друг от друга не отличавшиеся. Тогда, помнится, Марка от увиденного кошмара прошиб холодный пот. По его мнению, эти несчастные дети, чью внешность чуть ли не с колыбели родители рассматривали как ходовой товар и средство для достижения успеха, со временем просто не могли не превратиться в моральных уродов.
С тех пор Марк считал детские конкурсы красоты особой формой совращения малолетних.
– Вам, должно быть, пришлось много путешествовать, – пробормотал он. Это был единственный комментарий, какой он мог себе позволить при сложившихся обстоятельствах.
– О да. Я объездила почти все Штаты. Одна наша соседка уговорила моих родителей позволить мне участвовать в детских конкурсах, и с тех пор я жила, что называется, на колесах…
– А как же школа?
Габриэль аккуратно расставила кубки по местам.
– Я очень часто пропускала школу. Это было так здорово…
– Для ребенка это, возможно, и здорово, но…
Зазвонил телефон, и Габриэль сняла трубку. Пока она увлеченно обсуждала со своим собеседником какого-то типа, которого называла «скрягой», Марк, повернувшись к ней спиной, осматривал ее крохотную гостиную.
Габриэль чиркнула спичкой и прикурила сигарету. По комнате разнесся запах сгоревшей серы и табачного дыма. Марк, который был вынужден вдыхать эту гадость, испытал сильнейшее раздражение и решил, что ему пора отсюда убираться. Более всего ему не давал покоя один вопрос: зачем он вообще приехал к Габриэль? Ясно же, как день, что эта женщина – существо с другой планеты. Вряд ли ему удастся больше двух минут поддерживать с ней разговор даже на такую простейшую тему, как погода.
Он стал ждать, когда она закончит разговаривать, чтобы вежливо попрощаться и уйти. Тут его внимание привлекла лежавшая на столе яркая рекламная афишка. На ней была запечатлена обнаженная женщина с большими грудями, плоским животом, длинными, стройными ногами и крутыми бедрами.
Габриэль!
Под фотографией было напечатано: «Каждый вечер на эстраде мисс Экстэзи Стар».
Марк сглотнул, безотчетно провел рукой по волосам и прикипел взглядом к афишке. Его удивлению не было предела. Телефонный разговор между тем закончился, и в комнате на минуту установилась полная тишина.
– Вам нравится этот снимок? – донесся у него из-за спины ее приглушенный голос. – Я сделала его всего несколько недель назад.
Марк никак не мог отвести взгляд от этих округлых грудей с коричневыми пятнами сосков.
– Они… хм, я хочу сказать, эта фотография… – тут он сглотнул снова. – Короче, снимок хороший.
В следующую минуту случилось нечто такое, что повергло его в еще большее изумление и смущение. Сделав шаг, Габриэль прижалась к нему всем телом. Марк почувствовал спиной те самые роскошные груди, которые были запечатлены на лежавшем перед ним снимке.
Потом она выбросила вперед руки и обхватила его за шею. Ощущение близости между ними сделалось еще острее.
– Я так рада, что вы ко мне приехали…
Прежде чем он понял, что происходит, ее руки опустились к его джинсам, расстегнули «молнию» и стали ласкать сквозь трусы его член. От этих прикосновений тот в ту же секунду восстал.
– Мне надо ехать, – хрипло произнес Марк.
Габриэль просунула руку сквозь ширинку его трусов и коснулась его напряженной плоти. Эрекция сделалась еще сильнее.
– Не уезжай, – прошептала она. – Куда тебе спешить?
Марк не был с женщиной уже довольно давно. Он знал: еще несколько таких прикосновений – и он кончит прямо ей в руку.
– Но мне нужно, – едва слышно пробормотал он, в то время как она продолжала действовать своей опытной рукой.
Наконец Габриэль оставила в покое его член и потянула Марка за плечо, давая ему таким образом знак, чтобы он повернулся к ней лицом.
Он покорно повернулся.
Не сводя с него глаз, она стала медленно расстегивать на себе блузку, а потом спустила ее с плеч. Блузка спланировала на пол. Настала очередь узких красных брюк. Стягивая их с себя, Габриэль будто бы невзначай прикасалась к своему телу и, искоса поглядывая на Марка, кончиками пальцев поглаживала себе кожу. Когда брюки тоже оказались на полу, а на ней не осталось ничего, кроме узкой черной полоски трусиков, она взяла его руку и положила себе на грудь.
– Побудь еще немного, – прошептала Габриэль.
Пятясь, она отступила до дивана, а потом возлегла на него, приняв продуманную до мелочей, удивительно соблазнительную позу.
– Останься хотя бы на несколько минут. Можешь даже не снимать одежду, если тебе не хочется.
У нее за спиной стояли на полках многочисленные кубки и другие полученные за красоту награды. Марк вдруг подумал о маленьких девочках – точных копиях Барби, которых он видел в отеле, и нахмурился.
Он опустил руку и, хотя не без труда, застегнул «молнию» на джинсах. Затем взял плед, развернул его и накрыл лежавшую на диване обнаженную Габриэль.
– Я, знаешь ли, дал себе слово в день первого свидания никогда с женщиной в постель не ложиться.
– Значит, ты меня отвергаешь? – с изумлением спросила она.
Марк, изо всех сил стараясь приобрести невозмутимый, независимый вид, пожал плечами.
– Да.
– Может, опасаешься, что у меня какая-то нехорошая болезнь? Да ничего подобного! Все анализы у меня в норме. К тому же у меня есть резинка.
– Я приехал сюда не сексом заниматься, а просто чтобы тебя увидеть.
У него по-прежнему сохранялась эрекция, а звучавший у него в мозгу въедливый и настырный внутренний голос называл его идиотом.
«Если ты ее не трахнешь, – говорила циничная и рациональная часть его существа, – то ее тут же трахнет другой. Поверь, она не девственница, так что беречь тут нечего».
– Мне пора ехать. Правда.
С этими словами Марк направился к двери. На маленьком столике в кухне лежала ручка. Он взял ее и написал на этикетке спичечного коробка номер своего телефона. Швырнув и ручку, и коробок на стол, он сказал:
– Я тебе тут оставил свой телефон! Захочешь поболтать – звони.
Утвердившееся было у нее на лице обиженное выражение исчезло.
– А ведь ты «голубой», верно?
Марк тяжело вздохнул.
– Скорее меня можно назвать старомодным, – сказал он. «И тупым», – добавил внутренний голос.
Габриэль вдруг сбросила с себя плед, вскочила с дивана и подбежала к Марку. Оказавшись с ним лицом к лицу, она вдруг упала на колени, обхватила его руками и принялась тереться щекой о джинсы, все еще топорщившиеся в паху.
– Неужели я ни капельки тебе не нравлюсь?
– Ты мне нравишься.
Она подняла голову и улыбнулась.
– Я сделаю все, что ты захочешь.
Марк оттолкнул от себя ее руки и сделал шаг назад. А потом… потом как ошпаренный выскочил за дверь и помчался вниз по лестнице. Оказавшись на улице и переведя дух, он первым делом осмотрел свой автомобиль. По счастью, за то время, что его развлекала мисс Экстэзи Стар, с маленькой спортивной «Эм Джи» ничего не случилось. Марк сел за руль и покатил по направлению к родительскому дому.
Габриэль какое-то время прислушивалась к звуку мотора отъезжавшего от дома автомобиля, потом схватила в руку первый попавшийся предмет – это оказалась полная окурков пепельница – и с размаху швырнула в дверь. Пепельница разлетелась на кусочки, а окурки рассыпались по полу.
Габриэль же разразилась слезами.
Десять минут спустя она дрожащими руками открыла свою сумку, вынула оттуда флакон и вытряхнула на ладонь три голубоватые таблетки валиума. Бросив их в рот, она вернулась в гостиную и легла на диван.
Отказ Марка подействовал на нее угнетающе.
Глава 12
Остин определенно хочет, чтобы она свихнулась. Продумал план действий, а теперь пытается воплотить его в жизнь. Но она ему этого не позволит. Так рассуждала про себя Молли, сворачивая на узкую улочку, в конце которой находился продуктовый магазин.
Хотя все, что она нынче делала, можно было легко истолковать как стереотипное поведение любящей жены, ухаживающей за парализованным мужем, это, по большому счету, не соответствовало действительности. Сама того не желая, Молли втянулась в поединок характеров – эту своеобразную борьбу с мужем за власть, в которой обе стороны несли потери и в которой случались как победы, так и поражения.
К примеру, когда к ней приехал Марк и предложил прокатиться на машине, она все-таки осталась с мужем. Остин, таким образом, одержал победу, что, разумеется, энтузиазма у Молли не вызвало. Чтобы избежать неприятной сцены, она была вынуждена принять навязанные Остином правила игры и теперь корила себя за проявленную минутную слабость.
Впрочем, это поражение многому ее научило. Вот почему, выехав сегодня в своем автомобиле из дома, она намеревалась не только купить продукты, но и съездить на открытие универмага «Кей Март», куда приглашал ее Марк.
Когда Молли подкатила к муниципальной стоянке в центре города, праздник уже был в разгаре. Стоявшие на сколоченной из досок эстраде огромные черные динамики извергали из себя знакомые с детства звуки шлягеров Элвиса, а на сцене, прижимая ко рту микрофон, пританцовывал человек в черном парике и экзотическом костюме с блестками.
Неужели Марк?
Марк, точно.
Молли нашла на стоянке местечко, припарковалась, а потом заторопилась к сцене, вокруг которой собралась толпа. Зрителей было много, но, однако ж, не настолько, чтобы она не могла видеть представление. С другой стороны, толпа не позволяла ей подойти слишком близко к сцене, что, надо сказать, было ей только на руку. Она не хотела, чтобы Марк ее заметил. К чему демонстрировать излишнюю заинтересованность и привлекать к себе внимание?
Музыкальное сопровождение шло в записи, но Марк на этот раз пел сам – что называется, «вживую». Закончив исполнять зажигательные «Голубые ботинки из замши», он затянул медленную, томную «Дикси».
Удивительное дело: он и впрямь здорово походил на Элвиса. Правда, на его более стройную, даже, пожалуй, хрупкую копию. Тем не менее это все-таки был Элвис, а уж никак не Марк Эллиот. У него и голос был похож, и манера передвигаться по сцене. Перевоплощение было полным, и если бы Марк, отдавая дань абсурду происходящего, время от времени не мог сдержать смешок, какой-нибудь фанатик мог бы решить, что произошло чудо воскресения и Элвис вновь явил себя миру.
Песня закончилась.
– Я очень рад, что все вы пришли на праздник по случаю открытия нового универмага сети «Кей Маркет», – сказал Эллиот-Элвис. – Не забудьте сообщить всем своим знакомым и близким, где и при каких обстоятельствах вы меня видели.
В толпе зрителей послышался смех.
– А теперь я прошу вас обратить внимание на леди, которая приехала сюда в черно-розовом «Кадиллаке», – произнес Марк, ткнув пальцем в ту сторону, где в толпе затерялась Молли. – Я, леди, к вам обращаюсь. Пожалуйте-ка сюда.
Молли оглянулась.
У нее за спиной никого не было.
Он ее, что ли, зовет?
Молли отрицательно покачала головой. Нет, на сцену она не пойдет. Даже и не думай об этом, Марк Эллиот.
– Да, да, леди, я вас имею в виду, – надрывался Марк.
Люди стали на нее оглядываться, а те, что стояли рядом, немного расступились.
Похоже, ей предлагают выйти из толпы и предстать на всеобщее обозрение? Но это невозможно!
Она снова отрицательно помотала головой.
– Идите, раз Элвис просит, – посоветовала ей какая-то женщина.
Молли чувствовала себя атеисткой, затесавшейся в толпу религиозных фанатиков. Пообещав себе задать Марку при случае хорошую взбучку, она двинулась сквозь толпу зрителей к эстраде. Когда она добралась до сцены, Марк отставил микрофон в сторону, наклонился, подхватил ее под мышки и втащил на возвышение.
– Мне следовало бы всенародно сорвать с тебя парик или, в крайнем случае, дать тебе хорошего пинка, – свистящим шепотом сказала она.
Он улыбнулся и обнял ее за плечи.
– Лучше покажи всем, как сильно ты меня любишь. Гарантирую, публике это понравится.
– Ничего подобного! Они решат, что я – подсадная утка и нарочно затесалась в толпу. – Молли отвернулась от него, глянула на море человеческих лиц и замерла.
Бог мой, сколько здесь собралось людей!
Сердце у нее пропустило удар, а потом забилось как сумасшедшее. Лицо запылало, а ладони мгновенно сделались влажными от пота.
Воспользовавшись ее замешательством, Марк заключил ее в объятия и крепко, звучно поцеловал в губы. Молли хотела было его оттолкнуть, но Марк уже сам выпустил ее из рук, и она снова оказалась на свободе.
Представление публике понравилось. В толпе захлопали и засвистели. Некоторые женщины из тех, что стояли в первом ряду – тоже подсадные утки, что ли? – принялись пронзительно визжать и что-то выкрикивать.
Короче, шум и кутерьма поднялись страшные, но Молли уже немного освоилась с обстановкой и даже позволила себе расслабиться. К тому же люди смотрели больше на Марка, чем на нее.
Марк затянул новую песню: «Будь ко мне поласковей».
Шум в толпе на мгновение увеличился, но потом люди, завороженные музыкой, начали затихать. Молли воспользовалась тем обстоятельством, что толпа вновь сосредоточила все свое внимание на Марке, спрыгнула со сцены и опять превратилась в зрительницу.
Песня закончилась. Потом местный оркестр грянул бодрый марш, и ровно через три минуты шоу завершилось. Марк спрыгнул со сцены и присоединился к Молли.
– Надеюсь, твое присутствие означает, что ты решила стать одной из моих поклонниц?
– Ничего похожего. У меня от твоей выходки до сих пор поджилки трясутся. И как только тебе такое в голову пришло? – сердито спросила Молли.
– Я просто очень обрадовался, когда тебя увидел. К тому же я не знал, что тебе это может не понравиться. Большинство женщин только и мечтает о том, чтобы покрасоваться перед публикой. А уж поцеловаться со мной – для них просто предел мечтаний. – Марк напустил на лицо залихватский вид и брякнул: – Одна из этих дамочек мне даже сказала, что ей нравится слизывать у меня с щеки пот.
– Ужас какой! – сказала Молли, а сама подумала, что слышать подобные откровения от парня, который всего полтора года назад жаловался ей на свое неумение ладить с женщинами, как минимум, странно. Как видно, за последний год мир и в самом деле сильно изменился.
– Интересно, как называется в медицине твой феномен? – спросила она, насмешливо взглянув на Марка. – Может быть, раздвоением личности? Или неспособностью к самоидентификации?
– Не смей копаться в моем грязном белье!
Молли хотела было рассмеяться, но потом вспомнила, что в магазин так еще и не заехала, и посерьезнела.
– Продукты, – пробормотала она. – Мне надо купить продукты.
– Я поеду с тобой, – заявил Марк.
Поскольку в этот вечер ему предстояло имитировать Элвиса еще раз, он решил не переодеваться.
Молли уже приходилось бывать с Марком в магазине, поэтому она знала, что это такое. Он, к примеру, считал, что поход по магазинам скорее светское, нежели практическое мероприятие, много и бестолково суетился, заходил не в те, какие надо, отделы и то и дело хватал с полок какую-то ерунду. Короче, с ним в магазине было непросто.
Марк-Элвис, разумеется, вел себя ничуть не лучше.
Как бы то ни было, но через тридцать минут покупки все-таки были сделаны и лже-Пресли помог ей погрузить пакеты с продуктами в машину.
Когда она садилась за руль, Марк придержал дверцу и спросил:
– Похоже, ты не собираешься почтить своим присутствием второй акт представления?
– Все было очень мило, спасибо. Но, как говорится, хорошего понемножку, – с улыбкой сказала Молли, чувствуя, что после концерта и встречи с Марком на душе у нее здорово полегчало.
